Текст книги "Петуния Дурсль и совиная почта (СИ)"

Автор книги: Полина Хаджибаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 5. Алый поезд

Получасом позже Петуния ехала с Поттерами в полном молчании. Остальные члены семейства, чувствуя ее грусть, тоже сидели как в воду опущенные. Даже Джеймс не закатывал глаза и не язвил. К тому же Ал в последние часы совсем разволновался; он сидел между Петунией и братом с бледным грустным лицом.

Дело в том, что за несколько минут до выезда на вокзал Магнолии вдруг резко стало очень плохо. Ее тошнило и рвало, лицо позеленело и покрылось испариной, а голова кружилась так, что она еле поднимала ее над глубокой металлической миской, которую ей спешно предложила Джинни. Мама осталась с Мэгги, а отец поехал вместе с остальными на вокзал. Но Петунии нужна была сейчас сестра, а не папа, поэтому она очень расстроилась.

Следующей бедой стал проход на платформу девять и три четверти. Нет, Петуния не боялась. Лили еще накануне рассказала ей, как нужно пробегать сквозь стену. Питти была даже смелее, чем Ал.

Уже будучи на вокзале расклеилась и Лили. Она хныкала, что тоже хочет в школу. Ее отец, уже заметно уставший, сказал:

– Подожди, осталось недолго, скоро и ты поедешь.

– Два года, – всхлипнула Лили. – А я хочу сейчас!

Они все еще были на обычной стороне вокзала, и на них с недоумением пялились люди. "Магглы", – поправила себя Петуния. Пока она грустила и слушала причитания кузины, Джеймс дразнил Ала. С каждой минутой он все больше бесил. "Надеюсь, я попаду в другой факультет!" – Питти уже знала, что старший кузен в Гриффиндоре, где учились почти все родственники и дяди, и тети.

Жаль было оставлять Лили одну. Петуния и подумать не могла, насколько учеба в школе-интернате – неудобное дело. Так редко видеть родню. А что будут делать родители Лили, когда она тоже поступит в Хогвартс? Они же останутся совсем одни…

С этими тяжелыми мыслями Питти доплелась до кирпичной перегородки между девятой и десятой платформами. Стена выглядела вполне осязаемой и твердой. Петуния сглотнула и вцепилась в тележку с багажом. Джеймс пробежал первым, снова став обычным Джеймсом, глумливым и заносчивым. Он показал язык остальным, прежде чем скрыться за непробиваемой стеной. Гарри и Джинни нервно переглянулись. Ал что-то спрашивал у родителей, но Петуния их не слышала, она думала только о сестре и маме, которые не смогут ее проводить.

Затем сквозь стену прошли Джинни и Лили. Гарри объяснил Дадли, что надо делать, и решил отправить их с Петунией впереди себя. Но не вышло! Петуния как призрак проскочила сквозь барьер под радостный визг кузины, но отца рядом с ней не оказалось.

– Нужно немножко подождать, – добродушно сказала Джинни.

Питти ежилась, сгоняя фантомные ощущения удара, борясь с желанием пощупать лоб.

Пока ждали, Петуния разглядывала длиннющий ярко-алый поезд. Он блестел боками, как влажная конфетка на солнце. Иногда он пыхтел, выпуская густые облака дыма. Туда-сюда сновали работники станции, пассажиры и провожающие. Перрон был наполнен под завязку, большей частью людьми в необычных или старомодных одеждах.

– Это мантии, – указала Джинни, заметив взгляд племянницы.

– Как много людей! – удивилась Петуния. Она знала, что билеты на поезд выдаются бесплатно, но думала, что многие выберут более короткий и удобный способ добраться до Хогвартса, о чем и сообщила тете. Та улыбнулась:

– Есть постановление, по которому ученики обязаны прибывать именно на поезде.

Мимо них прошло высокомерное семейство, облаченное в темно-зеленые мантии с нефритовым узором. Мальчик, идущий за задравшими подбородок родителями, нес в руке клетку с огромным филином, не менее надменным, чем все остальные.

– Разве это законно? – продолжила разговор Питти, когда они прошли. – Может, я не люблю поезда и хочу просто аппарировать?

– Ну, во-первых, ты не имеешь права аппарировать до совершеннолетия, а во-вторых, в Хогвартс и прилегающие к нему территории невозможно аппарировать. Это часть обеспечения безопасности. А еще, как уже говорил Гарри, аппарировать довольно дорого. Размер налога зависит от дальности и места назначения, в министерстве есть отдел, который занимается отслеживанием перемещений и подсчетами, и поверь мне, обмануть их систему невозможно.

Возле них встала группка волшебников попроще: усталая низенькая мама, высокий темнокожий папа с неожиданно молодежной прической в виде пучка из дредов, и двое шумных детей. Тут же возле них появилась еще семья, эти были одеты в маггловскую одежду, как и Петуния. Кое-кто благодушно, но коротко поприветствовал тетю Джинни, не преминув спросить, как дела, и тут же занявшись своими делами.

– Верю, – кивнула Питти, возвращая внимание тети к себе, – но разве можно запрещать людям добираться так, как им удобно?

– Ох, тут дело вот в чем. – Джинни покраснела. – Волшебники настолько… негативно относятся к любым изобретениям магглов, что не хотели пользоваться поездом. А во времена его запуска поезд был самым лучшим способом добраться до школы. Поэтому правительству пришлось выпустить закон, обязующий пользоваться им.

– Настолько не любить магглов, что в ущерб себе отказываться от их изобретений?

– Именно. – Женщина продолжала краснеть.

– Ясно, – выдохнула Петуния и с беспокойством глянула на стену, ожидая дядю и папу.

Наконец, появились Гарри и Ал, и начали наперебой рассказывать, что у Дадли не получилось пройти сквозь стену даже после трех попыток. Когда из его лба пошла кровь, Гарри пообещал крепко обнять Петунию и передать, что папа будет скучать по своему цветику, и отправил бедолагу на площадь Гриммо в автомобиле с автопилотом.

– Видимо, в нем очень сильный ген Вернона Дурсля, – в полушутку закончил Гарри, пытаясь разрядить обстановку.

Питти, сама не осознавая, начала плакать, то ли от грусти, то ли от обиды. Когда Джинни прижала ее к себе, девочка совсем расклеилась и захлюпала мокрым носом. "Какой позор, – подумала Петуния, – разревелась в первый же день!"

– Я точно не смогу ему позвонить? – хватаясь, как тонущий за соломинку, спросила девочка у дяди. – Я захватила с собой телефон…

– Нет, дорогая. Магия слишком сильна и возле нее не работают многие маггловские предметы. К тому же, Хогвартс обнесен мощнейшими защитными заклинаниями. Никакой сигнал не пробьется.

– Но как тогда работает ваш телефон? Папа же вам звонил.

– Все просто. Он волшебный, – дядя пожал плечами и улыбнулся. – Это если не вдаваться в теорию. А я не могу, я не мастер по телефонам.

– То есть как? Вы сами не понимаете, как работает магия? Вы же волшебник!

– Ну, во-первых, я не очень хорошо учился и явно пропустил много тем из теории магии. А во-вторых, это просто не входит в мою компетенцию. Ты же, например, пользуешься электричеством?

– Ну да…

– А ты знаешь, как оно появляется и как попадает в провода? Почему то бьет тебя, то нет? Знаешь?

– Не думаю.

– Ну вот, – дядя снова улыбнулся.

Петунию поразило осознание того, что в магическом мире, как и в маггловском, не все люди разбираются во всех сферах жизни, и можно быть профессионалом своего дела и совершенным профаном в каком-нибудь другом, вполне обыденном. Она бы поспрашивала еще, но настроения не было никакого.

– Не расстраивайся, – попросила Джинни. Но было поздно: Петуния была расстроена с самого начала.

Рядом фыркала подошедшая Роза Грейнджер-Уизли, уже переодетая в новенькую школьную форму. Видимо, ей не нравилось любопытство кузины. Или ее слезы. В такой-то счастливый день!

А Джеймс уже заскочил в вагон алого поезда, чтобы занять лучшее купе. Появившись несколько минут спустя он что-то кричал насчет Тедди и какой-то Мари-Виктуар. Единственное, что Петуния уловила, это то, что пассия Тедди тоже является их кузиной. По стороне тети Джинни, у которой, как оказалось, целых шесть старших братьев.

Дядя Рон, папа Розы, пытался развеселить Петунию шутками и фокусами, но у него ничего не вышло. Он успокоился только тогда, когда его жена, тетя Гермиона, положила руку ему на плечо. Она наклонилась к Питти с умиротворяющей улыбкой, приоткрывающей ее чуть выступающие зубы, и нежно проговорила:

– Не расстраивайся, Петуния. – Она легким движением смахнула слезы с щеки девочки. – Ты и не заметишь, как наступят каникулы. В Хогвартсе так интересно! А у тебя уже так много друзей, которые не дадут тебе скучать. – С этими словами она приобняла Петунию и Розу, совершенно не замечая раздраженное выражение лица дочки. – Улыбнись-ка, хочу посмотреть, какая ты миленькая. Ну вот, умница. Все будет хорошо.

Питти, конечно, улыбнулась (вы сделаете все, что попросит такая женщина, как Гермиона Грейнджер), но никакой радости чувствовать не начала. Роза не возражала против объятий матери, но старалась держаться как можно дальше от новоиспеченной кузины.

Вскоре прогудел свисток, и Гарри начал загонять сыновей и племянников в вагон. Петуния торопливо обняла всех, сжала в самых крепких объятьях Лили, которая предупредила, что вознамерилась бежать за поездом, и заскочила в вагон. Она все еще не могла смириться, что ей целых два года ждать поступления в школу.

– Присмотри за Мэгс, когда она будет заезжать, – попросила Питти, снова чувствуя прилив слез.

Она дождалась, пока Лили кивнет, и забралась в вагон одной из последних. Удивительно, но внутри поезд оказался таким же обычным, как и снаружи. Разве что все было начищено до блеска, обивка была не из кожзаменителя, а из мягкой ткани вроде плюша, и в конце вагона Питти заметила старушку, управляющую тележкой с какой-то едой.

Пока большая часть детей прилипла к окну, прощаясь с родней, Петуния проскользнула к этой бабушке, узнала, что та продает сладости, и потратив пару сиклей, закупилась кексами и жевательными бобами от Берти Боттс.

В то время, как она оглядывалась, решая, какое место занять, возле нее возникла Роза Грейнджер-Уизли. Девочка была выше Петунии на полголовы, несмотря на то, что на год младше, и ее суровые голубые глаза, не цветом, но выражением похожие на материнские, не сулили ничего хорошего. Питти, у которой только недавно прекратили литься слезы, громко сглотнула.

– Ну что ж, кузина, – пролепетала она, сжимаясь под тяжелым взором Розы. Та заметила, что к ним из противоположного конца вагона пробивается Ал.

– Я тебе не родня. И не вздумай в школе говорить кому-то, что ты наша родственница.

– Что? – расширила глаза Питти.

– Что слышала. Ты хоть знаешь, как твой отец и дед с бабкой испоганили жизнь дяди Гарри? И где вы были все эти годы, когда наши семьи восстанавливались после войны?

– Войны?! – Петуния даже не успела вспомнить, что уже слышала о войне сегодня.

– А теперь, когда ты ни с того ни с сего получила величайший дар, какой только можно представить, вы вдруг объявляетесь всем семейством и пытаетесь сесть на шею дяди Гарри! – не обращая внимания на ее недоумение, продолжала Роза. – Если Поттеры не замечают, какую змею пригрели, то я вижу все. – Она ткнула пальцем в грудь Петунии, чуть не лишив ту равновесия.

– Куда сядем? – спросил подошедший Альбус, сбивая, к счастью Питти, весь пыл Розы.

– Петуния решила занять последнее место в этом купе у туалета, – раздувая ноздри от злости, сказала Роза и взглядом заставила девочку подтвердить это.

– Да? Ну что ж… – замялся Ал.

Может быть, он что-то заподозрил, но Петуния не успела узнать, так как Роза затолкала ее в купе, закрыла дверь и пошла дальше, говоря кузену:

– Ал, не отвлекайся на ерунду! Надо понять, с кем дружить. Те, с кем мы сядем в одно купе, могут стать нашими друзьями на всю жизнь. Наши родители познакомились в поезде…

– И что, – заныл Альбус, – прямо сейчас выбирать друзей на всю жизнь?..

Дальше Петуния не слышала. Помимо нее в купе сидели трое: два мальчика и девочка. Один мальчик напряженно смотрел всех присутствующих, явно не собирающихся общаться.

– Привет, – робко сказала Петуния, но никто не ответил.

Теперь и девочка, хрупкая и бледная, сверлила ее взглядом.

– За что Роза Грейнджер-Уизли затолкала тебя сюда? – спросил другой мальчик, блондин, густо покрытый прыщами.

– Не знаю, – дала ответ Петуния. А что она скажет? "Я ее дальняя родственница и отдуваюсь за то, что мои дедуля и бабуля когда-то обидели Гарри. И вообще, откуда Розе знать все эти вещи, ей же всего одиннадцать!". Поняв, что от нее все еще ждут вразумительного ответа, девочка добавила: – Я просто, видимо, ей не нравлюсь. А что?

– Это купе для отбросов. Купе у туалета всегда для отбросов. Ты что, магглорожденная, раз не знаешь правил? – продолжал допрос тот же мальчик.

– Да. А разве это плохо? Тетя сказала, что таких, как я, много…

Парень цыкнул и отвернулся. Остальные последовали его примеру.

Питти задумалась. Она оказалась в купе для отбросов, и даже среди них с ней никто не захотел говорить. Значит ли это, что быть магглорожденной даже хуже, чем быть отбросом?

Посидев в тишине добрых полчаса, непривыкшая к отсутствию интернета девочка решила узнать, что положила ей Джинни поверх вещей в портфеле. Она видела это еще при сборах, но тогда тетя только подмигнула.

Сняв лямки с плеч, девочка поставила портфель на колени. Остальные недовольно на нее поглядывали, хотя Петуния не производила много шума. Она расстегнула молнию и заглянула внутрь.

На самом верху покоился пакетик конфет, прижимающий пару пергаментных листков, исписанных размашистым почерком тети.

"Мда… – вздохнула Петуния. – План полетел к чертям еще на пункте три…" Наверняка есть отдельная лодка для отбросов. Она почему-то в этом не сомневалась.

* * *

Тем временем в голове поезда в точно таком же купе у туалета шла очередная, а точнее, внеочередная, сходка.

– Кажется, она что-то натворила, – с беспокойством сказала Фея.

– Дылда уверен на сто процентов? – с таким же чувством спросил Клемент Магглорожденный.

– Ни в коем случае. Его там не было. Но он сказал, что так чувствует.

Зуб фыркнула.

– Тебе есть что сказать? – беззлобно спросил Клемент.

– Он так чувствует? С каких пор мы доверяем просто чувствам?

– Чувствам Дылды я всецело доверяю. Вспомни, кто его отец. Такие, как он, обладают инстинктом, который нам с тобой и не снился.

– Я не знакома с его отцом. Так же, как и ты!

– Я в силах прочитать метрику и книжки по истории!

– Если честно, я тоже не понимаю, почему мы рискуем и собираемся вместе из-за такой ерунды, как интуиция Дылды, – вставил Рыжий.

Организатор смерил его задумчивым взглядом. Больше в купе никого не было – опасно запираться всей шайкой в одном месте, – но участникам сходки вдруг почудилось, что им душно и тесно. Иногда Клемент умел так делать. А еще – не умел это контролировать.

– Ладно. – Услышав это от главаря, все выдохнули, и он дал им возможность набрать новую порцию воздуха. – Ладно. Будем следить за объектом номер три пристальнее. Дорогой Рыжий, если у тебя в Доме не появится помощников в женском лице, то придется тебе, наверное, приударить за объектом. А то и за объектами.

– Чего? Мне?

– Ну а кому? Не Фее же, – ответил Клемент под общее хихиканье.

– Мы уже на все сто уверены, что объект попадет на Гриффиндор? – улыбнулась Зуб.

– На все двести, – кивнул главарь, не посчитав это шуткой.

– Боюсь, это может привести к ухудшению отношений с объектом номер один, – вернулся Рыжий к обсуждаемой теме.

– Он и без этого нестабилен. А вот объект номер два мне нравится. И он не будет против, я думаю. У него с объектом номер три не такая прочная связь, если верить Дылде. И уж тем более с объектом номер четыре.

– Подтверждаю, – вставила Фея, зачем-то подняв руку.

– Но и ты, Фея, не расслабляйся. Можешь стать кем-то вроде покровительницы, наставницы. В общем, постарайся подружиться. Нам нужен объект номер три.

– А точнее, его связи, – сказала Фея, но это никак не задело организатора, он даже добавил:

– Именно. В том числе и родственные.

– По объекту номер четыре план прежний? – уточнила Зуб.

– Да. Не вижу смысла напрягаться. И тебе ли волноваться? Уверен, объект номер четыре тоже попадет в Гриффиндор.

– Я тоже так думаю, – кивнула Зуб. – Поэтому, раз тут нет Дылды, хотела поднять вопрос об упразднении объекта четыре.

Фея злобно на нее посмотрела, но Зуб привыкла, что та всегда защищала Дылду. Рыжий не выказывал своего отношения к данному вопросу, ему вдруг страшно стали интересны ногти на собственной правой руке. Клемент молчал, обводя всех серьезным взглядом. Его темно-карие глаза блестели, неприятно напоминая бока жуков.

– Не будем пока решать этот вопрос, – наконец сказал он. Зуб сложила руки на груди и фыркнула, но главарь посчитал лучшим не реагировать на это. – Сходка объявлена закрытой. Предлагаю разойтись. Уж слишком разношерстную публику мы из себя представляем.

– Согласна! – Первой купе покинула Зуб, чем немало удивила остальных.

– А она-то как раз могла остаться, – заметил Рыжий.

– Оставайтесь вы, – предложила им Фея. – Пойду поищу своих.

– Удачи, – пожелал Клемент, смотря вслед уходящей участницы его смелого и безумного заговора.

______

*В оригинале у автора никаких факультетов не было, хотя именно они и имелись в виду. Гриффиндор, Слизерин, Рейвенклоу и Хаффлпафф назывались «домами» (Houses) и именно поэтому писались с большой буквы, так как названия кафедр и факультетов по правилам пишутся со строчной буквы. Так что в своем тексте я буду миксовать оба определения, а названия домов писать с прописной буквы, в уважение к оригиналу.

Глава 6. Кривые руки или плохие чернила?

Не знаю, как это получше обозначить, поэтому решила просто пояснить.

Одноклассники – это ученики с того же факультета и того же года обучения, что и герой;

Одногодки – это ученики одного с героем года, но могут быть из другого факультета;

Однокурсники/сокурсники – наоборот, могут быть любого возраста, но учатся на том же факультете, что и герой (потому что «однодомники» и «однофакультетники» звучит не очень).

* * *

"Я страдаю, мне плохо, скажи папе, чтобы забрал меня отсюда," – хотела еще написать Петуния, но она никогда не осмелилась бы это сделать. То, что она получила от судьбы "величайший дар", успели вбить ей в голову уже в первые часы пребывания в этом огромном холодном замке, именуемом школой. И чаще всего эта фраза звучала пренебрежительно или разочарованно. Будто Питти была виновата в том, что не умеет колдовать. В самый первый урок она умудрилась нагло спросить у профессора Флитвика: "А разве я прибыла в эту школу не для того, чтобы научиться?". Конечно, в обычных обстоятельствах она бы никогда не позволила себе грубить учителям, да еще и таким дряхлым старикам, каким был коротышка Флитвик, но ее так достали смешки, толкания локтями и издевки от одноклассников, что она не выдержала. Конечно же, после этого за ней сразу же закрепилась репутация нахалки и тупицы. В огромной школе было поразительно мало учеников, и уже всем, кажется, Петуния умудрилась не угодить.

Спасало только то, что она хоть кого-то знала. Альбус стал буквально отдушиной. К тому же, по счастью, он тоже оказался не в "высшей лиге" и морально очень поддерживал. Можно сказать, что их сблизили похожие беды. Правда, виделись они нечасто, ведь попали в разные Дома.

Когда Сортировочная Шляпа огласила на весь Большой Зал, что Альбус Северус Поттер, сын того самого Гарри Поттера, попал в Дом Слизерина, у-у-у… Петуния никогда в жизни не слышала такого гула разочарования, даже когда они с отцом ходили на стадион болеть за «Челси», отдавших победу в Чемпионате каким-то несчастным «Лестер-Сити». Даже Джеймс, который до этого ждал первокурсников, плывущих в лодках, на берегу и провожал в замок брата и кузин, предварительно обнявшись с дядюшкой Хагридом, разочарованно качал головой, глядя, как родной брат проходит к удивленно притихшему столу Слизерина.

Кажется, в тот день только один человек радовался такому исходу. Бледный худенький мальчик с такими же, как его кожа, бледными волосами, зализанными набок. Он довольно потряс руку Ала и усадил рядом с собой. Звали мальчика Скорпиус Малфой. Петуния только через пару дней узнала из слухов, что отец Скорпиуса был лютым врагом дяди Гарри. Девочку это так удивило! Разве могут быть у дяди Гарри враги?

По правде, пока Петуния замечала лишь благоговение со стороны волшебников по отношению к Поттерам. И в полной мере поняла, почему Роза запретила ей распространяться о своем родстве. Слишком легко стать всеобщей любимицей, если ты хотя бы косвенно связана с фамилией Поттер*.

Вздохнув и оглядев тихую старинную библиотеку затравленным взглядом, Питти обмакнула перо в чернила, костеря на чем свет идиотскую привязанность волшебников к старым и неудобным штукам. Клякса капнула на пергамент и растеклась по фразе "Дорогая Мэгги!". Петуния чертыхнулась и взяла новый лист.

На стол упала тень, и девочке пришлось поднять взгляд. По счастью, это была Клементина, ее одноклассница, обладательница дурацкой фамилии Мистерио.

– Хочешь мое перо? – спросила девочка без приветствия. Томный взор по-рыбьи светлых глаз наводил на мысли о потустороннем, а коричневые зализанные наверх волосы с двумя пружинисто-волнистыми паклями по обе стороны лица будто говорили, что хоть телом девочке и одиннадцать, душой ей давно перевалило за сто. Не хватало только кружевного чепца.

– Привет. А твое не делает кляксы?

– Да. Мне его мама подарила. Оно еще и ошибки в словах исправляет. Нужно только внести в исключения имена и сокращения.

– Круто! – Петуния и сама не понимала, откуда у нее еще есть силы чему-то удивляться.

– Ага! – Мистерио протянула ей черное короткое перо. – Только ими нельзя пользоваться на экзаменах и контрольных. И не заходи с ним в кабинет КоЗы, – шепнула девочка. – Учительница КоЗы строго против исправляющих перьев.

Петуния бы посмеялась, но КоЗа – было всего лишь аббревиатурой предмета "Контрзаклятия от темной магии". Так назывался один из самых сложных, по мнению девочки, уроков в школе. Хуже была только трансфигурация.

– Идиотское название, да? – озвучила Мистерио мысль Петунии. Та скованно кивнула. – Раньше предмет назывался по-другому, но кое-кто наложил проклятье на всех его преподавателей: они не держались больше года, кто-то умер, а кто-то сошел с ума. В общем, жуть. И когда МакГонагалл пришла на пост директора, она сделала гениальную вещь. Переименовала предмет – и проклятье рассеялось! Круто, правда? Мне тетя рассказывала.

– Да, интересно.

Питти приняла подарок, которым Мистерио все это время размахивала, обмакнула в чернила и занесла над новым пергаментом. Но дальше слов "Дорогая Магнолия" письмо не шло. Перо отказывалось писать "Мэгги", а одноклассница, которая могла подсказать, как внести исключения, уже тактично отошла к другому столу. Библиотекарь мадам Пинс еще в первое посещение дала понять, что не прочь укоротить язык любому, кто нарушит тишину в ее святилище, поэтому Питти не решилась позвать Клементину.

По правде сказать, Петуния была шокирована здешними варварскими правилами и законами. Именно об этом она и написала в письме. Сев перечитывать, а переписывать на чистовую не пришлось, ведь перо придавало почерку каллиграфическую красоту, девочка увидела, что в библиотеку вошли Бетти Вейн и Пэнси Гонт. Обе – ее одногодки из Слизерина, в дорогих и явно не прописанных в обязательном списке школьной формы темно-зеленых мантиях с золотыми застежками в виде змеек, они встали у дверей и будто выискивали, над кем бы поглумиться. Вообще, по выходным разрешалось носить любую одежду, а неудобные мантии с глубокими карманами для волшебных палочек были сродни школьной форме. Петуния, например, была в любимом топе в ромашку и розовой кофте, ну и конечно, в джинсах. И, на удивление, она в таком наряде выделялась.

"И почему я не осталась писать письмо в гостиной?" – чуть не плача спросила себя Петуния. Но она знала ответ: в гостиной торчала Аманда Флэтворфи и на пару с Джексоном Хартом устроила новую игру: "Кто попадет Дурсль жеваной бумагой в глаз".

Да, быть маггловским отбросом – нелегкое дело. Питти за неделю узнала много новых слов, и все они относились далеко не к изучаемым на курсе предметам. С учебой у нее вообще не ладилось. Низкорослый и похожий на гнома профессор Флитвик, зачем-то пощупав ее пульс, покачал головой, цокнул и, как назло, глухой старикан очень громко сказал, что в Петунии еле теплится магия. С тех пор ее называли сквибом (хотя она уже узнала, что это слово точно не про нее), пустышкой, полорукой, бревном, криворучкой и даже грязнокровкой.

За последнее слово Ал, рискуя получить наказание, подрался с обидчиком кузины – слизеринцем Дугласом Поттом, который теперь не давал покоя и ему.

Пэнси, свиноподобное существо с лоснящейся кожей, маленькими темными глазками, завитыми в будто скользкие колечки черными волосами и вечно сморщенным носом, повела свою припевалу Бетти, которая в контраст ей была довольно симпатичной блондинкой, в дальний конец библиотеки. У Петунии отлегло от сердца: сегодня достанется кому-то, но не ей. Тихонько встав и собрав свитки с перьями, она кивком попрощалась с Клементиной Мистерио и направилась из библиотеки в Большой Зал.

Близилось время обеда, но есть не хотелось. Петуния быстро смекнула, что лучше появляться в Большом Зале после того, как из него уйдут почти все ученики, но до того, как остатки еды исчезнут со столов. За неделю девочка высчитала, когда это примерно происходит, и еще ни разу не осталась без перекуса. Проходя мимо слизеринского стола она все-таки соблазнилась и схватила из большой медной вазы два красных яблока. Засунув их во внутренний карман черной мантии, болтающейся на ней как тряпка (Джинни переоценила размеры племянницы), Петуния прошмыгнула в боковой коридор, ведущий на кухню.

Но на кухню ей не было нужно. Именно в этом коридоре начиналось путешествие в ее несчастный факультет. Именно из-за попадания в него ее называли не только пустоголовой, но и земляным червем. Причем даже ученики Слизерина, которые сами ютились в подвале.

В гулком каменном с пола до потолка коридоре никого не было. Конечно, суббота, выходной день, погода еще теплая. Все ученики или спят, или отдыхают в гостиных, или собираются в Большом Зале на поздний завтрак.

В нише недалеко от картины с фруктовым натюрмортом была свалена куча огромных бочек. Петуния не пришла в восторг даже в первый раз, когда староста Томас Фитцкрутер показал, как открывать тайный проход в гостиную. Он что-то напутал, и на детей, стоящих впереди, из всех бочек полился едкий вонючий уксус. Идиот Фитцкрутер! Хотя пока единственный из мальчишек, кто не доставал Петунию. И даже помогал. На днях, например, он пытался научить девочку правильно водить палочкой при заклинании левитации предметов. Ничего не получилось, но было приятно, что хоть кто-то не считает ее полорукой. Или считает, но не говорит вслух.

Итак, главное не перепутать бочку и не доказать лишний раз, что она ни на что не годится. Второй ряд. Верно. Вторая бочка снизу. Вроде тоже верно. Теперь самое страшное: нужно постучать по крышке в особом ритме и ни разу не сфальшивить. Петуния занесла кулачок над старой деревянной поверхностью. Ей показалось, что бочка над ней смеется, хотя та, к счастью, не была живой, как например, чертовы кактусы в гостиной, которые, черт их побери, танцуют и машут каждый раз, стоит мимо них пройти. Жуть.

Так-так. Еще раз. Второй ряд, ровно центр кучи. Вторая бочка снизу. Точно же верно? Петуния набрала воздуха в грудь и уже было опустила кулак на бочку, как из поворота появилась Клементина Мистерио.

– О, погоди! Я зайду с тобой. Ты уже постучала? Нет? – Мистерио перекинула горку свертков пергамента из правой руки в левую и беззаботно постучала по бочке, пропевая в такт условному коду:

– Хель-га-а Хаф-фл-пафф!

– Оу, – вырвалось у Петунии.

– Да, этот код – просто имя основательницы. Ты что, не слушала старосту, когда он рассказывал?

– Нет, я очень грустила, что мы с кузеном попали на разные факультеты.

Бочка беззвучно открылась, и девочки вошли в темный земляной коридор, полого уходящий вниз.

– А кто твой кузен? Я думала, ты из магглов.

Петуния немного напряглась. Но по улыбке, еле видной в отблесках редких факелов, поняла, что однокурсница ничего против магглорожденных не имеет.

– Альбус Поттер. Я думала, все знают.

– Да ну тебя! Ты шутишь?

– Клянусь здоровьем дедушки, – заверила Петуния. – Мой отец и Гарри Поттер – кузены, а мы с Альбусом, получается, троюродные.

Мистерио оглянулась на нее через плечо, но Питти не успела уловить ее эмоцию.

– Вообще, неудивительно. В магическом мире все кому-то родственники. Может быть, и я твоя кузина, – хихикнула сокурсница.

Петуния вспомнила, сколько у тети Джинни родных братьев, не говоря уж о кузенах, и мысленно согласилась с Клементиной. Они уже стояли у круглой двери в гостиную Хаффлпаффа.

Мистерио взялась за ручку и открыла дверь. В полумрак коридора ворвался мягкий теплый свет. К великой радости Петунии, в гостиной никого не было.

Она, морщась, прошла мимо круглых полок с машущими ей кактусами, зацепилась волосами за дурацкий плющ, висящий с низкого потолка круглой комнаты, и через такую же круглую дверь вошла в спальню для девочек. Здесь было четыре добротных деревянных кровати, стоящих в ряд, покрытых цветными лоскутными одеялами. "Никаких пологов", – подметила Петуния, когда староста привела их сюда первого сентября. На одеяле Петунии в ту же ночь появились изображения, собственно, петуний: лиловые, голубые и розовые. Если бы не неприятное соседство, девочка бы даже порадовалась такому милому колдовству.

Ее кровать была самой дальней, и ей требовалось проходить каждый раз мимо остальных девочек. Мистерио уселась на свою, которая, наоборот, была ближе всех к двери, и начала ковыряться в прикроватном сундуке. Петуния занялась тем же. Достала недоеденные за неделю "Бобы Берти Боттс", предложила однокурснице, но та отказалась.

На кровати рядом дремала еще одна однокурсница Петунии – Жюли Триаль, дочка французского посла и английской знаменитой певицы, о которой маггл-Петуния, конечно же, никогда не слышала. Очаровательная, как и мать, портрет которой висел у ее кровати, с кожей оливкового цвета, черными миндалевидными глазами и черными переливающимися кудряшками, с этими ямочками на округлых щеках Жюли выглядела, словно ангел, и сразу покорила всех учителей и учеников. Правда, она еще ни разу не пришла на занятия без опоздания. Был у прекрасной Жюли и порок – она обожала поспать. А еще была холодна и довольно надменна. По крайней мере, так казалось Питти. Видимо, не зря ее так ждали на Слизерине, к тому же учитывая, что ее отец близок к власти, а мать – представительница династии, испокон веков учившейся в змеином Доме. Жюли тщательно выбирала круг общения, а остальных, особенно если они не лучились обожанием, просто игнорировала.