Текст книги "Курчатов"
Автор книги: Раиса Кузнецова
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)
Благодаря творческому сотрудничеству Курчатова с военно-морскими специалистами были заложены теоретические и организационные основы для создания в 1942 году такой важной структуры ВМФ, как Служба размагничивания кораблей (СРК), состоящая из станций безобмоточного размагничивания, контрольно-измерительных станций, петлевых станций безобмоточного размагничивания и новой магнитно-измерительной аппаратуры. Как показал опыт, противоминные защитные устройства стали необходимой и постоянной принадлежностью кораблей, расширили их практические возможности. Они обновлялись и совершенствовались постоянно. Примечательно, что на состоявшихся в 1943 году первых сборах СРК флотов и флотилий Служба размагничивания кораблей Черноморского флота, создание которой непосредственно связано с именем Курчатова, была признана лучшей среди всех СРК Военно-морского флота СССР[344]344
Ткаченко Б. А. Указ. соч. С. 156.
[Закрыть].
Деятельность в области противоминной защиты кораблей и судов ВМФ оставила глубокий след в душе Курчатова. Его опыт был востребован и широко использовался моряками и в послевоенные годы. В последующем, занимаясь решением важнейшей государственной задачи – созданием ядерного оружия, он постоянно интересовался состоянием дел с размагничиванием кораблей, принимал участие в сборах СРК ВМФ в 1945 и 1948 годах, с большой теплотой вспоминал работу в Севастополе и на кавказском побережье в период войны, расспрашивал, как сложились жизненные пути людей, с которыми он там трудился. Ряд из них он привлек в свой атомный проект.
По методу, разработанному под руководством Курчатова, в 1950–1960-е годы было построено 50 станций безобмоточного размагничивания кораблей с автономностью плавания 10–15 суток, а в 1970–1980-е годы – около 60 СВР автономностью 15–30 суток[345]345
Военная энциклопедия. Т. 7. М., 2000. С. 151.
[Закрыть].
Нарком ВМФ и главнокомандующий ВМС СССР в 1939–1956 годах адмирал Н. Г. Кузнецов в своих воспоминаниях, рассказывая о совместной работе военных моряков с учеными в области защиты кораблей от магнитных мин, особо выделял роль Курчатова. Он писал: «Советские ученые внесли большой вклад в дело победы над врагом, и этот вклад был по заслугам оценен правительством. Многие ученые были награждены орденами и удостоены Государственной премии. Позже, как-то встретившись со мной в Кремле, Игорь Васильевич Курчатов поинтересовался: „Как справился наш флот с электромагнитными минами фашистов?“ И я с удовлетворением подтвердил, что благодаря рекомендациям, сделанным им и его коллегами, флот неплохо выполняет задачи борьбы с вражескими минами»[346]346
Кузнецов Н. Г. Курсом к победе. С. 29.
[Закрыть].
Это мнение прославленного флотоводца дорогого стоит. Но нельзя не согласиться и с другим его суждением, суть которого не нашла пока должного освещения в историографии. «Неправильно, однако, было бы думать, – пишет Кузнецов, – что кратковременное пребывание на Черном море группы ленинградских ученых помогло решить до конца все вопросы борьбы с немецкими неконтактными минами. Борьба эта длилась в течение всей войны, и не последняя роль принадлежит здесь минно-торпедному институту ВМФ (начальник Н. И. Шибаев) и некоторым специалистам-минерам, таким как профессор О. Б. Брон и другие. Реальную помощь в тралении новых вражеских мин оказывала флоту специально созданная акустическая группа под руководством Н. Н. Андреева, ставшего впоследствии академиком»[347]347
Там же. С. 29–30.
[Закрыть].
Историческая оценка главкома ВМС, являвшегося одновременно членом ГКО и Ставки ВГК, важна и должна находиться в поле зрения объективного исследователя данной проблемы. Высоко оценивая деятельность ученых ЛФТИ, следует помнить, что они работали совместно с учеными и специалистами ВМФ, которые не были «слепыми» и неграмотными исполнителями, но также вносили огромный вклад и творчество в это важное дело на протяжении всех военных лет.
Когда мы слышим или читаем сегодня, что только благодаря деятельности одних ученых ЛФТИ по размагничиванию кораблей были спасены флот и тысячи человеческих жизней[348]348
Котов П. Г. Главное дело жизни. – В кн.: А. П. Александров: Документы и воспоминания. М., 2003. С. 410.
Усыскин Ф. К. Широкий кругозор физика, изобретательность конструктора, практичность технолога. – В кн.: А. П. Александров: Документы и воспоминания. М., 2003. С. 434.
[Закрыть], оценивая их важную и необходимую в этом направлении работу, не нужно забывать, что флот, военные моряки, население эвакуируемых городов были спасены громадными трудами прежде всего самих моряков, военных и гражданских специалистов различных наркоматов и, безусловно, ученых институтов системы Академии наук, ведомственных, отраслевых военных институтов, в том числе и Военно-морской академии.
Надо отдать должное и руководству ВМФ, прежде всего наркому Кузнецову и его заместителю адмиралу Галлеру, которые приняли и провели необходимые решения базисных проблем, связанных с постановкой, развитием и проведением работ в организациях, институтах ВМФ и на флотах по разработке предложений ученых в области обеспечения безопасности кораблей от магнитного оружия в предвоенный период. Без этих решений и практических мер руководства Наркомата ВМФ в 1939–1941 годах быстрое и успешное внедрение системы ЛФТИ уже в первые месяцы Великой Отечественной войны оказалось бы невозможным.
Курчатов свою роль в данном деле, как и другие заслуги, публично никогда не оценивал, а когда касался этой проблемы, то приоритет отдавал А. П. Александрову. Характерно в этом отношении его выступление на собрании ЛФТИ в ноябре 1942 года, где он, в частности, отметил: «За год работы в Казани Институт дал стране ряд хороших и ценных работ, внедренных на вооружение и в промышленность. Военно-морской флот нашей Родины хорошо знает сотрудника Физико-технического института профессора Анатолия Петровича Александрова, чьи работы получили широкое признание на всех морях нашей страны»[349]349
Кузнецова Р. В. Подвиг ученых. С. 172–175.
АРНЦ. Ф. 2. Личный фонд И. В. Курчатова. Музейное собрание. Д. 2. 5.
Кузнецова Р. В. Слово Курчатова // Правда. 1985. 7 сентября.
[Закрыть].
Руководство страны и командование ВМФ высоко оценило вклад И. В. Курчатова в дело укрепления обороноспособности флота. Вслед за присвоением ему в 1942 году звания лауреата Сталинской премии первой степени он за работы по размагничиванию кораблей Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 октября 1944 года был награжден орденом Трудового Красного Знамени[350]350
АРНЦ. Личный фонд И. В. Курчатова. Отдел фондов. Ф. 2. Оп. 3. Д. 8858. Л. 25.
[Закрыть]. Командование ЧФ представило его также к награждению медалью «За оборону Севастополя», которую при жизни он так и не получил.
Работа Игоря Васильевича на войне оставила добрый, глубокий след в памяти всех, с кем он шел по ее дорогам. Вот что написал о нем Б. А. Ткаченко, в то время инженер-капитан 3-го ранга, представитель НТК ВМФ по размагничиванию кораблей на ЧФ и ТОФ, участник совершенствования методов размагничивания, который прожил рядом с Курчатовым боевую осень 1941 года:
«Немецко-фашистское командование было уверено, что при помощи проверенных в войне с Англией магнитных мин удастся закупорить наши боевые корабли в базах и лишить их боеспособности, было уверено, что советским морякам и ученым не удастся разгадать секрета этих мин и, во всяком случае, не удастся разработать эффективных средств борьбы с ними и защиты от них кораблей.
Такие же события развивались и у других наших военно-морских баз: немецкие самолеты и подводные лодки начали постановку магнитных мин у Одессы и Очакова на Черном море, на подходах к Либаве, Риге, Таллину и Кронштадту на Балтике, и Кольском заливе у Мурманска, и в Белом море у Архангельска.
Появились первые потери: на Балтике подорвался на магнитной мине новый крейсер „Максим Горький“, и только благодаря героическим и самоотверженным усилиям личного состава он с оторванным носом задним ходом был приведен в базу; подорвался и погиб эсминец „Гневный“, получил повреждения эсминец „Гордый“. На Черном море ярким солнечным днем 1 июля на глазах у всего Севастополя подорвался при выходе из базы и затонул эсминец „Быстрый“ (и я был очевидцем этой трагедии), погибло еще два вспомогательных судна.
Создалась реальная угроза ограничения боевой деятельности, а зачастую и гибели наших кораблей. Магнитная мина стала в то время врагом номер один для нашего Военно-Морского Флота. Поэтому к решению этой важнейшей задачи защиты наших кораблей от магнитных мин было привлечено большое количество ученых, судостроителей и военных моряков и на всех флотах были созданы специальные группы размагничивания кораблей.
Именно поэтому, считая, что тяжелейшая военная обстановка первых дней войны требует мобилизации всех сил на решение важнейших практических вопросов помощи нашей армии и флоту, Игорь Васильевич Курчатов обратился с требованием направить его и сотрудников его лаборатории на работы по размагничиванию кораблей, проводившиеся еще с довоенного времени в лаборатории полимеров того же института под руководством А. П. Александрова.
Перед учеными, судостроителями и военными моряками встала труднейшая задача срочного оборудования всех боевых кораблей противоминными защитными устройствами по разработанным перед войной типовым проектам. Работы в этом направлении, начатые с первого же дня войны, проводившиеся круглосуточно, зачастую под бомбежками и артобстрелами, позволяли уже к концу июля – середине августа оборудовать основное боевое ядро наших кораблей размагничивающими устройствами системы ЛФТИ. Потери на магнитных минах практически прекратились. И в этом была заслуга тех, кто размагничивал корабли, и тех, кто непосредственно боролся с магнитными минами.
Вскоре было обнаружено, что немцы начали применять значительно более усовершенствованные магнитные мины с повышенной чувствительностью. Кроме того, разработанные до войны типовые проекты размагничивающих устройств не могли быть использованы для подводных лодок из-за весьма жесткого лимита расхода электроэнергии от аккумуляторных батарей в подводном положении для питания защитных устройств. Все это поставило перед нами новую сложнейшую задачу – организовать и провести большой комплекс научно-исследовательских работ по повышению эффективности размагничивания кораблей и разработке методов защиты от магнитных мин наших подводных лодок, причем проведение этих работ должно было осуществляться в условиях боевых действий, под бомбежками, при отсутствии необходимого оборудования и материалов в прифронтовых Севастополе, Кронштадте и Мурманске.
Вот в это тяжелейшее время и приступил Игорь Васильевич Курчатов к работам по магнитной защите кораблей…
И. В. Курчатов вместе с А. П. Александровым 9 августа 1941 г. прилетели в Севастополь, где к тому времени наряду с напряженной работой по оборудованию кораблей обмотками системы ЛФТИ начала развертываться большая исследовательская работа по совершенствованию размагничивающих устройств и поискам путей противоминной защиты подводных лодок. Там уже работала большая группа ученых ЛФТИ, судостроителей и военных моряков. Большую помощь в работе оказывал флагманский механик Черноморского флота Б. Я. Красиков. А. П. Александров и И. В. Курчатов с первого же дня возглавили научную работу черноморской группы размагничивания кораблей, а после отъезда А. П. Александрова в конце августа на Север Курчатов продолжал руководить исследованиями и оборудованием кораблей ПМЗ.
Не будучи специалистом в этой области физики, И. В. Курчатов, имевший фундаментальные теоретические знания, большой опыт научной работы и обладавший колоссальной научной интуицией, очень быстро освоился с новой для себя областью физики. Энергичный, настойчивый, чрезвычайно живой, всегда, даже в самые трудные дни непрерывных бомбежек, оптимистичный и остроумный, Курчатов поражал нас своей исключительной работоспособностью, умением в каждом, самом запутанном деле находить рациональное зерно и определять правильное решение вопроса. Он увлекался и непосредственной практической работой. В те дни его можно было встретить и в штабе фронта, и на разоружении очередной неконтактной мины противника, и на размагничивании подводной лодки по разработанному с его участием методу, и в научных спорах о путях создания электромагнитных тралов, неизменно среди людей, в самой гуще событий.
Крупный ученый, профессор, Курчатов умел находить для каждого доброе слово, внимательно выслушать каждое предложение, ободрить, поднять настроение товарищей, умел, когда надо, потребовать, когда надо, убедить в необходимости той или иной работы, но неизменно с величайшим уважением к исполнителю, чутко прислушиваясь к его соображениям по данному вопросу. Всем нам очень нравилось его умение увлекать, заражать работой, делать ее интересной и веселой. И вообще, он любил шутку, веселую флотскую „подначку“, умел по-мальчишески звонко смеяться. Курчатов считал своим долгом руководителя, долгом человека поддержать товарищей, вдохнуть в них бодрость и уверенность, запрятав подальше свои собственные неприятности.
Исключительная скромность всегда являлась отличительной чертой Курчатова. Он никогда не упоминал о своих заслугах, в общении с людьми был всегда чрезмерно тактичным и деликатным, отзывчивым и заботливым. Помню такой случай: один из работников Черноморской группы размагничивания кораблей – И. В. Климов был несколько несправедливо „прижат“ начальником. Курчатов, узнав об этом, обратился с письмом к командованию с просьбой реабилитации Климова за его хорошую работу и в дальнейшем добился его включения в список представляемых к Государственной премии. <…>
Мне посчастливилось в течение нескольких месяцев первого военного года работать с И. В. Курчатовым в Севастополе по размагничиванию кораблей, самым непосредственным образом общаться с ним и во время работы, и в краткие минуты отдыха. Довелось видеть его веселую улыбку и сияющие глаза при удачно найденном решении трудного вопроса, видеть его задумчивым и погруженным в свои затаенные мысли, слышать, как он восхищался боевыми делами наших моряков и летчиков. Будучи сам очень красивым, и физически и духовно, И. В. Курчатов умел видеть и чувствовать красоту во всем: и в изящной формуле сложного физического процесса, и в хорошо сшитом костюме, и в пламенеющих красках заката; он с чудесной щедростью любил делиться с товарищами по работе своими знаниями, своим опытом, своим оптимизмом, своим восприятием прекрасного, своей безграничной уверенностью в нашей победе над фашизмом, своей верой в будущее.
Мне довелось встречаться с И. В. Курчатовым и в послевоенные годы. И он, академик, всемирно известный ученый, трижды Герой Социалистического Труда, несущий громадный груз ответственности перед народом за свою область работы, поглаживая свою длинную, как-то странно выглядящую на молодом лице с очень живыми глазами, бороду (как он говорил, усмехаясь: „Для солидности!“), с большим интересом расспрашивал о жизни и работе, о судьбах товарищей-севастопольцев, вспоминал трудные и яркие дни и ночи Севастополя, забавные эпизоды. И снова звенел по-мальчишески звонкий и заразительный курчатовский смех. И снова это был прежний, севастопольский Игорь Васильевич…»
Чтобы потомки помнили о противоминной вахте защитников военных кораблей Черноморского флота, на набережной бухты Голландия в Севастополе в 1976 году был установлен памятник, на котором среди других высечено и имя Курчатова. В экспозиции диорамы «Штурм Сапун-горы» имеется раздел о деятельности группы Курчатова в Крыму.
Глава третья
В «БРОНЕВОЙ» ЛАБОРАТОРИИ ФИЗТЕХА
В начале 1942 года И. В. Курчатов прибыл в Казань, ставшую с середины июля 1941 года основной базой эвакуированных из Москвы и Ленинграда научных учреждений физического и химического профиля, в числе которых был и ЛФТИ. В письме И. В. Поройкову от 3 июня 1942 года И. В. Курчатов писал: «Я с юга вернулся в январе; работа была интересной и получила высокую оценку. Среди других я также был причислен к Сталинским лауреатам за изобретение метода защиты кораблей. Затем болел воспалением легких, гриппом, неладно было с сердцем, и полностью я оправился лишь в апреле. Сейчас много работаю, но результаты еще слабые, т. к. опять занялся новой областью. Попутно с работой у Александрова, заведую сейчас лабораторией Куприенко… Он зимой умер от сыпного тифа. Нужно было заменить умершего товарища»[351]351
Курчатов в жизни. С. 329.
[Закрыть].
Болезнь Курчатова, о которой он пишет, протекала очень тяжело и едва не стоила ему жизни. По выздоровлении попытался вернуться к работе в морских условиях, но об этом, по мнению врачей, не могло быть и речи. Курчатов переживал, что товарищи без него несут «противоминную вахту», а он вынужден «оставаться на берегу». Иоффе предложил ему работу в новой лаборатории, которую он возглавил с 16 апреля 1942 года[352]352
Архив ЛФТИ. Ф. 3. Оп. 2. Д. 41.
[Закрыть].
В Казани возобновились заседания ученого совета ЛФТИ. Едва оправившись от болезни, Игорь Васильевич, как член совета, стал принимать в них активное участие. На заседаниях обсуждали текущие дела, планы работ, в том числе оборонных, проходили защиты диссертаций. На заседания приходили известные физики из соседних институтов: П. Л. Капица, И. Е. Тамм, В. А. Фок и др. В письме Поройковым от 12 августа 1942 года Игорь Васильевич сообщал: «Тематика института стабилизировалась… налаживаются новые деловые связи, но ничего особенно крупного еще не сделано. Я согласен… что легче работается в прифронтовой полосе, и собирался поехать с группой… в Сталинград, но меня не взяли, как человека не очень крепкого здоровья»[353]353
Курчатов в жизни. С. 333.
[Закрыть].
С какой целью ученый «не очень крепкого здоровья» рвался из глубоко тылового города в район начинающейся Сталинградской битвы? В его письмах ответа на этот вопрос нет, да и не могло быть по цензурным соображениям. Сопоставление фактов, дат и событий, анализ документов позволяют утверждать, что там Курчатов намеревался организовать исследование брони подбитых отечественных и немецких танков, побывать на Сталинградском тракторном заводе, выпускавшем танки Т-34. Дело в том, что лаборатория, которую он возглавил после смерти В. Л. Куприенко, занималась проблемами броневой защиты военной техники. ЛФТИ получил от Наркомата обороны заказ на разработку этой темы еще в 1939 году. Работы тогда начались под общим руководством А. Ф. Иоффе и сосредоточились в лаборатории, которой руководил заместитель директора ЛФТИ В. Л. Куприенко[354]354
Гринберг А. П., Френкель В. Я. Указ. соч. С. 148.
[Закрыть]. Курчатов в то время никакого отношения к работе «броневой» лаборатории не имел. Поэтому-то он и писал в цитируемом выше письме, что результаты его работы в Казани слабы, так как он опять занялся «новой областью». Желание основательно изучить все нюансы новой проблемы и заставляло его трудиться почти круглые сутки, вызывая также стремление самому обследовать побывавшие в бою танки и самолеты.
Кроме работ по танковой броне лаборатория занималась проблемой защиты бензобаков самолетов. К моменту, когда Курчатов возглавил «броневую» лабораторию, исследования по проблеме защиты самолетных бензобаков (договор № 3050 от 18 февраля 1941 года) близились к успешному завершению, а часть из них велась в рамках работ по защите танков. По танковой же броне (договор № 3176 от 7 июня 1941 года) они только разворачивались. По воспоминаниям сотрудников, Курчатов сумел очень быстро войти в курс новых для него проблем и стать высококвалифицированным сотрудником лаборатории. Основные ее усилия были сосредоточены на разработке метода экранирования танковой брони как наиболее быстрого способа ее усиления. Направление этой работы вызывалось острой объективной необходимостью. В апреле 1942 года НИИ-48, с которым тесно сотрудничала лаборатория Курчатова, констатировал в своем отчете, что броневая защита советских танков срочно нуждается в усилении, «так как немецкая армия имеет набор бронетанковых средств, способных противостоять нашим новейшим танкам Т-34 и КВ»[355]355
Цит. по кн.: Свирин М. Н. Броневой щит Сталина. История советского танка. 1937–1943. М., 2006. С. 336.
[Закрыть]. Установленная на этих танках броня защищала их на первых порах, но с оснащением войск противника более мощным противотанковым вооружением перестала удовлетворять предъявляемым требованиям.
В сложившейся к концу 1930-х годов практике повышение стойкости брони достигалось главным образом путем увеличения ее толщины и изменения физико-химических свойств. Но в 1940 году Совнарком запретил директорам заводов увеличивать толщину брони выпускаемых танков, так как это снижало их маневренность. Председатель Комитета Обороны при СНК СССР К. Е. Ворошилов в письме от 26 июня 1940 года на имя наркома обороны С. К. Тимошенко подчеркивал, что «увеличение снарядостойкости и прочность корпуса танка» следует осуществлять «за счет улучшения качества брони»[356]356
Там же. С. 141.
[Закрыть].
Советские ученые и металлурги сделали многое в этом направлении, но работа по улучшению качества брони являлась весьма трудоемким и длительным процессом. Одновременно шел поиск более быстрого и менее затратного решения проблемы. Сотрудники ЛФТИ совместное НИИ-48 разработали и опробовали новые способы увеличения бронестойкости путем конструктивных изменений броневой защиты. Были основаны рекомендации формировать бронезащиту новых танков из брони средней твердости, экранируя ее тонкими листами (10–12 миллиметров) брони повышенной прочности. В лабораториях и на полигонах испытывали броню с фигурной формой поверхности (так называемую «шариковую» броню), а также экранированную броню с дополнительной плоской преградой и преградой с отверстиями различного диаметра. Однако конструктивная броня в разработанных вариантах получила лишь частичное применение, хотя в некоторых случаях и были получены обнадеживающие результаты. В итоге наиболее перспективным для дальнейшей разработки был признан вариант брони, экранированной решетчатой конструкцией.
Приступая к руководству «броневой» лабораторией ЛФТИ, Курчатов с особым вниманием отнесся к подбору научных кадров. Он добился командирования в Казань для участия в работах по броне талантливого ученого Л. И. Русинова – своего бывшего аспиранта и сотрудника по ядерной лаборатории, с которым проработал до войны много лет и открыл (вместе с другими) весной 1935 года явление ядерной изомерии. Он максимально использовал в лаборатории опыт исследовательской работы Л. Я. Суворова и Л. М. Шестопалова. Поскольку сам Курчатов по состоянию здоровья не был допущен на полевые испытания бронетехники, от лаборатории ЛФТИ в них обычно принимали участие его доверенные лица – Русинов и Суворов. Разработкой теоретических вопросов по тематике броневой лаборатории в 1942 году занимался известный физик-теоретик, член-корреспондент АН СССР Я. И. Френкель. Основные результаты развернувшихся исследований изложены в отчетах «О повороте оси снаряда или пули при движении в среде с большим сопротивлением» (имелось в виду движение пули в бензобаке самолета) и «Статистическая теория поворота снаряда (или пули) при прохождении через решетку перпендикулярно его траектории» (здесь речь шла о танковой броне)[357]357
Архив ФТИ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 262.
[Закрыть].
По проверенным сотрудниками курчатовской лаборатории теоретическим расчетам решетчатый экран должен был располагаться перед броней танка на расстоянии от 150 до 500 миллиметров, в зависимости от калибра поражающего снаряда. Принцип действия предлагаемой системы сводился к трем основным моментам, происходящим со снарядом при соприкосновении с решетчатым экраном: а) дробление снаряда; б) его поворот относительно оси траектории; в) преждевременный взрыв снаряда. Соответственно были установлены факторы, под воздействием которых снаряд претерпевал указанные изменения.
Дробление снаряда (или броневой пули) происходит вследствие того, что при ударе о решетку они получают боковой удар. Поскольку прочность снаряда (или пули) в направлении, перпендикулярном его оси симметрии, сравнительно мала, то достаточно поставить решетку диаметром ¾ от диаметра испытуемого калибра с таким же зазором между стержнями, чтобы добиться разрушения большинства пуль и снарядов. При этом материал стержней должен обладать необходимой твердостью и ударной вязкостью, чтобы произошел удар достаточной боковой силы. При уменьшении твердости и ударной вязкости материала стержней, естественно, сила удара ослабевает, а следовательно, уменьшается и степень дробления пуль и снарядов[358]358
Там же. Д. 136. Л. 31–67.
[Закрыть].
Специальные опыты, организованные Курчатовым, показали, что лучшие результаты достигаются при двухрядной решетке, так как в этом случае снаряд (пуля) получает два поперечных импульса встречного направления и действие решетки уподобляется действию ножниц. При соударении с такой решеткой сердечник пули разрушался и на плиту воздействовал лишь пучок осколков, распределенный на большую поверхность. Это не только повышало защитные свойства брони, но и позволило уменьшить ее вес. Опыт показал, что для защиты от пули для немецкого ПТР калибра 7,92 миллиметра броня, экранированная двухрядной решеткой, может иметь вес в 3,5 раза меньший, чем в случае однослойной гомогенной брони[359]359
Там же. Л. 3.
[Закрыть].
Поворот снаряда происходит в случае, если он достаточно прочен и боковой удар, получаемый снарядом от решетки, не может его разрушить или разрушает лишь частично. Тогда, как следствие слабого бокового удара, наблюдается явление поворота оси снаряда относительно траектории. Сама траектория при этом искажается сравнительно мало. Проведенный Курчатовым простой (по его мнению) расчет позволял оценить величину импульса момента силы и расстояния от решетки до брони, необходимых для разворота пули или снаряда. Его расчеты показали, что для существенного повышения бронестойкости и облегчения веса системы достаточно добиться поворота оси снаряда от траектории примерно на 30–40 градусов[360]360
Там же.
[Закрыть]. Поскольку научная тема требовала срочного разрешения для фронта, а рабочего дневного времени не хватало, Курчатов, принимая активнейшее личное участие как руководитель темы и как непосредственный ее исполнитель, вел еще и расчеты[361]361
За особые заслуги в математике И. В. Курчатов в 1957 году был отмечен АН СССР медалью им. Леонарда Эйлера.
[Закрыть], забирая порой наиболее сложные материалы домой для работы в ночное время[362]362
Цит. по кн.: Гринберг А. П., Френкель В. Я. Указ. соч. С. 148.
[Закрыть].
Авторы изобретения – весь немногочисленный состав «броневой» лаборатории во главе с Курчатовым (в их числе был не забыт и покойный Куприенко) – вывели следующее теоретическое положение: для достижения максимального выигрыша в весе брони необходимо использовать два основных конструктивных принципа: а) обеспечение достаточной силы бокового удара, приводящего к дроблению, повороту и преждевременному взрыву снарядов; б) выбор оптимального расстояния между решеткой и броней, обеспечивающего рассредоточение осколков или достаточный поворот снаряда, если его не удалось разбить. Авторы заключали, что не только решетчатый экран способен оказывать подобное воздействие, применение плоских экранов тоже давало снижение общего веса брони. Но в случае использования решетки боковой удар оказывался более сильным при том же количестве материала. Вывод был подтвержден в ходе полигонных испытаний решетчатого и плоского экранирования[363]363
Архив ФТИ. Ф. 3. Оп. 1.Д. 136. Л. 43.
[Закрыть].
18 и 20 августа 1942 года проводились полигонные испытания конструктивной брони ЛФТИ, изготовленной на Уральском заводе тяжелого машиностроения (УЗТМ). Она представляла собой бронеплиту толщиной 12 миллиметров со стальной решеткой, установленной перед ней на расстоянии 200 метров. Решетка состояла из двух рядов прутьев диаметром 10 миллиметров. Расстояние между центрами прутьев в одном ряду составляло 20 миллиметров, между рядами – 55 миллиметров. Обстрел производили бронебойными пулями ДК 12,7 миллиметра с дистанции 50 метров из крупнокалиберного пулемета Дегтярева по нормали и под углом наибольшего просвета (15 градусов). Скорость пули изменяли с 340 до 860 м/сек (путем изменения навески пороха) и измеряли на хронографе.
Целью испытания было определение увеличения стойкости бронеплит при обстреле их через решетки. Согласно техническим условиям при штатной скорости бронебойной пули 860 м/сек, защиту от ее поражения обеспечивала сплошная гомогенная броня толщиной 30 миллиметров. Лаборатория ЛФТИ представила на испытание броню толщиной 12 миллиметров, экранированную решеткой. Вес экрана был эквивалентен весу брони толщиной 8 миллиметров, то есть вся испытуемая система являлась эквивалентной по весу броне толщиной 20 миллиметров. Проведенные испытания подтвердили правильность лабораторных исследований: применение конструктивной брони (решетка и бронеплита) при равной пулестойкости по сравнению со сплошной броней дает экономию в весе до 35 процентов[364]364
Там же. Л. 7–29.
[Закрыть]. При обстреле экранированной брони под углом наибольшего просвета решетки указанное выше увеличение пулестойкости системы сохранялось[365]365
Там же. Л. 25.
[Закрыть].
2 сентября 1942 года прошло испытание конструктивной брони ЛФТИ, также изготовленной на Уралмашзаводе. Состав испытателей остался, по существу, прежним, курчатовскую лабораторию снова представляли Л. И. Русинов и Л. Я. Суворов. Однако изменены были условия эксперимента: испытаниям подвергали конструктивную броню, состоящую из бронеплиты толщиной 30 миллиметров и установленной перед ней на разных расстояниях стальной решетки. Решетка на этот раз состояла не из одного, а из двух рядов прутьев гораздо большего диаметра (25 миллиметров), прутья располагались в шахматном порядке, расстояние между ними было значительно увеличено. Вес решетки был эквивалентен весу брони толщиной 15 миллиметров. Обстрел производили бронебойными немецкими трофейными снарядами калибра 37 миллиметров с дистанции 50 метров из немецкой противотанковой пушки по нормали и под углом 42 градуса. Целью испытания являлось определение наименьшего расстояния между бронеплитой и решеткой, при котором не происходит пробития бронеплиты при обстреле ее 37-миллиметровыми немецкими бронебойными и подкалиберными снарядами[366]366
Там же.
[Закрыть].
11 сентября было проведено аналогичное испытание еще более мощной конструктивной брони (45 миллиметров) путем обстрела ее 50-миллиметровыми немецкими трофейными снарядами с дистанции также 50 метров. Результаты испытаний были использованы в последующей совместной работе сотрудников курчатовской лаборатории с танкостроителями.
Для координации деятельности соисполнителей заказа в области танковой брони Курчатов летом и осенью 1942 года неоднократно выезжал на промышленные предприятия в Магнитогорск, Горький и Свердловск, на Уралмашзавод[367]367
Там же. Оп. 1. Д. 41. Л. 29; Оп. 2. Д. 33. Л. 4.
[Закрыть]. В конце августа он провел в Горьком большой комплекс работ по этому направлению оборонных исследований[368]368
Чернышев T. М., Френкель В. Я. И. В. Курчатов. М., 1989. С. 102.
[Закрыть]. В сентябре 1942 года серия текущих полевых испытаний экранированной брони ЛФТИ была закончена, их результаты в целом подтверждали научную гипотезу курчатовской лаборатории. В связи с этим в соответствии с приказом директора Уралмашзавода от 19 октября 1942 года № 54-с была создана комиссия по проведению итоговых испытаний конструктивной брони, разработанной совместно с УЗТМ применительно к защите танков[369]369
Архив ФТИ. Ф. 3. Оп. 1. Д. 136. Л. 35.
[Закрыть]. Уже на этом этапе работой чрезвычайно заинтересовались специалисты из Военно-воздушных сил и Военно-морского флота СССР, о чем свидетельствует включение их представителей в состав комиссии по проведению итоговых испытаний[370]370
Там же.
[Закрыть].
Итоговые испытания проводили на опытной станции завода № 8 Наркомата вооружений в Свердловске 24 и 25 октября 1942 года. Они должны были определить применимость экранированной брони к защите танка Т-34, бортов, подкрылков и башни машины. Было выявлено эффективное действие системы бронезащиты ЛФТИ с экранными решетками против немецких трофейных снарядов калибра 37 и 50 миллиметров. При обстреле остроголовыми бронебойными снарядами на плитах оставался лишь легкий отпечаток от осколков снаряда. При стрельбе подкалиберными снарядами на плитах также имели место только легкие отметины от осколков вольфрамовых сердечников.
