Текст книги "Курчатов"
Автор книги: Раиса Кузнецова
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)
Глава вторая
ПРОБЛЕМА УРАНА
Создание атомной бомбы в СССР, как и в США, началось с решения проблемы урана. К пониманию важности и необходимости широкомасштабных работ по урану советские ученые пришли вполне самостоятельно, без какой-либо опоры на американский опыт. Как о деле первостепенной государственной важности, одним из первых официально заговорил об этой проблеме академик В. И. Вернадский. Более чем за два года до окончания Великой Отечественной войны, задумываясь о перспективах послевоенной энергетики, он 13 марта 1943 года направил записку президенту АН СССР академику В. Л. Комарову и академикам А. Ф. Иоффе и В. Г. Хлопину с предложением скорейшего восстановления деятельности Урановой комиссии и организации геолого-разведочных работ по поиску новых месторождений урана, так как запасов урана в стране практически не было. Он писал, что будущее принадлежит атомной энергии и надо ясно понимать, «где у нас находятся руды урана»[500]500
Атомный проект СССР. Т. 1. Ч. 1. С. 322–323.
[Закрыть]. Записка В. И. Вернадского легла на подготовленную почву, в рамках атомного проекта уже разворачивалась работа в этом направлении. Как указано выше, 25 апреля 1943 года Курчатов представил М. Г. Первухину обстоятельный, состоящий из двух частей доклад «Проблема урана»[501]501
Курчатов И. В. Избранные труды: В 3 т. Т. 3. М., 1984. С. 20–42.
[Закрыть], где изложил свое мнение об использовании урана в военных и мирных целях, подчеркивая невероятную сложность технического решения поставленной задачи.
Чтобы узнать, какими ресурсами урана страна располагает, Первухин и Курчатов вызвали директора РИАН Хлопина в Москву из Казани. Академик сообщил, что в имеющемся в Средней Азии руднике, где добывают радиевые руды для цветной металлургии, в отходах имеется уран[502]502
Первухин М. Г. Как была решена атомная проблема в нашей стране// АРНЦ. Ф. 2. Личный фонд И. В. Курчатова. Музейное собрание. Д. 10. 2/П; Курчатов в жизни. С. 372, 374.
[Закрыть]. По сведениям Наркомата цветной металлургии, их разведанные запасы были незначительны. Для получения первых 100 тонн урана требовалось провести большие горные работы и соорудить установки по обогащению руды. Первухин и Курчатов доложили правительству, что необходимо организовать срочные работы по разведке новых месторождений и добыче урана в больших масштабах[503]503
Там же.
[Закрыть]. Следствием этого явилось распоряжение ГКО от 30 июля 1943 года № 3834сс «Об организации геолого-разведочных работ, добыче урана и производстве урановых солей»[504]504
Атомный проект СССР. T. 1. Ч. 1. С. 366–368.
[Закрыть]. 18 августа Президиум АН СССР во исполнение этого распоряжения постановлением «Об организации работ по геологии урана»[505]505
Там же. С. 385.
[Закрыть] обязал ряд министерств и академических институтов организовать и провести работы по разведке, добыче и радиометрии урана и производству урановых солей.
ГКО обязал Наркомат цветной металлургии добыть в 1943 году первую партию урана – 100 тонн. Но это постановление не было выполнено ни в 1943-м, ни в 1944 годах. К августу 1945 года удалось получить только один килограмм, и ни руководство страны, ни Курчатов не знали, будет ли вообще получено нужное количество. Между тем потребность в уране становилась неотложной: предстояла сборка первого экспериментального реактора Ф-1 в Москве. 8 апреля 1944 года ГКО принял постановление № 5585сс о развитии геологоразведочных работ по радиоактивным элементам[506]506
Атомный проект СССР. T. 1. Ч. 2. С. 61–64.
[Закрыть]. О нехватке урана даже для первого реактора Игорь Васильевич писал в докладе Сталину: «До мая 1945 г. не было надежды осуществить уран-графитовый котел, т. к. в нашем распоряжении было только 7 т окиси урана. В середине прошлого (1945 г.) года т. Берия направил в Германию специальную группу работников Лаборатории № 2 и НКВД во главе с тт. Завенягиным, Махневым и Кикоиным для розысков урана и уранового сырья… Группа нашла и вывезла в СССР 300 т окиси урана и его соединений, что серьезно изменило положение не только с уран-графитовым котлом, но и со всеми другими урановыми сооружениями»[507]507
Курчатов И. В. Материалы по докладу И. В. Сталину//АРНЦ. Ф. 2. Оп. 1/с. Д. 16/1. Л. 22.
[Закрыть]. Вместе с ураном в Лабораторию № 2 были привезены также научная и техническая документация, приборы и оборудование ряда демонтированных немецких институтов. Все это сильно ускорило работу[508]508
Головин И. Н. От Лаборатории № 2 до Курчатовского института // История атомного проекта. Вып. 1. М., 1995. С. 8–9.
[Закрыть].
Для разведки урановых залежей и организации добычи урана в сентябре 1945 года под руководством П. Я. Антропова в Среднюю Азию была отправлена комиссия[509]509
Антропов П. Я. Широкий научный диапазон. – В кн.: Дмитрий Иванович Щербаков. Жизнь и деятельность. 1893–1966. М., 1969. С. 86.
[Закрыть]. После разведпроходки в Табошарах и других местах она провела широкую разведку в районах, прилегающих к уже открытым залежам. Были обнаружены новые значительные запасы урана[510]510
Вольфсон Ф. И., Зонтов Н. С., Шушания Г. Р. Петр Яковлевич Антропов. М., 1985. С. 31–32.
[Закрыть]. Специальные поисковые экспедиции провели Министерство геологии и другие ведомства с конца 1947-го и по 1950 год в различные части страны[511]511
Там же. С. 34–35.
[Закрыть]. С обнаружением урана немедленно начинались горные разработки, закладывались рудники вблизи Желтых Вод на Украине, в Силламяэ в Эстонии, Сланцах в Ленинградской области, вблизи Пятигорска на Кавказе, на Урале, а также на востоке Сибири в золотопромышленной области на Колыме. На содержание урана изучали реки и озера. На Алтае, Урале, в Сибири, на Кольском полуострове и на Кавказе[512]512
Там же.
[Закрыть] разрабатывали также монацит, из которого извлекали торий, чтобы потом переработать его в делящийся изотоп уран-233.
Добыча урана разворачивалась в труднейших условиях. Руды залегали в труднодоступных горных районах. Ефим Павлович Славский, тогда заместитель министра цветной металлургии, вспоминал: «Летом 1946 года уран был разведан в очень ограниченном количестве. Как его вывозили? У меня сохранились фотографии. На одной из них рабочие гонят ишаков… На каждом висят сумки, а в сумках – урановая руда. Хорошей считается руда, если в ней 0,1 % урана, остальное все – пустая порода. Представьте, сколько в одной сумке ишак привез урана!»[513]513
Славский Е. П. Из рассказов старого атомщика (АРНЦ. Ф. 2. Личный фонд И. В. Курчатова. Музейное собрание. Д. 10/2). Частично опубл. в кн.: Курчатов в жизни. С. 482.
[Закрыть] Добытую руду перевозили на обогатительные фабрики, а продукт переработки – очень чистую соль урана – на урановый завод в городе Электросталь Московской области, где ее перерабатывали в металл[514]514
Ершова З. В. Как был получен первый слиток металлического урана (интервью автора с З. В. Ершовой в 1991 году, записанное на видео Н. Кузнецовым). Частично опубл. в журнале «История науки и техники» (2002. № 7. С. 41–47).
[Закрыть].
После победы над Германией СССР использовал ее урановые месторождения, находившиеся в советской зоне оккупации[515]515
АРНЦ. Ф. 2. Личный фонд И. В. Курчатова. Музейное собрание. Д. 10. 2/Сл.
[Закрыть]. В Восточной Германии были построены фабрики для получения уранового концентрата, отправляемого затем в Советский Союз[516]516
Kalsch R. Uran für Moskau. Die Wismut – Eine populäre Geschichte. Berlin, 2008. P. 47–81.
[Закрыть]. Урановые рудники также закладывали в Болгарии и Польше, где залежи давали значительно меньше урана, чем в Германии и Чехословакии. Также СССР начал добычу урана в китайской провинции Синьцзян, которую он в то время контролировал[517]517
Холловэй Д. Указ. соч. С. 238.
[Закрыть].
Данные о добыче советского урана даже за первые послевоенные годы до сих пор не опубликованы[518]518
Там же.
[Закрыть]. По оценке ЦРУ, советские и восточноевропейские рудники давали в 1946 и 1947 годах от 70 до 110 тонн окиси урана. Только в 1948 году произошло значительное увеличение добычи, но и тогда наращивание добычи урана все еще считалось задачей чрезвычайной важности. По тем же оценкам, 45 процентов советского урана было получено из Восточной Германии, 33 – из Советского Союза, 15 – из Чехословакии, 4 – из Болгарии и 3 процента – из Польши. Но эти цифры, как пишет Д. Холловэй, должны быть приняты с известной осторожностью[519]519
Там же. С. 238–239.
[Закрыть]. Важность восточноевропейского урана для СССР подтвердил на пленуме ЦК КПСС в июле 1953 года заместитель министра среднего машиностроения А. П. Завенягин, отметивший, что поскольку значительная доля уранового сырья добывается за границей, «важно вести форсированную разведку отечественной сырьевой базы»[520]520
Дело Берия // Известия ЦК КПСС. 1991. № 2. С. 169.
[Закрыть].
С первых дней деятельности Лаборатории № 2 под непосредственным руководством Курчатова разворачиваются работы по получению металлического урана из поставляемого обогатительными фабриками уранового сырья. Игорь Васильевич формулирует жесткие физико-химические требования к чистоте производимого урана, поскольку даже малейшие доли примесей поглощали нейтроны и могли ухудшить условия протекания цепной реакции[521]521
Курчатов И. В. Избранные труды: В 3 т. Т. 3. С. 73–94.
[Закрыть]. Содержание примесей в металлическом уране не должно было превышать миллионных долей. Задача решалась комплексно: в научно-исследовательских институтах, которых было более тридцати, конструкторских бюро, на рудниках, обогатительных фабриках, химических производствах и металлургическом заводе.
Получение необходимых для уран-графитового котла чистейших реакторных материалов требовало разработки новых технологий. Курчатов еще в 1943 году поручил Государственному институту редких металлов (Гиредмету) и персонально начальнику лаборатории профессору З. В. Ершовой – ученице В. Г. Хлопина, стажировавшейся в 1930-е годы в Париже у Ирен Жолио-Кюри, – изготовить несколько десятков килограммов карбида урана строго определенного состава и высокой степени чистоты[522]522
АРНЦ. Ф. 2. Личный фонд И. В. Курчатова. Музейное собрание. Оп. 1. Д. 10.2/Е.
[Закрыть]. Хотя в России его никогда не производили, сотрудники Гиредмета профессора Н. П. Сажин, Г. А. Меерсон и молодой металлург Е. Каменская сконструировали дуговую печь и, отработав на ней технологию процесса, ежедневно получали килограммы карбида урана требуемого качества[523]523
Ершова З. В. О встречах с И. В. Курчатовым в 1943–1960 гг. // Воспоминания об Игоре Васильевиче Курчатове. С. 336.
[Закрыть]. З. В. Ершова и Н. П. Сажин привозили получаемые образцы карбида урана Курчатову на квартиру, размещавшуюся в главном здании лаборатории. Сюда же поступали и чистейшие соли урана, полученные на опытной установке на руднике.
Затем Курчатов «озадачил» (его выражение) З. В. Ершову получить металлический уран «хотя бы в небольшом количестве, но высокой степени чистоты»[524]524
Там же.
[Закрыть]. Зинаида Васильевна, вспоминая тот момент, рассказывала, что на оброненную ею фразу: «С чего начинать?» – Игорь Васильевич ответил: «Ну, хозяюшка, закатай рукава, накинь фартук и посмотрись в зеркало»[525]525
Интервью автора с З. В. Ершовой.
[Закрыть]. Для советской «мадам Кюри» не существовало невозможного, и в короткий срок лаборатория Ершовой справилась с поставленной задачей, осуществив ряд восстановительных плавок в высокочастотной печи. Курчатов сам принимал участие в этой работе. Он часто бывал в Гиредмете, знакомился с ходом эксперимента, помогал советами. В один из дней декабря 1944 года в присутствии членов правительства М. Г. Первухина, В. А. Малышева и А. П. Завенягина профессор З. В. Ершова, инженер Е. Каменская и молодой специалист Т. Меньшикова получили слиток чистейшего урана весом около килограмма[526]526
Воспоминания об Игоре Васильевиче Курчатове. С. 461.
[Закрыть]. Зинаида Васильевна рассказывала автору, как на следующий день она доставила тяжелый металл «с золотистым отливом» в коробке, обитой бархатом, в Первое главное управление, а через несколько дней – на заседание Спецкомитета СССР, где после ее доклада Берия распорядился принять метод Ершовой для организации промышленной разработки металлического урана и наградить ее большой денежной премией, которую доставили в тот же день ей на квартиру[527]527
АРНЦ. Ф. 2. Личный фонд И. В. Курчатова. Музейное собрание. Видеокассета.
[Закрыть].
Курчатов высоко оценил работу Ершовой с сотрудниками Гиредмета по получению металлического урана. Благодаря его настойчивости, точности в постановке задач, постоянному контакту и контролю, тщательно продуманному плану экспериментальных работ уран был получен, и началась подготовка к его промышленному производству. К решению этой задачи Курчатов привлек крупнейших ученых: академиков А. П. Виноградова, И. И. Черняева, А. А. Бочвара, члена-корреспондента АН СССР P. С. Амбарцумяна с их коллективами. От Лаборатории № 2 работой руководили В. В. Гончаров и Н. Ф. Правдюк[528]528
Славский Е. П. Выступление на юбилейном научном совете, посвященном 80-летию со дня рождения И. В. Курчатова 12 января 1983 года; АРНЦ. Ф. 2. Личный фонд И. В. Курчатова. Музейное собрание. Фонограмма записи на магнитной ленте, осуществленная автором. Кассета 7.3.18.
[Закрыть].
С начала 1946 года развернулось заводское производство металлического урана[529]529
Грабовский М. П. Накануне аврала. М., 2000. С. 122; Воспоминания об Игоре Васильевиче Курчатове. С. 461.
[Закрыть], однако оно было организовано не по методу З. В. Ершовой[530]530
З. В. Ершова вспоминала, что, когда ее метод был отложен, а был принят метод Н. Риля, это обидело ее. См.: АРНЦ. Ф. 2. Личный фонд И. В. Курчатова. Музейное собрание. Видеозапись интервью автора с З. В. Ершовой.
[Закрыть]. Ее успешным конкурентом стал вывезенный в 1945 году из Германии немецкий профессор Н. Риль, имевший большой опыт по очистке урана в берлинской компании «Ауэр». Специальная комиссия обсуждала оба метода – Ершовой и Риля. И хотя первый был признан лучшим и более перспективным, в качестве рабочего варианта избрали метод Риля, как более простой и, главное, позволявший сэкономить время. За свой вклад в дело создания первой советской атомной бомбы Николаус («Николай Васильевич») Риль был в 1949 году удостоен звания Героя Социалистического Труда. Разработка технологии получения и выплавка чистого металлического урана была осуществлена Гиредметом Наркомцвета СССР на базе одного из цехов завода боеприпасов № 12 в Электростали. Завод срочно оборудовали немецкими станками и приборами. Первые заводские отливки металлического урана в виде небольших цилиндрических блоков для первого реактора Ф-1 начали поступать в Лабораторию № 2 в январе 1946 года[531]531
Жежерун И. Ф. Строительство и пуск первого в Советском Союзе атомного реактора. М., 1978. С. 70; Панасюк И. С. Это было в 1938–1946 годах // Воспоминания об академике И. В. Курчатове. С. 26.
[Закрыть]. Большие партии металла, полученные летом того же года, были забракованы Курчатовым из-за обнаруженных в них примесей. Под руководством академика А. П. Виноградова на заводе срочно разработали методы обнаружения примесей[532]532
Жежерун И. Ф. Указ. соч. С. 84–85.
[Закрыть]. Через полгода завод в Электростали стал давать около трех тонн в неделю металлического урана нужной чистоты.
Параллельно с проблемой урана решалась другая важная задача на пути к осуществлению цепной ядерной реакции – производство в больших количествах графита также небывалой до тех пор степени чистоты. Проблемой являлась именно степень чистоты, ибо технология производства графита, как такового, была уже освоена отечественной промышленностью[533]533
Славский Е. П. Указ. соч. С. 11.
[Закрыть]. Заказы по чистому графиту Курчатов и Первухин разместили на заводах, производивших графитовые электроды для электрохимической промышленности. Первые партии произведенного графита не удовлетворили Курчатова: по его жестким требованиям примесей должно быть менее миллионных долей[534]534
Первухин М. Г. Выдающийся ученый и талантливый организатор // Воспоминания об Игоре Васильевиче Курчатове. С. 181; Славский Е. П. Указ. соч. С. 13–20; Гончаров В. В. На пределе возможного. – В кн.: Воспоминания об Игоре Васильевиче Курчатове. С. 237–238.
[Закрыть]. Столь высокая степень чистоты вызывала недоумение работников заводов и в некоторых случаях воспринималась как каприз ученых. Был запущен слух, будто такой графит нужен для изготовления алмазов. Объяснять причину столь серьезных требований представлялось категорически невозможным по причине абсолютной секретности.
Курчатов лично посещал все специальные объекты, чтобы добиться производства чистейшего графита, где разворачивались научно-исследовательские и опытно-заводские работы с целью выпуска опытных партий чистейших графитовых блоков. Ему помогали В. В. Гончаров, переведенный в Лабораторию № 2 из химической промышленности, и Н. Ф. Правдюк – товарищ студенческих лет по Крымскому университету, а также Е. П. Славский, недавно еще заместитель министра Ломако в алюминиевой промышленности, теперь переведенный на работу в новое ведомство к «Бороде». Работы по изготовлению графитовых блоков находились тем не менее под постоянным наблюдением самого Игоря Васильевича, систематически их результаты заслушивал Спецкомитет. «Однажды, – рассказал автору Ефим Павлович Славский, – нас с Ломако вызывают на Спецкомитет… Стоим мы… в приемной, ожидаем… и думаем: „Ну вот и пришел всему конец. Все наши данные по графиту ложными оказались. Что же нам будет?“ Председатель Берия обращается к Маленкову, члену Спецкомитета (как и Булганину, сидящему рядом), и говорит: „Георгий, вот Ломако и Славский доложили и обещали, что они уже приняли меры и сделают все, как нужно. Как думаете, согласимся?“ Тот, а за ним все другие кивнули: „Согласимся“. И мы вышли с заседания с чувством, что заново родились, как будто стояли мы на стуле с петлей на шее и надо было выбить только стул… А тут оказалось сняли петлю и мы пошли работать. Вот такой был режим»[535]535
Славский Е. П. Из рассказов «старого атомщика» в записи автора. Архив автора.
[Закрыть].
К августу 1945 года на Московском электродном заводе была разработана технология получения графита сверхвысокой чистоты, а вскоре построен цех графитовых блоков, начавший с 6 октября 1946 года выпуск графита необходимого качества[536]536
АРНЦ. Ф. 2. Оп. 1/с. Д. 21. С. 45.
[Закрыть]. «А начинать, – вспоминал Е. П. Славский, – пришлось с нуля. Научились мы делать чистый графит: всю эту массу мы с хлором замешивали, в аппаратной накаляли докрасна, посторонние примеси в соединении с хлором при высокой температуре становились летучими – вылетали. И мы стали получать чистый графит. Оказывается, в США тоже подобным образом поступали. Они нам в войну по ленд-лизу поставляли самолеты, танки, пушки… Там всю войну наша комиссия работала. Задикян и другие принимали то, что нам давали. Один из наших, Александров из треста „Союзэлектрод“, видел у американцев нечто похожее на нашу технологию получения чистого графита из анодной массы»[537]537
Славский Е. П. Страницы жизни. М., 1998. С. 17, 20.
[Закрыть].
Осуществление цепной реакции в строящемся уран-графитовом реакторе, как показывали теоретические расчеты и подтверждал американский опыт, изложенный в отчете Смита, целиком зависело от степени чистоты урана и графита. Поэтому среди других работ по сооружению реактора Курчатов и отводил этой проблеме центральное место. В Лаборатории № 2 был организован непрерывный ядерно-физический контроль урана и графита, поступавших с завода для первого реактора, то есть фактически велась перепроверка заводских данных о чистоте материалов. Это подтверждают отчеты, хранящиеся в архиве Курчатовского института. Теория проверки качества этих материалов была развита В. С. Фурсовым[538]538
Курчатов И. В., Панасюк И. С. Результаты изучения возможности применения нескольких сортов графитированных электродов для уран-графитового котла. Отчет. 1944. АРНЦ. Ф. 2. Оп. 1/с. Д. 2; Они же. Отчет об опытах со слоем урана, пересекающим графитовую призму. 1945. Там же. Д. 4; Они же. Экспериментальное и теоретическое изучение вопросов, связанных с постройкой уран-графитового котла. Отчет. 1946. Там же. Ф. 1. Оп. 1.Д. 541.
[Закрыть]. Контроль чистоты графита проводился в установленной на территории лаборатории до постройки здания будущего уран-графитового реактора армейской палатке. Первые партии проверяли экспоненциальным методом в графитовых призмах весом около семи тонн, но это затрудняло дифференциацию графита по качеству, тем более что масса многих партий была значительно меньше пяти тонн. Поэтому Фурсов разработал более удобный сравнительный метод, требовавший всего около 1,5 тонны графита. Группа И. Ф. Жежеруна с участием Н. Ф. Правдюка контроль этим методом вела круглосуточно. Было проверено 99 партий графита общим весом около 600 тонн. Как и ожидалось, сечение поглощения партии графита коррелировало с их зольностью – графит соответствовал предъявляемым требованиям[539]539
Гончаров В. В. Первые (основные) этапы атомной проблемы / Препринт ИАЭ. М., 2015. С. 12–13; см. также: Жежерун И. Ф. Указ. соч. С. 70–71.
[Закрыть]. Как отмечал М. Г. Первухин: «Эта задача была решена блестяще. Под руководством И. В. Курчатова была проделана большая работа по получению графита высокой чистоты, а также по выбору конструкции графитовых блоков»[540]540
Первухин М. Г. Как была решена атомная проблема в нашей стране; РЦХСД. Ф. 50. Оп. 59. Д. 136. Л. 119–143.
[Закрыть].
Контроль чистоты материалов являлся для сотрудников изнурительной круглосуточной работой, требовавшей многократной проверки всей продукции. Днем разгружали привезенный графит, сооружали из него кубы и призмы, необходимые для замеров, а ночью, когда внешних помех было меньше, вели измерения. Бывший лаборант В. К. Лосев рассказывал: «Часто заходил в то время Игорь Васильевич. Особенно было приятно, когда он посещал ночью, и тогда, проработав с нами, он задерживался, расспрашивал о здоровье, о родных, угощал папиросами. Поглаживая свою бородку, говорил: „Ну, что же, очень хорошо“, и сразу как-то становилось весело, а усталость как рукой снимало. Утром же опять видели Игоря Васильевича и удивлялись, когда же он спит»[541]541
Из рассказов В. К. Лосева автору в 1987–2009 годах.
[Закрыть].
Глава третья
КУРЧАТОВ – БРАТ КУРЧАТОВА
Самым близким человеком в жизни Игоря Васильевича Курчатова, которому он всецело и полностью доверял буквально во всем, ценил и как друга, и как родственника, и как ученого, был его брат Борис Васильевич Курчатов – выдающийся радиохимик. Двумя годами моложе, он прожил 66 лет, из них 43 года в науке, которой он самоотверженно служил, работая в Ленинградском физико-техническом и Курчатовском институтах. Его труды, воспоминания современников, архивные документы воссоздают образ талантливого ученого и обаятельного человека.
Родился Борис Васильевич 3 августа 1905 года. В семье он был третьим ребенком и вторым сыном. Первые шаги сделал там же, где и брат Игорь, – на седом Урале, в Симском Заводе. Уже в зрелом возрасте он часто рассказывал о горах, лесах и речке с крутыми утесами, о красоте своей малой родины. Из любимых игрушек раннего детства называл два старых самовара (маленький и большой), служивших в играх ему и брату и пароходами, и паровозами, и паровыми мельницами. Так детский интерес к технике пробуждал у мальчиков любовь к ней и желание заниматься ею. С легкостью братья овладевали техническими устройствами и профессиональными приспособлениями отца. Вероятно, поэтому четырнадцатилетнему Игорю и двенадцатилетнему Борису взрослые уверенно доверяли самостоятельное управление паровозом при уборке урожая в Крыму, на землях, где работал отец.
Пытливый ум исследователя у Бориса, как и у Игоря, проявился очень рано. Он очень быстро и хорошо всё усваивал и запоминал. Так, в шесть лет при поступлении в гимназию на собеседовании по Закону Божьему, когда священник задавал ему вопросы, малыш отвечал на всё четко и обстоятельно. «Мне казалось, – вспоминал Борис Васильевич, – что он хотел спросить еще и еще что-то, чего я не знаю, но я отвечал на все вопросы. В результате в „Метрику“ поставил 5 и +++ (три плюса), погладил по голове и приписал – „Весьма похвально“»[542]542
Из рассказов Б. В. Курчатова своему заместителю в лаборатории Курчатовского института В. А. Пчелину.
[Закрыть].
В 1912 году в Симферополе Борис поступил в мужскую казенную гимназию, ставшую через пять лет школой второй ступени. Все годы обучения имел сплошные «пятерки» по всем предметам и, несмотря на частые болезни (крепким здоровьем Борис Васильевич не отличался), окончил ее в 1922 году и на «отлично». Преподаватели отмечали необыкновенные способности мальчугана к естественным наукам, а друзья по гимназии – не по возрасту серьезность, не по годам начитанность и развитость, его любовь к книгам, увлеченность приключенческими романами Майн Рида и Жюля Верна (семья получала их в виде приложений к журналу «Вокруг света»), а также сочинениями отечественных и зарубежных писателей, которые Игорь приносил ему из библиотеки преподавателя словесности Л. В. Жирицкого. Читал Борис много и быстро, обладал прекрасной памятью, тонким, чутким и проницательным умом. С книгами он не расставался никогда; даже во время войны томик стихов любимого Лермонтова всегда был рядом.
Из гимназии он вышел с прекрасными знаниями иностранных языков, к которым имел способности: ко времени поступления в университет владел английским, французским и немецким языками, мог свободно читать специальную литературу, знал церковнославянский и древнегреческий; латынь изучил так, что даже через 50 лет прекрасно помнил и цитировал. Поступив в 1923 году на физико-математический факультет того же университета (который в этом году окончил его брат), Борис Васильевич избрал основной специальностью физическую химию. Учился только год – факультет закрыли, и юноша перевелся на химическое отделение Казанского университета, где специализировался в лаборатории профессора А. Ф. Герасимова, который считал его одним из наиболее талантливых своих учеников и преданных науке студентов[543]543
Неповторимые черты таланта. Борис Васильевич Курчатов: Материалы к биографии, письма, воспоминания, избранные научные труды (1905–1972)/Сост. и отв. ред. Р. В. Кузнецова. М., 2005.
[Закрыть].
Через три года университет был окончен, и Б. В. Курчатов получил диплом с записью: «В декабре месяце 6 числа 1927 года гражданин Курчатов Борис Васильевич подвергался испытанию в Государственной квалификационной комиссии и защитил квалификационную работу на тему: „Осаждение ионов хлора в присутствии коллоидного гидрата окиси железа“». Профессор Герасимов убеждал его остаться на кафедре и рекомендовал в аспирантуру. Но стремление быть вместе с братом, работать у академика Иоффе, склонность к экспериментальной, исследовательской деятельности привели его в ленинградский Физтех. Дальнейшая его творческая судьба складывалась тоже в ЛФТИ, а профессиональная деятельность тесно переплелась с решением физических и ядерно-физических задач и всех научных проблем, которыми занимался его брат.
В Ленинград Борис Васильевич прибыл в 1928 году. Отличный диплом явился лучшей рекомендацией для поступления в «детский сад папы Иоффе». Курчатов-младший был хорошо принят, быстро вошел в талантливый коллектив Физтеха. С начала прихода его в ЛФТИ началось творческое сотрудничество братьев Курчатовых, продолжавшееся всю жизнь и еще больше роднившее их. Современники вспоминают, что внешне они были совсем не похожи. «То, что было в характере, в поведении, во внешности старшего написано размашистыми мазками, у младшего было тщательно прорисовано вплоть до смешных морщинок на переносице под вздернутыми на лоб старомодными очками… В голосе можно было уловить что-то общее, хотя у Бориса Васильевича был тенор, а у Игоря Васильевича высокий баритон. Но внутренне братья были похожими, и главное сходство заключалось, конечно, в том, что оба самоотверженно относились к науке, оставаясь ей верными до последнего удара сердца»[544]544
Из воспоминаний И. Реформатского на Курчатовских чтениях в Ленинграде в 1984 году (запись автора).
[Закрыть].
Доктор физико-математических наук Ю. В. Сивинцев, имевший возможность лично наблюдать братьев Курчатовых, рассказывал о каждом из них: «Старший, Игорь Васильевич (И. В.) – более порывистый, энергичный, стремительный; младший, Борис Васильевич (Б. В.) – как влитой, соответствует облику „настоящего“ профессора. Он движется по лестнице и коридору степенно и неторопливо, уютно усаживается в глубокое вольтеровское кресло и по-отечески выслушивает сотрудника. И. В. жестко управляет собеседником, не позволяя ему терять время на излишние подробности, Б. В. любит детали. И. В. чаще внутренне напряжен, от Б. В., как правило, не исходит ощущение натянутой струны. И. В. внешне холоден, Б. В. – улыбчив… будучи одним из классиков современной радиохимии, не пытался выставлять свою кандидатуру при очередных выборах в Академию наук. То, что он не имел академического звания, мне кажется, не очень-то и огорчало Б. В. Для нас, несмотря на отсутствие такового, он был одним из энциклопедистов, составлявших элиту Курчатовского института, к тому же, как правило, относительно легко доступным в своем кабинете. Трудно представить, чего мог не знать Б. В.! Мне, с его помощью, удалось познакомиться с такими малодоступными в те годы изданиями, как: томами Манхэттенского проекта, статьями Либби и Сиборга, брошюрой Хоггертона, книгой „Миссия Алсос“[545]545
Книга Сэмуэля Голдсмита, американского физика-ядерщика, одного из руководителей миссии «Алсос», задачей которой были получение и анализ информации, имеющей отношение к немецкому атомному проекту.
[Закрыть] и даже энциклопедиями Брокгауза и Ефрона и „Гранат“ (тогда в ходу было первое издание БСЭ). В наши дни торжествующего меркантилизма столь доброжелательные, бескорыстные и многогранные люди не просто редки – они вымерли, как динозавры. И так горько, что не существует машины времени и мне никогда больше не встретиться с таким интересным человеком и теплым собеседником, как Борис Васильевич Курчатов»[546]546
Неповторимые черты таланта. Борис Васильевич Курчатов. С. 226–227.
[Закрыть].
До начала Великой Отечественной войны Б. В. Курчатов занимался проблемами физики твердого тела и физики атомного ядра. Список научных трудов этого периода говорит о том, что он интересовался и другими химическими вопросами. В его личных документах встречается неоднократная запись: «Занимался разработкой методов химии (или радиохимии) для решения тех или иных физических проблем». Так, в процессе изучения сегнетоэлектриков он выращивал многочисленные, все более увеличивающиеся по размеру (и, конечно, качеству) кристаллы сегнетовой соли. «Но самые хорошие кристаллы сегнетовой соли выращивал А. В. Шубников», – вспоминал Борис Васильевич, весьма скромно оценивая свою работу. В то же время сотрудники ЛФТИ постоянно обращались за помощью именно к нему, как профессионалу-химику. Так, профессор А. П. Александров, возглавлявший лабораторию полимеров, вспоминал: «Если надо было какую-нибудь консультацию по химии, надо было бежать, как мы называли, к Боруху. Это был брат Игоря Васильевича – Борис Васильевич». Как засвидетельствовала супруга Бориса Васильевича Людмила Никифоровна, Игорь Васильевич часто называл брата «премудрый Борух».
Первые научные публикации Б. В. Курчатова по физике диэлектриков и полупроводников (совместно с братом) появились в 1929–1930 годах. Эти работы были посвящены исследованиям диэлектрической поляризации изоморфных смесей сегнетовой соли и в то время относились к одному из труднейших разделов физики твердого тела. Для этих кристаллов молодые ученые обнаружили «далеко идущий параллелизм с ферромагнетиками». А. П. Александров писал, что И. В. Курчатов, Б. В. Курчатов и П. П. Кобеко открыли новый класс веществ, обладающих свойствами, подобными ферромагнетикам; Игорь Васильевич назвал их сегнетоэлектриками. Эти вещества породили большое направление в физике твердого тела.
Одновременно Борис Васильевич исследовал в эти годы полупроводники в поисках новых выпрямителей. Удача сопутствовала ему: удалось создать новый тип выпрямителя – сульфидный выпрямитель. Рассказывая об основных проблемах Физико-технического института в газете «Известия», академик А. Ф. Иоффе в 1940 году отметил успешный результат деятельности молодого ученого: «Б. В. Курчатов использует наши теоретические представления для разработки новых, более совершенных типов выпрямителей. Один из них – выпрямитель из сернистой меди. Заключенный в алюминиевый цилиндрик диаметром в 2 см, он выпрямляет токи до 150 ампер при напряжении 12 вольт. По сравнению с меднозакисными выпрямителями плотность тока здесь превышена в 200 раз… Аналогичные выпрямители появились недавно в США, но они значительно хуже выпрямителей Курчатова». Выдвинутый за эту работу на соискание Сталинской премии автор, к сожалению, не получил ее, но его имя в научном мире было замечено. Тогда же Б. В. Курчатов открыл и изучил основные типы температурных зависимостей электропроводности полупроводников от концентрации в них примесей. Его работы по электропроводности закиси меди в зависимости от стехиометрического состава вошли во все монографии тех лет.
Когда в начале 1930-х годов началось активное развитие научных исследований в ядерной физике, Б. В. Курчатов, не оставляя своих прежних работ, подключился к исследованиям по изучению ядерных реакций под действием нейтронов, ведущихся в физическом отделе брата. Он заинтересовался химией ядерных превращений радиоактивных элементов и начал разрабатывать методы их выделения. В 1933 году Игорь Васильевич привлек его к изучению процесса «обстрела» алюминия и фосфора нейтронами. Для изучения процесса (эффект Ферми, разветвленные реакции) Борис Васильевич использовал радиохимический метод выделения короткоживущих магния и натрия из облученного алюминия. Результаты авторы опубликовали в статьях в сборнике «Доклады Академии наук» (ДАН) в 1934 году. Работы вскоре увенчались открытием. Л. А. Арцимович, будущий академик (тогда профессор, заведующий лабораторией), писал в журнале «Природа» в 1934 году: «Б. В. Курчатову и И. В. Курчатову удалось чисто химическим путем выделить радиоактивный натрий… Метод химического выделения радиоактивных продуктов имеет громадное значение для изучения ядерных реакций, так как он позволяет прямо обнаружить химическую природу получающегося при реакции неустойчивого элемента. Этот метод позволяет обнаружить и выделить радиоактивные осадки при целом ряде ядерных превращений».
Выдающейся работой братьев того периода, которую они провели вместе с Л. В. Мысовским и Л. И. Русиновым, стало открытие в 1935 году ядерной изомерии Br80. Использованный в ней, как и в других экспериментах, радиохимический метод Бориса Васильевича привел к разгадке нового явления в физике атомного ядра. Применив химические методы определения активного изотопа, Б. В. Курчатов впервые в стране провел сложные радиохимические исследования, в которых при захвате нейтронов стабильными изотопами брома было обнаружено два радиоактивных ядра – 80Br и 82Br. Ранее у брома были установлены два периода β-распада – 18 минут и 4,4 часа. В 1935 году было открыто β-излучение радиоактивного брома с периодом полураспада в 36 часов. В результате исследователи открыли явление ядерной изомерии брома. В ученом мире это открытие было признано одним из наиболее крупных достижений советской ядерной физики в довоенный период. Широкое развитие работ по радиохимии планировалось на конец 1930-х годов. Однако война поломала все планы.
