Текст книги "На суше и на море. 1965. Выпуск 06"
Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери
Соавторы: Борис Иванов,Игорь Росоховатский,Игорь Акимушкин,Борис Ляпунов,Жорж Блон,Герман Чижевский,В. Королев,Борис Борин,Евгений Иорданишвили,В. Зайцев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 44 страниц)
– Стреляй. Не тяни… – сказал я, закрывая глаза.
Но выстрела не последовало. Меня сильно тряхнули за плечи, и я увидел его лицо, одновременно сконфуженное и умоляющее.
– Андрэ, друг! Прости!.. Извини ради всего святого! Я проверял. Понимаешь? Только проверял… – горячо и сбивчиво говорил он. – Если бы я один, то плевать! Но товарищи…
Из-за них. Надо же было удостовериться как следует? Извини, хорошо?!
– Пошел ты к черту… – вяло сказал я. – За такие шутки морду бьют…
– А ты дай! Не стесняйся, отведи душу. Ну? – он готовно подставил лицо.
– Ладно уж… В следующий раз. Давай руку, и черт с тобой!..
Ко мне пришло неизведанное чувство пьянящей, радостной слабости. Мир вокруг стал особенным, в каждой травке, в дуновении ветра, в крике птицы было откровение.
– Значит, мир? – спросил Пауль.
– Да.
– Ну, тогда слушай! Я расскажу тебе все, как родному брату…
Пауль давно тяготился здешней беспросветной жизнью и отчаянно тосковал по дому и семье. Ему удалось исподволь, рискуя головой, сколотить группу единомышленников, но они никак не могли договориться окончательно. Одни считали, что, устранив эсэсовцев и наиболее жестоких офицеров, можно и здесь прожить. Другие предлагали бежать в горы и пробиться в цивилизованные места. Он же был уверен, что прорыв через горы плохо вооруженного отряда с преследователями в тылу обречен на неудачу. А оставаться здесь, развязав себе руки, на его взгляд, тоже не имело смысла. У него было немного припрятанного оружия. Немалую роль в его планах играли и «поставки» Флориндо. Ведь без оружия, боеприпасов и медикаментов не стоило и надеяться на успех. Бичом этих мест была лихорадка, но по приказу командира врач выдавал лекарство от нее с разбором. Люди, на взгляд начальства, сомнительные получали его в обрез и нередко еле волочили ноги.
Пауль находился на хорошем счету, ему доверяли и сделали начальником охотничьей команды. В первый раз он и его друзья наткнулись на Флориндо совершенно случайно, во время охоты, но Пауль мигом сообразил, какую огромную пользу задуманному делу может принести эта встреча. С тех пор один из заговорщиков под предлогом охоты постоянно наблюдал за Большим болотом, карауля долгожданный приход. Они уже начали отчаиваться, когда, к их великой радости, мы наконец появились. Мое присутствие немало смутило Пауля, но выбора не было. Сейчас он настаивал на немедленном выступлении, пока Флориндо здесь, чтобы с его помощью перейти Большое болото, но товарищи не решались. Шли споры и раздоры, а каждый день проволочки угрожал случайным промахом, разоблачением и гибелью заговорщиков. Конечно, Пауль мог уйти с нами один, но не считал возможным оставить товарищей и жаждал рассчитаться за годы лжи, унижений и страха.
– Если ты, Андрей, не против, я приведу кое-кого из своих друзей, – заключил он. – Потолкуй с ними. Ну, вот как со мной говорил, – усмехнулся он. – Напрямик и без церемоний. Это сразу прибавит им прыти. Парни они, конечно, надежные, но известный риск есть. Так что если ты…
– Веди, буду ждать! – прервал я. – Но сначала верни нам винтовки, – я не хотел быть безоружным перед лицом надвигающихся событий.
– Само собой! – кивнул Пауль.
В этот день и на следующий я принимал «гостей». Они появлялись из лесу бесшумно, как призраки, и так же незаметно исчезали. Они жадно слушали и задавали бесчисленные вопросы, иногда настолько странные, нелепые и наивные, что я с трудом сохранял серьезность. Но запуганные, несчастные люди, одичавшие, истосковавшиеся по дому и отрезанные от мира, заслуживали скорее сожаления, чем насмешки.
Утром второго дня Пауль привел высокого, худощавого человека с матерчатыми погонами на защитной безрукавке. «Наверное, офицер?» – предположил я и не ошибся.
– Лейтенант Хейде! – лаконично отрекомендовался незнакомец. Он выслушал меня, не перебивая, потом обстоятельно заявил: – Изложенное вами логично и поэтому не вызывает сомнений. Я давно подозревал, что дело обстоит примерно в таком духе. Некоторые обстоятельства, совершенно необъяснимые с точки зрения даже элементарной логики, внушили мне подозрение в искренности командования. Но есть золотое правило в немецкой криминалистике, когда на ваших глазах совершилось или совершается непонятное либо как будто бессмысленное действие, задайтесь простым вопросом: «Кому выгодно?» Он немедленно внесет ясность. Вы понимаете, к чему я веду?
– Честно признаться, не совсем.
– Пребывание здесь нужно всего трем людям: фон Шерфу, Мельке и господину гауляйтеру. И знаете почему?.. Пауль объяснить не мог, он не знал, а я скажу. Фон Шерф не вдавался в тонкости права, когда попадалось вражеское судно. Он беспощадно топил транспорты с беженцами, не щадил и суда с эмблемой Красного Креста. В атаку лодку неизменно водили всего два человека: командир или первый помощник Мельке. Вот вам и основания скрываться! Эти двое как огня боятся ответственности за нарушение международных правил ведения войны. Что касается господина гауляйтера, то его мотивы мне неизвестны. Но очевидно, они существуют и достаточно вески. Насколько я понимаю, он крупная птица из ближайшего окружения фюрера. А команда знала мало: потоплено еще одно вражеское судно и только! Мы, офицеры, знали несколько больше и, конечно, несем определенную ответственность. Что касается меня, я давно готов. Преступление и наказание идут одной дорогой. Такова жизненная логика…
Мы молчали.
– Ваше окончательное мнение, герр лейтенант? – деловито спросил Пауль.
– Действовать безотлагательно. Выжидать бессмысленно и опасно.
– Когда же именно?
– Завтра, во время сиесты – самый удобный момент и приходится на мое дежурство. Теперь несколько слов о вас, господин инженер. Вы не побоялись серьезного риска, что делает вам честь, говорит о вашем человеколюбии, но всякой самоотверженности должен быть разумный предел. Вы иностранец, и ваше участие в этом деле чревато для вас крупными неприятностями при любом повороте событий. На мой взгляд, вам благоразумнее остаться в стороне…
– Но позвольте! – запротестовал я. Мне показалось обидным играть роль пассивного наблюдателя в самый ответственный момент. – Я думаю…
– Руки вверх! – прервал резкий голос.
Я повернулся и увидел дула двух автоматов.
– Руки, ну!
Мы выполнили приказ.
Перед нами стояли трое: двое немцев и один индеец.
– Может быть, вы представите меня вашему знакомому, лейтенант Хейде?.. – с издевательской ухмылкой сказал длиннолицый верзила с рыбьими глазами. Я узнал его сразу. Это он читал газету на веранде дома. – Не желаете! Ну что ж. Придется самому. Корветен-капитан Мельке! Вы арестованы, господин незнакомец.
– На каком основании?
– Как шпион.
– Вы не имеете права! Я…
– А ну заткнись! – прорычал Мельке, сбрасывая маску наигранной вежливости. – Тчуин! – бросил он индейцу. – Скрути им лапы, да покрепче, не церемонься. А вы зарубите себе на носу. Малейшее сопротивление – и прострочу!
Ни о каком сопротивлении не приходилось и думать. Да и что могли предпринять трое людей, сидящих на земле под прицелом двух автоматчиков? Ровным счетом ничего. Тем болео что оба предусмотрительно держались на расстоянии шагов пятнадцать. Мы молча протянули руки, но Пауль не выдержал.
– Это ты выследил нас, с-сукин с-сын? – дрожа от бессильного бешенства, прошипел он в лицо Тчуину.
– Угу!.. – злорадно осклабился тот. – Я выследил. И получу много кшасы[22] за ваши глупые головы. Тебе тоже дам глоток. Хи-хи!..
Ловко скрутив руки Пауля проволокой, он повернулся ко мне.
«Кажется, я принял участие в «деле» помимо воли…» – невесело подумал я. Обстоятельства приняли прескверный оборот. Проволока больно врезалась в кожу, стягивая кисти…
Выстрелы ударили неожиданно и слитно. Мельке широко открыл рот, словно собираясь петь, бессильно перегнулся пополам и упал головой вниз. Второй автоматчик свалился колодой. Тчуин метнулся в сторону, но Пауль подставил ногу, и он кувыркнулся в траву. На него тотчас насел Хейде, и они завертелись по земле. Я рывком освободил руку от проволоки, еще не скрученной Тчуином, и кинулся на помощь Хейде. Этой же проволокой мы скрутили Тчуина, и я принялся освобождать руки Пауля…
Флориндо подошел к нам с винтовкой в руках, как всегда, спокойный и невозмутимый, но лицо его приняло сероватый оттенок.
– Долго не стрелял, выжидал. Стояли неудобно. Боялся промазать, – извиняющимся тоном сообщил он и, неодобрительно посмотрев на меня, укоризненно добавил: – Не люблю драки, а пришлось. И все из-за вас, Андриу…
– Флориндо, друг! – кинулся я к нему. – Бесценный вы человек! Как вам удалось?..
– Извините, господин инженер, но болтать некогда! – перебил Хейде мои благодарственные восторги. – Надо скорее оповестить наших и в атаку. Иначе нам крышка! Вы с нами?
– Стоит ли спрашивать?
– Благодарю! А ваш спутник?
Я повернулся к Флориндо.
– Флориндо, друг! Я хочу помочь этим людям и…
– Ладно, ясно все! – прервал он. – Не люблю драки, но рассуждать поздно. Куда вы, туда и я!
– Господин инженер, вы хороший стрелок из винтовки? – деловито осведомился Хейде.
– Так себе…
– Тогда уступите свою винтовку нам. У нас всего одна. Правда, оставлять вас безоружным не совсем удобно, но…
– У меня есть вот это! – я вытащил «вальтер».
– Ну и прекрасно. Вперед!..
Хотя мы спешили изо всех сил и условия для подробной информации были не слишком подходящими, но Пауль и Хейде сумели вкратце ознакомить меня с особенностями предстоящей операции.
На десятерых заговорщиков до сих пор приходились один автомат, одна винтовка, две гранаты и шесть пистолетов. Сегодня к арсеналу прибавились автоматы и пистолеты Мельке и его сопровождающего. Наше участие увеличило число бойцов до двенадцати, добавило две винтовки и мой «вальтер». Казалось бы, оружия в избытке. Но оружие оружию – рознь! Нам противостояло семнадцать человек офицеров и эсэсовцев, все с автоматами, кроме гауляйтера, носившего лишь пистолет. Не сравнишь же автомат с пистолетом? Правда, Хейде очень надеялся, что два офицера присоединятся к нам. Однако и в этом случае вражеская огневая мощь превосходила нашу чуть не втрое. К тому же мы не могли выдержать длительной перестрелки из-за ограниченного количества боеприпасов. На три автомата имелось всего шесть запасных магазинов. На пистолеты можно было надеяться только в рукопашной схватке, в дальнем бою они почти бесполезны. Зато винтовка в метких руках Флориндо превращалась в грозное оружие.
Нашим основным козырем была и оставалась внезапность нападения и сопутствующая ей паника.
После короткого обсуждения Пауль и Хейде согласились, что Мельке скорее всего действовал по собственному почину, без ведома командира. На этом основывались все надежды. В противном случае шансы на успех катастрофически падали. Тогда оставалось только собрать кого успеем и сможем и бежать через Большое болото. Но если нас будут преследовать, то запросто перещелкают с обрыва, как цыплят. Картина вырисовывалась далеко не радужная, к тому же меня беспокоили выстрелы, и я поделился своей тревогой.
– Ерунда! – отмахнулся Пауль. – Мельке был заядлый любитель стрельбы. Не охоты, а стрельбы по чему ни попало, лишь бы живое. Хоть попугай! Это все знают…
– Скорее, скорее! – торопил Хейде. – Главное успеть до обеденной поверки. Если Мельке хватятся, кончено!..
Перед самым лагерем мы ненадолго задержались перевести дух и договориться окончательно. После непродолжительного обсуждения был принят план Хейде.
– Пауль! Вы отправитесь на алмазные разработки и отдадите дежурному офицеру эту бумагу. Действуйте уверенно, но в подробности не вдавайтесь. Мол, исполняю приказ и все, больше ничего не знаю. Бланк командира подлинный, дежурный отпустит всех пятерых безоговорочно. Ведите их сюда. Разбейтесь на две группы по три человека в каждой и подберитесь как можно ближе к коттеджам командира и эсэсовцев. По зеленой ракете в атаку! Я возьму на себя и своих офицерские коттержи. Вашему спутнику, господин инженер, поручим гауляйтера.
Хорошо бы взять его живым. Пусть стреляет в ноги. Переведите!
– Но как узнать гауляйтера?
– Его коттедж я покажу. Он сам плотный, седой человек в светлом костюме. Кстати, отличительным признаком всех наших будут белые повязки на левом предплечье. Переведите!.. Смотрите же, Пауль, не забудьте повязки! Не то мы перестреляем друг друга. Вы, господин инженер, будете нашим резервом. Очень прошу вас не стрелять без крайней необходимости… – он явно не хотел впутывать меня в историю.
Я пожал плечами.
– Если вы так настаиваете…
Он кивнул утвердительно.
– Хорошо!
– Благодарю вас! Ну а если дело сорвалось или Мельке хватились и объявлена тревога, я дам красную ракету. Тогда вы вместе со своим спутником спешите к Большому болоту и уходите отсюда. Кто из наших успеет и сможет, тот присоединится к вам. Но ждать ни в коем случае не следует. Вы поняли меня?.. О нас не думайте. Не знаю, как вы, Пауль, а я кормить муравьев не намерен. Живым в руки не дамся!..
Лейтенант подвел нас с Флориндо поближе и, указав на коттедж гауляйтера, прощально кивнув, бесшумно исчез. Я невольно отметил, что лесная жизнь наложила свой отпечаток на всех встреченных нами здесь. В легкости и ловкости движений Хейде и Пауль ничуть не уступали индейцам. Потянулись минуты напряженного ожидания. Вот-вот могли затрещать выстрелы или зашипеть роковая красная ракета, но все было тихо. Только кричали дети и гортанно перекликались индеанки.
Так прошло с полчаса, петом час. Уже приближалось время сиесты, Флориндо с винтовкой на коленях выглядел сонным. Чего медлит Хейде? И где Пауль со своими товарищами?.. А может, они схвачены? Схвачены настолько ловко и умело, что и пикнуть не успели. Если так, то и наши часы сочтены…
Хлопнуло негромко и глухо. Рассыпая неяркие искры, в ослепительное дневное небо взвилась зеленая ракета. Флориндо распрямился, как пружина, а я спустил предохранитель «вальтера». Частя и захлебываясь, застрочили автоматы, отрывисто и нестройно захлопали пистолеты. Из окна коттеджа выскочил человек с автоматом в руках. Флориндо коротко повел стволом, и он неподвижно растянулся в траве. Это не был гауляйтер, я хорошо различил черноволосую голову. Грохнул разрыв гранаты, покрывая трескотню выстрелов, и отчаянно закричала женщина. Бой разгорался.
На площадь выскочили трое. Впереди бежал маленький крепыш в спортивном костюме. Припав на колено, он застрочил из автомата, а двое, стреляя на ходу, побежали дальше. На руке крепыша не было повязки, и Флориндо, чуть помедлив, выстрелил. Крепыш, роняя автомат, повалился на бок, но тотчас вскочил и спрятался за толстую пальму, стоявшую посреди площади. Флориндо выругался, вскочил и, пригибаясь, побежал влево. Я понял его намерение: он хотел зайти с фланга. Отвлекая внимание крепыша, я дважды разрядил «вальтер» в пальму. Воздух взвыл, и на голову посыпались листья, срезанные автоматной очередью. Меня, безусловно, заметили, я метнулся в сторону. На выручку крепышу спешил автоматчик, он и дал очередь по мне.
– Командир! – крикнул автоматчик.
Секундой позже ударила винтовка Флориндо. Крепыш, хватаясь за ствол, съехал вниз. Автоматчик повернулся и, широко расставив ноги, дал длинную очередь в сторону винтовочного выстрела. Винтовка не ответила…
Забыв все на свете, я кинулся туда. Флориндо лежал навзничь, под головой темнела лужа крови. Я перевернул его на спину и позвал:
– Флориндо! Флориндо! – Он молчал. Я схватился за пульс, но не мог прощупать. Его лицо стало землисто-серого цвета. «Убит…» – безнадежно подумал я.
Затрещали ветки, в кустах промелькнула фигура человека в светлом костюме. Я вскочил и устремился следом. Светлое пятно то показывалось, то снова исчезало за кустами. На какое-то мгновение взор поймал белую рубашку и светлую голову. Подозрение превратилось почти в уверенность.
– Стой! – крикнул я, стреляя вверх.
Тотчас над ухом взвизгнул кто-то невидимый и злобный. Я услышал щелчок выстрела и нырнул за дерево. Еще выстрел – пуля тупо чмокнула в ствол. В наступившей тишине я отчетливо услышал топот ног и треск ветвей. Он убегал, я кинулся вдогонку. Нелегко бежать по лесу в тропический полдень. Колючие лианы хватают за рубашку, царапая кожу, ветки хлещут по лицу. Воздух обжигает горло, сердце готово разорвать грудь, а глаза слепит клейкий пот. Но я бежал. Бежал, как никогда в жизни, но и он не мешкал. Мы неоднократно обменивались выстрелами, он стрелял лучше. Его пули пролетали в опасной близости, а одна срезала прядь волос. Я тоже стрелял не в воздух, но попасть дрожащими руками в быстро мелькающее пятно для меня задача непосильная. Я уже сменил обойму, а на последние два выстрела вообще не ответил. Не слишком-то много патронов было в запасе.
Он выскочил на открытое место, находясь в полсотне шагов впереди. Теперь сомневаться не приходилось. Это был господин гауляйтер собственной персоной в белом изодранном в клочья костюме. Он бежал к Большому болоту. Через него незнающему человеку пути нет, но откуда мне знать его замыслы и возможности? Я не хотел упускать. И хотя у меня оставалось, наверное, не больше трех-четырех патронов, припал на колено. Белый силуэт плясал на мушке, отдаляясь с каждым мгновением. Я перехватил кисть левой рукой, так получилось лучше.
– Tax!.. Tax… Черт, мимо!..
Я вскочил и кинулся за ним. На бегу вытащил обойму. Так и есть, пуста! Подставив руку, передернул пистолет. В ладонь лег патрон. Быстро засунул его в обойму, вставил ее на место и, передернув, вогнал патрон в казенник. Пока я стрелял и возился с пистолетом, он ушел вперед на добрых сто шагов. Белый силуэт мелькнул на краю обрыва и исчез. «Дурак, идиот! – ругнулся я про себя. – Надо бы стрелять, когда станет спускаться с обрыва. Эх!»
Я предусмотрительно взял правее. Как знать, вдруг затаился под обрывом и караулит? Мне вовсе не хотелось нарваться на пули. Взглянув с обрыва, я увидел его сразу. Он стоял, очевидно в нерешительности, углубившись в болото метров на двадцать, не более, но уже завяз по колени.
– Эй! – крикнул я.
Он мгновенно обернулся, вскидывая руку. Я кинулся на землю, над головой взвизгнула пуля, и донесся хлопок выстрела. Его рука дернулась и опустилась плетью, второго выстрела не последовало. «Кончились патроны», – догадался я. Вскочил и взял его на прицел. Несмотря на довольно значительное расстояние, он в его светлом костюме был превосходной мишенью, я мог стрелять наверняка и все же не стрелял. Всего минуту назад я застрелил бы его не колеблясь, а сейчас не мог. Трудно стрелять в безоружного, что стоит перед вами, бессильно опустив руки. «Нет, не могу. Лучше взять живым».
– Эй, сдавайся! – он не ответил, молча глядя на меня. – Бросай пистолет и марш сюда!.. Ну, последний раз говорю! – Он послушно отбросил бесполезный пистолет и, с усилием вытаскивая ноги, сделал несколько шагов ко мне, потом вдруг круто повернулся и кинулся обратно. – Куда? Назад! Там смерть!..
Он остановился и вполоборота хрипло бросил:
– А у тебя что? Жизнь!..
Я не успел ответить. Из затянутого тиной озерка за его спиной взвилось стремительное темное тело. С неуловимой быстротой оно обвило человека, зажав в живое кольцо. Я успел увидеть кошмарную голову огромной анаконды. В следующий миг взметнулся фонтан тины и все исчезло. Озерко по-прежнему сонно зеленело. Я повернулся и пошел прочь…
Я понуро брел, с трудом переставляя ослабевшие ноги. Мне было скверно. Слишком много крови в один день. Убит Флориндо, друг и товарищ, чуть не брат. И только что на моих главах в страшных кольцах удава погиб человек. Его тайну, наверное зловещую и недобрую, навсегда унесла анаконда. Ведь командира, единственного человека, знавшего, кем он был, застрелил Флориндо. Застрелил, с тем чтобы самому тотчас пасть от пули эсэсовца… Чем все кончилось, я не знал. И подумал: «Куда же я иду? Не в пасть ли смерти?»
Я остановился в нерешительности и поднял голову. Навстречу спешили трое. Я вытащил пистолет. Живым не дамся! И тут же выронил…
Впереди мчался Пауль. Его рыжую бороду я узнал бы и за километр. За ним по-журавлиному вышагивал лейтенант Хейде. А третий!.. Третьим с повязкой на голове был… Флориндо.
– Флориндо-о!
– Я же говорил вам, Андриу! В моих жилах смешалась кровь индейцев и черных рабов. Вот и получилось крепко. Контузило, поцарапало голову. Но так, немного…
– Наша взяла! – объявил Пауль. – Теперь домой!..
– Где он? – перебил Хейде.
– Там… В кольце анаконды…
Меня не расспрашивали. Назавтра мы покинули эти места.
«Белые индейцы» разбрелись кто куда уже в Позу-Алегри. Мы с Флориндо вылетели в Розарио, с тем чтобы вскоре расстаться. Он отправился домой, в Потоси, а я в сертаны искать нефть.
Через полтора года, найдя нефть для «Петробраза», правда в другом месте, я тоже вернулся на родину. Помимо нефти для «Петробраза» я нашел кое-что и для себя. Мне пришлось повидать немало жестокого и страшного в затерянном краю у Синих гор, но раз и навсегда я усвоил: человеческое в человеке не убить никаким темным силам, как бы могущественны и коварны они ни были. Не знаю, стал ли Флориндо Эспина «настоящим сеньором», но человеком настоящим он был.
К Новому году пришло письмо из ГДР. Пришло через Бразилию, испещренное многочисленными штампами о досылке и пересылке. Мне писал бывший унтер-офицер Пауль Грюнинг.
«Андрей! Приезжайте к нам, в Котбус. До чего же здорово жить своим среди своих! Я женился. А вы? Тот камушек храню для вашей женушки. Она, надеюсь, не откажется. Приезжайте! Ждем…»
Кольцо анаконды разжалось.
В. Разин
ИМЯ, ВЫЖЖЕННОЕ ОГНЕМ
Очерк
Рис. В. Г. Карабута
Это бывает у всех по-разному. У Ивана Борисовского самостоятельная жизнь началась с его первой телеграммы. С короткой, в несколько слов, телеграммки, посланной матери в памятный день, – Ивану вручили новенькие, чистенькие шоферские права. О машине он возмечтал еще в ту пору, когда мальчишкой возил у себя в степном колхозе жом на быках. После, добравшись на попутке до Волгограда, Иван устроился, как того и желал, учеником в большой гараж, где прошел, что называется, всю автомобильную науку, от «а» до «я».
Второй телеграммой, отправленной уже гораздо позднее, известил мать и сестер о том, что вместе с комсомольским эшелоном едет в Сибирь поднимать целину.
Никогда еще не случалось Ивану услышать и спеть столько песен, как в те яркие, до краев наполненные буйной радостью дни. Особенно полюбилась ему тогда одна:
И мелькают города и страны,
Параллели и меридианы.
Но таких еще пунктиров нету,
По которым нам бродить по свету…
Пел Иван, а про себя думал: «У кого, может, еще и нету, а у меня вот он, уже наметился первый пунктирчик – целина сибирская…»
Все пришлось Ивану по душе на новом месте. Счастливый характер! И первые среди поля палатки, и пельмени, замороженные в снегу, и кроваво-красные неистовые зимние закаты, и горячая, с сумасшедшинкой уборочная страда… Все понравилось. Да пунктир тот целинный нежданно-негаданно пересекся совсем иным.
Иван узнал, что где-то за Новосибирском тянут через тайгу нефтепровод, что, хотя там лютые холода, работа – интереснее некуда. Словом, романтика.
А романтика была такая. Поручили Ивану возить трубы, впервые он сел тогда на трубовоз. И в самую лихую пору, в январе, вышел у него из строя двигатель. Ни гаража, ни даже сарая крытого поблизости не оказалось, пришлось ремонтироваться прямо под открытым небом, в дороге. Три дня работал Иван один, без помощников, при сорокаградусном морозе. Спасался бензином: плеснет в ведро, спичку бросит – греется. Потом снова к железу.
Через год стал возить плети – сваренные в нитку трубы. А зимой заносы, с прицепом мука: застревает. Бульдозеры не успевают дорогу прочищать.
– Да к черту эти прицепы! – сказал Иван ребятам. – Неужто по снегу волоком плети не провезем? Должны пойти.
И пошли. Еще как!
В ту пору сдружился Иван с Михаилом Лабузовым. Михаил, правда, был чуть постарше, зато Иван поопытнее: Михаил еще только начинал, на бензовозе ездил, а Иван лучшим плетевозом считался, премии шли ему в придачу к зарплате.
Михаил полюбопытствовал:
– Как это вы плети возите такие длинные?
Иван задорно подмигнул:
– Поступай в мою школу, научу.
Два дня ездил с Михаилом по пересеченной местности, по бездорожью, учил. Сам же потом попросил технорука посадить Лабузова на трубовоз. А с рекомендацией его считались.
Может, это жизнь в нем воспитала – в долгу себя перед людьми чувствовал, может, еще с детства привилось, но только была в Иване постоянно готовность протянуть руку всякому, кто в том нуждался, в любой момент прийти на помощь.
Ненастной осенней ночью в хату, где спали шоферы, прибрел незнакомый водитель. Он вез какой-то груз и в двенадцати-тринадцати километрах от деревни свалился в кювет. Разбудил одного – не захотел вставать, другого – тоже. В самом деле: после целого-то дня работы! Разбудил Ивана. Тот встал, оделся. Подумал: «Пожалуй, одной машиной не вытянуть». И поднял Михаила.
Только вышли – начальник автобазы.
– Куда собрались?
Так, мол, и так: выручить надо человека.
– Кто такой? Не наш? Нечего ночью машины рвать. Пойдут днем попутные, помогут.
И укатил.
Скатертью дорожка!
Завели хлопцы свои трубовозы, тоже покатили, только в другую сторону – туда, где грузовик засел.
Зимой друзья «семисотку» возили со станции Дупленской. Движение там было большое, одних трубовозов работало десятка три. И вот как-то раз… Дорога. Переезд. Впереди Михаил Лабузов, за ним Иван. Оба нагружены. А трубы в изморози, обледенели. Въехал Михаил на переезд, тряхнуло его малость, и верхняя в кузове труба, как налим, скользь прямо на рельсы. Глянул: невдалеке поезд, да, видно, проходной, летит. По переезду путевой сторож мечется, не знает, что делать. Кинулся зачем-то шлагбаум закрывать. Тут Иван как газанет! Влетел на переезд, притормозил, уперся буфером в торец трубы, столкнул ее с линии. Там насыпь, и труба – с насыпи. Сам – задний ход.
А поезд – вот он уже! Машинист по пояс высунулся, фуражку с головы содрал, все зубы наружу: рад до смерти! И орет что-то, разобрать нельзя.
Кто был на переезде, бросились к Ивану:
– Молодец!.. Герой!
– Как фамилия?.. Откуда?
Тащат из кабины, трясут за руки. Тут уж Иван растерялся, красный стал, как помидор, что говорить, что делать – не знает.
Сторож выручил: открыл шлагбаум. Иван – жать на газ.
На той же трассе встретил он по весне девчонку. Вместе с подружками дорогу строила.
Раз пять проезжал мимо них Иван. Остановится побалагурить и дальше. Приметил: все смеются, отвечают на его шутки, одна молчит… «Чего она молчит? О чем думает?»
После, куда бы ни ехал Иван, все старался свернуть на ту дорогу, где работали строители. Видно, запала в сердце девчонка.
Случилось как-то подвезти эту самую тихоню. Спросил:
– Ты всегда такая тихая?
Та глаза свои васильковые ресницами поприкрыла. И еле слышно:
– А что?
– А то, что если всегда, так выходи за меня замуж: мне тихая как раз нужна.
Дрогнули ресницы, снова замерли.
– Ну, чего молчишь? Согласна? Если согласна, так, может, прямо в загс?..
Васильковые глаза взглянули с упреком. Иван смутился.
– Ну ладно, ладно. Не сердись. Только учти: это я не просто так, не шутки ради.
Когда трассу достроили и Ивану как одному из лучших производственников дали в Новосибирске квартиру, он поселился в ней уже с женой и сыном.
Только отпраздновали новоселье – дружок женился, Михаил. Женился, а жить негде.
– Вот что, – сказал ему Иван. – Забирай жену – и ко мне. Места хватит, живи, пока не надоест.
Но тихое житье, оно ведь не про всякого. Вскоре новый, далекий пунктир увлек друзей – трасса «голубого огня» Бухара – Урал. Проводили их жены, всплакнули. Потом соскучились: что это за жизнь? Заперли квартиру, двинулись следом.
Адским зноем, миражами и песчаными бурями, безводьем и огненными песками встретила новая трасса. Трасса без конца и без края. Солоно тут Досталось. Особенно им, водителям, кто все время в дороге, все время в пути. И вот уже пройдены Кызылкумы, Каракумы, начался штурм Устюрта.
Удивительное творение природы этот Устюрт! Будто ножом кто разрезал землю и одну половину приподнял: внизу пески Каракумов, вверху, на двухсотметровой высоте, гладкое, хоть шаром покати, плато. Угрюм Устюрт и грозен – царство камня и ветра, песчаных бурь и тишины. Край гибельных солончаков, легенд и безвестных могил. Край, где пока еще нет дорог, пресной воды, человеческого жилья, но где будут со временем зеленые города.
Устюрт поразил Ивана своей дикой, мрачноватой красотой, величавой суровостью. Старики узбеки не зря говорят: «Где кончается свет, начинается Устюрт». В его южной части огромное соленое болото, зловеще прозванное «Барса-Кельмес» – «пойдешь – не вернешься»…
За эти годы Иван всякого повидал, удивить его было трудно. Однако ничего похожего до сих пор не встречал. Чутье опытного водителя подсказывало: будет битва. Устюрт не замедлил это подтвердить.
Первыми с грузом плетей двинулись тракторы: гусеницы надежнее колес. Но тихоходные тракторы не в состоянии были полностью обеспечить трассу, плетей не хватало. На подмогу им пошли автомашины. Пошли и застряли в пухляке – мелкой, как пудра, перевеянной пыли, толстым слоем покрывающей плато. Пухляк – вещь коварная: в пору дождей, хотя и скудных, он схватывается поверху коркой. Ступи после – провалишься.
Срочно сняли несколько тракторов с перевозки, поручили им тащить автомашины по пухляку.
– В два мотора – это, братцы, не работа, – сказал Иван, к тому времени произведенный в бригадиры. – Поищу-ка я другой маршрут.
Поехал. Было свежо, солнечно, тихо. Вдали, причиняя боль глазам, ослепительно белел солончак. Неожиданно – откуда он только взялся? – налетел ветер, свирепо стеганул по машине. С каждой минутой он крепчал, вздувая тучи вековечной устюртской пыли, заволакивая ею небо, закрывая солнце. Через четверть часа Иван буквально не взвидел света белого: мгла окутала все вокруг.
«Хм!.. Товарищ Устюрт показывает характер. Ну нет, шалишь, не на такого напал! Стоять меня не заставишь…»
Какое-то время Иван двигался в проливном песчаном дожде. Пыль потоками скатывалась по ветровому стеклу. Потом небо слегка прояснилось.
Больше полутора суток о нем не было ни слуху, ни духу. Наконец заявился: весь в пыли, только глаза и зубы видать, голодный и веселый. Сразу к техноруку:
– Есть маршрут! Вокруг соленого озера. Вдвое длиннее, зато машины пройдут. Снаряжайте колонну, поведу.
Потом помчался к себе в вагончик. Подбросил к потолку сына Сережку, перепачкал в пыли. Чмокнул жену:
– Лиза, корми скорее, есть хочу как волк. Через час уезжаю.
– Как «уезжаю»? А отдыхать?
– Некогда, старушка, отдыхать, некогда! Монтажники без трубы сидят…
