355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Рэй Дуглас Брэдбери » Что-то страшное грядёт » Текст книги (страница 13)
Что-то страшное грядёт
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 03:20

Текст книги "Что-то страшное грядёт"


Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери


Жанр:

   

Ужасы


сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Глава сорок шестая

Вот в каком порядке следовало растянувшееся на километр с лишним беспорядочное шествие.

Топча неживыми ногами траву, Джим и Вилл приближались к центральной дорожке Луна-Парка на полшага впереди приятелей, которые не уставали твердить о чудесных свойствах иглы-стрекозы.

Почти в километре за ними, силясь догнать отряд, брела, выписывая пыльные кренделя, пораженная таинственным недугом Цыганка.

Еще дальше, прижимая к груди левую руку и жуя на ходу таблетки, отец-библиотекарь то замедлял шаг, памятуя свой возраст, то развивал молодую прыть при мысли о первой короткой и победной схватке.

Перед тем как ступить на дорожку, мистер Мрак оглянулся назад, как если бы некий внутренний голос поименовал плетущихся далеко позади членов его маленького отряда. Но голос умолк, не внеся полной ясности. Он повелительно кивнул, и Карлик, Скелет, Джим, Вилл стали протискиваться через толпу.

Джим чувствовал, как кругом бурлит, не касаясь его, людское половодье.

Вилл слышал, как там и тут шумят водопады смеха, и сам он шел словно под ливнем. Небо расцвело гроздьями светлячков: над головами людей огромным ликующим фейерверком распахнулось «чертово колесо».

Достигнув Зеркального лабиринта, они пошли, петляя, кренясь, ударяясь, сталкиваясь, через расстеленные под ногами замерзшие пруды, в которых тысячекратно возникали, чтобы тотчас исчезнуть, весьма похожие на них испуганные, словно ужаленные пауками, мальчики.

«Это я!» – подумал Джим.

«Но я ничем не могу помочь себе, – подумал Вилл, – сколько бы меня там ни собралось!»

Толпы мальчиков и толпы отраженных картинок мистера Мрака, который здесь снял свою куртку и рубашку, протиснулись к восковым фигурам в конце лабиринта.

– Сесть, – сказал мистер Мрак. – И сидеть.

Среди фигур, изображающих убитых, расстрелянных, гильотинированных, задушенных жгутом мужчин и женщин, два мальчика сидели, точно два египетских кота – не моргая, не глотая, не шевелясь.

Смеясь и комментируя каждый экспонат, проходили запоздалые посетители.

Они не заметили струйку слюны в уголке рта одного «воскового» мальчика.

Не заметили ярких глаз второго «воскового» мальчика, из которых вдруг потекла по щекам прозрачная влага.

Тем временем на одну из узких дорожек между растяжками и кольями шатров ступила, прихрамывая, Ведьма.

– Леди и джентльмены!

Последние три-четыре сотни вечерних посетителей как один повернулись на голос.

Возникший перед ними голый по пояс Человек с картинками, расписанный парящими в зеленовато-желто-розовых небесах жуткими гадюками, саблезубыми тиграми, похотливыми обезьянами, хищными стервятниками, объявил:

– Последний бесплатный аттракцион сегодняшнего вечера! Спешите видеть! Всем, всем!

Толпа хлынула к главному помосту перед шатром уродцев, где стояли Карлик, Скелет и мистер Мрак.

– Самый Потрясающе Опасный, нередко Смертельный, Всемирно Знаменитый Номер – УКРОТИТЕЛЬНИЦА ПУЛЬ!

Толпа ахнула, предвкушая удовольствие.

– Прошу вынести ружья!

Скелет выкатил гремящую пирамиду сверкающих стволов. Спешившая к помосту Ведьма замерла на месте, когда мистер Мрак громогласно возвестил:

– А вот перед вами та, что с риском для жизни укрощает пули, бросая вызов смерти, – наша мадемуазель Таро!

Ведьма мотнула головой, что-то промычала, но рука Мрака широким взмахом вздернула ее на помост, точно ребенка. Она продолжала протестовать, однако Человек с картинками, сделав эффектную паузу, вновь обратился к толпе:

– Желающий сделать выстрел – прошу!

Посетители загомонили, подбадривая друг друга.

Почти не шевеля губами, мистер Мрак спросил шепотом:

– Часы остановлены?

– Нет, – пропищала Ведьма, – не остановлены.

– Нет! – Он едва удержался от крика.

Отведя от нее яростный взгляд, Человек с картинками повернулся к посетителям и перебрал пальцами ружья, продолжая игру:

– Желающие – прошу!

– Останови представление, – тихо взмолилась Ведьма, ломая руки.

– Представление продолжается, будь ты проклята, будь ты дважды, трижды проклята, – злобно прошипел он.

Незаметно пальцы мистера Мрака защемили кожу на левом запястье и вонзили ногти в изображение слепой женщины в черном монашеском одеянии.

Ведьма передернулась, ахнула, застонала, скрипнула зубами.

– Пощади! – чуть не в голос вымолвила она.

Толпа молчала.

Мистер Мрак торопливо кивнул.

– Поскольку желающих нет… – Он поскреб ногтями иллюстрированное запястье; Ведьма вздрогнула. – Заключительный номер отменяется, и…

– Есть! Есть желающий!

Толпа повернулась на голос.

Мистер Мрак пошатнулся, потом спросил:

– Где?

– Здесь.

На самом краю толпы поднялась рука, открылся просвет.

Мистер Мрак отчетливо видел одиноко стоящего там человека.

Чарлз Хэлоуэй – гражданин, отец, самонаблюдающий супруг, ночной странник и смотритель городской библиотеки.

Глава сорок седьмая

Одобрительный гул толпы стих.

Чарлз Хэлоуэй не трогался с места.

Он ждал, когда перед ним откроется дорожка до самого помоста. Ему не было видно выражение лиц стоящих там уродцев. Обведя глазами толпу, он остановил свой взгляд на Зеркальном лабиринте, пустыне забвения, которая манила десятью тысячами миллионов световых лет отражений и контротражений, перевернутых и раз, и два, ныряющих в глубокое ничто, летящих плашмя лицом и всем телом вниз во все более кошмарные пучины небытия.

И все же – не эхо ли двух мальчиков отдается в серебряной амальгаме на обратной стороне каждого стекла? Не различает ли он, если не глазами, то трепещущими кончиками ресниц, их путь через лабиринт, а затем – ожидание теплого воска в окружении холодного, когда их зарядят ужасом и отпустят пружины страха?

«Нет, – сказал себе Чарлз Хэлоуэй, – выкинь из головы. Продолжай начатое!»

– Иду! – крикнул он.

– Покажи им, папаша! – воскликнул кто-то.

– Ага, – отозвался Чарлз Хэлоуэй. – Будет сделано.

И он пошел через толпу.

Ведьма медленно, словно загипнотизированная, повернулась лицом к принявшему вызов вечернему страннику. Под темными стеклами очков веки ее трепетали, дергая черные восковые швы.

Мистер Мрак, мир несметного множества рисованных тварей, наклонился, радостно облизывая губы. Огненным роем в его глазах кружился безмолвный призыв: «Живей, живей, ну, ну, ну!»

И пожилой смотритель, прилепив на лице улыбку, словно белые целлулоидные зубы из игрушечного набора, прибавил шагу, и толпа расступилась перед ним, как расступалось море перед Моисеем, смыкаясь за его спиной, и он спрашивал себя, что будет делать? Зачем он здесь? Однако продолжал упорно идти вперед.

Нога Чарлза Хэлоуэя коснулась первой ступеньки помоста.

Ведьму била тайная дрожь.

Мистер Мрак проник в ее тайну и резко взглянул на Ведьму. Рывком протянул вперед руку, чтобы схватить здоровую правую кисть пятидесятичетырехлетнего мужчины.

Но пятидесятичетырехлетний мотнул головой, не желая подавать руку, не желая, чтобы к ней прикасались, помогали ему подняться.

– Благодарю, не надо.

Взойдя на помост, Чарлз Хэлоуэй помахал рукой толпе.

Зрители отозвались двумя-тремя фейерверками аплодисментов.

– Однако… – Мистер Мрак изобразил удивление. – …Ваша левая рука, сэр, вы не сможете только одной рукой и держать ружье, и стрелять!

Чарлз Хэлоуэй побледнел.

– Смогу, – сказал он. – Одной рукой.

– Ур-ра-а! – закричал какой-то мальчуган внизу.

– Давай, Чарли! – возвысил голос кто-то из зрителей.

Его слова вызвали общий смех и еще более громкие аплодисменты. Мистер Мрак покраснел и поднял ладони, как бы останавливая исходящий волнами от публики поток бодрящих звуков.

– Ладно, ладно, идет! Поглядим, какон управится!

Резким движением Человек с картинками сорвал с пирамиды ружье и швырнул его Хэлоуэю.

Толпа ахнула.

Чарлз Хэлоуэй пригнулся. Поднял правую руку. Ружье ударило его ладонь. Он сжал пальцы. Ружье не упало. Он крепко держал его.

Публика громкими криками выразила свое недовольство дурными манерами мистера Мрака, чем вынудила его на миг отвернуться и мысленно обругать себя.

Отец Вилла вскинул ружье вверх, широко улыбаясь.

Толпа разразилась приветственными возгласами.

Волна аплодисментов накатила на помост, ударилась и отхлынула назад, а Чарлз Хэлоуэй снова поглядел на лабиринт, где между огромных лезвий иллюзий и откровений, ощутимые, но незримые, таились силуэты Вилла и Джима, потом перевел глаза обратно на лицо мистера Мрака с его сверлящим взглядом Медузы и, оценив исходящую от него угрозу, на трясущуюся, простроченную незрячую деву полуночи, которая потихоньку пятилась задом. Но вот ей уже некуда дальше пятиться, она очутилась на самом краю помоста, только что не прижалась спиной к черно-красным кольцам мишени.

– Мальчик! – крикнул Чарлз Хэлоуэй.

Мистер Мрак оцепенел.

– Мне нужен юный добровольный помощник, который помог бы держать ружье! – продолжал Чарлз Хэлоуэй. – Кто-нибудь! Любой!

Несколько мальчиков в толпе неуверенно переступили с ноги на ногу.

– Мальчик! – снова крикнул Чарлз Хэлоуэй. – Давай. Мой сын где-то здесь. Он поможет мне – верно, Вилл?

Ведьма вскинула руку, чтобы пощупать излучаемую этим пятидесятичетырехлетним мужчиной дерзость. Мистера Мрака развернуло вокруг оси, словно его самого поразил выстрел.

– Вилл! – позвал мистер Хэлоуэй.

Вилл сидел неподвижно в Музее восковых фигур.

– Вилл! – повторил его отец. – Выходи, мальчик!

Толпа посмотрела налево, посмотрела направо, посмотрела назад.

Никакого ответа.

Вилл сидел в Музее восковых фигур.

Мистер Мрак наблюдал за происходящим с долей почтения, с долей восхищения и с долей тревоги, как будто он, подобно отцу Вилла, ждал, чем все это кончится.

– Вилл, выходи, помоги старику отцу! – добродушно воззвал мистер Хэлоуэй.

Вилл продолжал сидеть в Музее восковых фигур.

Мистер Мрак улыбнулся.

– Вилл! Вилли! Иди сюда!

Никакого ответа.

Мистер Мрак расплылся в улыбке.

– Вилли! Ты не слышишь своего старика отца?

Мистер Мрак перестал улыбаться.

Потому что этот голос принадлежал какому-то джентльмену в толпе.

Толпа рассмеялась.

– Вилл! – позвал женский голос.

– Вилли! – вторил другой.

– Ау-у-у! – Голос бородатого джентльмена.

– Давай, Вильям! – Мальчишеский голос.

Толпа опять рассмеялась; люди подталкивали друг друга локтями.

Чарлз Хэлоуэй звал. Онизвали. Голос Чарлза Хэлоуэя взывал к холмам. Голоса посетителейвзывали к холмам.

– Вилл! Вилли! Вильям!

Среди зеркал засновала какая-то тень.

Лицо Ведьмы покрылось блестящими капельками пота.

– Глядите!

Толпа перестала звать.

Перестал и Чарлз Хэлоуэй, имя сына застряло в глотке, и он онемел.

Потому что у входа в лабиринт этакой восковой фигуркой стоял Вилл.

– Вилл, – тихо позвал его отец.

От этого звука испарился пот на лице Ведьмы. Вилл вслепую двинулся через толпу.

Отец протянул сыну вниз ружье, будто трость, и втащил его на помост.

Вот она– моя здоровая левая рука! – возвестил он.

Вилл не видел и не слышал, как толпа разразилась вызывающе громкими аплодисментами.

Мистер Мрак не двигался, хотя Чарлзу Хэлоуэю было видно, как в голове его одна за другой взлетают вверх шутихи, которые, однако, тут же с шипением гасли. Мистеру Мраку явно было невдомек, что задумано Хэлоуэем. А тот и сам не очень понимал, что должно следовать дальше. Как будто он годами, сидя в своей библиотеке, писал по ночам эту пьесу для самого себя и, затвердив ее наизусть, порвал, а теперь оказалось, что им позабыто все то, что он так старался запомнить. Оставалось кропотливо рыться в тайниках своего сознания, вслушиваясь – нет, не ушами! – сердцем и душой! И… нашел?!

Казалось, блеск его зубов ударил по наглазникам Ведьмы! Невероятно! Она поспешно прикрыла ладонью свои очки, свои зашитые веки!

– Подойдите ближе, все! – воззвал отец Вилла.

Толпа подошла вплотную. Помост был островом. Люди – морем.

– Следите за живой мишенью!

Ведьма съежилась в комок в своих лохмотьях.

Человек с картинками посмотрел влево и не получил никакого удовольствия от лицезрения Скелета, который словно бы еще больше ссохся; никак не порадовал его и стоявший справа Карлик, который пребывал в состоянии беспросветного идиотизма.

– Пулю, пожалуйста! – любезно произнес отец Вилла.

Тысяча картинок на подергивающейся шкуре мистера Мрака не расслышали этих слов – так с какой стати сам он должен был расслышать?

– Будьте любезны, – настаивал Чарлз Хэлоуэй. – Пулю. Чтобы я мог сбить блоху с бородавки старой Цыганки!

Вилл стоял неподвижно.

Мистер Мрак колебался.

На поверхности беспокойного моря тут и там вспыхивали улыбки, сто, двести, триста белых барашков, словно лунное тяготение расписало складками водную гладь. Прилив сменился отливом.

Человек с картинками медленно достал пулю. Его рука, тягучая, будто черная патока, лениво изогнулась в воздухе, поднося ее мальчику – увидит? Мальчик не увидел.

Пулю взял отец.

– Пометьте ее вашими инициалами, – механически произнес мистер Мрак.

– Не только! – Чарлз Хэлоуэй поднял руку сына и вложил в нее пулю, чтобы своей здоровой рукой достать перочинный нож и нацарапать на свинце странный символ.

«Что происходит? – подумал Вилл. – Я знаю, что происходит. Я не знаю, что происходит? Что?!»

Мистер Мрак увидел на пуле изображение лунного серпа, не узрел в нем ничего неподобающего, зарядил ружье и швырнул отцу Вилла, который снова ловко поймал его.

– Ты готов, Вилл?

Персиковое лицо мальчика чуть наклонилось в дремотном кивке.

Чарлз Хэлоуэй еще раз быстро поглядел на лабиринт, подумал: «Джим, ты все еще там? Приготовься!»

Мистер Мрак уже подходил к своей дряхлой приятельнице, чтобы погладить ее, успокоить, сделать магические пассы, но круто остановился, услышав, как щелкнуло ружье, когда отец Вилла переломил его и вынул пулю, чтобы показать зрителям. Пуля выглядела совсем как настоящая, однако в какой-то книге давным-давно он прочитал, что для подобных трюков используется выкрашенная под цвет металла подделка из очень твердого пастельного карандаша, которая испаряется на выходе из дула.

В эту самую минуту Человек с картинками, незаметно подменивший пулю, вкладывал в трясущиеся пальцы Цыганки настоящую, с меткой. Ведьма должна была при выстреле дернуться, как от попадания, потом предъявить для всеобщего обозрения пулю, якобы пойманную ее желтыми крысиными зубами. Фанфары! Аплодисменты!

Обернувшись, Человек с картинками увидел Чарлза Хэлоуэя, который держал в руках переломленную винтовку и фальшивую пулю. Однако мистер Хэлоуэй не стал делиться с публикой своей догадкой, а только произнес:

– Давай-ка, парень, сделаем нашу метку более четкой, идет?

И положив в бесчувственную руку мальчика подделку, он нацарапал своим перочинным ножом на пастели точно такой же загадочный лунный серп, после чего живо зарядил ружье.

– Приготовились?! – Мистер Мрак посмотрел на Ведьму.

Она помешкала, потом чуть заметно кивнула.

– Готов! – возвестил Чарлз Хэлоуэй.

А кругом раскинулись шатры, взволнованно дышала толпа, тревожно напряглись уродцы, и Ведьма окаменела в приступе истерии, и где-то был спрятан Джим, которого еще предстояло найти, и на электрическом стуле по-прежнему сидела, светясь голубым пламенем, древняя мумия, и карусель ждала, когда шоу закончится, толпа разойдется и Луна-Парк доведет до конца задуманное, управится с обоими мальчиками, а заодно и со смотрителем библиотеки, если удастся заманить его в ловушку.

– Вилл, – спокойным голосом произнес Чарлз Хэлоуэй, поднимая вдруг отяжелевшее ружье. – Вот это твое плечо – моя подпорка. Возьми одной рукой ружье посередине, осторожно. Возьми, Вилл.

Мальчик поднял одну руку.

– Молодец, сынок. Когда я скажу «держать», задержи дыхание. Ты слышишь меня?

Голова мальчика чуть шевельнулась утвердительно. Он спал. Он видел сон. Ему снился кошмар. Кошмаром было происходящее.

Дальше в этом кошмаре прозвучал возглас его отца:

– Леди! Джентльмены!

Человек с картинками сжал кулак, сминая пальцами сокрытый в нем портрет Вилла, словно цветок. Вилл скорчился. Ружье упало.

Чарлз Хэлоуэй сделал вид, что ничего не заметил.

– Сейчас мы тут с Виллом вместе – он будет мне крепкой левой рукой взамен моей, которая не работает, – исполним единственный и неповторимый, чрезвычайно опасный, нередко смертельный номер Укротительница Пуль!

Аплодисменты. Смех.

Пятидесятичетырехлетний библиотекарь с невероятной для его лет ловкостью снова положил ружье на подрагивающее плечо мальчика.

– Слышишь, Вилл? Прислушайся! Это намаплодируют!

Мальчик прислушался. Мальчик успокоился.

Мистер Мрак снова сжал кулак.

Мальчика забила мелкая дрожь.

– Мы попадем в самое яблочко, верно, парень? – сказал его отец.

Новый взрыв смеха.

И мальчик с ружьем на плече совсем успокоился, и как ни сжимал мистер Мрак запечатленное на коже его ладони персиковое лицо, Вилл стоял спокойно, омываемый волнами смеха, и его отец продолжал крутить свое колесо:

– Покажи этой леди зубы, Вилл!

Вилл показал зубы прижавшейся к мишени Ведьме. Она побелела, как мел.

Тут и Чарлз Хэлоуэй показал ей остатки своих зубов.

Ведьму бил озноб.

– Ух ты, – заметил кто-то из зрителей, – вот это да. Как испуг изображает! Вы поглядите!

«Гляжу», – подумал отец Вилла.

Левая рука беспомощно висит, палец правой – на спусковом крючке, глаз смотрит через прицел ружья, которое его сын твердо направил на мишень и словно прибитое к ней лицо Ведьмы, и настал решающий миг, и в патроннике нежит пастельная пуля, а много ли от нее проку? Какой толк от пули, которая испаряется в полете? Для чего они здесь, что могут сделать? Все так глупо!

«Нет, – подумал отец Вилла. – Стоп!»

И сомнения прекратились.

Он почувствовал, как его губы беззвучно складывают слова. Но Ведьма слышала, что он говорит.

Под затихающие теплые звуки смеха, не дожидаясь, когда он вовсе смолкнет, Чарлз Хэлоуэй выговорил одними губами:

– Лунный серп, которым я пометил пулю, – не лунный серп. Это моя собственная улыбка. На пуле, которой заряжено ружье, – моя улыбка.

Он выговорил это один раз.

Подождал, чтобы до нее дошло.

Беззвучно сказал еще раз.

И прежде чем Человек с картинками успел истолковать движения его губ, Чарлз Хэлоуэй быстро, негромко крикнул:

– Держать!

Вилл задержал дыхание. По подбородку Джима, спрятанного среди восковых фигур вдалеке, сбежала струйка слюны. Зубы пристегнутой к электрическому стулу не живой и не мертвой мумии гудели, как провода под напряжением. Картинки мистера Мрака скорчились в кислом поту, когда он снова, в последний раз, сжал кулак. Поздно! Затаив дыхание, Вилл спокойно держал ружье. Его отец спокойно сказал:

– Ну, так.

И нажал на спусковой крючок.

Глава сорок восьмая

Выстрел!

Ведьма глотнула воздух.

Джим в Музее восковых фигур глотнул воздух.

Глотнул Вилл во сне.

Глотнул ею отец.

Глотнул мистер Мрак.

Глотнули все уродцы.

Глотнула толпа.

Ведьма взвизгнула.

Джим, в окружении носковых фигур, выдохнул весь воздух из своих легких.

Вилл на помосте проснулся от собственного крика.

Человек с картинками вложил всю мощь выдоха в оглушительный злобный рев и вскинул руки, стремясь остановить ход событий. Но Ведьма упала. Она упала с помоста. Упала на пыльную землю.

Держа в здоровой руке дымящееся ружье, Чарлз Хэлоуэй медленно выдохнул, чувствуя, как сжимаются легкие. Он все еще глядел через прицел на мишень, перед которой только что стояла Ведьма.

Стоя на краю помоста, мистер Мрак смотрел вниз на бушующую толпу, прислушивался к крикам.

– Она потеряла сознание…

– Нет, она споткнулась!

– Она… убита!

Тут и Чарлз Хэлоуэй очутился рядом с мистером Мраком и посмотрел вниз Лицо его выражало смятение, удивление и какую-то странную смесь облегчения и довольства.

Ведьму подняли и положили на помост. Рот ее был открыт, как будто она что-то проведала.

Он знал, что она мертва. Сейчас и толпа это узнает. Он смотрел, как рука Человека с картинками опускается вниз – пощупать, поискать признаки жизни. Затем мистер Мрак поднял обе руки Ведьмы, словно речь шла о марионетке в кукольном театре, которую надо было заставить двигаться. Но тело ее не послушалось.

Тогда он сунул Карлику одну руку Ведьмы, Скелету – другую, и они принялись всячески двигать ими, так что казалось, что труп оживает. Толпа попятилась.

– …умерла.

– Но… никаких ран не видно.

– Думаешь, шок?

«Шок, – сказал себе Чарлз Хэлоуэй, – господи, ее убил шок? Или другая пуля? Когда я выстрелил, тапуля застряла у нее в глотке? Она… подавилась моей улыбкой?! Силы небесные!»

– Все в порядке! Представление окончено! Просто она потеряла сознание! – объявил мистер Мрак. – Притворный обморок! Входит в сценарий!

Говоря, он смотрел не на Ведьму, не на толпу, а на Вилла, который стоял, моргая, пробудившись от одного кошмара и сразу столкнувшись с другим. Чарлз Хэлоуэй уже подошел к сыну, и мистер Мрак закричал:

– Расходитесь все! Представление окончено! Свет! Убрать свет!

Огни Луна-Парка начали мигать.

Толпа, теснимая гаснущей иллюминацией, развернулась, точно огромная карусель, и поспешила к остающимся лужицам света, словно желая погреться перед тем, как встретить ветер на лугу. А фонари один за другим, один за другим выключались сами по себе.

– Свет! – продолжал повелевать мистер Мрак.

– Прыгай! – сказал отец Виллу.

Вилл соскочил с помоста. Вилл побежал вместе с отцом; Чарлз Хэлоуэй все еще держал в руке ружье, выстрелившее улыбкой, которая убила и повергла в прах Цыганку.

– Джим там?

Они очутились у входа в лабиринт. С помоста позади них разносились крики мистера Мрака:

– Свет! Ступайте домой! Представление окончено! Все!

Там лиДжим? – переспросил Вилл. – Да. Да, он там.

Джим стоял все так же недвижимо в Музее восковых фигур.

– Джим! – разнесся голос по лабиринту.

Джим зашевелился. Джим моргнул. Дверь запасного выхода была открыта. Джим ощупью двинулся к ней.

– Я иду за тобой, Джим!

– Не надо, папа!

Вилл задержал отца у первого поворота лабиринта; боль в левой руке Чарлза Хэлоуэя, вспыхнув с новой силой, ринулась по нервам вверх, чтобы взорваться шаровой молнией около сердца.

– Пап, не входи! – Вилл схватил его здоровую руку.

Помост за их спиной опустел, мистер Мрак побежал… куда? Куда-то. А тьма наступала, и огни продолжали гаснуть, один за другим, один за другим, и ночь засасывала свет, сгущаясь, посвистывая и ухмыляясь, и публику сдуло с центральной дорожки, словно листву с огромного дерева, и отец Вилла стоял лицом к лицу с зеркальным прибоем, стеклянными волнами, шеренгами ужасов, которые – он знал это – ждали, когда он нырнет, когда пойдет сквозь строй, чтобы выдержать бой с грозящим его личности иссушением, полным уничтожением. Он повидал достаточно, чтобы знать. С закрытыми глазами – пропадешь. С открытыми познаешь предельное отчаяние, страдания лягут на тебя таким тяжким грузом, что, пожалуй, не достанет сил обогнуть двенадцатый поворот. Но Чарлз Хэлоуэй освободил свою руку от хватки Вилла.

– Джим там. Джим, подожди! Я иду!

И Чарлз Хэлоуэй шагнул вперед.

Впереди, за сгустками глубоких теней, открывались шлюзы серебристого света, отполированные, протертые, омытые изображениями их самих и других, чьи души, проходя между зеркалами, скоблили стекло своими муками, скребли холодный лед своим нарциссизмом или орошали углы и грани своими страхами.

– Джим!

Он побежал. Вилл побежал. Они остановились.

Потому что огни внутри лабиринта гасли, тускнели один за другим, меняя цвет – сейчас синий, а теперь сиреневый, каким переливаются круги вокруг летней луны, а теперь и вовсе слабое мерцание тысяч старинных свечей на ветру.

И между Чарлзом Хэлоуэем и попавшим в беду Джимом стояла миллионная армия стариков с искривленным ртом, морозной шевелюрой, белой щетиной на лице.

«Они!.. – подумал он. – Все они – это я

«Пана! – подумал Вилл, стоя за его спиной. – Не бойся. Это всего лишь ты. Все они – мой отец!»

Но ему не нравилось, как они выглядят. Такие старые, старые-престарые, и чем дальше там впереди, тем еще старше, и они бурно жестикулировали, когда отец вскинул руки, защищаясь от этих образов, от безумного повторения искаженных ликов.

«Папа! – подумал Вилл. – Это ты!»

Но и еще, да, еще что-то…

И тут погасли последние огни.

И оба они застыли на месте в немом безмолвии, скованные страхом.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю