Текст книги "Год черной змеи (СИ)"
Автор книги: Радик Соколов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Стараясь не показывать нечаянную заинтересованность, Максим подошел к невысокому вояке.
– А это что? – Голос Родина выражал незамутненное простодушное любопытство. Образ безжалостного борца за светлые идеалы слез с него не оставив ни следа.
– Это вещь. Это такая вещь. – Старшина пустился в пространное объяснение, нахваливая индукционный миноискатель ВИМ-3.
По мере того, как он расписывал товар, глаза потенциального покупателя тускнели, и он бочком принялся отступать от словоохотливого бойца.
– Да ты постой, я дешево отдам. – Старшина ринулся в бой с отчаяньем обреченного. Он внутренне уподобился самураю, готовому ради неукоснительного следования кодексу бусидо броситься в безнадежную атаку.
– Нет, мне этот агрегат таскать рук не хватит.
– Ерунда. Что тут нести. – Учуяв слабину, старшина усилил напор. – Блок, источник, рамка, да штанга. Все в один мешок поместится.
– А если...
–Я тебе так упакую, ни одна собака не догадается. – Окрыляемый внезапно прорезавшимся вдохновением, вояка все ближе подбирался к своей цели.
Суббота
Татьяна Николаевна с самого рассвета не находила себе места. Не спалось. Одевшись, возле распахнутого окна, затянутого марлевой сеткой, Таня налила себе ярко-красный морс из пузатого граненого графина.
Прохладный утренний воздух был настолько прозрачен, что все вокруг казалось неестественным, словно нарисованным на огромной картине. Да и сама ситуация, когда вся дальнейшая судьба зависит от того как пройдет дурацкое закрытие летнего сезона выглядела дикой. Осознав это, девушка просто оторопела.
Последний день работы пионерского лагеря набирал обороты. Перед глазами стоял вытверженный на зубок план мероприятий. Ни утренняя линейка, ни прощальный костер с песнями под гитару и запеканием картошки совершенно не вызывали у нее интереса. Главное было удачно провести митинг с запуском ракет.
Позади остались бесконечно долгие часы репетиций. Надоел нестройный визг горнов, шаги не в строй, речовки не в лад, барабаны не в такт. Так или иначе, все сладилось и утряслось, создав видимость порядка. Только не для этого приглашены шефы, корреспонденты, работники, а главное – начальство. Вся ставка на запуски ракет. Соскучился народ по празднику, а тут такое представление.
С тревожным ожиданием какого-нибудь очередного подвоха, Таня вышла за дверь и с головой окунулась в волнующий мир дурных предчувствий. Сейчас как никогда ей требовалось найти дело и перестать заниматься самоедством. Скользя по мелкой гранитной крошке дорожек, она целеустремленно приближалась к вытянутому зданию турбазы.
Чтобы ничего не сорвалось, надо с самого раннего утра перехватить Родина и уже до самого вечера не отпускать его от себя. После почти недельного общения с этим прощелыгой, она решила ничего не оставлять на самотек. Ну не было доверия постоянно исчезающему в неизвестном направлении индивидууму.
Судьба как неумолимый рок подходила к турбазе. Тяжелой поступью "командора" она поднялась на крыльцо, двинулась к заветной двери и принялась барабанить. Нет, никто никуда не опаздывал, но в этом деле только стоит дать слабину и все расползется.
Родин вернулся только поздним вечером. Обратная дорога далась нелегко. В довершение всех бед поезд тащился вместо двух часов, почти семь. Так что, в конце концов, Максим не успел на последний автобус. Неудобный баул удалось пристроить на вокзале, а три километра до базы идти пешком. В самую рань он подскочил как ужаленный, услышав страшные грохочущие звуки. Опасаясь, что начался пожар, Родин в одних трусах выскочил в коридор и тут же наткнулся на изучающий взгляд старшей пионервожатой. Первым желанием было выругаться как последний шаромыжник, но он сумел сдержать свой малодушный порыв.
Татьяна Николаевна с гордым видом победительницы свысока наблюдала за метаниями своего Главного конструктора. Впечатление было надо сказать не слишком духоподъемное.
– Я за тобой. Собирайся. – Волнение сделало ее суше и злее.
Отрезав Родину путь к отступлению, Татьяна на плечах отступающего противника без разрешения проникла в келью. Постель еще дышала теплом. Таня поняла вдруг, что с легким смущением смотрит на небрежно отброшенное одеяло, чуть примятую подушку и невольно отводит глаза. Это помещение, несомненно, можно было бы даже назвать и монашеским, но неощутимое присутствие Шейлы решительно не позволяло употреблять таких понятий.
Пока все складывалось удачно. Обнаружив скользкого как угорь Максима на месте, Татьяна немного успокоилась. Она надеялась на добровольное сотрудничество и не хотела прибегать к угрозам, хотя ее устроит только победа. Сдаваться какой-то мерзавке без боя она не намерена. А на войне все средства хороши и шантаж и подкуп. – Стоп! А может можно Максимку чем-то умаслить? – Принялась она размышлять.
В считанные минуты умывшись, Родин, на зависть наблюдавшей за ним Татьяны сделался свеж и бодр, словно и не было минуту назад высунувшейся из-за двери не выспавшейся рожи. Наоборот, лицо Максима имело свойственное мальчишке перед каверзой возбужденное коварное выражение. А в каждом движении виделась юная, брызжущая через край клокочущая энергия.
– Знаешь, что твой топот подобен слоновьему? – Родин уже решил для себя, что Татьяне надо непременно отомстить. Это ж надо. Поднять в такую рань, когда он мечтал спать до самого обеда. Движения Родина сделались плавны и медлительны.
Меж тем, пока Родин нарочито медленно одевался, в голове Татьяны скакали совсем несвоевременные мысли: " Как бы его поторопить? Может засветить подзатыльник? – С некоторого времени у обычно уравновешенной девушки в присутствии этого шалопая постоянно чесались руки. И с каждой встречей контролировать себя становилось все сложнее. – Ах как было бы славно усыпить его бдительность, а потом бац.... Нет не сегодня. Валька сумела загнать в почти безвыходную ситуацию. Со всех сторон обложила. Да я пока готова как дрессированная собачка за Максимкой бегать, доверчиво заглядывая в глаза, а вот потом! Все, хватит дергаться, попробую включить свое обаяние. Ведь есть же оно у меня?" – Лицо девушки украсила кривоватая ухмылка долженствующая изображать приветливую улыбочку.
– Извини, я, и правда, слегка погорячилась, просто ты мне сегодня обещал помочь. Пожалуйста. – Выдавливая из себя эту белиберду, Татьяна была озабочена лишь тем, чтобы не показать с каким неимоверным трудом ей даются слова.
Перемена в интонациях Татьяны Николаевны не осталась незамеченной. Максим с подозрением взглянул на вожатую, предчувствуя подвох, и ничуть не был удивлен, что стоило ему обогнуть странно улыбающуюся девушку, как та нанесла ему резкий, сочный удар открытой ладонью по левой ягодичной мышце. От этого шлепка всю Татьянину душу вдруг затопила яркая незамутненная радость. Все ее тело словно содрогнулось от гигантской волны блаженства. Будто напором весенних вод сорвало тщательно возведенную плотину.
– Татьяна Николаевна сама была в шоке от своего поступка. Вот только что она решила стать поласковее и вдруг такой афронт. Словно нашло какое-то затмение. Что же теперь делать. Финиш! Какой это надо быть дурой, чтобы своими руками в прямом смысле себе всю жизнь испортить. Переиграть бы все еще раз, но как же приятно.
– Ну ты даешь. – Отскочивший на почтительное расстояние Родин потирал место ушиба. – Кто тебя так драться выучил? Это точно не твоя мама. Если бы ты использовала ее уроки, то прихватила бы сковороду. Может, дашь адресок сурового, но любвеобильного учителя. – Родин совершенно не выглядел обиженным, наоборот, в его глазах плясали мелкие бесянята.
– Учти, Родин, хоть я и против издевательств над людьми, но если что-нибудь сорвется, я тебе так врежу! – Таня сжала правую руку в кулак и погрозила в пустоту, словно рабочий Чемберлену.
Татьяна все меньше узнавала себя: " Похоже, общение с этим повесой влияет на меня с каждым днем все больше. Как вышло, что продуманный, расчетливый человек, мог припереться в такую рань, барабанить по стенам, драться, угрожать физической расправой? Нет. Это не я. Спасите! Меня подменили!"
Прервала выходящую за рамки приличия дискуссию комендантша. Щуря подслеповатые глаза она выползла из совей каморки и тут же взяла верхнюю до.
– А ну брысь, лоботрясы отсюда. Ночи им мало. Напьются накувыркаются, а потом бегают, вчерашний день ищут. Сейчас директору звонить буду. Драки мне только на базе не хватало. Бабу поделить не могут, шалопаи.
Не сговариваясь молодые люди сбежали с крыльца и скрылись за деревьями.
– Тань, – Родин остановился и будто только что ничего не происходило смотрел на старшую телячьими глазами. – Ты ведь в райкоме инструктор?
– Если мы сегодня митинг провалим, то меня оттуда коленом под зад вышибут.
– Ну а если не провалим, поможешь? Мне бы дельце простенькое обтяпать.
– Посмотрим. – Теперь Татьяна была уверена, что Максимка у нее в руках. И как бы пафосно это не звучало, но она в этот миг ощутила себя в роли берейтора укротившего непослушного скакуна. Ей даже стало немного грустно. Всегда обидно, когда на свободолюбивое животное одевают седло.
Именно этот момент триумфа и выбрал Максим, чтобы нанести свой ответный удар. Воспарившая в облаках Татьяна даже не сообразила, что хамоватый мальчишка, наплевав, на пусть и несущественную разницу в возрасте, сказав спасибо, поцеловал ее в щеку. При этом Родин вел себя так, будто не сделал ничего особенного.
Не найдя ничего лучшего как временно оставить эту наглость без последствий, Таня резко повернулась и быстро пошла по дорожке.
– Давай быстрее, в столовую опоздаем.
По случаю праздничного мероприятия работники столовой расщедрились на шикарный завтрак.
Перед построением в разных концах лагеря толпилась празднично одетая ребятня.
Невысокую деревянную трибуну украсили красными флагами. Установили деревянные щиты со злободневными плакатами. Рядом настраивал инструменты выписанный по этому случаю оркестр. На полянке распевался голосистый хор. У корпусов трещали звонкие барабаны. Репетировались речовки: выходило дружно, но совершенно непонятно. Было шумно и бестолково. Ежеминутно то тут, то там образовывались "неразрешимые" проблемы, требовавшие личного участия Татьяны Николаевны.
Наконец, часам к двенадцати подъехали гости. Можно было начинать. Мотивированные наградами активисты пытались идти в ногу, оркестр надувал щеки, хор пел. В общем, массовка была на высоте.
На трибуну поднялась Евгения Георгиевна.
– Слово предоставляется директору фабрики, Николаю Константиновичу. Приветствуем.
Оркестр грянул, пионеры ударили в ладоши, митинг покатился своим чередом. Нельзя сказать, что все обратились в слух. Подобные выступления давным давно известны. Тут ведь никак нельзя отступить от раз и навсегда утвержденного канона. В первую очередь следует упомянуть о непростой ситуации на мировой арене и углубиться в изложение международной обстановки. Осудить многочисленных поджигателей войны найти несколько добрых слов о защитниках мира. И в самом конце выразить благодарность руководству страны, города, района.
Всякое упоминание враждебной заграницы на большинство пионеров, в жизни не ездивших дальше пригорода, навивало ничем не преодолимую вялость, переходящую в сонливость. Лишь самые стойкие не переминались с ноги на ногу а начинали еще усерднее пучить глаза. Впрочем, подобное поведение аудитории сделалось настолько привычным для агитаторов, что они бы и сами смутились пойди по иному.
Товарищ Мещеряков, представитель райкома комсомола постоял несколько мгновений перед началом своего выступления, позволяя запечатлеть себя корреспонденту в наиболее выгодном ракурсе, а потом заговорил о самой прогрессивной, передовой и светлой стране на всем земном шаре. О самых сознательных, смелых, душевных, хлебосольных, духовных, умных, передовых и трудолюбивых жителях этой страны. Ну, конечно, опять о врагах завидующих этим самым счастливым в мире людям и угнетающих трудящихся на всех континентах.
После того как были пригвождены к позорному столбу истории многочисленные враги народа змеиным хвостом потянулись награжденные и время подошло к обеду. Гостей проводили за стол, под надзор Евгении Георгиевны, а Татьяна побежала проверить, как складываются дела у Максима.
Внешне все было вполне пристойно. Площадки для запусков уже были выравнены, утрамбованы и щедро посыпаны песком. Приданные Максиму в усиление мальчишки из первого отряда вполне справились с заданием. Противопожарный щит с красным остроносым ведром, длинным страшным багром и свежеокрашенным огнетушителем был намертво прибит к толстой ни в чем не повинной сосне. Пузатая красная бочка радовала обилием воды. Вокруг поляны то тут, то там виднелись многочисленные красные флажки, точно охотничий клуб проводил мастер-класс по загонной охоте на волков.
Собственно сам запуск произведений местного кружка " Умелые руки" прошел несколько буднично. Ракеты взлетали и взлетали одна за другой. Интересно, по большому счеты, было только в первый раз. Чуть скрашивал ситуацию энтузиазм ведущего и неподдельный детский восторг. Невпечатлившееся высокое начальство вяло выражало одобрение. Фотограф лениво щелкал своей верной камерой – Leica.
Родин в ожидании сигнала терся рядом с "гостями лагеря" и стал свидетелем диалога, что завела матушка Николая Константиновича с подвернувшейся к собственному несчастью Евгенией Георгиевной
.
– Представьте себе, – вещала бабушка Оленьки, – сама поступила в балетную школу, представляете, совершенно без протекции. Представляете, с самых юных лет не слышали от педагогов ни одной жалобы на нее.
– Я сама так и подумала, – отвечала директор вяло. – Не девочка – чудо.
– Талант. Стоит увидеть с какой грацией девочка ходит, сразу понимаешь, что подобное умение приобретается годами неустанных тренировок. – Бабушка не унималась.
Татьяна Николаевна мрачнела на глазах. С организационной точки зрения, может, все было и не плохо, но говорить, что они переплюнули соседний лагерь: это не серьезно. На глаза наворачивались слезы. Неужели все напрасно.
– Сейчас мы народу класс покажем. – Максим как всегда появился не вовремя. – Бабахнем салютом по мозгам.
– Давай, запускай оставшиеся ракеты, надоело все, пора заканчивать.– Пустое бахвальство резануло слух.
Мещеряков уже начал поглядывать на часы. Надвигались сумерки. Окончательное решение о победительнице он так и не принял, да это и не важно. Обе претендентки на место инструктора были достойны друг друга. Что Валентина Юрьевна, что Татьяна Николаевна. Правда то, что он не оставит без должности обеих, соперницам знать не стоило. Катенька уже давно провела назначения через секретариат.
Поездкой он был в целом доволен. Мероприятие прошло пусть скучновато, но ровненько. Даже своя изюминка имелась. Только, так и надо. Всего в меру и без излишней инициативы. Он уже хотел подойти и похвалить свою протеже, как к их группе печатая шаг, подошел худощавый парень. Он вскинул руку в пионерском приветствии и обратился к директору лагеря.
– Евгения Георгиевна, разрешите в честь окончания пионерского лета начать праздничный фейерверк.
– Разрешаю.
Кто бы знал, чего стоил Максиму этот молодцеватый подход. В носу постоянно чесалось, и Родин прилагал неимоверные усилия, чтобы не шмыгать носом.
Наблюдавшая за подготовкой к запуску Татьяна невольно поражалась четкости, с какой работает Родин. В его стремительных движениях было что-то властное. Он будто царствовал над многочисленным воинством заставляя ожить подвластные ему огни. Это волшебное действо настолько заворожило вожатую, что она замерла от восхищения и удовольствия.
Что тут началось. Для восторженной детворы этот вечер превратился в чудесную сказку наяву. Среди ребятни и так-то найдется немного скептиков и тем более циников, твердо стоящих на позициях материализма. Малышне свойственно верить в чудо и волшебство. Все это сегодня являлось перед ними воочию. Чуть раскрашенные воображением перед ними представали пылающие кометы, оставлявшие за собой разноцветные дымные хвосты. Прямо из под земли вырастали огненные фонтаны. Они таинственно и невообразимо сверкали тающими в сумраке огнями. В небе воспламенялись и разлетались множеством трескучих искр звонко хлопавшие шары. Наступивший вечер озаряли разноцветные вспышки.
Тут проняло даже незаметную до сих пор спутницу Мещерякова Кетеван Вахтанговну. Если до сих пор она считала, что ее ничем уж невозможно удивить, то тут она вынуждена была признать, что жестоко ошибалась. Нет, посрамлена она не была, хотя огненная фейерия захватила и ее. Поразили ее лица взрослых, жадно следящих за огненной круговертью. Столько в них было чего-то по-детски наивного и восторженного, что это невольно привлекло внимание опытного манипулятора. Упустить такую возможность она просто не могла. Максим в одночасье оказалася встроенным в хитроумные расклады расчетливой дамы.
Таня меж тем не находила себе места. Чувство только что закончившихся треволнений вдруг со всей живостью обнажило странное, пугающее ощущение, которого, видит бог, не должно было быть. Даже предположить было невозможно, что забавное знакомство с совершеннейшим хулиганом заведет ее эти неизведанные дебри переживаний.
Взглянув на виновника своих раздумий, она признала, что у них все получилось как нельзя лучше.
– Мне тоже понравилось. – Максим с трудом не выказал желания смыться. Хоть он и весело смотрел на вожатую, но все его мысли были сосредоточены лишь на том, что надо срочно бороться с наступающим недугом.
– Только место для запуска фейерверка надо было выбрать другое. – Мещеряков никогда не хвалил подчиненных, считая это недопустимой ошибкой. – Если расположить площадку правее, то за счет отражения от воды световые эффекты будут ярче. Верно я говорю, Танечка.
Татьяна Николаевна почувствовала жгучее желание придушить так не вовремя появившегося Егора. Вот так просто подойти и нарушить ожидаемое тет-а-тет с Максимом. Это уже слишком даже для Мещерякова. Хоть секретарь райкома и был в быту очень приятным собеседником, но излишней деликатностью он не отличался. С другой стороны он относился к числу так называемых собственников. Раз решив для себя, что девушка должна принадлежать ему, он стремится к цели с грацией и деликатностью взбешенного носорога, сметая на пути все препятствия и втаптывая в землю соперников. Ну а уж после того как девушка благосклонно ответила на его притязания, инстинкт собственника набирал в нем еще больше силы. Не мешало ему ни наличие суровых коллег, ни косые взгляды. Вообще говоря, хоть наличие фронтовой жены, а то и двух перестало быть чем-то необычным в определенных кругах, но это время уже безвозвратно уходило.
– Пока. Не буду мешать. – Родин, мерзавец, махнул в прощальном жесте рукой. Ему нестерпимо хотелось чихнуть. Его могучий организм сломил обычный насморк.
В этот миг в отсвете разгорающегося огромного пионерского костра он показался Татьяне нестерпимо прекрасным. Она даже сделала маленький шажок, чтобы последовать за ним, но вдруг остановилась. «Как же все вдруг стало сложно», – мысленно схватилась она за голову. Настоящий любовный треугольник. Как же себя вести? Прощальные слова Мещерякова просто записались в ее памяти не вызвав никакого эмоционального отклика.
Как же быстротечна жизнь. Заклинаю вас, следите за собой. Никогда на знаешь к чему приведет тот или иной поступок. В жизни важна любая мелочь. Иногда самое незначительное происшествие может разрушить нарождающееся светлое чувство. Так произошло и в этот раз. Вынырнувший из тьмы Максим робко приблизился к Татьяне Николаевне.
– Мы ведь теперь долго не увидимся?
– Не знаю. – Татьяна Николаевна в ответ загадочно улыбнулась. – Я вторник и четверг в райкоме.
– Ты не могла бы подарить мне носовой платок. Я видел, он у тебя с собой. На память об этом событии.
– Держи. – Чуть дрогнувшей рукой Танечка вытащила из кармашка небольшой платочек надушенный "Огнями Москвы".
– Спасибо. Как это вовремя. – С небывалым наслаждением, негодяй высморкался в свой подарок.
Вот ведь как бывает в жизни. Общаешься с человеком, даже дружишь и все в нем тебе по нраву. Кажется, миг и вспыхнет всепожирающее чувство. И вдруг случиться эдакая казалось бы мелочь. Сориночка, не стоящая внимания. Да только деталь, будто выхваченная в темноте слабеньким пламенем не вовремя вспыхнувшей спички, все вдруг изменит.
Воскресенье
Уж если выпала возможность, как следует выспаться, так ей надо пользоваться на полную катушку. Жутковатая лекарственная смесь, основным ингредиентом которой был крепкий деревенский самогон, вмиг свалила Максима с ног. Иной раз богатырский сон вкупе с не менее крепким лекарством в состоянии на равных биться с самой прилипчивой заразой. Этот нехитрый план, предложенный заботливой хозяйкой турбазы, с успехом претворял в жизнь намаявшийся насморком Максим. Тут бы надо спеть оду народным целителям, у которых изредка случаются успехи. Но потакать шарлатанским методам лечения не входит в задачи развлекательной литературы.
Максима вновь разбудил нетерпеливый стук. Родина окатило волной прозорливости: "Черт возьми. Неужели это так и будет продолжаться". Жаль только, что практической пользы от этого предсказания не предвиделось. Скинув с ног шерстяные носки из собачьей шерсти, безжалостно вырванный из объятий сна Максим заковылял к двери. На этот раз его разбудила не Татьяна, с самого раннего утра занимавшаяся сопровождением детей в город и передачей их под расписку родственникам. Сладкий утренний сон прервала девочка на побегушках. Так и не найдя выключателя и двигаясь по сумрачному коридору почти на ощупь, она каким-то чудом определила где находится дверь Максима. Добравшись до нее, она принялась с остервенением стучаться. Да только отваги у нее оказалось совершенно чуть.
Услышав, что Родин проснулся и открывает дверь, она, не дожидаясь, будто вовсе не желала видеть адресата, бухнула: " Вас к директору вызывают. Они велели поторопиться". Стоит ли говорить, что она так и не оторвала взгляда от носков своих изрядно стоптанных сандалий и разбитых в кровь коленок. Руки девчонки в волнении постоянно теребили кончики уже размочаленного подобными действиями галстука. Выполнив поручение, дочка поварихи умчалась как гоночный автомобиль с заносом на крутых поворотах.
"Похоже, завтрак откладывается на неопределенное время",– думал Максим с остервенением наяривая зубной щеткой. "Евгения Георгиевна вряд ли пригласила чаевничать".
Собственно, так оно и вышло.
Евгения Георгиевна находилась в легком возбуждении. Она то вскакивала со стула и начинала бродить по комнате, то присаживалась к столу и порывалась куда-то звонить. Все эти атрибуты глубокого душевного дискомфорта были ей прекрасно знакомы, но она как не старалась, ничего не могла с собой поделать.
Все сложилось одно к одному. Одна из ее многочисленных "подруг" по бурной богемной жизни стала "товарищем" очень высокопоставленного лица. Конечно, это несправедливо, но Евгения Георгиевна давно вышла из возраста, когда верят в сказки. Будь все по закону, не исключено, что и она бы не достигла своих скромных успехов.
Суть подруга объясняла туманно и невразумительно. Главное, что она предложила своему благодетелю провести мероприятие во владениях Евгении Георгиевны. Мол вдали от лишних глаз – на природе, за забором профилактория – все условия для праздничного мероприятия. Так что когда Николаю Константиновичу раздался звонок из горкома с просьбой оказать содействие,
Евгения Георгиевна уже была в курсе.
Более того, она уже сделала в голове кое-какие прикидки. Даже набросала в тонкую ученическую тетрадку план первоочередных шагов. Постепенно зыбкие наметки обретали вещественность, под довольное мурлыканье Евгении Георгиевны, строка за строкой ложась на допреж чистые листы.
За всеми этими размышлениями, она не сразу сообразила, кто к ней пришел. Некоторое время она с недоумением смотрела на вошедшего в кабинет одетого в строгую гимнастерку молодого человека и вдруг узнала в вошедшем Максима. Подобное явление возникает, когда образ человека насмерть срастается с его манерой одеваться.
Родин меж тем застыл, чуть не дойдя до стола, и вопросительно смотрел на хозяйку. Его, ставшее вдруг незнакомым лицо, удивляло серьезностью. " Так вот каким ты бываешь, – мысленно воскликнула Евгения Георгиевна. – Это мне на руку. На такого и положиться можно". Евгения Георгиевна и раньше не собиралась говорить экивоками, а тут сразу взяла быка за рога.
– Максим, заработать хочешь?
Дама предпочитала не юлить перед подчиненными, а говорить правду. Эта манера ничуть не соответствовала тому нежному образу, который она пестовала для иного контингента, но кого это должно интересовать. Да и в комсомольский энтузиазм Максима она не очень верила. Так что напускать словесный туман не имело смысла. Лучше сразу было раскрыть все карты и рассказать, что через несколько дней, на территории профилактория состоится праздничное мероприятие для неширокого круга приглашенных. Гостей будет немного человек сорок максимум. Непродолжительная торжественная часть за праздничным столом, а затем изюминка – салют. Подобное действо проводится здесь впервые, но если все пройдет благополучно, можно рассчитывать на премию.
– Только хочу тебя предупредить, что срывов быть не должно. Это не танцы в деревенском клубе под гармошку пьяного тракториста. От тебя требуется трудовая дисциплина. Надеюсь, что это понятно.
Евгения Георгиевна подошла к патефону и установила новенькую пластинку. Едва слышное шипение раздававшееся из динамиков сменилось весьма зажигательной песенкой.
– Не о плясках пока надо думать, а о работе. Ничего больше тебя интересовать не должно. Танцами с девчонками потом займешься.
– Вы это зря. Я как-то дворец культуры к Новому году помогал оформлять. Тут что к конференции, что к танцам. Большой разницы нет. Могу рассказать. На словах все выглядело необычно и ярко, но Евгения Георгиевна восторгов не высказала. Не до того. Между нами говоря, она даже не слушала, погрузившись в свои расчёты. Она не хотела упускать ни одну мелочь. Слишком велика была ставка на это мероприятие. Евгения Георгиевна готова была задействовать все свои деньги и связи лишь бы угодить высокопоставленным заказчикам. Здесь речь шла о таких перспективах, что дух захватывало. Уже одно то, что ей оказали доверие, говорило о многом. Сейчас все зависело от ее расторопности и распорядительности. Это был настоящий шанс пробиться наверх в качестве доверенного продюсера и организатора выездных мероприятий. Это было именно то, о чем она всю жизнь мечтала. Послать к черту всех "благодетелей" и быть не при ком-то, а фигурой самой по себе.
Приступать к ревизии площадок для запуска шутих Максиму было приказано незамедлительно, не дожидаясь возвращения Татьяны Николаевны. Здание санатория, где будет проходить основное действо, уже с утра стало закрытой зоной. Там начал действовать особый режим допуска, и никто не нуждался "ценных" советах. Более того, подходить к зданию ближе, чем на сто метров не стоило.
Размеры гонорара были настолько велики, что Родин выслушивал распоряжения Евгении Георгиевны затаив дыхание и по стойке смирно, будто то вещал, по меньшей мере, оракул.
Не переставая обдумывать следующий шаг, Евгения проводила Родина к двери и, вздохнув, вновь взялась за многострадальную тетрадь. Хоть некоторые пункты уже были отмечены галочками как исполненные, дел еще было очень много.
Истребовав по случаю у завхоза целый ворох разнообразнейших инструментов и крепежа, Максим отправился в лабораторию и занялся уже привычной работой, тем более, что помощников не предвиделось. Уже к вечеру основная часть была сделана, и Родин настроился навестить директрису, чтобы доложить об успехах. Можно минут пять посидеть, а потом на доклад.
Откинувшись назад, Максим закрыл глаза. Издалека зазвучала знакомая мелодия. Звуки доносились со стороны пустующего сейчас помещения клуба. Родина это несказанно удивило. На его памяти актовым залом клуба не пользовались. Татьяна рассказывала, что в первой половине смены там устраивались танцы, но после отъезда преподавателя драмкружка все прекратилось. Максим не был бы самим собой, если бы не сунул туда свой любопытный нос. Тогда помещение клуба встретило его гулкой пустотой. Все носило отпечаток строгого минимализма. Родин словно оказывался на дне параллелепипеда. Выкрашенные белой краской стены и побелка потолка сливались в лучах проникавшего сквозь распахнутые окна солнца. Тяжелые гардины оставались недвижимы. Легкий сквознячок, гулявший по пустому пространству, был не в силах их пошевелить. Занавешенная сцена не бросалась в глаза. В целом впечатление было приятное. Но это тогда. Преисполнившись любопытства Максим заглянул в приоткрытую дверь. В центре пустого пространства двигалась легкая, почти невесомая фигура. Легким перышком она то взлетала ввысь, то плавно кружила, то подхваченная неизвестной силой закручивалась. От нее невозможно было отвести глаз. Родин притворил за собой дверь и прислонился спиной к стене. На свободу вырвалось тщательно запертое чувство утраты. Его буквально трясло. Сама музыка, сам танец возвращал к воспоминаниям об утраченном мире. Той жизни, что уже никогда не вернется, сколько не зови. Тех людях, о которых он может только горевать. И вместе с тем ему хотелось оживить тот мир хотя бы в своих воспоминаниях. Его охватило желание окунуться в те стародавние ощущения, когда он легко и беззаботно выполнял казавшиеся такими элегантными танцевальные движения. Но вот музыка кончилась, и остановившаяся девушка взглянула на своего безмолвного зрителя. Шейла. Тут послышался оглушительный стук. Наваждение было прервано самым бесцеремонным образом. Окружающий мир задрожал и развоплотился. Кто бы мог поверить, что вымотавшийся до предела Максим, стоило ему на мгновение присесть, провалится в сон. Прискакавшая давешняя девчонка передала срочный вызов в штаб. Встряхнув головой и мечтая о крепком и здоровом сне, Родин направился на доклад.
Понедельник.
Родин буквально подскочил на кровати, словно его крепко ударило током. Ему показалось, что кто-то постучал по оконному стеклу. Он резво вскочил и, как был в одних синих семейных трусах, рванул к окну. По правде сказать, подобные пробуждения ему уже порядком надоели. В этот раз он решил от души высказать виновнику все, что об этом думает.
На улице было еще темно, хотя предрассветные сумерки уже разогнали настоящую ночную мглу. Распахнув створки, Максим огляделся. Никого. Похоже, с завтрашнего дня надо принимать на ночь успокоительное. Хотя бы грамм по пятьдесят для успокоения нервной системы. Даже перед собственной галлюцинацией неудобно. Выступление в клубе не досмотрел. Ночью не встретился. Так и до обиды недалеко, надо исправляться. Этим утром Родин упражнялся особенно рьяно, стремясь доказать Шейле, что уже близок к идеальной фигуре. Следуя заветам физкультпросвета, то и дело потрясающего плакатами изображающими накаченных строителей светлого будущего, мышцы обретали силу и стремительность, но пока совершенно не хотели становиться похожими на кубики. Впрочем, желание нравиться живым девчонкам тоже никуда не пропало, неимоверно раздражая обитавшую в подсознании ревнивую галлюцинацию.
