Текст книги "Курчатов"

Автор книги: Раиса Кузнецова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц)

Это был последний конверт. После экзаменационной сессии я получил хорошую стипендию. При помощи Ольги Петровны был прослежен весь путь конверта и обнаружен автор посланий. Им оказался Игорь Васильевич.

Игорь Васильевич помогал не только мне одному: в иных, различных формах он это делал для многих… Однажды я услышал фразу: „Игорь Васильевич – выходец из простой русской семьи“. Нет, с этим согласиться нельзя. Семья, давшая своему народу гения и воспитавшая в нем лучшие черты русской интеллигенции, не может быть названа „простой“!

Необычайность и исключительность мышления Игоря Васильевича были ясно видны даже нам, обыкновенным студентам, и лично я был неоднократным свидетелем проявления таких его качеств. Позволю себе рассказать один подобный случай, тоже коснувшийся меня лично и, пожалуй, всего коллектива студентов института. Дело было так. На третьем курсе Игорь Васильевич начал читать нам лекции спецкурса под названием „Электронные явления и атомная физика“. Содержание курса было изложено в книге, написанной им совместно с другими авторами. Мы получили эти книги в библиотеке института, и я сразу приступил к чтению. В течение ночи я полностью прочитал ее. Оказалось, что материал, изложенный в ней, мне был хорошо известен еще до поступления в институт, теперь я жадно ждал, как будет читать курс Игорь Васильевич. На лекцию Игорь Васильевич пришел в простом сером, видавшем виды халате, из-под которого выглядывал, как всегда, свежий, хорошо отутюженный костюм. Громким и чистым баритоном Игорь Васильевич стал читать лекцию. Он сообщил, что будет придерживаться текста своей книги, чтобы слушатели могли пополнить или исправить недостатки своих конспектов. Курс был насыщен экспериментами. Рассказывая идею и проведение опыта, Игорь Васильевич быстро чертил схему на доске, записывая по памяти численные результаты, иногда делая короткие расчеты.

Подошли зимние экзамены. На экзамены по распорядку я должен был явиться к двум часам. Вместе с Игорем Васильевичем присутствовала почти вся кафедра. Получив билет (Игорь Васильевич сам вручал билет студенту в отличие от современного обычая, когда студент „тащит“ билет), я решил подготовить вопросы так, как это задумал для себя. С этой целью быстро исписал формулами тонкую тетрадь. Отвечаю. Игорь Васильевич слушает рассеянно, переговариваясь с членами кафедры. Вдруг – тишина. Смотрю, Игорь Васильевич выпрямился как струна, очень строго посмотрел на меня и резко спросил: „Что вы рассказываете? Я этого вам не читал!“ Отвечаю: „Да, я хочу изложить опытные результаты, исходя из общих современных принципов“. И поясняю свой замысел. „Какую литературу вы изучали?“ Я назвал несколько основных монографий и какое-то количество пособий. Игорь Васильевич взял мою тетрадку, пролистал ее и так весело сказал: „Ну, хорошо, послушаем!“

Я отвечал с воодушевлением больше часа. Игорь Васильевич слушал очень внимательно. Вопросы задавал, как мне показалось, в какой-то дружеской форме. Когда изложение было закончено, он встал, протянул мне руку и сказал: „Поздравляю с отличным ответом!“ Позже, когда мы с приятелем сидели в столовой и распивали чай – основной напиток студентов, – прибежал товарищ и возбужденно рассказал: „Игорь Васильевич вызвал декана факультета и поставил вопрос о ходатайстве перед дирекцией о назначении тебе Сталинской стипендии и объявлении благодарности в приказе по институту. Они что-то говорили про твою зачетную книжку. Посмотри, что там“. Только теперь я открыл зачетную книжку, а в ней были две записи: 1) отличная оценка по спецкурсу; 2) на развороте: „Сдан кандидатский экзамен по атомной физике с оценкой ‘отлично’. В присутствии членов кафедры. Проф. И. В. Курчатов“. Увидев это, мы буквально обалдели.

Известие о том, что студент третьего курса на экзаменах сдал и аспирантский экзамен, пролетело по всему институту. Среди студентов появился необыкновенный энтузиазм в учебе, к дополнительному знанию, появились студенческие научные журналы, активно заработали кружки… И это на всех факультетах! Более того, среди студентов пошли разговоры о том, что изменилось и отношение некоторых преподавателей к оценкам. Если раньше иной преподаватель гордился тем, что студентам трудно сдавать ему экзамены из-за порой неоправданного педантизма, то теперь и у него стала проявляться известная трезвость! Я рассказал довольно подробно это событие, чтобы показать необыкновенность мышления Игоря Васильевича, проявившуюся в его педагогической деятельности. Решительно порвав все педагогические традиции экзамена, он достиг максимального воздействия на студенческий коллектив всего института».

О рождавшемся стиле творчества Курчатова и его научной школе во второй половине 1930-х годов, определившем в дальнейшем и особенный собственный характер курчатовской научной школы, поведал Олег Игоревич Семан<sup>[148]148
  Воспоминания О. И. Семана, написанные по просьбе автора, ныне хранятся в рукописном собрании Мемориального дома-музея И. В. Курчатова в Москве.


[Закрыть]</sup>, бывший его ученик в Педагогическом институте, а в 1980-е годы – доцент Тартуского университета:

«На физическом отделении Ленинградского педагогического института им. М. Н. Покровского в 1936 г. читался курс электронных явлений. В этот курс входило и учение об атомном ядре. Читал Игорь Васильевич Курчатов. Мы слышали его лекции впервые. Таких лекций не было раньше: живые, образные, захватывающие. После лекции задумываемся над услышанным и гордимся лектором. Игорь Васильевич увлекает нас новым предметом, помогает молодежи выйти за рамки чистой учебы. Столь же волнующими были позже регулярные физические семинары под его руководством, круг участников и слушателей которых непрерывно возрастал. Вскоре Игорь Васильевич организовал исследовательскую экспериментальную группу из сотрудников физических кафедр с участием студентов отделения. Эти экспериментальные работы проводились как в обычные дни, так и по субботам и воскресеньям, а также в ночное время. Их темп всегда был предельным. Для работы были нужны радиоактивные препараты, которые доставались на время экспериментов в Ленинградском физико-техническом институте. В опытах постоянно участвовали П. И. Короткевич, А. В. Морозов, А. Шебашев, многие студенты и работники физических кафедр. Активная группа исследователей со временем расширилась, и работы продолжались вплоть до 1941 г.

Весной 1936 г. группа, в которой я учился, заканчивала институт. Мы попросили Игоря Васильевича сфотографироваться вместе с нами. На память всем осталось фото – И. В. Курчатов с группой физиков выпуска 1936 г. Окончившие физическое отделение института поддерживали связь и между собой, и с профессорско-преподавательским составом института. Некоторые из бывших разных выпусков студентов остались работать в институте – А. Шебашев, Н. Денисов и др. Часть окончивших работала по совместительству. Тесные связи с кафедрой экспериментальной физики возникли у Константина Федоровича Коркина, организатора общественных Курчатовских чтений в Ленинграде в 1960–1980-е гг. <…>

Профессор И. В. Курчатов заведовал кафедрой теоретической физики пединститута по совместительству. Среди выдающихся ученых, работавших в нашем институте в довоенные 1935–1941 гг., он был наиболее яркой личностью. В пединституте в 1938–1941 гг. проводились оживленные научные семинары в основном по атомному ядру, руководимые И. В. Курчатовым. Они были многолюдны. В этих семинарах участвовали также преподаватели и представители других вузов города, аспиранты и студенты старших курсов. Особенно волнующими были семинары 1940–1941 гг. с сообщениями И. В. Курчатова по последним открытиям в области ядерной физики.

Игорь Васильевич активно участвовал в общественной жизни института. Помимо многих собраний и заседаний, Игоря Васильевича можно было застать и на философском семинаре, где выступали с докладами руководимые им аспиранты или чествовали Н. А. Денисова по случаю награждения орденом.

К пединституту он относился с большим уважением, что вовсе не было общим явлением среди ученых того времени. Институт и коллектив кафедры были для Игоря Васильевича такими же родными, как и основной его институт – ЛФТИ. Он поддерживал и здесь высокий уровень как педагогической, так и исследовательской работы по физике. Игорь Васильевич считал себя постоянным членом коллектива института, работал он с максимальной и невиданной до него энергией. Именно эта неиссякаемая энергия, личный пример самоотверженного служения Родине воспитывали нас, оставляя глубокое впечатление. Бывшие ученики навсегда сохранили это в своей памяти.

Мы горячо любили Игоря Васильевича как замечательного ученого, удивительного организатора и чуткого товарища. Мы видели и запомнили Игоря Васильевича всегда бодрым, жизнерадостным. Он любил юмор, в круг своих учеников и сотрудников он приносил оживление и радость. Остались в памяти шутки-эксперименты на тему: удастся ли наблюдать то или иное явление с такой-то аппаратурой, которые, как загадки, он предлагал вниманию своих учеников и друзей в кабинете Петра Ивановича Короткевича, „золотых рук мастера“, его ближайшего помощника и сотрудника по педагогическому институту. Здесь же, помимо научной тематики, изобретались приборы, ставились опыты и велись оживленные дискуссии о будущем развитии физики.

Для многих аспирантов Игорь Васильевич лично доставал редкие книги и журналы. Так, и мне была вручена первая книга по электронной оптике: Грюне и Шерцер „Геометрическая электронная оптика“ на немецком языке. Позже я стал заниматься электронной оптикой. Но прежде Игорь Васильевич предложил мне задание по расчету элементов циклотрона. После выполнения этого задания и решения еще некоторых задач мне была доверена самостоятельная работа. Обсуждение результатов и планирование работы всегда проводились под руководством Игоря Васильевича. Летом 1941 г. он выслушал итоги моей работы и просмотрел рукописи. Еще раньше он одобрил первую мою работу о сферической электронной линзе и рекомендовал ее к публикации, которая появилась в ЖТФ. Для теоретической подготовки Игорь Васильевич рекомендовал мне участвовать в теоретическом семинаре ЛФТИ, который я посещал регулярно, как и научную библиотеку ЛФТИ.

Во время войны я получил письмо от Игоря Васильевича, в котором он спрашивал о моих планах. В 1946 г. намеченная встреча с Игорем Васильевичем по случайности не состоялась, и позже я стал работать в лаборатории академика А. А. Лебедева».

Чертой, поражавшей многих в Игоре Васильевиче, была его фантастическая работоспособность. Он трудился самозабвенно, страстно, напряженно и утром, и днем, и вечером, и ночью. Пример этому привел Юрий Васильевич Сивинцев, докладывавший в 1952 году об итогах проведенных исследований на ученом совете. Председательствовал Курчатов. Заседание совета было назначено и началось в три часа ночи! И, несмотря на это, следующим утром в десять часов утра у Сивинцева раздался телефонный звонок: «„Физкульт-привет! Заходи со Львом, который Ав. (так Курчатов шутя именовал заместителя начальника отдела Льва Авксентьевича Маркова. – Р. К.). Надо поговорить“. Игорь Васильевич вызывал нас обсудить итоги совещания и уточнить формулировки решения. Кстати, „Борода“ (так называли Курчатова почти все сотрудники Института и отечественной атомной промышленности) в тот день не пожалел эпитетов для характеристики неудачного доклада, и эта жесткая критика многие годы служила мне мощным стимулом. Игорь Васильевич знал об этом необычном дружеском прозвище, и когда оно нечаянно вырывалось у кого-либо из его помощников, воспринимал это хотя и с усмешкой, но без обиды».

О школе Курчатова, о курчатовском стиле работы писали его ближайшие помощники. Академик И. К. Кикоин: «И. В. Курчатов выделялся поистине чудовищной работоспособностью. В годы работы в Ленинградском физико-техническом институте его можно было видеть в лаборатории с раннего утра до поздней ночи. При всей огромной загруженности экспериментальной работой он выкраивал время для написания монографий и учебников, хотя это делалось обычно ночью или во время отпуска».

Академик А. И. Алиханов: «У Курчатова неистовость в работе осталась до самых последних дней его жизни, несмотря на то, что по состоянию его здоровья этого делать не следовало. Но такова была его натура. Иначе как с большим энтузиазмом он не мог работать и будучи молодым, и на склоне лет».

Член-корреспондент АН СССР К. И. Щелкин: «Игорь Васильевич отдал себя, свою жизнь до последней минуты науке, советскому народу, укреплению могущества нашей страны. Он трудился увлеченно, страстно, самозабвенно. Его невозможно было оторвать от работы, от идей, от непрерывного беспокойства о делах. Чего стоит только один штрих – последние месяцы жизни Курчатов отдал много сил пуску реактора нового типа. Он назвал его „ДОУД-3“ и с улыбкой расшифровал: „До удара номер 3“ (к тому времени Игорь Васильевич перенес уже два инсульта). Кстати, его неистощимый юмор проявился даже и в этих критических случаях: перенесенные инсульты он называл среди друзей „микрокондрашками“».

Энтузиазм, присущий Курчатову, увлекал всех, кто работал под его руководством. Не могу не процитировать свидетельство одного из курчатовцев «первого» призыва – Л. М. Неменова. О первых годах работы над урановой проблемой он сказал: «Лучшее время моей жизни – пять лет без отпусков и выходных!»

Еще одна важная черта в характеристике Курчатова – его организационный талант, умение подобрать и расставить людей для получения максимальной отдачи, связать общей целью разнородные коллективы, объяснить и нацелить, проверить и помочь, поощрить за успех и наказать за нерадивость, и особенно сломать препятствие, даже если оно и кажется непреодолимым. «Курчатов обладал огромной „пробойной“ силой – противостоять ему было невозможно», – свидетельствует один из руководящих деятелей атомной проблемы в СССР член-корреспондент АН СССР В. С. Емельянов.

Противники развития ядерной энергетики, существующие до сих пор и за рубежом, и в нашей стране, иногда одерживают «успехи» в борьбе с новым. Развитие ядерной энергетики тоже проходило не без сопротивления. В 1964 году, когда первой в мире АЭС исполнилось десять лет, академик Н. А. Доллежаль напомнил, что предложение Курчатова о начале работ по ее созданию было сначала расценено как преждевременное. Ведь для работы реактора на обычной воде необходимо в несколько раз обогатить естественный уран «горючим» изотопом – ураном-235. Тем самым, который используется в образцах ядерного оружия. Нужны были убежденность и напор (пробойная сила!) Курчатова, чтобы в разгар холодной войны добиться выделения ядерных материалов, времени, средств, рабочей силы для начала дорогостоящего и, как тогда многим казалось, малоперспективного эксперимента.

Менее известен другой пример – в начале 1960-х годов сторонники традиционной энергетики подготовили и почти провели в жизнь решение об остановке строительства Нововоронежской АЭС и сооружении обычной ТЭЦ на ее фундаменте. Курчатов, узнав об этой угрозе, отложил все дела, приехал в Кремль, добился созыва нового совещания руководящих работников и в острой полемике с маловерами добился подтверждения прежних решений о строительстве АЭС.

Курчатов, ученик и воспитанник патриарха советской физики А. Ф. Иоффе, вырастившего плеяду ведущих физиков нашей страны (50 академиков и членов-корреспондентов Академии наук), не хуже своего учителя владел искусством подбора и воспитания людей, особенно молодых. Вспомним, что в период напряженной работы над атомным проектом даже «старым» курчатовцам было около сорока! Создать новую отрасль промышленности и науки было невозможно без разработки системы подготовки кадров атомщиков. Поэтому Курчатов занимался организацией преподавания физики в МГУ и даже прочел там первые лекции по ядерной физике, подбором новых людей, смело выдвигал молодых. Так, Ю. В. Сивинцев был назначен начальником отдела в 26 лет. Это, кстати, был средний возраст сотрудников всего отдела!

Более полутора десятилетий Курчатов осуществлял научное руководство советской атомной программой, атомной наукой и техникой. В трех фундаментальных областях – создании ядерного оружия, разработке научных основ ядерной энергетики и проблеме управляемого термоядерного синтеза – ему принадлежат важнейшие идеи. Будучи поистине щедрым человеком, он не занимался их регистрацией и оформлением. Так, лишь только в 1975 году ученый совет Института атомной энергии впервые рассмотрел предложение группы ведущих специалистов в реакторостроении о наименовании одного из явлений, открытых Игорем Васильевичем еще в 1948 году, «эффектом Курчатова». Известно, что он даже вычеркивал свою фамилию из списка соавторов отчета о научно-исследовательской работе, в которой ему принадлежала главенствующая роль. Он призывал жить и сам жил под девизом «Нужны знания, а не звания!».

Курчатов в атомном проекте занимался буквально всем – от получения материалов повышенной радиационной прочности до преподавания физики в МГУ, от разработки ускорителей на встречных пучках до синтеза трансурановых элементов, от сооружения санатория для профбольных до постановки исследований по молекулярной генетике. Как государственный деятель и научный руководитель, Курчатов много сделал для восстановления в нашей стране исследований по радиационной и молекулярной генетике.

Исключительно высокая ответственность, огромные полномочия, чудовищно сжатые сроки, напряженная работа, длившаяся годами, могли бы сделать из Игоря Васильевича хмурого, жесткого человека, каким он показан в кинофильме «Выбор цели» или изображен в граните перед входом в созданный им институт. К счастью (и в этом один из главных секретов истинного «эффекта Курчатова»), на самом деле «Борода» был веселым, остроумным, порой даже озорным человеком, что казалось совсем недопустимым для его положения. Он весь был словно заряжен электричеством высокого потенциала, но электричеством положительного знака. Дочь Е. П. Славского Марина Ефимовна вспоминает: «Глаза его сверкали искрами, словно бенгальские огни». А ученик Курчатова член-корреспондент Академии наук В. П. Джелепов написал, что «о них можно было зажигать спички». Создаваемая Курчатовым атмосфера «неистребимого», по его собственному выражению, оптимизма была удивительно заразительной. Много позже писатель С. Снегов в повести «Творцы» устами одного из ее героев скажет: «Улыбка – это тоже стиль, Игорь Васильевич!» И как же этот стиль помогал в те давние, трудные годы, когда каждый из курчатовцев понимал: «или мы – их, или они – нас»! «Старики» говорили: «Когда образ Игоря Васильевича Курчатова вдохновит кого-либо из композиторов написать симфонию, это будет музыка в мажорном ключе!»

Фантастическая целеустремленность Курчатова не иссушила его душу, не превратила в описанного Козьмой Прутковым одностороннего специалиста, «подобного флюсу». По мнению «стариков»-курчатовцев, лучшей его характеристикой служит великолепный лесопарк, взращенный его трудами и заботами на территории бывшего артиллерийского полигона, где и сегодня расположены корпуса института его имени. Заканчивая в три-четыре часа ночи рабочие сутки (сказать «рабочий день» было бы неточно) и начиная в девять-десять утра новый день, Игорь Васильевич ухитрялся находить время и энергию на новые посадки деревьев и на обстоятельную, со знанием дела беседу с садовником. Из-под Курска завезены были знаменитые соловьи, откуда-то еще – не менее знаменитые белки, на клумбах расцвели трогающие сердце полевые цветы и декоративные растения. Между двумя первыми ядерными реакторами – «Монтажными мастерскими» и объектом, – расположенными на двух противоположных краях 30 гектаров институтской территории, выросли и стали плодоносить яблоневые и вишневые деревья. И во всем этом продолжают жить и душа и мысли, школа человека-созидателя Игоря Васильевича Курчатова.

Часть третья
УСЛЫШАТЬ БУДУЩЕГО ЗОВ

Глава первая
ФИЗИКА АТОМНОГО ЯДРА

Почти все ленинградские коллеги по ЛФТИ утверждают, что в декабре 1932 года И. В. Курчатов неожиданно для многих переключился на исследования физики атомного ядра. Прекратив изучать физику полупроводников, он оставил работы, имевшие большие перспективы в промышленном использовании, и ушел в область, которая в то время в СССР считалась неприменимой на практике. Возможно, это решение уже достигшего высот в своей области талантливого ученого и стало неожиданным для многих, но только не для самого Курчатова с его изумительной интуицией, которая никогда его не подводила и, как показала жизнь, не раз помогала ему, говоря словами Пастернака, «услышать будущего зов». Еще в студенческие годы он писал о своей мечте: «Хотел бы узнать, откуда берется энергия звезд, источаемая ими в мировое пространство».

Начало 1930-х годов явилось прологом к решению проблемы практического освоения ядерной энергии. К тому времени накопилось огромное число экспериментальных доказательств предсказанного Эйнштейном взаимопревращения материи в энергию. Возможность использовать это явление практически и притом в колоссальных масштабах была открыта через семь лет после этого. В свое время великий Резерфорд утверждал, что в XX веке человечество не осуществит эту фантастическую задачу, так как для этого понадобилось бы использовать всю имеющуюся на Земле энергию. 1932 год оказался переломным: Чадвик открыл нейтрон<sup>[149]149
  Физики. Биографический справочник/Сост. Ю. А. Храмов. М.,1983. С. 112, 275, 375.


[Закрыть]</sup>, Юри получил тяжелый водород<sup>[150]150
  Там же. См. также: Развитие физики в СССР. М., 1967. Кн. 2. С. 171–267; Игонин В. В. Атом в СССР /Развитие советской ядерной физики. Саратов, 1975. С. 232–301.


[Закрыть]</sup> – дейтерий, Кокрофт и Уолтон в Кембридже впервые расщепили ядро лития<sup>[151]151
  Там же.


[Закрыть]</sup>, Андерсен обнаружил позитрон<sup>[152]152
  Там же.


[Закрыть]</sup>. В 1934 году супруги Жолио-Кюри открыли искусственную радиоактивность<sup>[153]153
  Там же.


[Закрыть]</sup>, а в Риме начал свои опыты с медленными нейтронами по изучению искусственной радиоактивности Энрико Ферми<sup>[154]154
  Там же.


[Закрыть]</sup>. Так что в уходе Курчатова в физику атомного ядра было больше закономерного, чем внезапного: он увидел в ней великое будущее, которое изменит мир.

Организационно его переход был оформлен приказом по ЛФТИ от 16 декабря 1932 года «О создании „особой“ группы по ядру» под руководством самого директора института А. Ф. Иоффе<sup>[155]155
  Архив ФТИ. Ф. 3. Оп. 2. Д. 4. Л. 104. См. также: АРНЦ. Личный фонд И. В. Курчатова. ОФ НТД. Ф. 2. Оп. 1. Д. 2. 4.


[Закрыть]</sup>. Организацию работы группы Иоффе, подписав приказ, поручил Курчатову. Таким образом, Курчатов становится «правой рукой» академика по организации и проведению исследований в области освоения атомной энергии с самого их начала. Окончательно фактическое руководство всеми исследованиями перешло к Игорю Васильевичу с 1 мая 1933 года, когда группа была преобразована в отдел ядерной физики<sup>[156]156
  АРНЦ. Ф. 1. Личный фонд И. В. Курчатова. ОФ НТД. Оп. 3 лд. Д. 8858.


[Закрыть]</sup>. Заказчиком новых исследований выступил Наркомат тяжелой промышленности, выделив на работы по атомному ядру Ленинградскому физико-техническому институту 100 тысяч рублей<sup>[157]157
  Архив ФТИ. Ф. 3. Оп. 1. Д. 47. Л. 1–4 / Письмо академика А. Ф. Иоффе наркому тяжелой промышленности Г. К. Орджоникидзе от 23.01.37.


[Закрыть]</sup>.

Назначенный главой отдела Курчатов энергично взялся за дело и большую часть 1933 года посвятил изучению литературы по ядерной физике. Попутно он обозначил стратегические цели и продумал варианты, первоначальные шаги и путь по организации и ведению экспериментов в области физики атомного ядра для своих сотрудников. Так же энергично он занялся подготовкой приборов для намечаемых исследований.

Вслед за Курчатовым к исследованиям физики атомного ядра перешли сотрудники и других лабораторий этого института: Абрам Исаакович Алиханов, ранее возглавлявший позитронную лабораторию<sup>[158]158
  См.: Френкель В. Я., Гаспарян Б. Г. Академик А. И. Алиханов // Вопросы истории естествознания и техники. 1982. № 2. С. 75–84.


[Закрыть]</sup>, Лев Андреевич Арцимович, заведовавший до этого высоковольтной лабораторией<sup>[159]159
  Воспоминания об академике Л. А. Арцимовиче. М.: Наука, 1981. С. 5; Соминский М. С. Указ. соч. С. 274.


[Закрыть]</sup>, и Дмитрий Владимирович Скобельцын – руководитель лаборатории в отделе ядерной физики, который с начала 1920-х годов изучал проблемы космических лучей<sup>[160]160
  Дмитрий Владимирович Скобельцын / Под ред. С. Н. Вернова и др. М.: Изд-во АН СССР, 1962.


[Закрыть]</sup>.

Исследования по физике атомного ядра начали разворачиваться также и в других научно-исследовательских центрах Советского Союза – ленинградском Радиевом институте АН СССР (РИАН), московском Физическом институте АН СССР (ФИАН) и Украинском физико-техническом институте (УФТИ). Украинский физико-технический институт в Харькове, где после возвращения из Англии обосновался К. Д. Синельников, развернул свои работы раньше всех других. Там впервые в СССР 11 октября 1932 года А. К. Вальтер, К. Д. Синельников, А. И. Лейпунский и Г. Д. Латышев осуществили эксперимент – расщепили ядро лития<sup>[161]161
  Известия. 1932. 11 октября. См. также: Коган В. С. Указ. соч. С. 70.


[Закрыть]</sup>, проведя это сразу вслед за англичанами Кокрофтом и Уолтоном. С этого научного достижения и начался отсчет выдающихся открытий советских ученых в этой области. Курчатов, часто бывавший у коллег-харьковчан, непосредственно не участвовал в данном эксперименте, хотя в некоторых публикациях его ошибочно называют участником этих работ<sup>[162]162
  А. П. Александров ошибочно отмечал, что в эксперименте участвовал и Курчатов. См.: Атомная энергетика и научно-технический прогресс. М., 1978. С. 239.


[Закрыть]</sup>. Впрочем, не случайно: в то время он много трудился над разработкой высоковольтной установки и новой ускорительной техники УФТИ<sup>[163]163
  АРНЦ. Ф. 2. Личный фонд И. В. Курчатова. Музейное собрание. Оп. 1.Д. 2. 1.


[Закрыть]</sup>; часто ездил в Харьков, где анализировал проводимые там эксперименты и вместе с Синельниковым выдвинул гипотезу о рождении в реакции «литий-6» легкого, тогда еще неизвестного изотопа гелия<sup>[164]164
  Велихов Е. П., Гапонов Ю. В. Игорь Васильевич Курчатов – ученый и созидатель (1903–1960) // Вопросы истории естествознания и техники. 2009. № 3. С. 3–42.


[Закрыть]</sup>.

У себя в Ленинградском физтехе Курчатов с самого начала приступил к разработке методов искусственного ускорения частиц, которые открывали более широкие перспективы, чем использование альфа-частиц естественно радиоактивных препаратов. Тогда же, в 1933 году, он решил создать и соответствующую техническую базу, в частности, ускорители заряженных частиц. Первые высоковольтная установка и ускорительная трубка позволили ему получать пучок протонов с энергией 350 кэВ. С помощью этой ускорительной трубки он провел первые собственные эксперименты с протонами на литии и боре<sup>[165]165
  Гринберг А. П. Курчатов и первые ускорители в Ленинградском физико-техническом институте. Киев, 1982. С. 45–50.


[Закрыть]</sup>.

Затем вдвоем с сотрудником его отдела М. А. Еремеевым Курчатов соорудил новую установку с магнитом массой две тонны – они называли его «циклотрончик». Протоны на этом первом в ЛФТИ устройстве ускорялись уже до энергий порядка 530 кэВ. Этот циклический ускоритель был тогда единственным в мире за пределами лаборатории Лоуренса в США. Но нужна была более совершенная техника промышленного изготовления. Курчатов, проявив завидные энергию и темперамент, в том же 1933 году вместе с А. И. Алихановым доказал руководству необходимость соорудить в ЛФТИ большой циклотрон. Ученые «пробили» вопрос финансирования работ на его проектирование. В результате Главнаука отпустила Ленинградскому физико-техническому институту на эти работы в 1938 году 100 тысяч рублей<sup>[166]166
  УФН. 1968. Т. 96. Вып. 3. С. 553; Атомная энергия. 1982. Т. 53. С. 356.


[Закрыть]</sup>.

Стремясь как можно глубже познать современную ускорительную технику, Курчатов использовал буквально любую появлявшуюся возможность для этого. За год до этого, в 1937 году, как лучший знаток ускорительной техники он был приглашен академиком В. Г. Хлопиным, чтобы возглавить и осуществить ввод в действие спроектированного по инициативе Л. В. Мысовского еще в 1932 году, но еще не запущенного в работу первого в СССР крупного циклотрона. Налаживание этого циклотрона в Радиевом институте шло чрезвычайно медленно и туго. Устойчивой и регулярной работы его не получалось, пуск постоянно откладывался. Согласившись определить необходимый цикл работ и провести их, Курчатов в течение трех лет, с 1937 по 1939 год, лично монтировал, разбирал, принимал, отбраковывал и испытывал все его детали и узлы. Анализировал, разрабатывал методики и испытывал всё вместе с учениками – М. Г. Мещеряковым и др. Составлял и передавал необходимые заказы на завод. Когда их выполнение задерживалось, Курчатов сам отправлялся на завод, разговаривал с исполнителями, терпеливо устранял препятствия и препоны. А если дело задерживалось в мастерских РИАНа или ЛФТИ, то шел в мастерские и объяснял мастерам, что нужно сделать, вместе с ними искал способы устранения помех. Благодаря его активной деятельности в начале 1937 года циклотрон заработал, пучок протонов начал поддаваться регулировке. И уже 16 марта 1937 года директор РИАНа академик В. Г. Хлопин доложил об этом на ученом совете института<sup>[167]167
  АРНЦ. Ф. 2. Личный фонд И. В. Курчатова. Музейное собрание. Оп. 1. Д. 10/2 Сн. С. 214.


[Закрыть]</sup>. Этот циклотрон стал пятым в мире большим действующим ускорителем после четырех, которые тогда действовали в США. 17 марта 1937 года «Ленинградская правда» отметила событие пуска этого советского циклотрона статьей «Атомная пушка РИАНа»<sup>[168]168
  Ленинградская правда. 1937. 17 марта.


[Закрыть]</sup>.

В Радиевом институте Курчатов работал с 1935 по 1940 год вначале консультантом, а затем заведующим физическим отделом и циклотронной лабораторией. Чтобы ближе познакомиться с работой этого единственного в СССР в то время циклотрона и овладеть необходимой техникой, он весной 1937 года перешел работать в РИАН по совместительству один раз в неделю. А с 1 апреля 1939 года Президиум АН СССР утвердил его в должности заведующего физическим отделом РИАНа (также по совместительству). В этой должности он фактически работал до 17 января 1941 года<sup>[169]169
  Архив РАН. Ф. 2. Оп. 6. Д. 21. Л. 64.


[Закрыть]</sup>. Приход Курчатова в РИАН изменил положение с наладкой циклотрона – постепенно Игорь Васильевич добился его устойчивой и регулярной работы. Первые ускоренные частицы на нем удалось получить в октябре – ноябре 1938 года.

11 июня 1939 года Курчатову было выдано авторское свидетельство № 22 872 на изобретение установки для получения диффузного источника нейтронов<sup>[170]170
  Кузнецова Р. В. Хронология основных событий жизни, научной, государственной и общественной деятельности академика И. В. Курчатова // Воспоминания об Игоре Васильевиче Курчатове. С. 457–467.


[Закрыть]</sup>. В. Г. Хлопин был доволен. «Большой циклотрон Радиевого института является единственно действующей установкой не только в Союзе, но и в Европе», – отмечал он в «Вестнике АН СССР»<sup>[171]171
  Вестник АН СССР. 1938. № 7–8. С. 33.


[Закрыть]</sup>.

Все чаще о работах в области ядерной физики стали писать в центральных газетах. В «Правде», «Ленинградской правде», «За индустриализацию» регулярно рассказывалось об «атомной пушке» и работах на ней. Довольный ходом эксперимента, Курчатов поделился новостями с женой в письме в Харьков, где она находилась в гостях у брата. «Дела с циклотроном идут хорошо… на большой палец! За время работы с 1 по 8 марта удалось удлинить время работы с 5 минут до 5 часов. Работаю… в 10 (утра. – Р. К.) начинаю, в 11 (вечера. – Р. К.) кончаю…»<sup>[172]172
  АРНЦ. Ф. 2. Личный фонд И. В. Курчатова. Музейное собрание. Д. 5. 2.


[Закрыть]</sup> – писал он. Эти работы в РИАНе находились под пристальным вниманием Академии наук и в 1938 году дважды проверялись комиссиями. Одна из них в справке от 1–5 октября, тщательно ознакомившись с делами отдела Курчатова, назвала его крупным специалистом по ядерной физике<sup>[173]173
  Известия АН СССР. Сер. физ. 1938. № 5, 6. С. 790, 791.


[Закрыть]</sup>.

С конца ноября 1939-го по март 1940 года, когда шла война с Финляндией, Курчатов временно прекратил эксперименты на циклотроне, так как из-за военных действий на Карельском перешейке в Ленинграде была ограничена подача электроэнергии и топлива. Поэтому план научно-исследовательских и производственных работ ленинградских институтов срывался по многим темам. Директор РИАНа В. Г. Хлопин существенно замедлил в институте почти все темы по урану, а некоторые были им закрыты<sup>[174]174
  АРНЦ. Ф. 2. Личный фонд И. В. Курчатова. Музейное собрание. Д. 10/2.


[Закрыть]</sup>. Но к этому периоду деятельность Курчатова в РИАНе, связанная с настройкой и пуском циклотрона института, уже вышла на финишную прямую.

Работая в РИАНе, Курчатов постепенно все глубже погружается в проблемы, связанные с новым циклотроном в ЛФТИ. От РИАНа он окончательно отходит в конце 1940 года, полностью переключившись на создание установки и строительство здания для нее в родном Физтехе<sup>[175]175
  Научно-организационная деятельность академика А. Ф. Иоффе. Сборник документов. Л., 1980. С. 251.


[Закрыть]</sup>. Начало строительства здания было торжественно отмечено в день его закладки в Лесном в 1939 году. В это время, вспоминал его брат Борис, «впервые выявляются исключительные способности Игоря Васильевича как преданного своему делу, решительного и целеустремленного человека, как организатора и вдохновителя работ больших научных коллективов. Постоянно бодрый, веселый, инициативный, оптимистически настроенный, любивший озадачить и спросить „есть ли достижения“, он умел увлечь своим личным примером… За это его прозвали „Генералом“»<sup>[176]176
  Цит. по кн.: Кикоин И. К. Рассказы о физике и физиках. М., 1986. С. 88.


[Закрыть]</sup>.