Текст книги "Кандагарский излом"
Автор книги: Райдо Витич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
– Вы не любите болтливых.
– Болтливых – разглагольствующих не по существу, – уточнил он.
– A-а. Но вот вопрос: что для вас «по существу», а что нет? Я ведь совсем не знаю вас и могу невольно от разговора перейти к праздной болтовне.
– Уже.
– Вот видите. А между тем я хотела узнать, что вас интересует.
– Ты.
– Я? – В каком смысле? Как женщина, как человек или как жертва, которую везут на заклание? Ах, есть еще один аспект: – Вас интересует психология жертвы. Что она чувствует, о чем думает. Хотите защитить диссертацию на эту тему? Это повысит ваш гонорар или статус? Киллер – доктор науки умерщвления.
– Пытаешься меня оскорбить?
– И в мыслях не было! Просто пытаюсь понять, насколько просела в современном обществе планка морали. Если даже убийца везет жертву на убой и спрашивает, как она себя чувствует. Остается достать ноутбук, датчики и зафиксировать малейшие изменения в моем организме… Позвольте спросить, вы уникум или норма?
– А ты?
– У меня складывается впечатление, что я недалека от истины в плане кандидатской диссертации. Хорошо, спрашивайте. Что вам нужно, материал из какой области? Психология? Что именно? Что я думаю, чувствую?..
– Положим.
Я б тебе положила… Или на тебя.
И вздохнула, напомнив себе – Лялька.
– Чувствую я себя прекрасно, отрицательных эмоций не выявлено. Пульс, сердцебиение в норме. Нервных припадков не намечается, сбоя в психике тоже. Душить вас не буду. Драться, ругаться, выпрыгивать из машины, подавать сигналы SOS – не собираюсь.
– Мне уже верить?
– А какой смысл мне лгать?
– Миллион причин.
– Назовите хоть одну.
– Ты женщина.
– Понятно. Вы женоненавистник.
– А ты наоборот.
– Неправда. Мне очень нравятся мужчины. А такой героической профессии, как ваша – особенно.
– Не сомневаюсь. Особенно мертвые. Далила?
– Я? Неужели похожа? Я скорей сама о нож порежусь, чем кого-то зарежу. Да и вообще, была бы супергероем, давно бы нашла выход из положения – покрошила вас на рагу и убежала. Но, увы, я слабая женщина и понимаю, что вы и обстоятельства выше меня.
– Ты не слабая – ты умная. Просчитала заранее варианты и выбрала наилучший.
– У меня такое ощущение, что вы действительно принимаете меня за законспирированную агентессу империалистической разведки. Причем настолько законспирированную, что и сама об этом не подозреваю. А наилучший вариант, по-вашему, – спокойно лечь под скальпель и одарить своими органами какого-нибудь дегенерата, продлив ему жизнь за счет своей?.. Не находите гипотезу бредовой?
– Тогда почему не сопротивляешься?
– А вы хотите? Или обескуражены моей реакцией? Веду себя не так, как все предыдущие ваши жертвы?
– Ты слишком холоднокровна.
Я мертва, мальчик, только и всего. Есть ли смысл трупу бояться смерти?
– Я разумна.
– Фальшива, – скривился он.
– Опять обвиняете во лжи? Ваши фантазии – производные вашего мозга?
– Хорошо, тест. Сколько тебе лет?
– Тридцать восемь.
– Где родилась?
– В городе-герое Ленинграде.
– Что ж переехала? – продолжал он тянуть жилы.
– Ребенок. Смерть ее отца. Подкосила. Хотела смены обстановки, тихой, размеренной жизни в захолустном городе.
– Что закончила?
– Техникум. Технолог ткацкого производства.
– Как же в музее оказалась?
– Потянуло к прекрасному. Выучилась на реставратора.
– Нравится работа?
– Очень.
Он искоса на меня взглянул:
– Как с личной жизнью?
– Положительно. В этом тоже будете копаться? Как киллер или как психолог?
– Как без пяти минут муж. – Он произнес это весьма серьезно. – Или ты уже забыла, что сделала мне предложение?
– Что вы, сутки уже жду ответа.
– Еще надеешься?
– Да.
– А ничего, что я киллер? – Он даже не попробовал улыбнуться.
– Привыкну, – вздохнула я. – У каждого свои недостатки.
– Минус, мадам, по всем фронтам. На десять вопросов десять неверных ответов. Так чья фантазия воспалена?
– Слушайте, что вам надо? – всерьез озадачилась я.
– Сама ответишь?
– Вы экспериментируете? – я начала по-настоящему заводиться. – Я вам что, подопытная мышь?.. Вам не органы нужны, вам интересна психика? Проявление и модели поведения человека в экстремальной ситуации?
– А в чем экстрим для тебя?
Я украдкой огляделась: нет ли в салоне камер слежения, дисплеев, глазков видеокамер? Жучков, на худой конец?.. Может, он действительно какой-нибудь психопат-миллионер, который сдвинулся на психиатрии и проводит эксперименты на живых людях? А может, снимает фильм из серии подпольных порнушек, но стриптиз предполагает сугубо в области психологии и души?
– А вы считаете, что поездка с киллером в неизвестность и ежеминутная угроза смерти – это норма жизни? Простите, но я нет.
– Боишься?
– Смерти? Да. Как любое нормальное существо.
Мужчина кивнул и повернул руль влево, выезжая на встречную полосу, по которой на всех парах шел рефрижератор, и нажал на газ. Машины пошли на таран.
Я замерла, расширенными от ужаса глазами следя за приближением махины. Рефрижератор оглушительно загудел, и были уже видны малиновые кисточки занавески, свисающие над лобовым стеклом в салоне, усатое лицо водителя, клетчатая рубаха.
В тот миг, когда я поверила, что мы умрем, и вспомнила Павла Шлыкова, уходящего на боевое задание в предрассветную дымку кандагарского утра, киллер резко повернул рулевое колесо вправо.
Водитель махины погрозил кулаком и, гудя, пронесся мимо. Мы начали сбавлять скорость и съехали на обочину.
Я потрогала лоб и вытерла испарину:
– Вы шикарно блефуете, – заметила я, не скрывая разочарования.
– А ты изощренно лжешь. Девяносто девять женщин из ста в подобной ситуации оглушили бы меня визгом, а половина бы вдобавок попыталась отобрать руль или выпрыгнуть. А ты даже не пошевелилась. Опять будешь утверждать, что боишься смерти?
– Я не успела испугаться.
– Я так и подумал, – усмехнулся криво. – Твоему самообладанию готов позавидовать даже я. Ценные кадры живут в глубинке… И с подобными талантами работают в музеях?
– Чем плохо?
– Абсолютно ничем. Мелочь смущает: ты слишком невозмутима для обывателя. Сестра?
Я выгнула бровь, услышав двусмысленный вопрос. Прошлое опять зашевелилось в недрах памяти. «Афганец», «брат»? Сколько их от безысходности подалось на ниву отстрела, к браткам. Сыграть на этом? Освободить прошлое и, прикрывшись афганским братством, выхлопотать себе жизнь?
Нет, вольнонаемная Олеся Казакова мертва вместе с лейтенантом Павлом Шлыковым. Не стоит тревожить прах усопших, предавать их повторно.
– Я всегда была за идею дружбы народов.
Мужчина с минуту рассматривал меня как диковинную птицу. Потом достал заветную баночку с лекарством, термос с чаем и подал мне. Я молча проглотила пилюлю, запила и вернула ему банку.
– Я, между прочим, и поесть не отказалась бы.
Он молча вынул мой мобильник из кармана своей куртки:
– После звонка дочери.
– Что сказать?
– Что влюбилась без памяти в очень богатого, влиятельного человека, и он умчал тебя на Мальдивы.
– Лучше в Египет.
– Почему?
– Всегда мечтала посмотреть пирамиды, – бросила, набирая Лялин номер.
Разговор с дочерью занял минут десять. Мне с трудом удалось убедить Лялю в своем благополучии и прямо-таки неземном блаженстве. Еще я поведала о великой, внезапно нагрянувшей любви и посулила подарки после своего возвращения. Я играла максимально правдоподобно, и дочь сдалась, поверила и даже заявила, что счастлива, что я наконец-то занялась своей личной жизнью и тем избавила ее от комплекса должницы.
На том и расстались.
– Вам не пора оповестить своих помощников, что незачем пасти мою дочь? – спросила я, возвращая телефон.
Мужчина молча завел мотор и выехал на трассу.
– Нам далеко еще ехать?
Молчание.
– Такое чувство, что мы направляемся на Камчатку.
– В Японию.
– Зачем?
– Они заказали глаза. Мечта любого японца – такие прекрасные, большие глазки, как у тебя. Пришьют какой-нибудь гейше, будет сводить с ума мандаринов…
– Самураев, – поправила автоматически.
И нахмурилась: по тону мужчины невозможно было понять, шутит он или говорит правду. Отделить же зерна от плевел я не могла в силу некомпетентности в области достижений хирургии. Терпеть не могу смотреть, новости и потому не знаю, до чего дошел прогресс. Слышала, что органы имплантируют, пластику делают на уровне фантастики, кардиологические чудеса в виде всяческих искусственных клапанов стали нормой, но возможно ли имплантировать глаза?
– Многих с ума свела?
– Немерено, – заявила я, продолжая думать о достижениях медицины и вероятности трансплантации глаза. Да нет же, он просто шутит, юмор у него такой, плоский…
– Любовники?
– Море!
– И какие?
– Влиятельные.
– А какой тип мужчин нравится?
– Ваш.
Черт, неужели ему действительно нужны мои глаза? Бред!
И как я буду жить с пустыми глазницами? Да лучше б пристрелил тогда!
А, может, и пристрелят…
– И как в постели?..
– Мягко.
Киллер хохотнул. Я же приметила приближающуюся точку, сильно напоминающую пост ДПС.
– А что умеешь?
– Все. – Точно – дорожно-патрульная служба! – Продемонстрировать?..
– Сейчас?
– А вы стесняетесь?
До поста оставалось метров двести.
– Я ведь могу остановиться.
– Только о том и мечтаю, – качнулась к нему и погладила бедро.
Мужчина нажал на тормоз в ста метрах от поста. Черт…
Я сморщилась и застонала.
– Что? – Он выгнул бровь, с насмешкой меня разглядывая.
– Радикулит. Спина затекла и, пардон, ягодицы. Старость – не радость… Может, разрешите выйти и размять затекшие члены?
Мужчина прищурился. Ох, как мне не понравилось, как он смотрел! И безмерно раздражало сходство с Павлом. Издевается надо мной Господь!
– Иди, – разрешил мой страж, и я поспешно вывалилась наружу. Встала, делая вид, что разминаю спину, крутясь влево, вправо, а сама поглядывала на постовых. Подойдут? Заинтересуются, что за недоумки у них под носом остановились?
Нет, бродят около будки. Служаки-пофигисты!
А я успею до них добежать?
Шаг, еще…
Киллер вылез из машины и облокотился на дверцу, поглядывая на меня с нескрываемой иронией. Глазами Павла!
Вот сволочь!
Я наклонилась и сгребла рукой снег, сделав еще пару шагов в сторону, выпрямилась, повернувшись к мужчине. Улыбнулась, превращая руками рыхлый снег в шар.
– Люблю снег.
– Не удивительно. Ты тоже заморозок.
«Зато не отморозок», – посмотрела на него.
– Нет, снег не холодный. Он заледенелый от скорби. Он скорбь неба.
– Дождь.
– Дождь всего лишь слезы. Облегчение, обновление, а снег – напоминание и назидание. Поиграем в снежки? – улыбнулась и запустила в киллера комом. Мужчина даже не пошевелился. Паразит! Правильно рассчитал траекторию полета – перелет с полуметровым креном вправо.
Зато, размахиваясь, я привлекла внимание постового и краем глаза заметила, что он направился к нам.
Я вновь нагнулась и сгребла снег, сделав еще шаг от машины, и заметила номера, поняла, что можно не резвиться, изображая девочку на прогулке. Номера машины были федеральные. Приплыли. Кажется, я основательно влипла. Как муха в паутину.
– Нам еще долго ехать? – откинула снег, отряхнула руки. Можно не надеяться на благополучный исход встречи с постовым. Наверняка у этого гада-киллера есть документ прикрытия – поддельное удостоверение какой-нибудь силовой структуры вроде ФСБ.
– Ты уже спрашивала.
– Я к тому, что и вам размяться не мешало бы. Устали, наверное. А сколько еще ехать? Тяжело без отдыха за рулем.
– Ты сядешь?
– Водить не умею.
– «Нисан»?
– Машину.
– Армейский ГАЗик?
Та-ак, а это уже интересно…
Я подошла и встала со стороны своей дверцы, погладила черную полировку крыши.
Федеральные номера, наглость в моем захвате, сопровождении, явное личное пристрастие ко мне и армейский ГАЗик сложились воедино и натолкнули на мысль, что это все-таки счеты. С Изабеллой. Как он тогда сказал? «Изабелла Валерьевна Томас» – и ударение сделал на последний слог.
Искали ее, заказали ее. Личный счет? Столько лет лежал неоплаченным?
– Вы задаете странные вопросы. Я о машинах знаю в общих чертах.
– А о дорогах? Эта, например, куда ведет?
Он издевается или что-то заподозрил?
– Я никогда здесь не была.
А сама уже мысленно сложила название указателей в населенные пункты и, вспомнив атлас автомобильных дорог, что листала от скуки в ту поездку со Славой и ее другом, с полученными данными. Получалось, что прямо по трассе еще довольно много городов, поселков и прочей населенной прелести, если ехать к океану. И хорошо б так – время у меня есть. Но если он свернет налево – конец. Трасса уходит в глубь тайги, и населенных пунктов там меньше, чем медведей.
– Старший лейтенант Шарапов, – взял под козырек подошедший наконец постовой. – У вас все в порядке?
Киллер выжидательно посмотрел на меня, я пожала плечами и мило улыбнулась служаке:
– Да, все великолепно.
– Ваши документы… – обратился он к моему сопровождающему, и тот вытащил корочки ФСБ, в чем я ни грамма не сомневалась.
Мило, очень мило… Чекисты на службе криминальных структур. Вот и не верь после этого прессе.
Старлей внимательно посмотрел документы, подал обратно и взял под козырек:
– Извините, товарищ подполковник.
Киллер кивнул и уставился на меня.
Я села в машину и закрыла глаза. Безнадежная ситуация.
Вечерело. Время катилось быстро.
Мы заправили машину и пошли заправлять желудки.
Придорожное кафе фактически было клоном того, где мы завтракали, разве что здесь было намного больше народу. Не удивительно – дальше развилка, и на трассе долго не будет ни заправок, ни кафе. Если мы свернем. Чего мне очень не хотелось.
Вместе с ужином на двоих моему сопровождающему выдали довольно объемный пакет, жаль, не прозрачный. Пришлось уронить салфетку, чтоб заглянуть в него: так и есть – сухпаек. Скверно, значит, точно свернем. Шоссейка идет до поселка, а дальше дороги такие, что даже на «ниссане» не проедешь. Сменит его на снегоход? Не слишком ли сложно? А впрочем, говорят, где-то там, за заповедником, есть закрытая зона по типу закрытых городков военного и стратегического значения, которые существовали в Союзе.
Места там глухие, безлюдные. Если заниматься подпольным криминалом, это самое удобное место для организации пункта «выемки» донорских органов. Да чего угодно. А может, этот киллер подрабатывает сторожем на дачах ФСБ, которые легко могли вырасти в том районе? И везет меня туда, чтобы скрасить длинные дни и ночи в садистских утехах? Хорошо, если так – тогда бы я ушла без проблем, и опасение за Лялю не связывало меня.
Жаль, что ничего путного я так и не узнала, потому что если действовать, то по уму.
Я осторожно огляделась: рано ужинали или поздно обедали одни мужчины. И довольно крепкие. Скорее всего, это дальнобойщики – вся стоянка забита рефрижераторами. А кто еще забредет сюда под Новый год?
У дальнобойщиков наверняка есть монтировки, а возможно, и обрезы с пугачами, да и сами они «по жизни» ребята не из пугливых. Но не рыцари в сияющих латах, чтобы спасать всех попавших в беду. И не джентльмены, чтобы подставлять свою голову за незнакомую бабу. На лицах – усталость от прозы жизни, во взглядах – тишина чувств и низменность интересов.
Двое внушительной комплекции мужчин, которые уселись за соседним столиком слева от нас, то и дело косились на меня.
В ответ я бесцеремонно разглядывала их, прикидывая, можно ли использовать этих здоровяков в своих целях?
Киллер следил за мной из-под опущенных ресниц и меланхолично жевал ростбиф.
Я принялась за чай, впихнув наконец в себя порцию, и посмотрела на водителей. Черненький, усатый в ответ призывно улыбнулся. Ясно, дяденька, что вам надо, жуйте дальше. «Отбой», – оскалилась улыбкой неандертальца.
– Нравится? – лениво спросил киллер.
– Кто?
– Кожаный слева.
– Ничего, симпатичный… – пожала плечами.
– Хочешь ближе познакомиться? – лицо стало жестким, взгляд суровым.
Я насторожилась:
– Не хочу.
– А он – да. Ты глазки строила, мечтая о неприятностях для него или для себя? Или в совокупности?
– Вы ревнуете? – удивилась я искренне. А как еще назвать столь бурную реакцию на пару в принципе невинных взглядов и одну улыбку?
– Интересно, сколько он даст за тебя?
Мы в упор уставились друг на друга, и я не стала скрывать, что думаю о нем, предостерегла взглядом: не балуй, малыш.
– Есть грань, за которую не стоит заходить ни вам, ни кому-либо другому.
– Мне пугаться?
– Да.
– И что сделаешь?
– Убью.
Я не шутила, и он, видно, это понял.
Киллер прищурился, изучая меня. Странный он все-таки, будто ненастоящий – мимика лица нулевая, а глаза живые.
Живое на мертвом…
Мертвый среди живых…
Я задумчиво качнула стакан с чаем, разглядывая жидкость, и тряхнула челкой: осталось в мистику удариться. Эту тему мы еще не развивали.
– Допинг капсулами предвидится?..
Мужчина молча допил кофе и встал, кивнув мне: на выход.
На улице нас нагнал тот усатый и что-то зашептал моему палачу на ухо. Мужчина смотрел на меня равнодушно-отстраненно и слушал водителя. Спокойно поправил перчатки и отрицательно качнул головой. Усатый показал три пальца, потом четыре.
Я заскучала, осторожно оглядываясь в поисках подручных средств, доблестной милиции или героев-одиночек. Норма жизни – никого и ничего. А снегом сутенера не образумишь.
Н-да-а… Улыбалась? Вот и результат. О, уже пятьсот предлагает. Интересно рублей или долларов, и уж совсем хорошо, если евро. Значит, еще не так плохо выгляжу.
Я усмехнулась: а вот любопытно, продаст ли меня киллер и за сколько?
Ставлю свою жизнь на кон – не продаст ни за пятьсот, ни за тысячу, а больше у водил нет. Да и не настолько они одичали и на спермотоксикоз изошли, чтоб выкидывать за меня столько долларов, когда на трассе профсоюз «ночных бабочек» работает и значительно дешевле обходится.
Выиграла. Моя женская честь осталась при мне – не сошлись мужчины в цене. Собственно, я и не сомневалась, а вот в том, что мордобоя не будет, – очень. Слишком уж вид у киллера равнодушный – зол мальчик. Что ж, в принципе ситуация мне на руку. Сейчас я ему выкажу единомыслие и лояльность, а он станет мягче, доверчивее.
Еще б поверить в это самой…
Ничего не случилось – мужчины мирно разошлись.
Огорчительно. Потому что понятно, что о долларах речи не было – о рублях. Что заставляет задуматься – на кого я похожа?
– Мне передумать? – увидел мою постную физиономию киллер. Я молча развернулась и села в машину. Получила знакомую капсулу, выпила, и «ниссан» тронулся с места.
ГЛАВА 6
– Расскажи об Алексее.
Приказ, который раздался в тишине минут через десять после происшествия, дошел до меня не сразу. Я уже начала засыпать, с радостью отдаваясь сытой расслабленности и ненавистной, но уже привычной слабости, и потому не сразу сообразила, о ком речь.
– Что за Алексей?
– Твой любовник. Их у тебя много? Не можешь вспомнить, о ком именно речь? Я напомню – Самохин.
Я подобралась и поерзала, удобно усаживаясь, а заодно просыпаясь и подгоняя мозг.
Замечательный вопрос! Знаковое любопытство!
Да, ты поплыл мальчик!..
– Зачем вам? Личный интерес?
– Он тебе нравится? Чем?
Тем, что не задает вопросов, а еще тих и неприметен. Фанат массажа и жены. И без претензий, как и я. Встретились и разбежались.
– Во-первых, он галантный, интеллигентный мужчина. Во-вторых, умный, сильный, ласковый. В-третьих, красавец… почти. В-четвертых, приятный партнер.
– А теперь честно.
Честно? Тебе?
– Хорошо, если вы честно скажете, зачем это вам.
– Праздное любопытство.
Ну, каков спрос – таков и ответ:
– Любовь, как ни странно.
Киллер помолчал и выдал:
– Ладно, один – один. Начнем сначала. Я не знаю, зачем мне ответ, но интересно.
– Ладно, – согласилась и я. – Знаю, зачем мне любовник – «женская тоска по сильному плечу».
– Давно?
– Что? С ним?.. Да, очень, – соврала смело – иди, проверь…
– Нет, с ним ты с августа. Я о «тоске по сильному плечу».
«Алексей», – поняла я. Это он заказал или продал – не суть важно.
Ну, Полонская! Подруга в кавычках. Она мне Самохина с весны сватала. С-с… светлая личность…
– …Тебе надо! Пойми ты: не для любви, для здоровья.
– Да не нужен мне никто! Маруся, я мужчин вообще не воспринимаю: они, что есть для меня, что нет.
– Вот это и удивляет. Ты как вообще ребенка завела? Непорочным зачатием?.. О дочери, кстати, думала?
– Ляля поступает в институт. В Питере. Будет там жить и учиться. Это решено.
– Долго к мысли об отъезде готовила?
– Неважно – важен результат, – ответила угрюмо.
– Правильно, дочь с глаз и будешь тихо загибаться в одиночестве. А может, попытаешься себе помочь? Ну, что ты себе в голову вбила, Бэлла? Встряхнись, влюбись и поймешь, что жизнь прекрасна, и взрослая дочь – не конец света. Ты еще молодая, у тебя все впереди. Хватит жить монашкой, ты свой долг матери выполнила, теперь подумай о себе.
– Ты врач, серьезно веришь, что мне можно помочь? Чем, Маруся?
– Любовью! Алексей – приятный, интеллигентный мужчина, прекрасный массажист. Разомнет, а там… Тебе все равно нужен массаж.
– Любовь творит чудеса, – кивнула.
– Бэлла, я порой совершенно тебя не понимаю. Но как можно жить одной?..
– У меня есть дочь.
– Кроме детей, у женщины должен быть мужчина, чтоб потом неприятностей по здоровью не было! Вон Славка, молодец – живет, а ты? И не кивай мне на инфантильность, не ври! Тебе Бузыгин замуж предлагал. Посмотришь только – стена!..
– А ткни – и рассыплется.
– Не наговаривай. Вячеслав шикарный мужчина во всех отношениях. Гарик с детским садом дела не ведет. Они с Бузыгиным десять лет вместе.
– Я не поняла, так мне кого в постель пускать: Бузыгина вашего или Самохина?
– Да можешь никого не пускать, но тогда через год будем писать эпитафию, – обиделась Маруся. – О Ляле подумай!
– Я подумаю, – смягчилась.
– Не верю! Мне не лги, не надо. Я уже наслушалась твоих сказок. Вбила себе в голову гадость и веришь в нее. Противно и смотреть, и слушать. Великомученица! Короче, выбирай: либо бери любовника и любись с ним до изнеможения, либо, правда, готовь венок и тапочки.
– А другие варианты есть? – скривилась я.
– Есть: два любовника, буря чувств, горячие ночи…
– Холодные напитки.
– Ну и чему удивляться? – развела руками Маруся, окончательно обидевшись.
– Я подумаю насчет Самохина, – тут же заверила я. – Но после того, как Лялечка поступит в институт.
И подумала. Мальчик действительно оказался приятным во всех отношениях. Особенно мне понравилась его любовь к жене. Взаимная. За час нашей встречи она позвонила ему три раза, и Алексей, чтоб как-то загладить неловкость, поведал мне о неуравновешенном характере его замечательной жены Зинаиды, а также ее биографию в развернутом виде. Встреча прошла плодотворно: я поняла, что мои проблемы – не проблемы.
Месяц после я думала и, учитывая, что Самохин действительно хороший массажист, решилась на повторный сеанс.
Встретились мы на этот раз у меня. Он пил чай, а я разглядывала его, пытаясь найти что-то в лице, фигуре, манерах, что б зацепило меня, заставило дрогнуть сердце – влюбиться. И влюбилась – в точечный массаж. Алексей оказался фанатом своей профессии и жены. Зачем ему любовница, осталось невыясненным. Пришлось встретиться третий раз. На этот раз я поняла, в чем дело – у Самохина был шикарный мужской комплекс, которым его одарила жена для собственного успокоения. О чем я от большого ума и не преминула ему сказать. Он порадовался и решил, что у нас все получится, я же поняла, что влюбиться в него можно, но не мне. Мы остались с Алексеем друзьями, хоть он и надеялся на большее. Как и Маруся…
– С сильным плечом у меня проблемы давно, – протянула, задумчиво глядя на дорогу. Мы свернули налево, к моему огорчению. Так и знала. – А вот с тоской никаких проблем.
– Серьезно? И о ком скучаешь? Об отце ребенка? Где он, кстати?
– Какая разница?
– Ответь.
– Многоуважаемый киллер…
– Меня Павлом зовут.
Может, и зовут, но язык не повернется величать именем Павлика убийцу.
– Замечательно. Прекрасное имя. Мама, наверное, вас очень любила.
– А ты отца своей Ляли?
– Какое имеет отношение моя личная жизнь к вашему заданию?
– К заданию – нет, к твоей дочери – да.
– Оставьте мою дочь в покое! Я здесь! Не убегаю, не сопротивляюсь и не буду, обещаю. Оставьте мою дочь в покое. Что вам надо? Она девочка совсем – восемнадцать лет! – Я осеклась: кого я призываю к состраданию, милосердию? – Извините за повышенный тон. Но давайте поговорим как разумные люди. Вам невыгодно связываться с Лялей, опасно. Большие затраты, к тому же она не я, ее сразу хватятся. Плюс она ребенок, любое насилие приведет к шоку, что навредит ее организму. Она болезненная девочка, слабенькая. И группа крови у нее другая.
– Разве не четвертая?
– Нет.
– Какая?
– Не помню.
– Мне освежить твою память или твоей дочери?
Кажется, я побледнела:
– Третья.
– Резус?
– Плюс.
– В отца?
– В смысле?
– У тебя четвертая минус, у нее третья плюс. Девочка в отца?
– Да.
Проклятая дрожь проникла и в голос.
– А где он?
Что же ему такое надо…
– Не знаю.
– А если подумать?
– Правда, не знаю.
– Жаль.
Я недоверчиво покосилась. Неужели он проникся ко мне и готов на благородный поступок? Отпустить меня и Лялю?
– А вы могли бы…
– Что?
– Отпустить. Я не прошу о себе – Лялю оставьте, пожалуйста.
– О тебе и речи нет.
Ясно. Глупо было сомневаться, а уж идеализировать убийцу еще глупее.
– Я о себе и не прошу – о девочке. Если вам известно слово «милосердие», а я уверена, что так оно и есть, снимите наблюдение с дочери. Вы же умный, благородный человек.
Да простит меня порядочная часть человечества!
И подумалось – ничего он не сделает, даже если пообещает. И верить ему нельзя, и опасность не исчезнет вместе со мной. Где гарантия, что после меня не возьмут Лялечку? А значит, мое самопожертвование и готовность сотрудничать с упырями – пустая затея.
Дура я, в кого ж я такая дура!..
А Маруся, светило медицинских наук, дворянка! Вот уж благородная дама!
А еще уверяла, что ничего у меня нет…
Все, господа, вы меня вывели из себя. Плевать мне, сколько человек задействовано, кто, зачем, как. Узнать нетрудно: ствол к виску благородной дамы – и вся информация, которая хранится в ее голове, станет моим достоянием. А потом в Питер, к Ляле. Там что-нибудь придумаем.
Соберись, Изабелла Валерьевна, и займись делом. Твою дочь никто, кроме тебя, не спасет.
О чем же ты раньше думала, идиотка?!
Но прочь эмоции: слезы, сопли – потом.
Что можно сделать сейчас? Нужно убрать этого умника за рулем, учитывая, что за нами никто не следует, во всяком случае, сопровождения я не заметила… Значит, убираю киллера, забираю машину, гоню к ДПС и поднимаю на уши милицию, предупреждаю Лялю, лечу в Питер, чтобы лично ее охранять.
А теперь по пунктам: убрать мужчину будет сложно – здоров кабан, силен. К тому же осторожен и умен. Этот вариант я рассматривала и уже отметала – не справиться. Но сейчас за дочь – смогу. Наверное…
Суета вокруг милиции, ДПС – минус. Пока они сообразят, пока раскачаются, пока проверят меня, факты, Марысю, эту машину…
ФСБ? Киллер с корочками подполковника ФСБ (не факт, что фальшивыми). Вызовут федералов и… отправят меня обратно, вместе с дочерью.
Возвращаемся в исходную точку?
– Вы правда подполковник ФСБ?
– А ты поверишь, если отвечу?
Сволочь! Надо же было напороться на профи!
– В Чечне служили?
– И в Афгане.
Сердце екнуло.
Нет, пустое, не стоит и думать…
– Я думала, нас охраняют люди чести.
– Ничего ты не думала. Поэтому в милицию не позвонила. Не веришь ты в порядочность правоохранительных органов, людей в погонах. Но подонков везде хватает, и не стоит всех судить по одному.
– Вы не правы, я верю… но не всем.
– Вернее – никому?
– Не преувеличивайте.
– А ты не лги. Я знаю о тебе все. Все, – повторил, посмотрев на меня.
Для внушения? Убеждения?
Нет, не лги сам. Не все ты обо мне знаешь, иначе б не выспрашивал. Конечно, какие-то общие факты моей биографии тебе известны и даже некоторые нюансы моей жизни – просветили доброхоты, но тебя интересует другое. Ты что-то пытаешься понять и не можешь. А хочешь, очень хочешь! Это важно для тебя. Только что? Копаешься ты преимущественно в личной жизни, забытом прошлом…
– Я просто привыкла надеяться лишь на себя. Планида любой одинокой женщины. А у вас личные счеты ко мне?
Ответь «да», и я успокоюсь. Я даже открою тебе стра-ашную тайну Изабеллы Томас.
– Почему ты так решила?
«Ты можешь внятно ответить хоть на один вопрос?!» – чуть не рявкнула я, но вместо этого спокойно сказала:
– Предвзяты.
– Ты невнимательна.
Вот как это теперь называется?
– Где ж таких уникумов плавят да выковывают?
– Там же, где и тебя.
– Не могу согласиться, но спорить не буду, все равно мы друг друга не поймем. Взгляды на жизнь разные.
– Уверена?
– Да.
– Нет, не уверена, но нужно что-то сказать, вот и говоришь, что придется. А сама думаешь, на что я способен. Как далеко зайду. И кому же ты и чем же ты так сильно насолила.
– Марусе решительно не за что меня настолько ненавидеть, тем более так сильно, чтоб отдавать меня на органы.
Хотя, если кого и сдавать, то, понятно, лучше меня. Правильно я Полонской не верила!
Так что поступок Маруси еще можно как-то объяснить… если б он не задевал Лялю!
Стоп, а при чем тут Ляля? Нет, Маруся не могла подставить мою дочь. Меня – да, ее – нет. И с чего я взяла, что ее пасут? Что мы нужны им обе или с заменой меня ею, если что пойдет не так?
– Еще одна ценная мысль: ты совсем никому не веришь?
– Но я права, в моем похищении замешана Полонская?
– А почему ты заподозрила ее?
И как здесь не злиться?
– Она единственная имеет довольно обширные связи в высоких кругах.
– А ты считаешь, что в низких кругах…
– Да перестаньте вы! – не сдержалась я. – В других кругах не мудрствуют! Финку под ребро или кляп в рот. Никаких разговоров бы не было. Скрутили, кинули в багажник и вывезли. У них ни ума, ни денег на подобную операцию не хватит. И как закрутили. Сначала выстрел… Вы не целились, вы пугали. Потом вывезли, опять попугали, потом накормили… И гоните двое суток, не спите, наблюдаете за мной, выведываете и постоянно настороже. Вы даже перчатки не снимаете. Значит, ждете, знаете, что в любой момент может произойти неожиданность, и готовы к ней, готовы ликвидировать меня и уйти, не оставив следов.
– Это моя машина.
Я не поверила.
– Допустим. Но что это меняет? Я почти уверена, что вы все просчитали и вы действительно из ФСБ. Кинете ее где-нибудь в чаще и заявите своим, что ее украли. Прикрытие стопроцентное. Наверное, вы сейчас на служебном задании или…
– Правильно. Я в отпуске.
– Вот-вот. Подрабатываете.
– А ты бы отказалась от двадцати тысяч? – мне послышался сарказм в его голосе.
– За такую работу – да.
– А за миллион?
– Да хоть за триллион! Жизнь человека бесценна, кому как не вам это знать?! Забыли? Очерствели. Озверели на своей войне, только вы не жизнь обесценили, а себя!
– Больная тема?
– Ха!.. Издеваетесь? Вольно вам! А давайте поменяемся? Я поставлю под угрозу жизнь вашего близкого, самого дорогого, вы обозлитесь? Занервничаете?
