Текст книги "Обладать и ненавидеть (ЛП)"

Автор книги: Р. С. Грей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Никто из нас не упоминает об этом моменте, пока мы следуем за остальными в столовую. Камила садится по другую сторону от Уолта и с натянутой улыбкой глядит на меня.

– Элизабет? Кажется, нас еще не представили. Я Камила, подруга Уолта.

– О, да. Привет. Приятно познакомиться.

Вблизи она еще красивее.

– Мне очень нравится ваш наряд, – говорю я, чтобы показать ей, что я не враг – или, по крайней мере, не пытаюсь им быть.

Она хмыкает, и презрение в этом смешке очевидно любому, кто слушает. Ой.

Я решаю, что единственный способ пережить ужин – ввести в игру алкоголь. Каждый раз, ощущая неловкость, я отпиваю шампанского, и боже, сколько же оказывается поводов выпить во время ужина в честь фиктивной свадьбы, где одна половина гостей ожидает увидеть счастливых молодоженов, а вторая знает, что эти молодожены притворщики.

Когда Камила просит показать мое кольцо, и я вынуждена протянуть руку перед Уолтом, я выпиваю.

Когда я замечаю, как она под столом кладет руку ему на бедро, а затем вижу, как он мягко ее убирает, я выпиваю.

Когда коллега Уолта настаивает на том, чтобы встать и произнести в нашу честь тост, я выпиваю.

Когда другой гость спрашивает Уолта, что его во мне привлекло, я выпиваю и очень внимательно слушаю, какую ложь он произнесет.

В конце концов, ложь часто основывается на правде.

Взгляд Уолта скользит ко мне, и он задумывается, словно оценивая меня. Боже, это займет у него целую вечность.

– Да ладно тебе, – смеется гость. – Неужели нужно так много времени, чтобы сообразить, что хорошего можно сказать на ее счет?

Я смаргиваю слезинки, которые вдруг проступают в уголках моих глаз. Какой стыд. Хочется вскочить на ноги и выбежать из-за стола.

– Ее глаза, – решительно произносит Уолт, после чего поворачивается обратно к гостям.

Все женщины за столом – кроме Камилы и ее подруг – умиленно вздыхают.

Мужчины шутят и подталкивают друг друга плечами, как будто знают, что это не может быть настоящим ответом.

– Элизабет, а что скажешь ты?

– О. – Я заставляю себя рассмеяться и уточняю: – Что привлекло меня в Уолте?

– Да! Давай, мы должны знать, что ты разглядела в этом холодном ублюдке, – со смехом просит мужчина напротив.

– Его… э-э…

Чувствую взгляд Уолта и ерзаю на сиденье.

– Его задница.

Все за столом взрываются смехом. Бросив из-под ресниц взгляд на Уолта, я обнаруживаю, что и он слегка улыбается.

– Моя задница?

Игриво пожимаю плечами.

– Она симпатичная. Что тут еще можно сказать?

Внезапно Камила отталкивается от стола и вскакивает на ноги.

– Извините, я отойду.

Ее салфетка падает на стул, и мы с Уолтом одновременно встаем, как будто оба собираемся пойти за ней следом.

Забавно, учитывая, что мы с ним, наверное, последние, кого она сейчас хочет видеть.

Уолт качает головой, я сажусь, и он, извинившись, покидает столовую.

Сказать, что после бегства Камилы напряженность за столом достигла небывалого уровня, будет преуменьшением. Теперь всем ясно, что происходит что-то странное, и без Уолта мне приходится терпеть перешептывания и косые взгляды в одиночку.

Принимаюсь за третий бокал шампанского. Почему бы и нет? Оно восхитительное и отвлекает. Алкоголь – единственное, что делает это испытание немного терпимым.

– Боже, так вот на что похожи званые ужины, когда меня нет!

Все одновременно поднимают глаза, и мы видим на пороге столовой мужчину, в котором я сразу узнаю младшего брата Уолта.

Как и в случае с Уолтом, я несколько раз видела Мэтью Дженнингса на семейных собраниях. Они так похожи, что вряд ли может сказать, кто из них красивее другого, хотя явные различия есть: волосы Мэтью более светлого оттенка каштанового, и он укладывает их в более непринужденной манере, чем Уолт. Он тоже носит очки, которые только добавляют ему очарования. На щеках у него глубокие ямочки – не знаю, есть ли они у Уолта, потому что… ну, я ни разу не видела, чтобы Уолт улыбался достаточно широко.

Мэтью проходит в столовую, здоровается с гостями, хлопает кого-то из них по плечу. Ясно, что он знаком со всеми, кроме меня.

Он останавливается рядом со стулом, где сижу я, склоняет голову набок и улыбается.

– Элизабет Брайтон. Жена моего брата.

Глава 11

Не обращая внимания на план рассадки гостей, Мэтью берется за спинку стула Уолта и выдвигает его. Затем садится с самоуверенностью, о которой я могу только мечтать, и придвигает стул поближе ко мне.

– А где Уолт? – спрашивает он, оглядев стол.

– Он с Камилой, – отвечаю я, прежде чем это успеет сделать кто-то еще, и тем самым будто возвращаю себе часть энергии, растерянной за этот вечер. Заявляя с высоко поднятым подбородком, что мой муж в настоящее время разговаривает наедине со своей девушкой, я словно сообщаю всей комнате, что мне все равно.

– А. – Он понимающе кивает ровно в момент, когда из кухни появляется официант с тарелкой и бокалом вина.

Мэтью благодарит его и разворачивает новый набор столовых приборов.

– Извините за опоздание, – говорит он гостям, после чего поворачивается ко мне. – Меня задержали после урока.

– Урока?

– Я преподаю фотографию в Нью-Йоркском университете.

У меня отвисает челюсть. Как я могла это не знать?

– Серьезно? Я только что получила степень магистра в RISD.

Он с улыбкой кивает.

– Я слышал. Поздравляю. – Увидев на моем лице замешательство, он добавляет: – Мне сказал Уолт.

В столовую заходит организатор ужина и объявляет, что десерты и напитки будут поданы в гостиной. Затем ее взгляд переходит на Мэтью, и она бледнеет.

– О, извините, мне не сказали, что гости еще не закончили есть, – явно смущенная своим промахом, произносит она.

Мэтью машет рукой.

– Меня в расчет можно не брать. Вы все идите. Я ем быстро.

– Я останусь с тобой, – говорю я, чтобы заверить всех, что в одиночестве он есть не будет.

Эти слова, кажется, убеждают гостей, что им можно встать и выйти из-за стола. Все уходят, и мы с Мэтью остаемся в столовой вдвоем. Он ест, а я потягиваю шампанское.

– Насколько я понимаю, Камиле сегодня пришлось тяжело? – спрашивает он осторожно, словно прощупывая почву.

Я улыбаюсь, радуясь, что он готов отбросить притворство между нами.

– Да. Ей ведь пришлось столкнуться лицом к лицу с фиктивной женой своего мужчины, а это мало кому может понравиться.

Мэтью громко смеется, явно ошеломленный моей прямотой.

Я пожимаю плечами, давая понять, что не задета.

– Странный у нас, конечно, союз, – продолжаю я.

– Я пытался отговорить его, – признается Мэтью с печальной улыбкой. – Но если Уолт что-то решил, то переубедить его невозможно.

– Ты же знаешь, что это было выгодно не только ему. В том смысле, что этот брак… он помог и моей семье тоже.

Мэтью понимающе кивает.

– Всего я не знаю, но насколько мне известно, твои родители были в отчаянном положении.

– Мягко говоря. Они в течение многих лет безрассудно швырялись деньгами, и их, наконец, настигла расплата.

– Ты знала?

– Понятия не имела до вечера накануне свадьбы с Уолтом.

Глаза Мэтью округляются.

– И ты так быстро согласилась?

– Разве у меня был выбор?

Он смотрит на меня так, словно этот ответ расстроил его.

– Они же мои родители, – оправдываюсь я.

Мэтью берет бокал с вином и делает долгий глоток.

– Значит, ты с ними очень близка?

– Нет. Совсем нет.

Он бросает на меня взгляд, полный искреннего сочувствия.

– Но наш брак помог и мне тоже, – добавляю я и объясняю: – Я раньше не знала, но оказалось, что тяжело снять квартиру самостоятельно, когда формально ты безработная. Думаю, Уолт скоро найдет мне какое-нибудь жилье. Так что, видишь, я не совсем бескорыстна.

Кажется, он оценил мой самоуничижительный тон, потому что его лицо смягчается.

– Каково это – жить с моим братом?

– Если честно, я будто живу здесь совершенно одна.

– Он так часто уезжает?

– Вряд ли после моего переезда сюда мы виделись дольше пары минут. Раньше я думала, что он просто много работает, но теперь понимаю, что еще он проводил время с Камилой.

Мэтью кивает в знак согласия.

– Ты хорошо ее знаешь? – спрашиваю, и все внутри тревожно сжимается.

– Она преподает в одном университете со мной.

Я подаюсь назад.

– В самом деле? Так вот, как вы все познакомились?

– Да. Она работает там дольше меня, преподает на кафедре латиноамериканских исследований.

– Но разве ты не на кафедре искусств?

Он кивает и, прожевав, вытирает рот салфеткой.

– Нью-Йоркский университет пригласил Франсиско Родригеса, венесуэльского экономиста, на серию лекций для преподавателей. Нам с Уолтом было интересно послушать, поэтому я пригласил его в качестве своего гостя. Нас посадили рядом с Камилой, и они с Уолтом разговорились еще до начала лекции. Потом мы втроем пошли выпить.

– Как давно это было?

Он прищуривается.

– Где-то полгода назад. Лекция была прошлой осенью.

Я склоняюсь к нему, стремясь получить больше крошечных кусочков информации – информации, которую Уолт никогда не разгласит сам.

– И они действительно влюблены?

Мэтью хмыкает.

– Давай скажем так… Вряд ли ты женишься – даже фиктивно – на ком-то другом, если ты правда любишь кого-то. – Он с любопытством глядит на меня. – Разве ты не спрашивала обо всем этом Уолта?

Я откидываюсь на спинку стула.

– Как я уже говорила, мы почти не видим друг друга.

– Ладно. Понятно.

Он возвращается к еде, я пью шампанское, и между нами воцаряется тишина. Когда он вновь заговаривает, то поворачивает разговор к моему творчеству.

– Чем планируешь заниматься после учебы? Взяла перерыв?

– Вовсе нет. Сейчас я работаю больше, чем когда-либо раньше. Вообще большую часть этого дня я осаждала «Hauser & Wirth», пытаясь встретиться с кем-нибудь из их директоров.

– Серьезно? – Кажется, Мэтью в восторге от этой выходки. – Это так…

– Безумно? Я знаю. Не волнуйся, они с тобой согласились и довольно быстро выставили меня вон.

Он сочувственно хмурится.

– Мне жаль это слышать, хотя их отказ кажется удивительным. Если ты закончила RISD, ты должна быть очень хороша в том, что делаешь. Какую отговорку они придумали?

– О, это сложно.

Я не могу заставить себя произнести фразу «картинки для кофеен», поэтому излагаю ему смягченную версию правды.

– Мир искусства – хитрый зверь. Похож на мир моды в том смысле, что всегда существуют постоянно меняющиеся тенденции. Конечно, классические Пикассо и Моне всегда будут в цене, как «Louis Vuitton» и «Chanel», но современным художникам приходится сложно. Все слишком зависит от того, что хотят выставлять галеристы. Многим из них наскучила живопись на холсте.

– Кому она может наскучить?

– Спасибо тебе! – говорю я, игриво толкая его в плечо.

Мэтью смеется.

– Мне бы хотелось взглянуть на твои работы. Я знаю людей, которые могли бы указать тебе правильное направление.

– Ты серьезно?

– Конечно. Ты же теперь моя невестка, не так ли?

У меня вырывается громкий смешок облегчения. Наконец-то кто-то захотел пошутить над этим странным стечением обстоятельств.

– Я, кстати, шучу, – говорит он, застенчиво улыбаясь. – Не могу смотреть на тебя так. Уверен, что деверю вряд ли можно находить свою невестку привлекательной.

– О, – срывается удивленный звук с моих губ.

– Я тебя смутил? Черт. Извини. Перед праздниками я кое с кем расстался, поэтому на какое-то время выпал из романтической сферы. Давай-ка попробую еще раз. – Он встряхивается, словно пытаясь расслабиться, затем смотрит на меня и с чувством произносит: – Элизабет, ты горячая штучка.

Я не могу удержаться от смеха, а он смиренно пожимает плечами.

– А теперь, полагаю, ты должна мне сказать, что я тоже горяч.

Теперь я смеюсь еще громче – он будто открыл глубокий колодец счастья, которого я не испытывала столько, сколько себя помню.

Я не сразу замечаю, что на пороге столовой стоит, наблюдая за нами, Уолт. А точнее, наблюдая за мной. Поднимаю глаза, и мой смех замирает, когда я вижу, что на его лице тоже улыбка. Маленькая улыбка. Приподнят только правый уголок рта. Оказывается, у него, как и у брата, тоже есть ямочки на щеках.

– Как Камила? – спрашиваю я и вытягиваю шею, проверяя, не стоит ли она у него за спиной.

Сразу же сожалею о том, что спросила, потому что он перестает улыбаться.

Он заходит в столовую и садится по другую сторону от своего брата – туда, где совсем недавно сидела Камила.

– Она уехала домой.

– Сожалею. Прости.

Его темные глаза встречаются с моими, и в них что-то вспыхивает.

– Не извиняйся. Ты здесь совсем не при чем.

Он тянется за бутылкой вина, которая осталась стоять на столе, и делает глоток прямо из горла.

Мэтью смеется.

– Тяжелый вечер?

– Можно и так сказать.

– Вы с ней расстались? – спрашиваю, вмешиваясь в их разговор.

Уолт пожимает плечами.

– Похоже на то.

– Честно говоря, я и не думал, что вы останетесь вместе надолго, – роняет Мэтью.

Уолт искоса бросает на него взгляд.

– Мог бы упомянуть об этом пораньше. Надо было отвести меня в сторону и дать какой-нибудь братский совет.

Мэтью пожимает плечами.

– Ну, я так и сделал бы, если бы думал, что ваши отношения действительно куда-то идут.

Мне нравится видеть Уолта таким. В присутствии брата он стал расслабленнее – отношения у них дружеские, это очевидно.

– Мэтью сказал, что она профессор в университете, – говорю я, горя желанием получить еще больше информации.

Уолт кивает.

– Так вот какой твой типаж?

Его брови сходятся на переносице, и он склоняет голову набок, изучая меня.

Ух, какой храброй я становлюсь от шампанского.

– В смысле, обычно ты западаешь на умных? – уточняю, откашлявшись.

С мягкой улыбкой Уолт качает головой.

– У меня нет определенного типажа.

– Неправда! – быстро вмешивается Мэтью. – Это совершенно не так, и ты это знаешь, чувак.

Он толкает брата в плечо, и Уолт опускает глаза, прикусывая губу в смущенной улыбке.

Внутри все сжимается, пока я наблюдаю за ним. Я никогда не думала, что увижу его таким по-мальчишески красивым. Вот бы остановить время. Взять камеру. Или кисть.

– Она должна быть брюнеткой, – начинает загибать пальцы Мэтью. – Длинноногой. И дьявольски сексуальной.

Я усмехаюсь, а он вдруг поворачивается и указывает на меня.

– Как Элизабет, например.

Если бы у меня во рту было шампанское, я бы им подавилась.

– Прошу прощения?

– Прости… но это правда, – смеется Мэтью.

Уолт поднимает взгляд на меня и прищуривается. Я, осмелев после шампанского, делаю то же самое.

Мы долго глядим друг на друга, пока я, наконец, не сдаюсь. Закатываю глаза, пытаясь разрядить обстановку. Очевидно, что Мэтью всего лишь шутит.

– Так нечестно. Теперь ты знаешь его типаж. А кто привлекает тебя? – поддразнивающе интересуется Мэтью.

Уолт.

Вот, что сразу всплывает у меня в голове. Всего одно слово. Одно имя. Уолт.

Отбросив его, я отвечаю шуткой.

– Мне нравятся коротышки. Коротышки-качки. В татуировках и с пристрастием к мотоциклам.

– А немного придурковатые, но остроумные парни в очках? – спрашивает Мэтью, возвращая мое внимание на себя.

– Ты пристаешь к моей жене?

Уолт тоже всего лишь шутит, но мое тело реагирует так, будто он говорит серьезно. Дыхание скапливается в груди, пока Мэтью не разражается смехом.

– Мужчины в очках, по-моему, очень милые, – замечаю я, пытаясь продвинуть беседу вперед.

Два брата поднимают взгляд, и это похоже на жар двух солнц, направленных прямиком на меня.

Господи, можно девушке чуть-чуть отдышаться?

– Разве нам не надо идти к остальным? – спрашиваю, пытаясь сменить тему, и киваю в сторону гостиной.

Уолт вздыхает, затем отталкивается, чтобы встать.

– Какая радость, – язвит Мэтью, поднимая бокал с вином.

Я тоже беру свое шампанское.

К счастью для нас гости Уолта не задерживаются надолго. Слава богу. Спустя еще полчаса навязанных разговоров Уолт провожает своего последнего гостя до двери. Когда он возвращается в гостиную, я, сбросив туфли, уже лежу на диване. Шампанское подействовало в полной мере.

Мэтью потягивает свой напиток и смотрит на горизонт Манхэттена. Я предлагаю нам поиграть в «Окно».

– Что это за игра? – спрашивает Уолт, подходя к Мэтью у окна и слегка заслоняя мне обзор своей задницей. Я, впрочем, не возражаю.

– Нечто среднее между «Шпионажем» и вуайеризмом, – отвечаю ему. – Выгляни наружу и найди в окне напротив какого-нибудь человека, который что-нибудь делает. Затем опиши его нам, и мы попытаемся найти его тоже. Ты первый, Уолт.

Хмыкнув, он засовывает руки в карманы и оглядывает соседние дома. Проходит минута, но он все молчит.

– Играть будет легче, когда перестанешь витать в облаках, – замечаю я. – Но рядом полно домов, чтобы мы могли найти хоть кого-то.

– Вон, – говорит он внезапно. – Нашел. Женщина поливает цветок у себя на подоконнике. Кажется, орхидею.

– Да, я тоже ее вижу, – подтверждает Мэтью.

Я заставляю себя подняться с дивана и, на секунду замешкавшись, чтобы унять головокружение, встаю возле них у окна. Начинаю оглядываться по сторонам в поисках женщины.

– Она в той стороне? – спрашиваю, указывая направо.

– Нет. Вон там, – говорит Уолт, постукивая по стеклу.

– Все равно не вижу ее.

– Потому что ты пьяная. – Мэтью смеется.

– Да, да. Ну тогда помогите мне.

Уолт берет меня за руку и, прижав мой палец к стеклу, ведет ее влево.

– Вон. Видишь ее?

Смотрю туда, куда направлен мой палец, и да, вон она, женщина, поливающая орхидею.

Смеюсь от восторга.

– Теперь моя очередь, – объявляю, стряхивая руку Уолта и немедленно сожалея об этом.

Слишком поздно. Не могу же я попросить его снова взять меня за руку. Каким, черт возьми, может быть мое оправдание? Э-э… просто мне нравится, когда ты ко мне прикасаешься?

Я скорее умру, чем это признаю, и потому сосредотачиваюсь на поиске.

Начинаю со здания справа от нас – сверкающей высотки, такой же роскошной, как та, в которой находимся мы. Много где горит свет, но большинство окон задернуты шторами. Я просматриваю те, где шторы раскрыты. Никого. Никого. Никого.

А потом…

– Вон! – восклицаю, постукивая пальцем по стеклу. – О боже мой.

Может, если бы я выпила меньше, то пропустила бы пару напротив, которая явно занимается сексом, но уже слишком поздно. И Уолт, и Мэтью смотрят туда, куда я указываю.

– Что делает этот человек? – спрашивает Мэтью.

– Там два человека, – уточняю я еле слышно.

Мы слишком далеко, и неприличных частей тела не видно, но вау, они так стараются.

О боже. Быстро найди им замену.

Поиск оказывается безрезультатным, так что приходится врать.

– Все, не ищите. Они ушли.

– Чем они занимались? – спрашивает Уолт, провожая меня взглядом, когда я отхожу от окна.

Я притворяюсь, что поправляю подушки на диване.

– Кажется, просто мыли посуду. – Я морщу нос. – Я не рассмотрела.

– Тогда почему ты так покраснела? – со смешком интересуется Мэтью.

– Я покраснела? Разве? – Прижимаю ладони к щекам, пытаясь их охладить.

Братья с еще большим рвением начинают осматривать область, на которую я указала.

Уолт находит парочку первым. Я понимаю это, потому что он медленно поворачивается и с коварной улыбкой бросает на меня взгляд через плечо. Но ни слова не произносит.

– Что? – говорю я, подталкивая его своим тоном.

– Элизабет.

– Не произноси так мое имя!

– «Так» это как?

– Словно ты меня упрекаешь.

– Я не упрекаю тебя. Если бы упрекал, ты бы знала об этом, – говорит он, и между нами возникает нечто похожее на натянутую струну. В груди все трепещет, и я оглядываюсь на Мэтью, надеясь, что он спасет меня.

– Я по-прежнему ничего не вижу, – говорит тот, сканируя взглядом окна. А затем, наконец: – О. Ха. Да, вон та парочка точно занимается сексом. – Он одаривает меня широкой улыбкой и поднимает вверх большой палец. – Думаю, ты выиграла игру.

– На этом давайте закончим, – говорит Уолт.

– Отличная идея. Давай, Мэтью, я провожу тебя, – говорю я, махнув в сторону прихожей.

– Ты не должна так сильно хотеть, чтобы я поскорее ушел. Здесь нечего стесняться. Тебе нравится подсматривать – ну и что? Совершенно нормальный фетиш.

Я уже позади него и подталкиваю в спину, понуждая идти.

– О, просто уйди, пожалуйста, хорошо?

– Ладно, ладно. Я возьму твой номер у Уолта, и мы встретимся, чтобы закончить тот разговор, который начали ранее. О твоем творчестве.

– Хорошо. Да. Творчество – давай на нем и сосредоточимся.

Уолт хлопает брата по плечу и чуть ли не заталкивает его в лифт.

– Спокойной ночи, Мэтью. Удачно добраться до дома.

Мэтью одаривает нас дерзкой ухмылкой, и лифт закрывается.

После чего Уолт поворачивается ко мне и со свирепой властностью упирает руки в бока.

– Давай-ка уложим тебя в постель.

Я смеюсь и закатываю глаза.

– Говоришь так, будто собираешься помочь мне в этом деле.

– Так и есть. Ты выпила слишком много шампанского.

– Пф-ф. Я не пьяна.

– Пройди по прямой линии, – требует он надменным, но слегка поддразнивающим тоном.

– Не вопрос. Проще простого. Хоть всю дорогу до спальни, – возмущенно говорю я. Начинаю топать по коридору и натыкаюсь на подставку для зонтов, так что она опрокидывается и падает на пол. – М-да… слушай, но эта штуковина появилась словно из ниоткуда. Ты поставил ее туда только что?

Глава 12

– Может, это мне стоит уложить тебя в постель? – язвительно замечаю я, уперев руки в бедра.

Уолт молча поджимает губы.

– Ты что, не слышал меня?

Он опускает лицо и, покачав головой, снова поднимает глаза.

– Просто пытался представить себе эту картину.

– О, вы хотите деталей, мистер? Окей, не вопрос. Сначала я бы одела тебя в твою любимую пижаму, затем хорошенько подоткнула бы тебе одеялко, принесла стакан теплого молока, почитала книжку, а потом выключила свет.

Я хлопаю в ладоши, словно выключая лампу, которая гаснет и загорается от хлопка.

– Звучит заманчиво – за исключением теплого молока. – Уолт подходит ко мне и, коснувшись моего плеча, мягко подталкивает в сторону спальни.

– Кстати, пока ты думаешь обо мне самое худшее, хочу сообщить, что обычно я не напиваюсь так сильно. Просто вечер получился жутко неловким. В смысле, поставь себя на мое место: я говорила о твоей заднице перед совершенно чужими людьми.

– Если честно, говорить о моей заднице было необязательно, – замечает Уолт, когда мы заходим в спальню, и включает свет.

Мы на мгновение останавливаемся на пороге, чтобы глаза привыкли к яркому свету. Прослеживаю за его взглядом и вижу, что он смотрит на мою тумбочку, где стоит газетная вырезка в рамке, которую нам прислали в качестве свадебного подарка.

– Решила, что это милое воспоминание, – объясняю я. – Не надумывай себе лишнего.

– Лишнего?

– Да, как будто я поставила твое фото рядом с кроватью, чтобы засыпать, глядя на тебя.

Уолт кивает.

– Не волнуйся, я знаю расклад. Если уж ты и смотришь на мою скучную физиономию, то максимум ради того, чтобы она тебя усыпляла. Лучшие восемь часов сна, которые ты когда-либо получала.

Я улыбаюсь.

– Что ж, ты благополучно проводил меня до моей комнаты, так что теперь можешь идти.

Ухожу к гардеробной и, зайдя внутрь, понимаю, что напрочь забыла, что надо сделать. Медленно поворачиваюсь, с полминуты изучая одежду, потом щелкаю пальцами.

– Пижама, – говорю вслух и, открыв ящик, достаю одну из двух имеющихся у меня пар.

Это комплект из белого шелка: шорты и топик. Быстро раздевшись, безуспешно пытаюсь повесить на вешалку платье. В итоге сдаюсь – пусть этим занимается Утренняя Элизабет. Затем расстегиваю лифчик, и меня пробирает дрожь облегчения. Бюстгальтеры точно являются творением дьявола.

Надев пижаму, я возвращаюсь в комнату, но увидев, что в дверях до сих пор стоит Уолт, резко останавливаюсь.

– О, – пищу я. – Ты все видел?

– Только твою тень. Там, знаешь, есть лампа. При свете переодеваться было бы легче.

Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что в гардеробной кромешная тьма. Затем, прищурившись, насмешливо указываю на Уолта пальцем и сообщаю ему, что он умник.

– Если хочешь, можешь войти, – добавляю. – Или ты как вампир? Не можешь входить, пока тебя напрямую не пригласят?

Уолт заходит. Его шаги по деревянному полу – единственное, что звучит в тишине. Атмосфера заметно меняется. Она уже не такая, какой была секунду назад. Он бывал здесь раньше, но всего один раз, и не так, как сейчас. Я сглатываю предвкушение, пока он проводит рукой по волосам и окидывает комнату взглядом, рассматривая мои вещи.

– Если бы я не знал, что ты здесь недавно, то подумал бы, что ты переехала не один месяц назад.

Я пытаюсь взглянуть на пространство его глазами. Да уж, оно довольно захламлено.

– О да, я умею устроиться как у себя дома… – Киваю на эскизы, которые развесила на стене. – Не волнуйся, на обратной стороне просто малярная лента. Следов не останется, когда я их сниму.

– Все в порядке. Мне это не беспокоит, – говорит Уолт, направляясь к эскизам.

В крови вскипает паника. Мамочки, он собирается на них посмотреть.

С каждым шагом он будто снимает еще один слой моей кожи, обнажая меня.

Я всегда нервничаю, когда мое творчество предстает перед тем, кто его еще ни разу не видел. Меня могут хоть сотню раз назвать величайшим художником в мире, но я все равно буду с замиранием сердца ждать одобрения – вот как сейчас.

– Очень хорошие работы, – после долгого молчания произносит Уолт, указывая на один из набросков.

На нем человек, которого я однажды увидела в парке, где он кормил голубей из мешка со черствым хлебом. Мне понравилось то, как были опущены его плечи и наклонена голова, продолжая очертания согнутой спины. Я нарисовала его одной непрерывной линей, так что линейная перспектива исчезла, и его фигура приобрела более геометрическую форму.

– Сезанн гордился бы тобой, – добавляет он, после чего переходит к другому эскизу.

Я смеюсь, как будто он шутит.

– Ага, конечно. – Потом осознаю, что именно он сказал. – Кстати, откуда ты так много знаешь об искусстве?

– Я мало что знаю, – возражает он.

– Вранье. Иначе ты бы не догадался, что это рисунок в стиле кубизма. А если бы и догадался, то назвал бы не Сезанна, а Пикассо. Но именно Сезанн был настоящим вдохновителем кубизма. Сам стиль был назван в честь одной из его картин, так что… – Прищуриваю глаза. – Откуда ты это знаешь?

Он наклоняется к следующему моему наброску, внимательно изучая его.

– Я люблю искусство.

– Любишь просто смотреть? Или и создавать его тоже?

– Когда мне было пять лет, я слепил родителям пепельницу из глины. Это считается?

Он дразняще улыбается через плечо, и я не могу удержаться от смеха.

– Честно говоря, творчество – не моя сильная сторона. Хотя талант в других людях я очень ценю.

– Это лишь справедливо. Нельзя же быть талантливым абсолютно во всем.

Он кивает и наконец медленно поворачивается от набросков ко мне. На мгновение его взгляд падает на мою шелковую пижаму, и меня всю окутывает теплом, а нервные окончания начинают звенеть. Может, я просто пьяна – а может, мы оба чувствуем одно и то же.

Сердце бьется так громко, что его стук отдается в ушах. Уолт поднимает глаза, и наши взгляды встречаются.

– У тебя есть наброски твоей работы с «Банкетным натюрмортом»?

Кошусь на черную папку с портфолио в дальнем углу, вспоминаю поход в «Hauser & Wirth», и желание глохнет, будто отрубленное топором.

Отвожу глаза в сторону и расправляю кровать, отодвигая подушки, чтобы отвернуть одеяло.

– Да, они где-то там.

– Можно взглянуть?

– Я слишком пьяная, чтобы искать их прямо сейчас.

Кроме того, они не более чем картинки для кофеен.

Мои глаза щиплет от непролитых слез.

Боже, я выпила слишком много шампанского.

Надо просто лечь спать.

Быстро развернувшись, я исчезаю в ванной, беру зубную щетку и выдавливаю слишком много зубной пасты. Ну и пусть. Сердитыми движениями чищу зубы.

Уолт не идет за мной в ванную – и слава богу.

Почистив зубы и умывшись, смотрю на себя в зеркало. Мои темные ресницы едва скрывают тот факт, что мои глаза покраснели.

Впервые за долгое время я чувствую себя лишенной всех своих защитных механизмов. На меня, словно порыв сильного ветра, обрушивается реальность того, во что я ввязалась, и чуть не сбивает с ног.

Я замужем за мужчиной в комнате рядом.

За мужчиной, который в этих своих строгих костюмах, с суровым выражением на лице и отрывистой речью сначала являл собой большую загадку, но теперь дистанция между человеком, которым я считала Уолта, и человеком, которым он оказался, начинает увеличиваться с каждым моментом, который мы проводим вдвоем.

И что хуже всего, мне кажется, что мой муж начинает мне нравиться.

Как… обескураживающе.

Наша договоренность сработала бы лучше, если бы мы общались друг с другом лишь в случаях, предусмотренных деловым соглашением, которое мы заключили в зале суда. Но потом он согласился позволить мне переехать к нему, и теперь у нас (читай: у меня) могут возникнуть неуместные чувства. С чувствами всегда сложно. Мне – сложно. А Уолт, кажется, умеет обуздывать их, словно чувства – обычная мошка, которую можно прогнать взмахом руки.

Выдавив на ладони немного крема, я втираю его в кожу и возвращаюсь в спальню. Уолт еще там. Он сидит на краю моей кровати и рассматривает мои наброски.

– Еще беспокоишься, что я не доберусь до кровати в целости и сохранности? – спрашиваю слегка озадаченно.

Я же доказала, что уж это способна осилить. Пусть и немного неуклюже.

– Нет. Наверное, я просто слишком устал, чтобы двигаться. Здесь приятно сидеть.

Понимающе киваю, обхожу кровать и сажусь рядом с ним. Матрас слегка прогибается под моим весом, и я, опустив взгляд, сразу улавливаю контраст между собой и Уолтом. Мои шелковые шорты задрались, слишком сильно оголив бедра. Кожа выглядит бледной и мягкой. Женской. А ноги Уолта закрывают темные брюки. Мягкое против твердого. Нежное против сурового. Я могла бы нарисовать портрет наших ног на фоне белого одеяла и представить его как исследование женских и мужских форм.

Уолт тоже опускает глаза на наши ноги, и я вновь это чувствую: безымянные эмоции, слишком похожие на желание. На то, что я не чувствовала с…

Уолт резко встает.

– Спокойной ночи, Элизабет, – произносит он почти резко.

– О. – Я качаю головой, пытаясь угнаться за внезапно сменившимся настроением. – Спокойной ночи.

Он, не оглядываяся, выходит за дверь. А я, пытаясь унять печаль, слушаю, как его ноги уносят его прочь.

***

Проснувшись наутро, я сажусь в постели, сбрасываю одеяло и прислушиваюсь. Сегодня суббота. Уотл должен работать дома, у себя в кабинете. Держу пари, что если я выгляну в коридор, то услышу, как он разговаривает по телефону. А может, он снова будет на кухне, собирать ингредиенты для смузи.

Я умираю с голоду, так как проснулась позже обычного. Хочу яичницу, тосты и бекон. Можно приготовить порцию и для Уолта и пригласить его выйти из кабинета и позавтракать вместе со мной. Уж перерыв в пятнадцать минут он может себе позволить. Или хотя бы в пять.

Я слишком взволнована, чтобы переживать о том, как я выгляжу. Он уже видел меня во всех состояниях, и я не могу выглядеть хуже, чем вчера вечером, когда я была более чем немного навеселе.