Текст книги "Сделать все возможное (ЛП)"
Автор книги: Р. С. Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Глава 25
Кому: [email protected]
Тема: Привет
Работа ‒ отстой без тебя. У меня был зуд под гипсом, и теперь там застряла одна из твоих палочек. Пожалуйста, перезвони мне, мне нужен доктор.
* * *
Кому: [email protected]
Тема: Письма
Прости, это была плохая попытка пошутить, я избегала быть честной. У тебя всё ещё есть то 351 письмо? Я бы хотела их прочитать. Даже если ты не хочешь иметь со мной ничего общего, меньшее, что ты можешь сделать, это отправить мне их. Или ты заставишь меня написать еще 350 писем, прежде, чем ответить? Это может занять некоторое время – я постоянно задеваю концом палочки о клавиатуру.
* * *
Кому: [email protected]
Тема: Re: Письма
ПРОСТИ МЕНЯ! ПРОСТИ МЕНЯ! ПРОСТИ МЕНЯ! ПРОСТИ МЕНЯ! ПРОСТИ МЕНЯ!
PS: Ты хоть читаешь это?
* * *
Кому: [email protected]
Тема: Привет
Привет, это… эмм, Мэйси. Я сексуальная одинокая девушка, проживающая в твоём районе, и мне было интересно…
Ладно, на самом деле, это я. Мы можем поговорить? ПОЖАЛУЙСТА? Я создала эту почту на случай, если мою старую ты заблокировал. Ты такой упрямый. Кто не отвечает на электронные письма и телефонные звонки в течение нескольких дней?! Ты пытаешься наказать меня? Я понимаю, я заслуживаю этого, но я хочу оставить все в прошлом, и у нас не получится так сделать, если мы не поговорим.
Кроме того, рана от палочки, вероятно, уже инфицирована. Так что, если в ближайшее время мы не поговорим, мне придется извиняться во время ампутации руки и дальнейшего выздоровления.
Дэйзи.
* * *
Кому: [email protected]
Тема: Re: Письма
Я не собираюсь сдаваться.
Дэйзи.
* * *
Я знаю, чтобы снова завоевать доверие Лукаса, мне потребуются решительные меры. Писем по электронной почте и телефонных звонков недостаточно; мне нужно проявить творческий подход. Поэтому я звоню Мэделин.
– Мне нужна твоя помощь. Ты должна сделать так, чтобы в субботу вечером Лукас оказался в одном месте.
– Правда? Я думала, ты уже давно перестала изводить его. Ты собираешься его разыграть, потому что…
– Нет, Мэделин, не в этот раз. Просто убедись, что он там будет.
Исходя из того видео, Лукас планировал пригласить меня на выпускной вечер в восьмом классе. Конечно, было бы намного романтичнее устроить мой маленький трюк на таких же танцах, но, к сожалению, до них еще несколько месяцев. У меня нет столько времени, чтобы ждать. Но удача оказывается на моей стороне, когда я узнаю, что в эту субботу в средней школе, будут проводить вечер танцев для шестых классов в честь Сэди Хокинс. Я вызываюсь волонтером в качестве сопровождающего, и организаторы неохотно принимают мою вакансию, так как, это очень странно, учитывая, что у меня нет детей, которые посещали бы школу. Я рассказываю о школьной медсестре, которой необходимо подкрепление, чтобы лечить любые танцевальные травмы, особенно в наши дни, когда дети стали слишком активные.
Найти платье, которое я надевала на танцы много лет назад, не проблема. Моя мама всё это время, хранила его в шкафу, так как она одержима памятными вещами. К сожалению, в средней школе у меня был скачок роста, и платье едва прикрывает мой пупок. Я пытаюсь застегнуть молнию на спине, и клянусь, что она смеётся, в тот момент, когда застревает в нескольких дюймах от того места, где началась. Я импровизирую, надевая его поверх джинсов и футболки с длинными рукавами. Я выгляжу как сосиска, но Лукас должен оценить мои усилия. Я надеюсь.
Я нахожу фото с танцев и точно воссоздаю свою причёску и макияж, вплоть до хрустящих локонов и размазанной красной помады. Я покупаю Лукасу бутоньерку и надеваю подходящий браслет, который налезает поверх моего кислотно-зеленого гипса. «Спасибо большое». Я покупаю одноразовый фотоаппарат и запихиваю его в крошечную сумочку. Это историческая инсценировка, народ, и я не скуплюсь на детали.
Все это кажется отличной идеей, пока я не приезжаю на танцы и вижу, как родители в замешательстве смотрят на меня. Во-первых, они, вероятно, думают, что я мамонт-школьник, который развился слишком рано, благодаря гормонам, которые в наши дни содержатся в молочных продуктах. Когда они понимают, что на самом деле я взрослый человек, то выглядят обеспокоенными тем, что я ненадолго отказалась от здравомыслия. Я улыбаюсь и двигаюсь вперед, не оставаясь на одном месте надолго, чтобы их любопытство не взяло верх, и они не подошли поговорить со мной. Мэделин уверяет меня, что они с Лукасом уже в пути, и, когда в моей руке пищит телефон, можно даже не смотреть вниз, чтобы понять, что время пришло. Они здесь.
Как раз вовремя. Я дохожу до маленькой сцены, которая находится в передней части танцпола, замечаю микрофон без присмотра и направляюсь прямо к нему. На другой стороне сцены я вижу школьницу маленького роста, которая бежит к тому же пункту назначения, что и я. Она находится ближе к микрофону и пытается опередить меня. В руке у нее карточки, а на лице решительное выражение. Она ‒ это я, четырнадцать лет назад.
Я поворачиваюсь и вижу, как через двери заходит Мэделин и тащит за собой взлохмаченного Лукаса. По нему видно, что он не хочет здесь находиться и понятия не имеет, что происходит, но мне необходимо, чтобы он остался.
– Добрый вечер, дамы и господа! – объявляет в микрофон маленькая девочка.
«Давай, мисс «Удостоенная чести», давай быстрее».
– Спасибо всем, что пришли на девятый ежегодный вечер в честь танца Сэди Хокинс, – говорит она, стараясь произнести каждое слово как можно чётче. – Настало время объявить наших победителей Мистера и Миссис Сэди Хокинс 2017!
Она ждёт аплодисментов, которые никогда не прозвучат.
Большинство «крутых» школьников игнорируют её, а у половины тех, кто слушает, выражения лица, сигнализирующее о том, что ещё несколько секунд и она потеряет всё их внимание. А я через несколько секунд потеряю Лукаса. Он качает головой и вырывает руку из хватки Мэделин. Он пытается пройти обратно к дверям и вернуться туда, где он прятался последние несколько дней, слишком упрямый, чтобы отвечать на мои звонки.
– Но сначала немного истории, – продолжает малышка школьница. – Как вы, наверное, знаете, день в честь танца Сэди Хокинс ‒ это американский народный праздник. Впервые этот танец был изображён в комиксах в начале 30-х годов и…
– ЛУКАС! – кричу я в микрофон, вырвав его из рук девочки и держа чуть выше её досягаемости. Звуки реакции толпы заглушаются резким гулом, исходящим из усилителей.
– Эй! Тебе нельзя этого делать! – выговаривает миниатюрная школьница. – Я президент школьного совета и председатель танцевального комитета!
Она почти достаёт до моих локтей, так что я могу притвориться, что не слышу её. Когда у неё закончится половое созревание, она поймет, почему я должна сделать то, что собираюсь сделать.
– Лукас! – кричу я снова. Он поворачивается и смотрит на меня. – Не уходи!
На секунду он перестает сопротивляться и останавливается, он в шоке. Мэделин отпускает его руку и тянется к телефону. Надеюсь, что ее телефон зависнет, прежде чем она успеет загрузить Snapchat.
Я никогда не видела Лукаса в таком состоянии. На нём джинсы и футболка. У него щетина и растрепанные волосы, которые торчат в разные стороны. Последние несколько дней он явно провел в аду, вероятно, пытаясь убедить себя, наконец-то, забыть меня. Я молюсь, чтобы не было слишком поздно.
– Ты должен выслушать меня, – продолжаю я. – То, что случилось с работой, было недоразумением.
Это слабое оправдание, и он это знает. Конечно, он, вероятно, не был в восторге от перспективы остаться без работы, но в глубине души я знаю, что его обида никогда не была связана с этим. Дело было во мне. Он в замешательстве из-за того, что потратил всю свою жизнь, любя человека, который с лёгкостью смог ударить его в спину. Он качает головой и начинает двигаться в направлении выхода, и я знаю, что должна сделать. Я кричу в микрофон, и от этого у каждого в зале звенит в ушах.
– Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЛУКАС ТЭТЧЕР!
Наступает тишина. Мой отчаянный крик заставляет замолчать весь школьный зал. Чей-то свист разрушает заклинание, и несколько детей начинают смеяться, но Лукас останавливается. Он смотрит на меня и ждёт, когда я продолжу.
– Я люблю тебя, это кажется безумием, потому что еще четыре дня назад я действительно думала, что ненавижу тебя. Но если подумать, любовь и ненависть не так уж сильно отличаются, верно? Любить кого-то, означает стремиться стать лучше ради этого человека, не в этом ли заключалось наше ненавистное, маленькое соревнование все это время?
– Буууууу! – кричат какие-то мальчишки. – Сними комнату, бабуля!
Я продолжаю.
– Я чувствую себя такой глупой, потому что мне потребовалось так много времени, чтобы понять это. Ты с самого начала любил меня, и думаю, все знали это, кроме меня. Я не понимала этого, потому что была эгоисткой, с глупой потребностью выиграть каждую битву с тобой, а ты был терпелив всё это время. Ты играл со мной в эти игры, потому что мне это было необходимо, но твоё сердце никогда в этом не участвовало. Ты никогда не пытался уничтожить меня. Ты был в меня влюблен.
– Убирайся со сцены, чудачка! – кричит другой мальчик.
– И я знаю, что мне потребовалось много времени, чтобы всё понять, позорное количество времени, но теперь я это знаю, и не позволю тебе уйти от нас. Вот почему я так одета! У меня есть бутоньерка! И браслет! Я хочу вернуться в прошлое и все исправить!
На сцену поднимается учитель и пытается вырвать микрофон у меня из рук. Через несколько секунд меня увезут в наручниках с этих с танцев.
– Хэй! Подождите. Я должна ещё кое-что сказать…
– Мэм, вы должны покинуть сцену.
– Лукас! – кричу я прямо перед тем, как микрофон вырывают из моей руки. – Если ты ещё не понял, ты мой Мистер Сэди Хокинс 2017!
– Это не официальные результаты! – визжит маленький президент школьного совета, всё еще дергая за шнур микрофона.
Офицер, отвечающий за порядок в школе, очень быстро движется в мою сторону для такого пожилого человека. Через несколько секунд он стаскивает меня со сцены, и с помощью одного из учителей, сковывает мои руки за спиной, используя кабельную стяжку.
– Извини за это, Дэйзи.
Я смотрю через плечо и узнаю Тиффани Гоу, подругу детства, которая жила по соседству. Я забыла, что сейчас она преподаёт в средней школе. Она та, кто помогла меня задержать.
– О, привет, Тиффани. Как поживаешь?
– Неплохо. Точнее, по сравнению с тобой, думаю, что довольно хорошо, – шутит она, прежде чем быстро извиниться. Я говорю ей, чтобы она не волновалась: она права.
– Эмм, извините! – маленькая школьница возвращается, пыхтя сильнее, чем раньше. – Я здесь, чтобы выдвинуть обвинения.
Офицер качает головой.
– Боюсь, эта ситуация типа: «поймать и отпустить», мисси. Нет ничего противозаконного в том, чтобы позориться перед детьми.
– Дэйзи! – мелодраматично кричит Мэделин, пробегая ко мне через толпу. – Боже мой, офицер, не забирайте её в участок, она там не протянет! Я буду твоим звонком из тюрьмы, Дэйзи?! О, привет, Тиффани.
– Привет, Мэделин.
– Так куда вы её везёте? В тюрьму? – спрашивает Мэделин.
Офицер смотрит на меня.
– Если я разрежу эту стяжку, ты же не побежишь обратно на сцену и не станешь дальше портить детям вечер?
Я поднимаю глаза и вижу Лукаса, который возвышается над толпой, наблюдает за сценой и улыбается. Это маленькая улыбка, но всё же, она есть, и когда наши глаза встречаются, я не вижу никаких признаков ненависти, а только веселье. Это ответ, который мне нужен.
– Нет. Клянусь, я закончила.
– Ладно, но, просто чтобы показать этим детям и их родителям, что я не отпускаю тебя так просто, я сначала уведу тебя отсюда, а выпущу уже на улице.
– Это справедливо.
– Это несправедливо, – бормочет маленькая школьница, прежде чем взять микрофон и попытаться вернуть внимание толпы.
Меня выводят из зала под аплодисменты и свистки. Те самые мальчики, которые насмехались надо мной, пока я стояла на сцене, теперь считают меня крутой из-за наручников. Мой имидж уличного хулигана удваивается.
В общем, захватить сцену на вечере танцев, в средней школе, вероятно, не будет считаться одной из моих самых блестящих идей. Я уверена, что разнесется слух о том, что я сошла с ума и больше не могу заниматься медицинской практикой. Доктор Маккормик в понедельник утром, скорее всего, захочет со мной серьёзно поговорить. Но я всё объясню ему, и не сомневаюсь, что к завершению моего рассказа его глаза будут на мокром месте, не только потому, что он слишком мягкий человек, но и потому, что, я подозреваю, всё это время он, как и большинство людей в нашей жизни, тайно переживали за нас с Лукасом
О, точно. Лукас.
Очевидно, любовь всей моей жизни.
Я смеюсь, потому что меня это до сих пор веселит.
Я оглядываюсь, и вижу, как Лукас догоняет меня и сотрудников охраны. На его лице всё ещё эта тайная улыбка, и я хочу броситься ему на встречу и обнять его, но я закована в наручники. Я преступник.
– Хорошо мисс, – говорит охранник. – Если я поймаю вас в двадцати футах от этих танцев, я навсегда надену на вас наручники. Вы услышали меня?
– Да, сэр. Я усвоила урок.
Лукас выгибает бровь, наблюдая за нашим разговором и, вероятно, слишком этим наслаждается. После того, как с моих рук снимают стяжку, я разминаю их и растираю запястья, будто я была связана в течение долгих лет, а не минут.
– Думала, он собирается отвезти меня в тюрьму, – говорю я, бросая взгляд на Лукаса. Я не хочу, чтобы он сбежал после того, как убедился, что меня не арестуют.
– Ты сумасшедшая, – говорит он, подходя ближе.
Но в его словах слышится восхищение, и думаю, оно было там всегда, и теперь я это слышу. Я, наконец-то, слушаю.
– Я скучала по тебе.
Он наклоняет голову.
– Да?
– Конечно. Я съела всю еду, которая была в твоей квартире. Мне нужно, чтобы ты вернулся и купил еще.
Он смеётся и протягивает руку. Он обнимает меня за шею, притягивает ближе и прижимает к своей груди. Я закрываю глаза и вдыхаю.
– Очаровательно.
– Мне очень жаль, – говорю я напротив его футболки. – Та ситуация с отправкой твоего резюме вышла из-под контроля. Я никогда не хотела, чтобы ты уезжал.
– Я знаю.
– Где ты был все эти дни? – спрашиваю я.
– Прятался у Мэделин. Искал новую работу.
Я отступаю, чтобы посмотреть на него.
– Что?! Лукас, не говори глупостей. Очевидно же, что ты должен работать у доктора Маккормика.
– Не похоже, что это выход. Ты сама так сказала.
– Я отказалась от той работы. Я хочу, чтобы мы оба остались у доктора Маккормика.
– Я ценю этот жест, но... разве в этом есть смысл?
– У меня есть блестящий план по уничтожению MediQuik.
– Да?
– Первый шаг прост: мы работаем вместе.
– Неужели ад замерз?
– Нет, выслушай меня. Все эти годы нам многого удалось добиться, соревнуясь друг с другом. Только подумай, что будет, если мы будем работать в одной команде.
– Что у тебя на уме?
– О, много чего! Я думала об этом последние несколько дней. Способы уничтожить их. Способы похоронить их. Способы…
– Хоть что-то из этого законно?
– О, точно. Ну, думаю, нам придется вместе вернуться к этому вопросу.
Он кивает и делает шаг назад, давая себе немного пространства. Похоже, он всё ещё в шоке от того, что сейчас произошло, и пока не совсем готов нырнуть в омут с головой. После всех этих лет я принудила его быть сдержанным, и я не могу сразу заставить его мне доверять, хотя это именно то, чего я хочу.
Мы прощаемся с Мэделин: она хочет остаться и поболтать с Тиффани ‒ и идём в сторону парковки. Между нами до сих пор пространство, на самом деле ‒ это пропасть, и, хотя, я очень хочу взять его за руку, я этого не делаю.
Он тихий. Задумчивый. Я боюсь, что он уговаривает себя не прощать меня, или, что еще хуже, сочиняет какую-нибудь прощальную речь. Поэтому, прежде чем он сможет развить мысли, крутящиеся в его упрямой голове, я первая начинаю разговор.
– Я поняла, что люблю тебя ещё до того, как ты ушёл.
Он по-прежнему смотрит прямо перед собой, и я замечаю, как его рот сжимается в плоскую линию. Он слушает меня.
– Не знаю, имеет ли это для тебя значение, но я подумала, что ты должен знать. Чтобы понять, что я чувствую к тебе, мне не нужно было, чтобы ты уходил, или чтобы мы разругались с тобой в пух и прах. Я сидела в своем кабинете, смотрела на подписанный контракт и удивлялась, почему не могу отправить его Дэмиану. Я всегда мечтала иметь собственную практику, и все же я застыла на месте, застряла прямо на обрыве осознания правды.
Он кивает, понимая.
– А потом Мэрайя постучала в твою дверь.…
– А потом Мэрайя постучала в мою дверь, – повторяю я. – Я не буду вдаваться в подробности этого предложения или почему я в первую же секунду не отказалась от него. Не думаю, что это имеет значение. Я просто хотела, чтобы ты знал, что я полюбила тебя до того, как ты ушёл.
Он смотрит на меня и изучает.
– Конечно, я бы поняла это гораздо раньше, если бы не была такой испорченной. И сильно. Я упряма и, по-видимому, довольно эгоцентрична. Я буду над этим работать.
Уголок его рта поднимается вверх. Это едва можно назвать улыбкой, но потом он качает головой и подходит ближе ко мне. Он сокращает расстояние между нами и берёт меня за руку, чтобы мы вместе могли дойти до его машины.
Он все еще очень тихий. И мне необходимо, чтобы он заговорил.
На самом деле, я очень хочу услышать от Лукаса эти три нежных слова.
Три слова, которые никогда не казались мне такими важными.
– Знаешь, ты можешь это сказать. Я вроде как жду, когда ты это скажешь.
– Что сказать?
Он открывает пассажирскую дверь, чтобы я могла сесть, но я этого не делаю.
– Заявление о своих чувствах…
– О? Думаешь, я всё ещё люблю тебя?
Моё сердце замирает.
– Лукас! Меня только что арестовали на вечере танцев в средней школе! Меньшее, что ты можешь сделать, это сказать это.
Он ухмыляется и подходит ближе, прижимая меня к машине.
– Всё это было частью моего плана, Дэйзи. Помнишь?
Он делает ещё один шаг в мою сторону, и я задерживаю дыхание, когда его бедра касаются моих. Он низко наклоняется, держа одну руку над моей головой, а другую прижимает к моей шее, отбрасывая в сторону несколько прядей волос. Его тёплое дыхание касается моей обнажённой кожи, и по моему позвоночнику пробегает дрожь. Я наклоняю голову, давая ему согласие, но он останавливается. Он дразнит меня. Я обхватываю его бицепс, размышляя о том, чтобы взять дело в свои руки, но в этот момент он целует мою шею, чуть ниже уха.
– Я вернулся в Гамильтон, чтобы ухаживать за тобой, чтобы ты влюбилась…
Я закрываю глаза и думаю о Лорин Хилл, потому что он убивает меня. Мягко. Своими словами.
– Не могу поверить, что ты купилась на это.
Я сжимаю его бицепс. Это предупреждение.
Он смеется себе под нос и отстраняется.
– Конечно, я люблю тебя, Дэйзи. – он проводит рукой по своим волосам, отводит взгляд, а потом снова смотрит на меня. – Я имею в виду, да ладно, я люблю тебя с тех пор, как понял, что такое любовь.
– А как же те случаи, когда ты издевался надо мной?
Его улыбка падает.
– В большинстве случаев, когда люди покидают родной город, они заново обретают себя, учась в колледже, но ты знаешь обо мне все: хорошее, плохое и самое постыдное. Так что да, временами, я действительно не знал, как показать свои чувства, но будь уверена, это всегда была ты.
Мне кажется, что в моём животе поселяется целый рой бабочек.
Поездка к дому моей мамы оказывается дикой. Я выдаю событие за событием из нашего детства, пытаясь всё увидеть его глазами.
– Как насчет тренировки по плаванью?! Я слышала, как ты сказал Грегу Оливеру, что от меня пахнет козой!
Он пожимает плечами.
– Ты ему нравилась, а я этого не хотел. Мне было семь.
– Школьные дебаты, когда ты отказался быть в моей команде?
– А ты не хотела быть в моей. Мы оба знали, что было бы не так весело, если бы мы не соревновались друг с другом.
Почти вся наша жизнь прошла по такой схеме, и я не удивлена, что он тоже предполагал, что колледж и медицинская ординатура исцелят его. Все эти годы я думала, что переезд в колледж помог мне сбежать от него, и он думал тоже самое. К счастью, мы оба ошибались.
– Что тебе нужно в доме твоей мамы? – спрашивает он, когда мы выезжаем на нашу улицу.
– Мне нужно забрать остальные вещи. Вчера закончилась дезинфекция.
Он кивает.
– Переедешь в мою гостевую спальню на совсем?
Я ухмыляюсь.
– Я решила для разнообразия опробовать твою кровать.
Мне не нужно смотреть, чтобы убедиться в том, что он улыбается. Мы подъезжаем к дому моего детства. На подъездной дорожке припаркованы две машины: её маленький седан и старый черный внедорожник.
Мы оба сразу его узнаем.
– Это машина доктора Маккормика?
Я качаю головой, когда выпрыгиваю.
– Этого не может быть.
Я иду по дорожке и через окно в гостиной вижу, что там работает телевизор. Свой ключ от дома я оставила в квартире Лукаса. Поэтому я собираюсь постучать или позвонить в дверь, но замечаю, как Доктор Маккормик выходит из кухни с двумя бокалами вина в руках. Он идёт прямо к нашему дивану и плюхается на него рядом с мамой. Она берёт бокал вина и целует его так, словно это самая естественная вещь на свете.
Какого. Хрена?
– Что ты делаешь? – спрашивает Лукас у меня за спиной. – Просто постучи.
Но потом они целуются и…
– О боже! – я подпрыгиваю, разворачиваюсь и убегаю назад по дорожке. – БЕГИ. БЕГИ!
– Что с тобой? Что случилось?
– Там доктор Маккормик! Он целует мою маму!
– Что, правда? Вау, я смотрю, ты была готова на всё, чтобы заполучить практику. Я даже не думал о том, чтобы отправить свою мать соблазнить доктора Маккормика.
– Я тоже! О боже! Мне нужно стереть это из своей памяти.
Я запрыгиваю обратно в его машину и захлопываю за собой дверь. Я не могу оглянуться назад из-за того, что боюсь, что они видели, как мы за ними следили.
Лукас садится за руль и смеётся.
– Ты же знаешь, что это абсолютно нормально? Твоя мама уже давно одинока, а доктор Маккормик хороший парень.
Он прав. Конечно, он хороший. Моя мама заслуживает счастья, и в какой-то извращенной вселенной они с доктором Маккормиком действительно очень милая пара, но я не хочу об этом думать.
– Я только что видела, как они целовались по-французски. Лукас, дай мне секунду, чтобы всё это осмыслить.
– Думаешь, на работе тебе придется называть его папой?
– О боже! ХВАТИТ!
Он заводит машину.
– Значит, сегодня мы не заберём твои вещи?
– Ни в коем случае.
– Но ты все равно переезжаешь, верно?
– Ну конечно! Не думаю, что смогу снова сидеть на том диване!
Он начинает выезжать.
– Хорошо, тогда едем домой. Думаю, у меня найдётся старая футболка, которую ты сможешь надеть.
