Текст книги "Шкура льва"

Автор книги: Рафаэль Сабатини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Бокал рейнвейна? – спросил мистер Кэрилл, показав на бутылку. – Позвольте мне угостить вас вином из ваших подвалов.

По тому, как загорелись глаза графа, он догадался, что его дела шли не лучшим образом. Ледюк наполнил бокал и протянул лорду, который залпом осушил его. Кэрилл нетерпеливо махнул рукой.

– Ступай, Ледюк. Полюбуйся золотыми рыбками. Когда ты понадобишься, я позову тебя.

После ухода слуги они какое-то время молчали. Лорд Остермор сидел, опираясь локтями на колени и закрыв лицо ладонями. Наконец он распрямился и задумчиво посмотрел на своего собеседника.

– Мистер Кэрилл, я вижу, что вы уже достаточно хорошо себя чувствуете, и поэтому могу поговорить с вами об одном очень важном деле. Полагаю, вы знаете, о каком именно. Я не решался начать этот разговор, пока вашему здоровью грозила опасность.

– Ваша милость, позвольте мне поблагодарить вас за заботу, которой меня окружили в Стреттон-Хаузе. Я в большом долгу перед вами…

– Между нами не может быть никаких счетов, – прервал его лорд Остермор.

Его голос был напряженным, почти резким.

– Ну так вот…

Он снова замолчал, а затем внимательно огляделся.

– Нас могут подслушать.

Мистер Кэрилл улыбнулся и покачал головой.

– Едва ли, ваша милость. Смею вас заверить, бдительности и зоркости моего Ледюка позавидовал бы сам Аргус [29]29
  Аргус – многоглазый великан из древнегреческих мифов; хотя бы один его глаз в любое время суток бодрствовал. В переносном смысле – неусыпный страж.


[Закрыть]. Он предупредит, если кто-нибудь захочет незаметно приблизиться к нам. Не сомневайтесь – здесь мы с вами так же гарантированы от посторонних, как если бы беседовали в вашем кабинете.

– Хм, хорошо бы!.. Сэр, вы каждый день получаете письма. Имеют ли они отношение к делу короля Якова?

– В какой-то степени, да. Точнее, они – от человека, имеющего отношение к нему.

Снова наступило молчание. Остермор смотрел себе под ноги. Кэрилла разбирало любопытство.

– Как вы полагаете, – наконец произнес лорд, – когда вы будете в состоянии отправиться в путь?

– Думаю, через неделю, – последовал ответ.

– Хорошо, – кивнул лорд Остермор. – Ваша поездка будет вполне своевременной. Сможете ли вы передать королю мое послание?

Мистер Кэрилл нахмурился и задумчиво потер подбородок.

– Ответ на письмо, которое я привез вам?

– Да. Я принимаю предложение его величества.

– Вот как!

У мистера Кэрилла перехватило дыхание.

– Скажите… – продолжил Остермор, – в тех письмах, которые вы получаете… в них говорится о том, как идут дела его величества?

– Отчасти. И, как мне кажется, его дела идут не лучшим образом. Ваша милость, я бы осмелился дать вам один совет, – с задумчивым видом сказал Кэрилл. – Не торопитесь сжигать мосты. Подождите немного. Собранные мною сведения позволяют предположить, что ситуация еще может измениться.

Граф нетерпеливо махнул рукой.

– В таком случае вы располагаете крайне неполными сведениями.

Кэрилл вопросительно посмотрел на него.

– Видите ли, сэр, пока вы лежали в постели, я успел многое сделать. В частности, выяснил, что ситуация уже изменилась. Я виделся с Эттербери. Он разделяет мои мысли. Недавно приезжал доверенный человек короля, и у меня создалось впечатление, что он приказал епископу отказаться от наших конспиративных встреч – убеждал, что время еще не пришло. Эттербери проигнорировал этот приказ. Полагаю, он решил действовать в интересах короля, даже если его действия будут идти вразрез с распоряжениями его величества.

– Надо думать, это не пойдет ему на пользу, – заметил мистер Кэрилл, которому граф не сообщил никакой новости.

– Сейчас речь не о нем. Повторяю, вы даже не подозреваете, как стремительно развивались события в последний месяц, пока вы были больны. Эттербери считает – и, по-моему, вполне справедливо, – что более удобного случая уже не представится. Вопреки всем усилиям и обещаниям Уолпола финансовая система страны продолжает разрушаться. Все внимание правительства приковано к тому, что происходит с Южноморской компанией. Даже виги [30]30
  Виги – наряду с тори важнейшая политическая партия в Англии, возникшая в середине XVII века и представлявшая интересы буржуазии; впоследствии преобразовалась в либеральную партию.


[Закрыть]не могут оправиться от потрясения. Постепенно вся Англия склоняется к мнению, что за спасением нужно обратиться к королю Якову. Иными словами, сэр, теперь мы можем плыть с попутным ветром! Главное – не упустить такое удачное стечение обстоятельств!

– Ваша милость, меня удивляет, что вы так увлечены происходящим, – проговорил Кэрилл.

Насколько он знал Остермора, граф не относился к числу тех сентиментальных людей, которые бросаются в битву, не рассчитав своих шансов на успех. Однако, судя по словам графа, сейчас он был готов действовать, побуждаемый скорее энтузиазмом, чем практическими соображениями.

– Таковы мои прямые интересы, – ответил лорд Остермор. – Я желаю разделить судьбу своей страны – пусть даже кампания в. Южных морях потерпит неудачу, пусть даже нам придется обратиться за помощью к королю Якову. Пусть даже я обречен на поражение. Все равно. Это моя последняя надежда.

Мысленно усмехнувшись, Кэрилл кивнул. Так вот оно что! Весь этот энтузиазм объясняется надеждой на его собственную фортуну – на свой личный успех! Ну, ну! Выдавать эгоистические устремления за преданность общему делу – как это характерно для отца мистера Кэрилла! Вот и еще раз он почувствовал, что Остермор достоин скорее жалости, чем презрения. Этот человек прожил пустую, никому не нужную жизнь, и на склоне лет ему пришлось изведать несчастья, которых он, может быть, избежал бы, если бы не был так поглощен самим собой.

Единственным лучом света, озарявшим мрачное существование лорда Остермора, была его подопечная Гортензия – только к ней он однажды испытал нечто похожее на истинное человеческое чувство. Лишь она услаждала горечь его старости, лишь она украшала его последние дни. Кроме нее, никто на свете не вызывал его сострадания. Всегда и во всем он был эгоистом. Думал только о себе, заботился только о себе – и теперь остался почти один, без друзей и без товарищей.

Мистер Кэрилл грустно посмотрел на графа. Потом, глубоко вздохнув, наконец нарушил молчание.

– Все это я понимал и раньше, – сказал он. – Однако вы, ваша милость, придерживались иной точки зрения. Кто же переубедил вас? Вероятно, Эттербери и его единомышленники?..

– Нет, нет, – оживился Остермор. – Послушайте, Кэрилл, я буду откровенен с вами. Когда вы впервые появились у меня, дела шли плохо. Настолько плохо, что я был вынужден прибегнуть к крайним мерам и многим пожертвовать. В результате я понес большие потери, оставшегося едва хватит для того, чтобы обеспечить будущее лорда Ротерби. Вот почему теперь мне не хочется рисковать. Кроме того, я пожилой человек, мне нужны тишина и покой. А между тем… участие в планах короля Якова поможет избежать того… – Его голос вдруг задрожал. – Того, о чем я не мог даже подумать…

– О чем вы говорите? – спросил Кэрилл.

– Я говорю о полном разорении и несмываемом позоре, которые грозят мне.

Внезапно мистер Кэрилл потерял все свое самообладание.

– Мой Бог! – воскликнул он. – Неужели это возможно! Как это может произойти?

Граф ответил не сразу. Некоторое время он молчал, как бы раздумывая над ответом или над тем, отвечать ли ему вообще. Наконец он решил поделиться своими переживаниями.

– Я нахожусь в таком же положении, как прежде – государственный секретарь Краггз, – отведя глаза в сторону, нехотя выдавил граф. – А Краггз, как вы помните, покончил с собой.

– Ваша милость, – вытаращив глаза, проговорил мистер Кэрилл, – неужели вы…

Он запнулся, не зная, что сказать дальше.

Лорд Остермор угрюмо кивнул.

– Да, – сказал он. – Если уж говорить начистоту… Видите ли, когда Южноморская компания только создавалась, я принял от нее двадцать тысяч фунтов, в обмен на которые компания смогла воспользоваться моим именем. Если вы помните, в то время я был министром.

Мистер Кэрилл понял – последствия этого дела могли быть настолько серьезны, что лорд Остермор испытывал потребность излить кому-то свои страхи и сомнения. Может быть, позже…

– Теперь вы знаете, – продолжил граф, – почему мне остается надеяться только на короля Якова. Я стою перед лицом величайшей опасности. Да, у меня есть только один шанс, и я готов ухватиться за него. Должно быть, вы понимаете меня.

– Признаться, не совсем. Допустим, вы взяли у них деньги. Но ведь счета компании уже давным-давно проверены. Значит, опасность быть разоблаченным вам не грозит. Или вас мучает совесть?

Остермор изумленно уставился на него.

– Вы считаете меня сумасшедшим? – вполне серьезно спросил он. – Или думаете, что всех нас непременно ждет участь Краггза или Эйслеби? Да будет вам известно, на Стенхоупа набросились со всех сторон – а ведь он был совершенно непричастен к тому делу. Этот пустоголовый герцог Уортон вдруг превратился в завзятого адвоката. Он во что бы то ни стало хотел прославиться, и уж чего-чего, а красноречия у этого дурака хватило бы на десятерых. Смерть Стенхоупа лежит на его совести – если она у него есть, в чем я сомневаюсь. С тех пор прошло шесть месяцев. Убедившись в невинности Стенхоупа, он больше не появлялся в суде. Но ведь других-то он подозревал не меньше, чем Стенхоупа, и если бы не этот трагический исход, герцог Уортон продолжил бы следствие и нашел бы веские доказательства их вины. А так – ему пришлось довольствоваться одной-единственной жертвой своего правосудия. Вот уж и впрямь, самонадеянный болван!

Мистер Кэрилл не стал заострять внимания на той непоследовательности, с которой граф обрушился на его светлость герцога Уортона. Это было типично для лорда Остермора. И все же нельзя было не удивиться – всех своих врагов он наделял чертами, характерными для него самого.

– Но если с тех пор прошло уже шесть месяцев, то что же тревожит вас?

– Что тревожит? – внезапно вскочив на ноги, выпалил Остермор. – Мой собственный сын! Вот в ком мое проклятье! Во всей Англии не найти более жалкого создания!

Он замер, глядя куда-то в сторону. Сейчас у него был вид человека, который вдруг нашел ключ к решению какой-то важной проблемы. Мистер Кэрилл озадаченно уставился на него.

– Все-таки я слишком глуп, ваша милость, – сказал он. – Признаться, я ничего не понимаю.

– В таком случае, я вам кое-что объясню, – устало выдохнул граф.

На дорожке сада появился Ледюк.

– Ну что еще? – спросил мистер Кэрилл.

– Сюда идет леди Остермор, сэр, – ответил бдительный слуга.

Глава 14
Леди Остермор

Лорд Остермор и мистер Кэрилл смотрели в сторону дома, но ее светлости не было видно.

Мистер Кэрилл вопросительно взглянул в бесстрастное лицо Ледюка и в этот момент уловил чуть слышный шорох платья позади беседки. Обернувшись к графу, он легким кивком указал направление, откуда донесся звук. На его губах появилась улыбка. Махнув рукой, мистер Кэрилл отпустил слугу, и тот отправился к пруду.

Раздосадованный тем, что его прервали, лорд Остермор нахмурился.

– Может быть, войдете, мадам? – сказал он. – Здесь лучше слышно, да и вообще удобнее.

Графиня вновь зашуршала платьем, на сей раз не таясь, и вошла в беседку, нимало не смущенная. Мистер Кэрилл почтительно привстал.

– Окружаете себя шпионами, которые следят, как бы кто не подобрался незаметно, – заметила графиня.

– Наоборот, берегусь от шпионов, – ответил ей супруг.

Леди Остермор смерила его холодным взглядом.

– Вам есть что скрывать? – спросила она.

– Свой позор, – с готовностью отозвался он и, выдержав короткую паузу, поднялся на ноги, уступая ей свое место. – Вас сюда не звали, но уж коли вы здесь, то оставайтесь и слушайте, мадам. Это поможет вам разобраться в том, что вы называете несправедливым отношением к сыну.

– Уместно ли докучать подобными разговорами постороннему человеку… гостю?

– Я собираюсь обсудить в вашем присутствии то, о чем хотел поговорить без вас, – сказал граф, оставив без внимания ее вопрос. – Садитесь, мадам.

Она фыркнула, с треском захлопнула свой веер и уселась. Мистер Кэрилл опустился в кресло, а его светлость взял стул.

– Мне стало известно, – тут же заговорил он, повторяя для графини уже сказанное, – что его милость герцог Уортон намерен вновь раздуть скандал по поводу краха Южноморской компании, как только сумеет доказать, что я был в числе людей, которые воспользовались льготами компании.

– Воспользовались?… – отозвалась леди Остермор презрительным тоном, в котором звучала горечь. – Вы сказали, «воспользовались»? Вы отдаете отчет своим словам? В этом бесчестном предприятии вы потеряли едва ли не все свое состояние и еще говорите о каких-то выгодах?

– Поначалу я получал прибыль – как и многие другие. И если бы я удовлетворился достигнутым и меньше верил дуракам, все было бы хорошо. Вероятно, блеск золота помутил мой разум. Мне хотелось еще и еще, и вот я потерял все, что имел. Одно это уже в достаточной мере прискорбно. Однако может случиться и кое-что похуже. Меня могут заставить вернуть все, что я получил от компании. Даже если придется отдать все, что у меня осталось, это едва ли возместит потери. Может получиться так, что я останусь нищим, да меня же еще и ославят.

Лицо ее светлости покрылось мертвенной бледностью, в глазах появилось выражение ужаса. Она, как и граф, пережила немало кошмарных дней, когда шесть месяцев назад начались разоблачения, покрывшие позором имена Крэггза, Эйслеби и еще полдюжины людей и погубившие их.

Его светлость несколько секунд смотрел на супругу.

– И если рухнут мои последние надежды, – продолжал он, – то благодарить за это нужно будет именно моего сына.

– Отчего же? – леди Остермор сумела найти в себе силы, чтобы задать вопрос презрительным тоном. – Кому, как не Ротерби, вы обязаны тем, что вас не разоблачили еще шесть месяцев назад? Разве не дружба, которой удостоил Чарлза его светлость герцог Уортон, спасла вас тогда?

– Почему же он не заботился о сохранении добрых отношений? – вскипел граф. – Для этого нужно было лишь проявлять почтение и уважение, каких требует Уортон от своих приближенных. Чарлз пал столь низко, что даже распутник герцог отвернулся от него ради спасения своего имени. Ротерби пытался опозорить порядочную девушку, нанес удар в спину человеку, пощадившему его драгоценную жизнь. Его светлость обещал разделаться не только с Чарлзом, но и с его отцом. Теперь вы понимаете, мадам? И вы, мистер Кэрилл?

Мистер Кэрилл понимал. Он понимал даже лучше, чем рассчитывал граф. Понимал лучше, чем сам граф. То же самое можно было сказать и о ее светлости.

– Вы болван! Слепец! – воскликнула она. – И вы обвиняете сына! Скорее, ему следовало бы обвинить вас в том, что ваше бесчестье вложило оружие в руки его врага!

– Мадам! – взревел граф, багровея и тяжело поднимаясь на ноги. – Да знаете ли вы, кто я такой?

– О да, я знаю, кто вы и что вы – а вам этого не понять никогда! Боже! Да можно ли представить себе такого самовлюбленного идиота? Прости меня, Господи! – она встала и обернулась к мистеру Кэриллу. – Вас, сэр, – сказала она ему, – втянули в это дело, не понимаю зачем…

Она внезапно умолкла и посмотрела на него колючими глазами, словно желая пронзить его взглядом.

– Зачем вы впутались? – потребовала она. – Я хочу знать: чего ради? Какой помощи от вас ожидал мой супруг, рассказывая вам об этом деле? Может быть, он… – Графиня на мгновение замолчала, и на ее морщинистом нарумяненном лице появилась коварная улыбка. – Уж не собрался ли он продаться королю-изгнаннику, и уж не явились ли вы сюда его секретным агентом? Не в этом ли разгадка?

Мистер Кэрилл, внешне невозмутимый, но сконфуженный, улыбнулся и взмахнул изящной рукой.

– Мадам… Ваша светлость слишком быстры в выводах. Вы поспешили сделать заключение, оснований для которого нет и быть не может. Его светлость измучен так, что – увы! – не способен щадить чувства собеседника. Разве это не ясно?

Графиня горько улыбнулась.

– Вы мастер на отговорки, сэр. Однако ваши слова равно как и выражение лица его светлости дают ответ, которого мне недоставало. Я сделала предположение наугад, но похоже, моя стрела попала в цель?

На лице лорда Остермора отразилось столь явное смятение, что разобраться в его мыслях не составило бы ни малейшего труда. Еще во время первой их встречи мистер Кэрилл понял, что из всех людей, причастных к конспиративной деятельности, наименьшими способностями в этом деле обладает лорд Остермор. Он выдавал себя на каждом шагу – если и не впрямую, неосторожным словом или действием, то уж обязательно – выражением лица.

Милорд сделал отчаянную попытку выкрутиться.

– Ложь! Клевета! – закричал он. – Неужели я стал бы запутываться еще больше, участвуя в заговоре – в мои-то годы! Зачем мне это? Какая мне польза от короля Якова?

– Именно этот вопрос я задам Ротерби, и его ответ поможет мне во всем разобраться, – отозвалась графиня.

– Ротерби? – воскликнул он. – Вы расскажете этому мерзавцу о своих подозрениях? Дадите ему в руки средство погубить меня?

– Ха! – ответила ее светлость. – Так вы признаетесь? – Она пренебрежительно рассмеялась и затем с внезапной суровостью и материнской гордостью продолжала: – Чарлз Ротерби мой сын, и я ни за что не позволю, чтобы он стал жертвой вашего безрассудства и несправедливости.

И она вышла, взмахнув веером, зажатым в одной руке, и с эбеновой тростью в другой.

– О Боже! – простонал Остермор, тяжело опускаясь на стул.

Мистер Кэрилл глубоко вздохнул.

– Я полагаю, – сказал он голосом, холодным, словно свинцовая примочка, – я полагаю, это еще одна причина, по которой вашей светлости не стоит идти дальше по этому пути.

– На что же мне в таком случае надеяться? Черт бы меня побрал! Мне конец!

– Ну что вы, – успокоил его мистер Кэрилл. – Даже если допустить, что вас правильно информировали и что герцог Уортон действительно намерен выступить против вас, то это еще не значит, что он сумеет собрать доказательства. Те из них, которые раньше можно было отыскать, к нынешнему моменту уже утеряны. Вы слишком рано отчаиваетесь.

– Вы правы, – задумчиво и даже с некоторой надеждой согласился граф и с энергией, присущей людям, готовым принимать решения и тут же менять их на самых шатких основаниях, воскликнул: – Черт побери! В конце концов, это лишь слухи, будто бы Уортон затевает что-то недоброе; к тому же вы сами сказали, непохоже, чтобы ему сейчас удалось собрать доказательства моей вины. Их и тогда-то нелегко было раздобыть. И все же я хотел бы подкрепить свою уверенность. Полагаю, мое письмо королю Якову не принесет вреда. Мы еще поговорим о нем, когда вы соберетесь в путь.

У мистера Кэрилла мелькнула мысль, что леди Остермор и ее сын могут устроить неприятности, достаточно серьезные, чтобы помешать его отъезду, и он был весьма близок к истине: ее светлость уже уединилась с Ротерби в своем будуаре.

Виконт был одет в дорожный костюм – он собирался уехать в деревню, так как прекрасно знал о том, как к нему относятся в городе, и вовсе не желал терпеть унижений и оскорблений, ожидавших его, вздумай он появиться в обществе. Ротерби стоял перед матерью – высокий, статный молодой человек с мрачным лицом и строптиво надутыми губами. Ее светлость сидела подле туалетного столика в позолоченном кресле и рассказывала сыну о страхах его отца, опасавшегося разорения и бесчестья. Услышав, что главная опасность исходит от герцога Уортона, виконт выругался сквозь стиснутые зубы.

– Разорение твоего отца означает также и наше с тобой разорение, поскольку он уже давно спустил мое состояние в своих махинациях.

Виконт рассмеялся, пожимая плечами.

– Какое мне дело? – сказал он. – Какой мне резон спасать остатки его состояния после того, как он поклялся, что мне не достанется ни пенни?

– Но есть еще и родовое поместье, – напомнила ему мать. – Если от нас потребуют возмещения убытков, король не станет нас защищать. Он предпочтет швырнуть этот кусок воющим псам, которые пострадали от делишек твоего отца и угрожают поднять смуту, если их не удовлетворят. Когда Уортон раздует скандал, мы разоримся.

– И все это из-за того, что герцог возненавидел меня, – задумчиво произнес Ротерби и выругался. – Мерзавец! Ради спасения своего имени он принес меня в жертву – точно так же, как и махинаторов Южноморской компании. Грязный распутник, ему хотелось одного – оправдаться в глазах горожан, которых уже тошнит от него самого и его выходок. Корыстный мерзавец, требует от окружающих высокой нравственности, а сам утопает в роскоши и грехе! – Виконт ударил кулаком по ладони. – Но есть способ заставить его замолчать.

– Какой? – с надеждой спросила мать.

– Стальной клинок, – объяснил Ротерби и похлопал по эфесу шпаги. – Я могу вызвать его на дуэль. Это нетрудно. Скажем, неожиданно подойти и ударить его. Вспыхнет ссора.

– Глупости! Он использует твою стычку с Кэриллом в качестве предлога ни при каких обстоятельствах не встречаться с тобой. Он велит слугам пресекать любые твои попытки оскорбить его.

– Он не посмеет!

– Фу! Любой одобрит его действия, поскольку ты напал на Кэрилла со спины. Это была такая глупость, Чарлз!

Виконт отвернулся и повесил голову, полностью признавая в душе, хотя и без горечи, ее правоту.

– Ты можешь получить помощь из рук того же человека, который стал причиной твоих нынешних затруднений – я говорю о Кэрилле, – сказала графиня. – Я больше чем когда-либо подозреваю, что он – сторонник изгнанного короля.

– Я знаю.

– Ты знаешь об этом?

– Почти уверен. И Грин тоже. – Ротерби принялся рассказывать матери о том, что он знал. – Грин заподозрил Кэрилла еще во время их встречи в Мэйдстоуне, но отказался от этой мысли, поскольку я заставил его сотрудничать со мной. Теперь и я, и лорд Картерет платим ему, и если ему удастся загнать Кэрилла в его нору, он получит плату с обоих.

– Вот как? И что ему удалось узнать? Он что-нибудь узнал?

– Самую малость. Этот Кэрилл частенько появляется в доме некоего Ричарда Эверарда, который прибыл в город неделю спустя после приезда Кэрилла. Известно, что этот самый Эверард – сторонник короля Якова. Агент изгнанного короля. Поначалу его собирались арестовать, но затем решили установить слежку, и в настоящее время ему предоставлена свобода действий. И вот из-за моей оплошности Кэрилл прекратил ездить к нему. Но они переписывались.

– Я знаю, – сказала ее светлость. – Только что ему передали письмо. Я пыталась выведать его содержание. Но он слишком хитер.

– Хитер он или нет, – отозвался ее сын, – но, покинув Стреттон, он рано или поздно выдаст себя и тем самым даст повод для ареста. Но какая нам-то от этого польза?

– Какая, спрашиваешь ты? Если существует заговор и мы сумеем его раскрыть, мы могли бы, поторговавшись с министром, прекратить следствие, которое затевает Уортон в связи со скандалом в Южных морях.

– Это означало бы выдать отца! Какая нам от этого польза? Ничуть не лучше, чем изобличение в махинациях.

– Какой же ты тугодум, Чарлз! Неужели ты думаешь, что мы не сумеем раскрыть заговор и выдать Кэрилла и Эверарда, если ты решишь их выдать, не впутывая в это дело отца? Его светлость осторожен и нерешителен, и ты можешь быть уверен в том, что он не дастся им в руки.

Ротерби неторопливо, широким шагом расхаживал по комнате, задумчиво опустив голову и сложив руки за спиной.

– Нужно подумать, – сказал он. – Этот план может сработать, к тому же я могу рассчитывать на Грина. Он уверен в том, что в Мэйдстоуне Кэрилл обвел его вокруг пальца и скрыл документы, несмотря на тщательный обыск. К тому же, Кэрилл вел себя непочтительно. Грин жаждет расквитаться с ним. Мне кажется, он с удовольствием поможет нам.

– Но не забывай: это оружие нужно пускать в ход ловко и осторожно, – сказала ему мать. – Лучше тебе остаться в городе, Чарлз.

– Ничего подобного, – возразил он. – Я устроюсь где-нибудь в удобном местечке, ведь мой любимый отец не желает, чтобы я осквернял своим присутствием его священное обиталище. Может быть, после того как я вытащу его из болота, в котором он завяз, он соизволит смягчиться. Хотя, честно говоря, я отлично проживу и без его благословения.

– Ты его сын, – сказала графиня, поднимая глаза. – Его отцовские чувства слишком сильны. Именно поэтому он так возненавидел тебя. Он видит в тебе те самые недостатки, которых не замечает в себе.

– Милая матушка! – воскликнул виконт, кланяясь.

Графиня бросила на сына сердитый взгляд. Она обожала иронизировать сама, но не терпела иронии по отношению к себе.

Ротерби вновь поклонился. Он подошел к двери и собирался уже выйти, когда его остановил голос матери.

– Очень жаль, что нам придется столь решительно порвать с Кэриллом, – сказала леди Остермор. – Порой он ведет себя как шут гороховый, но у него есть немало достоинств.

Сын молчал, вопросительно глядя на нее.

– Он мог бы стать мужем Гортензии и избавить меня от этой бледной дурочки.

– В самом деле? – спросил виконт безразличным голосом.

– Они созданы друг для друга.

– Вот как?

– Да, так оно и есть. И я готова поклясться, они сами знают об этом. Видел бы ты этих голубков в беседке, когда я застала их час назад.

Ротерби попытался улыбнуться, но сумел лишь изобразить кривую ухмылку. В глазах матери, наблюдавшей за его лицом, внезапно появилось выражение озабоченности.

– Что ты? – спросила она. – Неужели ты еще не забыл об этом увлечении?

– О чем вы, мадам?

– О глупости, которая обошлась тебе так дорого. Боже! Я просто не понимаю, если девушка была тебе столь небезразлична, чего же ты не женился на ней, когда все было в твоих руках?

Лицо Ротерби стало еще бледнее. Он стиснул кулаки.

– Я и сам удивляюсь, – с жаром в голосе ответил виконт и вышел, закрыв за собой дверь и оставив ее светлость изумленной и рассерженной.