Текст книги "Серые пустоши жизни. Оригинальная БДСМ-версия."

Автор книги: Раи Сурретьлэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 58 страниц)

– А ты пока будешь лизать! – и с этими словами Дорхана пнула Риарха прямо по яйцам, отчего глаза его вытаращились, тело выгнулось дугой и напряглось, но он сумел сдержать рвущийся наружу крик.

Продолжая дергаться от страшной боли, юноша только сейчас с ужасом осознавал сказанное дочерью старейшины, понимая, что отныне он по закону не вправе ей отказать. И всю свою последующую жизнь он не будет вправе отказать никому в удовлетворении самых гнусных желаний. Он должен будет выполнять приказы каждого и каждой… Ведь по закону он теперь был рабом… Именно против таких законов и восставал Данх. Данх… Имя кумира помогло юноше успокоиться и собраться с мыслями. Он принял решение умереть. Пусть убивают, пусть мучают, но он не будет выполнять их скотских желаний! Он не будет! У него есть гордость.

Дорхана между тем наклонилась над ним, сплюнула ему на лицо и сказала с гнуснейшей ухмылкой на лице:

– Приготовься, сучонок… Я сажусь, и смотри мне, лижи хорошо…

– Попробуй только! – прохрипел он в ответ и также плюнул в ее отвратительную похотливую рожу. – Зубами тебе там все вырву!

– Так я и думала… – губы женщины растянулась в ставшей еще омерзительнее усмешке, и она повернулась к стайке девушек, через силу допивающих воду из бурдюков. – Сианка, а иди-ка сюда…

Из-за спин остальных выглянула симпатичная шатенка с округлым, приятным личиком и, опустив голову и пряча глаза, подошла к Дорхане. Опозоренный юноша не верил своим глазам – ведь еще только три дня назад они с ней клялись друг другу в вечной любви, а теперь она среди этих… Осознание предательства любимой было столь страшным для него потрясением, что Риарх даже не почувствовал, как из его глаз потекли слезы, а из глотки вырвался вой смертельно раненного зверя. «Тварь! Тварь! Тварь! Она такая же, как и эти… А я ей верил!», – набатом грохотало в его голове. Он не слышал, как дочь старейшины тихо, с ласковой улыбкой, проговорила, обращаясь к девушке:

– Так вот, Сианка, если ты не уговоришь его выполнять все, что мы потребуем, то с тобой много чего интересного случится…

Девушка вся сжалась от страха, побелела – она ведь прекрасно помнила, что сотворила Дорхана с ее подругой Анхой во время вчерашней ночевки. Нетвердыми шагами Сианка подошла к привязанному юноше и присела перед ним.

– Прости меня, Риарх… – прошептала она сквозь слезы. – Меня же пригласили на охоту, как я, безродная, не имеющая родственников, могла отказать самой Дорхане?.. Я же не знала, что так будет… А тебе ведь теперь все равно всю жизнь этим заниматься… Не противься, пожалуйста, помоги мне… А то она со мной такое сделает…

И не выдержав, девушка заплакала. Но Риарх не видел ее слез, он плюнул ей в лицо и прохрипел:

– Убирайся, тварь! Ты такая же мерзость, как и все они!

Сианка медленно встала и на дрожащих, подгибающихся от смертельного ужаса ногах, вернулась к Дорхане. Та ощерилась и, схватив девушку, швырнула ее к остальным, приказав:

– Разденьте эту дуру догола и крепко держите. На месте, где бы рыжий ублюдок хорошо мог ее видеть.

Сианка почувствовала, как ее схватило множество рук и начало срывать с нее одежду. Она тихонечко визжала от страха, пока ее подтаскивали ближе к связанному пареньку. Девушку крепко держали, даже ноги развели в стороны, и ее сокровенное бесстыдно пялилось в белый свет. Дорхана вновь присела перед лицом Риарха и достала из ножен под мышкой широкий кинжал, поглаживая его лезвие пальцами.

– А теперь слушай меня, рыжий недоносок, – приторно ласковым голосом почти прошептала она. – Эту безродную девку я заманила, зная, что ты будешь сопротивляться. Я сейчас начну нарезать ее маленькими кусочками, пока ты не будешь готов…

Дочь старейшины встала и, покачивая своими полными бедрами, направилась к девушке, заплакавшей при этом, как раненный зайчонок.

– Заткните дуре рот! – приказала Дорхана, подождала пока выполнят ее приказ, взяла одной рукой девушку за левую грудь и подвела под нее кинжал, став так, чтобы связанному все было прекрасно видно.

Глаза несчастной Сианки, вытаращенные и взывающие неизвестно кого о помощи, залились слезами, она замычала и попыталась дернуться. Кто-то ударил ее по лицу раскрытой пятерней, и она затихла, дрожа крупной дрожью и ожидая страшной боли. Риарх вдруг понял, что девушка его не предавала, что ее действительно обманули и сейчас искалечат из-за него. Он забился в своих путах, но все было тщетно, и из его горла вырвался отчаянный, полузвериный вопль:

– Не-е-е-е-ет!..

– Что нет? – продолжая ухмыляться, с интересом обернулась к нему Дорхана.

– Я сделаю все, что вы хотите! – сквозь слезы прокричал Риарх. – Только не причиняйте зла Сианке! Ведь она же из нашего клана, даже не полукровка!

– Да кто мне что за эту безродную, да еще и без единого родственника, девку скажет? – с насмешкой ответила дочь старейшины. – Мало таких прошлой зимой на мороз повыгоняли? А ты, недоносок, заслужил урок. Я сейчас отрежу этой сучке одну грудь, и если ты будешь плохо работать языком, если хоть одна останется хоть чем-нибудь недовольна или ты не проглотишь хотя бы каплю из того, чем мы тебя скоро угостим, то от твоей подружки будет отрезаться еще кусочек… Смотри, рыжая гнида!

– Нет! – забился вновь в хриплом плаче юноша. – Умоляю тебя, не режь! Не трогай ее! Я клянусь, что сделаю все!..

Но Дорхана не обращала на его слова никакого внимания. Она крикнула кому-то из своих подручных, чтобы раскалили железо для прижигания ран, вновь приподняла нежную грудь девушки и подвела под нее кинжал, с хищным интересом смотря на нее. Затем облизала пересохшие губы, ощерилась и несколько раз провела острейшим лезвием туда-сюда. Глаза Сианки расширились еще больше, она что-то отчаянно замычала из-под кляпа и бессильно забилась в руках держащих ее. Риарх кричал, умолял, пытался вырваться, но ничего не помогало. Дорхана между тем отрезала грудь его любимой наполовину и приподняла ее, с нечеловеческой, скотской какой-то радостью смотря на стекающую по животу несчастной кровь. Она вновь облизнулась, резким движением кинжала отхватила сосок и бросила его себе в рот. Проглотив, дочь старейшины еще раз с удовольствием глянула на связанного юношу и вновь ввела кинжал в рану уже только слабо подергивающейся Сианки. Она неспешно водила ножом, ухмыляясь в лицо урезаемой, и через несколько минут, наконец, в ее руке оказалась отрезанная грудь обманутой девушки. Тут же откуда-то слева выскочил кто-то с зажатой в клещах пластиной раскаленного металла и прижег рану. Сианка выгнула спину в судороге, дернулась и обмякла в руках держащих ее, потеряв сознание.

Дорхана со змеиной улыбкой, держа в одной руке отрезанное, подошла к связанному, хрипящему от отчаяния и боли, пареньку и несколько раз шлепнула его по лицу окровавленным куском мяса, в котором уже с трудом угадывались очертания прекрасной груди его возлюбленной, которую он так любил целовать. Затем она крепко прижала страшную ношу прямо к его рту. Риарх дернулся, пытаясь сбросить с себя это, но дочь старейшины придержала кровавый груз. Затем она снова подняла грудь, выжала из нее на сходящего с ума юношу несколько струек крови и засмеялась.

– Ты, гнида рыжая, должен постоянно чувствовать последствия своего непослушания! – прошипела дочь старейшины, оттянула его пояс и сунула жуткое напоминание ему прямо в штаны.

Риарх взвыл и задергался, ощущая на себе кровь любимой, но ничего сделать не смог, только безнадежно плакал, с ужасом и отвращением смотря, как Дорхана с удовольствием облизала окровавленные пальцы и наклонилась к нему:

– А теперь ты, недоносок, будешь работать языком! И делать все, что тебе скажут, хорошо. Хоть что-либо, хоть какую мелочь сделаешь не так, то я отрежу от твоей суки еще кусок. Понял?

Риарх отчаянно закивал головой, твердо решив принести себя в жертву. Пусть, пусть будет отвратительно, противно, больно, он сделает все! Может быть, хоть этим удастся спасти Сианку, хоть искалеченной, но живой. Он себе он уже не думал, считая себя мертвым – главное было спасти любимую, спасти ценой чего угодно… Ей-то за что такие муки?! Она-то этим сволочам что сделала?! Слезы ярости и отчаяния стекали по щекам связанного.

Злобная тварь, стоящая над ним, вновь наклонилась и прошипела:

– Я вижу, ты уже пить хочешь? А я – отлить! Вот и напою… Открой пасть!

И переступив через его голову, начала садиться. Содрогаясь от отвращения, Риарх широко раскрыл рот, твердя про себя: «Я должен, я должен все вытерпеть, чтобы потом отомстить. Я отомщу!». В это время его губы вновь дотронулись до чего-то влажного и вонючего. «Раздвинь языком!», – услышал он приказ Дорханы и повиновался. «Присосись!», – и теперь он выполнил ее приказ. В его рот тут же хлынула тугая, вонючая, отвратительного горько-соленого вкуса, струя. Но он глотал, глотал, ибо знал, что спасает этим Сианку. Казалось, мерзкая процедура никогда не закончится, но все же она пришла к концу. Увы, это было еще не все, впереди Риарха ждало нечто, значительно худшее – Дорхана сдвинулась вперед, усевшись на его рот задом и начала тужиться. Юноша проглотил и это, задыхаясь от отвратительной вони. А мразь, сидящая на нем, хохотала.

Многое еще пришлось перенести несчастному до вечера, но он покорно выполнял все требования тварей женского пола, спрятав ненависть далеко вглубь. Он знал, что отомстит, если только останется в живых. Отомстит десятикратно, стократно! Уничтожит весь проклятый клан, породивший это чудовище – Дорхану! Думая так, Риарх уже не помнил, что этот клан – его родной.

А когда начало темнеть, дочь старейшины сорвала с него штаны и склонилась над ним с кинжалом в руках. Дикая боль ударила набатом, разрывая все тело на части, но он не закричал! Он даже смог заставить себя презрительно улыбаться – враги не увидят его слабости. Дорхана очень долго мучила его, лишая мужского естества. Когда она оглядывалась на презрительно улыбающегося Риарха, на лице ее отображалась досада, и она снова и снова пытала его. Но юноша терпел, терпел, пока не потерял сознания, и тьма не накрыла его.

Когда Риарх очнулся, уже вновь был вечер. Видимо, он пролежал без сознания больше суток. Юноша попробовал пошевелиться и не смог. Тогда он с трудом, после нескольких попыток, все же разлепил глаза, то некоторое время ничего не видел. Наконец зрение сфокусировалось, и прямо над собой он увидел кружащегося стервятника. Он попытался крикнуть, чтобы отогнать птицу, но из горла вырвался только полузадушенный хрип. Риарх чувствовал, что на нем лежит что-то тяжелое, и с трудом опустил глаза вниз. О, Творец! Прямо на нем лежал уже закоченевший труп его любимой… И его взгляд упирался в страшную, покрытую коркой засохшей крови и кишащую мухами рану между ее ног… Внутри, казалось, взорвался пузырь черного отчаяния. «Нет! Нет! Нет! Я же делал все, что они хотели! За что они ее убили?!», – хрипел он, дергаясь от горя. Он резко рванулся и вдруг, неожиданно для себя, понял, что руки его свободны. И тут же резкая боль пронзила его, напомнив ему о том, что он уже не мужчина. Двигаясь как можно осторожнее, Риарх снял с себя труп Сианки и, увидев в ее руке острый кусок кремня и наполовину перерезанную веревку, удерживающую его ногу, вдруг понял, почему труп девушки лежал на нем. Истекающая кровью, умирающая Сианка нашла этот кремень и поползла освобождать его… И так и умерла, перерезая веревку… Над пустынным плоскогорьем раздался хриплый, нечеловеческий вой отчаяния. Забыв о собственной боли, Риарх исступленно целовал холодные губы мертвой девушки, пока сам не потерял сознание.

Открывший глаза еще несколько часов спустя абсолютно седой человек уже не был Риархом – это было существо, живущее лишь для мести. Он был полностью спокоен и, не обращая никакого внимания на боль, взял кусок кремня из руки мертвой Сианки, освободил свои ноги и встал, пошатываясь. Оглянувшись, мститель увидел небольшую расщелину и осторожно отнес туда труп девушки. Завалив его камнями, он выпрямился и несколько минут постоял, с болью глядя вдаль, положил на могилу несколько сорванных чахлых цветочков, а затем впервые посмотрел при свете лун на собственную рану – ее явно прижигали, а значит, собирались за ним вернуться. Оставаться здесь было нельзя и он, подобрав с земли палку и тяжело опираясь на нее, поковылял прочь.

Человек медленно брел по пустынным равнинам, спотыкаясь, падая, теряя сознание, опять вставая, пока окончательно не выбивался из сил. Тогда он засыпал на том же месте, откуда уже не мог подняться. А проснувшись, тяжело подымался на ноги и брел дальше, брел, не зная куда, в его воспаленном сознании не возникало никаких мыслей. Глаза полыхали ненавистью, в них было лишь мрачное, жесткое и жестокое упорство. Только у ручьев он иногда останавливался, чтобы напиться и наполнить водой бурдюк, который нес с собой за плечами. Человек был гол и полностью сед, у него не было даже имени. Он шел мстить.

День шел за днем, рана постепенно затягивалась, и идти становилось все легче и легче. Человек уже позволял себе иногда поохотиться, чтобы не умереть с голоду. Тело вновь становилось сухим и жилистым. Тогда он, помня каждую букву из книг о Данхе Огненное Сердце, начал тренироваться, отрабатывая описанную там систему боя. Как это ни странно, но у него получалось все, все и сразу. Он тренировался, охотился и шел незнамо куда, шел, пока вновь не стало холодно. Мститель даже не знал, что он уже вышел в предгорья северной части Кармияра, так как умело избегал людей, не желая общаться с кем бы то ни было. Он лишь, руководствуясь своими потребностями, нашел теплую и удобную пещеру, навялил про запас мяса и перезимовал, продолжая безумные тренировки. От ударов его кулаков уже лопались камни, но он не щадил себя, становясь воином, каковых мало было даже среди легендарных хралов. Лишь глаза его оставались пустыми, в них не отражалось ничего – ни горя, ни радости.

И ранней весной, ровно через год после того, что с ним сотворили, тот, кого когда-то звали Риархом, уже не таясь, вышел к костру каких-то отщепенцев. Так как он был обнажен, и его уродство было видно всем, вожак бандитов тут же предложил ему заняться своим делом с его людьми. Человек убил вожака одним ударом. Но ему пришлось убить еще пятерых, прежде чем остальные склонились перед ним. А затем мститель сказал оставшимся в живых:

– Я приведу вас к величию! Вы не будете больше изгоями, ибо мы отменим все те жуткие, омерзительные законы, из-за которых вы ими стали! Для нас более нет законов, данных магами! У нас будут свои.

И люди пошли за ним, пошли непонятно почему, ведь он не говорил им ничего особенного. Может быть, бешеная убежденность в своей правоте и страшной силы аура власти, окружавшая этого человека, сыграли свою роль? Кто знает… Седой, как сперва прозвали своего нового вожака бандиты, не знал ответа на этот вопрос, да, впрочем, и знать не хотел. Он просто делал то, что был должен. За месяц новый вождь объединил вокруг себя все окрестные шайки изгоев, создав абсолютно преданное лично ему войско, и повел их на ближайший из кланов. И во время боя с его рук впервые сорвались и пошли на врага огненные струи, и он погнал перед своими воинами стену пламени. Так он получил свое имя – Несущий Пламя. Клан за кланом падали перед ним на колени, вожди многих приходили на поклон к пришедшему из ниоткуда великому вождю и приводили с собой своих воинов. Как снежный ком росло идущее на юг войско Несущего Пламя, с каждым днем разрастался огонь восстания. И через несколько месяцев за ним уже шло полторы сотни тысяч сабель. Но легенды опережали его путь и те кланы, которые хотели быть с ним, приходили, а остальные отходили под прикрытие несокрушимых стен Короматтера, гигантского города на южном побережье. Лишь некоторые вожди осмеливались давать бой на своей земле, и среди них оказался клан Черных Волгхоров. Несущего Пламя колотило от волнения, когда его воины вступили на плоскогорья, знакомые ему с детства. Но уже вечером того же дня перед ним швырнули на колени плененных шамана и вождя его родного клана. С нечеловеческим спокойствием предводитель восставших взирал на знакомые до мельчайшей черточки лица. Пленники также во все глаза рассматривали победителя, уже ни на что почти не надеясь, ибо прекрасно знали, как поступает Несущий Пламя с теми, кто ему сопротивляется. Вождь клана опустил голову, натолкнувшись на безразличный и слегка презрительный взгляд повстанца, лишь в глазах старого шамана можно было, кроме отчаяния, прочесть мучивший его вопрос – да откуда же он взялся, этот неизвестный никому вождь, за каких-то полгода создавший из ничего огромную армию, объединивший сотни кланов, чего еще никому и никогда не удавалось сделать? Кто он такой?! Несущий Пламя прочел эти вопросы в глазах старика и, криво ухмыльнувшись, ответил на них также вопросом:

– Неужели же никто из вас так и не задал ни разу хотя бы себе вопрос, а куда же все-таки подевался рыжий ублюдок?

Шаман удивленно вскинул брови, вздрогнул и принялся всматриваться в лицо сидящего перед ними в кресле вождя. Полностью седые, давно не мытые волосы, небрежно связанные в конский хвост, изборожденное морщинами и шрамами лицо, пылающие гневом и ненавистью глаза. Но несмотря на все это, шаман начал узнавать этого человека, а поняв, кто перед ним, побелел, как снег на вершинах и, не вытирая закапавших из глаз горьких старческих слез, спросил:

– Что же тебе такого сделал родной клан, Риарх, что ты так с нами поступил?

– Риарх?! – потрясенный вождь клана также всмотрелся в лицо сидящего перед ним, как бы накладывая два облика один на другой. И также узнал его. Но ведь он помнил, что прошлой весной это был улыбчивый жизнерадостный юноша, а теперь перед ним сидел человек, прошедший через ад. Он выглядел старше собственного деда перед смертью и был похож на труп.

Тот, кого шаман назвал Риархом, посмотрел по очереди в глаза обоих стариков и понял, что они действительно не имели никакого понятия о том, что сотворила с ним команда Дорханы. Тогда он, скрипучим, мало напоминающем человеческий, голосом рассказал им обо все и завершил свой рассказ словами:

– Меня не ждали, но я вернулся! Правда, не в том качестве, как того хотели бы многие в вашем клане. Где Дорхана?

– Она в нашем лагере, там же и все выжившие из ее отряда, – поспешил ответить ему ошеломленный его рассказом вождь. – Но мы не виноваты, Риарх! Дорхана посвоевольничала. Мы ведь думали о бандах отщепенцев, когда увидели, что тебя нет, никому и в голову подобное придти не могло, а они молчали…

– Риарха нет! Он сдох там, возле трупа Сианки… – прохрипел в ответ Несущий Пламя, судорожно сжимая руками подлокотники кресла. – Но я все же дам вашему клану шанс остаться в живых. Принеси мне клятву, вождь!

Старик молча посмотрел в пылающие глаза говорившего и понял, что тот прав – от хорошо знакомого ему юноши Риарха в этом пылающем гневом и ненавистью существе почти ничего не осталось. Дорхана создала чудовище… Он склонил голову и срывающимся от душевной боли голосом начал выталкивать из себя жгущие ему рот слова клятвы вассалитета. Когда он закончил, то осмелился поднять глаза на Несущего Пламя – тот насмешливо улыбался. Вождь клана вновь вздрогнул – неужели же он не примет клятвы? Но в шатре уже звучали слова:

– Я, Несущий Пламя, принимаю твою клятву вождь и беру клан Черных Волгхоров под свою руку. Завтра же ты приведешь в мой лагерь своих воинов. А теперь вы увидите мое правосудие.

Предводитель повстанцев резко повернулся к одному охранявших его воинов, впервые услышавшему историю своего великого вождя.

– Ты слышал, Наор? Приведи ко мне Дорхану и всех ее подручных. Это даже не приказ, это моя личная просьба…

Воин на секунду задержал на нем залитые изумлением глаза, коротко поклонился и ринулся прочь из шатра. Несущий Пламя молча и неподвижно ожидал. Вождь и шаман Черных Волгхоров не решались даже переминаться с ноги на ногу, испуганно смотря на того, кого всего лишь полтора года назад считали самым обычным юношей своего клана. Шаман пытался понять, какой же силы должны были быть гнев и боль искалеченного Риарха, чтобы из него выросло подобное жуткое существо. И не мог осознать этого. «Впрочем, – горько подумал старик, – ты-то сам такого не испытывал, так как же ты можешь судить?…» Он вновь посмотрел на повстанца и тяжело вздохнул – ведь если бы он уследил за Дорханой, то всего происшедшего могло бы и не быть… В настороженном молчании прошло более часа, прежде чем полог шатра распахнулся и двое дюжих воинов швырнули к ногам сидящего в кресле вождя шипящую, как разъяренная степная кошка, молодую черноволосую женщину со скрученными за спиной руками. Охранники стали за ее спиной, придерживая за плечи, и застыли неподвижно. Тот, кого всего лишь полтора года назад эта женщина зверски мучила, некоторое время молча рассматривал стоящую перед ним на коленях и прожигающую его ненавидящим взглядом дочь старейшины Тунха.

– Ну, вот мы и снова встретились, Дорхана… – голос его был хриплым.

– Да кто ты такой, забери тебя Серый Убийца, и что тебе от меня нужно?! – рванулась она из рук держащих ее воинов. – Я тебя не знаю!

– Я – Несущий Пламя.

Молодая женщина потрясенно откинулась назад. Так это вот седое чучело и было легендарным вождем, возникшим из ниоткуда? Она-то себе представляла статного красавца, а он… Дорхана чуть не фыркнула, но сдержала себя. «Откуда бы ему знать меня? – удивленно подумала она. – И что он от меня хочет? А вдруг…» В ее голове замелькали честолюбивые мысли.

Вождь повстанцев со злобной, кривой ухмылкой наблюдал за сменой выражений на лице дочери старейшины. Затем тихо и раздельно сказал:

– Рыжий ублюдок все-таки выжил, Дорхана… И как ты думаешь, его сейчас зовут?..

Женщина, потрясенная его словами, впилась расширившимися глазами в его лицо, и сквозь черты Несущего Пламя как бы начали проступать иные черты. Поняв страшную для нее истину, Дорхана завизжала и дико забилась в руках воинов, но двое дюжих мужчин легко удержали ее. Смотря в пылающие ненавистью глаза, она поняла, что ее ждет, и в ужасе бессильно поникла.

– Позовите сюда командира женского отряда смертников, Фотаг! – приказал вождь повстанцев, и кто-то тут же кинулся исполнять его приказ.

Несущий Пламя между тем вновь обратился к Дорхане:

– Если бы ты, тварь, оставила в живых Сианку, я бы, наверное, смирился со своей судьбой. Но ты сама создала того, кто уничтожит и тебя, и законы, благодаря которым такие как ты, благоденствуют!

Дорхана опять завизжала и задергалась, но, получив крепкий подзатыльник от одного из воинов, вздрогнула и вскоре затихла. Через несколько минут полог шатра откинулся, и в шатер буквально влетела, с трудом остановившись перед креслом своего вождя, не старая еще, одетая в обычный для обитателя степей костюм из плохо выделанной кожи, женщина. Она была командиром женского отряда смертников, идущих в бой впереди всех. После сегодняшнего сражения она уже расслабилась, выпила вина и занялась любовью со своей подругой, когда вдруг по всему лагерю пошли крики: «Фотаг к Несущему Пламя! Срочно!». И женщина понеслась к обожаемому кумиру, одеваясь на ходу. Она коротко поклонилась и спросила:

– Ты призывал меня, мой вождь?

И с обожанием уставилась на него. Несущий Пламя ласково улыбнулся ей, его глаза даже подобрели на мгновение, и он негромко сказал:

– Слушай, Фотаг…

И так же тихо повторил уже для нее, не пропуская ни одной самой жуткой и омерзительной подробности, свою историю. Женщина потрясенно смотрела на него, слушая этот рассказ. Когда она услыхала, как Риарх снимал с себя окоченевший труп Сианки, умершей, освобождая его, то на глазах женщины-воина выступили слезы. Когда Несущий Пламя закончил, Фотаг склонила голову и глухо спросила:

– Зачем ты рассказам мне это, повелитель? Ты думаешь, что тебя будут меньше любить или уважать после того, как узнают об этом? Ты ошибаешься…

Он лишь улыбнулся в ответ и кивнул в сторону Дорханы. Фотаг бросила на нее взгляд, и глаза ее зажглись недобрым огоньком. Она опять повернулась к своему вождю и негромко спросила:

– Это она?

– Да, – кивнул головой Несущий Пламя, – это Дорхана.

– Ты хочешь?..

– Да! – встал он с кресла. – Помогите мне, девочки! Я хочу, чтобы и она, и ее подручные десятикратно испытали на себе то, на что обрекали других.

– Мы с радостью поможем тебе в свершении мести, вождь… – криво ухмыльнулась Фотаг. – Ты хочешь это видеть?

– Должен! – он повернулся к вождю и шаману клана Черных Волгхоров. – Вы также будете на это смотреть.

– Но… – попытался возразить шаман.

– Я сказал! – оборвал его Несущий Пламя и быстро пошел к выходу, махнув по дороге Фотаг и воинам, держащим Дорхану.

Охранники подхватили под мышки бешено упирающуюся и визжащую дочь старейшины и вытащили ее из шатра. Фотаг вышла вслед за ними и быстро, почти бегом, отправилась на северную оконечность лагеря, собирать свой отряд, чтобы как можно быстрее привести его на площадь. Несущий Пламя подошел к группе связанных, перепуганных донельзя молодых мужчин и женщин из отряда Дорханы, охраняемых двойным кольцом тяжеловооруженных, особо преданных лично ему воинов из бывших бандитов. Вождь коротко, в нескольких словах разъяснил ублюдкам кто он такой, кем был, и что их ждет. Многие завыли от его слов и начали падать на колени, умоляя пощадить их, но предводитель восставших никогда не жалел тех, кто был виновен. Он лишь коротко и хрипло рассмеялся в ответ на эти мольбы и отошел в сторону. А на площадь тем временем уже выходил собранный наспех отряд из трехсот женщин, под предводительством Фотаг, похожей на фурию смерти. Она уже успела по дороге пересказать отряду обо всем, и глаза женщин гневно сверкали. Они шли вершить правосудие, хотя многим было и неудобно показываться на всеобщее обозрение обнаженными, а уж тем более делать те отвратительные вещи, о которых попросила их предводительница, но ради своего великого вождя они были готовы на все. На площадь постепенно стекались люди – слухи о страшной судьбе Несущего Пламя кругами расходились по лагерю, как от камня брошенного в воду. И люди шли, шли посмотреть на казнь тех, кто был способен сотворить ради развлечения зверство над своим же соплеменником, сотворить то, что сделали с их вождем эти нелюди, когда он еще был никем.

Несущий Пламя вышел в центр площади, и тысячеголосый рев приветствий рванулся из глоток воинов. Он поднял руку, и наступила тишина.

– Так для вас ничего не значит, кто я?

– Ты освободил нас! Ты дал нам братство! Ты дал нам честь! – грянули воины, а если кто и думал по иному, то он предпочел промолчать.

– Спасибо вам, дети мои! – поклонился им Несущий Пламя, в уголках глаз которого заблестели не замеченные никем слезы. – Мы пришли сюда наказать тех, кто способен сотворить с другим то, что сделали со мной. Воины отряда Фотаг согласились помочь мне в этом, и я им благодарен.

– Мы все готовы помочь тебе в свершении правосудия, вождь! – вновь грянул рев на площади.

– Еще раз я благодарю вас! – снова поклонился своим воинам вождь, затем повернулся к центру площади и увидел, что обнаженных Дорхану и ее подручных уже привязали, как его когда-то, к кольям, вбитым в землю.

Несущий Пламя махнул рукой и скомандовал:

– Начинайте казнь!

Фотаг коротко поклонилась ему, взяла клещи, подошла к воющей Дорхане и не спеша, по одному, выдрала все передние зубы дочери старейшины, лишив ее возможности кусаться. Затем сняла штаны и, крепко сжав руками голову привязанной, уселась ей прямо на лицо. Вождь наблюдал за всей этой малоприятной для него процедурой с брезгливостью, но он понимал, что это необходимо было сделать. Сотворившие подобное с ним и убившие его любимую должны на себе почувствовать все, что тогда пришлось перенести ему и Сианке. Почти всю ночь он спокойно наблюдал за казнью. Никакого удовлетворения он не чувствовал, просто вершилась справедливость. Вот уже с отвратительным звуком шлепнулись на землю пышные груди Дорханы, отрезанные кем-то из отряда Фотаг, вот уже несколько женщин задрали и развели в стороны ноги дочери старейшины, и Фотаг воткнула ей в самое интимное место широкий, окровавленный кинжал. Когда все закончилось, Несущий Пламя еще несколько минут смотрел на залитое мочой и кровью, искалеченное тело еще живой Дорханы, но не чувствовал ничего, кроме глубочайшего отвращения. Месть свершилась, но лучше себя он не почувствовал. Тяжело вздохнув, вождь вновь повернулся к воинам.

– Вы все видели это? – прогремел над площадью его голос.

– Да!

– Такова справедливость! Глаз за глаз, кровь за кровь, смерть за смерть! Так будет со всеми, кто осмелится сотворить подобное с другим. Он получит то же, что испытала его жертва. Это понятно?

– Да, вождь!

– И еще одно запомните! Для нас не существуют законы, внушенные магами. Люди имеют право любить друг друга так, как им того хочется. И для тех, кто идет со мной, отныне запретно рабство – у них не должно быть рабов! Вам понятно?!

На каждый его крик воины отвечали коротким слитным воплем «Но-рхой!» и стуком рукоятей мечей о щиты. Несущий Пламя смотрел на них и уже понимал, что хоть его личная месть и свершилась, он пойдет дальше, нести свободу в мир, пойдет до конца и лучше погибнет, чем остановится. Он уже предчувствовал, что многие еще падут к его ногам вскоре. Об одном лишь жалел предводитель восставших – что он не живет во времена Серого Убийцы и не может отдать тому свое сердце.