Текст книги "Полуброненосный фрегат “Память Азова” (1885-1925)"

Автор книги: Рафаил Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Размах происшедшего культурного обмена (“полтораста офицеров сочеталось японским браком”) был неописуем. Корабли осаждали сотни лодок, с которых предлагали самые экзотические товары. Невероятно увеличилась торговля на берегу. Прибыл весь состав посольства, и город стал почти русским.

Прибывший 16 апреля из Китая на “Памяти Азова” наследник приступил к освоению обширной программы приемов, чествований, экскурсий и других развлечений. 28 апреля особенно удался обед в японском ресторане, где, как записывал Ф.В. Дубасов, “собраны были все самые лучшие гейши Киото, вообще славящиеся по всей Японии как самые красивые, образованные и элегантные, и там мы превесело провели вечер почти до 12 часов”. Наследник “был ужасно в духе, ужасно наслаждался, и все хохотали до упаду, как принц Георг дурачился с молодыми девчонками, и они его облепляли, как пчелы, и резвились, как котята”. Наследник и наутро “не переставал восхищаться и вспоминать смеш ные эпизоды вчерашнего вечера”. В восторгах (“как никогда” – писал Ф.В. Дубасов) прошел и завтрак близ Киото на оз. Бива (город Отсу, Оцу или Отцу) 29 апреля.

Тогда-то и пришло время возмездия. При возвращении на рикшах по узкой, запруженной толпой улочке в Отсу наследник, следуя за рикшами приставленного к нему принца Арисугава и его свиты, неожиданно получил удар саблей по голове от стоящего в оцеплении японского полицейского офицера. Наследник пытался укрыться в ближайшей на улице лавке, но при выходе подвергся нападению того же злоумышленника (такие подробности в своем письме передавал лейтенант с “Джигита” Е.А. Трусов). Достойно внимания то обстоятельство, что никто из свиты, включая и князя Баратынского, не встал грудью на защиту наследника. От гибели его спас принц Георг. Выскочив из своей коляски, он ударом трости по голове отвлек преследователя и помешал ему нанести второй удар. Переполох и паника в толпе и свите наследника были, конечно, неописуемы, но злодея успели обезоружить. Легкую рану черепа, не затронутого ударом сабли, удачно зашили, и Микадо лично отвез пострадавшего до Кобе, откуда он перебрался на “Память Азова”.

С извинениями за поступок своего подданного Микадо на следующий день прибыл во главе отряда кораблей. Его встречали со всеми почестями, с салютами, расхождением людей по реям, криками “ура”. Шесть салютов по 21 выстрел состоялось в тот день при встрече и обменах визитами.

Происшествие с наследником обернулось дождем орденов, которыми, стремясь задобрить русского императора, Микадо осыпал офицеров эскадры. Адмиралам прислали ордена Восходящего солнца 1-й степени со звездой, командирам трех крейсеров – Н.Н. Ломену, Ф.В. Дубасову и А.В Федотову (1839-?) – Восходящего солнца 2-й степени со звездой, их старшим офицерам “Памяти Азова” – О. А. Энквисту (1849–1912), “Владимира Мономаха” – Г.Ф. Цывинскому и “Адмирала Нахимова” – А.Р. Родионову (1849-?) – Священных сокровищ 3-й степени, а Г.Ф. Цывинскому сверх того – еще и орден Восходящего солнца 4-степени. Командиры канонерских лодок получили орден Священного Сокровища 3-й степени, а штабные чины – Восходящего Солнца 4-й степени. Невзирая на повторную просьбу Микадо, император Александр III приказал путешествие прекратить и всей эскадре отправиться во Владивосток.

6 мая отпраздновали день рождения (“нашего флагмана” – Ф.В. Дубасов), устроили по этому поводу гонку шлюпок, разукрашенных роскошной электрической иллюминацией. 7 мая 1891 г. последним актом путешествия стал завтрак, устроенный наследником на “Памяти Азова” для Микадо.

Так завершилось путешествие, вошедшее в историю на редкость бесцельным и дорогим (42 дня стоянки двух крейсеров в Бомбее, семь месяцев без боевой подготовки), отмеченное знаками неблагополучия судьбы, ничего не принесшее наследнику в “образованности” и лишь умножившее число умерщвленных в Азии слонов, тигров и крокодилов. 11 мая во Владивосток пришли “Адмирал Нахимов” и “Владимир Мономах”, 16 мая в сопровождении канонерских лодок пришел и “Память Азова” с наследником. 18 мая к эскадре присоединился клипер (крейсер 2 ранга) “Джигит”, вышедший из Иокогамы.

19 мая стало днем единственно государственно значимых в путешествии наследника событием. Он совершил торжество закладки сибирской железной дороги, а затем – начатого в порту, первого на русском Дальнем Востоке, сухого дока. Занятная была подготовлена для цесаревича инсценировка. Как писал состоявший в числе представителей эскадры лейтенант с “Джигита” Е.А. Трусов (1855–1904), (в 1895–1897 г. старший офицер “Памяти Азова”): “Наследник на лошадях проехал за две версты, там отслуживши молебен, сел в привезенный уже царский вагон и в нем по набросанной в несколько недель железной дороге прибыл к месту, где назначено построить вокзал в городе. Тут опять было молебствие, и он вложил после него серебряную доску в основание фундамента, и при нем тут же забросали этот угол”. За завтраком в прекрасно декорированном бараке наследник огласил телеграмму от императора о разрешении постройки прямой железной дороги через Сибирь.

В понедельник 20 мая на верхней палубе “Владимира Мономаха” с участием 170 приглашенных состоялся завтрак, за которым эскадра прощалась “с молодым флагманом, которого ужасно полюбили” (Ф.В. Дубасов). Честь приема наследника уступили “Мономаху”, так как “Азов” (обиходное название корабля) был “уже осчастливлен пребыванием на нем Его высочества”.

Спич, произнесенный Ф.В. Дубасовым в завершение плановых тостов, расстроил всех присутствовавших до слез и чрезвычайно тронул наследника. В речи подчеркивалось значение его путешествия на Дальний Восток, то есть “в ту сторону, куда лежит историческая дорога, по которой подвигается русский порт, и та особенно высокая честь и милостивое доверие, которое оказано флоту этим впервые совершенным им плаванием. “Счастье” этого путешествия и запечатленный в сердцах “тот простой и добрый привет”, которым в продолжение семи месяцев наследник одарял каждого, Ф.В. Дубасов обещал не только сохранить, но и передать “следующему поколению моряков”. Наследник же, выйдя из-за стола, крепко сжал руку оратора, сказал: “Я от всей души благодарю Вас за Ваши слова и никогда их не забуду”.

И действительно, карьера Ф.В. Дубасова была обеспечена, хотя и не на самых высших должностях. Восторг наследника оказался недолговечным, и даже Н.Н. Ломен, избранный с воцарением Николая II на должность флаг– капитана, был через малое время заменен более “духовно близким” – умелым царедворцем и интриганом К.Д. Ниловым (1856–1919).

“В своем восторге от общения с наследником, который держал себя с нами так просто, как с товарищами”, – писал и наблюдавший его (уже в кают-компании “Мономаха”) лейтенант Е.А. Трусов. “Много раз за это время я был близко около него, и каждый раз все более и более мне нравился его симпатичный взгляд, и теперь, конечно, еще больше, такие добрые прелестные глаза редко встретишь”. Каждому цесаревич обещал прислать из Хабаровска по своей фотографии, пока же для кают-компаний кораблей было подарено по большому снимку. Командирам и старшим офицерам с “Памяти Азова” наследник прислал в подарок чеканого золота чарки в древнерусском стиле, усыпанные драгоценными камнями, офицеры получили перстни, часы и запонки, лейтенанты с “Азова” – по золотому портсигару. Е.А. Трусову на “Джигите” достался роскошный перстень.

В этой эйфории счастья несказанно близкого товарищеского, как всем казалось, общения с наследником престола немыслимо было представить, сколько лицемерия, лжи и коварства обнаружится вскоре за мнимой его любезностью и обходительностью. Никому не дано было предвидеть, сколь многим из соприкасавшихся с молодым императором государственных и военных деятелей предстоит испытать на себе горечь самого низкого предательства и сколь гибельной для судьбы страны окажется совершенно неподходящая для государя, неустойчивая и маниакально упрямая натура последнего из правящих Россией Романовых. Не мог и лейтенант Трусов предвидеть, что он в числе многих обречен на гибель в войне, состоявшейся и проигранной по вине того, кто в дни торжеств во Владивостоке в 1891 г. излучал столько обманчивых добра, приветливости и света ^{3} .

“Память Азова” во Владивостоке. (С гравюры того времени)

Путешествие Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича и Великого Князя Николая Александровича

(Из журнала “Север ” Ns 45 за 1890 г.)

Полуброненосный фрегат “Память Азова”.

23-го октября Государь Наследник Цесаревич выехал из Гатчины в Триест, откуда Его Высочество отправился в продолжительное путешествие по Востоку, в сопровождении следующих лиц: свиты Его Величества генерал-майора князя Барятинского, штабс-ротмистров князя Кочубея и Волкова и флигель-адъютанта князя Оболенского.

Нельзя не признать некоторого политического значения за торжественной и радушной встречей, какая оказана была в Вене Наследнику Российского престола. Тут важна была не пышность обстановки этой встречи, не сердечность и задушевность приема австрийского императора, а сам факт этой встречи. Вся австрийская печать приветствовала этот визит как благоприятный политический симптом. “Сына того Императора, дружба с которым является драгоценным залогом всеобщего мира”. Славянские газеты пошли еще дальше и прямо заявляют, что только союз Австрии с Россией мог бы вполне удовлетворить австрийских славян.

Фрегат “Память Азова”, на котором служит в чине мичмана Его Императорское Высочество великий князь Георгий Александрович, состоял в той эскадре, которая встретила Наследника Цесаревича в Триесте. На этом же фрегате Его Высочество совершит значительную часть своего путешествия по Дальнему Востоку. Предполагается посетить многие порты Европы и Черное море, а затем через Суэцкий канал фрегат направится в Индию, Зондский архипелаг, различные порты Китая и Японии и, наконец, во Владивостоке закончится первая часть плавания. Отсюда Его Высочество Наследник Цесаревич начнет сухопутное путешествие по Сибири, а Великий Князь Георгий Александрович отправится продолжать свой объезд вокруг земли.

Таковы исключительные условия плавания фрегата “Память Азова”, и потому мы помещаем на страницах “Севера” рисунок, отчетливо представляющий внешний вид фрегата. Вот некоторые подробности об его устройстве.

Фрегат “Память Азова” был спущен на воду 20-го мая 1888 г. с верфи Балтийского завода. По своей конструкции он принадлежит к группе полуброненосных крейсеров, начало которым положил адмирал А.А. Попов. Это судно спроектировано инженерами Балтийского завода, под общим указаниям управляющего этим заводом М.П. Кази. Корпус фрегата построен из стали и в подводной части обшит деревом и медными листами. Размеры крейсера таковы: наибольшая длина 385 ф., наибольшая ширина 51 ф.; высота от киля до планширя 43 ф. 9 д; среднее углубление 23 фута; водоизмещение или общий вес 6100 тонн. Из этого числа 1100 тонн приходятся на запас угля, дающего крейсеру возможность пройти полным ходом, т. е. по 17,5 узлов, почти 3360 миль, без возобновления запаса угля. Но обыкновенно скорость движения ограничивается 9 узлами, и при этом условии крейсер может пройти около 14000 миль, на что потребуется около 61 суток.

В четырех средних водонепроницаемых отделениях помещается паровой механизм в 8500 индикаторных сил. Эти отделения снизу защищены, на случай пробоины, внутренним стальным дном, с бортов слоем угля в сажень толщиной и шестидюймовой бортовой броней, а сверху-палубной стальной броней в два дюйма толщины. В следующих водонепроницаемых отделениях, так же прекрасно защищенных, размещаются пороховые, бомбовые и минные погреба. Вообще, все судно в подводной своей части разделено внутренним дном, палубами и переборками на 60 водонепроницаемых отделений. Самое большое из этих отделений – машинное и вмещает до 360 тонн воды, которая, в случае пробоины, все-таки не лишит судна способности держаться на воде, но только осадить его на 11 дюймов глубже. Конечно, поставлен ряд машин-насосов, способных отливать в минуту 2000 ведер. Таким образом, все существенные части крейсера хорошо защищены, как положением их в судне, так и поясом стальной брони в 6 дюймов толщины, положенной на бортах почти во всю длину и возвышающейся над водой на 2 фута, а, кроме того, стальной палубой в 2 дюйма толщиной, предохраняющей внутренние помещения от навесных выстрелов.

Эта палуба называется жилой. На ней помещается команда во время сна, аптека с лазаретом, офицерская кают-компания, каюты для 34 офицеров и чиновников и 3 выбрасывающих аппарата для мин Уайтхеда. Следующая палуба, на высоте 10 футов над уровнем воды, называется батарейной: здесь стоит 13 дальнобойных пушек 6-ти дюймового калибра, изготовленных на Обуховском заводе. Тут же устроено помещение для адмирала и командира. Еще выше, на 17 футов над водою, помещается батарея из 2 дальнобойных 8-дюймовых орудий, поставленных на особых выдающихся за линию борта выступах для большего угла обстрела, и, кроме того, здесь же стоят 15 скорострельных пушек по бортам палубы и на мостиках, которые поднимаются еще на 8 футов над палубой.

Верхняя палуба защищается от мелких снарядов невысоким фальшбортом, за которым устроены ящики для помещения коек команды для отдыха днем. Парусность судна небольшая – всего 17009 квадр. футов, паруса распределены на трех мачтах. По бокам крейсера помещаются 4 паровых катера и 6 гребных судов.

Командиром фрегата состоит капитан 1-го ранга Николай Николаевич Ломен, старшим офицером Оскар Адольфович Энквист; нижних чинов 580 человек.

Из рапортов о плавании фрегата “Память Азова”

От 1 сентября 1890 г.

23 августа, в 8 час. 40 мин. утра, по приеме на фрегат свиты его Величества контр-адмирала Басаргина и состоящей под его председательством комиссии, снялся с якоря с Кронштадтского рейда и пошел в море, причем фрегат имел осадку: форштевнем 22 фт. и ахтерштевнем 26 фт. 2 дм. Выйдя за Толбухин маяк, приступил к определению девиации компасов. В 11 час, по окончании определения девиации компасов, дал полный ход обеим машинам, имея пары во всех котлах. В 8 час. 10 мин. вечера, по открытии Ревельстейнского маяка, уменьшил ход, взял курс на Ревель, где и стал на рейде в 10 час. 45 мин. вечера 24 августа. Контр-адмирал Басаргин, а затем и все остальные члены комиссии по приему фрегата в казну, по окончании занятий отбыли с фрегата.

25 августа, в 8 час. 15 мин., снялся с якоря для следования в г. Плимут, имея пары в половинном числе котлов. При выходе из Финского залива встретил пасмурность, при тихой погоде. 27 августа, после полуночи, увидел маяк Фальстербо-риф, а в 1 час. 55 мин. подошел к этому маяку. Переход от Ревеля в 526 миль совершен в 42 часа. Принял лоцмана для проводки фрегата Бельтом и Каттегатом в Скагеррак, фрегат остался на якоре для исправления повреждения в штурвале, заключающегося в том, что при переводе штурвала для осмотра на ручной согнулся рычаг разобщенной муфты, что было исправлено своими средствами через несколько часов.

В 4 час. 10 мин. пополудни снялся с якоря; в 11 час. 25 мин. вечера, за темнотой, вновь вынужден был стать на якорь в Бельте. Снялся в 5 час. 30 мин. утра 28 числа и в 4 часа пополудни вошел в Каттерат.

29 августа, в 3 часа пополудни, остановил машину близ маяка для сдачи лоцмана, но за пасмурностью удалось сдать лоцмана лишь в 6-м часу утра, держась это время под парами в виду маяка. В 7 час. 30 мин. утра прошел меридиан мыса Скаген.

В Скагерраке встретил свежий ветер в бейдевинд с правой; ветер продолжал дуть с силой 5–6 баллов и 30 августа, но к вечеру того числа стал стихать. За пасмурностью не имел обсервации. Высокоторжественный день был отпразднован согласно уставу. В тот же день, в 8 ½час. вечера, при подходе по счислению к маяку Outer Gobbart, уменьшил ход, проверяя места глубинами по лоту Томсона. В начале 12 часа увидели упомянутой маяк. За пасмурностью уменьшил ход. На рассвете, различив баканы у маяка Galloper, 480 миль прошел в 41 час. Английский канал прошел, имея штили и маловетрие из южной половины компаса. Расстояние от Дувра до Плимута по тому курсу, коим следовал фрегат, равно 245 милям, пройдено в 21 час, причем фрегат имел почти все время заметное противное течение, доходившее иногда до 3 ½ – 4-х узлов.

В 6 час. 45 мин. 1 сентября стал на якорь на плимутском рейде. Весь переход от Ревеля совершил под половинным числом котлов, причем все механизмы действовали совершенно исправно.

Средняя из вышеупомянутых цифр хода оказывается 11,87.

Здоровье офицеров и команды находится в отличном состоянии.

Командир капитан 1 ранга Н.Н. Ломен

От 15 сентября 1890 г.

Всего фрегатом сделано от Плимута до Мальты 2221 миль в 188 часов. Ход оказался 4,27 узла. Если исключить время держания фрегатом против зыби и время двукратного уменьшения хода и не принимать в расчет пройденных за это время миль, то ход оказывается равным 13,1 узла.

Фрегат выдержал благополучно шторм, замечательный по громадной и неправильной волне, высотою которая доходила до 30 футов, фрегат качало, как небольшую шлюпку. Число боковых розмахов от 11 до 12 в минуту, при крене от 25 до 30 градусов, килевых – до 17–18 в минуту. Фрегат при наклонении не останавливался ни на секунду, и его быстро перебрасывало на другую сторону; и один раз баркас с левой (стороны) коснулся воды.

Нос фрегата всплывал нелегко, и для облегчения носа перенес два 12-дюймовых кабельтова (каната) в 10-е кормовое отделение и всё время расходовал уголь из носовых угольных ям; вообще фрегат требует дальнейшего дифферента, чего надеюсь достигнуть переносом запасного каната и других тяжестей в машинные угольные ямы. Фрегат был в полном грузу, какими окажутся его качества при пустых угольных ямах, этого определить не могу, но полагаю, немного изменится, так как для того, чтобы уменьшить число розмахов во время шторма, напустил в трюм до 100 тонн воды, но это оказало мало влияния; вообще, фрегат, обладая малой начальной устойчивостью, подвергнут почти всегда небольшой качке, даже на якоре.

Повреждений по корпусу почти не оказалось, смыло всё носовое украшение, клеёнку с балкона и сорвало клюзовые крышки, что, впрочем, надо было ожидать; клюзы забили быстро. Портовые ставни пропускают много воды вследствие отсушения резины, потому во время свежего ветра в батарее бывает сыро, кроме того, в носу и корме потекли некоторые заклепки, которые и были зачеканены. Вообще, фрегат оказался крепок, он обладает довольно хорошими морскими качествами в полном грузу, но всё-таки короток для форсирования большой океанской волны. Искусственная вентиляция действовала слабо, приписываю это течи воздуха по трубам, которые нужно будет осмотреть и прочеканить, если возможно. Вследствие этого температура в рулевом отделении доходила до 30°.

По приходе фрегата в Севастополь (так по тексту) необходимо будет вставить в батарейную палубу до 14 иллюминаторов, дабы дать возможность теплому воздуху выходить из-под бимсов жилой палубы, где температура даже при 14–15° наружного воздуха поднимается до 27–28°, при открытых боковых иллюминаторах. Машины фрегата действовали превосходно. По спуске лоцмана в Плимуте, машины были остановленны только для принятия лоцмана при входе на Мальту, так что в течение 9 суток машины действовали безостановочно, при всяком волнении моря.

Командир капитан 1 ранга Н.Н. Ломен

От 15 октября 1890 г. Мальта.

4 сентября прибыл в Плимут его королевское Высочество герцог Эдинбургский и вступил в управление портом. Его Высочество посетил фрегат 5 сентября.

6 сентября после рассеивания густого тумана, снялся с якоря с плимутского рейда для следования в порт Мальту. Выйдя за Эдистонский маяк, взял курс в край горизонта маяка Oushant. Барометр был довольно высок (29,94), слабый ветер из SW четверти и зыбь вначале небольшая, но увеличившаяся в южной части канала 7 сентября, после 8 час. утра, ветер крепчал до 7 баллов и зыбь увеличилась настолько, что нашел нужным уменьшить ход до 11 узлов. В полдень пришлось ограничиться самым малым ходом. Ветер стал сильно свежеть и перемещаться жестокими шквалами, и фрегат стал претерпевать сильную качку. В 6 час. усилившийся шторм развел огромную зыбь. Для уменьшения розмахов боковой качки привел против волны, уменьшив ход настолько, чтобы только вращалась машина, причем ход был от 2 ½ до 3 узлов.

8 сентября шторм с полудня обратился в весьма свежий ветер (8 баллов), но зыбь была по– прежнему громадна и шла от двух направлений. На ночь возобновились штормовые шквалы с дождем, барометр стал показывать стремление к подъему, фрегат шел по-прежнему самым малым ходом против волны, имея ту же неправильную качку.

9 сентября, после полуночи, полагая, что зыбь несколько улеглась, спустился на настоящий курс (западнее м. Финистерре); шел малым ходом под двумя котлами, имея зыбь от 9 до 10 румбов справа. Убедившись в возможности идти по курсу без риска каких-нибудь потерь, так как качка увеличилась донельзя, в 5 час. утра вновь привел против главного направления зыби, и лишь в 8-м часу утра, когда зыбь стала более отлогою, взял курс на S и поставил триселя. Обсервация показала верность счисления.

10 сентября, в 5 ½час – вечера, прошел маяк Roca. Для уменьшения розмахов все еще большой качки ставил по временам косые паруса. Барометр с полудня 9 сентября стал подниматься, ветер к вечеру 20 сентября стих до маловетрия. В 7 час. 15 мин. утра, 11 сентября, прошел мыс. Св. Винцент, возле которого обогнал отряд из 4 английских корветов, шедших на S под парусами. В 8 час. вечера, в тот же день, вошел в Гибралтарский пролив, а через 2 ½ часа вышел из него в Средиземное море, где располагал курсами вдоль горизонтов выдающихся маяков. 11 числа весь день дул свежий ветер от О и OSO, при высоком барометре.

12 и 13 сентября была переменная погода, преимущественно довольно свежий противный ветер с незначительным волнением, не влиявшим, впрочем, на ход, державшийся около 13 узлов. Ночью на 14 сентября сильный дождь препятствовал рассматривать горизонт, более чем на 2–3 кабельтова; вынужден был уменьшить ход. В 6 час. вечера 11 сентября пройден м. Бон, а в 9 час. утра 15 сентября остановил машину перед входом в гавань о-ва Мальты, где и стал на бочку.

Считал необходимым донести об отличном уничтожении девиации компасов, произведенном полковником Де-Колонгом, что дало возможность плавать совершенно точно. Всего фрегатом сделано от Плимута до Мальты 2221 мили, в 188 часов, ход оказывается 16,27 узлов. Если же исключить время держания фрегата против зыби и время двукратного уменьшения хода и не принимать в расчет пройденных за это время миль, то ход оказывается равным 13,1 узла; фрегат 16 часов шел по 14 узлов, причем все время пары были в половинном числе котлов.

Фрегат выдержал благополучно шторм, замечательный по громадной и неправильной волне, высота которой доходила до 30 фт.; число боковых розмахов доходило от 11 до 12°, при крене от 25 до 30, килевых до 17–18 в минуту. Фрегат при наклонении не останавливался ни на одну секунду, и его быстро перебрасывало на другую сторону; раз барказ с левой коснулся воды и оказался обладающим довольно хорошими морскими качествами. Машины фрегата действовали превосходно.

Командир капитан 1 ранга Н. Н. Ломен

От 22 октября 1890 г.

Качка фрегата “Память Азова” при переходе в Триест показала, что остойчивость его недостаточна; розмахи доходили до 17° в сторону, а их число доходило до 9 (в минуту).

Для “Владимира Мономаха” число розмахов в минуту 11, и наибольший крен 11°.

На основании этого и замечая вообще вялость качки, я прошу разрешения снять с фрегата 2 минных катера со шлюпбалками, в которых вес минного вооружения и шлюпбалок составляет 2580 пудов или 43 тонны. Вес этот, помещен на 20 футов над ватерлинией.

Ввиду предстоящего плавания с наследником цесаревичем катера эти могут быть сняты временно и доставлены во Владивосток с другими вещами на пароходе, который может зайти за ними в Пирей.

Свиты его императорского величества контр-адмирал Басаргин

От 23 октября 1890 г.

По прибытии моем 25 сентября на канонерской лодке “Запорожец” в Пирей я застал фрегаты “Владимир Мономах” и “Память Азова” уже ошвартовавшимися в пирейской гавани; оба фрегата пришли в Пирей 22 числа. Две яхты их императорских Высочеств великого князя Александра Михайловича и Георгия Максимилиановича герцога Лейхтенбергского также стояли в гавани, но 25-го обе они снялись с якоря и пошли: одна в Севастополь, другая в Каттаро.

В ночь на 26-е число я перенес свой флаг на фрегат “Память Азова” и в тот же день имел счастье представиться ее Величеству королеве Эллинов, Ольге Константиновне в Татое, летней загородной резиденции их Величеств. 30 сентября сделал смотр фрегату “Память Азова”, где нашел все в надлежащем порядке. Капитан 1 ранга Ломен мне донес рапортом, что во время плавания под парами температура в жилой палубе при закрытых бортовых иллюминаторах возвышается до 35’/ 2, особенно около дымовых кожухов, и что для уменьшения нагревания кожухов следует прорезать в них отверстия сверху, а для выхода нагретому воздуху из жилой палубы вставить 16 медных иллюминаторов, по образцу именуемых на этой палубе.

Соглашаясь вполне с предложением командира, я разрешил сделать заказ на производство этих работ и ввиду предстоящего плавания в жарком климате предписал командирам фрегатов сшить обвесы на один борт, в предупреждение накаливания железного борта от солнца. Эта мера была мною испытана на фрегате “Князь Пожарский” и дала разницу в температуре на 4°, а если парусину смачивать, то и более.

1 октября я и командиры судов встретили в Афинах, на станции железной дороги, его Величество короля Георга и его Высочество великого князя Павла Александровича с августейшей супругой, прибывших из-за границы по патрасской дороге. 2-го октября, вследствие получения мною депеши от начальника Главного морского штаба, канонерская лодка “Запорожец” послана в Смирну с 58-ю человеками команды фрегата “Владимир Мономах”, подлежащих увольнению, и за назначенными им на смену.

4 октября фрегат “Владимир Мономах” ушел в Парос на практическую стрельбу и возвратился в Пирей 7-го числа.

10 октября, в 8 ½ час.утра прибыла на рейд английская яхта “Condor”, под флагом ее императорского Высочества великой княгини Анастасии Михайловны, герцогини Макленбург-Шверинской. Ее Высочество с августейшим супругом изволили посетить фрегат в 3 час. пополудни и после осмотра фрегата и милостивого разговора с некоторыми из офицеров отбыла на яхту в половине пятого часа.

Во время пребывания моего в Пирее движение иностранных судов заключалось в приходе два раза отряда греческих канонерских лодок, под брейд-вымпелом капитана 1 ранга Miaoulis, и французских фрегатов “Cecille” и “Scignelay”, из которых первый ушел на Мальту 15 октября, а последний остался в Пирее.

15-го числа, в 1 час пополудни, изволили прибыть на фрегат “Память Азова” ее Величество королева, ее императорское Высочество княгиня Анастасия Михайловна с августейшим супругом герцогом Макленбург-Шверинским, его императорское Высочество великий князь Павел Александрович и их королевские Высочества принцы Георг и Николай греческие. Обошедши фрегат и поздоровавшись с командой и офицерами, ее королевское Величество милостиво изволила принять приглашение на сервированный в кают-компании завтрак, по окончанию которого, помощник старшего инженер-механика Гриценко имел счастье представить ее Величеству несколько картин и набросков, относящихся до плавания фрегата по Средиземному морю. Им была поднесена ее Величеству картина масляными красками фрегата “Память Азова”.

В 3 часа пополудни ее Величество и их Высочества отбыли на фрегат “Владимир Мономах”, где изволили откушать чай, предложенный командиром фрегата капитаном 1 ранга Дубасовым.

Осмотрев “Владимир Мономах”, августейшие посетители вернулись на “Память Азова”, откуда, простившись милостиво с командой и офицерами, отбыли в начале 5 часа в Токай. Имея уведомление от начальника Главного Морского штаба о том, что его императорское Высочество наследник цесаревич прибудет в Триест 25 октября, я с фрегатами “Память Азова” и “Владимир Мономах” 16 октября направился в Триест. По тесноте пирейской гавани и трудности одновременного маневрирования с длинными судами для выхода, я приказал командиру фрегата “Владимир Мономах” накануне перейти в Саламинскую бухту, а на фрегате “Память Азова” вышел за гавань, в 8 час. утра 16-го, но не мог тотчас же следовать далее, потому что во время поворота в гавани работавшими машинами назад и вперед перлинь, приготовленный для завоза на французский авизо, навернулся на левый винт, очищение которого водолазами заняло около 2 ½час, и только в 11 час. оба фрегата взяли курс к мысу Малео.

Плавание до Триеста, 880 миль, было сделано в 73 ½час, при среднем ходе 12 миль в час. Фрегаты держались соединенно, имея пары в половинном числе котлов. Обогнув Матапан, получили свежий S, и значительную зыбь. В Триест пришли с фрегатами 18 октября, в 12½ час. дня.

Свиты его императорского величества контр-адмирал Басаргин

От 4 декабря 1890 г.

Его императорское Высочество наследник цесаревич прибыл в Суэц в 8 ½ час – утра 26 ноября и, встреченный на вокзале нашим консулом и местными властями, изволил пешком проследовать до пристани, где, сев на катер с фрегата “Память Азова”, переехал с берега на фрегат, на котором тотчас был заменен контр-адмиральский флаг брейд-вымпелом его императорского Высочества. В 10 час, по случаю Георгиевского праздника, его Высочество изволил присутствовать на обедне, после которой поздравил с праздником офицеров и команду фрегата, а также георгиевских кавалеров, собравшихся к обедне с других судов отряда. По обходе фрегата его Высочеству наследнику цесаревичу благоугодно было принять предложенный офицерами завтрак в кают-компании, по случаю тезоименитства его императорского Высочества великого князя Георгия Александровича, состоявшего членом этой кают-компании.

В числе командиров судов, присутствовавших на завтраке, находился командир фрегата “Владимир Мономах” капитан 1 ранга Дубасов, имевший орден св. Георгия 4 ст., которого наследнику цесаревичу угодно было особо поздравить с праздником, после чего его Высочество поднял бокал за здоровье здесь присутствующих и всех отсутствующих георгиевских кавалеров.

На следующий день его императорское Высочество, в 2 часа пополудни, посетил канонерскую лодку “Запорожец”, где, прощаясь с командой и офицерами, милостиво изволил наградить подарками командира капитана 2 ранга Невражина и пятерых из офицеров лодки. По прибытии наследника цесаревича обратно на фрегат “Память Азова” его Высочеству благоугодно было приказать фрегатам сняться с якоря для следования в Аден.