Текст книги "Судьбы наших детей (сборник)"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

Соавторы: Клиффорд Дональд Саймак,Роберт Шекли,Ирвин Шоу,Курт Воннегут-мл,Джеймс Уайт,Фредерик Браун,Зенна Хендерсон,Фредерик Пол,Милдред Клингерман,Томас Л. Шерред
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 39 страниц)

Милдред Клингерман
Министр без портфеля

Маленький «родстер»[8]8
  Автомобиль с открытым двухместным кузовом, складным верхом и откидным задним сиденьем.


[Закрыть] миссис Крисуэлл резко затормозил. Вот оно – идеальное место для привала! Достаточно перешагнуть одну-единственную ограду из колючей проволоки, да и коров поблизости нет. Миссис Крисуэлл ужасно боялась коров, и, сказать по правде, лишь немногим меньше она боялась своей невестки Клары. Это целиком и полностью ее идея – чтобы свекровь теперь каждый день уходила на природу и там изучала жизнь птиц. Клара была в восторге от своей идеи, но, честно говоря, птицы до смерти надоели миссис Крисуэлл. Уж слишком много суетятся да порхают с места на место. А что до их красивого оперения, так для миссис Крисуэлл это ничегошеньки не значило: она была их тех редких женщин, которые совершенно не различают красок.

– Послушай, Клара, – уговаривала невестку миссис Крисуэлл, – что толку смотреть на птиц, если я даже сказать не могу, какого они цвета?

– Ничего страшного, дорогая, – отрезала Клара, – научитесь различать их по другим приметам, и то будет большая польза.

Миссис Крисуэлл, вспомнив жесткий Кларин подбородок, тихо вздохнула и начала переправляться со своей поклажей через покосившийся забор. Она успешно справилась с биноклем, громоздким справочником по орнитологии и кошелкой, размышляя о том, как это ужасно, когда в шестьдесят лет тебя считают обузой и придумывают всякие нелепые занятия, лишь бы ты не путалась под ногами.

После смерти мужа она переехала к сыну и здесь столкнулась с необходимостью вести праздную жизнь. Прислуга негодовала, когда она пыталась сунуться на кухню, поэтому со стряпней для нее было покончено. Какого-либо вмешательства в воспитание детей Клара и высокомерная гувернантка не выносили, так что миссис Крисуэлл, по сути, нечего было делать. Даже вышиваемые ею салфетки словно по волшебству исчезали вскоре после того, как она одаривала ими свою невестку или застилала современную полированную мебель.

Старушка переложила тяжелый справочник в другую руку и принялась обдумывать план восстания. Солнце припекало, ноша оттягивала плечи. Когда тащилась по полю, миссис Крисуэлл, как ей показалось, заметила впереди отблески солнца на воде. Хорошо бы присесть где-нибудь в тенечек, снять с головы эту громадную, словно тележное колесо, соломенную шляпу, которую Клара называла «вещь что надо», и заняться вышивкой.

Добравшись до купы деревьев, миссис Крисуэлл сбросила свою поклажу и с превеликим удовольствием швырнула шляпу наземь. Фу, страшилище! Старушка огляделась в поисках водоема, который как будто бы приметила издалека, но ничегошеньки не обнаружила. Она прислонилась к дереву и блаженно вздохнула. Неожиданно подул легкий ветерок, остудил проступившую на лбу испарину. Миссис Крисуэлл открыла свою большую кошелку и начала обшаривать ее, разыскивая вышивальный крючок и неоконченную салфетку. При этом старушка наткнулась на фотографии своих двух внучек – снимки были цветные, но, к сожалению, миссис Крисуэлл они представлялись черно-белыми. Ветерок подул сильнее, что было в принципе очень кстати, если бы не распроклятая шляпа, которая вприпрыжку покатилась вниз по склону холма к зарослям ежевики метрах в двадцати отсюда. Уж они-то задержат беглянку. Но увы! Ветер играючи обернул шляпу вокруг кустов, и она исчезла из виду.

– Вот дрянь! – Миссис Крисуэлл не могла показаться Кларе на глаза без шляпы. Не выпуская из рук тяжелой кошелки, она устремилась в погоню за беглянкой. И, огибая кусты, налетела на какого-то высокого парня в мундире.

– Ой! Вы не видели, куда укатилась моя шляпа? Молодой человек с улыбкой махнул рукой к подножию холма. Миссис Крисуэлл посмотрела в том направлении и несказанно изумилась: еще трое высоких парней в форме с любопытством ощупывали ее тележное колесо. Они смеялись над этим страшилищем, и неудивительно, шляпа в самом деле была препотешной. Парни стояли возле невысокого самолета какой-то странной конструкции. Старушка некоторое время разглядывала самолет, но, сказать по совести, она ничегошеньки не понимала в такого рода вещах. Машина сверкала в солнечных лучах, и миссис Крисуэлл поняла, что эти-то блики она и приняла за воду. Стоящий рядом молодой человек тронул ее за руку. Она обернулась и увидела, что он надел на голову маленький изящный металлический шлем и со светской любезностью протягивает ей второй такой же. Миссис Крисуэлл улыбнулась и согласно кивнула. Молодой человек осторожно приладил на ее волосах необычный головной убор и подкрутил какие-то шишечки наверху.

– Теперь мы с вами можем поговорить, – сказал он. – Вы хорошо меня слышите?

– Милый мой мальчик, – сказала миссис Крисуэлл, – конечно, хорошо. Я еще не так стара, чтоб быть глухой.

Она присмотрела гладкий валун и села на него поболтать. Это намного лучше, чем наблюдать за птицами и даже вышивать.

Высокий молодой человек усмехнулся и возбужденно замахал рукой своим товарищам. Они тоже надели на головы маленькие шлемы и взобрались на холм. Продолжая смеяться, они положили шляпу-уродину на колени хозяйке. Миссис Крисуэлл похлопала рукой по камню, приглашая их сесть рядом, и один из подошедших, самый молодой, примостился возле нее.

– Как вас зовут, мамаша? – спросил он.

– Ида Крисуэлл. А вас?

– Йорд, – ответил паренек.

Старушка похлопала его по руке.

– Какое приятное и необычное имя!

Паренек схватил руку миссис Крисуэлл и провел ею по своей гладкой щеке.

– Вы похожи на мою бабушку, которую я очень давно не видел, – сказал он.

Остальные парни рассмеялись, а Йорд, казалось, смутился и украдкой смахнул слезинку, покатившуюся по носу. Услышав смех, старушка предостерегающе сдвинула брови и неодобрительно покачала головой, а потом подала Йорду свой свежий, пахнущий лавандой носовой платок. Паренек повертел его в руках, а потом для пробы понюхал.

– Он чистый, не бойся. Возьми его себе, у меня есть другой.

Но Йорд только глубже вдыхал легкий душистый запах, исходивший от платка.

– Что за тончайшая, еле уловимая мелодия, – сказал он. – Точь-в-точь музыка, мама Ида, которую я слышал дома в Гармонии.

Он передал носовой платок товарищам, те тоже нюхали и счастливо улыбались.

Миссис Крисуэлл попыталась было вспомнить, где, в какой части света расположена эта Гармония, но покойный мистер Крисуэлл всегда говорил, что она ужасно слаба в географии, и потому она решила, что это один из ее пробелов – вроде города Тимбукту, местонахождение которого она так никогда и не смогла запомнить. Или Гельголанд, а может, Хеланганд, о котором так много говорят. Однако было бы невежливо ничего не сказать в ответ. Войны разбросали так много людей по разным странам, и эти мальчики, как видно, истосковались по дому, устали быть чужими и мечтают поговорить о родине. Старушка гордилась собой, ведь она поняла: это чужестранцы. Было в них что-то такое… право, и не скажешь, что именно. Может, все дело в том, как они взбирались на холм? Видимо, горцы, для которых здешние холмы всего лишь маленький трамплин перед восхождением на настоящие горные вершины.

– Расскажите мне об этой вашей Гармонии, – попросила миссис Крисуэлл.

– Подождите минутку, я покажу вам, – сказал Йорд.

Он вопросительно глянул на своего командира, как бы испрашивая разрешения. Молодой человек – тот, что надевал ей на голову шлем, – кивнул головой в знак согласия. Йорд провел ногтем по груди своего мундира. Миссис Крисуэлл весьма удивилась при виде открытого кармана там, где только что не было ничего. Вот уж действительно, эти летчики прямо чудеса творят со своим обмундированием, хотя, честно говоря, покрой у комбинезонов был, на взгляд миссис Крисуэлл, слишком вызывающий.

Йорд осторожно вытащил из кармана пакет из тончайшей ткани. Потом чуть сжал середину пакета, и тот раскрылся, как цветок с тысячью лепестков, сплетенных из легких, как пушинка, волокон. Лепестки перевивались между собой, образуя подобие гигантской паутины, которая напомнила старушке почти бесплотный, прозрачный туман.

– Не бойтесь, – мягко сказал Йорд, подходя ближе к ней. – Наклоните голову, закройте глаза, и вы услышите голос моей родины, Гармонии.

Легкий трепет на мгновение охватил миссис Крисуэлл и тотчас улетучился, когда она, перед тем как закрыть глаза, прочла во взгляде Йорда любовь и в тот же миг поняла, как редко ей доводилось встречать такой полный любви взгляд. Раз Йорд просит, значит, все в порядке. Старушка закрыла глаза, склонила голову и в таком молитвенном положении почувствовала, как что-то нежное, невесомое обволакивает плечи. Казалось, опустился полумрак и окутал ее. И тут зазвучала музыка. В темноте под закрытыми веками музыка набирала величия и мощи, сияла разноцветьем красок, каких старушка отроду не видела и даже не предполагала, что они существуют. Мелодия распускалась подобно цветку… целым зарослям цветов. Запах, исходивший от них, пьянил и наполнял ее сердце радостью. Миссис Крисуэлл не могла бы сказать, эта ли смесь ароматов рождает в ее душе музыку, или сама музыка создает эти цветы и благоухание, волнами льющееся из них. Впрочем, для нее это не имело значения. Ей только хотелось вечно слушать эти краски. Как это «слушать краски»? – возможно, недоумевающе спросит кто-то, но, сказала старушка про себя, в конце концов разве для нее не странно видеть краски во всем их великолепии?

Так и сидела она с закрытыми глазами в окружении молодых людей. Но вот музыка смолкла. Йорд спрятал в потайной карман плетенье волокон и громко рассмеялся, заметив удивленный взгляд миссис Крисуэлл.

– Ну как, мама Ида, понравилось?

Он опять примостился рядом с ней и нежно погладил ей морщинистое лицо, раскрасневшееся от волнения. – Ох, Йорд… Какая красота! Скажите мне…

Но командир перебил ее:

– Простите, мама Ида, время не ждет, давайте перейдем к делу. Вы не могли бы ответить нам на несколько вопросов? Это очень важно…

– Отчего же, – сказала миссис Крисуэлл. Она еще не вполне опомнилась. – Если смогу, то пожалуйста. Если это не трудней радиовикторин, хотя я в них не очень-то смыслю.

Молодой человек тряхнул головой.

– Нам приказано разведать и доложить об истинном положении дел на этой пла… в этом мире… – Командир показал рукой на сверкающий в солнечных лучах самолет. – На этой тихоходной машине мы побывали повсюду и собрали самые точные сведения, так что нам, видимо… – он запнулся и с глубоким вздохом добавил: – …придется дать неблагоприятный отзыв о здешних порядках, хотя во многом все будет зависеть от результатов нашего с вами разговора. Хорошо, что мы натолкнулись на вас. А то уж хотели было совершить налет на какое-нибудь селение и захватить «языка». Это наша последняя задача. – Командир улыбнулся. – И Йорд скоро перестанет грустить, он ведь давно скучает по своим родным. Командир вздохнул, и остальные тоже.

– Каждый вечер, – сказала миссис Крисуэлл, – я молю господа сохранить мир на Земле. Душа разрывается, как подумаешь, что где-то такие же мальчики, как вы, стреляют и гибнут, а дома отцы и матери, братья и сестры ждут не дождутся их возвращения… – Старушка оглядела внимательно лица пришельцев. – И скажу вам прямо, я, например, даже врага и того не способна ненавидеть…

Парни закивали.

– Теперь можете задавать мне ваши вопросы. – Она покопалась в кошелке, отыскала начатую салфетку и занялась вышивкой.

Сидевший подле нее Йорд при виде недоконченной вышивки издал восторженный крик. Старушка от этого прониклась к нему еще большей симпатией.

Командир начал свой серьезный разговор. Вопросы были простые, и миссис Крисуэлл отвечала без запинки. Верит ли она в бога? Верит ли она в высокое призвание человека? Считает ли, что человек должен иметь чувство собственного достоинства и никогда ни перед кем не унижаться? Вправду ли она ненавидит войну? Верит ли, что человек способен любить ближнего своего? Вопросы сыпались один за другим, а миссис Крисуэлл отвечала, продолжая работать.

Наконец, когда командир полностью исчерпал свои вопросы, а старушка закончила вышивку, Йорд первым нарушил томительное, дремотное молчание:

– Мама Ида! Можно мне взять на память эту штуку? – И паренек указал на салфетку.

Миссис Крисуэлл, польщенная, протянула Йорду салфетку, и он, словно маленький мальчуган, схватил ее и запихнул в другой секретный карман. Потом тронул ее туго набитую кошелку.

– Мама Ида, можно посмотреть, что у вас там?

Старушка снисходительно протянула ему сумку, пусть поглядит, он же чистый ребенок. Йорд открыл сумку и высыпал на землю ее содержимое. Внучки миссис Крисуэлл уставились на него с выпавшего снимка. Йорд улыбнулся при виде симпатичных детских мордашек, слазил в нагрудный карман и достал свои фотографии.

– Вот смотрите, – с гордостью сказал он. – Это мои младшие сестренки. Разве они не похожи на ваших девчушек? Давайте поменяемся. Я все равно скоро вернусь домой и буду вместе с ними, так что карточки не понадобятся. А ваши я сохраню на память.

Миссис Крисуэлл готова была отдать Йорду все, что есть в кошелке. Она взяла фотокарточки его сестер и залюбовалась милыми детскими лицами. Йорд по-прежнему копался в кучке вещиц из ее кошелки. К тому времени, как старушка собралась уходить, он выпросил у нее три вырезанных из иллюстрированных журналов кулинарных рецепта, несколько лоскутков материи и две пачки мятных лепешек.

Командир помог миссис Крисуэлл снять металлический шлем. Ей очень хотелось оставить у себя этот изящный головной убор, но она была уверена, что Клара этого не одобрит. А потому нахлобучила свою громадную, как тележное колесо, соломенную шляпу, чмокнула Йорда в щеку, остальным помахала на прощанье рукой и чуть ли не вслепую потащилась обратно мимо ежевичника. Она двигалась почти на ощупь, потому что глаза ее заволокло слезами. Прощаясь с ней, мальчики с великими церемониями отдали ей честь.

Когда старушка возвратилась назад, в доме, обычно спокойном, царил переполох. Все радиоприемники и телевизоры были включены на полную мощность. Даже Клара сидела, склонившись к одному из репродукторов в библиотеке. Миссис Крисуэлл услышала с улицы крики мальчишки-газетчика:

– Экстренный выпуск!.. Экстренный выпуск!..

Горничная второго этажа побежала за газетой и чуть не сбила старушку с ног. Разомлевшая от зноя, миссис Крисуэлл лениво предположила, что, должно быть, это опять что-нибудь насчет войны.

Только она шагнула на лестницу, направляясь в свою комнату, как высокомерная гувернантка с другой газетой в руках бегом спустилась вниз, на кухню. Отлично, значит, дети одни. Старушка решила заглянуть к ним на минутку. И тут до нее донеслись возбужденные голоса.

– Говорят тебе, я видела их!.. – кричала кому-то кухарка. – Я как раз выносила мусор, смотрю, а он висит прямо над моей головой…

Миссис Крисуэлл приостановилась, озадаченная непривычной суматохой, и в этот миг вернулась горничная с экстренным выпуском газеты в руках. Миссис Крисуэлл спокойно отобрала у нее газету:

– Спасибо, Надин.

Горничная так и замерла, разинув от удивления рот, а старушка пошла вверх по лестнице.

На полу в детской сидели Эдна и Эвелина, между ними лежала раскрытая коробка шоколадных конфет. Бабушка появилась в разгар бурной ссоры, девочки кричали друг на друга, а на секунду умолкнув, набивали рты конфетами. Их лица и переднички были вымазаны шоколадом. Вдруг Эдна изо всех сил вцепилась Эвелине в волосы и завопила:

– Свинья!.. Свинья!.. Ты уже три съела, пока я одну!..

– Дети, тише! Уймитесь. Что за драка?

Миссис Крисуэлл была на седьмом небе от радости: наконец-то можно заняться воспитанием внучек. С детьми она умеет управляться. Без лишних разговоров она отвела их в ванную и умыла чумазые мордашки.

– Переоденьтесь, – сказала она, – и я расскажу вам, что со мной сегодня было.

Пока она просматривала газету, за спиной слышался сердитый шепот: девочки все еще не могли помириться. Ничего, все будет хорошо, повторяла себе миссис Крисуэлл, при бабушках дети быстро успокаиваются. А заголовки в газете кричали аршинными буквами:

ЗАГАДОЧНАЯ ПЕРЕДАЧА ПРЕРВАЛА ВСЕ РАДИОПРОГРАММЫ ПО ВСЕМ ДИАПАЗОНАМ! НЕИЗВЕСТНАЯ СТАРУШКА СПАСЛА ПЛАНЕТУ ОТ УНИЧТОЖЕНИЯ, ГОВОРЯТ КОСМИЧЕСКИЕ ПРИШЕЛЬЦЫ!

ЕСТЬ ЕЩЕ НА ЗЕМЛЕ НОРМАЛЬНЫЕ ЛЮДИ!

НЕ ВСЕ С УМА ПОСХОДИЛИ!

ЕЕ УВЛЕЧЕНИЕ МУЗЫКОЙ, ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ВЫШИВКОЙ, НЕНАВИСТЬ К ВОЙНЕ, ЛЮБОВЬ К ДОМОВОДСТВУ – ВСЕ ЭТО СКЛОНИЛО КОСМИЧЕСКИХ СУДЕЙ В ПОЛЬЗУ СОХРАНЕНИЯ ПЛАНЕТЫ!

Все до одной газетные колонки были заполнены подобной же малопонятной чепухой. Миссис Крисуэлл аккуратно свернула газету и положила ее на стол. Затем повернулась к внучкам, чтобы завязать им бантики в волосах и рассказать о своем приключении.

– …И тогда он подарил мне несколько прелестных фотографий. Цветные, он сказал. Хорошие такие девочки. Прямо как вы! Хотите посмотреть?

Эдна недовольно фыркнула – она еще не остыла после ссоры. А Эвелина, ей назло, так и просияла.

– Да, бабушка, покажи нам, пожалуйста, – сказала она.

Миссис Крисуэлл протянула им фотографии, и девочки, придвинувшись друг к дружке, начали было их рассматривать, но не прошло и минуты, как Эвелина вдруг отшвырнула их прочь, словно обожглась, и уставилась на бабушку, а Эдна опять издала носом тот же противный звук.

– Зеленые! – воскликнула Эдна. – Ха-а-а… Они же зеленокожие!..

– Бабушка… – В голосе Эвелины слышались слезы. – Эти девочки, они цветом как лягушки, зеленые!

Миссис Крисуэлл наклонилась поднять с пола фотокарточки.

– Тише, дети, успокойтесь! – проворчала она рассеянно. – Что нам за дело до того, какая у них кожа. Красные, желтые, черные… мы все дети одной Земли. Азия или Африка, Австралия или Америка… Какая разница?!

Но не успела она кончить свою речь, как в детскую уже ворвалась рассерженная гувернантка. Миссис Крисуэлл поспешила к себе, но какая-то неясная мысль продолжала сверлить ей мозг.

– …Красные, желтые, черные, белые, – вновь и вновь повторяла она, – коричневые… Но зеленые?!.. Зеленые?.. С какого же это они континента?

В географии миссис Крисуэлл всегда была слабовата.

Перевод Н.Колпакова

* Д. Шарман
Третье желание

Комедия в двух действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Профессор Уильям Бредфорд – директор научно-исследовательского центра.

Профессор Мартин Блейк – руководитель лаборатории.

Доктор Элизабет Гордон – научный сотрудник.

Робби Джонс – лаборант.

Мод Дженнингс – курьерша и уборщица.

Мадлен. Миссис Джонс – мать Робби.

Сэр Роберт Боинг – премьер-министр.

Доктор Маневринг – генеральный директор отделения ООН.

Аллан Смит – корреспондент газеты «Тайме».

Долли Честер – корреспондент агентства Рейтер.

Том Гардинг – репортер компании Би-би-си.

Действие происходит в наше время, в течение трех дней, в лаборатории научно-исследовательского центра.

Действие первое

Лаборатория профессора Мартина Блейка в крупном научно-исследовательском центре. Огромное окно, за которым на фоне неба видна гигантская чаша радиотелескопа. Вдоль стен – приборы. На панелях мигают лампочки, светятся циферблаты. Одна из установок является приемным устройством радиотелескопа. Небольшой письменный стол и несколько стульев, а также полка с папками дополняют обстановку. Монотонный гул. Мартин Блейк, представительный сорокалетний мужчина, увлеченно записывает показания приборов. Его помощник Робби Джонс – парень лет двадцати – повторяет все действия шефа, переходит за ним от прибора к прибору, но то и дело обгоняет. Тогда Блейк, который вроде бы не замечает помощника, возвращает его, как нечто неодушевленное, на прежнее место. Оба молчат. Блейк машинально ест бутерброд и, откусив, каждый раз, не глядя, нашаривает какой-нибудь выступ на приборе, оставляет там бутерброд и продолжает работу. К этому же бутерброду несколько раз прикладывается и Робби. Последний кусочек съедает Робби, и рука профессора безуспешно ощупывает место, где только что лежал бутерброд. Сообразив, чтó произошло, профессор замахивается на помощника, но в эту минуту сквозь гул мотора раздаются три мелодичных гудка.

Робби. Вы слышали?

Снова те же три гудка.

Мартин(бросаясь к рубильнику, отключает установку. После паузы снова включает рубильник. Опять слышны три гудка). Не может быть! (Опять выключает приборы и после паузы включает их. Три гудка.) Те же… Будь я проклят!

Робби (показывая пальцем на потолок). Вызывают…

Мартин (проверяет контакты. Выключает машину и снова включает ее. Ждет). Пропали…

Робби. Прибавьте напряжение, профессор.

Мартин(машинально тянется к прибору, но, спохватившись, отдергивает руку). Не болтай глупости!

Робби. Простите, сэр.

Входит Элизабет Гордон, коллега Мартина, ей под тридцать, в белом халате, привлекательная, решительная.

Элизабет. Мартин, шесть часов.

Мартин не отвечает. Она кивает Робби, тот застенчиво улыбается.

Мартин! Уже шесть часов! Мартин!

Мартин. А, это ты, Лиз… Минуточку…

Элизабет. Никаких минуточек! Мы ведь решили сегодня…

Мартин. Лиз, это невероятно!

Элизабет. Что невероятно?

Мартин. Сигналы… оттуда…

Элизабет. Откуда?

Робби (показывает пальцем на потолок). Правда!

Мартин. Они дали три гудка.

Элизабет. Совпадение, наверное.

Мартин. Нет! Они трижды отвечали.

Робби. Четвертый раз не ответили.

Элизабет (Мартину). Вот видишь. У них тоже закончился рабочий день.

Мартин (Робби). Тебя здесь не спрашивают!

Элизабет. Не обижайтесь, Робби. Профессор переутомлен. (Мартину.) Кончай!

Мартин. Лиз, это очень важно. Мы же все этого ждем… Уже столько лет…

Элизабет. Важно. А все остальное тебе не важно?

Мартин (продолжая проверять записи). Ты о чем?

Элизабет. Так… ни о чем… (Подходит к установке.) Будем слушать.

Мартин (обрадованно). Включай ты, Робби. Может быть, у меня завихрение мозгов?

Элизабет (сухо). Только не у тебя, Мартин.

Мартин. Ввод двадцать семь.

Робби (повторяет). Ввод двадцать семь. (Настраивает приборы.)

Мартин. Напряжение двадцать тысяч.

Элизабет (удивленно). Двадцать тысяч? Это же…

Мартин. Подай напряжение на катоды. (Подходит к главному рубильнику.) Отойдите подальше.

Элизабет отбегает, Робби остается.

Тебя это тоже касается!

Робби нехотя отходит.

Включаю!

На фоне мерного жужжания, как и раньше после паузы слышатся три гудка.

Робби. Вот!

Элизабет (озадаченно). Странно…

Мартин. Я тоже теряюсь в догадках.

Элизабет. Надо проверить контакты и пересчитать схему.

Робби. Все двадцать раз проверено.

Мартин (Робби). Тебя здесь не спрашивают.

Элизабет (Мартину). Ты же сам говорил, что Робби за эти годы изучил установку как свои пять пальцев! Не обижайтесь, Робби, я сейчас уведу это чудовище!

Мартин. Да, да, Робби, не обижайтесь. Дело действительно не в контактах и не в схеме. И если это сигналы внеземной цивилизации, то надо решить, что делать дальше. Надо решить, как им ответить.

Элизабет. Все проблемы лучше решать на свежую голову. Там столько нас ждали – подождут еще. Когда что-то не получается – надо отвлечься, переключиться. Встретимся через десять минут.

Мартин (не слушая ее). Да, да… через полчаса… (Себе под нос.) Необходимо увеличить напряжение.

Элизабет (обернувшись в дверях). Ни в коем случае.

Мартин (задумчиво). Да, да…

Элизабет. Это самоубийство, Мартин. Двадцать тысяч – это предел.

Входит профессор Уильям Бредфорд, директор научно-исследовательского центра. Ему за пятьдесят, он крепкого сложения, держится самоуверенно. Робби кланяется, но Бредфорд не замечает этого, потому что никто не обращает внимания на Робби – такой он незаметный.

Бредфорд. Хелло, Элизабет. Хелло, Мартин. (Весело.) О чем речь? Какие двадцать тысяч?

Мартин. Билл, случилось нечто удивительное…

Элизабет. Мартин, только не задерживайтесь… (Уходит.)

Бредфорд (провожает ее взглядом). Выход в свет?

Мартин (нетерпеливо). Да… Но слушайте, Билл. Действительно случилось такое…

Бредфорд (с улыбкой, поднимая руку). Только не сегодня, Мартин, у меня еще куча дел. Завтра – большой день, как вам известно… Я хотел…

Мартин (хватаясь за голову). Да кто же вы, Бредфорд, в конце концов? Ученый или экскурсовод? Произошло невероятное событие, а вас беспокоит визит идиотской группы туристов.

Бредфорд. Я бы не сказал, что премьер-министр и генеральный директор отделения Организации Объединенных Наций – это идиотская группа туристов.

Мартин (громко стонет). О-о… (Бросается в кресло.)

Бредфорд. Не волнуйтесь, Мартин. Крепче нервы!

Мартин. Дело не в нервах.

Бредфорд. Вы и сами не замечаете, как они у вас взвинчены. Вам надо чаще бывать на воздухе. А вы дни и ночи сидите здесь. У радиотелескопа. Посылаете сигналы к звездам, отстоящим от нас на миллионы световых лет. Вот и воображаете, будто живете в другом мире. А вы стойте прочно на земле, Мартин. Обеими ногами.

Мартин. Хорошо. Постараюсь. А теперь… можно рассказать вам об этом эксперименте?

Бредфорд (с глубоким вздохом). Только побыстрей…

Мартин. Ладно. (Встает.) Опыт шестьсот двадцать четыре. Вам он известен? (Подает Бредфорду блокнот с записями.)

Бредфорд (мельком взглянув на записи). Гм!

Мартин (взволнованно). Мы получили ответ! Совершенно отчетливо: ти-ти-ти.

Бредфорд. Забавно.

Мартин. Уверяю вас. Я проверил. И не один раз. (Поспешно.) Только не говорите мне, что не в порядке схема.

Бредфорд. Но по логике вещей что-то определенно не в порядке.

Мартин. Не знаю! Понять не могу! Такого никогда еще не было.

Бредфорд (теперь задумчиво). Как излучение?

Мартин. Жесткое, гамма, двадцать шесть.

Бредфорд хмурится, подходит к контрольной панели и настраивает приборы. Мартин сверяет. Оба поглощены работой и не замечают Робби, который стоит рядом и ведет себя как третий участник научного коллектива, только что не вмешивается. Мартин хочет тронуть рычаг управления.

Бредфорд (властно). Нет! Ставьте выше.

Робби утвердительно кивает. Мартин тоже кивает, отнимает руку и вносит исправление в запись. Затем читает.

Мартин. Двадцать шесть. Шестьдесят пять. Сто двадцать семь. Готово.

Бредфорд. Давайте.

Мартин включает рубильник. Мигают индикаторные лампочки. Оба внимательно следят. Гул машины то усиливается, то слабеет и вдруг совсем смолкает.

Мартин. Дьявол!

Бредфорд. Где же ваши «ти-ти-ти»?

Мартин. Повысить напряжение!

Робби поспешно кивает.

Бредфорд. Ставьте на тридцать.

Мартин (двигает рукоятку). Тридцать тысяч!

Бредфорд. Отлично!

Мартин включает, но опять ничего не происходит.

Мартин. Что за идиотизм! (Тянется к переключателю напряжения.)

Бредфорд. Нет, Мартин. Довольно. Хватит. Нельзя рисковать. Завтра слишком ответственный день. А это наш показательный прибор.

Мартин (с ненавистью смотрит на панель телескопа). Черт! Черт! Черт!!!

Пауза.

Бредфорд. Мне, пожалуй, пора. Много дел на завтра.

Мартин(тихо). Да…

Пауза.

И мне пора. До свиданья, Робби.

Робби. До свиданья, сэр.

Бредфорд (впервые заметив присутствие лаборанта). О… До свиданья, Робби.

Робби. До свиданья, сэр.

Оба профессора уходят. Робби, оставшись один, подходит к окну и долго смотрит вверх на чашу радиотелескопа. Затем отворачивается, вздыхает и снова берется за работу: смахивает пыль с приборов и накрывает их защитными чехлами. С пультом, за которым работал Мартин, он обращается особенно бережно, вытирая его снизу доверху. Обнаружив следы пыли на полу под машиной, со злостью отметает их в сторону. Выпрямившись, он с вожделением смотрит на аппарат и, не в силах удержаться, тянется к рычагам. Гладит их пальцами, словно передвигая, и шепотом отдает сам себе команды. Глаза сияют от восторга.

Робби. Двадцать восемь. Восемьдесят три. Сто девяносто семь. Готово!

Входит Элизабет. Теперь она выглядит совсем иначе. На ней красивое выходное платье; прежде стянутые узлом волосы распущены и падают на плечи. В руках летнее пальто.

Элизабет. Март… (Оглядывается.)

Робби виновато вздрагивает и поспешно отходит от прибора.

Робби. Он только что вышел, мисс Элизабет… Простите… доктор Гордон.

Элизабет. Ну что ж, подождем. (С улыбкой смотрит на Робби.) А ты чем занимался, когда я вошла?

Робби. Я ничего плохого не делал, мисс. Честное слово.

Элизабет (весело). Знаю, Робби. Я никому не скажу.

Робби. Благодарю вас, мисс.

Элизабет бродит по комнате, что-то напевая. Робби с восхищением смотрит на нее. Пауза.

Идете куда-нибудь?

Элизабет (радостно). Угу. В театр!

Робби. Чудесно. (Набравшись смелости.) Какое красивое у вас платье, мисс…

Элизабет (очень довольна). Очень мило, что ты заметил.

Робби, смутившись, принимается яростно сметать пыль с совершенно чистой машины. Элизабет смотрит на него с улыбкой.

Ты просто влюблен в радиотелескоп, правда?

Робби (с жаром). О, это чудесная машина! Прослушивает все звезды Вселенной. Как бы стучится в другие миры. И они уже пытаются ответить.

Элизабет. Робби, ты начитался научной фантастики.

Робби. А это «ти-ти-ти», которое мы сегодня слышали? Кто-то пробует поговорить с нами! (Очень серьезно.) Когда-то смеялись над возможностью телевидения.

Элизабет (стараясь скрыть улыбку). Я знаю, Робби, и – разумеется, с точки зрения науки – нет ничего невозможного.

Робби. Я ведь очень много думаю. И в школе я был первым по физике.

Элизабет. Первым учеником?

Робби. Да. Конечно, там были только начала физики, не то, с чем нам приходится иметь дело здесь, но я еще много читал вдобавок. И не только научную фантастику. (Гордо.) Я читал книги профессора Блейка. И профессора Бредфорда.

Элизабет (удивленно). Правда?

Робби. Да. (С увлечением, хвастливо.) Я мог бы сам управлять этой машиной.

Элизабет. Смотри, как бы тебя не поймали за этим занятием.

Робби. Ну нет, что вы! (Любовно смотрит на прибор.)

Входит Мартин в спортивном пиджаке и с трубкой в зубах.

Мартин. Я готов. Ты давно ждешь? (Идет прямо к панели телескопа и задумчиво стучит по шкале.)

Элизабет. Пустяки. Тут Робби развлекал меня. (Направляется к двери.) Пошли?

Мартин (пыхтит трубкой, глядя на машину). Нет, это невероятно. А если увеличить напряжение до ста тысяч?..

Элизабет (быстро). И поздороваться с господом богом!

Мартин. Интересно все-таки… (Лениво, словно бы нехотя, переводит рычаги и тумблеры.)

Робби. Вы поставили на сто тысяч вольт, сэр?!

Мартин (улыбаясь). Угу… Хотелось посмотреть хотя бы, как это выглядит.

Элизабет. Мартин, это не игрушка.

Робби. Вы так и оставите, сэр?

Мартин (беззаботно). А-а, пусть остается. Вдруг забежит какая-нибудь мышка, махнет хвостиком – и откроет новую эпоху в науке.

Элизабет (с иронией). А не захватить ли нам эти приборы в театр?

Mapтин. А?.. Ну нет… Все! Пошли.

Подходит к Элизабет и подает ей пальто. Она тщетно старается, чтобы он заметил ее новое платье, но ему это и в голову не приходит. Открывает дверь.

До свиданья, Робби.

Робби. До свиданья, сэр. Желаю хорошо повеселиться.

Мартин и Элизабет уходят. Робби смотрит им вслед, потом подходит к радиотелескопу и впивается глазами в контрольную панель. Он задумывается и не замечает, как в дверь просовывается рыжая, цвета моркови, голова девочки лет семнадцати, с очень невзрачным лицом. Это Мод Дженнингс, курьерша.