Текст книги "Танец первой жены (СИ)"

Автор книги: Полина Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 24

Ему было плевать, что я не хочу близости, плевать на мои слезы. Он не был больше мужем, только человеком, который хочет получить удовлетворение любой ценой. Мадина не смогла дать то, что ему нужно, так он пришел ко мне.

Будто вечность прошла с тех пор, как мне были приятны его прикосновения. Теперь я не чувствовала ничего, кроме боли и отвращения. От каждого толчка дергалась, будто меня хлестали плетью.

– Не такая узкая, как до родов, – с досадой проговорил он, словно я была в этом виновата.

Он старался закончить быстрее, но у него никак не получалось.

На мгновение он замер, я успела подумать, что он от меня отстанет. Но он потянулся к тумбочке, навалившись на меня так, что я еле дышала. Он шерудил в ящиках до тех пор, пока не достал тюбик с детским кремом. Выдавил на руку щедро, и когда стал размазывать, я поняла, что он собирается делать.

В ужасе замотала головой:

– Харам! Остановись!

Но он меня не слышал, пытаясь протиснуться. Боль раскаленным прутом пронзила тело. Я взвизгнула, но он тут же заткнул мне рот ладонью.

Чудом я извернулась и вцепилась зубами в его руку. Рот заполнился соленым. Я прокусила его кожу до крови.

Он только зашипел, но руки не отнял.

Несколько минут ада, которые показались мне вечностью.

Потом он протяжно застонал и коснулся губами моего лба.

Какое-то время он еще нависал надо мной, оставаясь внутри и восстанавливая дыхание, затем завалился набок и положил руку на мой живот.

– Ну, не плачь. Завтра заеду в аптеку, куплю что-нибудь заживляющее.

– Зачем ты это сделал, Эмир? – сквозь сдавленные рыдания прошептала я. – Это большой грех.

– Думаешь, я рад? Ты нос воротила, делала вид, что не хочешь меня. Не вела б себя так, я был бы нежен. Как раньше. Ты отказывала мне в близости, будто я прокаженный. Любой сорвется от такого отношения. И я сорвался, – провел рукой по моим щекам, вытирая слезы. – Завтра пойду к имаму после предрассветной молитвы. Все ему расскажу. Приму наказание, какое положено: пост, садака, что скажет. Грех замолю.

Я ничего не ответила. Так просто признается в страшном грехе? Уверена, так и скажет имаму, мол, отказывала в исполнении супружеского долга, довела. Выставит меня виноватой, как будто это может оправдать его чудовищный поступок.

– А что собираешься делать ты?

– Боишься, что я тоже пойду к имаму?

Его рука, поглаживающая меня по животу, замерла.

– Опять ты все извращаешь. Просто интересуюсь. Ты ведь понимаешь, если ты пойдешь к имаму, то опозоришь в первую очередь себя. Что ты за жена, раз отказываешь мужу? Позор падет и на тебя и на весь наш дом. Разве тебе это нужно? Пусть это останется между нами. Маме и отцу тоже ничего не говори, – он снова стал выводить пальцами узоры по моей сорочке. – Отец считает меня виноватым в том, что у нас сейчас не все гладко. А если он узнает, что ты не исполняешь свои обязанности перед мужем, то его мнение может измениться. Он перестанет тебя поддерживать. А у тебя ведь, кроме моих отца и матери, никого.

– Предлагаешь сделать вид, что все хорошо?

– Мы оба наворотили дел, оба виноваты в том, что происходит с нашим браком. Я увлекся Мадиной, ты так и не смирилась с моим правом на вторую жену. Мы оба ошибались. Я готов работать над ошибками. Я причинил тебе боль сегодня, я готов искупить вину. Я куплю тебе дом, такой как ты хочешь, с садом, с большим двором, где смогут играть наши дети. Через три месяца он будет твой, оформим его на твое имя. Только и ты должна доказать, что хочешь мира в семье.

– И каких доказательств ты хочешь?

– Просто будь хорошей женой. Как раньше, Амира. С радостью принимай мои подарки. Не выказывай недовольства. Не отказывай от ложа, когда снова приду к тебе.

От последних слов я вздрогнула.

– Такого, как произошло сегодня, больше не повторится. Я не причиню тебе боли. Я буду доволен. Дети будут спокойны. А у тебя будет свой дом. Все, как ты и хотела. Подумай об этом. Главное, сделай так, чтоб никто не сомневался, что в нашей семье все в порядке.

– Я подумаю.

– Вот и умница, – он бегло коснулся губами моей щеки без намека на любовь на или страсть. – За завтраком завтра ты должна улыбаться, соглашаться с тем, что я говорю. И не забудь про цепочку.

Он поднялся с кровати, заглянул в колыбель к Лейле, пожелал мне спокойной ночи и ушел.

Как только за ним захлопнулась дверь, я медленно сползла с кровати. Внизу все разрывало от боли. На белоснежной простыне некрасиво выделялось пятно крови. Эмир мне что-то повредил. Сорочка, спереди, там, где лежала его рука, была в красных мазках. Он даже не озаботился тем, чтобы чем-то перевязать руку. Просто позволил крови течь, пока она не свернулась. Настоящий псих.

Кое-как я доковыляла до ванной, встала под душ, смывая следы близости.

Закончив с этим, я все равно чувствовала себя грязной, использованной, вещью.

Эмир решил купить мое молчание домом. А я должна как ослик, радостно скакать за морковкой, подвешенной перед его мордой.

Что же делать? Как лучше поступить?

Не зря Эмир дать понять, что побежит к имаму ни свет ни заря. После того что он ему нагородит, как отнесется имам к моим словам о том, что муж взял меня силой?

Я сорвала с кровати грязную простыню. Кровь впиталась даже в матрас. Завтра надо будет чем-то вывести.

Надев чистую сорочку, я перестелила постель. Лейла все так же посапывала в кроватке.

А мне было не до сна.

Я взяла телефон, нашла популярный анонимный форум и задала вопрос: «Сестры, кто знает, отдадут ли мне детей при разводе, если муж совершил надо мной насилие?»

Глава 25

Всю ночь я не спала, читала ответы на форуме. Не думала, что там начнется такое бурное обсуждение, в это время люди спать должны. Мне пришлось вкратце описать ситуацию, чтобы было понятно, что творится у нас в семье.

Сообщения были разные, с диаметрально противоположными мнениями.

Самое первое сообщение заставило меня вздрогнуть.

«Сестра, это твой муж, он имеет право. Ты отказывала – сама довела. Проси прощения, молись истихара* , будь ласковой, и он вернется к тебе полностью».

Следующее сообщение в этой ветке было не лучше: «Если бы ему всего хватало в браке, на другую женщину, он и не посмотрел бы. Была б хорошая жена, не женился бы во второй раз».

«Если разведешься – детей отдадут отцу или его родне. Ты без отца-брата, куда ты с детьми? На улицу? На махр жилье не купишь. С грудничком на руках, без жилья, без работы. Тебе даже ихний суд детей не даст, а наш и подавно. Если готова к такому, вперед, разводись! Потом не плачь, когда даже повидаться с детьми не пустят».

«Позор на весь род будет. Сама опозоришься, мужа опозоришь. Детей своих ославить хочешь? Сама же жаловаться сюда прибежишь, что их дразнят».

«Расскажи все имаму. Только если не ауле живешь. Эти все на женщину свалят. Лучше в столицу едь. Там у имамов более современные взгляды»

«Хватай детей, делай им загранпаспорта и беги в Турцию или Грузию».

«Семейный совет надо созвать, чтоб заставили его дом тебе купить и защитили от насилия. Тогда можно и не разводиться. Пусть просто поклянется, что больше не возьмет тебя силой».

«Мне б ее несчастье! Он пообещал ей дом купить, а она еще жертву из себя строит! Будто с мужем не спала ни разу. Столько лет трахалась, детей нажила, а тут, смотри, насилие! Совсем с жиру бесится. Бери дом и мозги не делай. А то, что муж обещает к тебе наведываться, так тебе и лучше. Для здоровья полезно!»

«Никого не слушай, прямо сейчас звони 112, пусть его прям здесь и возьмут. Это статья!!! И не важно, муж, не муж! Доведи дело до суда! Пока следы остались, можешь все доказать».

В этой же ветке:

«Видно, что не на Кавказе живешь. Статистику по изнасилованиям посмотри. До суда дело не дойдет. Заставят помириться. Впаяют ему хулиганство самое худшее. Зато он на нее так окрысится, что точно с голой жопой ее из дома выставит».

«Иди в кризисный центр. Там помогут».

«Зачем раздувать на весь мир скандал? Можно просто взять ночнушку и простынь и к свекрови. Она его отругает. Он больше не посмеет так себя вести».

И ответ:

«Аллё, блаженная! Он ее сынок! Она еще и ее отругает, что неудобно лежала. Вот бы щас она за девку чужую вписывалась! Наверное, еще и совет ей даст корой дуба поспринцеваться, чтоб там стало снова как у девочки. А то ж сыночке не так приятно, аж до харама довела».

«Надо сказать, что ты беременна. Справку и купить можно. Тогда он к тебе не полезет. А после того как дом на тебя оформит, можно и выкидыш инсценировать».

«Если ты после родов 40 дней не даешь – это харам, он прав. Так что не ищи виноватых. Посмотри в зеркало».

«Тряпка ты! Надо было сразу, как только о второй жене узнала, ноги в руки и бегом из дома. Лучше под мостом спать, чем в доме с таким изменщиком оставаться. А к их первой брачной ночи нужно было говном им простыни измазать, чтоб навсегда запомнили!».

На этой «позитивной» ноте я уже под утро закрыла сайт. Единственное, что я поняла, никто мне не даст правильного рецепта, как поступить. Все судят со своей колокольни, не побывав на чужом месте.

Я собрала испачканное белье в пакет, положила его в сумку.

Не знаю, насколько это убедительное доказательство, но лучше такое, чем ничего.

Потом сцедила молоко, поставила бутылочку в холодильник.

Брать Лейлу с собой по холоду я не хотела. Но и просить Руфину посидеть с ней, пока я «очерняю» ее сына казалось мне лицемерным.

Лицемеркой я никогда не была.

Я не знала, что меня ждет, но я отчетливо понимала: поступок Эмира провел черту, после которой наша семья не может существовать даже формально.

То будущее, что он рисовал, для меня было неприемлемо.

Стать марионеткой с застывшей улыбкой на лице, куклой, которую он будет дергать за ниточки, как ему заблагорассудится? Нет уж.

Так и не поспав ни единой минуты за всю ночь, я вышла из спальни. В руке я сжимала радионяню.

Будет неловко, если мы с Эмиром встретимся у имама. Эмир точно такого не ожидает. Зато не успеет изложить свою версию. Если имам не поможет, пойду к кади.*

Остановившись у двери в комнату Расула, я на миг растеряла всю решимость. Что если он не согласится? Я была в нем настолько уверена, что даже не подумала о такой возможности, а теперь червячок сомнений все же закрался в мое сердце.

Собрав остатки смелости, я постучала. Фаджр* он уже должен был завершить, так что я обнадеживала себя мыслью, что не отрываю его от важных дел.

Он вышел в домашней футболке и спортивных штанах.

–Амира? – он явно не ожидал увидеть меня на пороге своей комнаты в такой час.

– Хочу попросить тебя присмотреть за Лейлой, – от волнения я не переставала вертеть в руках радионяню. – Она сыта и спит. Молоко в бутылочке в холодильнике. Я постараюсь вернуться пораньше. Мне нужно уйти буквально на часик.

– Почему ты не попросишь маму?

К этому вопросу я не была готова.

Я захлопала глазами, промычала какие-то невнятные междометия. Наконец, собралась с духом.

– Я хочу сходить к имаму. Будет правильно, если ты будешь знать причину. Я не могу идти к нему за спиной семьи, которую считаешь родной. Но и сказать родителям не могу. Они остановят меня, если узнают.

Лицо Расула становилось все мрачнее с каждым моим словом, но он слушал, не перебивая.

– В этом доме ты самый непредвзятый, ты сможешь оценить ситуацию трезво. Если посчитаешь нужным, скажешь им за завтраком, но не раньше, чтоб я успела дойти до мечети.

– Что-то случилось? Вы поссорились с Эмиром? Он поднял на тебя руку? – его голос звучал непривычно холодно и жестко.

Мои глаза застила пелена слез.

– Нет, он не бил меня. Просто взял силой то, что ему причитается как мужу. Совершил харам. Ни один благочестивый мусульманин не сделает этого на ложе. Я покажу имаму простыню с кровью, и он разведет нас. Должен развести.

Я говорила все это не глядя на Расула. Мне было стыдно признаться ему, что мое тело было осквернено вчера. Но когда все же осмелилась поднять на него глаза, то пожалела о том, что рассказала ему.

Красивые по-мужски черты его лица были искажены яростью. Смотреть на него было страшно.

– Отойди, – глухо произнес он, и я машинально повиновалась.

Он прошел мимо меня, и когда я поняла, куда он направляется, закричала ему вслед:

– Нет, пожалуйста, не надо! Пожалуйста!

Глава 26

Я с ужасом смотрела на удаляющегося Расула. Он не должен был так себя повести. Он же сдержанный и разумный.

Он мог бы дать мне совет, подсказать, как вести себя, что говорить имаму. Должен был позволить мне решить все по закону, а не идти в крыло Мадины и Эмира.

Все не так, все неправильно.

Если он отчитает Эмира, будет только хуже.

Я побежала следом за Расулом, понимая, что остановить его вряд ли смогу.

Расул не постучал, ворвался в спальню, громыхнув дверью.

Я замерла у дверного косяка, наблюдая за картиной, похожей на кошмар.

Мадина взвизгнула, натянув одеяло до шеи.

Эмир только успел приподняться на локте, хлопал мутными от сна глазами.

Губы раскрылись, чтоб исторгнуть возмущения, но слова застряли у него в горле, как только он заметил меня в дверном проеме.

Он все понял.

Первый удар пришелся в челюсть, сухо, точно, без каких-либо объяснений. Голова Эмира мотнулась вбок, кровь брызнула из разбитой губы на белую подушку. Несколько капель попало на щеку Мадины. Она завизжала еще громче и вскочила с кровати. Второй удар, в висок, опрокинул Эмира обратно на матрас.

– Прекрати, шайтан! – истошно вопила она, но Расул не обращал никакого внимания на ее крики. Он выволок брат в коридор, как мешок с мусором. Я едва успела посторониться.

В полумраке коридора Расул казался другим человеком, не тем Расулом, которого я так хорошо знала.

Он был выше Эмира на полголовы, шире в плечах, и сейчас вся эта сила, которую он годами держал в узде, вырвалась наружу.

Он двигался как барс, как хищник, который защищает от чужака свою территорию, которому не ведома жалость. Волосы растрепались, футболка треснула по шву на плече.

Эмир пытался отбиваться, но руки его были вялыми, будто он до конца не проснулся. Каким-то чудом он попал Расулу в бровь, но тот даже не заметил.

– Брат, ты спятил? – выдохнул Эмир в перерыве между ударами.

– Ты мне не брат! Ты падаль, – выплюнул Расул, ударив в живот. Эмир захлебнулся собственным стоном. – Ты посмел взять ее силой! Куда ты брал ее, шайтан? Я смою твой позор кровью.

– Она сама… хотела, – прохрипел Эмир.

Кулак Расула попал в переносицу. Что-то хрустнуло, будто сухую ветку сломали. Кровь хлынула потоком, заливая подбородок, футболку, пол.

Следующий удар пришелся в солнечное сплетение, Эмир согнулся пополам, воздух вышел из него со свистом, как из проколотого мяча.

Мадина проскользнула мимо меня тенью, даже не взглянув на мужа.

Несколько раз Расул саданул по ребрам. Эмир завыл, тонко, по-бабьи, и попытался закрыться руками, но Расул отшвырнул его ладони, как тряпки.

Он схватил брата за горло одной рукой, прижал к стене так, что пятки Эмира оторвались от пола. Кровь текла по пальцам Расула, но он даже не замечал.

– По удару за каждую ее слезинку. А потом сдохнешь в луже собственной крови.

– Давно по ней сохнешь? – прошелестел Эмир, сплевывая густую, темную кровь.

Расул снова занес руку для удара.

Я должна была крикнуть «остановись», должна была крикнуть «хватит», но не могла. Потому что в глубине души, в самой темной, самой честной ее части, я хотела, чтобы он бил еще. Чтобы добил. Чтобы стер Эмира с лица земли за то, что он сделал со мной этой ночью. Смерть Эмира решила бы все мои проблемы.

Он бил его снова и снова. Эмир уже перестал сопротивляться. Но Расул не собирался прекращать, будто и вправду собирался довести дело до конца. Вид у него был совершенно безумный. И я вдруг поняла: он не остановится. Он убьет Эмира.

– Расул, не надо, пожалуйста! – выкрикнула я срывающимся голосом, но он не слышал меня, поглощенный собственной яростью.

– Расул!

Бесполезно.

Тогда я бросилась к нему, прижалась к его спине, обхватила руками за грудь. Сквозь ткань футболки я чувствовала движение его мышц и жар, исходящий от него. Жалась к нему всем телом, шептала сквозь слезы дрожащим голосом:

– Расул… не надо… пожалуйста… не убивай… я прошу тебя… не надо…

Совершала грех, чтобы не дать согрешить ему.

И он замер.

Кулак, уже пошедший вниз, остановился в воздухе. Все тело Расула вдруг содрогнулось: от макушки до пят, будто по нему пропустили ток. Дрожь была такой сильной, что он пошатнулся. Дыхание сбилось, стало рваным, прерывистым. Он медленно опустил руку. Кровь с кулака капала на пол.

Он уже не делал попыток ударить Эмира, но я не разжимала объятий, тихонько всхлипывала, уткнувшись в его спину.

– Амира, – судорожно выдохнул он.

Я медленно расцепила пальцы и отступила на шаг.

Эмир уже не держался на ногах. Он медленно сполз по стене, оставляя на штукатурке кровавый след, как слизняк оставляет слизь. Он не пытался встать. Только скулил, свернувшись, закрывая руками разбитое лицо, кровь текла между пальцев, капала на пол, собиралась в маленькую темную лужу. Вторая лужа, большая и прозрачная, разлилась под его задом.

Он выглядел жалко, в крови и моче, и теперь даже не верилось, что этот человек мог унижать меня.

Эмир отнял руки от лица. Один глаз заплыл полностью, второй смотрел мутно, без фокуса, как у дохлой рыбы.

Поводив языком по деснам, он сплюнул зуб в подставленную ладонь.

– Не убил, да? – хрипло засмеялся.

Я дернулась, испугавшись, что Расул снова придет в ярость из-за его провокации.

Расул повернулся ко мне и посмотрел с разочарованием:

– Он сотворил с тобой такое, а ты переживаешь за него? Может, помиритесь еще? – сказал с горькой усмешкой.

– Не за него, – выдохнула я. – За тебя. Ты бы не простил себе братоубийство. А мать, отец? Даже если бы они простили, тебя бы осудили. Ты не заслуживаешь такой тяжелой ноши. И наказания не заслуживаешь.

Взгляд Расула потеплел, черты лица смягчились, от былой ярости не осталось и следа. Он поднял окровавленную руку и потянулся к моему лицу, провел по воздуху, не касаясь кожи так, будто погладил мою щеку.

 Глава 27

– Эмир! – раздался душераздирающий крик. – Сынок!

По коридору бежала, путаясь в длинной юбке, Руфина. За ней шел размашистым шагом Азамат. Даже на расстоянии я видела как сурово его лицо. За его спиной маячила заплаканная Мадина.

Приблизившись к нам, женщины сразу кинулись к Эмиру, упали перед ним на колени, рыдая и причитая над ним как над покойником.

– Мадина сказала, что ты обезумел, – сурово сказал Азамат. – А у меня один вопрос: за что?

Внутри все сжалось.

Мне было стыдно говорить о таком Расулу, а сейчас об этом услышит весь дом.

– Вчера ночью Эмир взял Амиру самым грязным способом. Сзади. Против ее воли.

– Нет! Не верю, сынок! Нет! – закричала Руфина. – Скажи, что это неправда!

– Он провел с ней ночь, – Мадина зашипела змеей, – и она решила использовать это, чтобы отомстить.

– Это серьезное обвинение. – Азамат перевел на меня тяжелый взгляд. – Что у тебя есть, кроме твоих слов?

– На запястьях у меня синяки, – я задрала рукава. Расул, взглянув на синие следы, отвел взгляд. – Я сопротивлялась и прокусила ему руку. У него должен остаться след.

Руфина тут же бросилась осматривать руки сына.

Увидев укус, изменилась в лице:

– Так это правда? – хлопнула его по щеке. – Отвечай! Отвечай! – хлестнула еще раз.

– Мама! Хватит! – заголосила Мадина. – Ему и так больно. Разве вам его не жаль? Она нарочно укусила его, чтобы потом оболгать!

– Принеси доказательства, Амира, – негромко сказал Расул.

Я кивнула и молча удалилась.

Если родители поверят Мадине, то под удар попадет Расул. Они подумают, что он, не разобравшись, чуть не убил брата. Я уже не говорю о том, какого мнения они будут обо мне.

Я вернулась быстро, практически бежала назад, прижимая к груди пакет с бельем. Лейла уже проснулась, но лежала в колыбели спокойно, разглядывая погремушки, висящие над ней. Я молила Всевышнего, чтобы она не раскричалась. Я понимала, что сейчас будет решаться моя судьба.

Мелькнула мысль, что если я сейчас отдам им белье, то останусь без доказательств.

Но и не показать его я не могла.

Оставалось надеяться лишь на то, что Расул не позволит случиться несправедливости.

Коридор был пуст. О том, что здесь недавно происходило, напоминали лишь пятна крови на стене и полу.

Дверь в спальню Эмира и Мадины была приоткрыта, оттуда раздавались голоса.

Я вошла в комнату.

Эмира лежал на спине на кровати.

Совершенно не узнаваемый. Багрово-синее распухшее лицо, лопнувшие губы, один глаз полностью закрыт. Он дышал тяжело, из горла вырывался хрип.

Руфина сидела рядом на стуле, держала его руку и тихо выла, как по покойнику.

Мадина жалась к стене, глядя на меня с нескрываемой ненавистью.

Азамат стоял посреди комнаты, скрестив руки на груди. Таким хмурым я его еще никогда не видела.

Я молча достала из пакета простыню, развернула ее. Посередине виднелось бурое пятно и светлые пятна от выделений Эмира.

Потом я показала сорочку. Благодаря Эмиру она выглядела так, будто в ней забивали скот.

Я не стала объяснять, что моей крови на ней не так уж и много.

И Эмир не сказал об этом.

В комнате повисла мертвая тишина.

Руфина перестала голосить. Она смотрела на сорочку. Потом на меня. Потом снова на сорочку.

И вдруг завыла. Громко, страшно, как воют плакальщицы над гробом.

Потом вскочила со стула, схватила Эмира за футболку, стала трясти, будто хотела вытрясти из него душу.

– Эмир?! Это ты сделал?! Ты мне не сын! Не сын! Чьих ты кровей, шайтан?! Чей ты выродок, чтоб так с женщиной, с матерью своих детей?! Я тебя родила, я тебя вскормила. Я гордилась тобой, а ты… ты… Будь ты проклят! Проклят!

Она несколько ударила его ладонью по плечу, не справившись с нахлынувшими на нее чувствами. Слезы градом катились по ее щекам, оставляя мокрые дорожки на морщинистой коже.

Расул подошел к ней сзади.

– Не надо, мама, – сказал негромко.

Азамат молчал. Только желваки ходили по щекам.

Руфина повернулась к нему:

– Азамат! Скажи ему! Скажи, что он тебе не сын! Отрекись! Сейчас же! Пусть убирается из этого дома, пусть сгинет в канаве! Пусть черви жрут его тело.

Азамат поднял руку, останавливая поток ее слов.

– Женщина… успокойся. Если я отрекусь от него, я отрекусь и от Айзы с Лейлой. А я их не отдам. Никому. Никогда. Для меня этот человек на кровати сегодня умер. Но в глазах людей он останется моим сыном, чтобы его дети не носили позор на своем имени.

Он перевел взгляд на Расула.

– Все имущество, все, что записано на меня, перепишу на тебя и на внучек. Он не получит ни копейки. Ни машины. Ни дома. Ничего. Что сам заработает, что вторая жена принесет, то и будет его.

– Я тоже ношу вашего внука! – возмутилась Мадина. – Его вы тоже лишите наследства?

– Роди сначала, – коротко сказал Азамат.

Потом посмотрел на меня. В его взгляде не было ни осуждения, ни упрека.

– А ты, Амира… говори. Что ты хочешь?

Я сглотнула.

От пережитого волнения голос отказывался слушаться. Все же у меня получилось собраться с духом и сказать:

– Я хочу развод. И отдельный дом для меня и детей. Чем быстрее, тем лучше. Я не могу оставаться под одной крышей с тем, кто сотворил такое. И я не хочу, чтобы мои дочери когда-либо узнали о том, что сделал их отец.