Текст книги "Кровавый ветер"

Автор книги: Раймонд Чэндлер

Соавторы: Томас Уолш,Уильям Роллинз,Норберт Дэвис,Кэрролл Джон Дейли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

– Ага, – сказал я. – За исключением того, что обо всем этом я узнал совсем недавно. Кто такой Уолдо?

Коперник сверкнул на меня зубами. На его землистого цвета щеках рдели пятна. Ибарра, уставившись в пол, мягко произнес:

– Уолдо Рэтиган. Нам все отписали насчет него по телетайпу из Вашингтона. Он был второразрядный взломщик с парой незначительных ходок. Именно он сидел за баранкой при том ограблении банка в Детройте. Он слил всю банду, за что с него были сняты обвинения. Эл Тессилоре тоже был в этой банде. Он пока что не проронил ни слова, но мы полагаем, что их встреча там, на улице, была чисто случайной.

Ибарра говорил тихим, мягким, хорошо модулированным голосом человека, имеющего обыкновение взвешивать свои слова.

Я сказал:

– Спасибо, Ибарра. Я могу закурить? Или Коперник выбьет пинком сигарету у меня изо рта?

Ибарра неожиданно улыбнулся.

– Конечно, можешь закурить, – сказал он.

– Гвинеец явно на тебя запал, – загоготал Коперник. – Всегда невдомек, на что может запасть гвинеец, точно?

Я закурил сигарету. Ибарра взглянул на Коперника и очень мягко произнес:

– Ты подзатрепал слово «гвинеец». Я не люблю, когда меня так называют.

– Плевать, что ты там любишь, гвинеец.

Ибарра улыбнулся шире.

– Ты делаешь ошибку, – сказал он. Опустив глаза и вытащив из кармана пилку для ногтей, он применил ее по назначению.

Коперник заорал:

– Я с самого начала чувствовал, Марлоу, что у тебя гнилое нутро! Когда мы установили личности этих двух олухов, то мне и Ибарре подумалось, что будет неплохо заскочить к тебе и еще немного поболтать. Я захватил одну из сделанных в морге карточек Уолдо – отличная работа, глаза блестят, галстук пригнан и белоснежный платок именно там, где ему полагается быть, – в нагрудном кармашке. Да, отличная работа. И вот мы по пути навестили – как полагается, на всякий случай – менеджера твоего дома и сунули это фото ему под нос. Он признал этого парня. Тот зарегистрировался как А. Б. Хаммел и поселился в тридцать первой квартире. Ну, мы двинули туда и нашли там мертвяка. Мы начали его раскручивать. Пока его никто не опознал, но на горле у него миленькие синячки от пальцев, и я слыхал, что они великолепно подходят к отпечаткам пальцев Уолдо.

– Уже что-то, – сказал я. – А то я было подумал, что сам его убил.

Коперник долго изучал меня. С его лица сбежала улыбка, оно стало грубым и жестоким.

– Ага. Только мы еще кое-что нарыли, – сообщил он. – Мы обнаружили машину Уолдо и то, что он в ней оставил, намереваясь взять с собой.

Я в несколько приемов выдохнул сигаретный дым.

Снаружи ветер тяжело ломился в закрытые окна. Воздух в комнате был спертый.

– Да мы вообще парни смышленые, – осклабился Коперник. – Правда, никак не предполагали, что у тебя хватит пороху на все это. Полюбуйся.

Он запустил свою костистую лапу в карман и медленно достал какой-то предмет, положив на край карточного столика. Он переместил его по зеленому сукну к самому центру и оставил там – блистать. Предмет оказался нитью белых жемчужин с застежкой в форме пропеллера. Кругляшки нежно мерцали в густом задымленном воздухе.

Жемчужины Лолы Барсали. Жемчужины, подаренные ей неким летчиком. Парнем, который был мертв, но которого она по-прежнему любила.

Я смотрел на них, будучи не в силах двинуться. После продолжительной паузы Коперник чуть ли не с горечью проговорил:

– А они хороши, правда? Мистер Марлоу, вы не ощущаете потребности кое-чем с нами поделиться – прямо сейчас?

Я встал, оттолкнул стул, стоявший подо мной, неспешно пересек комнату и остановился, разглядывая жемчужины. Самая крупная из них была около трети дюйма в диаметре. Все они белоснежные, переливающиеся, матовые. Я медленно поднял ожерелье с карточного столика, где оно лежало рядом с вещами девушки. Жемчужины оказались на ощупь тяжелыми, гладкими – прекрасными.

– Красивые, – проговорил я. – Сколько же они горя принесли… Что ж, я все сейчас расскажу… Они, должно быть, стоят целую кучу деньжищ.

Ибарра, стоя за моей спиной, рассмеялся. Это был невероятно вежливый смех.

– Около ста долларов, – сообщил он. – Качественная, но, увы подделка.

Я опять поднял ожерелье. В стеклянных глазах Коперника читалось злорадство.

– Откуда вы это узнали? – спросил я.

– Я разбираюсь в жемчуге, – сказал Ибарра. – Эти жемчужины неплохие, того сорта, что так нравится женщинам: они заказывают их, чтобы подменить настоящие. Только эти скользкие, как стекло. А настоящие, если попробовать их на зуб, шероховатые. Попробуй сам.

Я прикусил две или три жемчужины и немного подвигал зубами – взад-вперед, потом вбок. Не просто кусал. Бусины оказались твердыми и скользкими.

– Да. Они очень хороши, – сказал Ибарра. – У некоторых даже имеются выпуклые и плоские поверхности, как у настоящих.

– Они стоили бы пятнадцать штук – если бы не были фальшивыми? – спросил я.

– Да. Вероятно. Так сразу – сложно сказать. Это зависит от целого ряда деталей.

– Этот Уолдо был не так уж и плох, – сказал я.

Коперник быстро вскочил; взмаха руки я не заметил. Я по-прежнему любовался жемчугом. Кулак поразил меня в лицо, там, где коренные зубы. Я тотчас ощутил вкус крови. Я отшатнулся назад, притворяясь, что удар вышел гораздо серьезнее.

– Садись и рассказывай, подонок! – Коперник говорил почти шепотом.

Я уселся, приложив платок к щеке. Полизал языком рану. Потом опять встал и подобрал с пола сигарету, вышибленную Коперником у меня изо рта. Я раздавил ее в пепельнице и снова сел на место.

Ибарра продолжал заниматься ногтями и как раз любовался одним из них в свете лампы. На лбу у Коперника, ближе к переносице, появились бисеринки пота.

– Вы нашли бусы в машине Уолдо, – сказал я, глядя на Ибарру. – Там не оказалось каких-нибудь бумаг?

Он отрицательно покачал головой, не поднимая глаз.

– Тебе я поверю, – признался я. – Ну так вот. Я никогда не видел Уолдо до тех пор, пока он не ступил сегодня на порог коктейль-бара и не начал расспрашивать о девушке. Я не скрывал от вас ничего из того, что мне удавалось узнать. Когда я шел домой, то, выбравшись из лифта, встретил эту особу в жакете «болеро» из набивной ткани, в широкополой шляпе и голубом платье из шелкового крепа – все, как описал Уолдо, – которая ожидала на моем этаже, когда придет лифт. И выглядела она как порядочная девушка.

Коперник издевательски заржал. Но мне теперь было все равно. Я его поимел. Ему лишь оставалось это узнать, причем очень скоро. Практически прямо сейчас.

– Я знал, что ее ждет в случае вызова в полицию, – сказал я. – И я подозревал, что не все в этом деле чисто. Но я даже на миг не предполагал, что с девушкой не все ладно и она в этом замешана. Она выглядела как попавшая в беду славная девушка, – причем она даже не понимала, что оказалась в беде. Я привел ее сюда. Она навела на меня пистолет. Но она не намеревалась его использовать.

Коперник неожиданно выпрямился в кресле и стал облизывать губы. Его лицо стало каменным. Сплошной серый сырой камень. Он не проронил ни звука.

– Уолдо некогда был ее шофером, – продолжал я. – Его настоящее имя Джозеф Коутс. А ее – миссис Фрэнк К. Барсали. Ее супруг – крупный гидротехнический инженер. Один парень подарил ей однажды этот жемчуг, а она сказала своему супругу, что это подделка из универмага. Уолдо пронюхал о деталях ее романа, а когда Барсали возвратился и уволил его по причине излишней привлекательности, он убрался, прихватив жемчуг с собой.

Ибарра внезапно поднял голову, его зубы блеснули.

– Ты имеешь в виду, что он не знал, что они поддельные?

– Я подозревал, что он загнал настоящие и подменил их фальшивыми, – сказал я.

Ибарра кивнул:

– Это возможно.

– Он прихватил с собой еще кое-что, – заметил я. – Некоторые бумаги из портфеля у Барсали, по которым видно, что тот содержит любовницу в Брентвуде. Итак, Уолдо шантажировал и жену, и мужа, а они ни о чем не догадывались. Пока все ясно?

– Ясно, – грубо откликнулся Коперник, еле разжав губы. Его лицо по-прежнему походило на серый сырой камень. – Давай дальше, черт тебя дери!

– Уолдо их не боялся, – сказал я, – Он даже не скрывал, где остановился. Это было глупо, но зато избавляло от целого ряда хлопот, раз уж он был готов идти на риск. Девушка приехала сюда сегодня с пятью тысячами для выкупа своего жемчуга. Уолдо она не обнаружила. Чтобы найти его, она зашла в этот дом и специально поднялась на этаж выше, прежде чем спуститься вниз на лифте. Женское представление о конспирации. Так я ее и встретил. Я привел ее к себе. Она пряталась в гардеробной, когда Эл Тессилоре нанес мне визит, чтобы ликвидировать как свидетеля. – Я указал на дверь гардеробной. – И она выбралась оттуда со своим маленьким пистолетом и, ткнув им в спину Тессилоре, спасла мне жизнь, – закончил я.

Коперник не шевельнулся. В его лице появилось что-то чудовищное. Ибарра вложил пилку в небольшой кожаный чехольчик и медленно спрятал его в карман.

– Это все? – вежливо поинтересовался он.

Я кивнул.

– Пожалуй, кроме того, что она сообщила мне, где квартира Уолдо, и я пробрался туда, чтобы найти жемчуг. Однако обнаружил труп. В кармане мертвеца я нашел футляр агентства «Паккард» с новыми ключами от машины. На улице я этот «паккард» отыскал и перегнал его туда, откуда он был взят. К женщине, которую содержал Барсали. Именно Барсали послал своего дружка из клуба «Спецциа» выкупить кое-что у Уолдо, но вместо денег, врученных ему Барсали, он предпочел осуществить выкуп с помощью маузера. Только Уолдо оказался проворнее.

– Это все? – мягко спросил Ибарра.

– Это все, – ответил я, зализывая ранку на внутренней стороне щеки.

Ибарра медленно спросил:

– И что ты хочешь?

Лицо Коперника конвульсивно исказилось, и он хлопнул себя по длинной каменной ляжке.

– Да этот парень просто молодчина! – рявкнул он. – Он западает на шлюху и нарушает все мыслимые законы, а ты спрашиваешь его, что он хочет? Уж я ему точно дам, что он хочет, гвинеец!

Ибарра неторопливо повернул голову и взглянул на него.

– Не думаю, – сказал он. – Я думаю, что ты выдашь ему чистый бланк справки о здоровье, а также все, что бы он ни попросил. Он преподал тебе классный урок полицейской работы.

Коперник просидел молча и не шевелясь чуть ли не целую минуту.

Никто из нас не двинулся.

Потом Коперник подался вперед, пиджак распахнулся. Рукоятка его служебного револьвера выглянула из подмышечной кобуры.

– И что же ты хочешь? – спросил он меня.

– То, что лежит на карточном столике. Жакет, шляпу и фальшивый жемчуг. И чтобы пара имен не попала в прессу. Надеюсь, я прошу не слишком многого?

– Да нет, слишком! – сказал Коперник почти вежливо.

Он качнулся вбок, и его пушка ловко скакнула прямо ему в ладонь. Упершись локтем в бедро, он направил оружие мне в живот.

– Мне больше понравится, чтоб ты словил пулю в брюхо в ходе сопротивления при аресте, – признался он. – Мне это гораздо больше понравится по той причине, что я написал в рапорте о том, как я арестовал Эла Тессилоре и как я при этом круто себя проявил, а еще из-за моих фотографий, попавших в утренние газеты. Мне больше понравится, если ты не протянешь достаточно долго для того, чтобы прикалываться на мой счет.

Во рту у меня неожиданно стало горячо и сухо. Откуда-то издалека доносились завывания ветра. Казалось, стая голодных волков вышла на охоту.

Ибарра закинул ногу за ногу и холодно произнес:

– У тебя закрыты оба дела, лейтенант. Все, чего тебе это будет стоить, – пара тряпок и не светить несколько имен перед газетчиками. Что означает – утаить их от окружного прокурора. Если они станут ему известны, тебе же хуже.

Коперник сказал:

– Мне нравится по-другому. – Отливавший голубым пистолет в его руке был неподвижен. – И помогай тебе Бог, если ты откажешься меня в этом прикрывать.

Ибарра сказал:

– Если женщину выставят на всеобщее обозрение, ты окажешься лжецом, так как не только составил фальшивый рапорт, но и обманул своего напарника. Через неделю твое имя в управлении никто и произносить не захочет. Один звук его станет вызывать у всех тошноту.

Раздался щелчок взведенного курка, и я увидел, как огромный палец Коперника потянулся к спусковому крючку.

Ибарра встал. Пистолет перескочил на него. Он сказал:

– Что ж, давай поглядим, трус гвинеец или нет. Я говорю тебе, Сэм, спрячь свой ствол.

Он двинулся вперед – сделал четыре шага. Коперник застыл как камень, не дыша.

Ибарра сделал еще один шаг, и тут пистолет в руках Коперника дрогнул.

Ибарра произнес самым обыденным тоном:

– Спрячь ствол, Сэм. Если ты не потеряешь голову, все останется как есть. Если потеряешь – тебе конец.

Он сделал еще один шаг. Пасть Коперника широко разверзлась; он глотнул воздуха и обмяк в кресле, словно получив удар по голове. Глаза у него закатились.

Ибарра выхватил у него из руки пистолет настолько быстро, что я даже не заметил движения. Он тут же отступил назад, держа оружие в опущенной руке.

– Это все горячий ветер, Сэм. Лучше забыть об этом, – предложил он тем же будничным, чуть ли не заботливым тоном.

Плечи Коперника дрогнули, и он закрыл лицо руками.

– О'кей, – промычал он сквозь пальцы.

Ибарра неслышно пересек комнату и открыл дверь. Он томно посмотрел на меня из-под опущенных век.

– Ради женщины, спасшей мне жизнь, я бы тоже пошел на многое, – сказал он. – Я принял твое объяснение, но, как полицейский, отнюдь от него не в восторге.

Я произнес:

– Маленького человечка, повешенного на кровати, зовут Леон Валезанос. Он был крупье в клубе «Спецциа».

– Благодарю, – сказал Ибарра. – Пойдем, Сэм.

Коперник тяжело поднялся на ноги, прошел через комнату и, достигнув открытой двери, скрылся из виду. Ибарра ступил за порог вслед за ним и приготовился затворить дверь.

Я сказал:

– Подожди минутку.

Он медленно повернул голову, держась левой рукой за дверь, в правой отливал синевой пистолет.

– Я пошел на это не ради денег, – четко произнес я. – Барсали живут по адресу: 212, Фремонт-плейс. Вы можете передать ей жемчуг. Если имя Барсали не попадет в газеты, я получу пять сотен. Они будут переданы в Фонд полиции. Я вовсе не так дьявольски хитер, как видишь. Просто все так вышло – а твой напарник оказался последним дерьмом.

Ибарра бросил взгляд через всю комнату на жемчужины, лежавшие на столе. Его глаза блеснули.

– Разбирайся с жемчугом сам, – сказал он. – А пять сотен – это здорово. Я думаю, Фонду они пригодятся.

Он тихо закрыл дверь, а уже через мгновение послышался шум лифта.

7

Я открыл окно, выставил голову наружу, подставив ее ветру, и наблюдал за тем, как отъезжает полицейская машина.

Ветер трепал мои волосы, мне это даже нравилось. Со стены у меня упала картина, и две шахматные фигурки скатились с карточного столика. Жакет «болеро» Лолы Борсали тоже взметнуло и начало трепать ветром.

Я заглянул в кухоньку и хватил немного виски, потом вернулся в гостиную и позвонил девушке – не беда, что поздно.

Она сама сняла трубку, очень быстро, без признаков сна в голосе.

– Это Марлоу, – сказал я. – У вас все о'кей?

– Да… да, – ответила она. – Я одна.

– Я тут кое-что отыскал, – сообщил я. – Точнее, нашла полиция. Но только ваш брюнет провел вас. У меня тут нитка жемчуга. Жемчужины поддельные. Настоящие он загнал, как я полагаю, и соорудил для вас фальшивку, правда, с вашей застежкой.

Она была долгое время безмолвна. Потом еле слышно спросила:

– Значит, их нашла полиция?

– Да, в машине Уолдо. Только они не намерены обнародовать эту информацию. Мы заключили сделку. Загляните поутру в газеты, и вы поймете какую.

– Похоже… все темы для разговора исчерпаны, – констатировала она. – Я могу получить застежку?

– Да. Вы можете увидеться со мной завтра в четыре часа в баре отеля «Эсквайер».

– Все-таки вы невероятно милы, – проговорила она упавшим голосом. – Да, я могу. Фрэнк по-прежнему на своем совещании.

– Ох уж эти совещания, скоро из-за них мужская порода совсем переведется. – Мы попрощались.

Я набрал номер в Западном Лос-Анджелесе. Барсали по-прежнему был там со своей русской дамочкой.

– Утром вы можете высылать мне чек на пять сотен, – сообщил я ему. – Если вы не против, пусть в качестве адресата фигурирует Фонд помощи полиции. Именно туда эти деньги и отправятся.

Коперник угодил в газеты на третью полосу – две фотографии и премиленькая заметка на полстолбца. Маленький смуглый человечек из тридцать первой квартиры не попал в газеты вообще. У Ассоциации домовладельцев тоже имеются неплохие связи.

После завтрака я решил выглянуть на улицу и обнаружил, что ветер совсем стих. Было мягко, свежо, немного туманно. Низкое небо стало серым и уютным.

Я выехал на бульвар, нашел лучший ювелирный магазин и положил нитку жемчужин на черный бархатный коврик под голубоватой лампой дневного света. Человек в тугом воротничке и полосатых брюках равнодушно взглянул на них.

– Насколько хороши? – спросил я.

– Прошу меня простить, сэр. Мы не производим здесь оценки. Я могу сообщить вам имя и адрес эксперта.

– Не разыгрывайте меня, – произнес я. – Это фуфло.

Он немного сфокусировал свет лампы, наклонился и повертел несколько бусин.

– Мне необходима точно такая же нитка жемчуга, с этой вот застежкой, срочно, – добавил я.

– Как?! Точно такая же? – Он даже не поднял головы. – И кстати, это никакое не фуфло. Это богемское стекло.

– О'кей, возьметесь срочно изготовить дубликат?

Он покачал головой и резко отодвинул бархатную подставку, словно из боязни запачкаться:

– Месяца за три, пожалуй. У нас не выдувают подобного стекла. Если вам нужна точная копия, то ждать придется, по крайней мере, три месяца. А что до нашей фирмы, то мы вообще этим не занимаемся.

– Должно быть, подобная разборчивость не слишком прибыльна, – сказал я. Под черный рукав мужчины я втиснул свою визитную карточку. – Что ж, тогда пишите имя и адрес того, кто – отнюдь не за три месяца – сделает копию, пусть даже и не совсем точную.

Он пожал плечами и удалился с моей карточкой; возвратившись через пять минут, он вручил мне ее обратно. На обороте было что-то написано.

Магазин старика-левантинца оказался на Мелроуз-плейс – этакая лавка древностей, в витрине которой была выставлена масса всякой всячины: от детской складной коляски до французского рожка, от перламутрового лорнета в выцветшем плюшевом футлярчике до одного из шестизарядных кольтов «Спешал сингл экшн» сорок четвертого калибра; они до сих пор производятся для полисменов с Запада, чьи деды были по-настоящему крутыми.

Старик-левантинец носил ермолку, две пары очков и имел окладистую бороду. Он изучил мои жемчужины, сокрушенно потряс головой и заявил:

– За двадцать долларов, почти такие же хорошие. Не совсем такие, вы понимаете. Не из такого добротного стекла.

– Насколько иначе они будут выглядеть?

Он развел руками – крепкими и сильными.

– Я скажу вам правду, – сказал он. – Ребенок, и тот на них не купится.

– Делайте, – решился я. – С этой вот застежкой. И я, естественно, хочу получить назад эти.

– Угу. Через два часа.

Леон Валезанос, маленький смуглый человечек из Уругвая, попал в дневные газеты. Он был обнаружен повесившимся в неизвестно чьих апартаментах. Полиция приступила к расследованию.

В четыре часа я вошел в длинный прохладный бар клуба «Эсквайер» и двигался вдоль ряда кабинок, пока не нашел ту, где в одиночестве сидела девушка. На ней была шляпа, имевшая форму неглубокой суповой тарелки, с невероятно широкими полями, коричневый, явно сделанный на заказ костюм, строгая блуза, скроенная на манер мужской сорочки, и галстук.

Я сел рядом, бросив на сиденье пакет с ее вещами.

– Не стоит вам открывать его, – посоветовал я. – В сущности, вам лучше всего выбросить этот пакет в мусоросжигатель нераспечатанным, если вы не против.

Она взглянула на меня темными усталыми глазами. Ее пальцы поигрывали бокалом из тонкого стекла, от которого пахло мятой.

– Спасибо.

Ее лицо было очень бледным.

Я заказал себе виски с содовой, и официант ушел.

– Газеты читали?

– Да.

– Вы теперь всё поняли об этом самом Копернике, который украл ваше шоу? Вот почему полиция не может изменить его заявление и теперь ни за что не привлечет вас.

– Это уже не имеет значения, – сказала она. – Все равно, благодарю вас. Пожалуйста… пожалуйста, покажите мне их.

Я извлек из кармана нитку жемчужин, небрежно завернутую в папиросную бумагу, и подвинул ее через весь стол к ней.

Серебряная застежка ожерелья в виде пропеллера блеснула в свете стенного бра. Маленький бриллиантик тоже блеснул. Жемчужины были тусклые, как белое мыло. Они даже по размеру не совпадали.

– Вы были правы, – тускло произнесла она. – Это не мои жемчужины.

Приблизился официант с виски, и она ловко накрыла ожерелье своей сумочкой. Когда он удалился, она еще раз медленно пробежалась по нему пальцами, сгребла в сумочку и сухо, безжизненно мне улыбнулась.

Я поднялся, крепко опершись рукой о стол.

– Как вы и сказали – я оставлю себе застежку.

Я медленно проговорил:

– Вы обо мне ничего не знаете. Прошлой ночью вы спасли мне жизнь, и на какой-то миг между нами возникло нечто, но всего лишь на миг. Вы по-прежнему обо мне ничего не знаете. В управлении полиции есть один детектив по имени Ибарра, на редкость симпатичный мексиканец, который как раз вел расследование, когда в чемодане Уолдо были обнаружены жемчужины. Это на тот случай, если вы захотите удостовериться…

Она сказала:

– Не будьте глупцом. Все кончено. Это было лишь воспоминание. Я чересчур молода, чтобы жить одними воспоминаниями. Возможно, так будет лучше. Я любила Стэна Филиппса… но его не стало… давно не стало.

Я смотрел на нее, ничего не говоря.

Она тихо добавила:

– Этим утром мой супруг сообщил мне нечто, о чем я не знала. Нам придется расстаться. Так что сегодня у меня слишком мало поводов для веселья.

– Я сожалею, – проговорил я с запинкой. – Что тут скажешь. Возможно, мы еще увидимся. А может, и нет. Я не столь уж часто вращаюсь в вашем кругу. Всех благ.

Я встал. Мгновение мы смотрели друг на друга.

– Вы даже не притронулись к своему виски, – сказала она.

– Выпейте вы. А то это мятное пойло вас прикончит.

Я постоял еще немного, держа руку на столе.

– Если вас когда-нибудь кто-то побеспокоит, – сказал я, – дайте мне знать.

Я вышел из бара не обернувшись, забрался в свою машину и поехал в западном направлении к Сансет-бульвару, а оттуда к океану. По пути моего следования вокруг в садах было полно листвы и цветов, увядших и почерневших, испепеленных горячим ветром.

А океан выглядел спокойным и ленивым, таким как всегда. Я доехал почти до Малибу, потом припарковался, вышел из машины и уселся на большом камне, находившемся внутри чьей-то проволочной ограды. Прилив лишь недавно начался и неотвратимо прибывал. В воздухе пахло водорослями. Какое-то время я смотрел на воду, а потом извлек из своего кармана нитку поддельного жемчуга из богемского стекла, отрезал узелок на одном конце и одну за другой спустил все жемчужины в свою ладонь.

Когда я ощутил их у себя в левой ладони, то, задумавшись, подержал так еще какое-то время.

Собственно, на самом деле думать было не о чем. Я и так был во всем уверен.

– Памяти мистера Стэна Филиппса, – громко возвестил я. – Еще одного любителя пускать пыль в глаза. – И принялся бросать жемчужины Лолы в чаек, качавшихся на волнах.

Бусинки поднимали маленькие фонтанчики брызг, и чайки, сначала взмыв над волнами, пикировали на них.