Текст книги "Серые пустоши жизни. Оригинальная БДСМ-версия."

Автор книги: Раи Сурретьлэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 58 страниц)

– Какой кошмар! – в ужасе вскрикнула женщина. – Тогда по заслугам! Она молодец, что отомстила! Просто молодец!

– Полностью с вами согласен, – улыбнулся Элинор. – Значит, вы согласны на Ученичество, капитан? И вы, юнга?

– Согласна… – вздохнула женщина. – Но если бы это были не вы, который плюет всем скотам из Совета в глаза, только бы меня и видели…

– И я согласен! – заявил паренек, – с восторгом глядя на легендарного Магистра Книги, о котором рассказывали столько интересного.

– Но прошу учесть, мастер, – с иронией посмотрела на него женщина, – что мое имя – капитан Ринна Нирен. Та самая капитан Нирен…

Элинор только приподнял брови – до чего же все-таки прихотлива судьба… Что за невероятный день выдался сегодня. Впрочем, лимит удивления для него уже был исчерпан. Капитан Нирен… Единственная из пиратских капитанов, осмеливающаяся атаковать корабли, несущие флаги магов. И каким-то образом этих самых магов убивавшая… Каким именно, не знал никто, хотя хотели бы знать многие и многие. За голову мятежного капитана была обещана Серой Башней огромная награда, но она уже долгие годы была неуловима. Маг злорадно ухмыльнулся – какой камень Фолергу в карман. Приятно было себе представить, что за рожу скорчит Верховный Маг, когда узнает, что капитан Нирен – студиозус Академии. Шутка будет бесподобной. А она, между тем, стала на одно колено и в воздухе разнеслись слова клятвы:

– Я, Ринна Нирен, капитан «Альтарилла»…

Элинор принял ее и принял с удовольствием. Затем на одно колено опустился сопровождавший своего капитана юноша:

– Я, Рамин Сидар, из Санг-Иррама, юнга «Альтарилла»…

Маг принял и его, затем повел новых учеников, растерянных от такого резкого изменения своей судьбы, к остальным. Их приветливо встретила Ларна, уже начавшая играть роль лидера и здесь. А Элинор пошел к Нарин с подругами, обступившим ничего не понимающую женщину-купца и наперебой объяснявшим ей, что она – неинициированный маг большой силы и должна стать ученицей самого легендарного Магистра Книги, в которого купец не очень-то верила, считая измышлением падких на сплетни людишек. Но было кое-что, что подтверждало слова этих странных девушек. Женщина вспомнила, что ей, вообще-то, совершенно нечего делать в Колгарене, но что-то потянуло ее сюда, потянуло с такой силой, что сопротивляться этому желанию было совершенно невозможно. Но она, Осом-Лиаг, маг? Что за чушь! Купец осторожно посмотрела на приближающегося мага – ведь к ней шла живая легенда, кто только не рассказывал о борьбе этого совсем молодого еще человека с Советом Магов. Об этом говорили уже по всему Архру, купцу много доводится бывать в разных странах, и в каждом порту болтали об Элиноре Великом. Особенно восхищались тем, как он осаживал старых магов, не останавливаясь перед убийством. Осом-Лиаг, как и многие, ненавидела магов и их власть, но поделать ничего с этим не могла, потому скрывала свою ненависть как можно глубже. Она вдруг вспомнила то, что долгие годы держала глубоко спрятанным в душе. Вспомнила о том, как изнасиловали и урезали ее брата с сестрой. А потом повесили… Осом-Лиаг скрипнула зубами и смахнула рукой непрошеную слезу. Может, если она станет учеником столь скандально известного мага, вошедшего в Совет Магов против воли самого Фолерга, то ей представится возможность отплатить сделавшим это? Может быть… Да и против судьбы не стоит идти. Но месть… Она не могла отомстить раньше, так как убили ее брата с сестрой, развлекаясь, молодые дворяне, поделать с которыми простолюдинка ничего не могла. Что ж, видно правы ученики магистра Элинора – ее дальнейший путь с ними и будь что будет. Уж став ведьмой, она отплатит тем… Так отплатит, что и потомки не забудут! Но не ждала, конечно, Осом-Лиаг для себя чего-либо подобного, да и страшновато было рушить уже налаженную жизнь, ведь уже пять ее кораблей ходили по морям и океанам Архра. И дом к тому же… Вот только детей за всеми заботами женщина завести так и не удосужилась. Но в нынешнем раскладе это и к лучшему – меньше забот. Судьба уже затягивала ее в свой котел, Осом-Лиаг это почти физически ощущала это и понимала, что противиться бессмысленно. Она коротко вздохнула, встала на одно колено и принесла клятву Ученичества. Маг принял ее и ласково похлопал новую ученицу по плечу.

– Учитель! – снова донесся до него голос Ларны, которая, похоже, успевала повсюду и уже вела к нему сошедших с корабля фофарцев. – Эти двое – Сана и Афран Ап-Инар, они из Фофара, тоже приехали на учебу с направлением от мага. Они согласны на ученичество!

Элинор устало помотал головой и посмотрел на подошедших белобрысых, как почти все фофарцы, и очень похожих друг на друга юношу с полноватой девушкой. Оба низко поклонились магу, с восторгом глядя на него – вот уж чего они и представить себе не могли, так это то, что прямо в порту их пригласят стать учениками Магистра Книги. Да вообще учениками кого-либо из высших магов! Конечно, рассказанное им об узле кармы несколько пугало, но пусть уж лучше так, чем никак. Да и после пережитого испугать их могли совсем немногие вещи. Да, Сана и Афрат ехали учиться с направлением от ведьмы из Фофара и были уверены, что их примут. Дополнительную же удачу следовало хватать за хвост тут же, без промедления, потому брат с сестрой, не раздумывая, встали на одно колено и принесли клятву Ученичества.

Когда Элинор подвел всех новоявленных учеников к своей башне, он был уставшим до изнеможения, почти до потери сознания, но вынужден был держаться. Он не имел права показать слабость. Маг горько усмехнулся – создал сам себе имидж несгибаемого, так теперь надо терпеть, нельзя рушить его. Образ этот был слишком уж полезен, чтобы от него отказываться. Всю дорогу Элинор с интересом наблюдал за учениками, особенно теми, кто впервые был в Колгарене. Они с открытыми ртами смотрели на красоты этого невероятного города. Правда, их взгляды то и дело натыкались на скрюченные тела, насаженные на колья или помосты Казней, где исходил криком очередной замучиваемый. И каждый вздрагивал, слишком силен был контраст. Только Иннет не реагировала ни на что, и маг понимал, что психикой несчастной женщины ему придется заняться всерьез.

Поднявшись в свой кабинет, Магистр Книги устало опустился в любимое кресло и почти незаметно вздохнул, принявшись внимательно рассматривать свои новые «приобретения». «Мда… – сказал он сам себе. – Допрыгался ты, драгоценный мой. Теперь ты за них за всех отвечаешь…» Ученики также с любопытством осматривались, украдкой бросая взгляды на учителя. Опять же, кроме Иннет, которая вообще не выглядела живой и не интересовалась никем и ничем. Элинор снова вспомнил судьбу этой несчастной, все, что знал о ней, и понял, что откладывать лечение нельзя, если ее сегодня же не вывести из этого ступора, то он ее потеряет. Этого магу совсем не хотелось и по чисто человеческим соображениям, и по соображениям полезности мага такой силы для общего дела. Значит, нынче же ночью, после возвращения из Башни, придется ею заняться. Элинор поежился – подобные заклинания ему всегда нелегко давались, но выбора все равно не было. «Ты несешь ответственность за тех, кого приручил…», – вспомнились ему слова Серого Убийцы, тот тогда процитировал кого-то из сказителей его мира.

– Иннет, – ласково позвал он женщину, улыбнувшись при этом.

– Да, Учитель? – глухо отозвалась она.

– Вечером, когда вернемся, я займусь лечением твоего сознания. В таком состоянии, как сейчас, ты не сможешь ничего сделать, не сможешь отомстить.

– Как хотите, Учитель, – столь же глухо и безразлично отозвалась Иннет. – Я теперь принадлежу вам.

– Хорошо, – кивнул Элинор, с грустью посмотрев на нее, затем повернулся к остальным. – Теперь, ученики мои, слушайте.

И он снова внимательно, требовательно осмотрел каждого, одновременно сканируя их и даже, хоть это было и низко, используя заклятие видения правды. Некоторое время Магистр Книги молчал, затем продолжил:

– Я вижу, что почти каждый из вас ходит под смертной казнью, я в том числе. Также я вижу, что никого из нас не устраивают законы нашего мира, и мы их не приемлем. Потому не нужно бояться рассказать здесь всю правду о себе. Для чего это мне нужно, вы спросите? Отвечу. Мы должны выработать для каждого и для каждой линию поведения в Серой Башне. Ведь многих из вас будут допрашивать при поступлении с помощью заклятия видения правды… Принять, все равно примут, простят все, кроме…

– Кроме чего? – тихо спросила побледневшая Ларна, уже догадываясь, что услышит в ответ.

– Кроме нарушений Основного Закона, закона об Урезании. Тебя, конкретно, обязательно допросят – магов с Предначертанием не было на Архре уже с пару тысяч лет. На остальных, возбужденные твоим появлением, могут и не обратить внимания. Ну, еще допросят Иннет и капитана Нирен, что было понятно с самого начала.

Ларна едва смогла сдержать крик, рвущийся из горла. Она покраснела, затем побледнела до посинения и окинула взглядом не лучше выглядящих кровных сестер. С трудом сглотнув какой-то комок, вдруг образовавшийся в горле, девушка выдавила из себя вопрос:

– И что же они делают с нарушившими закон?..

– Отправляют на урезание, затем исцеляют и разрешают учиться. Среди студиозусов очень много урезанных.

– Значит среди магов тоже? – расширились глаза девушки.

– Нет, – усмехнулся Магистр Книги. – На третий-четвертый год обучения студиозусы обычно уже способны каким-либо образом возвратить себе потерянное. Это не возбраняется.

Ларна опустила голову и задумалась. Ее колотило от ужаса, но боялась девушка не за себя, а за кровных сестер – девочкам-то за что страдать? Мало они и так настрадались? Ее урежут? Да плевать, раз эта боль приблизит ее к цели, то ее придется вытерпеть. А где-то в глубине души девушка вообще хотела этого, ее мазохизм начал перехлестывать через край уже давно. Ларна снова глянула на своего учителя, цель которого, кажется, совпадала с ее целью. Она набралась мужества, сжала кулачки и ломающимся, дрожащим голосом начала рассказывать обо всем без утайки. И о том, что сотворили с ней и с Дарой. И о том, что было с ней на корабле. И о Харнгирате, где она стала приемной дочерью Дарин – когда рыжая услыхала, чем занимались между собой ее кровная сестра со своей приемной матерью, у нее отвисла челюсть. И о путешествии. И об Аллиорноине и обо всем, что случилось там – знакомство с Орихат, урезание несчастной русоволосой в доме Фатунга, освобождение рабынь. И том, чем они с кровными сестрами постоянно занимались – все девушки при этом отчаянно покраснели, но ни одна не осмелилась перебить Ларну. И о походе к черному магу, и обо всем остальном рассказала девушка своему Учителю. Остальные ученики потрясенно, кто с ужасом, кто с жалостью смотрели на нее. Впрочем, Ларна подозревала, что каждый из них прошел через что-то подобное, иначе они бы не оказались здесь.

– И что же мне теперь делать, Учитель? – тихо спросила она и, не выдержав, расплакалась.

Элинор встал с кресла, подошел к плачущей девушке и положил ей руку на плечо. Он не успокаивал ее, чтобы не внушать ей ненужных надежд, лишь молча стоял рядом. Когда она немного успокоилась и снова посмотрела на него, маг очень тихо сказал:

– У тебя есть два выхода, девочка. Оба нелегких, но ты сама выбрала свою цель и, насколько я понимаю, ничто не сможет тебя остановить. Но об этом мы поговорим чуть позже, есть вещи, которые вам всем пока знать еще рано, да и опасно. Запомните, дети мои, мы живем в страшном мире, в мире без чести, справедливости и доброты.

– Наш мир проклят Творцом, Учитель… – глухо сказала Иннет, затем повернулась к Ларне. – Спасибо, сестра, теперь я действительно вижу, что не только мне больно и плохо здесь…

– А что с тобой было? – повернувшись к ней, спросила девушка.

– Со мной?.. – выдавила сквозь зубы Иннет и вопросительно посмотрела на Магистра Книги, который разрешающе кивнул в ответ.

– Со мной… – повторила женщина. – Всего полгода назад я служила офицером ранга Сангтоар в городе Екатаме. Это в Онстере. Все вокруг считали меня счастливицей – еще бы, дочь простого винодела ухитрилась стать офицером, это было почти невозможно. Наверное, мне действительно повезло, не знаю даже… Но не это главное. У меня был любимый муж и маленькая, трехлетняя дочка. Мы жили в уютном домике на берегу моря. И мы были счастливы там… Служилось мне, конечно, тяжело, но дома меня ждал любимый, он был сапожником и работал в мастерской прямо возле дома. А дочка все время бегала вокруг, мы себе и представить ведь не могли, что кто-то может обидеть ребенка. Как она была прелестна… Это ее и погубило… В тот день…

Лицо Иннет почернело, глаза сделались бездонными, из них плескала во все стороны такая боль, что каждому показалось – его ударили кнутом. Женщина замолчала, голос, как видно, перестал ей повиноваться и то, что тогда случилось, снова встало перед ее глазами. Ларна уже догадалась, что сейчас услышит, и такая горечь разлилась по ее душе, что девушка сама не смогла сдержать слез.

– Я тогда вернулась домой, – с трудом продолжила через некоторое время женщина, – а дома то уже и не было… Было пепелище… Рядом, на колу, торчало тело моего мужа. Он был еще жив… А возле кола были остатки кострища, в котором я увидела, все еще не веря своим глазам, обглоданные детские косточки. И отрезанную головку моей девочки рядом…

Тут слезы все же прорвали запруду безразличия, Иннет рухнула головой на колени и забилась в отчаянных рыданиях, снова видя перед глазами эту страшную картину. Первой возле нее оказалась Ринна Нирен. Женщина-капитан обняла плачущую, сама не сдерживая слез, ибо простой рассказ несчастной матери рвал душу каждого, кто его слышал и в ком осталось хоть что-то человеческое.

– Держись, сестра, держись! – яростно шептала ей на ухо капитан Нирен. – Мы им за все отплатим, клянусь, за все! Это я тебе говорю – капитан Ринна Нирен! Я убивала таких подонков и буду убивать!

– Капитан Нирен? – подняла на нее почти ничего не видящие глаза Иннет. – Спасибо тебе… Сестра…

– Ведь ты же отомстила этому зверю? Даже до нас, пиратов, дошли слухи о награде за твою голову.

– Отомстила… – глухо повторила женщина. – Да только эта месть не вернет мне ни Эрмера, ни Сири… Я лучше расскажу, что дальше было.

Она откашлялась и продолжила свой рассказ:

– А когда я стояла там, не веря глазам и все еще надеясь, что это кошмар, что я вот-вот проснусь, ко мне подошли мои же сослуживцы с приказом о моем аресте. Я умоляла их хотя бы добить моего несчастного мужа, чтобы не мучился больше, но они только отворачивались – им запретили… Я умоляла хотя бы дать мне похоронить косточки моей девочки, но мне не разрешили, и косточки растащили собаки… И тогда во мне что-то вспыхнуло, какая-то странная сила наполнила меня, ненависть заслонила все. Я перебила их, как детей, а ведь они все были опытными воинами, и их было больше десятка. Одного только ранила и пытками заставила рассказать о том, кто это сделал. Людоедом оказался молодой герцог, наследник престола… Он проезжал мимо и ему приглянулась моя Сири. Подонок приказал схватить ее и зажарил живьем, а выбежавшего на страшные крики ребенка мужа приказал посадить на кол. После своей жуткой трапезы людоед узнал, что сожрал дочь собственного офицера. Тогда он, ничтоже сумняшися, приказал схватить и казнить меня… Что-то страшное накатило на меня после рассказа моего бывшего сослуживца, я спокойно, одним движением, свернула ему шею. Каким-то образом, я уж и не помню точно как, я замаскировалась и начала свою охоту. Три месяца длилась она, и я настигла людоеда лишь в Мане. Странная сила все продолжала вести меня, я почти ничего не помню из того времени, помню только сжигающую все ненависть. Я убивала тогда за кусок хлеба, не жалела никого и ничего. Кроме как о мести, ни единой больше мысли не возникало в моей голове. И в одной из таверен мне удалось выследить подонка. Герцог решил поразвлечься и приказал установить прямо в комнате кол, а затем привести к нему пойманную на улице девушку. Их высочество обожали отдыхать под крики умирающих… Я проникла туда сквозь крышу, оглушила герцога, вырвала ему язык, чтобы не позвал стражу, добила несчастную девчонку и усадила подонка на тот же самый кол, весь еще в крови бедняжки. И оставила на столе приговор. Ибо я не просто убила его, а судила и приговорила. Вскоре после этого за мной началась дикая охота. Старый герцог рвал и метал, объявил за мою голову гигантскую награду. Нигде я не могла остановиться более чем на несколько часов, драться приходилось постоянно, я вся была изранена, да вы и сами видели. Сама не знаю, как и зачем я осталась в живых, последние дни этой погони я просто не помню. Но очнулась я в горах, в хижине старого отшельника…

– И что же? – осторожно спросил кто-то.

– Он очень многому научил меня, этот старик, очень многое заставил понять и осознать, – столь же глухо, как и раньше, ответила Иннет. – Ведь раньше, когда я была счастлива, когда у меня были муж и дочь, я закрывала глаза на все ужасы и кошмары нашего мира. Я в упор не видела ничего, кроме того, что хотела видеть. Я не хотела обращать внимания на чужую боль и на несправедливость, не хотела осознавать, что подобное тому, что сделали со мной, происходит у нас каждый день и со многими. Я не слышала криков несчастных и думала только о себе. Что ж, так думают и живут почти все люди… Но мне, после того, что я пережила, нельзя больше быть такой, мне для чего-то богами оставлена моя бесполезная жизнь и я не хочу больше просто существовать. Старик сумел открыть мне глаза, направить меня на изменение того, что нас окружает. Он, будучи отшельником, откуда-то знал все новости и именно он рассказал мне о вас, Магистр Книги, о вашей борьбе и вашей отчаянности, а позже я и сама услышала легенды о вас. И все, что я слышала, только утверждало меня в решимости отдать вам свое тело и свою душу, помочь вам всем, чем я только смогу. Не хочу просто так сдохнуть, хочу отомстить, но не просто, а попытаться помочь хоть кому-нибудь избежать судьбы, подобной моей. Надеюсь, что вы приставите меня к действительно нужному делу, что вам пригодится моя помощь.

– Я и сам только помогаю тому, кто изменит наш мир, тому, кто способен это сделать, – усмехнулся Элинор. – И помощь любого для НЕГО ценна.

– А кто он? – с некоторым недоумением в голосе спросила Нарин, ее рыжая мордочка при этом не утратила хитрого выражения. – Забери меня Серый Убийца, если я что-нибудь понимаю…

– Похоже на то, – сощурила глаза капитан Нирен, – что уже забрал…

– Кто знает, – развел руками маг, – кто знает… Думайте сами, я вам подсказывать не буду. Вам пока рано знать о том, кто ОН. С вами пусть остаются пока только ваши догадки.

Только тут до сознания рыжей дошли слова: «уже забрал», и она не то, что побледнела, а даже позеленела. Впрочем, остальные были потрясены никак не менее.

– Учитель, Ринна права? – очень тихо спросила Ларна.

– Я не говорю вам ни «да», ни «нет»… – с ехидцей ответил маг. – Думайте. Я ничего не отвечаю вам. Придет время, и вы сами все узнаете. Не спешите. Лучше продолжим.

И он посмотрел на брата и сестру из Фофара.

– Нас зовут, если кто еще не слышал, – встала с места девушка, – Сана и Афран Ап-Инар. Мы жили в Десмосе, маленьком городке около старой столицы империи. Наш отец был старшим библиотекарем одной из императорских библиотек, известным в академических кругах ученым-лингвистом и переводчиком с древних языков. Отец старался уберечь нас от ужасов окружающего мира, и мы почти не выходили на улицу, выросши среди книг и рукописей. Но куда деваться, мир все равно достал нас. Однажды я вышла купить масла для ламп, не зная, что городок навестила одна из банд урезателей… Они накинулись, когда я уже возвращалась домой, но мне повезло, я вырвалась и бросилась бежать. Домой, конечно… Вот только двери за собой я запереть не успела, и они ворвались внутрь. Отца убили, библиотеку сожгли…

Сана разрыдалась, вспомнив все это. Ее успокоили, и рассказ продолжился. Девушке тогда повезло, и она сумела спрятаться в закоулках библиотечного подвала. А когда она выбралась, то вместо родного дома обнаружила выгоревшие руины и труп отца. Брат куда-то исчез, и она долго искала его, но так и не нашла. У девушки не было ни родственников, ни знакомых, ни денег… Об окружающем мире она, выросшая среди книг и архивов, не знала почти ничего. Пару дней повозившись на пепелище, она пошла, куда глаза глядят. Стража не пожелала искать банду, помочь ей тоже никто не захотел. О бродяжничестве Саны можно было бы написать отдельную книгу, но кому бы это было интересно? Насиловали бедняжку бесчисленное количество раз, но ей все же повезло – ни одна сволочь не натыкала ей в рот и не урезала. Несколько раз Сана заболевала и отлеживалась в заброшенных домах, боясь попадаться кому-нибудь на глаза – больных чем-либо стража жгла живьем. Она быстро научилась бояться всего и всех, узнав свой мир с самой неприглядной стороны. Каждое новое знание, каждый новый опыт давался ей болью и кровью. Она шла от городка к городку, от деревни к деревне. Кормилась когда подаянием, когда мелким воровством, когда проституцией. Но чаще всего просто голодала и холодала. Глаза девушки стали похожи на глаза затравленного зверька, и мечта наесться досыта стала единственной ее мечтой. Так за два года бродяжничества Сана постепенно добралась до окраин новой столицы Фофара. Прямо за первыми лачугами она увидела на удивление уютный кабачок и решилась все-таки зайти, попросить каких-нибудь объедков. В подобных заведениях почти не подавали, но голод был нестерпим – девушка не ела ничего уже дней пять. Да и замерзла до посинения, хоть погреться чуть-чуть, и то… Войдя, Сана без всякой надежды окинула взглядом маленький, отделанный черным деревом зал. Он был почти пуст, только у стойки что-то пили несколько извозчиков, да у стены сидел за обильным ужином совершенно лысый субъект в темно-красном теплом плаще с капюшоном. У него было жесткое, безжалостное лицо и равнодушный взгляд мутно-зеленых глаз. Тут оборванку заметил кто-то из официантов и замахал на нее руками, выгоняя ее на улицу. Сана, понимая, конечно, что это бесполезно, с отчаянной мольбой посмотрела на лысого, жующего кусок сочного окорока. Он поймал ее взгляд, презрительно скривился и бросил ей:

– Пошла отсюда! Не подаю, – и продекламировал:

В этом мире каждый сам за себя,

И никто не укажет дорогу…

Знакомые с детства строки что-то всколыхнули в застывшей душе девушки, и она дрожащим, срывающимся, тонким голоском завершила четверостишие:

Только стопчут, унизят тебя

И никто не подпустит к порогу…

Затем сгорбилась и, пошатываясь, побрела к выходу, в холод, ничего не видя вокруг от слез. Но у самой двери она почувствовала, что чья-то рука ухватила ее за плечо. Подняв голову, девушка увидела очень удивленное лицо лысого.

– Откуда ты знаешь эти стихи?! – почти выкрикнул он. – Откуда?! Их не может знать никто, кроме меня и моего друга! Да он их сам и расшифровал не так давно! Говори!

Сана посмотрела на него и попыталась понять, что у нее спрашивают. Когда до нее дошло, она почти неслышно спросила:

– Вы знали моего папу?

– Твоего папу?! – переспросил, отшатнувшись, лысый. – Как его зовут?

– Мастер-библиотекарь Радан Ап-Инар…

– А ты?

– Сана Ап-Инар…

– О, боги! – всплеснул он руками. – Девочка, да что же случилось?! Почему ты здесь в таком виде и просишь подаяния?! Я уже почти два года не получал ни единой весточки от Радана и очень беспокоюсь. Почему он не отвечает ни на мои письма, ни на письма наших друзей?

– Он… Его… – тут нервы несчастной девушки не выдержали, и она села, где стояла, захлебнувшись отчаянным плачем.

– Понятно… – присел рядом с ней на корточки лысый. – Какая потеря… Какой ученый ушел… Никто ведь не верил, что возможно восстановить рукописи Давтрана. А он смог…

– Я помню… – сквозь слезы выдавила из себя Сана. – Мы с Афраном тогда вообще на цыпочках ходили, чтобы только его не потревожить.

– Меня зовут Ирап, девочка, – вздохнул он.

– Мастер Ирап Ап-Тациг? – подняла она на старика глаза. – Я же вам письма и писала, отец только подписывал…

– Сколько же ты вот так бродишь?

– Скоро уж два года… – вздохнула утиравшая слезы девушка. – С того самого дня, как…

– Удивительно, что тебя еще не урезали до сих пор, – покачал головой мастер Ирап. – Или ты уже?..

– Нет, повезло. Это ведь банда урезателей отца тогда и убила…

– Ну почему же ты никому из нас, его друзей не написала? – хлопнул он себя ладонью по бедру. – Уж дочь-то Ап-Инара мы бы на улице не оставили!

Сана только вздохнула. Не рассказывать же ему, что у нее не было денег даже на письмо… А потом, после первого изнасилования, она как-то забыла обо всем, слишком сильным был шок от всего, что с ней случилось. Тут голод снова дал о себе знать, и девушка осмелилась обратиться к тому, кто оказался другом ее отца.

– Спасибо, мастер Ирап… – поблагодарила она старика за сочувствие, затем смущенно опустила глаза и тихо спросила. – Простите меня, может у вас найдется что-нибудь поесть, а то я уже неделю ничего не ела…

– Старый я идиот! – хлопнул себя по лбу мастер Ирап. – Пойдем, девочка, пойдем.

Он отвел Сану к столу и накормил превосходным ужином, таких она не едала все два года после смерти отца. А затем, невзирая на ее слабое сопротивление, отвел девушку к себе домой, заставил вымыться и уложил спать. Так она с этого дня и осталась жить в доме мастера Ирапа, старик быстро полюбил дочь старого друга, как свою собственную. Всю свою жизнь он был одинок и вдруг, неожиданного для себя, обнаружил, что заботиться о ком-то на удивление приятно. И девушка ответила ему искренней привязанностью и заботой, заброшенный дом старого холостяка засиял чистотой, его теперь всегда ждал дома вкуснейший и горячий ужин, когда бы он ни вернулся. А Сана оказалась в знакомой с детства атмосфере – в доме мастера Ирапа было огромное количество книг и древних рукописей. Девушка тут же занялась привычной работой – начала каталогизировать их и нашла при этом многие фолианты, которые хозяин считал безвозвратно утерянными.

Но сам старик все чаще и чаще задумывался о дальнейшей судьбе этой так пришедшейся ему по душе девочки – ведь он был уже стар и чувствовал, что ему совсем немного осталось. Единственным выходом, который виделся ему, было обучить Сану своему ремеслу и передать ей по наследству свое место, ведь заработанные деньги он раньше тратил на книги и почти ничего не накопил. Но не знал, как подступиться к этому, слишком уж жутким делом он зарабатывал свой кусок хлеба, а девочка была к такому не готова. Мастер Ирап Ап-Тациг был одним из городских палачей, а расшифровка древних рукописей была всего лишь его увлечением, не приносящим денег. Его хорошо знали в академических кругах как ученого-литературоведа и медика, по его хирургическим монографиям обучались врачи в университетах Фофара и не только. Но никто из ученых не подозревал об истинной профессии коллеги… Но после очередной болезни старик понял, что медлить больше нельзя и рассказал Сане обо всем. Девушка долго плакала, а когда успокоилась, то, не подымая глаз, спросила:

– Вы думаете, что мне нужно этому научиться?

– Да, девочка моя… – грустно ответил ей старик. – Ведь я вскоре умру, и ты снова можешь оказаться на улице. Я этого не хочу, не хочу, чтобы ты опять голодала и холодала. Да, это гнусное дело, но кто-то ведь должен его делать. Если уметь делать все как следует, то можно хотя бы сократить мучения несчастных. Их ведь все равно казнят или урежут, таковы законы нашего мира… И мы ничего не можем с этим поделать.

С этого дня в жизни Саны начался кошмар. Когда мастер Ирап впервые взял ее на урезание, и она увидела брызжущую кровь, услышала дикие крики жертвы, то просто потеряла сознание. А очнувшись, всю ночь проплакала от ужаса и жалости. Но старик был очень терпелив, он медленно, капля по капле, выдавливал из нее эти жалость и отвращение. Он покупал трупы и заставлял девушку препарировать их, обучая девушку анатомии. Сперва она с трудом сдерживала тошноту, но прошло каких-то несколько месяцев, и Сана спокойно ела что-нибудь и болтала со стариком, второй рукой роясь во внутренностях трупа. И к крови она привыкла, и к диким крикам жертв. Лишь на казни мастер Ирап пока избегал брать свою воспитанницу, но постепенно приучал ее к мысли, что все смертны и она не будет убийцей, если казнит приговоренного преступника, что она при этом будет только рукой закона. И еще через несколько месяцев Сана уже без слез смогла смотреть на то, как тело молодой женщины медленно сползало вниз по колу. На ее вопли девушка не обращала никакого внимания – подобное давно стало для нее лишь сопровождающим работу шумом. Она очерствела, ее глаза стали спокойными и жесткими, совсем как у ее учителя. Но все-таки прошло еще полгода, прежде чем мастер Ирап допустил ее к самостоятельному урезанию. Она спокойно взглянула в наполненные ужасом глаза жертвы, молоденького паренька, пойманного за бродяжничество, подложила под его яйца дощечку и не спеша нарезала ломтями, затем также поступила с членом бедняги, не испытав ничего, кроме некоторой озабоченности от неровных разрезов. Следующей стадией стало урезание женщины – процесс куда более длительный и сложный, значительно более мучительный для урезаемой. Сана ничуть не жалела пойманных шлюх, она просто очень боялась не справиться, сделать что-либо неправильно и этим подвести своего учителя. Она деловито обрила покрытые вшами волосы вокруг половой щели отчаянно матерящейся шлюхи, недрогнувшей рукой разрезала влагалище и выжгла его раскаленным прутом, после чего приступила непосредственно к урезанию. Девушка, правда, провозилась значительно дольше, чем мастер Ирап, но справилась и была очень горда похвалой учителя. Старик же успокоился лишь тогда, когда своими глазами увидев, как Сана, приказав помощникам поднять тело приговоренной, девушки лет шестнадцати, сама раздвинула той ягодицы, смазала анус и направила туда кончик кола. Затем потянула несчастную вниз… И пока кончик кола не показался у жертвы изо рта, ходила вокруг, внимательно следя за тем, чтобы все было в порядке. Не забыла она и про дополнительные пытки – специальными щипцами с зубьями выдрала у умирающей половую щель и груди.

Вскорости мастер Ирап умер, утвердив перед тем Сану в Совете Магов столицы, как практикующего городского палача. Девушка горько рыдала на его похоронах, а затем замкнулась в себе. Она стала полностью безразличной к людям и их чувствам, не испытывала ни малейших угрызений совести, зверски замучивая жертв, даже получала от этого удовольствие. Мужчин, после всех изнасилований, она ненавидела и всегда пытала их очень долго, к себе не подпускала никого, да никто и не решился бы посмотреть на палача, как на женщину. Правда, последнее время ей не давало покоя все возрастающее сексуальное желание и девушка забрала себе после урезания парочку юных шлюх, заставляя их ласкать себя и используя как туалет их рты. Но эта зависимость страшно раздражала ее, и она начала подумывать о том, чтобы самой урезаться и не маяться более подобной чушью. Сана даже переговорила об этом с самым знающим и опытным из ее коллег, и тот обещал ей, что удалит при урезании не только влагалище, но и яичники с маткой. Что было куда как болезненнее, но девушка готова была перенести боль, лишь бы не было этого унижающего ее желания. В свободное время она продолжала дело отца и мастера Ирапа – расшифровывала рукописи древних мудрецов, хранившиеся в императорской библиотеке столицы. Та бы она, наверное, и жила бы до сих пор, если бы однажды не случилось непредвиденного…