Текст книги "Крёстный тесть"

Автор книги: Рахат Алиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

Глава 43
Вниз по лестнице, ведущей вниз

Гиффен против Кажегельдина. Так зарождался «Казахгейт»

Это было в самом начале 91 года, когда приезд иностранного гражданина в наши края был еще заметным событием. А этот гость привлек к себе особое внимание: прибыл из Соединенных Штатов, безукоризненно одет (клубный пиджак с платочком в кармане, рубашка с запонками JHG), в зубах хорошо скрученная сигара. По всему видно, что это представитель высших слоев американского общества.

Звали гостя Джеймс Гиффен Games Henery Giffen). Спустя несколько лет его имя стало хорошо известно не только у нас, но и на его родине в Америке – в связи с коррупционными скандалами и шедрой раздачей взяток президенту Назарбаеву.

Но еще ничто не предвещало судебного уголовного расследования, которое ждет впереди этого респектабельного господина. Тогда перед ним лежала перспектива феерического бизнеса на ниве освоения казахских нефтяных месторождений. Впереди еще были годы роскоши и сверхприбылей.

Я познакомился с Джеймсом майским воскресным днем 1993‑го года. Назарбаев пригласил его с помощником–переводчиком, американским гражданином Ричардом Спунером, на охоту в свое охотничье хозяйство «Кара – Ченгель» под Алма – Атой (тогда оно еще было государственным). А я скромно соровождал тестя. Американец произвел на меня очень хорошее впечатление – сразу чувствовалось, что человек деловой. С президентом они говорили через переводчика, единственное слово, которое выучил Гиффен за все свое пребывание в Казахстане, было казахское слово «пайда», то есть прибыль.

Это слово он повторял часто и со вкусом. Прибыль он любил и умел ее обеспечить – и для себя, и для своих друзей и покровителей.

За три предстоящих года, вплоть до 1996‑го, они часто находились рядом – президент и его американ ский советник. Однако стать свидетелем их деловых переговоров не доводилось никому, кроме переводчика: Назарбаев предпочитал вести их в уединенных местах. А когда вопрос касался «комиссионных», то для арифметики между Гиф–феном и Назарбаевым никто был не нужен, они понимали друг друга с полужеста и письменно.

Причем, у Джеймса хватало ума и такта сохранять некоторую дистанцию в отношениях с Назарбаевым, ненавязчиво подчеркивая, что он является подчиненным своего начальника. Они могли пить виски со льдом по вечерам – именно Гиффен приучил президента к этому напитку, поставляя ему бутылки Johnny Walker Black Label, – но отношения между ними оставались рабочими.

Американец завел настоящую дружбу с Нурланом Бал–гимбаевым, на тот момент министр нефти и газа. Они даже дома построили по соседству, в горах на Каменском плато под Алма – Атой, и ходили друг к другу на ужин семьями. Им всегда было о чем поговорить, поскольку оба разделяли один интерес в жизни – нефть.

Вскоре они получили нефтяную отрасль Казахстана под свое практически безграничное влияние. Причем разделение было таким: Балгимбаев делал свой бизнес внутри страны и на рынках СНГ, в то время как Гиффен курировал все иностранные компании, получившие через него доступ к экспорту углеводородов Казахстана.

Схема, по которой этот доступ предоставлялся, была простой и эффективной: президент Назарбаев устанавливал неофициальную цену на месторождение, он получал нужную сумму от заинтересованной нефтедобывающей компании на специальный счет – Эскроу для трастового фонда, который контролировал Гиффен. Затем деньги прогонялись еще через несколько оффшоров, а только потом поступали на личный счет хозяина бескрайних степей Казахстана. А нефтяная компания в обмен получала желанный контракт.

В то время аппетиты у Назарбаева были еще не столь велики, суммы в несколько десятков миллионов долларов еще казались сказочным богатством, и в итоге наша страна потеряла контроль над своими энергоносителями, по сути, за центы – которые к тому же попали не в бюджет страны, а в карман Крестного Тестя. Например, компания «Шеврон» за каждый добытый баррель платит ему 60 центов.

В девяностых годах прошлого века Джеймс Гиффен был, безусловно, самым влиятельным иностранцем в Казахстане. Он был настолько важной персоной, что его охраняли сотрудники службы охраны президента (СОП), и к нему была постоянно приставлен лимузин из правительственного гаража со специальным номером, проблесковым маячком. Полиция не имела право останавливать и проверять автомашину.

Гиффен сопровождал Назарбаева во всех его зарубежных поездках, где отвечал за неофициальную – то есть увеселительную – часть программы. Впрочем, все организованные американцем развлечения были вполне цивилизованными и не шли ни в какое сравнение с нынешними астанинскими оргиями с бразильскими танцовщицами и проститутками, выписанными из модельных и эскортных фирм Москвы и Киева.

Верхом удовольствия Джеймс считал хорошую сигару и бокал виски сольдом в компании молодой талантливой казахской скрипачки Ланы. К сигарам президента Назарбаева он так и не приучил, зато «Джонни Уокер» все мы потом пили именно так – с кубиками льда.

Однако, вскоре у Балгимбаева и его американского друга появился опасный конкурент – руководитель правительства. Вплоть до середины девяностых все нефтяные сделки держал под личным контролем сам президент, и к ним не допускался даже премьер–министр. Но

Разумеется, все это происходило с молчаливого одобрения Назарбаева, которому просто хотелось поиграть на нервах главного нефтяника и его американского друга: мол, не расслабляйтесь, и вам можно найти замену. Гиффен пошел в ответную атаку. По его сценарию создан Госкоминвест – своего рода второе правительство, которое не подчиняется премьер–министру, а только его первому заместителю, который в свою очередь, был напрямую подчинен президенту.

Новому суперминистерству, во главе которого назначают назарбаевского родственника Есимова, передаются все полномочия по работе с иностранными инвесторами.

Кажегельдин пропускает на нефтяном фланге удар за ударом.

Вскоре подковерная борьба заканчивается. Нурлан Бал–гимбаев становится новым премьер–министром. Кажегельдина освобождают от должности «в связи с болезнью», и он быстро уезжает за границу.

Это была классическая игра Назарбаева: стравить между собой два могущественных клана. Каждый из них вынужден терять силы на борьбу с другим и кланяться хозяину с мольбой о поддержке. А когда такая поддержка приходит, они должны чувствовать – и демонстрировать – вечную благодарность ему. Хотя вся заслуга президента в этом случае состоит в том, что он загнал в конуру спущенных им же самим домашних собак.

В те годы тактика срабатывала особенно эффективно: местные олигархи еще не выросли до такого уровня, что их уже никуда не сдвинуть. Еще не все природные богатства были розданы, и претенденты на лучшие места у кормушки готовы были служить президенту верой и правдой, лишь бы он кинул им кусок мяса пожирнее.

Но с каждым годом ситуация менялась, и сейчас она такова: круг олигархов определился, они распределили между собой уже всё, что в этой стране было интересного, так что президенту уже нечего подкинуть к их праздничному столу. Теперь он может держать их в повиновении только страхом: они должны трепетать, что против них будет запущен механизм репрессий, апробированный на мне и моих партнерах по бизнесу.

Только сам Назарбаев прекрасно понимает, что в борьбе со мной он одержал пиррову победу – если это вообще можно назвать победой. Да, он отобрал все мои частные предприятия, забрал все медиа–ресурсы, посадил моих друзей за решетку, разрушил мою семью. Но чтобы добиться этого результата, ему пришлось задействовать все ресурсы: государственные СМИ, силовую машину – КНБ, прокуратуру, полицию и судебную систему. В результате гора родила мышь в виде сфабрикованных процессов, которые не убеждают ни граждан Казахстана, ни, самое главное, международное общественное мнение.

Второй такой кампании система Назарбаева, наверно, не выдержит.

Я никогда не был олигархом. Я работал на государственных постах, а до этого занимался бизнесом, не имевшим ничего общего с продажей национальных ресурсов. Мои фирмы не были накачаны природными богатствами.

Как только система повернется против того, кому Крестный Тесть отдал контроль за недрами страны, она встретит ожесточенное сопротивление. Миллиарды долларов могут сделать свое дело, прокуроры перестанут выполнять приказы, судьи перестанут отвечать на звонки из Астаны, правительственные журналисты «случайно попадут на больничную койку».

Назарбаев все это хорошо знает. И поэтому мое дело так напугало его: неужели вся государственная машина не может справиться с одним его бывшим родственником? А что же будет, если дело дойдет до олигархов?

Но тогда, десять лет назад, для президента все было значительно проще. Он легко стравил Балгимбаева и Кажегельдина и наблюдал на отдалении за их борьбой, рассчитывая, что схватка истощит силы обоих.

Однако сохранить нейтралитет ему не удалось.

Амбициозный премьер отставал от Балгимбаева по объемам нажитого капитала (хотя тоже был далеко не беден после проведенной приватизации), но сильно опережал его в политических амбициях. Шел 1997‑й год, и Кажегельдин становился все влиятельнее и популярнее. Страна начала выбираться из экономического кризиса, либеральные реформы сработали, а все политические дивиденды от этого доставались не главе государства, а расторопному премьер–министру.

Последней каплей стал визит Акежана Кажегельдина в Соединенные Штаты в 1995 году, где его принимали в Белом доме как реформатора, друга Запада и чуть ли не с почестями, как главу государства. Президенту сразу доложили, и он увидел, что ему есть замена, с которой согласятся и Россия, и Америка. А конкуренция – это совсем не то состояние, которое доставляет Крестному Тестю удовольствие.

Он, как в мультфильме про Маугли, не хочет, как старый Акела, промахнуться. Ему надо всегда бить на упреждение, причем всегда чужими руками.

Сначала он еще хотел решить проблему по–хорошему. Ему было достаточно, чтобы Кажегельдин публично, в прессе, заявил о своем отказе от амбиций на президентский пост. Дескать, он занимается только экономикой, признает в Назарбаеве великого лидера и никогда не будет соперничать с ним за первое место на политическом Олимпе.

Президент вызывает Акежана в свое личное охотхозяйст–во, заповедник «Кара – Ченгель» и устраивает дружеский ужин с большим количеством заморского виски и отечественной водки. Этот метод он позаимствовал у своего свергнутого учителя Кунаева, который верил в русскую поговорку «что у трезвого на уме, то у пьяного на языке», а еще знал, что сто граммов способны растопить любой холодок в личных отношениях. Ему хотелось верить, что его окружают друзья, а не просто подчиненные – оттого он и проводил всегда столько времени со своим ближайшим окружением.

Назарбаев же усовершенствовал методику бывшего покровителя, и даже творчески ее модернизировал.

Совместные попойки теперь проходят у него по четко отработанному сценарию: сначала королевская охота, потом баня с обильными возлияниями, потом – девушки легкого поведения. Всё это изрядно напоминает оргии времен заката римской империи, однако отказаться от царского приглашения – значит навсегда выпасть из аста–нинского гнезда. Мало кто на такое решается. По мнению Назарбаева, совместный поход по проституткам и совместная тайная групповуха скрепляют его окружение этаким дополнительным мафиозным «побратимством». Ведь в дружбу Назарбаев давно уже не верит, поэтому главный результат дружеских вечеров – это получение клятвы верности дьяволу. Желательно на бумаге, заверенной личной подписью. У президента таких листков уже целые тома в его сейфе. То ли он действительно думает, что эти клятвы имеют какую–то юридическую силу, то ли верит, что они действуют как закладная на душу. Либо ему просто нравится вечером перелистывать альбомы с клятвами его подчиненных – при его непреходящей фобии заговоров и дворцовых переворотов они должны действовать умиротворяюще.

После того вечера с Кажегельдиным Крестный Тесть был очень доволен собой. Хвастался передо мной, что премьер «раскололся», что он поклялся в вечной преданности, что вот–вот публично откажется от своих политических претензий. Однако вскоре все убедились, что трезвый Акежан и не собирается выполнять обещаний, данных под воздействием коктейля виски с водкой.

Гиффен в то время находился еще в силе, еще ничто не предвещало скорого заката его феерической казахской карьеры. Балгимбаев и он активнее всех других убеждали президента, что против Кажегельдина нужно предпринимать более активные действия. Гиффен не уставал докладывать Назарбаеву, какие политические планы строит премьер–министр. Вода камень точит: терпение Крестного Тестя подошло к концу, и он собрал у себя представительное собрание в лице спикера мажилиса Марата Оспанова, министра внутренних дел Сулейменова, шефа КНБ Мусаева и депутата Заманбека Нуркадилова. Ко всем он обращается с одной просьбой – начать собирать компрометирующие материалы на зарвавшегося Кажегельдина. Просьба президента – это, конечно, указание к действию.

Главные результаты пришли неожиданно.

Благо, бельгийская полиция давно расследовала дело по отмыванию денег «Евразийской тройки» (Машкевич – Ибрагимов – Шодиев). Фигурировала в деле и супруга экс–премьера – Кажегельдина Наталья с ее брюссельской недвижимостью.

А вот дальше приключился страшный конфуз, который повлиял на всю последующую историю страны и расстановку сил на астанинском Олимпе. Когда информацию о деньгах Кажегельдина передали швейцарским прокурорам, те начали расследование и быстро выяснили, что вместе с премьер–министром Казахстана счета в тех же банках держит и президент Казахстана Назарбаев. И получает на них деньги от тех же компаний и по тем же схемам, что и Кажегельдин.

Дальше было много крика: президент кричал на шефа КНБ Мусаева, Генерального прокурора Хитрина и на меня, как на руководителя финансовой полиции, почему мы начали свое швейцарское расследование, которое привело к таким катастрофическим результатам. Аргумент – «вы сами этого требовали» – в расчет не принимался. Замять дело было уже невозможно – швейцарские следователи занялись самостоятельными проверками и начали делиться своими открытиями с департаментом юстиции Соединенных Штатов.

Так от спички, зажженной самим Назарбаевым, разгорелся «Казахгейт». Кажется, это был первый раз, когда я усомнился, действительно ли мой тесть такой великий стратег, как это было принято считать. Все–таки, это было не так уж умно – заставлять собственные службы искать деньги «партнеров по бизнесу» в том месте, где лежат твои собственные – в тех же швейцарских и лихтенштейнских банках.

Так идея стравить Гиффена и Балгимбаева с Кажегель–диным дорого обошлась всем участникам этой истории, включая самого президента. Первой жертвой пал премьер: он отправился в отставку и на долгие годы стал главным оппозиционером назарбаевского режима. На родине над ним устроили показательный заочный судебный процесс, сценарий которого повторится спустя десять лет, уже в процессе надо мной.

Машина подавления инакомыслия еще не была столь хорошо отлажена, как сегодня, и Назарбаев временами впадал в панику. Ему казалось, что игра окончательно вышла из–под его контроля.

Кстати, Кажегельдин оказался косвенным виновником того, что достаточно мягкий до того времени режим личной власти занялся политическим сыском. Инстинктивный страх потерять власть движет диктаторами значительно сильнее, чем любые другие чувства, а президент был тогда сильно напуган. Именно страх делал его безумным и эмоциональным при принятии тех или иных решений.

Опальный Акежан не сидел сложа руки, а пытался нанести как можно более ощутимый ответный удар. При его активном участии правосудие Соединенных Штатов открыло дело о взятках, которые платили американские нефтяные компании высшим казахским чиновникам за получение доступа к энергоресурсам. Главный фигурант дела – Нурсултан Назарбаев, незаконно получивший на свои счета около миллиарда долларов.

Маленькая ремарка. В 2005 году, когда я работал в МИДе, К. Токаев рассказал мне, как он с успехом лишил Кажегельдина казахского гражданства. Ему лично пришлось этим заниматься, поскольку хитрый и трусливый Идрисов, будучи тогда послом в Лондоне, где живет Кажегельдин, боялся предпринимать какие–то шаги, и всю работу выполнил его молодой консул – сын бывшего замминистра МИДа А. Шакирова. Назарбаев остался доволен и высоко оценил это славное деяние Токаева, ведь теперь Кажегельдин юридически не мог быть его соперником на президентских выборах.

Балгимбаев с Гиффеном праздновали победу, которая оказалась весьма кратковременной. Именно они вскоре стали главными жертвами, которых накроет волна «Казах–гейта». Но в 1998‑м Джеймс еще успел оказать Назарбаеву важную услугу: он помог написать Программу стратегического развития Казахстана – 2030», которую президент до сих пор успешно выдает за плод своего ума.

Я же был случайным свидетелем того, как программа писалась на самом деле. Заехав в резиденцию «Кара – Откель» под Астаной, я застал тестя в обществе Гиффена и вашингтонского консультанта профессора Марка Сие–геля, бывшего исполнительного директора Национального комитета демократической партии, получавшего 3000 долларов в день, когда он работал на Назарбаева. Профессор Сиегел пел дифирамбы Назарбаеву за его мудрейшее решение построить в степи новую столицу и за президентскую гениальную идею по написанию стратегии развития страны до 2030 года, подготовленную Джеймсом Гиффеном с его консультантами. Более довольное выражение лица у президента я редко видел: Астана всегда была его любимой игрушкой, и разговор о ней неизменно повышает его настроение. А тут его мудростью восхищается не местный лизоблюд, а американский ученый.

Когда я спросил у знающих людей, зачем профессор так старается произвести впечатление на Назарбаева, мне ответили, что ему хорошо платят. За что? За написание долговременной программы развития Казахстана, над которой секретно работает группа американских аналитиков во главе с этим профессором. Отвечает за проект Гиффен.

Вскоре все перекрестки страны были украшены билл–бордами с портретами Назарбаева и цитатами из его мудрой программы «2030», которую в народе быстро прозвали программа на «полдевятого».

Однако дождаться благодарности за услугу Гиффену не удалось.

Падение американского советника началось в июле 1999‑го. Гиффен срочно прилетел из Женевы чартерным рейсом в Астану и настоял на срочной встрече с президентом, хотя тот лежал с сильной простудой в своей резиденции. Советник был очень взволнован, и в ходе встречи его волнение передалось и Назарбаеву.

Информация, которую сообщил своему могущественному покровителю Джеймс Гиффен, была крайне неприятной. Американское правосудие узнало о секретных счетах Гиффена, президента и его окружения и начинает уголовное расследование.

Счета нужно срочно опустошать, настаивал американец. Деньги надежнее всего спрятать в Казахстане. На руках у Гиффена были выписки с банковского счета президента и бумаги, необходимые для осуществления перевода. Однако Назарбаев, несмотря на паническое состояние своего собеседника, колебался еще два дня.

Прятать деньги в Казахстане он не решился и дал указание отправить их в Лихтенштейн, на срочно открытый счет казахского казначейства в банке Пиктет. Тем самым он убивал, как ему казалось, двух зайцев. Во–первых, представлял деньги как будто легальные, государственные, и защищал тем самым от замораживания по запросу американских и швейцарских прокуроров. Во–вторых, делал их недоступными и для казахской казны, поскольку распоряжаться лихтенштейнским счетом мог только он сам.

Однажды, в 1999 году, во время обычного семейного ужина президент вдруг проявил невиданную ранее щедрость. Перед десертом он напустил на себя загадочного вида и протянул Дариге три чека – каждый на миллион долларов. Скромный отцовский подарок, ценой в три миллиона, обналичить которые можно было в лихтенштейнском банке Frick.

Я узнал, откуда были эти деньги, и почему чеки оказались у моей жены. Это была часть тех средств, которые переводил на подставные счета доверенный агент Назарбаева, американский бизнесмен Джеймс Гиффен. Это была оплата за благорасположение казахского президента к американским нефтяным гигантам, которые хотели разрабатывать нефтяные месторождения Казахстана – все понимали, что судьбу каждого контракта решал только один человек. Позднее правда об этой афере стала всеобщим достоянием, и судебное расследование ее теперь известно миру под именем «Казахгейт». Однако, в девяносто девятом эта тайна была известна только самым ближайшим людям из окружения моего тестя.

Когда мы остались одни, я сказал Дариге, что это грязные деньги, и от них надо любым способом быстро избавиться. Неизбалованной отцовскими подарками, ей было непросто решиться на этот шаг, да и три миллиона долларов, честно говоря, на дороге не валяются. Но я настаивал, понимая, что впоследствии этот дар данайца может стоить нам обоим гораздо больше.

Дарига колебалась. Щадя ее чувства, я не мог сказать ей, что отец пытается впутать нас в свои грязные делишки, и убеждал ее при помощи менее очевидных аргументов. Что президент может позволить себе некоторую неосторожность в оформлении финансовых сделок, но мы, его родственники, должны вести дела абсолютно безупречно, чтобы ему же не навредить.

И Дарига решилась. Она перечислила эти деньги в благотворительный фонд, который спасал детей с сердечнососудистыми и онкологическими заболеваниями. Деньги пошли на лекарства и исследовательские работы. Я внимательно следил, чтобы ни один цент не ушел на сторону.

В тот день мы с женой стали беднее на три миллиона, но я совсем не жалею об этом. Прошло несколько лет, история с выплатой взяток президенту Назарбаеву выплыла наружу, и я думаю, что в глубине души мой тесть уже не раз пожалел, что не последовал нашему примеру.

В середине 2008 года Назарбаев и его подельник Владимир Ким сделали ход конем: просто выкупили контрольный пакет акций этого самого банка из Вадуца, откуда и были эти чеки на предьявителя. Крестный тесть так и не смог повязать меня своими грязными коррупционными деньгами.

Балгимбаев, Динара и Тимур Кулибаевы свои швейцарские счета закрыть не успели или не захотели, и в августе 99‑го их деньги оказались замороженными, у каждого по три миллиона долларов США. С тех пор президент уже не колебался: ближайшему окружению был дан запрет на полеты в Швейцарию и в Америку, дабы там никого не задержали и не допросили расторопные следователи.

Мало того, остаться в Казахстане пришлось и тем, кто и думать не думал у нас поселиться. Назарбаев не говорит по–английски и поэтому общался с Гиффеном только через переводчиков – гражданина США Ричарда Спунера и гражданина России Михаила Иванишвили. С тех самых пор их не выпускают из Астаны, поскольку Назарбаев опасается возможности их допроса прокуратурой США.

Но больше всего Назарбаев боялся, что в Америке задержат его бывшего друга Джеймса Гиффена. Бывшего – потому что о дружбе уже не шло речи. Президент был настолько зол на своего советника за советы, которые привели к этой ситуации. Дескать, он доверял тому как профессионалу в банковской сфере, дал ему такое поле деятельности, а взамен получил одни проблемы.

Однако осторожность требовала того, чтобы американец оставался рядом. Несмотря на злость и обиду, Назарбаев начал упрашивать Гиффена остаться в Казахстане по сути, принять политическое убежище. Здесь бы у него были и деньги, и предприятия, и развлечения, доступные только нашей высшей элите (царская охота и прочие).

Мне президент дал указание полностью поддерживать Джеймса и помогать ему во всем, о чем тот ни попросит. Не сомневаюсь, что такое же поручение получили все руководители силовых ведомств и глава правительства. Американцу даже был выдан дипломатический паспорт Казахстана (в то время как официально двойное гражданство в стране запрещено).

Однако, к пущему неудовольствию Крестного Тестя, Гиффен наотрез отказался пускать корни в нашей стране. Он заявил, что без родной Америки жить не может и будет туда периодически летать. Состояние Назарбаева в те дни было близко к паническому: он вновь увидел, что ситуация окончательно выходит из–под его контроля. Худшие страхи Назарбаева воплотились спустя три года: в 2002‑м Джеймс Гиффен был арестован сотрудниками Федерального Бюро Расследований.