Текст книги "Почти сломана (ЛП)"

Автор книги: Порша Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Порша Мур
Почти сломана
Серия: Если я сломаюсь – 2

ВНИМАНИЕ!

Текст предназначен только для предварительного и ознакомительного чтения.

Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена.

Любое коммерческое и иное использование материала кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей.

Автор перевода: Наташа Р.

Редактор: Наташа К.

Вычитка: Настя З.

Оформление: Алёна Д.

Обложка: Александра В.

Перевод группы: https://vk.com/lovelit

Глава 1
Лорен

Как, чёрт возьми, я здесь оказалась? Этот вопрос проносится у меня в голове в тысячный раз. Я целых два года представляла себе, как это будет выглядеть. Теперь же меня одолевает ужас. Сердце бьётся, как барабан. Я запутана, злюсь, и по мне ползает чувство вины. Мне казалось, я выросла, и он больше не сможет заставить меня чувствовать себя так. Такое ощущение, будто меня перенесли в то время, и всё это снова игра. В начале брака, к которому я не готовилась и которого никак не ожидала.

– Я смогу это сделать, – бормочу сама себе.

Если бы я только в это верила...

Два месяца назад...

– Я смогу это сделать, – говорю себе в сотый раз, выдыхая очищающий воздух.

Мои нервы расстреляны. Забудьте о выстрелах – их разнесло вдребезги.

– Это для Кэйлен, – повторяю я снова, глядя на свое отражение в зеркале ванной Скоттов.

Это все та же я. Выгляжу, как прежде, слышу то же самое, но, стоя здесь, чувствую себя кем-то другим. Плещу холодную воду себе в лицо и вздыхаю на девушку, смотрящую на меня. Она улыбается, но неискренне. Улыбка умелая, близкая к совершенству и полностью искусственная. Если бы я смогла хотя бы выглядеть счастливой и удовлетворённой, то могла бы и на самом деле стать такой. Я прекрасно выгляжу – отлично, если меня спросят. К несчастью, меня как будто душат. Ванная довольно большая, но, клянусь, кажется, словно стены замыкаются вокруг меня.

Всё это.

Я пыталась убедить себя, что смогу пережить сегодняшний день. Я в этой ванной уже десять минут и чувствую, будто тону.

Быстро тону.

Смотрю на свой телефон и замечаю, сколько времени прошло. Я не могу просто прятаться здесь, как большой пугливый кот. Моя дочь там. С ними. Хорошо, не с ними – с её отцом и бабушкой с дедушкой. Бабушка и дедушка нянчат её с того самого момента, как миссис Скотт внезапно появилась из дома и увлекла её в свои объятия, не успели мы подняться по ступенькам. Ледяной взгляд, которым наградил меня мистер Скотт, полностью растаял, когда он посмотрел на Кэйлен. Гостиная Скоттов была заполнена таким количеством игрушек и мягких животных, что вы могли бы подумать, что это «Toys R Us»[1]1
  американская компания, специализирующаяся на розничной торговле игрушками, одеждой и другими товарами для детей


[Закрыть]. Они любят её.

Я должна быть в восторге.

Действительно должна.

Я взволнована. «В некотором смысле...»

Я ожидала, что это будет неловко. Готовилась к тому, что они не смогут принять дочь Кэла. Но ни о какой неловкости нет и речи. Они обожают её. Я счастлива, так счастлива за неё, но должна признать, что чувствую себя изолировано.

Она идеально подходит.

Но не я.

– Всё здорово, – говорю себе вслух, пробегая руками по волосам, увлажняю губы и снова практикуюсь в фальшивой улыбке.

Всё замечательно, не считая моей влюблённости в мужчину, который на самом деле понятия не имеет, кто я, и собирается жениться на другой женщине. Кроме этого, всё просто превосходно. Когда я, наконец, выхожу из ванной, вижу, что большая часть игрушек открыта. Мистер Скотт и Крис пытаются собрать гигантский кукольный домик, в то время как миссис Скотт играет с Кэйлен и мягким животным, которое Крис купил ей. Это похоже на картинку в стиле открыток Холлмарк[2]2
  Hallmark – всемирно известный американский производитель поздравительных открыток


[Закрыть] .

Тем не менее, мне нужна гарантия. Мне хочется сказать им, что они могут провести несколько часов с Кэйлен, после чего я вернусь в номер отеля и буду плакать. Может, даже выпью. Кого я обманываю? Это была бы целая бутылка в темноте. «Нет, НЕТ! Остановись!» Я слишком стара для этого. Я мама. Просто улыбнись и выдержи это. Мои глаза устремляются к Крису. Я пытаюсь не смотреть на него.

Меня довольно долго здесь не было, но я сказала себе, что не должна смотреть на него более пяти секунд. Раньше мои глаза со мной не соглашались. Кажется, они до сих пор не хотят это делать. Просто следуют за каждым его движением, ожидая проблеска, что я видела ранее.

Кэл.

Это он. Должен быть. Или, может, я всё себе придумала. Я и моё чёртово воображение. Я теряю его. Было только вопросом времени, когда Кэл сведёт меня с ума, и теперь это наконец происходит.

– Всё в порядке, Лорен? – голос миссис Скотт напоминает мне, что я тут не одна, чтобы сидеть в своей голове, и что мне нужно взаимодействовать с другими людьми в комнате, а не вести себя, как чёртово зомби.

– Да. Да. У вас красивый дом, – говорю ей радостно. Слишком радостно. Я не видела ни одной комнаты, кроме гостиной и ванной. Уф, теперь они, вероятно, подумают, что вместо ванной я пошла гулять по дому. Ладно, я сажусь в коричневое удобное кресло и складываю руки. Кэйлен перебралась к Крису и мистеру Скотту, чтобы побыть Годзиллой в кукольном домике, который они строят.

– Кэйлен позволила им закончить, – смеюсь.

– Так, ты любишь ломать вещи, да? – Крис дразнит её, когда подбирает и держит в воздухе. Она хихикает, когда он поднимает её вверх и вниз.

«Он не Кэл. Он не Кэл. Он не Кэл…»

– Это сложнее, чем установка двигателя, – бормочет мистер Скотт, глядя на инструкции для кукольного домика, как будто они написаны на другом языке.

– Лорен, не могла бы ты помочь мне на кухне? – голос миссис Скотт прерывает мою мантру.

– Конечно, – говорю я, вставая, чтобы последовать за ней. Моё тело движется словно в замедленном темпе. Крис награждает меня ободряющей улыбкой, и сердце практически выпрыгивает из моей груди. Смотрю через плечо и вижу, как он и его отец играют с Кэйлен, пока я направляюсь в кухню.

Она просторная, отделена от столовой, но всё ещё достаточно большая, чтобы легко вместить круглый стол и четыре стула. А также кучу полочек, не менее десятка шкафов, огромный белый холодильник и двойную плиту. Этой кухней определённо пользуются. Надеюсь, она не попросит у меня помощи в готовке.

Я направляюсь к раковине чтобы вымыть руки. Выглянув из окна, замечаю лошадь вдалеке. Вообще-то, две лошади.

– У вас есть лошади? – спрашиваю удивлённо.

– Лошади, коровы, несколько свиней, – говорит она с улыбкой.

«Ну, да! Это же ферма». У бабушки и дедушки моей дочери есть настоящая ферма.

– Ты ездишь? – спрашивает миссис Скотт и вытаскивает из холодильника три пластиковых контейнера. Затем снимает с них крышки, раскрывая ветчину, индейку, сыр и салат.

– Не совсем. Ну, не профессионально или что-то в этом роде. Пару раз то тут, то там, ещё когда училась в школе, – нервно говорю я.

– Крис ездит. Ну, раньше ездил. Уверена, он сможет научить тебя или помочь освежить твои навыки, – говорит она, и я почти смеюсь над мыслью о Кэле на лошади с большой ковбойской шляпой.

– Мясо в порядке? – она прерывает мои мысли.

– О, да, всё в порядке.

Женщина попросила меня помочь, но сама переворачивает эти бутерброды так, будто раньше работала в метро.

– Еда в зоопарке такая дорогая, а мне сказали, что мои бутерброды хороши, – говорит она с подмигиванием, и я смеюсь, очищая салат, который она мне поручила. Это странно, но с ней я чувствую себя спокойнее. Не так странно, нервно или тревожно.

– Кэйлен любит зоопарк. Она одержима животными, – говорю я ей, беря кусочки помидора, и кладу по одному на каждый кусок хлеба, который она выкладывает на столешницу.

– Крис тоже. Можно было бы подумать, что с тех пор, как у нас появилась ферма, его одержимость животными удовлетворялась, но он всё время умолял нас взять его с собой, – она вручает мне пакеты с замочками, чтобы положить бутерброды. – Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты привезла её сюда, – говорит она, опираясь на столешницу и обращая внимание на меня. Я нервно улыбаюсь и ёрзаю.

– Всё хорошо.

– После всего, что произошло, я знаю, что всё могло бы быть... ты имела бы полное право всё усложнить, и я просто хочу поблагодарить тебя за... Спасибо, Лорен, – её улыбка такая искренняя, что крошечная часть меня хочет её обнять. Миссис Скотт излучает эту материнскую ауру, из-за которой просто невозможно противиться желанию её обнять. И рассказать о своих чувствах. Если бы я могла рассказать ей о них, то сказала бы: «Я отчаянно влюблена в вашего сына и отдала бы почти всё, чтобы он вспомнил, что тоже влюблён в меня». Я бы спросила её: «Как мне перестать это чувствовать?!»

Конечно, не сейчас, но однажды я, возможно, могла бы её обнять. Если не облажаюсь. После того, как бутерброды сделаны, соки, чипсы и фрукты упакованы, мы идём обратно в гостиную, где ситуация с кукольным домиком, кажется всё так же не достигла какого-либо прогресса.

– Ребята, всё упаковано, – объявляет его мама, когда мы входим в гостиную.

– Вы готовы к зоопарку с лучшими животными в мире? – взволнованно спрашивает он, поднимая за собой Кэйлен. Я не могу не улыбнуться. Крис выглядит искренне вдохновлённым идеей.

– Надеюсь, к тому моменту, когда вы вернётесь, я это сделаю, – его отец смеётся, и они с миссис Скотт направляют нас к двери.

– Хорошо повеселитесь, – говорит она, целуя Кэйлен в щёку.

– Я собираюсь собрать кукольный дом, даже если это последнее, что я сделаю, – обещает мистер Скотт, потирая её щёки.

– Я позвоню вам на обратном пути, – говорит Крис, когда мы спускаемся по лестнице.

– Отлично вам провести время, – кричит мистер Скотт.

– Чью машину возьмём? – Крис устраивает Кэйлен на своих руках. По-прежнему немного нереально видеть, как он держит её. Они очень ладят, и возникает такое ощущение, будто он не пропустил ни одного дня её жизни.

– Сиденье в моей, но мы могли бы переложить его, если ты хочешь.

– Хочешь вести? – спрашивает он. Я ненавижу ездить, особенно, если не знаю, куда.

– Не очень. Хочешь сесть за руль моей? – предлагаю ему. Он переводит взгляд на мою машину, и по его лицу распространяется улыбка.

– Конечно, – говорит он. Когда мы подходим к машине, я обмениваю сумку с обедом на Кэйлен, открываю двери и начинаю усаживать Кэйлен в её кресло.

– Можно мне попробовать? – спрашивает Крис.

– Да, – я отступаю назад. Ему требуется немного времени, чтобы отрегулировать и защёлкнуть ремешки, но Кэйлен не капризничает, она улыбается с рукой во рту.

– Я быстро учусь, – говорит он, а затем улыбается мне. Я смеюсь и игнорирую бабочку, порхающую в животе. Мы оба садимся в машину, и он многозначительно настраивает своё кресло. Давненько на водительском месте не сидел никто с его ростом.

– Ты очень короткая, – говорит Крис с усмешкой, застигая меня врасплох. Он не просто назвал меня короткой, он назвал меня очень короткой. Я вспоминаю Дженну и её рост в как минимум пять футов семь дюймов[3]3
  приблизительно сто семьдесят сантиметров


[Закрыть] .

– Хм, да, – говорю я, пристёгивая свой ремень безопасности. Если раньше неловкости не было, то сейчас она определённо появилась. Игривая улыбка исчезает с его лица.

– Сказал гигант, – шучу я, чтобы снизить напряжение. Он начинает смеяться, и я присоединяюсь.

– Хорошо, – поддерживает Крис шутку. Я смотрю на него через зеркало заднего вида и тихо выдыхаю. Когда включается радио, начинает играть одна из моих итальянских опер. Я никогда не слушала их, пока мы с Кэлом были вместе, но после рождения дочки Анджела познакомила меня с несколькими, и они удивительно успокаивали. Как будто только траурная певица могла выразить боль, томящуюся во мне, да и Кэйлен всегда хорошо спала под них. После взгляда на лицо Криса я понимаю, что его это не утешает.

– Я могу сменить на что-нибудь другое, если тебе не нравится, – говорю, немного смутившись.

– Это как-то удручающе, – отвечает он с нервным хихиканьем, сворачивая со своей подъездной дорожки на дорогу. Полагаю, когда у тебя депрессия, это успокаивает.

– Отчасти, – признаю я, поскольку оно продолжает играть. – Топ-40 хорошо? – спрашиваю я, поворачиваясь к радио.

– Чуть лучше, – игриво говорит он.

Поездка в зоопарк проходит гладко. Крис ездит как обычный человек, а не как водитель «NASCAR» на гонке, как делал Кэл. Но если бы у нас была Кэйлен, когда мы с Кэлом были вместе, то уверена, он бы не ездил, как маньяк. Возможно. Зоопарк, на самом деле, довольно впечатляет, чтобы соседствовать с таким маленьким городком. Мы провели здесь только два часа, и Кэйлен уснула. Этим двоим действительно интересно вместе.

– Она уснула до того, как нам удалось увидеть медведей, – говорит Крис с искренним разочарованием.

Я смеюсь.

– У неё был хороший забег. Давай устроим обеденный перерыв. Она может проснуться через полчаса или около того, – уверяю его. Мы переходим на площадку для пикника, и я вытаскиваю бутерброды, сделанные его мамой.

– Спасибо, – он берёт один из моих рук. Я вручаю ему дезинфицирующую салфетку, а он приподнимает её забавляясь.

Я действительно сейчас похожа на маму.

Разворачиваю свой собственный бутерброд и кусаю его. Мои вкусовые рецепторы умирают и попадают на небеса.

– О, чёрт возьми, – я стону.

В его глазах появляется блеск.

– Хорошо, не так ли? – говорит Крис, откусывая свой собственный.

– Наверное, это лучший бутерброд, который я когда-либо ела, – проговариваю и снова погружаюсь в него.

– Моя мама делает невероятные бутерброды, – говорит он, съедая свой в рекордные сроки. Теперь я знаю, почему его мама сделала пятерку, хотя нас всего трое. Я хихикаю и вручаю ему ещё один. Крис улыбается. Он выглядит, как Кэл, звучит, как Кэл, но...

– Кроме прогулок по зоопаркам, что ты любишь делать? – спрашивает он в перерывах между укусами, глядя на меня зелёными глазами, и у одинокой бабочки в моём животе появляется друг.

Мы как будто на первом свидании. Ну, кроме того, что наша годовалая дочурка спит между нами в коляске. На самом деле, я чувствую, что пришла поиграть в свидание для Кэйлен. Беру один из соков, упакованных его мамой, и глотаю.

– Большая часть моего времени вращается вокруг Кэйлен, – пожимаю плечами. – Но когда я получаю передышку и не использую её для сна, то пытаюсь втиснуться в какой-то рисунок, – говорю я, опираясь головой на свою руку.

– Рисуешь? Ты в этом хороша? – спрашивает мужчина с любопытством. И теперь у меня дежавю.

– Что ты имеешь в виду? – шучу.

Он смеётся.

– Ну, ты рисуешь фигурки из палочек, – спрашивает он, сминая пластик, в который были обернуты его бутерброды, и бросает в соседнюю мусорную корзину. Чистое попадание.

– Впечатляюще, – шучу я.

– Это мой талант – делать мусорные броски.

– Я могу нарисовать чуть больше, чем фигурки из палочек, – я смеюсь. – А как же ты? Неужели мусорный мяч действительно твой талант? – спрашиваю, пользуясь предлогом чтобы смотреть на него. Он выглядит, как Кэл, у него есть свой голос, но он не обязательно звучит так же. Этот парень отличается: носит футболку и джинсы, играет с детьми и везде шутит. И сегодня, в отличие от дня, когда мы разговаривали в моём номере отеля, он кажется беззаботным, облегчённым, и это освежает.

– Ну, я играю на гитаре, – говорит он, опираясь на локти. – Но ты, наверное, уже это знаешь, – когда проводит рукой по беспорядочным волосам, я вспоминаю момент, когда он позволил это мне сделать.

«Подождите, что?»

– Ты... играешь на гитаре? – спрашиваю я с недоверием, и его брови поднимаются.

– Да... я никогда... м-м-м, Кэл, он никогда?..– неуверенно спрашивает Крис.

– Нет!

– Раньше я был в группе, – говорит он, пожав плечами, и мой рот раскрывается.

– Ты шутишь? – я не могу в это поверить.

Крис застенчиво кивает.

– Мы сыграли пару концертов тут и там, но не то чтобы они собирали полные залы или что-то типа того, – скромно говорит он.

– Ты в группе? – я полностью потрясена.

Мужчина улыбается и вздыхает.

– Раньше был, – добавляет он. – Ну, немного сложно оставаться в группе, когда никогда не знаешь, сможешь ли, – его игривая улыбка уменьшилась. Я киваю головой и думаю о том, что каждый момент, проводимый Кэлом со мной, прерывал его жизнь. Не могу не чувствовать себя немного виноватой в этом.

– Могу я задать тебе вопрос? – он наклоняется над столом.

Я кусаю губу. Обычно это означает, что хотят задать неудобный вопрос.

– Конечно, – говорю я, готовясь.

– Ну, – говорит мужчина, снова пробегая рукой по волосам. Кэл использовал это как флирт. Думаю, Крис делает так, когда нервничает.

– Ты пришла из-за денег или чего-то ещё?

Я не могу не рассмеяться.

– Хм, нет. Почему ты так думаешь? – нерешительно спрашиваю я.

– Ну просто, автомобиль, на котором ты ездишь, не совсем базовая модель, и ещё, эм... кольцо, которое ты бросила в меня на днях, выглядит довольно дорого, а Чикаго – не самое дешёвое место для жизни, плюс, ты никогда не упоминала о том, что работаешь где-то... – говорит он, высвобождая нервный смех и потирая затылок.

– О, нет. Ну... – я пытаюсь придумать, как это объяснить. – Ты, то есть Кэл, получил хорошие деньги, работая на Крестфилдов, – его рука сжимается вокруг его напитка.

– Ты уверена, что я был там? – спрашивает он строго. Я знаю, что у его отца не было очевидной привязанности к ним. Казалось, мнение Криса о них должно быть не намного лучше.

– Я мало знаю. Детали твоей работы были, в основном, конфиденциальными, – говорю, прочищая горло. Теперь мне интересно, что же это была за работа. Не могу представить, что ему доверили высокооплачиваемую должность, зная, что в любой момент на месте Кэла может оказаться Крис.

Он выпускает сердитый вздох и качает головой.

– Ты лишь сказал мне, что был связующим звеном в сфере связей с общественностью и исследований и разработок, – говорю, пожав плечами. Снова тишина. Я достаю сумку, которую собрала миссис Скотт, и протягиваю ему коробку сока. Крис благодарно улыбается и берёт его.

– Шот текилы будет немного более кстати, но виноградный сок должен сработать не хуже, – шучу я. Мужчина кивает, открывая его и истощая маленькую коробку. Я всё время пыталась сдерживать себя, но я так много хочу знать, и он тоже, уверена, хочет узнать меня. Мы как два вежливых незнакомца с ребёнком. Всё слишком личное будет переходить в сферу интимности, или, может, это просто моя паранойя.

– Теперь моя очередь задавать вопрос? – тихо говорю я, играя с пустым пакетом от сэндвича.

– Вперёд.

– Ты совсем ничего не помнишь? – спрашиваю я, складывая руки. Его голова немного наклоняется в сторону.

– Не только обо мне или нашей... моей жизни с Кэлом, но и до меня?.. – спрашиваю я с замиранием сердца.

Если бы только он мог хоть что-то вспомнить о нас, обо мне, о нашей совместной жизни. Это жалко. Я знаю, но это заставит меня почувствовать какое-то утешение. Если Кэл любил меня, являясь частью Криса, то тот должен был что-то почувствовать. Даже если Кэл заперт в другой части его разума, Крис должен что-то вспомнить... Его глаза застревают на моих, и секунду он смотрит на меня так, как привык Кэл, с интенсивностью, перегружавшей меня, той, что меня уничтожила. На этот раз Крис выплёвывает в отступлении:

– Прости, Лорен, но я ничего не помню, – он извиняется и переводит взгляд на стол. Я пытаюсь притвориться, что эти слова не режут ножом по моему сердцу. Я не могу этого сделать. Не могу плакать и жалеть себя каждый раз, когда он рядом и что-то идёт не так, как мне хочется. Это не обо мне или о нём. Речь идёт о Кэйлен.

– Нет, всё нормально. Нечего жалеть, – приклеиваю свою отрепетированную улыбку на лицо. Я действительно надеюсь, что он купится на это. И что? Даже если бы он что-то вспомнил, это не имело бы значения. Это просто заставило бы единственную нить надежды всё так же тлеть, раздувая пламя, которое мне нужно быстрее затоптать.

– Похоже на дождь, – пробормотал Крис, и сначала я подумала, что это попытка заполнить всё более возрастающую молчаливую неловкость, последовавшую за этой дискуссией. Но, глядя на прежде солнечное небо, теперь омрачённое темными облаками, я понимаю, что это не так.

– Да, – вздыхаю я. По крайней мере, мать-природа делает нам одолжение, освобождая нас от неудобного маленького пикника. Мы хватаем наши вещи и выбрасываем мусор. Я подталкиваю коляску, когда мы пробираемся к стоянке, заканчивая то, что начиналось как приятная поездка в зоопарк. К счастью, Кэйлен уснула прежде, чем её мама успела всё испортить.

Крис

Когда мне было шесть лет, к нам на несколько дней приехала моя тётя. Она ужасно готовила, но всегда настаивала на этом. Однажды утром она сказала мне, что по возвращении из школы меня будет ждать мой любимый торт. Как шестилетнего ребёнка, меня это заинтересовало. Торт был одной из моих любимых вещей. Думаете, я шучу? Это всё ещё так. Я рассказал об этом всем своим друзьям, думал о нём весь день в школе, а когда вернулся домой, побежал прямо на кухню. Он был на столешнице. Двухъярусный торт с голубой глазурью. Мой любимый цвет. Она была так взволнована, ожидая, чтобы я попробовал. Она отрезала мне огромный кусок, но прежде, чем я успел откусить, моя мама попросила её унести что-то из кухни. И как только я попробовал, то сразу выплюнул. Могу только представить себе лицо, которое я сделал. Я сказал маме, каким плохим он был на вкус и что я больше не хочу.

Моя мать села рядом со мной и сказала мне, что, когда моя тётя спросит, понравилось ли мне, я должен сказать ей, что торт был действительно хорош. Я был смущён. Он был плохим. Ужасным, о чём я и сказал маме. Затем она объяснила мне, что моя тётя очень усердно работала над тем, чтобы сделать для меня этот торт, и если бы я сказал ей, что он мне не понравился, то это сделало бы её очень грустной. Как шестилетний ребёнок, я напомнил ей, что совру, хотя она говорила, что врать нельзя. Мама усадила меня на колени и сказала, что иногда лгать хорошо, если ложь была по уважительной причине. Она сказала мне, что это будет маленькой белой ложью, которая сделает мою тётушку счастливой. Когда моя тётя вернулась на кухню и спросила меня, как торт, я ответил, что он был вкусным, и я всё прикончил. Она была счастлива. Я почувствовал себя хорошо оттого, что сделал её счастливой, даже если мне и не понравился торт. Такова была моя первая белая ложь. Иногда мне интересно, если бы я рассказал своей тёте правду о её неумении готовить, она бы научилась делать это не так ужасно?

Если белая ложь заставляет людей чувствовать себя хорошо, даже если это не очень полезно, то мои слова Лорен были чёрной ложью. Я сделал это не для того, чтобы причинить, в конечном счёте, ей боль, но это для её же блага. Я сказал Лорен то, что ей следовало услышать. В двадцать восемь лет я выдавил из себя свою первую чёрную ложь. Ложь, от которой ей стало совсем не хорошо. Когда Лорен спросила меня, помню ли я что-нибудь, мне показалось, что время замерло. Для неё – для нас – было бы хуже, если бы я сказал ей, что начал вспоминать жизнь Кэла. Я даже не знаю, действительны ли эти воспоминания.

Помню ли я что-нибудь? Мне бы хотелось, чтобы она спросила меня об этом в последнюю нашу встречу, тогда бы мне не пришлось врать, но, конечно, она спрашивает меня сегодня.

Технически, я не знаю, помню ли что-нибудь. Может быть, это просто чрезмерное воображение. Очень яркие сны, которые ощущаются не так, как любой другой сон, который мне снился. Единственный способ подтвердить, что это не просто сны, – спросить её, но я не собираюсь этого делать.

Не сейчас. Я не хочу сделать эту ситуацию ещё больше запутанной, чем сейчас. Это просто дало бы ей ложную надежду. Я думал, что уже видел раньше эту надежду в её глазах, и это было бы опасно. Она надеется на Кэла, но я не могу позволить ей. Как человек, который держится за веру, после того, как врачи сказали, что её нет.

Кэл.

Кэл – эгоистичный хрен. За последние шесть лет у меня не было ни единого воспоминания. Ни единой вещи до этого самого момента.

Это он. Я знаю. Он делится со мной, и если он решил это сделать, то не для меня, а для себя самого. Он хочет, чтобы я рассказал об этих воспоминаниях Лорен. Хочет, чтобы она не отказывалась от них, но я не стану делать её заложницей этого парня, памяти и надежды на будущее, которого не существует.

Я хочу быть её другом. Хочу, чтобы наши отношения были простыми и дружными для нашей дочери. Я вспоминаю мой разговор с Декстером этим утром.

«– Просто вернись к его жизни, Крис. Кэлу не понравится, если ты женишься на Дженне. Просто оставь всё, над чем ты работал, и сделай то, что сделает Кэла счастливым».

Никогда бы не подумал, что Декстер станет чьим-то представителем. Я знаю, что в этом должна быть какая-то выгода для него, и меня это пугает. Декстер не беспокоится ни о чём, что не в его собственных интересах. И, как правило, заинтересованности Крестфилдов остро противоречат моим.

Касательно всех этих загадок, попробовать принять жизнь Кэла – это предложение Декстера, а не Кэла? И что это вообще значит? Кэлу не понравится, если я захочу Лорен и вернусь в Чикаго? Если это так, то он ещё более эгоистичен, чем я думал. Я уже принял роль, которую он оставил, и это единственная хорошая вещь, которую он когда-либо делал.

Уже давно мне не было так весело, как сегодня. Я давно не был в зоопарке, и до обеда всё шло просто замечательно. Через некоторое время тяжесть ситуации ушла. Мы были нормальными, как и все остальные. Двое родителей с их маленькой девочкой, никакой драмы или багажа. До разговора с Лорен у нас был чистый лист. Между нами была лишь честность и сотрудничество.

Теперь же появилась ложь. Ложь, которая изменила атмосферу между нами и сделала нас соперниками вместо того, чтобы быть в одной команде. Я знаю, что это просто паранойя. Но я просто не привык врать людям. Как, чёрт возьми, все остальные делают это так легко? Я сказал только одно предложение, и уже чувствую себя виноватым. Хуже всего то, что она не думает, что я вру. Мне было бы легче, намекни она на скептицизм или недоверие, но Лорен верит мне. Она поверила всему, что я сказал, и это съедает меня изнутри.

Теперь она другая. Что-то в выражении её лица изменилось сразу после моих слов. Что-то ушло из неё. Может быть, именно это я и хотел увидеть. Её надежда и та энергия, которая вылилась из меня в день, когда я говорил с ней в гостиничном номере, тоненькой струйкой начинает просачиваться назад. Мы не сказали друг другу ни слова с того момента, как покинули стол для пикника. Она даже не посмотрела на меня. Раньше я то и дело ловил на себе её взгляд украдкой, но не больше. Не знаю, почему мне больно оттого, что сейчас она этого не делает.

«Ты убил её надежду, тупица! Она скорбит, чёртов идиот!»

Эти слова врезаются в мой мозг. Мысль такая ясная, будто кто-то говорил со мной.

– Крис, ты в порядке? – спрашивает Лорен. Я замечаю, что остановился. Она оборачивается в нескольких шагах от меня, её глаза сужаются на мне.

– Да, всё хорошо, – говорю я вслух и догоняю её. Ещё одна ложь. Я далеко не в порядке. Я теряю его, потому что, несмотря на то, что мои мысли должны быть моими, я начинаю думать, что только что они принадлежали не мне. Мой телефон начинает звонить. Мелодия, которую Дженна установила на свой звонок. Моё сердце делает двойной кувырок. В сообщении только одно слово:

Привет.

Но этого достаточно, чтобы почувствовать растерянность. Я быстро печатаю ответ:

Я скучаю по тебе.

И засовываю телефон в карман. Лорен достаёт Кэйлен из её коляски. Приходит ещё одно сообщение, и я вытаскиваю свой телефон.

Просто смайлик, но это заставляет меня усмехнуться. Усадив Кэйлен в кресло, Лорен обходит автомобиль, глядя на меня большими карими глазами. В них стоят слёзы, и я уже начинаю спрашивать, что случилось, когда что-то останавливает меня. Я загружаю коляску в багажник. Закрыв его, замечаю, что Лорен пересела на заднее сиденье. Испускаю глубокий вздох. Не знаю, что только что произошло, но, что бы это ни было, это повлияло на неё ещё хуже, чем моя ложь. Я сажусь на место водителя, и она вручает мне ключи от машины, её взгляд остаётся сосредоточенным на коленях.

– Всё в порядке? – спрашиваю я, глядя на неё в зеркало заднего вида.

Лорен кивает.

– Кэйлен может проснуться. Уложу её, если она так сделает, – говорит она тихо, её глаза ни разу не поднимаются.

– Хорошо, – говорю я и завожу машину.

«Не хорошо! Ты – чёртов идиот».

На этот раз я знаю, что это не просто мысль. Мой телефон снова звонит. Я оглядываюсь на Лорен, чьи глаза закрыты, а голова опирается на окно. Мелодия Дженны. Это её беспокоит? Отрывок из любимой песни Дженны... песни о любви. Я ставлю свой телефон на вибрацию и глубоко вздыхаю. Это будет долгий день.