Текст книги "Кандагарский излом"
Автор книги: Райдо Витич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Annotation
Скромная сотрудница выставочной галереи становится заложницей. Она уверена – ее хотят убить, и пытается выяснить: кто и за что? Но выдавать заказчика киллер отказывается, предлагая найти ключ к разгадке в ее прошлом. Героиня приходит к выводу: причина похищения может иметь отношение к ее службе в Афганистане, под Кандагаром, где она потеряла свою первую любовь. Шестнадцать лет после Афганистана она прожила только в память о том времени и о своей любви.
Райдо Витич
ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
ГЛАВА 8
ЭПИЛОГ
notes
1
2
3
Райдо Витич
Кандагарский излом
«…Женщина на войне – тема запретная. Особенно на Афганской, про это боялись рассказывать и молчат до сих пор. Автору хватило мужества поднять ее, и описать войну без прикрас…»
Овчинников Сергей Николаевич,
70-я отдельная мотострелковая бригада, танковый батальон, командир танкового взвода, Кандагар, Ложкаргах (август 1986 – авг. 1988).
«…За 20 лет это первая книга, где читаешь правду о том, как было в Афгане и что было с нами потом. Это страшно, но это было…»
Звягинцев Василий Петрович,
Гвардейский полк, танковые войска, сержант, г. Чарикар (февраль 1980 по декабрь 1980).
«…На войне бывало всякое, да и люди были разные… Но до сих пор в душе все вскипает и берет за живое, когда читаешь роман, и память прошлого оживает перед глазами…»
Сорокин Андрей Викторович,
старший сержант, пограничные войска, Термесский отряд, 4-я мотострелковая группа, Афганистан, Хайратон (1986–1988).
Любое сходство имен и фамилий прошу считать совпадением. Автор
Драться здесь тоска, а не драться глупо… С. Данилов и А. Гейнц
ГЛАВА 1
Осень слишком затянулась. Жители нашего городка, привыкшие уже к концу октября лицезреть снежную поземку и тяжелые тучи над головой, были озадачены в середине декабря грязью под ногами и отсутствием хоть одной снежинки или банальной наледи на лужах в обозримом просторе.
Впрочем, ситуация с погодой ничего, кроме слабого и мимолетного удивления, ни у кого не вызывала. Люди были заняты своими делами, готовились к Новому году, как это всегда происходит, загодя. Я же с тоской смотрела в абсолютно чистое небо и молила о снеге.
Не знаю, отчего его отсутствие вызывало во мне тоску?
Я чувствовала, что это не к добру, и в то же время уверяла себя, что это обычная мнительность, связанная с ипохондрией по поводу затянувшейся осени. Да и что за ерунда, действительно, приходит мне в голову: какая связь меж отсутствием снега и моим отвратительным настроением? Нет, причину нужно искать в иной плоскости.
Лялька. Дело в ней. Месяц уже не звонит, не пишет. Я так и знала – вылетела пташка из-под материнского крыла, и воля вскружила ей голову. Наверняка мальчики, новые подружки, студенческие пирушки…
Ах, как я не хотела отпускать ее в другой город, но, с другой стороны, а здесь что делать? Тоска, плесень обыденных забот, мох забвения. Тихая размеренная жизнь еще не жившего, но уже отжившего существа. Как ни больно было расставаться с дочерью, я не хотела ей той жизни, что прожила сама. «Пусть хоть она, пусть хоть ей…» – так, наверное, думает любая мать, когда ее жизнь катится под гору, и я не исключение. Нет, все правильно и абсолютно верно. Чего Лялечке в провинции сохнуть? Стоять у окна и, кутаясь в шаль, смотреть на поземку. Год, два, десять… Сначала погаснут искорки в глазах, потухнут желания, и вот под Новый год она уже не будет ждать чуда и веселиться, и желание, что загадает под бой курантов, будет одно: чтоб новый год оказался не хуже старого. А потом и от этого останется лишь дымка воспоминаний и досада, что осадком ложится на душу от праздника. Она отравит и убьет последние крупицы надежды на перемены. Так случилось со мной. Не с первой и не с последней. Но Ляля другая – живая, веселая, молодая. Питер как раз для нее. Город белых ночей и добрых людей. Тетка присмотрит за ней, да и сама девочка неглупая – пробьется, выбьется и будет жить по-другому. Не так, как я.
Ах, вот и причина дурного настроения – деньги. Шикарный подарок и денежный перевод, которым я планировала поздравить дочь с Новым годом, накрылся не то что медным тазом – ванной. Джакузи на роту. Извечная проблема – где взять деньги и как на то, что взял, дотянуть до следующего поступления. А тут еще начальство, как специально, как назло, лишает премии, что ты зарабатывала год. Альбина, будь она неладна, – стукачка. А впрочем, Бог ей судья.
– Здравствуйте, – степенно кивнул мне сосед, семнадцатилетний парень.
– Здравствуй, Петя.
Ритуал вежливости закончен. Парень пошел на остановку, я зашла в подъезд.
Запихнулась в лифт вместе с пакетами, кляня свое транжирство. Вот сила привычки – ничем не превозмочь! Лялька в Санкт-Петербурге и, понятно, на праздники домой приехать не сможет – первый курс самый тяжелый, не до поездок, да и с деньгами туго. А я словно забыла о том, как забывала все годы с момента ее взросления и ехидной реплики семь лет назад: «Мам, смотри, а Дед Мороз опять сто килограмм конфет в сервант запихнул!»
Давно ей стало ясно, кто такой Дед Мороз, да и конфет моя дочь объелась, и, видимо, оттого сладкого не жалует, а все равно из года в год я покупаю самые дорогие конфеты в самых красивых фантиках. Съем от силы штук десять, остальное раздариваю. Но, с другой стороны, можно себя порадовать раз-то в год?.. Да и детворы хватает. У Сони трое мальчишек, и сладкое метут со скоростью локомотивов. У соседки девочка, одна она ее воспитывает. Баба Валя тоже подарок ждет. Славная старушка, не повезло ей – одна, всю жизнь одна. А еще баба Тася и тетя Аглая, и… Найду кого повеселить. И себя заодно – их радостью.
Я вышла из лифта и, хлопнув пакеты на пол, открыла дверь. Как раз вовремя – из соседней выскочил Булька и, облаяв меня по обыкновению, начал рвать поводок, подгоняя хозяйку то ли к лифту, то ли к моему провианту:
– Здрасте! – кинула Татьяна.
– Здравствуйте, – кивнула я и прошла в квартиру. Стянула шапку с головы, тряхнула волосами, разглядывая себя в зеркале прихожей: а ничего еще, ничего…
И вздохнула, снимая дубленку: может, и ничего, но смотря для кого. Для пустой квартиры в самый раз.
Сапоги встали на обувную полку, а пакеты ушли на кухню. Разгрузить их дело нехитрое, но не для меня. Руки, что крюки. Порой сама себе умиляюсь – это же надо непутевой такой уродиться. Обязательно что-нибудь разломаю, разолью, разобью. И вообще, я удивительно, уникально невезучий человек. Эта моя особенность даже стала темой нескольких мини-анекдотов среди подруг. Они мне даже скидку всегда делают, отдавая дань моему феномену. Если у всех трамваи идут, когда нужно, куда нужно и как нужно, то, видимо, лично для меня они ходят по особому расписанию – раз в час. А когда приходят, то случаются странные метаморфозы: либо я обязательно встану в ту дверь, что не откроется, либо сяду на тот номер, что мне нужно, но отчего-то идущий по другому маршруту, то вдруг окажется, что транспорт не транспортабелен – сломался и встал. Маршрутки от встречи со мной ломаются, попадают в аварии или идут, куда широкая душа водителя подскажет. Купленная лампа работает день, телевизор – месяц, а магнитофон – два. Техника меня вообще не любит, у нас с ней исходно нет никакого взаимопонимания.
На этот раз обошлось – на пол упал мобильник. Ну да он крепкий и каскадер. Столько полетов и падений выдержал, сколько, пожалуй, ни одна техника не выдержит, не то что человек. А и пусть лежит – сначала чайник поставим, чаем с бергамотом себя потешим.
Я нажала кнопку и все же наклонилась за пострадавшим телефоном. И сама не поняла, что случилось – то ли не так наклонилась, то ли опять с чайником поссорилась, не так нажав кнопку, потому что что-то свистнуло, пролетев мимо моего виска, и ударило в кафель чуть выше плинтуса. Я автоматически грохнулась на пол и замерла, разглядывая аккуратную дырочку в стене. Странное отверстие. И если я не Сара Бернар – оно пулевое.
Я не Сара, я – Изабелла, и не Росселини, а Томас, с ударением на последний слог. Нет, родители мои французами не были – простые рассейские граждане смешанных кровей, в которой можно найти любую каплю инородной от татаро-монгольской до итальянской. Широка страна наша родная. И гостеприимна…
Я удобно устроила голову на сложенных ладонях и, чувствуя, как замерзает поясница от сквозняка, что потянул из всех оконных щелочек и новообретенного отверстия в стекле, прищурила глаз на покалеченный кафель – думай, Чапай, думай – откуда что наросло.
Меня хотели убить – факт. Не факт, что именно меня. Но можно проверить, встав во весь рост и помахав белым платочком в окно на манер парламентера.
Не пойдет. Новый год мне, в общем-то, нравится. Ничего, веселый праздник – пережить можно, и даже не один раз. И конфеты я еще не пробовала. Жалко. Что ж они так и останутся сиротливо лежать в холодильнике даже ненадкусанными?
Н-да, тогда какие еще будут варианты?
«Звонок другу!» – Я усмехнулась: не-а. Пока.
Фифти-фифти? – не тот случай.
Остается помощь зала. А он, как всегда, – ожидания. Что ж, не будем противиться народу и будем, как все – ждать. А чтоб не скучно было, займем серое вещество гаданием.
Что же у меня есть? Пуля. В кафеле. Выковырять – дело техники. Можно, но зачем? Узнать калибр. И с ним по охотничьим магазинам? Ладно, оставим в загашнике, для информации, которой мало не бывает, а бывает много и ненужной.
Главное-то не в этом, а в том, что я почти на сто процентов уверена: кто-то зря потратил боезапас. Убивать меня решительно не за что и незачем. Тем более с такими ухищрениями.
Я покосилась через плечо в окно. Если стоять у подоконника – обзор хороший, но и с пола тоже ничего – напротив четырнадцатиэтажка типовой постройки, близняшка моего дома. Но живу я на двенадцатом этаже. Сама виновата – Бог мне шестой посылал, а я с тетей Зиной поменялась. У ней астма, а лифт работает по персональному графику, и никто тот график вычислить не может, как ни старается. Впрочем, это лирика…
Мой взгляд оценил входное отверстие. Калибр 7,62 – снайперская винтовка… Хорошо, что не гранатомет и не установка «Град». Другое внушает уважение – отверстие. Как раз на пересечении двух полос лейкопластыря, которым я заклеила трещину в стекле. Спасибо доброму киллеру – стекло осталось целым. Как же он бережно относится к чужому имуществу! Уважаю.
А позицией для киллера мог стать в соседнем доме любой этаж, начиная с двенадцатого. Подъезд второй. Первый и третий не годятся. А-а! И четырнадцатый этаж тоже отсекаем: траектория полета не та – пуля ушла бы в плинтус. Значит, скорее всего, второй подъезд, квартиры, учитывая два этажа, на каждом по одной с окнами в мою сторону – итого четыре. Узнать, из какой стреляли, – нетрудно, был бы смысл.
Хотя нет – какой плинтус, какой этаж, квартира? Дурачки подобным промыслом не промышляют. Значит, не в квартиру он забрался, а залез на крышу. Так проще, спокойнее и безопасней – светиться не надо и уйти можно из любого подъезда, в любом направлении. Ищи его потом, как ветра в поле…
Н-да, очень, очень интересно… Но что дальше?
А дальше, Изабелла Валерьевна, полная ерунда!
Я перевернулась на спину, спасая родную поясницу от простуды и щуря глаз на абажур под потолком, начала выискивать мотивы преступления… Нет, скорей нелепости. Какой-то идиот не пожалел денег на профессионала, чтоб убить работника выставочной галереи. Вот вляпался кто-то под Новый год! Впрочем, если он нанял киллера, значит, деньги есть, и немалые. И вляпалась в этом случае я, если очень быстро и максимально корректно не смогу убедить профи в ошибке, спасая свою вполне еще презентабельную задницу, кошелек богатого, но глупого буржуя и имидж мастера по стрельбе.
Замечательно! Хороший подарок на Новый год! Конечно, не «Мистерия» от Наоми Кэмпбелл, а головоломка от мистера Икс, но каждому – свое.
Итак… Я сложила руки на животе и принялась перебирать события, даты, дела, людей.
Факторов, как всегда, три: деньги, месть и деньги.
В Сбербанке у меня на счету пять восемьсот. По дому можно еще с тысячу наскрести. Итого, грубо, семь. Услуги профи, как мне думается, тех крох не стоят, тем более в рублевом эквиваленте. Премия в две тысячи мне нежно помахала ручкой, так что в расчет не идет. Ляльке отправлено десять тысяч неделю назад. Если кто-то и заинтересовался скромным переводом, он должен быть полным кретином, чтоб принять меня за подпольную миллиардершу и нанять киллера. А вот оный-то как раз олигофреном быть не может.
Ладно, будем мыслить шире. Наследство? Теткина квартира в Питере? Там Лялька.
Лялька!..
Я нащупала телефон и, наплевав на кусачие междугородние тарифы, набрала ее номер:
– Привет!
– Ой, мамулечка! Ты как? У тебя все хорошо?! Я так рада, что ты позвонила…
Восторженный писк моей мышки ничуть не удивлял.
– Да, жива, здорова. Как ты? Мальчики? Новые знакомые?
– Да ты что? Когда мне?! Я в полной запарке, зубрю с утра до ночи.
– Как тетя Поля?
– Нормально! Бегает как конь! Замучила своими диетами – супчики, кашки…
– Ляля, там претендентов на квартиру не объявлялось?
– С чего вдруг? Ты что, мам? Случилось что-то?
– Да нет…
– Мам, не лги!
– Нет, мышь, все хорошо. Я просто беспокоюсь за тебя. А то задумает тетка обмен или продажу, и где жить будешь? Тебе же учиться надо, а в общежитии не дадут. Хоть сама к вам переезжай.
– А что, мысль. Было бы замечательно! Я так соскучилась, мамусь! Я тебя сильно, сильно люблю.
– И я.
– Ты не беспокойся за меня. Теть Поля меняться даже не думает.
– Ага. А мальчик-то у тебя появился?
– Мамусь, некогда мне с мальчиками.
– Никто не нравится?
– Нравится, но так… несерьезно это. Мне учиться надо.
– Умница ты моя! Горжусь! Давай учись, тетку и меня не огорчай. Я еще позвоню. Позже. Все, целую крепко-крепко. Давай, солнышко мое… И будь осторожна! По ночам не гуляй!
– Мамусь, ну ты вообще! Тетя Поля как цербер, – попробуй вечером выйди…
– Ага. Ну ладно.
Я положила трубку и уставилась на дисплей: дочку, конечно, со счетов не сбросишь, учитывая всю нелепость ситуации, но все-таки на душе легче – Лялька в порядке. В тетку я свято верю: не то что приглядит – замучает своим приглядом. Закалка-то совдеповская…
Я прислушалась: нет, не показалось – соседка с Булькой вернулись. Это сколько же времени прошло? Минут двадцать уже мертвую изображаю. Пора бы отползать да греть органы горячим чаем. Чашка в тумбочке стола найдется – светить свой силуэт в окне не надо.
Я осторожно, стараясь не расплескать чай, отползла к стене у подоконника и села между пеналом и угловым кухонным диваном. Дует здесь меньше, и не видно (в смысле, меня). Глоток живительного напитка родил своевременную мысль – что дальше? А дальше по тем же пунктам, что и раньше. На всякий случай, а то окажется, что действительно стреляли в меня за дело, а я ни сном, ни духом, и буду, как последняя дура, встречать Новый год в морге.
Итак – кто, за что?
Работа? Ну да. Ценностей у нас не выставлялось, потому что в нашем городке их в принципе не было. В запасниках – работы местных художников, статуэтки, куклы из соломы и шерсти – подарок бабы Фени. Шедевры, бесспорно, но цена им, как тем полотнам, что Гафаров выставил – маска недоумения на лице. Ах, Рафат Гафаров, зять нашего Кабриолета. Горячий, мстительный, бездарный. Но малюет со скоростью миксера. И, естественно, захотел сделать персональную выставку – пусть все видят! Заплатил он, конечно, Викентию Ивановичу за это немало. Я же с тех денег и копейки не получу… Альбина! Нет, я тоже хороша – ляпнуть при ней, что картины Гафарова лучше на помойке выставлять, самое им там место. Понятно, та сразу побежала начальству докладывать, что, мол, Томас дискредитирует шедевры местного гения. Ну и что? Лишили премии под соусом «мелкие служебные нарушения». Но дырка в стекле к этому не имеет никакого отношения. По логике.
Хотя, если по логике, это отверстие ко мне вообще не может иметь отношения. Кому же я так сильно наступила на мозоль? Враги? Вроде их нет. Настолько злых. Прошлое? Закопано так глубоко, что даже археологи не раскопают.
Подруги? Сонька? У нее проблем выше головы, а денег еще меньше, чем у меня. Солия? У нее сейчас период активного боксирования с мужем. Год уже совместное имущество пилят.
Нет, надо искать тех, кто обременен финансами, а таких… Двое.
Славка Куропаткина. Связей много, разных, но на уровне постельных. Отсюда и деньги. Нет, отпадает. У Славки в голове тусовки, шмотки, Камасутра. Да я с ней и не ругалась – не из-за чего.
Остается Марыся. Маруся Полонская. Мадам надменная и с гонором. Осерчать может на любую мелочь, но, правда, тут же выскажется, в себе держать не станет. А мстит лишь словесно, и все больше от дурного настроения. Муж ее, Гарик… Нет, ее ручная собачка районного значения. Делать ему больше нечего – киллера для знакомой жены заказывать, к которой относится положительно.
Любовник? Смешно. Сплошная физиология. Алеша Самохин, массажист. Прост и ясен, как тетрадный лист. Виделись месяца два назад, он был без претензий. А Зинка, жена его, если и может отомстить, то путем устройства скандала на рабочем месте, визга, женского бокса и применения острых предметов – ногтей. И то по недоразумению и сгоряча. Ей тридцать, мне тридцать восемь – что делить-то, мужика? Так я не претендую. Боже упаси, брать Алексея в мужья!
И что мы в итоге имеем, кроме пули в кафеле и отверстия в стекле?
Головную боль…
Здорово – чай закончился…
Детектив, блин!
ГЛАВА 2
Вечерело. В квартиру прокрались тени, сидение на одном месте утомило, и мне стало ясно, что пора выползать. Но дырка в стекле все-таки тревожила, как и собственное будущее. Выходило, что раз киллер не объявился при свете дня, он может заглянуть в ночи, чтоб проверить наличие трупа. Не знаю, может, полагается сделать контрольный выстрел или пулю изъять с места преступления.
Я переползла в комнату и принялась соображать, стоит ли мне оставаться дома.
Фифти-фифти, но по уму лучше уйти. А еще лучше уехать. И уж совсем хорошо взять отпуск и махнуть на Камчатку – там, среди вулканов и гейзеров, точно можно потеряться. А Канары избито, опошлено и приходит в голову всем и по любому поводу. Да, одна дельная мысль – работа. Заболеть, что ли? Самое время.
Я набрала номер Маруси:
– Здравствуй. Как дела?
– Нормально. Отвлекаешь.
– Извини. Я по делу.
– Понятно, иначе ты и не звонишь.
– Марусь, некогда было… Я в такую историю попала – хуже не бывает. Тебе, между прочим, как самой лучшей подруге, первой звоню. И помощи прошу у тебя, а не у других. Ты у нас одна с головой дружишь и в беде не бросаешь…
Марусю проняло. Она вяло бросила:
– Подлиза, – и поторопила: – Что случилось-то? Рассказывай.
– При близком контакте. С меня – история, а с тебя – совет и больничный.
– Надолго?..
«До пенсии!» – хотелось брякнуть.
– Хотя бы недели на две. На больше – не обижусь.
– Перелом подойдет? С сегодняшнего дня?
Гениально!..
– Ты самая лучшая, – заверила я. – Когда и куда подойти?
– Через час можешь смело заходить в мой кабинет.
– И до скольки?
– До утра завтра. Я сегодня дежурная по городу.
– Как стемнеет, появлюсь… Марусенька, а переночевать у тебя нельзя?
– Что, так плохо? – озадачилась та, потеряв начальственный тон. – Ладно, устрою… Леша, что ли, одолел?
– Да я его месяц не слышала, два не видела.
– Тогда кто, что?
– Скоро приду, расскажу. Пока. Не прощаюсь, – заверила я и отключила связь. Ага, рассказала я тебе!.. Придумаю, что б такого нейтрального наплести, а большего знать не надо, а то скажи Марусе «а» – она весь алфавит вспомнит.
Я посмотрела в окно – темнело быстро. Через час без фонарика и не выйдешь. Нужно собираться. Дубленку в шкаф, чтоб не признали, если вдруг следят, – надела пуховик, который второй год пылился на вешалке, Лялькину старую вязаную шапку, натянула сапоги, сложила в сумку документы. Что еще? Вроде все – ключи в руке.
Потом приложила ухо к поверхности двери. Прислушалась, что творится на площадке, – тихо. Минута, пять… Ни звука.
Я распахнула дверь – передо мной стоял мужчина приятной наружности.
– Здравствуйте, – проблеяла я.
– Привет, – улыбнулся он и вскинул руку.
Я смотрела на него сквозь полуопущенные ресницы. Странный киллер: вместо того чтоб добить жертву, он просто оглушил меня, втащил в квартиру, заботливо уложил на диван, под голову сунув подушку, а теперь сидит спокойно напротив, изучая мои документы.
И что это значит? Ура! Он понял, что ему не ту заказали.
Теперь осталось убедить его в своей лояльности к его профессии. «Каждый зарабатывает, как может», – нет, неубедительно. Тогда: «Вы случайно не из домоуправления? Мальчишки давеча баловались да в окно из рогатки попали»… А я похожа на ту, которая может ляпнуть такое? Ну, если только сильно напрячься и изобразить дебилку. Кстати, не самый худший вариант.
– Привет, – бросил мужчина, заметив, как дрогнули мои ресницы. Профи, блин! Он же паспорт изучал. – Томас Изабелла Валерьевна.
Он не сказал, не спросил – он констатировал. И при этом правильно сделал ударение.
Точно: влипла.
– Здравствуйте, – улыбнулась, изобразив смесь недоумения и благожелательности. – А вы, простите, кто будете?
– Дед Мороз, – хмыкнул.
– Не рано явились?
Мужчина начал пристально изучать мою физиономию. Взгляд меня не радовал – цепкий и насмешливый. Не повезло. Роль дуры с такими мужичками не проходит. Что ж…
Я села:
– Поговорим?
Предложение его явно не заинтересовало, но против он ничего не имел:
– Я хочу сказать, что брать у меня абсолютно нечего. Впрочем, если вы настаиваете, я предоставлю вам весь список моего имущества. Вы можете взять все, что хотите, звонить я никому не буду…
В его руке появился мой сотовый. Он качнул его, придерживая за шнурок.
Намек? Но стоит ли ему давать понять, что я напрямую связываю его с пулевым отверстием в оконном стекле? Глупо. Тогда шанс выпутаться становится призрачно маленьким.
– Можете забрать его себе. И пользуйтесь на здоровье. Мне вообще сотовые не очень нравятся.
– А пули в голове?
Я замерла, но, чтоб не затягивать паузу, изобразила недоумение:
– Что, простите?..
А сердце затрепыхалось в груди. Впору ползти к аптечке за корвалолом. Да, стара я для приключений криминального характера. Впрочем, как и для любых иных.
– Плохо? – полюбопытствовал равнодушно, узрев мой бледный вид и ладонь, приложенную к груди.
– Да-а… Сердце. У меня аритмия… и масса других проблем. Кардиопатология… Вы… если вам не трудно, определитесь поскорей с имуществом и, пожалуйста, уйдите. В смысле берите, что хотите, и… а я… мне таблетки надо принять. – Я начала потихоньку сползать по спинке дивана. Мужчина равнодушно смотрел на меня, потом встал, схватил меня за ворот пуховика, поднял и толкнул к выходу.
Упасть, закатить глаза и изобразить обморок? Успею.
– Что вы делаете? Вы что?!.
– Выполняю твое пожелание. Беру, что мне нужно, и ухожу. – Он прижал к двери и проникновенно шепнул в ухо: – Кстати, ты знаешь самое лучшее лекарство от сердца?
Я ответила, не моргнув глазом. Но мысленно. И тут же получила визуальное подтверждение – ствол беретты качнулся перед моим носом.
– Э-э-э, – протянула я, желая намекнуть, что без глушителя оно как-то несолидно.
– Но ты же не желаешь неприятностей Ляле?
Я тут же все поняла и согласно закивала. Мужчина усмехнулся и обнял меня.
Так мы и вышли из квартиры, потом из подъезда – милой, влюбленной парой.
Он, конечно, следил за мной и был настороже, но я не собиралась звать на помощь, пинаться, изображать каратистку. Во-первых, глупо – профи это лишь обозлит, а мне неприятностей и от галантного киллера хватает. Во-вторых, никого мы не встретили. А, в-третьих, мне было интересно, что дальше? Куда меня повезут и что будут делать, когда убедятся, что я это не я? Убьют? Жалко… но, может, оно и пора? Дочь я вырастила, дерево в прошлом году на майские праздники у галереи посадила, дом не построила, но квартиру получить смогла. И за последние пятнадцать лет так спокойно и тихо нажилась, что по горло сыта этим самым покоем. А еще одиночеством, бытовыми проблемами, пустыми, грязными дрязгами на работе, скучными подругами, предсказуемым и недалеким антилюбовником – серой пеленой от бесконечного хоровода однотипных лиц и событий, бездарной траты жизни.
Холостой ход часов закончился. Я не решала – стоит ли им остановиться, пора ли? Это решили за меня, а я не стала противиться и приняла вердикт как должное. Мне постоянно приходилось быстро ориентироваться и делать выбор, мгновенно решать. Если честно, я устала от этого…
Мужчина открыл дверцу новенького черного «нисана», подталкивая меня в салон. Потом сел сам и, повернув ключ зажигания, кивнул:
– Молодец.
– Вы мне или мотору?
Машина плавно тронулась с места.
– Забираю свои слова назад.
– А можно и меня тоже назад? Домой? Мне, правда, нехорошо – с сердцем проблемы.
Мужчина промолчал, не обратив на меня внимания. «Плохой признак», – заскучала я и задумалась – а не погорячилась ли, поставив крест на своей жизни? Глаз мне не завязывали, на то, что могу умереть с перепугу, тоже наплевали. Получается, что мое возвращение в отчий дом не планируется.
Выскочить, что ли, на светофоре? Ляля… Хотя, конечно, не факт, что ее не пристрелят после меня. Но прежде чем выскакивать, нужно хоть что-то узнать. Вряд ли меня повезут во Дворец спорта или театр. Скорей всего, за город, в глушь лесного массива или на одну из пустующих в это время баз отдыха. Значит, время у меня еще есть.
– Извините, пожалуйста, вы меня хотите убить?
– Расчленить и в землю закопать.
«Обожаю мужчин с чувством юмора», – кивнула я, сжавшись: у меня с юмором намного хуже.
– А можно узнать причину?
– Не люблю, когда попусту треплются.
– Я могу стать немой!
– Неживой лучше. Надежнее.
Трудно не согласиться…
– У вас своеобразное чувство юмора… Меня Изабелла зовут, а вас?
– Королева Марго.
– Это кличка?
– Явочный пароль.
Интересный мужчина. Я покосилась на профиль моего палача: весьма…
– Скажите, пожалуйста, а перед самой-самой смертью вы мне скажете, за что убиваете?
– Если не забуду.
– Я напомню. А можно еще вопрос?.. А причина веская?
– Двадцать «тонн».
– Так мало? – изумилась я и, сообразив, крякнула с досады. Мужчина усмехнулся:
– Да, не ценят тебя.
– Ну, что вы, я польщена… Кто ж так разорился?
– А у самой какие версии?
– Две.
– Излагай.
– Одна – спутали. Вторая – кто-то умом повредился.
– Например?
– Видите ли, примеров может быть масса… Перед праздниками суета, ажиотаж, обстановка, что дома, что на работе, накаленная. Люди в состоянии непроходящего стресса. Биомагнитная обстановка напряженная. Сказывается отрицательно на умственной деятельности и психологический фактор. Поэтому любой, от моего начальника Кабриолетова до соседей с первого этажа – узбеков, мог теоретически по кривизне сознания выдать подобный пируэт. Но практически у данной версии нет ни одного реального шанса на существование. Вообще-то я могу поделиться предположениями, но смысл?
– Меня повеселишь.
– Тогда действительно стоит говорить… А вы намекнёте, где я права, а где нет?
– SMS-ку скину.
– Первая версия: Альбина Геннадьевна Стрижельнова. Хотя у нее и десятой доли вашего гонорара не водилось.
– Мимо.
– Я так и думала. Вторая версия: в бетонном перекрытии моей квартиры есть тайник. В нем на выбор: труп, «золото партии», царские червонцы, десять кило героина.
Мужчина хохотнул и покосился на меня. Внимательно и заинтересованно.
О, малыш, мы с тобой еще поиграем…
– Тоже мимо, да? – вздохнула я, натурально огорчившись. – Тогда третья версия: где-нибудь в далекой и экономически теплой стране умирает миллиардер, племянник матери брата жены моего покойного отца.
– Холодно.
– Да?.. Тогда Зинка, – бросила наугад, лишь бы не молчать.
– Лед.
Оп-па! А ты, никак, знаешь, кто такая Зинка? Значит, следил за мной? А я не замечала… Точно, старая стала, пора на свалку органики – в морг.
– Тогда в меня влюбился шейх. Я не ответила взаимностью, потому как не ведала о его существовании, а он по скромности своей не проявился. В итоге – горячая восточная кровь ударила шейху в голову, и он решил меня зарезать как несостоявшуюся наложницу своего гарема.
– Пять за оригинальную версию.
– Лет?..
– Все?
– Извините. Если б вы мне хоть бы намекнули, в каком направлении искать…
– Думаешь, тебя это спасет?
– Нет, но, зная, умирать легче.
– А жить?
– В смысле? – нахмурилась я.
– Подумай, кому, когда и что плохого ты сделала? И вслух. Мне будет интересно послушать.
– Вы хотите, чтоб я вам рассказала то, чего не знаю?
– Да. У тебя прекрасная логическая система мышления, и мне интересно, как скоро ты путем анализа доберешься до истины.
– А приз за труды мне полагается?
– Что тебе полагается – ты в курсе. Кстати, почему не позвонила в милицию?
А зачем? Чтоб они усилили мою головную боль? Неужели я настолько похожа на идиотку? Да-а, нужно задуматься.
– Телефон у вас, – напомнила.
– Нет, он был с тобой. Ты позвонила дочери и подруге, а в милицию не стала. Не надеялась на доблестных милиционеров? Или… привыкла надеяться на себя?
– Вам действительно интересно?
– Нет, – усмехнулся он.
– Тогда зачем спрашивать?
– Для проверки. Сойдется мой ответ с твоим?
«Вряд ли», – подумала я, но вслух понятно выдала иное:
– Э-э-э, вы интересный мужчина.
– Нравлюсь?
– Очень.
– И с каждой минутой все больше, – хохотнул он.
– Вы удивительно прозорливы.
Мужчина промолчал. Мы выезжали прочь из города, но, к моему сожалению, в глухом северо-восточном направлении. Хватит ли у меня времени и сил очаровать своего палача настолько, что он передумает меня убивать?
Я посмотрела в окно – пригород. Огонечки окон и очертания строений на фоне почти черного неба далеко за пустырем. Не сегодня-завтра Господь смилуется и пошлет снег, а тот укроет усталую землю, подарив ей покой забвения почти на полгода. И мне уже виделись лохматые ели, заснувшие под шапками снега, сугробы по колено, стылый парок изо рта и веселый визг детворы, что катится по ледовой дорожке, спеша навстречу знаниям. Школа… Славное время и, к сожалению, как все хорошее – мимолетно и не понято в пору существования. Так всегда: нам нужно непременно с чем-то расстаться, чтоб понять ценность того, что имели.
Лялька…
В эту минуту я уже не видела темных полос леса по обеим сторонам дороги – я видела свою жизнь, такую же темную, такую же безликую и, возможно, не пустую, но ничем не проявившую своего потенциала.
Лялечка. Единственное пятнышко света, тепла и любви. Я отдала ей всю себя, по дням, по крохам разбитых иллюзий собирая утерянное и возлагая к ее постаменту. Не для благодарности или ответных проявлений любви. Для себя. Она спасла меня и тем отплатила сторицей, заранее, еще до того, как осознала себя кем-то. Она выдала мне кредит на жизнь, на право жить, и сколько я ни пыталась его погасить – не смогла.
