Текст книги "Танец первой жены (СИ)"

Автор книги: Полина Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 28

Азамат медленно кивнул, словно подводя черту.

– Это справедливо, – произнес хрипло. – Будет тебе отдельный дом. Будет и развод, – он провел рукой по лицу. – И моя вина здесь тоже есть. Не доглядел. Не уберег…

Он сжал губы и на миг отвел взгляд, прежде чем снова взглянуть прямо.

– Обидели мы тебя крепко, дочка. Ты вправе требовать, чего пожелаешь. Любого наказания, любого условия.

Я качнула головой.

– Мне ничего больше не нужно.

Он выдохнул тяжело и медленно перевел взгляд на изуродованное лицо младшего сына. Глаза его потемнели.

– Как только он… – голос стал тверже, – как только станет снова хоть отдаленно похож на человека, – пойдете с ним к имаму. Все оформите по закону.

Он подался чуть вперед.

– Но запомните: никто – ни сосед, ни друг, ни посторонний – не должен узнать о том, что здесь случилось. Ни одна живая душа. Всем ясно?

Он резко повернулся к Мадине:

– Тебе ясно? – его голос стал ледяным. – Хоть слово выйдет за порог – сама же потом не обрадуешься. Позором себя покроешь на всю жизнь.

Мадина сжалась в плечах, отступила к стене и молча кивнула, пряча глаза.

Я сделала шаг к двери, но остановилась.

– Я не хочу оставаться здесь до того момента, как будет дом.

Азамат вздохнул.

– Дай мне немного времени, – сдержанно пообещал он. – Я решу этот вопрос. Обязательно.

Я вышла из спальни и как раз вовремя: Айза босиком шлепала по коридору, потирая заспанные глаза.

– Мамочка, я проснулась, а тебя нет. Я испугалась. Ты всегда приходишь ко мне утром и будишь меня. А сегодня не пришла, – сбивчиво жаловалась она, морща лобик и обиженно сопя, – Лейла проснулась. Я подкачала ее, чтоб не плакала.

– Да ты моя умница! Пойдем завтракать.

Присев, обняла дочку и прижала к себе. Ее теплые ладошки тут же обхватили мою шею. Я взяла ее на руки и распрямилась. Айза была гораздо тяжелее Лейлы, спину заломило сразу же. Но лучше потерпеть, чем допустить вероятность, что она побежит в комнату отца, привлеченная разговором, доносящимся оттуда.

Перед тем как спуститься на кухню, я зашла в свою комнату. Лейла не спала, беспокойно дергала ручками и агукала, но хотя бы не плакала.

Айзе пришлось подождать, пока я покормлю ее младшую сестру и поменяю ей подгузник. Без помощи Айзы я, конечно же, не обошлась. Она с готовностью подавала крем и влажные салфетки, а потом я разрешила ей застегнуть липучки. Ее гордости не было предела. Переноску несла тоже она, важно пыхтя, переполненная чувством собственной значимости.

Лейла куксилась, а Айзе уже хотелось есть, так что пришлось брать малышку с собой на кухню.

Пока Айза развлекала Лейлу, напевая тихонько детскую песенку и размахивая погремушкой, я наскоро пожарила яичницу, разложила по тарелкам.

Оставив сестру в покое, дочь взобралась на стул:

– А почему мы одни завтракаем? Мы что проспали? Все уже поели? – берясь за вилку, спросила она.

– Угу. Поели.

– Сегодня выходной, да?

– Нет, – я даже не сразу поняла, почему она спрашивает.

– Я всегда ем в садике, когда не выходной. А сегодня деда меня не отвез.

– У деда дела.

– О, ты тоже проспал! – радостно закричала Айза.

Я повернула голову – за ее спиной в дверном проеме появился Расул. Он вошел тихо. Если бы не Айза, я бы и не услышала. Его руки уже были отмыты от крови. Расул улыбнулся и подмигнул ей.

– А что у тебя здесь? – Айза показала пальцем на рассеченную бровь, забыв о всяких правилах вежливости, которым я ее учила.

– А это? – Расул дотронулся до ранки и пожал плечами. – Упал.

– Подр-а-а-лся, – довольно протянула Айза. – А драться нехорошо, – понизив голос до шепота заговорщически добавила: – Но не переживай, я никому не скажу.

– Спасибо, друг, – он шутливо коснулся кулаком ее плеча.

Готовой еды не было. Сегодня все были заняты другим. От предложенной яичницы Расул не отказался. Он устроился за столом рядом с Айзой и стал расспрашивать ее про садик. Развлекал ее болтовней, давая мне возможность спокойно пожарить яйца. Все, что было в нем страшного и звериного, исчезло. Передо мной снова был Расул, которого я хорошо знала, спокойный, сдержанный, надежный.

Как только Айза доковыряла завтрак, я включила ей мультики в гостиной. Пусть лучше будет на виду. А то еще надумает наведаться на половину Эмира и Мадины. Не хватало, чтобы она увидела своего отца в таком состоянии.

Расул сидел, опершись локтем на стол, и медленно, с рассеянным видом, пил чай.

– Пересядь на скамью, – попросила его.

– Зачем? – спросил он, но все же пересел, немного подвинув люльку с Лейлой.

– Не могу смотреть на твою бровь, – я открыла холодильник, нащупывая пальцами форму с кубиками льда.

Поняв, что я собираюсь делать, он качнул головой и недовольно цокнул языком.

– Я что, маленький, что ли? Заживет.

– Зачем портить лицо синяком? Даже Айза все поняла. Что уж говорить о других?

Я обернула лед в полотенце, закрутила в плотный узелок и подошла ближе.

– Не отступишься, значит? – обреченно вздохнул Расул.

– Голову подними.

Расул с коротким выдохом задрал подбородок, прикрыл глаза, будто сдаваясь.

Я опустила компресс на его лоб, следя за тем, чтобы не надавить слишком сильно.

Расул глаз не открыл. Темные густые ресницы едва дрогнули. Палец случайно соскользнул с полотенца, задел место ушиба.

Он вздрогнул. Его будто снова прошибло током, как тогда, когда я удерживала его от братоубийства.

– Больно? – испуганно спросила я.

– Нет, приятно, – хрипло выдавил он.

От его сарказма стало не по себе.

– Извини, пожалуйста, я не хотела.

– Амира, помнишь, что сказал сегодня Эмир?

Я поморщилась, услышав имя мужа.

– Он спросил, давно ли я, – он сделал паузу, – давно ли я сохну по тебе.

Его лицо чуть дрогнуло, будто эта тема ему глубоко неприятна. Кадык резко дернулся. И я поняла, как его оскорбляют такие подозрения. Еще и от родного брата.

Хорошо, что он не видел моего лица, мою растерянность. Вдруг он считает, что я поверила Эмиру? Нужно было убедить его в обратном.

– Даже не переживай об этом, – затараторила скороговоркой. – Я же знаю, как ты ко мне по-доброму относишься. Все это знают. Эмир был зол, вот и молол всякую чепуху. Я никогда не подумаю о тебе так. Не беспокойся. Забудь эти глупости.

– Как скажешь.

Мне показалось, что голос его сорвался.

Он хотел сказать что-то еще, но тут раздались торопливые, шаркающие шаги – знакомый звук, от которого у меня мурашки пробежали по спине. Я резко оглянулась, сердце екнуло. Это Руфина, сгорбленная и бледная, шла прямо к холодильнику. Она замерла перед дверцей, даже не потянувшись к ручке, и уставилась на меня тяжелым, прожигающим взглядом, полным боли и подозрения.

Я застыла, вцепившись до боли в пальцах в полотенце. В ее глазах вся сцена наверняка выглядела двусмысленной, почти предательской: я стою на расстоянии вытянутой руки перед Расулом, осторожно прижимая компресс ко лбу. Стало не по себе. Хотелось провалиться на месте. Я чувствовала себя виноватой, сама не понимая в чем. Нет, подспудно то я понимала: я обхаживаю того, кто чуть ли не до смерти избил Эмира. Что бы ни натворил Эмир, что бы она ни наговорила в ярости, ее сердце будет болеть за него –за младшего сына, за того, кого она растила и любила всю жизнь.

Она смотрела на меня целую вечность. По крайней мере, мне так казалось.

Потом кивнула сама себе:

– Пусть будет так. Должен же и о Расуле кто-то позаботиться.

Глава 29

Неделя прошла напряженно.

Мне было не по себе, несмотря на то, что я знала: Эмир не выйдет из комнаты, мы с ним не столкнемся.

Ему очень хорошо аукнулось «общение» с Расулом.

Сильное сотрясение, сломанный нос, переломы трех ребер, не считая гематом по всему телу.

Он даже с кровати не вставал.

Под покровом ночи в тот роковой день его отвозили в клинику, щедро платили за обследование и молчание. Наблюдал его дома свой врач. Азамат сделал все возможное, чтобы не дать почву для сплетен. Он бы и Мадину никуда из дома не выпустил бы, будь его воля.

Но Мадина устроила истерику, кричала, топая ногами, что здесь живут дикие люди, которые решают все кулаками. Не то, что в Москве, где она жила до того, как вернуться в горы.

– Сначала эта ведьма меня избила! Потом Расул чуть не убил моего мужа! Как можно оставаться здесь? – она рыдала с подвываниями. – Мой любимый, мой муж лежит едва живой! А вы покрываете старшего сына! Он же зверь! Дикарь. А если он убьет меня и моего малыша? Я не останусь здесь! Я заберу Эмира с собой, и пусть все видят, какая братская любовь! Из-за наветов, не разоравшись толком! Либо я уеду отсюда с Эмиром, либо уеду сама.

Азамат удерживать ее не стал, лишь взял с нее слово, что она будет придерживаться легенды, что Эмир заболел сильной пневмонией, и она вернулась на время в отчий дом, чтобы не заразиться. Беременную женщину никто не осудит за то, что не стала ухаживать за больным мужем.

Смотрела за сыном Руфина. Случившееся сильно подкосило ее: она ходила по дому как тень, отвечала односложно. Я ни разу не видела, чтобы она улыбнулась.

Меня, несмотря на то, что я все еще оставалась его женой, никто не просил заботиться об Эмире. Да я бы и не стала. Не настолько я добрая самаритянка, пусть меня осудят. После того что он сделал, я не испытывала к нему ни жалости, ни отголосков былой любви.

В целом в доме обстановка была гнетущая.

Счастливая, крепкая семья развалилась на глазах. За столом, когда собиралась семья, смеялась только Айза. Да Расул поддерживал ее болтовню.

Все это время я терпеливо ждала, когда Азамат выполнит свое обещание. Сомнений в том, что он сдержит слово, у меня не было. Он никогда не бросал слов на ветер. Не обещал невозможного.

И когда он пригласил меня в кабинет, я сразу поняла, что у него есть, что мне предложить.

Я несмело вошла внутрь. Азамат указал мне на кресло. Он не стал тянуть, перешел сразу к сути.

– Амира, с временным жильем вопрос решили. Поживешь у моей родственницы Зайнаб в ауле. Там тебя никто не знает, никаких сплетен не будет, спокойно живи. Здесь скажем, что ты уехала помогать пожилой родственнице. Как только Эмир оклемается, за тобой приедут и вы сходите к имаму. Я поговорил с Эмиром, он согласен на все.

Азамат помолчал, будто ждал от меня каких-то комментариев. Не дождавшись, продолжил:

– После развода у имама, три месяца идды поживешь у Зайнаб. Я ей доверяю, она присмотрит за тобой и подтвердит, что ты оставалась чиста. И только по их истечению сможешь переехать в новый дом. Я надеюсь, что за это время смогу найти что-то хорошее. С большим двором, как ты хотела. Поближе к садику и школе.

Я кивнула.

Три месяца идды – не такой уж большой срок.

– Это еще не все. У вас заключен светский брак. С этим сложнее. Так как у вас дети, разведут только через суд. Мои юристы подготовили исковое заявление. Тебе останется только подписать. В суд тебе приходить не обязательно. Дашь доверенность на адвоката.

Азамат протянул мне стопку бумаг.

– Можешь ознакомиться потом, когда тебе удобно. Как только подпишешь, документы отвезут в суд.

Я машинально листала исковое, даже не вчитываясь. Толку? Я все равно не пойму всех терминов. Лучше изучу в спокойной обстановке, все что непонятно, уточню в интернете.

– А это что?

Среди бумаг я увидела соглашение об определении места жительства детей и похолодела. Взгляд цеплялся за строчки, и чем больше я вчитывалась, тем хуже мне становилось.

– Я консультировался с юристами. Суд не отдаст тебе детей. У тебя пока нет ни жилья, ни работы, ты не сможешь обеспечить им хорошие условия.

Я покачала головой.

– Нет. Так не может быть. Я найду работу. Дом вы оформите на меня. Или вы уже передумали?

– Я от слов не отказываюсь! – Азамат повысил голос, хлопнув ладонями по столу. – Даже если подадим заявление позже, когда дом станет твоим, это ничего не изменит. Дети принадлежат роду! Это кровь, это адат – они должны расти под защитой семьи, как ягнята в стаде!

Как бы я ни сдерживалась, слезы хлынули из глаз потоком.

– И вы даете мне эту бумагу, чтобы у меня не было ни малейшего шанса в суде? Чтобы отобрать моих девочек? – всхлипнула я.

Азамат наклонился ближе, голос его стал мягче, почти отеческим,

– Прочти сначала, дочка! Я максимально учел твои интересы. Дети до двенадцати лет остаются с тобой. Получишь хорошие алименты – работать не придется, живи спокойно, радуйся. Мы не враги тебе, Амира. Это единственный вариант – суды не отдадут девочек женщине без опоры. Под защитой рода они вырастут в чести, никто не посмеет их обидеть. Подпиши – это для блага, для детей особенно. Без этого суд затянется, и кто знает, как для тебя закончится.

– А потом? – я с трудом держалась, чтобы не разрыдаться в голос.

– А потом будут жить здесь, с нами, – он вздохнул, глаза потеплели. – Мы их любим, сама знаешь. И тебя любим. Никто не ограничит твое общение с ними. Приходи когда хочешь, будь матерью. Хочешь, дом выберу, как можно ближе к нашему? Есть одно условие –юристы не прописали напрямую, но оно святое, как адат: если выйдешь замуж, девочек заберем сразу. Чужой мужчина не станет воспитывать моих внучек. Этого я не допущу.

– Я не выйду замуж. Никогда! Мне хватило!

Азамат покачал головой, будто удивлялся тому, насколько я неразумна:

– Выйдешь, дочка! Ты молодая, красивая. Если не повезло раз, не значит всегда. Женщина не может существовать без мужчины. Без опоры, без сильного плеча, как коза без пастуха, заблудится в тумане, упадет в пропасть. Одна – значит, уязвимая, как ягненок перед волком. Если достойный человек будет искать жену, я без зазрения совести укажу на тебя. Потому что о лучшей жене и мечтать нельзя – верная, сильная, хозяйственная, покладистая. Без мужчины ты сломаешься, поверь старшему. Замужество – твоя опора, твоя крепость. Подпиши, Амира. Это не нож в спину, это защита для твоих же детей.

Меня трясло как в ознобе. Слезы рекой лились по щекам, заливали бумаги в моих руках. Умом я понимала, что он прав. Он действует так как завещано предками. Но сердце, сердце никак не хотело смириться с тем, что мои крошки со мной не навсегда.

Глава 30

После разговора с Азаматом я долго не могла прийти в себя.

Я пыталась его убедить, что если девочки будут жить с Эмиром и Мадиной, это будет небезопасно для них. Рассказала ему, как Мадина гоняла Айзу как прислугу, как настраивала против меня, как говорила гадости мне в лицо о моей дочери.

Азамат уверял меня, что расти Айза и Лейла будут под его личным присмотром в этом доме и он никому не позволит забрать их отсюда.

Жизнь преподносит сюрпризы и не всегда приятные.

Я даже не предполагала, что мой муж спустя пять лет сможет разлюбить меня и жениться на другой.

А Азамат загадывает на двенадцать лет вперед. За это время многое может случиться.

Дай, Аллах, долгих лет жизни Азамату, но человек смертен, причем внезапно.

Не станет Азамата, и Руфина ничего не сможет поделать. Детей заберет Эмир.

Я намекала и так и сяк, что обстоятельства могут измениться, не найдя в себе сил прямо сказать, что будет, если вдруг вас не станет.

Азамат отвечал одно:

– Слово мое крепко. Эмир детей не получит ни при каких обстоятельствах.

Из кабинета Азамата я вышла с неподписанными бумагами.

Весь вечер я штудировала юридические статьи в интернете. Перечитав кучу информации, от которой у мен разболелась голова, я пришла к выводу: у меня два выхода.

Первый – отказаться от подписания и прийти в суд самой. У меня ни жилья, ни работы – все, как говорил Азамат. У Эмира – стабильный заработок, дом и насилие в анамнезе. Суд не отдал бы детей насильнику. Но это должен быть подтвержденный, доказанный факт. А я никуда не обращалась. Даже простынь и ту забрал Азамат.

Можно начать войну, написать заявление на Эмира. Но тогда Азамат, Руфина и Расул станут мне врагами. На дочек ляжет позор. А меня просто вышвырнут из дома и запретят видеться с детьми.

Я буду долго обивать пороги разных инстанций, и не факт, что мое дело разрешится успешно.

Это война, в которой я могу проиграть и лишиться самого дорого.

Второй выход – подписать эти проклятые бумаги и принять условия Азамата. Смириться, как смиряются горские женщины веками, и жить дальше, шаг за шагом, под их опекой. В моих размышлениях это выглядело как временный мир, хрупкий, как лед на реке весной, но все же мир.

Дети остаются со мной до двенадцати лет – это не так мало, чтобы успеть воспитать их. Алименты хорошие, как обещал Азамат, значит, мне не придется ходить на работу и я смогу уделять больше времени дочкам. Можно будет найти подработку, например, шить или вязать. Да и готовлю я вкусно. Дополнительный доход лишним не будет.

Я получу дом, в котором будем жить мы втроем. Мне не придется сталкиваться с Мадиной и Эмиром. Я смогу приходить к ним, когда они переедут в дом Азамата, хоть каждый день быть рядом с ними. Без войны с семьей, без позора, который ляжет на Айзу и Лейлу, как клеймо, из-за насильника отца. У меня останутся добрые отношения с Руфиной, Азаматом и Расулом.

Но в глубине души этот выход пугал меня не меньше первого. Что если Азамат прав и я выйду замуж? Что если жизнь подбросит "достойного человека", как он сказал, и я, устав от одиночества, поддамся? Тогда у меня сразу же отберут детей.

Или если Азамат оставит этот мир, не выдав моих девочек замуж, кто защитит их? Руфина? Она женщина, ее слово ничего не значит без мужа. Эмир заберет их, а Мадина будет помыкать ими, мстя за то, как обошлись с ее мужем.

Нет, этот выход – не свобода, а отсрочка казни. Но он дает время: у меня впереди годы с детьми. Я успею придумать план, накопить силы, может, даже бежать, если придет пора. Подписать – значит выжить сегодня, чтобы бороться завтра. Я сидела в комнате, уставившись в стену, и чувствовала, как внутри кипит ярость, смешанная с отчаянием. Аллах, дай мне мудрости выбрать...

Несколько дней я ходила как в воду опущенная. Думала, думала так, что мозги кипели. Азамат не торопил. Словом даже не обмолвился, чтобы я принимала решение быстрее.

– Амир, – Расул подошел ко мне, когда я нарезала мясо для ужина. – Что с тобой происходит? На тебе лица нет. Я все думал – пройдет, но нет. Тебя кто-то обидел?

– Нет. Отец дал бумаги на развод.

– И ты сомневаешься, все ли в них верно? Отец не обманет. Он порядочный человек. Если тебе так будет спокойнее, я могу посмотреть их.

– Хорошо.

Вряд ли Расул сможет разрешить дилемму, которая встала передо мной, но он так искренне предложил помощь, что у меня язык не повернулся отказаться.

– Я приду после ужина.

Вечером раздался осторожный стук в дверь.

Я сунула в карман радионяню, взяла документы и вышла из комнаты.

Мы расположились в коридоре у окна.

Я протянула ему бумаги. Расул внимательно вчитывался в текст и наконец вынес вердикт:

– Здесь все составлено грамотно и учтены твои интересы. Я был уверен в том, что отец тебя не обидит. Почему ты сомневаешься?

– Я не сомневаюсь в порядочности Азамата.

– Боишься, что выйдешь замуж и детей заберут?

– Я не выйду замуж. Мне хватило.

Я думала, что увижу в глазах Расула тот же скепсис, что и у его отца, но нет. Он смотрел на меня с пониманием, на которое я не рассчитывала.

– Тогда что?

– Если вдруг не станет Азамата, – мой голос дрогнул, – моих детей заберет Эмир. Клянусь, я не допущу этого. Костьми лягу, но не отдам ему дочек. Как только Лейла подрастет, мы сбежим, уедем из республики, не знаю как, но я это сделаю, – слезы потекли по моим щекам. – Я на все готова, чтобы девочки остались со мной.

– И ты говоришь об этом мне? Такими планами обычно не делятся.

– А кому мне сказать? У меня нет родных. Школьных подруг я растеряла. У меня только ты. Только тебе я верю.

Между бровей Расула пролегла глубокая складка. С минуту он молчал.

– Ты говоришь, что готова на все?

Я с готовностью закивала.

– Тогда подпиши бумаги и не делай глупостей. И я обещаю тебе, что с детьми тебя никто не разлучит. Ты мне веришь?

Глава 31

Бабушка Зайнаб жила в дальнем ауле за сто с лишним километров от нашего города. Айза не понимала, зачем ей куда-то ехать, плакала по подружкам в садике, потом устроила истерику, что ей не дают попрощаться с папой.

И плевать она хотела на историю про страшную и опасную болезнь.

Азамат отвозил нас ранним утром. Заря только занялась.

Он установил люльку для Лейлы на заднее сидение, закрепил ее ремнем безопасности.

Расул помог спустить наши многочисленные сумки до машины и разместить их в багажнике, а теперь стоял у крыльца и смотрел на нас.

Руфина копалась в своем пакете, проверяла, взяла ли она с собой гостинец – пирожки и конфеты для Зайнаб. Убедившись, что все на месте, села на переднее сидение.

Айза все еще терла заплаканные глаза и с надеждой смотрела на входную дверь, ждала, что папа с ней попрощается.

Я мельком взглянула на окно в нашей спальне, и мне показалось, что качнулась занавеска. Я задержала взгляд. Тонкий тюль едва заметно дернулся.

Смотри, Эмир, любуйся на то, что ты разрушил.

Расул не подошел ближе, просто кивнул со своего места:

– В добрый путь!

Но стоял до тех пор, пока машина не выехала за ворота. Айза обернулась и махала Расулу.

Азамат вел осторожно. Дороги зимой коварны.

Я прижалась лбом к холодному стеклу, глядя на дома, выплывающие из тумана.

Сначала мы вырвались из долины: многоэтажки сменились редкими домиками на склонах. Айза, утомленная истерикой, прильнула ко мне, поглаживая плюшевого зайку.

– Папа... почему он не вышел? Почему не проводил меня? – спрашивала меня уже в который раз и получала тот же ответ.

–Он болеет, солнышко. Как только поправится, вы обязательно увидитесь.

Лейла спала в люльке, посапывая и держа кулачок у рта.

Руфина молча сидела впереди, только иногда вздыхала, глядя в окно.

Тихо урча, машина карабкалась по первому серпантину. Справа обрыв. Внизу чернела река, скованная льдом.

До аула мы ехали почти два с половиной часа. По горным дорогам торопиться нельзя.

Домик бабушки Зайнаб был маленьким и неказистым. Деревянный забор почернел от времени и покосился. Видимо, поправить его было некому. Азамат стукнул ладонью по рулю. Сигнал получился громкий и нервный.

Никто не вышел из дома.

– Уснула она там, что ли?

Он снова ударил по клаксону. И только тогда дверь отворилась.

Эту родственницу Азамата я не видела даже на фотографиях и представляла ее себе милой, доброй старушкой, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это не так.

Она была одета во все черное, и лицо ее напоминало застывшую восковую маску.

Да и оглядывала она нас неприветливо, когда мы все высыпали из машины.

Айза спряталась за мою спину.

– Это жера-баба? – дергая меня за подол, спросила она.

– Нет, это бабушка Зайнаб.

– С разводом не затягивайте, мне еще их три месяца идды терпеть. Будьте спокойны, никто не усомнится в ее чистоте. У меня не забалуешь, – голос звучал глухо, как из бочки.

От ее слов по спине пробежал холодок. Не на такой прием я рассчитывала.

Азамат открыл багажник и подхватил самые тяжелые сумки, Руфина и я взяли сумки полегче.

– А набрали сколько! Вы на год тут собрались оставаться, не иначе? – проворчала старуха.

Айза жалась ко мне, стараясь спрятаться от ее цепких глаз.

Зайнаб отворила дверь перед Азаматом, пропустила нас в дом, потом вошла сама, указала на дверь.

– Там их комната.

Комнатка была маленькая, совсем крошечная. Узкая кровать, раскладное кресло, стол да шкаф, – вот и все что сюда вместилось. И места осталось – не развернуться. Даже возникли сомнения – встанет ли здесь люлька Лейлы.

Мы поставили сумки, загородив почти весь проход, и вышли из дома. Айза побежала за мной, хотя я просила ее остаться. Дочь испугалась находиться здесь одна.

Я достала Лейлу из автолюльки. Она все же проснулась и заплакала. Азамат достал из багажника сложенную колыбельку, потащил ее во двор.

– Еще и орет, – прокомментировала плач Зайнаб. – Где были мои мозги, когда я соглашалась на это испытание!

Я окончательно поняла, что просто мне здесь не будет.

Зайнаб не предложила гостям даже чаю, поторопилась выпроводить Азамата и Руфину.

– Нечего рассиживаться, ехать далеко.

Свекры тепло попрощались со мной.

– Она не столь страшна, как кажется. Не бойся, дочка, – сказал негромко Азамат. – С ней я могу быть спокоен за тебя и твою репутацию. Зная, у кого ты, никто и слова дурного о тебе сказать не посмеет.