Текст книги "Год черной змеи (СИ)"
Автор книги: Радик Соколов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Уже привыкнув к недостатку света, Родин включил старую настольную лампу с простеньким абажуром. Из каких старых запасников доставили накануне два десятка подобных изделий – осталось загадкой. Вообще говоря, за вчерашний день, какого только барахла не навезли из города. Видать в многомудрую чиновную голову пришла безумная мысль, что кто-то из гостей может заглянуть на турбазу, а посему следует улучшить условия проживания. Обычно в подобных переменах таится что-то зловещее, и почти обязательно влекущее через некоторое время комплексную проверку.
Так или иначе, но это нечаянное происшествие позволило Максиму даже перекусить перед выходом. Естественно, в такую рань не было речи ни о каких рейсовых автобусах, и до станции пришлось идти пешком.
Как всегда не выспавшимся Максим как штык стоял на перроне уже за пять минут до подачи поезда. Народ узкой змеей рассредоточившийся у края платформы представлял собой весьма занимательное зрелище. Согласитесь, есть весьма существенные различия между скажем людьми спешащими на работу в десять часов и ранними пташками оседлавшими остановку в ожидании самого первого рейса. Родин совершенно не выделялся среди своего окружения. Лица с глубокими тенями под глазами, землистый цвет лица и несколько механические движения могли вызвать нездоровое беспокойство у так называемых борцов с ожившими мертвецами. По счастью, они пока тоже нежились в постели, и ежеутреннее нашествие на город зомби из пригорода опять прошло мимо их внимания.
Если расписание не обманывало, вот-вот должна была подойти первая электричка. В этот раз отмен не было и можно было считай еще целых два часа наслаждаться сном. Так и вышло. Дорога не запомнилась. К городу электричка подошла набитой до отказа. Не решившись сразу бросаться в людское море, Родин пережидал, словно охотник в засаде. Когда нетерпеливый вал схлынул, Максим вольготно прошествовал к двери опустевшего вагона. Видели ли вы кастрюлю с кипящим, убегающим молоком. Если да, то вы имеете отдаленное представление о том, что твориться утром на вокзале, куда одна за другой приходят пригородные электрички. Осталось только вообразить себя крохотной молекулой, находящейся в центре вышеописанной кастрюли. Вестибюль и подходы были забиты до отказа спешащей, толкающейся, ругающейся, пахнущей толпой. Тысячи мужчин, женщин, стариков и детей создавали ни с чем не передаваемое мельтешение. Уверен, Роберт Броун наблюдал именно его, перед тем как описать подобное явление, а вовсе не хаотически, зигзагообразно плавающие в растительном соке пыльцевые зерна. Автобусная остановка узнаваемая по красочному щитку висящему на высокой металлической трубе воткнутой в асфальт под сомнительным углом не вызывала никаких положительных эмоций. Собственно сама вывеска со скромной буковкой "А" здесь была совершенно не при чем. Смущала густая орава сплотившаяся вокруг металлического штыря. На лицах застыла такая решимость, что казалось, что люди приготовились штурмовать неприступную твердыню. Нет, человеку, опасавшемуся за свою жизнь и здоровье, нечего было делать в этих самоотверженных рядах. Даже чтобы подобраться к ядру ждущей сигнала рати пришлось бы изрядно потолкаться, чего делать совершенно не хотелось. Плюнув на все, Максим двинулся пешком. Не так уж и далеко. За часик дойти можно.
Родин влился в густые ряды прохожих. Его окружала нескладно одетая серая масса. Где же радующие глаз красивые, умные лица? Куда подевались легкие светлые блузки, сережки часики и помада на губах. Рядом шагали плотные, одетые в нечто бесцветные уже утром уставшие женщины. Но даже они выглядели верхом элегантности по сравнению с мужчинами в нечищеных тупоносых ботинках со стоптанными подошвами. Отсюда кровь из носа надо было вырываться. Как не убегал Максим от толпы, а все напрасно.
Надо сказать, что у всех на глазах в самом суровом с точки зрения соблюдения закона государстве каким-то образом возникли и расцвели многочисленные сомнительные заведения. Они если и уступали по денежному обороту прославленным казино, то совсем немного. Радуются выигрышу там, правда, только истощенные непомерной нагрузкой бескорыстные слуги народа. Работа чиновника столь незначительного ранга несколько однообразна, но суть ее смахивает на классическую рулетку. Государев человек, исполняя роль слепого случая, выбирает из тысяч взыскующих счастливчика и нехотя отрывает свой зад от стула. Но даже это еще не гарантирует благоприятного исхода дела. Для того, чтобы колесо фортуны закрутилось в нужном направлении с надлежащей скоростью потребна всем известная смазка. Да только не всякий знает какое колесико надо подтолкнуть и какое усилие для этого необходимо. Тут как везде требуется соразмерность и безмолвие. А сие только опытному крупье под силу.
Окончательно столпотворение настигло Родина в конторе. Стоило Максиму миновать подворотню формой своей похожую на изогнутое горлышко замшелого магического сосуда в котором в котором Сулейман ибн Дауд – мир с ними обоими – заточил несчастного джинна Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба, как он оказался в длинном похожем на кишку дворе. Игривые лучи солнца могли порадовать чахлую травку, жавшуюся к домам никак не ранее полудня, когда светило окажется почти в зените, именно в той точке хрустальной сферы небес, что находится непосредственно над головой. Пока же в глубине двора царила приятная прохлада и чудом сохранившаяся сырость. Особое оживление чувствовалось рядом с обшарпанным невысоким крыльцом, над которым расположилась новенькая жестяная крыша.
Медленно и размеренно сделав глубокий вдох через обе ноздри и, выдохнув особым образом, что показало поверхностное знакомство с пранаямой, Максим обхватил ручку удивительно прочной двери и потянул на себя. Как же отважны и безрассудны бывают жители человеческого муравейника. Ну почему рядом с этой дверной ручкой не свил гнездо какой-нибудь микробиолог и по совместительству герой-общественник. Он мог бы пугать посетителей соскобами, предметными стеклами и чашками Петри, на которых прорастают колонии самых ужасающих микроорганизмов, что известны человечеству. Он бы жонглировал демонстрируемыми предметами словно фокусник в цирке, а своим глубоким проникновенным голосом пел как певчий в храме осанну санпросвету. Был бы не лишним и строгий плакат, похожий на те, что вешают на трансформаторные будки и, конечно, многочисленные ванночки с дезинфицирующими растворами для обработки рук до и после входа в столь заразное помещение. Может хоть "через это" очереди частично отбросили бы свои хвосты. Но мы опять переходим в область предположений.
Едва войдя в дверь, Родин тут же оказался среди полыхавших смятением людей. Вокруг было полно горящих безумным светом отчаяния глаз, безмолвно кричащих искривленных ртов и сжатых до побелевших в бессильной злобе пальцев кулаков. Из самых глухих уголков подведомственной территории сползались сюда страждущие. Словно муравьи, почуявшие скорый заход солнца спешили они к своей королеве неся с собой груз проблем многократно превышающих их скромные возможности.
Народ толпился по лестницам и коридорам, составляя запутанную цепочку очередей. Чувство нетерпеливого ожидания рука об руку с извращенной жаждой справедливости овладевали всей толпой, исторгая из своих рядов весьма странных лидеров.
По коридорам проносились диковинные хозслужащие с оттопыренными задами на которых блестели потертые брюки. Они напоминали ощипанных и клочковатых гиен рыскающих в поисках ослабленной и больной жертвы.
Неопытный человек сразу терялся, паниковал и впадал в уныние частенько сменяемое буйством. Легко можно было встать не в ту очередь или едва отлучившись потерять и уже никогда не найти тех за кем занял место.
Свойство этих чертогов таково, что почти никто, выйдя из дверей и сжимая в руках вожделенный листочек, не может вспомнить лиц людей, стоявших рядом. В память все больше врезаются цвета, запахи и интонации. И уже ничего кроме того, что был за женщиной в красном или мужиком в пальто денька через два и не вспоминается.
По всему было видно, что коммунальщики не зря едят свой хлеб. Повсюду кипела непонятная стороннему взгляду деятельность. Дух суеты и непрекращающегося аврала пронизал все здание.
Наконец, нужный кабинет был найден. На счастье очереди сюда не было, но на двери висела грозная табличка: " Приема нет".
Уже чуть обвыкшись с чиновными порядками, Максим уверенно открыл дверь и зашел. В небольшой комнате вдоль стен удивительным образом уместились четыре стола заваленные всевозможными папками и бланками. На крохотном пустом пространстве, чудом отвоёванном от бумажного монблана и должен был работать клерк, будь он на месте.
В центре помещения царствовал огромный начальственный канцелярский стол коронованный печатной машинкой. За ундервудом сидела молоденькая машинистка. В настоящий момент стажерка сдвинулась в сторону от механического агрегата и листала толстую амбарную книгу. Она настолько была погружена в свое занятие, что не услышала шум открываемой двери. Настало самое время внимательно рассмотреть увлекшуюся работой девушку. Хоть папки завалившие подоконник изрядно мешали проникновению в кабинет дневного света, но все их усилия скрыть во тьме облик молоденькой стажерки оказались напрасны. В мгновенье ока зоркий глаз пристрастного зрителя разглядел, что девица очень хороша. Ее тонкие привлекательные пальчики, где был ухожен каждый ноготок, ловко перебирали бумажные листочки. Рыжеволосая головка склонилась над страницами толстенного гросбуха. Ничто не мешало любоваться нежной кожей на ее шейке и наблюдать, как колышется блузка на груди, подчиняясь ритму дыхания. Одета машинистка была очень простенько и даже как придётся. Девушки, погруженные в мир созданный авторами дамских романов, по большей части все больше печалятся и грезят. Где тут найти время для себя самой. И все же внутренний вкус и сопутствующая ему телесная красота заставила несочетающиеся друг с другом вещи и цвета заиграть вполне приятной гаммой.
Ах как же сейчас пригодились подлецу навыки перевоплощения.
–Добрый день. – Произнес Родин уверенным голосом, подходя к столу.
–С чего бы ему быть добрым. Вы что надпись на двери не видели? – Зарывшаяся в бумагах девушка непроизвольно буркнула в ответ, даже не приподнимая головы.
– Извините, милая девушка, я к вам за советом.
– Не мешайте, выйдите! – Внимательный человек без труда мог догадаться о мыслях, что секунду назад возникли в этой милой головке. Упаси бог озвучить подобные выражения в приличном обществе. Так что ограничимся тем, что любезная девушка мысленно назвала отвлекшего ее от срочного дела посетителя – дураком.
Надо сказать, что ждать от человека, который с вами совершенно не знаком и даже ни разу не видел сочувствия или участия весьма опрометчиво. Надо дать ему шанс присмотреться и сделать выводы. Тут как нигде важно первое впечатление. Сумеешь предстать в выгодном ракурсе, победа будет за тобой, а нет – извини. Как же счастливы те, у кого это получается словно само собой.
Девушка оторвалась от своей работы и подняла на Максима усталые, но весьма красноречивые глаза.
Меж тем в голове Машеньки, оторвавшейся от бумаг, теперь возникли совсем другие мысли. Стоило ей взглянуть в глаза незнакомца, она поняла, что пропала. На лицо юной работницы, только встретившей весну жизни, наползла легкая краска. Стройная фигура с тонкой талией и широкими плечами произвела на нее гораздо большее впечатление, чем любые комплименты. Она чувствовала себя не в своей тарелке и не вполне владела собой. По телу пробежал трепет, в ожидании чего-то доселе не изведанного, а душу наполнило волнение. Из головы сразу вылетели все слова, а осталась только мысль, что она видит самого притягательного молодого человека из тех, кого доводилось ей встречать. Все в нем было настолько ладно, что хотелось подойти и потрогать. А улыбался он так мило, что просто не оставил Машеньке никакого выбора. Словом, если вам довелось влюбляться с первого взгляда, то вы вполне поймете то, что чувствовала в этот миг девушка.
– Я сражен вашим светлым образом. Примите в знак восхищения. – Максим уже владел ситуацией и, достав из портфеля пачку индийского чая, выдал самую приветливую улыбку. -Подскажите, юная прелестница, как бы мне увидеть Лидию Антоновну. Я к ней по рекомендации. Она должна быть в курсе.
Неуклюжесть, с каким коробочка перекочевала в выдвижной ящик, вызвала у Максима еще одну озорную улыбку. Ему было ясно, что получать подарки девочка еще не привыкла и чувствует себя неловко. Отчего бы не подбодрить девчонку понимающим подмигиванием.
– Посидите здесь. Сейчас. Если так, то я ее сейчас предупрежу. Сейчас.
Покрасневшая девушка стремительно выскочила из-за стола и стремглав скрылась за дверью. Кто же мог подумать, что простое игривое подмигивание может вызвать столь бурную ответную реакцию.
Как бы не были циничны некоторые представители сильной половины человечества, но стыдливый девичий румянец иногда производит на них впечатление. Так что умение вовремя покраснеть должно быть в арсенале каждой уважающей себя девицы. С другой стороны нельзя относиться легкомысленно к исследователям женских сердец. Хоть они в злобной наукообразности подразделяют красавиц на многочисленные типы и подтипы, приписывая им чудовищное разнообразие, но не будем слишком ругать поборников ложных теорий. Ограничимся просто согласием с одним из их утверждений: На некоторых представительниц слабого пола мундир действует просто гипнотически, начисто лишая расчётливости. Что уж говорить о молоденьких простушках мечтающих о "любови" описанной в сентиментальных "дамских романчиках".
Маша, оказавшись в коридоре, прижала ладони к щекам. Напрасно. Она вся пылала на миг, потеряв себя. До чего же доводит эта дурацкая стеснительность. Впрочем, виновата в подобной реакции на понравившегося ей молодого человека Машенька была лишь отчасти. Ну откуда была взяться опыту общения с мальчишками у ученицы выпускного класса средней школы. Все это были издержки раздельного обучения вкупе со строгими нравами, царящими в семье. Матушка жесткой рукой, взявшаяся за воспитание единственной дочери не позволяла той никаких вольностей. Воспитывалась Маша под девизом "нельзя". Так что каждый ее шаг контролировался. Естественно, эта гиперопека не могла не сказаться на характере. Машенька росла замкнутой и необщительной. Даже поступление в школу кардинально не изменило ее. Кое-как с одноклассницами она нашла общий язык, но лучшими ее подругами оставались книги. Натурально в головке девочки осели только вычитанные премудрости. А они, как мы знаем, страшно далеки от действительности. Впрочем, такой горизонт увлечений позволял быть в школе среди первых учениц и уверенно двигаться к золотой медали. Словом, цветочек вырос, оберегаемый от всех напастей. Так да не так. Оставаться тургеневской девушкой в наших реалиях весьма затруднительно. Нет, изобразить из себя можно всякое. Да любая дочь Евы не лишена артистических способностей. Так что Маша в глазах многих и по сю пору оставалась застенчивой очаровашкой. Только в глубине души ее уже пробивались ростки будущего бунта. Строгие учителя и воспитатели взглянув в эти светлые зелененькие глазки, что могли по своей яркости и глубине сравнится только с выдуманными очами примерной девочки Мальвины, не нашел бы в них и тени коварства. Ах как же они ошибались. С вышеупомянутых глаз уже начала спадать пелена и в ослепительном свете "вешнего" солнца возникли вдруг прежде незамечаемые вещи, а уйма других, накануне значимых утонули в густой тени. Маша жаждала сумасбродств, безумств, танцев, романтики, любви, в общем, всего того, чего не было в ее жизни. Это едва сдерживаемое пока желание было подхлестнуто физической перестройкой организма проходившей к счастью почти идеально. Как стекающие с гор ручейки медленно и верно заполняют высокогорную котловину, так и бездна мелких, не значащих ничего по отдельности событий пробуждали в ее душе желание бунта. Это был мятеж против нелепых правил жизнеустройства. Отрицание пронизывающей все вокруг лжи и двоемыслия. Эта буря чувств не могла не повлиять на характер и поведение. Маша вдруг захотела общения. Вся ее нерешительность стала испаряться, будто снег под лучами жаркого солнца. Ее потянуло в город к сверстникам. Вообще ее желания сделались удивительно разнообразны и непредсказуемы. Осанка ее тоже претерпевала поразительные изменения. Спинка выпрямилась, а подбородок поднялся вверх. Серенькая мышка исчезала, а появлялась живая и чрезвычайно любопытная особа. Теперь уже она не страшилась свободного плаванья, а жаждала его.
Тут надо сказать, что Маша попыталась сама разобраться в себе. В библиотеке были истребованы соответствующие фолианты. Было непросто, но вскоре заумные фразы: "Психологические особенности развития человеческой особи таковы, что в подростковом возрасте базисные, присущие человеку как виду желания, запрограммированные на инстинктивном уровне, современная цивилизация не дает возможность полноценно удовлетворить", – сделались понятны. Так или иначе, для нее не стало открытием, что эти отнюдь не уникальные проблемы вырастают перед любым школьником в большей или меньшей степени. Признаки оказались давно изучены и определялись как подростковые комплексы. Вот как раз в этот переломный с психологической точки зрения момент и появился весьма любопытный с Машкиной точки зрения субъект.
Оторвав ладони от все еще пылавших щек, Машенька со стремительностью горной лани устремилась на поиски Лидии Антоновны. В своем бойком беге она пронеслась по коридорам, лестницам, подсобкам, хозяйственным помещениям. Словно невзначай смела с пути густую очередь в паспортный стол и наконец, тяжело дыша, плюхнулась на жесткий кожаный диван в кабинете у тетушки. Забег выжал практически все, что удалось накопить за долгие годы занятий физкультурой в школе. Слава богу, что толковые мысли сквозь толстые наслоения книжных премудростей изредка стучатся в головы самым романтическим барышням. Решив, что появляться в столь растрепанном виде перед понравившимся молодым человеком не стоит, Машенька бесцеремонно схватила бутылку боржоми, набулькала целый стакан и одним махом проглотила его содержимое.
Увидев племянницу в столь необычном состоянии, Лидия Антоновна приложила все силы, чтобы понять ситуацию. Опыт дал себя знать. Лидия Антоновна уже через пять минут была в курсе произошедшего. Она, испытывая умиление, на миг словно погрузилась в щенячий восторг и небывалое воодушевление.
Как тут не поспособствовать открывшей душу родной кровиночке. Лидия, естественно вспомнив свою кишащую ошибками молодость, едва уговорила Машеньку остаться, дав той обещание выяснить все о так называемом предмете интереса.
Недоумевающий Максим самовольно уселся на стул. Единственное, что могло его извинить так это то, что спросить позволения, собственно говоря, было не у кого. Минут через двадцать в комнату тихо вошла молодая ухоженная женщина с короткой мальчишеской стрижкой и в смешных круглых очках, которые ее категорически не портили, а даже делали моложе. Затянувшееся ожидание навевало дремоту, и Родин настолько погрузился в свои мысли, что и сам не обратил внимания на открывающуюся дверь.
Лидия Антоновна меж тем насмешливо, но благосклонно посмотрела на задумавшегося юношу. Тонкие губы тронула едва заметная улыбка, ведь на ее памяти впервые из-за посетителя трудолюбивая Машка покраснела, как вареный рак, и стеснялась возвращаться обратно.
– Слушаю. – Лидия Антоновна приблизилась к стулу, на котором сидел строго одетый молодой человек, встревоживший сердце молоденькой практикантки.
Заметив вошедшую, Родин вскочил со стула и одернул гимнастерку. Военная выправка и уверенная поза юноши произвели и на Лидию Антоновну вполне благоприятное впечатление. Смешно повторять банальности, но как же важно то, как одет человек. Мельчайшая деталь должна работать на положительное восприятие. Давно замечено, что реквизит лепит задуманный образ. Да и поведение должно соотноситься с одеянием, не вызывая ощущение дискомфорта. Внутреннее благородство и глубокое знание истории искусства тут к величайшему сожалению не выручают. Свояк завсегда углядит свояка. Там где даже в ГУМе днем с огнем не изыщешь приличной брючной пары, обладатели изысканного силуэта невольно тянуться друг к другу. Тут уже и не столь важно как добыл вещи обладатель приличного гардероба то ли от хорошего портного, то ли из заграничного вояжа, то ли от матерого спекулянта. Максим, к сожалению, являлся тем самым исключением, что подтверждает правило. Именно про таких как он пословица говорит: "подлецу все к лицу".
– Я от Надежды Халимовны. – Рапортовал Максим.
– А, явился, наконец. Я тебя еще на прошлой неделе ждала. – Лидия Антоновна покачала головой. – Давай свое свидетельство о рождении, сама тебе все справки оформлю. Только не уходи никуда, а то всех девиц переполошишь.
Сама же Лидия Антоновна отправилась в святая святых бумажного царства. Нет таких преград которые не смогли бы преодолеть люди одетые в темно-синие нарукавники в своем стремлении к прибыли. Они словно великие маги прошлого могли создавать нечто из абсолютной пустоты. Главное ведь это воля. Если нельзя, но очень хочется..., ну вы понимаете. В общем, должен открыть страшный секрет: места где старинное желание корыстного человека: " шоб у меня усе было, а мне за энто ничего не было", – существуют.
Тут надо сказать, что институт прописки довольно запутанный механизм, разобраться в котором несведущему человеку весьма сложно. Ух, сколько же возможностей он дает предприимчивому жучку, допущенному к документации. Тут никакое дублирование передублирование с привлечением тройного учета не страшно. Наоборот это "оченно" хорошо, так как позволяет отсечь всевозможную мелочь, так и норовящую присосаться к "хорошему делу". Ведь это же настоящая благотворительность: найти одинокой престарелой бабушке условного родственника и прописать, естественно, по "заявлению" единственной съемщицы.
Минут через сорок Лидия Антоновна вернулась, помахивая так называемыми формами.
– Держи свое свидетельство и справки о прописке. Не забудь одну в паспортный стол отнести вместе с фотокопией свидетельства или если не хочешь в очереди сидеть договорись с Машей, она тебя лично к паспортистке подведет. Она месяц там работала и обзавелась кое-какими полезными знакомствами. Упомянуть, что Маша ее племянница Лидия Антоновна посчитала излишним.
– С Машей? А это кто? – Максим удивленно смотрел на Лидию Антоновну. Иногда мы кажемся себе королями проницательности и не видим самого очевидного.
– Ну ты даешь. Комсомолочка для него пол конторы обежала, меня отыскивая, а ты с ней даже не познакомился. Эх ты, неблагодарный. Пригласил бы девочку в кафе, хоть пончиками угостил. Только не рядом с Динамо. А то я Надежде Халимовне пожалуюсь на твою черствость.
– Куда я теперь денусь. "Попала собака в колесо, пищи, но беги" Обязательно. У такой ослепительной начальницы и сотрудницы чудо как хороши.
– Ну ты и подлиза. – Лидия Антоновна погрозила Максиму пальцем, – но было видно, что комплимент ей приятен. – Теперь по поводу жилья. Я Надежде Халимовне обещала включить тебя в штат и поселить служебную комнату. Так вот. С зачислением вопросов нет, а вот с жильем ничего не выходит. Пока. – Дама задумалась и вдруг неожиданной для себя улыбкой продолжила. – Правда есть приличное помещение – бывшая каретная. Кооператив оттуда только свой склад вывез. Удобств никаких, но вход отдельный. Сама я еще не решила, что с этим делать, но ты временно можешь там пожить. В принципе есть распоряжение передать эту подсобку частнику под гараж, но тянуть с этим можно, а там.... Хотя давят сильно.
– Спасибо. – Родин считал излишним скрывать радость. – А можно посмотреть, хотя думаю, выбирать не приходится.
– Держи ключи и новый замок, мыслитель. Это проверка на профпригодность. Я со старым замком почти час мучилась, пока его открыла, а потом закрыла. Так что заменишь его. Не забудь зайти в контору и доложиться. Только не затягивай. В любом случае можешь там жить до возвращения Надежды Халимовны.
Блаженно улыбаясь, словно довольный кот, Родин свернул в неприметный переулок. За черной металлической оградой едва шевелили лапами огромные липы. Легкий ветерок ласково обдувал сидевших на многочисленных скамейках старушек. По дорожкам парка смело расхаживали толстые сытые голуби, опасавшиеся только наглых ворон. Однако, эта повседневная картина нисколько не занимала Максима, уже ощущавшего себя незаменимым слесарем – сантехником. Сегодня фиктивный, а завтра – необходимый. Причем представления о своей новой должности у него были самые радужные. Он бы искренне удивился, что среди обывателей сложился совершенно иной образ. В нем специалист по бытовым сантехническим изделиям представал ленивым стяжателем с весьма выраженной склонностью к философским разговорам и злоупотреблению алкогольной продукцией. Между нами говоря, легендарная фигура водопроводчика многократно и подробно описана на страницах всевозможных газет и журналов, ныне почти вовсе забытых. Жаль.
Минут через десять Родин, пройдя сквозь настежь распахнутые ворота, оказался в небольшом ухоженном дворике треугольной формы. Когда-то дворик был чудо как хорош и ухожен. У впервые увидевших его невольно вырывалось восторженное восклицание: "Боже, как же здесь уютно". Однако сейчас, если бы не чахлые деревца среди вытоптанной травы, немытые окна составляли бы его единственную достопримечательность. Лепка осыпалась, краска облезла, а в стены въелась обыденность и тоска. Будь рядом Надежда Халимовна, она тут же указала бы на окна квартиры, где до революции проживала небезызвестная Эльзочка с родителями.
Повернув налево Максим, поднявшись по небольшому пандусу подошел к двустворчатым полукруглым воротам.
Первым препятствием на пути проникновения в складское помещение оказался крутобокий навесной замок. Представьте себе простейшее изделие для защиты амбаров когда-то сверкавшее своими гладкими масляными боками ныне же слегка помятое и чуть подернутое ржавчиной.
Куда только не забрасывала судьба этот запорный механизм. Где он только не служил. Совсем новым молоденьким красавцем он охранял кладовку ювелира. Нет, там не было никаких ценностей кроме старого хлама, но золотых дел мастера во всем любят порядок. Кто ж тогда мог предположить, что вскоре его жизнь резко измениться и станет куда как интереснее. Оказавшись в распоряжении домкома, он утерял постоянное место службы и кочевал от двери к двери. Только окончить судьбу на улице, почти без крыши над головой он не предполагал. Ладно, ни к чему переживать, подобная участь настигает и гениев что уж говорить о каком-то замке. Впрочем, прочь воспоминания, хотя охрана пустующего склада – это позор для всякого уважающего себя замка, хоть он и обосновался на массивных дужках, внушая своим неприступным видом страх любому дилетанту. Его крупное железное тело бросало гордый вызов всякой непогоде. А что делать, коли такова воля начальства. Тут ничего другого не остается как вести себя подобно опытному моржу. Служба. Нет, он не пытался подобно малодушным врезным собратьям защитить свой железный корпус ни от воды, ни от ветра, ни от мороза. Такой вот несгибаемый характер. Зато теперь это был самый настоящий ветеран, выдержавший не один десяток схваток с малолетними хулиганами и даже устоявший против фомки. Да, заслуженный был замок. Некогда гладкая поверхность немного изменилась, помятая жестокими ударами судьбы. Особенно выделялась крупная вмятина, которую не лишенная вкуса Лидия Антоновна расположила ближе к охраняемой створке. Так замок представал еще бодрым служакой. Правда, даже такая уловка не могла скрыть, что влага, враг гораздо более страшный, чем пьяный дворник забывший ключи, уже проникла в самую сердцевину механизма и учинила там, если не полный разгром, но весьма существенные неприятности.
Родин, постигший опытным путем простую мысль, что смазка в водопроводном деле едва ли не главное, достал пузырек с машинным маслом. Замок, казалось, даже встрепенулся, почуяв столь необходимый ему ингредиент. Вслед за бравым запорным механизмом заволновались и дверные петли в надежде, что и на их долю достанет животворящей жидкости.
Умаслив всех страждущих, Максим достал длинный ключ и, пожелав себе удачи, погрузил его в скважину. Нехотя, преодолевая явное сопротивление ключ провернулся. Ничего теперь не мешало откинуть в сторону мощную дужку, снять замок и аккуратно завернув в тряпицу поместить к себе в сумку.
Помещение склада оказалось весьма просторным, и занимало всю толщу дома. Глухая стена выходила в соседний двор, и это было совершенно незаметно из-за прижавшегося к зданию старого сарая. Воздух стоял безукоризненно недвижимо, лишь местами пробегали еле заметные струи легкого сквознячка. Не иначе как предполагалось, что под крышей можно будет поместить несколько экипажей. Дневной свет проникал из двух окон, расположенных рядом с воротами и забранными простенькими без изысков нераскрывающимися решетками. Пол, оказался выше уровня земли весьма прилично чуть ни на полметра. Часть его была покрыта широкими крашеными половыми досками, а другая, находившаяся напротив ворот была выложена керамической плиткой и, казалась, была чуть ниже плоскости пола.
В первую очередь Родин заглянул за перегородку, щелкнув рычажком, торчащим из круглого, черного выключателя. Туалет освещался свисающей с потолка лампочкой на проводе. Представшая в тусклом свете картина оставила двойственное впечатление. Вместо унитаза обнаружилась заткнутая тряпками и паклей фановая труба, а на месте раковины сиротливо торчали обрезанные и забитые деревянными пробками водопроводные трубы. Усмехнувшись, Родин вернулся к осмотру. Штукатурка на стенах местами осыпалась, зато в углах обнаружились два стояка пронзавших помещение без отводов. Впечатляла и круглая голландка, занимавшая центральное место на стене противоположной входу. У боковой стены стоял дощатый стол в окружении четырех грубо сбитых табуреток. Угол занимали самодельные стеллажи с пустующими сейчас полками. Так, а это что?
Откинув крышку, Родин по удобной, пологой лесенке спустился в подпол. Яркая лампа вспыхнула как сверхновая, изгнав тьму.
В подвале было на удивление сухо, несмотря на то, что сразу под единственным слоем половых досок, лежавших на просмоленных лагах, была земля, едва присыпанная керамзитом. Похоже это водораспределительный узел. Кооператоры настелили пол и превратили помещение в дополнительный склад.
