Текст книги "Избранное"

Автор книги: Рабиндранат Тагор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Лошадь

Работа по сотворению мира подходила уже к концу, когда гонг, призывавший обычно к отдыху, вдруг возвестил:

– В голове Брахмы[193]193
  Брахма – бог-творец в пантеоне индуизма.


[Закрыть] зародилась новая мысль!

Творец призвал к себе хранителя сокровищ.

– Принеси-ка в мою мастерскую пять стихий[194]194
  Пять стихий – т. е. пять первичных элементов, из которых, по представлению древних индийцев, состоит вселенная – земля, вода, огонь, ветер, эфир.


[Закрыть], каждой понемногу, – хочу сотворить еще одно существо.

– О владыка, – почтительно сложив руки, отвечал хранитель сокровищ, – создавая слонов и китов, змеи, львов и тигров, ты в пылу увлечения слишком щедро расточал богатства вселенной. Земли, огня и воды у нас почти не осталось; только ветра и воздуха – хоть отбавляй.

Четырехликий[195]195
  Четырехликий – эпитет бога Брахмы, изображавшегося с четырьмя лицами.


[Закрыть] в раздумье покрутил все четыре пары своих усов.

– Хорошо, давай все, что у тебя есть в кладовых. Посмотрим.

На сей раз Брахма расходовал землю, огонь и воду весьма бережливо. Новой твари он не дал ни рогов, ни когтей, а зубами она могла только жевать, но не кусаться. Правда, из запасов огня он кое-что взял, поэтому сотворенное им существо могло пригодиться на поле брани, но страсти к борьбе ему не досталось. Существо это – лошадь. Говорят, что оно кладет яйца и потому считается дваждырожденным[196]196
  …считается дваждырожденным… – Вторым рождением брахманы называют «духовное рождение», когда в возрасте семи-восьми лет мальчик, принадлежащий к брахманскому сословию, проходит обряд посвящения, после чего на него надевают ритуальный шнур, джанев, и он начинает изучать веды.


[Закрыть], хотя это неправда.

Но вернемся к тому, как Брахма творил.

Всемогущий все нутро своего создания накачал ветром и воздухом. И теперь душа его непрестанно стремится к свободе – лететь бы ветра быстрее, оно клятву дало преодолеть бескрайнее небо! Все – твари как твари: бегут, когда нужно, а эта мчится просто так, без всякой нужды, будто ей от самой себя хочется убежать. Она не станет ни хватать добычу, ни убивать, ей бы только мчаться и мчаться. В этом беге она то пьянеет, впадая в экстаз, то становится вялой и сонной, то снова мчится, чтобы уйти в небытие. «Так случается, – говорят мудрецы, – когда в созданной всевышним твари слишком много ветра и воздуха».

Брахма был в восторге от сотворенного им существа. Всех животных он поселил в лесах и пещерах, а этому даровал поле, чтобы любоваться его стремительным бегом.

По ту сторону поля жил человек. Он все прибирал и прибирал к своим рукам и скопил столько добра, что оно стало для него тяжким бременем. Увидев мчавшуюся по полю лошадь, он тут же подумал: «Эх, обуздать бы ее, как она пригодилась бы мне в хозяйстве!»

И вот однажды человек расставил сети и поймал лошадь. На спину ей он водрузил седло, взнуздал и стал стегать нещадно кнутом, а в бока вонзал шпоры. Правда, иногда он мыл и чистил ее, но в поле никогда не выпускал – чтобы не убежала, а запер в четырех стенах.

Никто не отнял у тигра леса, у льва – пещеры, а у лошади отобрали ее широкое поле и посадили в конюшню. О ветры и воздух, вы наделили эту тварь высоким стремленьем к свободе, но не смогли избавить ее от оков!

Когда лошади стало невмоготу, она забила копытами в стену. Она изранила себе ноги, а стена… Впрочем, со стены осыпалась штукатурка…

Человек не на шутку разгневался.

– Какая неблагодарность! – вскричал он. – Я кормлю ее и пою, плачу конюхам, чтобы ни днем ни ночью глаз с нее не спускали. Право же, трудно ей угодить!

И вот, стараясь угодить лошади, конюхи с таким рвением принялись за работу, что вскоре она уже не в силах была шевельнуться. Тогда человек сказал своим друзьям и соседям:

– Готов поклясться, во всем мире не сыскать такого верного и преданного существа, как эта лошадка.

– О да! – угодливо отозвались друзья и соседи. – Всегда спокойная, как вода в пруду. Такая же кроткая и мирная, как ваша вера.

Да оно и понятно. Ведь лошади не было дано ни настоящих зубов, ни когтей, ни рогов, а бить копытами не то что в стену, но даже в пустоту ей строго-настрого запретили. Чтобы хоть немного отвести душу, ей только и оставалось, что ржать, задрав голову к небу. Но это нарушало покой человека, да и соседи невесть что могли подумать – ржание лошади отнюдь не выражало любви и преданности.

Тогда появилось на свет множество всяких приспособлений, чтобы заткнуть лошади глотку. Но заставить лошадь совсем замолчать все же не удалось, и порой у нее вырывался сдавленный звук, подобный предсмертному хрипу.

Однажды этот звук долетел до ушей Брахмы и прервал его созерцательный сон. Глянул Брахма на землю, на открытое поле. Где же его лошадь?

И призвал к себе творец Яму:

– Твои проделки, конечно! Это ты стащил мою лошадь?

– О творец, – взмолился Яма. – Почему ты всегда подозреваешь меня? Обрати свой взор в ту сторону, где живет человек.

Творец посмотрел в ту сторону, где живет человек. И что же он увидел? Крохотный клочок земли, на нем высятся каменные стены, а за ними стоит лошадь и чуть слышно, устало похрапывает.

Вскипел Брахма.

– Если ты не освободишь мою тварь, – грозно крикнул он человеку, – я дам ей острые, как у тигра, когти и зубы, и уж тогда она не будет служить тебе!

– Неужели ты станешь поощрять кровожадность? – упрекнул его человек. – По правде сказать, твое создание недостойно свободы. Для его же блага, в ущерб себе я построил конюшню. Превосходную конюшню.

– Нет, ты отпустишь ее на свободу! – упрямо твердил всевышний.

– Ладно, отпущу, – согласился наконец человек. – Но не раньше чем через семь дней. Если и тогда ты скажешь, что ей больше годится поле, чем конюшня, я сдаюсь: твоя взяла.

Что же, вы думаете, сделал человек? Он пустил лошадь в поле. Но крепко стреножил ее. Бедное животное стало передвигаться прыжками, нелепыми и смешными, – лягушка и та грациознее скачет.

Брахма живет высоко в небе. Как лошадь ковыляла, он видел, но пут на ее ногах не разглядел, и в каком же смехотворном виде предстало пред ним его создание! Творец даже покраснел от стыда.

– Да, ошибся я, видно, – пробормотал он.

Человек, сложив почтительно руки, сказал:

– Как повелишь мне теперь поступить с этой несчастной тварью? Если бы в твоих небесных владениях было поле, я, пожалуй, решился бы отправить ее туда.

– Что ты, что ты! – всполошился Брахма. – Забирай ее, да поскорее, в свою конюшню!

– О владыка, – не унимался хитрец, – для человека эта тварь – тяжкое бремя!

– Так ведь на то ты и человек, чтобы принять это бремя, – ответствовал Брахма.

1922

Как обучали попугая

Жил-был попугай. Глупый-преглупый. Священных книг не читал, только и знал, что трещать, прыгая с ветки на ветку. Он и понятия не имел о том, что такое правила и законы.

– Не понимаю, зачем существуют такие птицы! – брюзжал раджа. – Только плоды в лесах поедают, а мы терпим убытки на нашем царском рынке. – И он отдал приказ обучить попугая всяким наукам и хорошим манерам.

Обучение попугая было поручено царским племянникам.

Всех пандитов страны призвали ко двору на совет. Долго обсуждали они вопрос: в чем причина невежества вышеупомянутой птицы?

И решили: все дело в том, что гнездо птицы, сплетенное из травинок и соломы, уж очень убого. Прежде всего надо соорудить ей красивую клетку.

Пандиты получили вознаграждение и, довольные, разошлись по домам.

Золотых дел мастер стал сооружать клетку из чистого золота. Клетка вышла на славу. Посмотреть на эту диковинку стекались любопытные со всех концов света. Одни качали головой:

– Зачахнут теперь науки.

– Ну и пусть чахнут, – говорили другие. – Зато какая чудесная клетка. Повезло птице!

Золотых дел мастер получил в награду целый мешок денег и, не чуя под собой ног от радости, поспешил домой.

Наконец решили приступить к обучению птицы.

– Однако для нашего дела, – прогнусавил пандит, засовывая в ноздрю табак, – потребуется немало книг.

Тогда племянники раджи созвали целую армию переписчиков и посадили их за работу. Переписчики день и ночь делали копии с книг, затем копии с копий, пока не выросла целая гора рукописей.

– Ну, теперь конец, – говорили те, кому довелось видеть это. – Пропали науки.

Переписчики вернулись домой с подарками, которых было столько, что пришлось везти их на повозках. С тех пор их семьи не знали нужды.

Драгоценная клетка доставляла племянникам уйму хлопот – то чинить ее надо, то чистить. Наблюдая, как моют, скребут и чистят клетку, люди говорили:

– А ведь лучше становится.

Между тем для обслуживания сего «храма наук» с каждым днем требовалось все больше мастеров и подмастерьев, а еще больше надсмотрщиков. И все, понятно, мечтали на этом руки погреть.

Сказать по правде, мастера с подмастерьями и вся их родня набили сундуки всяким добром и зажили в полном довольстве в новых роскошных домах.

Многого недостает в нашем мире, зато хулителей всегда вдоволь.

– Клетка, – уверяли они, – все краше становится, а вот про птицу забыли.

Слова эти достигли слуха раджи. Приказал ом тогда позвать племянников.

– Дорогие племяннички, – сказал он, – что это я слышу?

– Махараджа, – отвечали племянники, – если ты хочешь знать правду, вели позвать золотых дел мастеров, пандитов и переписчиков, вели позвать тех, кто чинил клетку, и тех, кто наблюдал за починкой. У хулителей подвело животы от голода, вот они и возводят напраслину!

Раджа прекрасно все понял и… пожаловал каждому из племянников золотое ожерелье.

Обучение продолжалось с блистательным успехом. И вот однажды раджа пожелал сам в этом удостовериться. В сопровождении свиты он направился к великому святилищу знаний.

Как только раджа приблизился к вратам святилища, затрубили раковины, горны и охотничьи рога, зазвучали гонги и тамтамы, загрохотали барабаны и литавры, запели флейты и дудки. Пандиты тряхнули своими косичками и, откашлявшись, заунывными голосами затянули мантры. Мастера, переписчики, надсмотрщики и несметные полчища их родни разразились приветственными кликами.

– Каково, махараджа? – спросили племянники с подобострастной улыбкой.

– Да, шуму немало, – согласился раджа.

– Только ли шуму? Немало и смысла во всем этом.

Радже все пришлось по вкусу. Выйдя из святилища знаний, он уже хотел взобраться на слона. Как вдруг к нему подскочил какой-то человек, из тех, что скрывался в толпе хулителей, и спросил:

– Махараджа, а видел ли ты птицу?

Раджа вздрогнул от неожиданности.

– В самом деле, – спохватился он. – Птицы-то я и впрямь не видел.

Он вернулся и заявил пандитам:

– Хочу посмотреть, по какой системе вы обучаете попугая.

Ему показали. Раджа пришел в совершенный восторг. Еще

бы! Система обучения оказалась настолько значительной, что птички за ней не было даже видно. Да, пожалуй, и смотреть на нее было незачем. Раджа и так убедился, что условия для ее обучения великолепные. В клетке ни воды, ни зерна, всюду только рукописи и книги, а в клюв птицы кончиком пера запихивают вырванные из книг листы. Какие там песни, даже не пискнешь. Душераздирающая картина!

Влезая на слона, раджа приказал главному трепателю ушей хорошенько надрать уши хулителю.

А между тем птица, как и подобает всякому порядочному пернатому, медленно угасала. Все идет хорошо, решили воспитатели. Но такова уж птичья натура: утренние лучи пробуждали попугая, и он начинал беззастенчиво хлопать крыльями. Не раз люди видели, как он своим слабеньким клювом пытался сломать прутья клетки.

– Какая наглость! – узнав об этом, возмутился начальник городской стражи.

Тогда в ведомство просвещения пригласили кузнеца. Загудел огонь в горне, загремел молот. Была изготовлена железная цепь. Птице подрезали крылья.

Племянники раджи сердито надулись, и лица их стали похожи на печные горшки.

– В нашем царстве птицы не только лишены здравого смысла, но даже не способны на благодарность.

А пандиты, вооруженные каламом[197]197
  Калам – тростниковое перо.


[Закрыть] и палкою, снова принялись школить птицу.

Кузнец получил повышение по службе, у жены его прибавились новые золотые украшения, а начальник городской стражи за бдительность был пожалован почетной чалмой.

И вот попугая не стало. Никто не заметил, как и когда это произошло. Недобрую весть распространил все тот же злополучный хулитель.

– Нет больше птички, – сообщал он всем и каждому.

Раджа снова призвал племянников.

– Что я слышу, дорогие племянники!

– Ничего особенного, махараджа, – отвечали они, не моргнув глазом. – Воспитание попугая закончилось.

– Он по-прежнему прыгает? – полюбопытствовал раджа.

– Что вы?! – отвечали племянники.

– Все летает?

– Нет.

– Поет песни?

– Нет, нет.

– Пищит, когда ему не дают зерна?

– Нет, повелитель!

– А ну-ка принесите мне птицу, я сам посмотрю.

Птицу принесли; за нею следовал целый кортеж – начальник городской стражи, глашатай и всадники. Раджа ткнул в птицу пальцем. Она – ни гугу. Только в животе у нее зашуршали-зашелестели листы бумаги.

А под ясным небом, на весеннем ветру плавно качались ветви, и свежее дыхание молодой листвы разливалось в расцветающей роще.

1922

ДРАМАТУРГИЯ

Колесница времени[198]198
  Праздник, выезд колесницы – один из индуистских религиозных празднеств, когда изображение божества, водруженное на церемониальную, богато украшенную колесницу, провозится верующими по определенному маршруту.


[Закрыть]

Женщины на ярмарке в день шествия колесницы.

Первая

Послушайте-ка, сестры! Что творится!

Чуть свет, когда еще и птицы спали,

Умылась я в пруду у храма Кали

И поспешила колесницу встретить.

Но жду я битый час,

А колесницы времени все нет,

И грохота колес еще не слышно.

Вторая

Нет ни души. Весь мир как будто вымер,

Что будет с нами? На сердце – тревога.

Третья

Торговый люд притих и озабочен.

Закрыты лавки. Толпы у обочин

Все ждут и ждут,

Когда же наконец

Появится святая колесница.

Первая

Сегодня шествием пройти должны

Все жители страны:

И брахманы-жрецы с учениками,

И махараджа во главе полков,

Наставник, а за ним его питомцы

С божественными книгами в руках,

И матери, несущие младенцев,—

Младенцы выйти в путь должны впервые,

Но почему же не идет никто?

Вторая

Глядите-ка, – молитву шепчет жрец,

В отчаянии голову руками

Он обхватил…

Входит саньяси.

Саньяси

О, горе!

Грядет война, пожары вспыхнут вскоре,

Наступит мор. Беда нас ждет, беда!

Земля пожухнет, высохнет вода.

Первая женщина

Беда? О чем ты говоришь, отец?

В храм бога Шивы мы пришли сегодня,

Сегодня праздник, выезд колесницы.

Саньяси

Взгляни! Ведь все богатство – у богатых,

А что в нем проку? Словно плод гнилой…

На ниве нищей созревает голод,

Кубера, бог богатств, и тот голодный.

Корзина драная в руках у Лакшми.

Взгляни! Иссяк поток ее даров,

Лежит земля бесплодная вокруг.

Третья женщина

Увы, отец.

Саньяси

Вас давят неоплатные долги.

Чем будете расплачиваться? Нечем.

Растратили вы все богатства века,—

И времени недвижна колесница,

Безжизненно лежат в пыли постромки.

Первая женщина

Увы, отец. Я вся дрожу от страха.

Веревка эта схожа

С раздувшеюся, сытою змеей.

Саньяси

Веревка эта тянет колесницу,

Пока в движении – несет свободу,

Недвижная же превратится в путы.

Вторая женщина

Мне кажется: упрямится веревка

Лишь потому, что мы не чтим ее.

Склонимся ж пред богинею-веревкой.

Первая

Сестра, ведь мы пока что не готовы

К подобному обряду.

Третья

Об этом не было и речи даже,—

Ведь ярмарка – для купли и продажи,

Мы собирались поглядеть жонглеров

И пляски обезьян.

Пойдем скорей, пока еще не поздно,

И подготовим для обряда всё.

Уходят.

Появляются горожане.

Первый горожанин

Глядите-ка, валяются постромки

От колесницы времени. Когда-то

За них держались разные державы,

Теперь же бечева лежит в пыли,

Черным-черна.

Второй

Не лучше ли уйти?

Вот-вот она взовьется, пасть ощерит

И бросится на нас.

Третий

Глядите. Шевельнулась. Я уйду.

Первый

Молчи! Еще накликаешь беду.

Коль оживет она – нам всем конец.

Третий

Нарушатся все связи бытия,

Когда бразды мы выпустим из рук,

Ведь если сами двинутся колеса,

Раздавит время нас.

Первой

Гляди-ка, брат, как брахман побледнел,

Уселся в стороне и шепчет мантры.

Второй

Напрасный труд. Давно прошла пора,

Когда жрецам повиновалось время.

А ведь они и наш открыли век.

Третий

Я видел сам: он взялся за веревку.

Но потянул назад, а не вперед.

Первый

А может, это – древний, верный путь,

Но сбилось время с верного пути.

Второй

И где ты этой мудрости набрался?

Первый

У мудрецов. Они ведь утверждают,

Что время не вперед идет – назад.

Вперед его насильно тащат люди.

Иначе бы оно вернулось вспять

И скрылось в довременной бездне мрака.

Третий

Гляжу я на веревку – жуть берет.

Она – как жила: бьется в ней, дрожит

Горячечный, безумный пульс веков.

Входит саньяси.

Саньяси

Беда, беда!

Я слышу грозный гул.

То в недрах родилось землетрясенье,

Из щелей рвутся языки огня.

Пылает небозем вокруг меня.

Огонь кровавит небо.

Уходит.

Первый горожанин

Неужто нет у нас в стране святого,

Который бы дерзнул поднять постромки?

Второй

Столетие придется нам потратить,

Чтоб одного святого отыскать.

Что ж будет с грешниками? Их не счесть.

Третий

До них ли богу? – сам ты посуди.

Второй

Ну что ты мелешь?! В мире все грешны.

Без грешников исчезнет царство божье.

Святой приходит редко и случайно

И прячется от нас в лесах, в пещерах.

Первый

Постойте! Осторожнее! Глядите,

Веревка эта будто посинела.

Входят женщины.

Первая женщина

В морскую раковину протрубите.

Пока стоит на месте колесница,

Замрет весь мир,

Очаг остынет, птицы рис склюют.

Мой средний сын работу потерял,

Больна невестка. Нет конца напастям.

Первый горожанин

Что здесь вам нужно, женщины? Скажите,

При чем здесь вы? Не ваше это дело.

Домой бы лучше шли вы, к очагу.

Вторая женщина

Зачем? Молиться ведь и я могу.

Не будь нас, брахманы бы отощали.

Тебя мы молим, смилуйся, веревка!

Мы жертву принесли. Эй, лейте масло

И молоко. А где вода из Ганги?

Здесь надобно кропить святой водою.

Зажгите пять светильников[199]199
  Пять светильников – По индуистской религии в доме должно гореть пять светильников (свечей), символизирующих пять священных огней.


[Закрыть]. Веревка!

Богиня! Если ты пошевелишься,

Клянусь, отрежу косы в дар тебе.

Третья

Я риса тридцать дней не буду есть.

Сестрицы, воздадим богине честь.

Первый горожанин

Вот глупые! Уж лучше б честь воздали

Вы богу времени, а не веревке.

Первая женщина

Где он – твой бог? Ведь мы его не видим,

А госпожа веревка – тут как тут.

О, счастье! Вот она – черна, толста,

Подобие священного хвоста,

Которым Хануман[200]200
  Хануман – бог обезьян, помощник Рамы, героя древнеиндийской эпопеи «Рамаяна».


[Закрыть], царь обезьяний,

Испепелил оплот ракшасов[201]201
  Ракшасы – в индийской мифологии силы тьмы и зла, демоны, враждебные людям.


[Закрыть] – Ланку[202]202
  Ланка – название царства ракшаса Раваны, противника Рамы; территория Ланки отождествлялась с островом, на котором ныне расположена Республика Шри-Ланка.


[Закрыть].

Пусть труп мой вымоют водой, в которой

Веревку постирают!

Вторая

Пусть все мои браслеты перельют,

Чтоб сделать наконечник для веревки.

Третья

О, как прекрасна госпожа веревка!

Первая

Прекрасна, как Джамуна!

Вторая

Как шелковые косы девы-нага[203]203
  Дева-нага – Наги в индийской мифологии – существа с телом змеи и человеческой головой; мифы повествуют, что в древности наги были группой племен, почитавших змей как божества.


[Закрыть]!

Третья

Гибка, как хобот мудрого Ганеши!

От счастья даже слезы на глазах.

Входит саньяси.

Первая женщина

Отец, хотим веревке помолиться,

Но жрец молчит. Кто прочитает мантры?

Саньяси

Что могут мантры?!

Для времени стал путь непроходим,

Весь в рытвинах, в ухабах, в ямах, в кочках.

Не выровняем путь – нас ждет беда.

Третья женщина

Такого отроду я не слыхала!

Всегда подчинены верхам низы,

И колесница по мосту всегда

Катилась снизу вверх.

Саньяси

Все глубже пропасть, трещина все шире,

Устои сгнили, беспорядок в мире,

Толчок – и рухнет мост.

Уходит.

Первая женщина

Помолимся же божеству дороги

И богу трещин жертву принесем.

А вдруг прогневаются эти боги?

Ведь пропастей немало на пути.

Богиня милосердная, прости!

Не нас – так наших деток пожалей.

Женщины уходят.

Входят воины.

Первый воин

Веревка все лежит на прежнем месте,

Растрепана, как ведьмина коса.

Второй

Какой позор! Сам махараджа брал

Веревку в руки. Помогали мы.

А оси и не скрипнули. Позор!

Третий

Но разве это наше дело, братья?

Мы кшатрии – не буйволы, не шудры.

Всегда стояли мы на колеснице,

А чернь презренная ее везла.

Первый горожанин

Мы прокляты, мы время оскорбили.

Третий воин

О чем болтает этот человек?!

Первый горожанин

Когда-то шудры вздумали сравняться[204]204
  …шудры вздумали сравняться… – Написанная в 1932 году «Колесница времени» отразила такой важнейший исторический процесс, как возрастание роли народных масс в решении судеб мира. Шудры в данном случае олицетворяют трудящихся, осознавших свои силы.


[Закрыть]

С жрецами, брахманами. Наглецы!

Такие же в то время были смуты,

И время стало. Замерли минуты.

Но Рама шудре голову отсек,

И снова воцарился мир в стране.

Второй

Все эти шудры стали грамотеи.

Попробуй книги отобрать – кричат:

Что мы – не люди?!

Третий

Еще не то придется слышать нам!

Однажды скажет чернь: пустите в храм

Иль скажет: с воинами и жрецами

Хотим купаться вместе.

Первый

Раз так, то неподвижность колесницы

На благо нам,

Приди она в движенье – мир погибнет

Под тяжким колесом.

Первый воин

Читает шудра книги! О безумье!

А завтра брахман будет сеять рис.

Второй

Ворвемся в их лачуги и докажем,

Кто человек, а кто не человек.

Второй горожанин

Один мудрец сказал однажды радже:

В наш век бессильны и мечи и шастры,

Вся сила – в золоте. И царь призвал купца.

Первый воин

Коль сдвинут колесницу торгаши,

Я утоплюсь во всем вооруженье.

Второй

Зря кипятишься, брат, теперь иные

Настали времена.

Не бог любви – стрелу торговец пустит,

И тетива протяжно запоет,

А если стрел не заострит купец,

Им не достигнуть никогда сердец.

Третий

Ты прав. В наш век над всем стоит правитель

За ним – купец. Царит полукупец —

Полувладыка.

Входит саньяси.

Первый воин

Отец, послушай! Почему не в силах

Мы сдвинуть колесницу?

Саньяси

У вас в руках веревка обветшала.

Все ваши стрелы ранили ее.

Она едва жива, вот-вот порвется,

А вы ее разите вновь и вновь.

Кичитесь силой, оскорбляя время,

Тиранством ослабляете его,

Уйдите прочь с дороги!

Исчезает.

Входят торговцы.

Первый торговец

Проклятье! Обо что я зацепился?

Второй

Да это же постромки колесницы.

Четвертый

Страшна веревка, словно змей Васуки.

Первый воин

Кто эти люди?

Второй

У них на пальцах золотые перстни,

Блеск бриллиантов так и бьет в глаза.

Первый горожанин

Да это ж богатеи.

Первый торговец

Призвал властитель одного из нас.

И все надеялись: он сдвинет колесницу.

Второй воин

Кто это – все? О ком ты говоришь?

Кто и на что надеялся, скажи?

Второй торговец

Все люди знают, что движенье мира

Всегда подчинено рукам богатых.

Первый воин

Но так ли это? Показать могу я,

Как меч мой движется в моих руках.

Третий торговец

Скажи, а кто твоей рукою движет?

Первый воин

Молчать, наглец!

Второй торговец

Ты нам велишь молчать?!

Но всюду слышен голос только наш.

Первый воин

Ты думаешь, клинок мой не звенит?

Второй торговец

Звенит, послушный нашему приказу,

В любой стране, на суше и на море.

Первый горожанин

С богатыми не стоит в спор вступать.

Первый воин

Ты говоришь: не стоит?

Но звон оружья – лучший довод в споре.

Первый горожанин

Оружье можно, как и все, купить,

А это значит: золото – главнее.

Первый торговец

Вы слышали? – отшельника призвали,

Чтоб шел на помощь с берегов Нарбады[205]205
  Нарбада – река, протекающая по центральной Индии, впадающая в Аравийский залив.


[Закрыть].

Второй торговец

Слыхали. Говорят, посланец раджи

Пришел в пещеру, смотрит, а подвижник

Лежит недвижно, ноги подогнул,

Хоть звук трубы нарушил созерцанье.

Колени старца одеревенели.

Первый горожанин

К чему же нам винить святые ноги?

Не двигался он шестьдесят пять лет.

Так что же он сказал?

Второй торговец

Сказал? Ему претила болтовня,

И он давно отрезал свой язык.

Первый торговец

А что потом?

Второй

Его до колесницы нес десяток

Отборных силачей. Едва он взялся

За бечеву – ушли колеса в землю.

Первый

Хотел он колесницу подавить,

Как собственную душу.

Второй

День голодать – и то не держат ноги,

Да, видно, тяжки шестьдесят пять лет.

Входят министр и богачи.

Богач

Зачем вы нас призвали, господин?

Министр

В годину бед надежда вся на вас.

Богач

Коль дело все в деньгах, берусь помочь.

Министр

Необходимо сдвинуть колесницу.

Богач

Во все века мы смазывали ось,

Тянуть нам колесницу не пристало.

Министр

Попробуйте-ка силу ваших рук,

Другие силы нынче бесполезны.

Богач

Попробуем, но я предупреждаю,

Что б ни было, я умываю руки.

(Обращается к окружающим.)

Ну что же, пожелайте нам удачи.

Все

Да будет вам во всем успех и счастье!

Богач

А ну, счастливые, взялись! Тяните!

Первый торговец

Мне даже не поднять веревку эту.

Богач

А ну, берись, конторщик, за веревку

И покажи-ка всем свою сноровку.

Удачи пожелайте нам, удачи.

Второй богач

О господин министр! У нас у всех

Окаменели руки как на грех.

Все

Какой позор!

Воин

Добро ж, мы сохранили нашу честь!

Жрец

И выстояла вера в испытаньях!

Воин

Случись в иное время это дело,—

Здесь не одна бы голова слетела!

Богач

Вам только б людям головы рубить;

А нет, чтоб поработать головою…

О чем вы так задумались, министр?

Министр

Я вижу, тщетны все старанья наши,

Не знаю, что и делать.

Богач

А это уж не ваше горе: время

Само себе дорогу изберет.

На клич его толпою соберутся

Все, кто сегодня неприметен глазу,—

Они-то и потянут колесницу.

Припрячь-ка, счетовод, свои тетради;

Запри сундук, приказчик, бога ради.

Богачи уходят вместе со своими прислужниками.

Появляются женщины.

Первая

Мы встали рано, – до сих пор не ели.

А колесница-то на прежнем месте:

Все оттого, что скудно благочестье.

Министр

Зато у вас его – хоть пруд пруди.

Испробуйте же силу вашей веры!

Первая

Помилуй нас.

Богиня милосердная – Веревка!

Помилуй нас!

Вторая

Мне говорили: если в полдень дева,

Дочь брахмана, восславит имя бога

И, омовенье совершив в пруду,

На расстоянье трех локтей от гхата,

Достанет три пучка патшиалы[206]206
  Патшиала – водяное растение, род кувшинки; цветок его имеет восемь лепестков и розовато-дымчатую окраску.


[Закрыть],

Потом в сырые волосы вплетет

И подождет, – вот, говорят, тогда-то

Богиня и воспрянет ото сна.

Готово все к обряду, но сначала

Чело богини смажьте краской алой.

Не бойтесь! Оскорбить ее не может

Касание того, кто предан ей.

Первая

Сама и крась. Зачем просить других?

А у меня племянник захворал:

Неровен час, бедняге станет худо.

Третья

Патшиала уже вовсю дымится,

Веревка же никак не оживает,

О, смилостивься, добрая богиня!

Свое великодушие яви.

Браслет тебе подарим в знак любви,—

В нем унций сорок золота, не меньше.

Исполнит наш заказ чеканщик Бени.

Вторая

Три года прослужу твоей рабыней

И стану приносить тебе дары

Три раза в день…

Возьми-ка в руки опахало, Бини,—

Богиня умирает от жары…

Кувшин воды из Ганги принесите

И глиной мне намажьте лоб, сестрицы.

А вот и наша Кхеди. Рис несет.

Давно пора – богиня голодна.

Помилуй нас, богиня из богинь!

Ты, грешных, нас вовеки не покинь!

Что ж ты не машешь опахалом, Бини?

Первая

Что с нами будет? И подумать жутко!

Богиня рассердилась не на шутку.

Ведь у меня три сына на чужбине.

А вдруг не возвратятся сыновья?

Министр

Ну, женщины, вы кончили свое?

Теперь ступайте по домам – молитесь;

А остальное предоставьте нам.

Первая

Так мы уходим, господин министр.

Смотрите, чтобы не погасло пламя

В патшиале, чтоб листья не опали.

Женщины удаляются.

Входит гонец.

Гонец

Я весть принес, что взбунтовались шудры.

Министр

Что? Что?

Гонец

Они бегут сюда и говорят,

Что могут сдвинуть эту колесницу.

Все

Они не смеют в руки брать постромок.

Гонец

Что их удержит! Меч ваш слишком ломок.

Чем вы встревожены, мой господин?

Министр

Я опасаюсь не прихода их —

Боюсь, что улыбнется им удача.

Воин

Тому не быть. Как топору не плавать.

Министр

Когда низы становятся верхами,

Об этом «смена власти» – говорят.

Сменяются века,

Когда выходит скрытое наружу.

Воин

Скажи, что делать; мы не знаем страха.

Министр

Напрасно, друг. Не укротят поводья

Бушующую ярость половодья!

Гонец

Каков же ваш приказ?

Министр

Пустите их.

Преграду смяв, себя познает сила,—

Тогда ее ничем не одолеть.

Гонец

Вот и они.

Министр

Спокойней! Не теряйте головы!

Входят шудры.

Предводитель шудр

Явились мы, чтоб сдвинуть колесницу.

Министр

А вы всегда и двигали ее.

Предводитель

Да. И всегда, простертые в пыли,

Лежали под колесами ее,

А ныне бог не принял этой жертвы.

Министр

Понятно. Пред колесами всегда

Лежали вы, не поднимая глаз,

Дабы случайно бога не узреть.

Колеса же, казалось, были сыты.

Жрец

Конечно, было им не до еды,

Когда кругом – безбожия плоды.

Предводитель

И вот воззвал всевышний к нам:

«Впрягайтесь!»

Жрец

Но как узнали вы, что это божий глас?

Предводитель

Узнали, а откуда – неизвестно.

Сегодня, пробудившись в ранний час,

Сказали мы: «Бог призывает нас!»

Деревню облетела эта весть

И, пронесясь через поля и реки,

Достигла дальних гор:

«Бог призывает нас!»

Воин

Быть может, он возжаждал вашей крови?

Предводитель

Нет, мы нужны как тягловая сила.

Жрец

Бразды – для тех, кто правит этим миром.

Предводитель

И кто же правит миром? Уж не ты ли?

Жрец

Не смей дерзить! Бог проклянет тебя!

Предводитель

Не вы ли миром правите, министр?

Министр

Не надо так шутить.

Мир – это вы.

Он движется, послушен вашей воле.

А то, что правим мы, – обман, не боле.

Предводитель

Мы сеем рис, а вы его едите;

Мы ткем – вы прикрываете свой срам.

Воин

Мерзавцы! До сих пор они смиренно

Твердили: «Все, что мы имеем, ваше».

Теперь взгордились. Надо гнать их взашей!

Министр

(Обращаясь к воину.)

Молчи!

(Обращаясь к предводителю.)

Вы, шудры, на себе несете время,

Как Гаруда[207]207
  Гаруда – мифический коршун, на котором летает Вишну.


[Закрыть] – божественное бремя.

Впрягайтесь же, беритесь за работу!

А мы продолжим начатое вами.

Предводитель

Тяните, братья, что есть сил тяните!

Министр

Мой друг, следи за колесницей строго —

Пусть движется накатанной дорогой.

Не то она еще раздавит нас.

Предводитель

А мы не знаем, где она, дорога.

Ходить по ней – не разрешали нам;

Пусть смотрит за дорогою возничий.

Смотрите-ка, над нами

Затрепетало знамя!

То бога знак. Прочь страх! Глядите, братья.

Веревка ожила!

Так в высохшее русло мчатся волны.

Жрец

Презренные! Они ее коснулись.

Вбегают женщины.

Все

Не трогайте, не трогайте веревки.

Вы на душу берете тяжкий грех.

Сейчас начнется светопреставленье:

И муж, и дети, и сестра, и брат —

Погибнут, без разбора, все подряд.

Уйдем отсюда. Грех смотреть на это.

Уходят.

Жрец

Глаза закройте все! Глаза закройте!

Испепелитесь вы, когда пред всеми

Грозновеликое предстанет время.

Воин

Что слышу я: скрипенье колеса

Иль это застонали небеса?

Жрец

Не может быть! В моих священных книгах

На этот счет

Нет указанья свыше.

Горожанин

Задвигалась! Задвигалась! Пошла!

Воин

Земля своим разгневанным дыханьем

Всклубила пыль! О преступленье, грех!

О страшный грех!

Шудры

Да будет славен бог великий – Время[208]208
  …бог великий – Время – Махакала – одна из ипостасей Шивы, он отождествляем со временем.


[Закрыть].

Жрец

О горе! До чего пришлось дожить!

Воин

Вели – и мы задержим колесницу,

На старости совсем сдурело время!

Жрец

Нет, я не дам такого повеленья.

Коль бог возвысить низких пожелал,

Ты лучше помолчал бы, Ронджулал.

Пусть сам себя всевышний покарает.

Чтоб смыть подобный грех,

Сдается мне, воды не хватит в Ганге.

Воин

Зачем вода? Как крышки у кувшинов,

Мы снимем головы низкорожденных

И бога щедро окропим их кровью.

Горожанин

Куда вы направляетесь, министр?

Министр

Возьмусь-ка за бразды со всеми вместе.

Воин

Какой позор, бесчестье!

Министр

На них распространилась милость божья

И это так, сомнений больше нет.

Мы, помогая им, себя спасаем.

Воин

Мы лучше колесницу остановим,

Чем встанем в ряд с презренным их сословьем.

Министр

Ну что ж, тогда ложитесь под колеса.

Воин

Они покрыты были грязной кровью —

Пусть чистая теперь омоет их.

Жрец

Министр, скажите, что за наважденье?

Несется колесница по дороге.

И мир не гибнет – в страхе и тревоге.

Качается она, пьяным-пьяна.

Где свалится она?

Воин

Вы слышите отчаянные крики?

О помощи взывают богачи:

Богатства их раздавит колесница.

Бежим же их спасать.

Министр

Подумай лучше о своем спасенье:

Опасность угрожает оружейной.

Воин

Каков же ваш совет?

Министр

Берись за вожжи —

И направляй туда, где мы спасемся.

Не время размышлять.

Воин

А ты что посоветуешь, отец?

Жрец

Сперва открой намеренья свои.

Воин

Никто не даст хорошего совета,

И я в недоуменье:

За вожжи взяться – или за мечи.

Отец, скажи, что делать! Не молчи!

Жрец

И сам я не решу: за вожжи браться,

Моления ли богу возносить?

Воин

Конец всему! Какой ужасный гуд!

Второй воин