Текст книги "Испытай меня (ЛП)"
Автор книги: Ребекка Ши
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Глава 13
Холт
Сейдж не двигается с места, когда мы приземляемся в Нью-Йорке. Полет прошел гладко, и она успела подремать несколько минут во время полета. Она свернулась калачиком в кресле и положила голову мне на плечо, провалившись в глубокий сон. Могу сказать, что эта неделя выдалась для нее сложной. После срыва и разговоров с Серджио Перезом я был рад, что она согласилась выбраться со мной в Нью-Йорк. Это лучшее место в мире, где можно раствориться и отвлечься, и я уже не могу дождаться, когда проведу с ней все выходные.
Мы выруливаем к небольшому ангару, примыкающему к главному аэропорту, где размещаются частные самолеты. Нас уже ожидает припаркованный внедорожник. Как только самолет останавливается, нежно целую Сейдж в губы, пытаясь разбудить ее. Спросонья она резко вскакивает с кресла и хватает свою сумочку.
Мы высаживаемся, и Сейдж потягивается, когда, наконец, сходит с трапа – она вытягивает свои длинные руки вверх, выгибает спину и запрокидывает голову к небу.
– Не могу поверить, что мы так быстро добрались, – говорит она, зевая.
– Время летит незаметно, пока ты спишь, – легонько подталкиваю ее локтем.
Пока наш водитель загружает чемоданы в багажник автомобиля, я придерживаю дверь открытой, и Сейдж садится на заднее сиденье. Я присаживаюсь рядом, и мы выезжаем. Сейдж молчит всю дорогу, пока мы едем по оживленной нью-йоркской автомагистрали на Манхэттен. Даже в это время ночи пробки сумасшедшие.
– Холт, – Сейдж указывает на небоскребы Манхэттена, когда мы подбираемся ближе, – здесь потрясающе!
– Это еще ничего, – говорю ей. – Подожди, пока не доберемся до центра города. Хотя, честно говоря, Чикаго во многом напоминает мне Нью-Йорк.
Она поворачивается и смотрит на меня с гигантской улыбкой на лице.
– Но это же Нью-Йорк.
– Так и сеть, – откликаюсь я. Выражение восхищения на ее лице заставляет и меня улыбнуться.
У нас занимает примерно сорок минут, чтобы от аэропорта добраться до отеля «Четыре Сезона». Когда мы выбираемся из машины, Сейдж достает свой мобильник из сумочки и делает несколько фотографий города, пока я договариваюсь с посыльным, чтобы тот занес наши вещи в номер. Закончив с этим, я отправляю водителя отдыхать.
Нас встречают на входе, провожают в просторное лобби и тут же вручают мне конверт с нашими ключами. Сейдж крепче сжимает мою ладонь, пока мы пробираемся через отделанное камнем лобби, и тянет меня, побуждая замедлить шаг и насладиться красотой. Все сделано из камня и стекла – стиль классический, но современный.
– Это место потрясающее, – бормочет она, осматриваясь.
Я веду ее к лифту, на котором мы быстро добираемся до нашего этажа.
– Подожди, пока не увидишь номер, – говорю ей, шагая к концу коридора.
Она шумно хватает ртом воздух, когда я приоткрываю дверь, и мы входим в темный номер. Шторы задернуты, окна нашего номера почти от пола до потолка, из них открывается отличный вид на Центральный Парк.
– Черт возьми! – говорит Сейдж, бросая свою сумочку на огромный круглый столик в фойе внутри номера. – Это же Центральный Парк.
– Ага, – подтверждаю я. – Нам определенно нужно сходить туда прогуляться. Или можем прокатиться в карете, запряженной лошадьми, – говорю я, закрывая входную дверь.
– Ни за что. Эмери убьет меня. Она заставила меня пообещать, что мы не станем кататься в карете. Жестокое обращение с животными. – Сейдж пожимает плечами, а я смеюсь. Она оборачивается и смотрит на меня. – Эмери очень серьезна насчет этого.
– Я и не сомневаюсь, – отвечаю я. Эмери – наша маленькая счастливая хиппи в офисе. Я качаю головой и подавляю смешок.
Сейдж прижимает пальцы к окну, изучая город. Огни, здания, Центральный Парк. То, что должно быть ошеломляющим для фермерской девушки из Северной Дакоты, пленяет ее.
– Холт, это Статуя Свободы? – она указывает на огромное здание вдалеке.
– Ага. Прогуляемся к ней как-нибудь, пока мы здесь.
– Боюсь, нам не хватит двух дней, чтобы все осмотреть, – говорит она, отходя от окна.
– Тогда мы вернемся сюда, – обещаю я.
– Как самонадеянно, – ухмыляется она.
– Решительно, – возражаю я, ухмыляясь в ответ.
Она только начинает смеяться, когда раздается стук в дверь. Посыльный прибыл с нашим багажом, который он затаскивает в огромную гардеробную.
– Холт! – кричит Сейдж из ванной. Дверь широко раскрыта, свет включен, поэтому я с легкостью вхожу. – Это что, ванна? – спрашивает она изумленно. Сейдж стоит над встроенной в пол емкостью размером с гидромассажную ванну, которая может вместить в себя шесть человек.
– Ага. – Я изумлен тем, как все эти вещи восхищают ее.
– Пока мы здесь, я буду принимать ванну по три раза в день! – взвизгивает она.
– Лишь бы ты была счастлива, Сейдж.
Она поворачивается на пятках и обнимает меня за талию, прижимаясь губами к моей шее.
– Ты делаешь меня счастливой, – тихо произносит она.
Я с трудом сглатываю, прижимая ее к себе крепче.
– Я тоже счастлив с тобой.
– Я тут подумала, – говорит она, поднимая на меня свои сверкающие глаза. – Может, нам стоит заказать вино и отпраздновать нашу первую ночь в Нью-Йорке?
– Думаю, мне нравится этот план, – соглашаюсь я, выводя нас из ванной.
– Я также думаю, что мы должны наполнить ванну пеной и пить вино там.
– Думаю, этот план мне также нравится, – оставляю поцелуй на ее лбу, и она улыбается.
– А потом, когда закончим с ванной и вином, я подумала, что мы могли бы проверить, насколько удобна кровать. – Сейдж наклоняет голову в сторону комнаты, где расположена огромная кровать королевских размеров.
Чувствую, как мой член дергается от ее предложения.
– А ты действительно хороша во всей этой логистике, – бормочу ей в губы.
– Я знаю, – хихикает Сейдж. – А теперь иди и закажи вина. А я пока приготовлю ванну.
* * *
Спустя минут пятнадцать две бутылки вина, поднос с сыром и крекерами и тарелку антипасто доставляют в наш номер. Нахожу Сейдж, расслабленно лежащую в середине огромной ванны, ее волосы стянуты в неаккуратный пучок на затылке. Я протягиваю ей бокал белого вина. (Примеч.: Антипасто – традиционная горячая или холодная мясоовощная закуска в итальянской кухне).
– За Нью-Йорк, – произношу тост и поднимаю бокал.
– За Нью-Йорк, – повторяет она, поднимая свой.
Мы чокаемся бокалами, и я раздеваюсь и присоединяюсь к Сейдж в горячей воде. Опускаюсь в пузырьки и притягиваю Сейдж к себе. Она инстинктивно оборачивает свои длинные ноги вокруг моей талии, и когда потирается об меня своей сердцевиной, я немедленно твердею.
Я рычу, когда она прижимается ближе, располагаясь своим вдохом у стояка. Облизнув губы, она делает медленный долгий глоток вина, запрокидывая голову назад, глотая жидкость. Наблюдаю, как мышцы ее тонкой шеи сжимаются, когда она сглатывает, и немедленно хочу приложить свой член к этим полным розовым губкам, но вместо этого скольжу внутрь нее. Ее мышцы напрягаются и на мгновение борются с моим вторжением, пока она не расслабляется, и я уже легко продвигаюсь дальше в неё. Сейдж резко вдыхает, бокал вина трясется в ее руке, пока я полностью наполняю ее. Поставив бокал на край ванны, она прижимается губами к моим губам и медленно начинает двигать бедрами.
– Люблю, когда ты во мне, – шепчет она мне в ухо.
– Это мое самое любимое место в мире, – говорю ей, обхватив ее бедра и направляя медленно вверх и вниз. Пузырьки плавают на поверхности воды, плескаясь у краев ванны, когда Сейдж движется на мне сверху.
Всхлип срывается с ее губ, когда мы двигаемся в унисон.
– Я сейчас кончу, – бормочет она между резкими вздохами. От одного звука ее прерывистого дыхания можно кончить.
Я ускоряю темп и опускаю руку между нами, чтобы найти ее клитор.
– Холт! – шипит она, пока я работаю своими пальцами.
– Мне нравится, что мои прикосновения делают с тобой, – говорю ей, и она наклоняется ближе, прижимаясь своим лбом к моему. – Кончи для меня.
Сейдж кивает и закрывает глаза. Ее дыхание замирает, и я начинаю чувствовать приближение ее оргазма. Затем ее бедра дрожат, и она сжимается сильнее вокруг меня. Еще два судорожных вздоха, и она опускается на меня, пытаясь восстановить дыхание. Заведя руку за спину, обхватывает основание моего члена, нежно сжимая, пока я все еще двигаюсь внутри нее.
– Сейдж, – ворчу я, когда тут же достигаю освобождения. Крепко сжимаю ее бедра, изливаясь в нее, и слышу, как она хихикает мне в ухо.
– Мне нравится, что мои прикосновения делают с тобой. – Она использует мои же слова против меня.
Я смеюсь, выдыхая, и кладу голову на край ванны, расслабляясь от собственного освобождения.
– Что ты делаешь со мной?
– То же, что ты делаешь со мной, – тихо произносит она, обнимая меня. Я хочу прочитать в ее словах гораздо больше, чем она, скорее всего, имеет в виду, но вместо этого принимаю это как маленькую победу и обнимаю ее в ответ.
Мы не торопясь моем друг друга, затем, когда заканчиваем, я заворачиваю Сейдж в большой банный халат. Я вижу усталость в ее глазах, поэтому говорю:
– Как бы сильно мне ни хотелось повторить то, что мы только что сделали, нам нужно отдохнуть. Тебе предстоит завтра основательно пробежаться по магазинам, а мне нужно встретиться с мамой на обеде, – наклоняюсь к ней и целую ее в губы. – Можешь присоединиться к нам, если это не слишком скоро для тебя, – говорю ей и затягиваю пояс ее халата.
– Посмотрим, как завтра пройдет шопинг, – отвечает она, пробегая пальцами по своим длинным влажным волосам и укладывая голову на подушку. Пытаюсь сдержать свою улыбку, потому что я ожидал сомнений, но их нет. Сейдж прижимает ладонь к моей груди, и я, наконец, расслабляюсь и легко засыпаю, когда слышу звук ее размеренного дыхания, зная, что она тоже быстро заснула.
* * *
Приоткрываю глаза и, несмотря на темноту, вижу ее длинный статный силуэт на фоне окна. Даже на шестидесятом этаже огни Манхэттена все еще бросают свет через окна во всю стену. Правая рука и лоб Сейдж прижаты к стеклу, а глаза смотрят на улицы Нью-Йорка под нами.
На часах три часа сорок две минуты утра, а если Сейдж уже на ногах, то это означает только одно – кошмары. Я вылезаю из постели и иду по мягкому ковру туда, где она стоит. Обнимаю ее за талию сзади, прижимая к себе. Мягкий хлопковый халатик согревает мою кожу.
Сейдж напрягается, когда я сжимаю ее крепче в объятиях, но не двигается. Над ее плечом я вижу небольшие пятна света внизу от машин, которые медленно движутся по манхэттенским улицам ранним утром. После пары минут тишины я, наконец, чувствую, что Сейдж расслабляется и прислоняется ко мне.
– Ты в порядке? – целую ее в висок.
– Да, – отвечает она сонным и хриплым от эмоций голосом.
– Я надеялся, что от того, насколько уставшей ты была, ты проспишь всю ночь.
– Я тоже, – тихо отвечает она и обнимает руками мои руки, которые покоятся на ее животе. – Нью-Йорк – это действительно тот город, который никогда не спит, – говорит она. – Внизу уже целый час нескончаемые пробки.
– Манхэттен – это всегда зоопарк, – говорю ей, вспоминая годы, проведенные здесь в колледже.
– Мне интересно, каково было бы здесь жить одной, – произносит Сейдж. – Не одной, как будто бы совсем одна, потому что здесь живет более восьми миллионов человек, но каково бы это было – жить здесь и не знать никого. Просто существовать в городе, где никто тебя не знает. Просто бродить. Просто затеряться.
– Думаю, здесь было бы очень одиноко, – честно отвечаю я и задаюсь вопросом, откуда у нее появились такие мысли.
– Думаю, это было бы совершенством, – говорит она тихо и почти с тоской. – Чтобы никто не знал, кто ты такой. Чтобы никто не видел твоих шрамов, или недостатков, или переживаний.
– Ты этого хочешь, Сейдж? Скрывать то, кто ты на самом деле?
– Я не знаю, – честно признается она.
Прижимаюсь носом к ее волосам, вдыхая запах.
– Потому что я нахожу твои недостатки и шрамы прекрасными, и какие бы переживания у тебя ни были, я бы хотел их разрешить.
Если она позволит мне.
Чувствую, как гулко бьется ее сердце в груди, когда она медленно поворачивается в моих руках. Положив ладони мне на плечи, она смотрит на меня.
– Почему я, Холт? – Ее глаза просят у меня ответов – ответов, с которыми, боюсь, она не сможет справиться.
Я качаю головой.
– Я не знаю.
Потому что я, правда, не знаю. Я нанял ее на работу. Этого должно было быть достаточно, некий способ помочь ей. Это никогда не должно было вылиться во что-то большее. Но теперь все стало нечто большим, и я не могу позволить ей уйти.
Протягиваю руку и пробегаю пальцами по ее губам.
– Потому что, когда я думаю о жизни без тебя, это скучно и одиноко. А я не хочу быть одиноким, Сейдж.
– Я тоже больше не хочу быть одинокой, – шепчет она, целуя меня.
Тону в ощущении ее губ. Углубляя поцелуй, развязываю пояс халата и снимаю с ее плеч, позволяя ему растечься лужицей у наших ног. Я подталкиваю ее назад, и она ловит ртом воздух, когда теплая кожа ее спины прижимается к прохладному стеклянному окну.
Соски Сейдж напрягаются, когда я провожу подушечками больших пальцев по ее маленьким набухшим бутонам, а затем наклоняюсь и втягиваю один из них в рот. Она впивается ногтями мне в плечо, пока я сильнее посасываю, и стонет в ответ. Опуская руку, я скольжу пальцами между ее мягких складочек, находя ее влажность. Нежно поглаживаю и ввожу в нее палец. Она откидывает голову к стеклу и прикусывает губу.
– Повернись, – приказываю ей, и она подчиняется. – Положи ладони на стекло.
Сейдж кладет ладони на окно по обе стороны от своей головы. Схватив ее бедра, тяну на себя, слегка приподнимая попку в воздух. Ладонью поглаживаю нежную кожу ягодиц, так сильно желая взять ее в попку... но знаю, что она к этому пока еще не готова. Устраиваясь у ее входа, смазываю себя ее влажностью, а затем скольжу в нее одним сильным толчком. Она вскрикивает, но тут же начинает стонать от удовольствия, когда привыкает ко мне.
Накрываю ее ладони своими на стекле, переплетая наши пальцы.
– Я не буду нежничать, Сейдж, – предупреждаю ее, и она напрягается.
Поворачивает голову в сторону, и я вижу, что она ухмыляется.
– Я никогда и не просила тебя нежничать со мной, – говорит она, прижимаясь ко мне попкой, заставляя проникать в нее даже еще глубже. Господи Боже. Произнесенные ею слова возбуждают меня, и я еще сильнее твердею, если такое возможно.
Поднимаю руку, шлепаю ее по ягодицам, сильно, и чувствую тепло, разливающееся под моей рукой. Сейдж задыхается, но я не даю ей времени собраться, прежде чем начинаю трахать ее… сильно и глубоко, агрессивно и грубо. Я хочу вытрахать все чувства из нее. Хочу вытрахать все воспоминания о ее отце, убившем себя. Хочу вытрахать все воспоминания, которые она никогда не выбросит из головы, но больше всего хочу вытрахать всю ее боль. Хочу, чтобы я был ей нужен так же сильно, как она нужна мне. Чтобы она хотела меня так же сильно, как я хочу ее. Хочу, чтобы она любила меня так же, как я люблю ее.
– Холт! – кричит она.
– Скажи мне, чего ты хочешь, Сейдж, – выдыхаю ей в ухо, нежно прикусывая мочку.
– Я не знаю, – выкрикивает она, пока я вколачиваюсь в нее. Никогда в жизни я не был так заведен.
– Скажи мне, Сейдж.
– Холт. – Она выкрикивает мое имя, лбом снова прижимаясь к окну.
– Сейчас же, Сейдж! – кричу я, чувствуя, как член твердеет внутри нее. Убираю руки от ее рук и обхватываю ягодицы, впиваясь пальцами в мягкую плоть ее идеальной задницы. За всю свою жизнь я никогда не был так возбужден.
Лишь звуки опьяняющих стонов срываются с ее губ, а я злюсь, желая услышать, что она хочет меня. Трахаю ее сильнее, сердясь все больше с каждым толчком, пока, наконец, не освобождаюсь, изливая весь свой гнев в нее. Я громко рычу и изливаюсь в нее, а затем поспешно вынимаю член.
Повернувшись, молча направляюсь в ванную. Почему она не может этого сказать? Что сдерживает ее? Вздыхаю от разочарования, когда думаю, что, возможно, Сейдж никогда не захочет меня, не полюбит, не будет нуждаться во мне так, как она нужна мне.
Но как только дверь ванной захлопывается за мной, я слышу, как она тихим голосом бормочет те слова, которые я до смерти желал услышать.
– Тебя. Я хочу тебя, Холт.
Глава 14
Сейдж
Утренний секс у окна изнурил меня. Я заснула снова с трудом, но, проснувшись, вижу, что время уже ближе к обеду, чем к завтраку. Холта нигде не видно, но я нахожу записку на прикроватном столике.
Надеюсь, ты хорошо спала.
Целую, Х.
Быстро надеваю черные обтягивающие джинсы и темно-серую блузку. Дополняю все украшениями красного цвета и надеваю красные лодочки для яркости красок. Проводя щипцами для завивки по волосам, создаю большие естественные волны, а затем наношу легкий макияж с помощью подводки, туши и красной помады.
Через тридцать минут я выхожу из номера и направляюсь к Пятой-авеню, туда, где, как сказал Холт, мне больше всего посчастливится закупиться. У меня есть мысль насчет платья, но, двигаясь от одного бутика к другому, я выхожу с пустыми руками. Все либо слишком блестящее, либо гламурное. Мне нужно элегантное, но простое.
В перерывах между походами по бутикам я набираю сообщения Холту, но спустя час он так и не отвечает ни на одно. Пока иду по забитым улицам Нью-Йорка к своему последнему магазинчику на сегодня, «У Барни», останавливаюсь и покупаю нью-йоркский хот-дог у уличного торговца. Купленный на углу с тележки под небольшим желтым зонтиком, хот-дог наполнен квашенной капустой, жаренным луком и пряной горчицей. Просто божественно.
Я наслаждаюсь прогулкой, рассматривая все достопримечательности, которые только попадаются. Я в восторге от зданий, пробок и суеты людей, которые куда-то спешат попасть. Однако даже если бы провела здесь неделю, я бы все равно не увидела всего.
Когда захожу в «У Барни», я ошеломлена его роскошью. Все чисто и идеально. Каждая полка, каждый экран, каждый работник само совершенство с головы до пят. Нахожу сотрудника по продажам, Дэб, которая весьма полезна, и я ей благодарна за это, потому что сама явно не смогла бы сориентироваться в таком магазине. Я описываю то, что ищу, а Дэб, не теряя времени, запихивает меня в примерочную и вручает пять платьев, которые выглядят именно так, как я просила, – простые, роскошные и элегантные. Через несколько минут выбор сокращается до двух моделей, и вот я стою перед зеркалом в своем уже любимом платье. Оно идеально сидит, облегая каждый изгиб, скрывая каждый недостаток, подчеркивая все мои достоинства. Пока двигаюсь туда-сюда перед зеркалом, отмечаю, что оно идеально подходит для моего высокого роста.
– Сногсшибательно, – говорит Дэб об оливковом платье. – Не могу поверить, как превосходно оно сочетается с вашими зелеными глазами.
– Это мой любимый цвет, – признаю я.
– Упаковать его для вас?
Когда опускаю взгляд на ценник, с трудом сглатываю – у меня пересохло горло, и я чуть ли не закашливаюсь. Больше четырех тысяч долларов за кусок ткани, который вряд ли еще раз надену. Пот начинает собираться на лбу, и я взвешиваю все «за» и «против» траты больше, чем одна моя целая зарплата на такое платье. Я всегда была рациональной и уравновешенной, но сегодня выбрасываю все это из окна. Улыбаюсь и киваю Дэб. Она вешает платье на сгиб руки и уходит с моей кредиткой.
Одевшись, поправляю прическу и выхожу. Дэб встречает меня перед примерочной с пакетом для одежды, моей кредиткой и чеком. Затем выхожу из магазина, чувствуя себя довольной, когда сливаюсь с массой людей на улице. Все шумят и куда-то торопятся. Мне нравится энергетика Нью-Йорка, и, как сказал Холт, он похож на Чикаго, только гораздо лучше.
Вернувшись в номер, обнаруживаю Холта сидящим за небольшим овальным столом, его телефон прижат к уху. Он поворачивается, и улыбка появляется на его губах. Он разговаривает, но глазами пристально следит за мной, пока я иду в спальню, чтобы повесить платье в шкаф.
Не желая его отвлекать, сбрасываю туфли и ложусь на кровать, чтобы отдохнуть пару минут. Спустя несколько минут слышу, как Холт заходит в комнату, но держу глаза закрытыми.
– Шоппинг утомляет, – бормочу я, смеясь.
– Не говори такого при моей маме, – говорит он, смеясь в ответ.
– Кстати, о твоей маме, как прошел обед? – приподнимаюсь и сажусь на кровати, скрестив ноги.
Холт хмурится.
– Его пришлось отменить, но сегодня мы ужинаем с ней.
– Кто «мы»? – Я приподнимаю брови.
– Ты и я, Сейдж. Просто ужин, ничего серьезного, так что не пытайся читать между строк.
Его тон говорит мне, что он раздражен.
– И не собиралась, – лгу я. Черт, спать со своим боссом в первую же ночь… это быстро. Встречаться с его родителями парой недель позже… это движение на сумасшедшей скорости. Я пытаюсь представить встречу с ней и тут же, беспокоясь, стараюсь придумать причину, по которой не смогу пойти.
Поднимаясь с кровати, я выпаливаю:
– Я очень устала, может, стоит сходить лишь тебе. Плюс, она давненько тебя не видела. Она не захочет проводить время, беспокоясь о том, как бы втянуть меня в разговор.
– Сейдж. – Холт подходит ко мне, обхватив ладонями мои руки. – Она хочет познакомиться с тобой.
– Мне нечего надеть. Я сложила лишь обычную одежду. – Я нервно поигрываю с маленьким камушком, который висит на цепочке на моей шее.
Большими пальцами Холт поглаживает мою кожу.
– Ну, хорошо, что мы покушаем в ее доме. Не нужно ничего вычурного.
«Он специально усложняет все, чтобы я не смогла отказаться», – думаю про себя.
– У меня голова болит. Был тяжелый день. – Я кивком указываю на гардеробную и прикрываю глаза, чтобы показать свою усталость. Когда он не отвечает, я, наконец, открываю один глаз и вижу, что он наблюдает за мной. Он видит меня насквозь.
Холт закатывает глаза.
– Да, в «У Барни» может быть утомительно. Оказывается, теперь, когда личные менеджеры суетятся вокруг тебя, пока ты ждешь их возвращения, это называется кардио-тренировкой высокой интенсивности. – Он ухмыляется мне. Холт может быть таким засранцем, но я не могу сдержать смех. Очевидно, он опытный покупатель в «У Барни».
– Холт… – Я вот-вот выдам еще одно жалкое оправдание, но он прерывает меня.
Раздраженный, он рявкает:
– Сейдж. Довольно. То, что ты носишь, выглядит отлично. Ты прекрасна. Обещаю, моя мама гораздо проще, чем ты себе представляешь. Она живет в Бруклине в прекрасном районе. Она замужем за нормальным парнем, и у них есть пес. Она самый приземленный человек, которого ты только могла бы встретить, и если ты решишь прийти в пижаме, то она и глазом не моргнет. Вообще-то, скорее всего, она пойдет наверх и переоденется в свою.
Из-за всего, что он только что сказал, думаю, я уже полюбила ее.
– Какой породы собака? – спрашиваю я, будто это изменит всё.
Его взгляд смягчается.
– Бассет-хаунд. Он настоящая заноза в заднице, но самый милый пес…
– Ладно. Я иду, – откидываю голову назад в знак поражения.
– Причина в собаке, не так ли? – шутит он.
– Ага. Не могу устоять перед милым псом, – тянусь и обнимаю Холта за талию.
– Запомнил, – смеется он.
* * *
Менее чем через час водитель Холта плетется по улицам Манхэттена, с легкостью проезжая по бруклинскому мосту. Здесь так же красиво, как и на картинках в интернете или на телевидении. Лицом прижимаюсь к стеклу, когда Манхэттен исчезает позади, и чувствую, как Холт сплетает наши пальцы.
– Не нервничай, – говорит он, слегка сжимая мою ладонь.
Я прищуриваю глаза, а затем улыбаюсь. Он знает, что никакие разговоры не помогут мне перестать нервничать. Но Бруклин моментально очаровывает меня. Здания, магазины, более сдержанный образ жизни. Здесь будто другой мир, и это всего лишь через мост от Манхэттена.
– Вот мы и приехали, – говорит Холт, наклоняясь, чтобы выглянуть в окно.
Мы подъезжаем к самому великолепному особняку, который я когда-либо видела. Дом из красного кирпича с громадной лестницей, ведущей к большой двери. За забором из кирпича и железа есть небольшой дворик левее от лестницы, а у самого особняка справа разместился гараж на одну машину. Это единственный на улице дом с гаражом. Два больших уличных фонаря на вершине лестницы приветствуют нас.
Холт обходит машину, чтобы открыть для меня дверь, и я выхожу, восторженно осматривая улицу.
– Ты в порядке? – спрашивает он.
– Холт, серьезно, это самый милый райончик из тех, что я видела.
Он осматривается и глубоко вдыхает, чувство гордости отражается на его лице.
– Я знаю. Подожди, пока не увидишь все внутри. Они переделали все после выхода на пенсию Дэна. Дом был построен в 1899 году, – говорит он, пока мы поднимаемся по бетонным ступенькам. – Мама помогла мне модернизировать мой дом, после того как сделала свой. Она знала, что нужно оставить в первозданном виде, а что лучше переделать.
Я киваю в ответ, когда мы достигаем верхних ступеней. Вдруг входная дверь открывается, и оттуда выходит самая прекрасная женщина, которую только можно встретить.
– Холт! – восклицает она, выбегая из дверей в его объятия.
Он опускает мою руку, подхватывая ее, когда она бросается на него. Она стройная и, кажется, гораздо ниже его. У нее темные волосы, подстриженные в стиле «боб», кончики которых касаются плеч.
Выпуская его из объятий, она тут же поворачивается ко мне и раскрывает свои руки.
– А ты, должно быть, Сейдж, – тепло произносит она. – Холт многое о тебе рассказывал, – от такого утверждения мои глаза удивленно распахиваются.
Я улыбаюсь и наклоняюсь, позволяя ей обнять себя, в то же время поглядывая на Холта через ее плечо. Он застенчиво улыбается и пожимает плечами, отводя взгляд от моего сердитого выражения лица, затем ступает за огромную дверь в фойе.
– Я Дженис, – говорит мама Холта, держа мои руки, затем отклоняется и осматривает меня. Предполагаю, что она смотрит на меня «материнским взглядом». – Заходи, – говорит она, подхватывая меня под руку.
Посылаю Холту еще один взгляд, и в этот раз он смеется в голос. Он знает, что мне некомфортно, и что я понятия не имела, какой общительной окажется его мама.
– Так приятно познакомиться с вами, – приветствую ее я, пытаясь в ответ проявить такое же добродушие.
Мы заходим в фойе следом за Холтом, и он закрывает за нами дверь. Дом тесноват, но великолепен. Как и дом Холта, он современный и усовершенствованный, но не слишком. Здесь роскошно, но в то же время присутствует домашняя атмосфера. Кухня, столовая и гостиная находятся на первом этаже. Здесь есть маршевая лестница, которая, полагаю, ведет вниз, в гараж, и наверх к другим этажам.
– Могу я предложить вам что-нибудь выпить? – спрашивает Дженис, пока ведет нас на огромную кухню. На середине стола стоят три бутылки вина. – Дэн подойдет через минутку. – Она улыбается и откупоривает бутылку белого вина, наливая себе бокал.
– Мне бокал белого, пожалуйста. – Я хочу выпить немного алкоголя, надеясь хоть чуть-чуть расслабиться.
– Пиво? – спрашивает Холт, шагая по кухне к огромному холодильнику с двумя дверцами.
– Нижняя полка, – говорит она. – У Дэна есть разные виды пива, Холт. Я не знаю, какие именно, но что-нибудь тебе должно понравиться. – Она ласково улыбается ему, а затем поворачивается ко мне. – Итак, Сейдж, расскажи мне о себе, – Дженис подносит бокал белого вина к губам и делает глоток.
– Что Холт вам уже рассказал? – Я склоняю голову от набок.
– Практически ничего, – прерывает он. – Я сказал ей, что приведу подругу по имени Сейдж на ужин. – Холт подходит снова к островку, ближе к нам. – Моя любопытная мама пытается вложить в это куда больше смысла, чем есть на самом деле. – Он посматривает на нее через кухонный островок, а она хохочет.
– Холт! – громогласный мужской голос наполняет комнату, когда мужчина проходит в кухню, подходит к Холту и жмет ему руку, а затем притягивает его в объятия. Дэн меня спас. Слава Богу.
– Дэн, как ты? – мужчины болтают, а позади них медленно плетется пес.
– Это Уинстон, – говорит Дженис, наклоняясь, чтобы погладить за длинными ушами короткошерстного пса.
Я обхожу островок к тому месту, где стоит Дженис.
– Холт говорил мне об Уинстоне. – Я наклоняюсь и поглаживаю подбородок собаки. Он тут же кладет свою вытянутую морду мне на колено. – Привет, приятель. – Я улыбаюсь и поглаживаю кончик его носа.
Дженис посмеивается.
– Он самый ленивый пес на свете, за что Дэн его и любит.
– Эй, я все слышу! – кричит Дэн через плечо.
Холт подходит к нам, лаская этого очаровательного бассет-хаунда.
– Дамы, дамы… дайте парню передышку, – шутит он с нами.
Дженис встает и хлопает Холта по руке, а затем идет мыть руки.
– Я приготовлю ужин. Холт, почему бы тебе не показать Сейдж дом?
– Простите, – говорит Дэн, подходя ко мне. – Может, я желаю познакомиться с этой прекрасной юной леди. – Он ухмыляется, когда тянет меня в объятия, как делала чуть ранее Дженис, и все смеются. – Ты, наверное, Сейдж. Так же прекрасна, как твое имя. Ты заполучил себе красотку, Холт.
Могу с уверенностью сказать, что Дэн – тот еще шутник, и он пытается поставить Холта в неудобное положение, поэтому я смеюсь с ним.
– Очень рад, что ты смогла к нам присоединиться, дорогая, – говорит он, отпуская меня. Дэн высок и худощав, у него седые волосы и темно-карие глаза.
Холт смотрит на меня и кивает в сторону двери. Я останавливаюсь, чтобы долить вина в свой бокал доверху, а Холт качает головой, прежде чем мы начинаем наш гранд-тур.
– Они очень милые, – говорю ему, пока он ведет меня через гостиную зону.
– Я попросил их создать комфортную атмосферу, – отвечает он, начиная подниматься по узкой лестнице.
– Все нормально. Вино помогает. – Я приподнимаю свой бокал в знак подтверждения.
Холт показывает мне впечатляющий особняк, и я в полнейшем восторге от его красоты. Белый поясок над карнизом выделяется на фоне нейтрально серых стен, а большие шторы акцентируют внимание на высоких окнах. Все выглядит потрясающе. Когда мы возвращаемся на кухню, Дженис уже практически закончила с ужином, а Дэн ожидает в столовой. Холт садится справа от Дэна, который сидит во главе стола, Дженис – прямо напротив Холта, а я сажусь рядом с ним.
Дженис превзошла саму себя, приготовив запеченного лосося, спаржу и домашний рифленый картофель. Мой живот урчит, когда Холт накладывает щедрую порцию каждого блюда на мою тарелку. Мы заводим непринужденную беседу за ужином, слушая истории Дэна, когда он был владельцем транспортной фирмы. У него были грузовые суда, на которых доставляли грузы через весь континент и обратно, и я могу точно сказать, что большую часть своей предпринимательской хватки Холт получил от Дэна.
Несмотря на их богатство, я восхищаюсь тем, какими приземленными и нормальными кажутся Дженис и Дэн, и могу сказать, что это послужило толчком тому, каким человеком сегодня стал Холт. Я улыбаюсь, когда наблюдаю, как втроем они обыденно и непринужденно общаются друг с другом. Во время еды мои нервы успокоились, и теперь я, наконец, могу сделать глубокий вдох и просто насладиться остатком вечера.
