Текст книги "Не вошедшие в рай, или Поющие в терновнике"

Автор книги: Пола Сторидж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

очередь, на мальчика. Он несколько секунд внимательно смотрел на Жака, а потом, обратившись к Элен, сказал:

– Может быть, действительно, и ему можно выпить чего-нибудь легкого по такому поводу? – Я не знаю. Это, вообще, нормально для родителей разрешать двенадцатилетним детям спиртное? – смеясь спросила она. Заказав для Жака самый легкий ликер, Льюис наполнил бокальчик Жака, и тот, подняв его и склонив благодарно голову, произнес: – А теперь можно и выпить. Элен и Макс едва сдержались, чтобы не рассмеяться в голос, а Жак непонимающе переводил взгляд с одного на другого, держа в руке свой бокал, а потом спросил: – Что смешного-то? Тост был замечательный.

*

Вечер был просто великолепен. Элен не сомневалась, что будет вспоминать о первом в их жизни настоящем семейном торжестве всю жизнь с большим удовольствием. На следующий день Льюис спросил Элен: – Послушай, дорогая, а ты хотя бы сообщила родителям о том, что вышла замуж, что у тебя, наконец, есть взрослый сын? – Нет, я решила пока не делать этого. Хочу сделать им сюрприз. – А ты уверена, что твои родители отнесутся к этому с пониманием? – Они будут просто безумно рады, дорогой, что их непоседливая дочь наконец-то угомонилась и стала серьезной замужней женщиной. Правда, Жак... Это, наверное, немного удивит их. Вообще-то, я хотела предложить тебе, может быть, спишемся с ними, чтобы выяснить, где они сейчас, и съездим в гости? – Прекрасная идея, – поддержал жену Льюис. – Можешь уже идти писать письмо. Потом Элен, вдруг хитро улыбнувшись, спросила: – Дорогой, тебе не кажется, что ты о чем-то забыл? Льюис поднял на девушку вопросительный взгляд: – О чем ты, милая? – Ты действительно забыл? А как же обещанный подарок? Я всю ночь пыталась угадать, что же это будет. – Ах, подарок! Так он уже давно ждет тебя. Пойдем, я покажу тебе. Льюис взял Элен за руку и, прихватив с собой тут же появившегося из своей комнаты мальчика, повел их к выходу. – Что, подарок на улице? – удивленно спросила Элен. – Угу, – промычал Льюис, целеустремленно шагая к лифту. – Господи, да что же это? Скажи, иначе я могу умереть от любопытства, дорогой. – Сейчас сама увидишь. Они спустились вниз и, выйдя на улицу, прошли за угол дома. Льюис, все это время довольно улыбающийся, подошел к стоящему у тротуара великолепному, сверкающему на солнце новенькому красному «рено-сафран» и по-хозяйски облокотился на капот. Элен взглянула на мужа непонимающе. – Угу, – снова промычал Льюис. Затем опустил руку в карман брюк и извлек на свет ключи. Подняв руку вверх, он поболтал связку, как колокольчик. – Подарок... Это? Это твой подарок?! – воскликнула пораженная Элен. – Да-а, – довольный произведенным эффектом протянул, широко при этом улыбаясь, молодой человек. Потом поцеловал свою обожаемую жену и вложил ключи ей в ладошку. – Это мой подарок тебе, милая. Только, ради бога, езди на нем очень аккуратно. Это быстрый и мощный автомобиль. Пусть тебе на нем будет ездиться более удачно. – А где же моя несчастная «старушка»? – с ноткой жалости в голосе спросила Элен. – Там, где ей и положено было быть уже давно. Она тебе не подходила. Совершенно не в твоем стиле. – Но, Льюис, эта машина... потрясающе! Великолепно! Я ужасно рада, спасибо тебе. Но зачем? Это же очень дорого. – Не переживай из-за этого, дорогая. Все нормально. В моем бюджете была отдельная статья расходов именно на подобный случай. – Ну что ж, – Элен подошла к нему и крепко поцеловала в губы. Жак стоял чуть в стороне, с восхищением рассматривая автомобиль и то и дело бросая довольный взгляд на своих новых, таких счастливых сейчас родителей. – Мам, а давай прокатимся? – произнес он просящим голосом. – Что, так сразу? – Элен ласково погладила машину ладонью, получая от одного лишь прикосновения к ней огромное удовольствие. – Какая красивая! Даже жалко садиться в нее, – посомневавшись немного, но все же не сумев побороть соблазна, Элен, наконец, решительно подошла к дверце и, повернув ключ, открыла ее. – А что, почему бы и не прокатиться? Сев на водительское сиденье, Элен жестом пригласила мужчин занять свои места. – Куда отправимся? – спросила она. – Может, просто покатаемся по городу? – предложил Жак. – Я уже три месяца в Риме, а города еще толком так и не видел. Они долго колесили по городу, забираясь на самые окраины, куда Элен раньше даже не приходилось заезжать. Из окна новенькой послушной машины Рим казался ей почему-то еще прекраснее, чем всегда. Мимо них проплывали изумительные старинные особняки, великолепные пышные церкви. Льюис сидел рядом с Элен, наслаждаясь тем, что смог доставить любимой ?кене такое удовольствие. Она вела машину с любовью, словно та была живым существом. Через несколько дней пришел ответ от родителей. Они писали, что с радостью и нетерпением будут ждать свою «блудную дочь» в любое время. Дело осложнялось лишь тем, что Джастина в настоящее время жила в Голливуде, а Лион все еще работал в Бонне. «Но ведь это не самая большая проблема, правда? – писал Лион. – Вы могли бы погостить понемногу у обоих». Кстати, еще он написал, что с удовольствием познакомится со своим взрослым внуком. Мужчины, услышав эту новость, с энтузиазмом принялись помогать Элен готовиться к поездке.

*

Лион, получив послание от дочери, страшно разволновался. Для него это было большой неожиданностью, ведь, в отличие от Барбары, Элен всегда рвалась оказаться подальше от дома, и затащить ее к ним за последние пять лет не удалось ни разу. Сколько раз родители отправляли ей письма, приглашая приехать в гости, писали, что скучают по ней! Но девушка в ответ сообщала, что очень занята и у нее абсолютно нет ни одной свободной минуты. «Лучше приезжайте вы ко мне, – писала она. – С радостью приму вас в своем доме». С момента бегства Элен прошло уже очень много времени, и Лион совершенно перестал сердиться на дочь. Он, сам удивляясь своей чувствительности, очень скучал по ней. Как, впрочем, и по Барбаре. Но та хотя бы изредка появлялась у них. Лион решил принять дочь и ее семью в боннском особняке. Он позвонил Джастине в Голливуд, сообщив о приезде Элен, Льюиса и Жака, и предложил приехать на уик-энд, упомянув, что с удовольствием встретит ее в Бонне. Джастина, понимая, что Элен приедет уже совсем скоро, сказала, что постарается вырваться на день-другой в перерыве между съемками. Лион обрадовался. Он лишь попросил, чтобы жена заранее сообщила ему о дне приезда. Джастина клятвенно обещала ему сделать это. Лион жил в последнее время один, так как Джас приходилось практически постоянно жить в Америке. Поэтому дом, сверкая чистотой, выглядел все-таки несколько сиротливо. Хотя, по словам самого Лиона, он приглашал домработниц, которые старались сделать все, что в их силах. Тем не менее работу предстояло проделать большую. Лион с радостью принялся самостоятельно придавать особняку более теплый и обжитой вид. Итак, все приготовления были закончены. Лион ходил на работу, с нетерпением ожидая, когда же минут бесконечные последние дни перед приездом дочери, и не зная, чем занять себя. Джастина прилетела в Бонн через два дня. Съемки у нее практически закончились, и сейчас в павильоне царило некоторое затишье, поскольку режиссер пропадал в студии, проверяя, что получается при монтаже отдельных кусков. Он хотя и с неохотой, но все же отпустил Джас в Бонн, предупредив, что ждет ее на площадке через три дня ровно в восемь утра, и ни минутой позже. Тем не менее Джастина была рада, что наконец-то сможет увидеть дочь, зятя и внука. В тот же день она вылетела из Штатов в Европу. Сейчас Джастина стояла у окна, любуясь великолепным видом сияющего огнями вечернего Бонна. И вот к дому подъехала машина, и из нее, смеясь, вышли трое молодых людей. В девушке Джас сразу узнала свою Элен. – Спускайся вниз, Лион, – позвала она мужа, который работал в кабинете. – Они приехали. – Уже иду! – крикнул он. – Я сейчас тоже спущусь, – сказала Джас. – Пойдем, нужно встретить их. Элен едва успела поднять руку к кнопке звонка, как дверь внезапно распахнулась, немного даже напугав девушку. На пороге стояли Джастина и Лион, радушно улыбаясь гостям. – Привет, мамочка! Привет, папа! – воскликнула Элен и бросилась обнимать родителей. А когда Элен поздоровалась с родителями, она, обернувшись, взглянула на стоящего за спиной мужчину, держащего за руку очаровательного мальчика, и произнесла весело: – Познакомьтесь, это мой муж Льюис и мой сын Жак. Пожилые супруги на мгновение замерли, разглядывая гостей, особенно мальчика. Они, конечно, ожидали, что их внук уже довольно взрослый, но его рост и возраст привели обоих в замешательство. Несколько мгновений Джастина и Лион молчали, а потом вдруг заговорили разом: – Здравствуйте, Льюис! Здравствуй, Жак! Проходите, что же мы стоим на пороге?! Они прошли в гостиную, где Жак сразу же принялся рассматривать развешанные по стенам картины, а Льюис и Элен присели на мягкий удобный диван, расслабившись, наконец, после трех часов, проведенных в самолете и машине. – Вижу, что огорошила вас, – сказала, улыбаясь, Элен. – Ты, дочь, всегда умела и любила преподносить подарки, – ответил ей Лион. – А почему ты не сообщила о своем замужестве? Мы бы устроили вам торжественную свадьбу. Пригласили бы гостей. Отпраздновали бы как полагается. – Да мы с Льюисом не хотели ничего этого. К тому же, обстоятельства вынуждали нас делать все очень быстро. – Я вот только насчет сына никак не могу взять в толк, – сказала Джас. – Что ты имеешь в виду, говоря об этом? – Мы с Льюисом подумали и усыновили Жака. – Ах, вот оно что! – протянула Джастина.

– И что... По-настоящему усыновили? Официально?

– Конечно, официально. Должны же у ребенка быть родители. Он просто очаровательный, изумительный мальчик. И к тому же, очень талантливый. Мы с Льюисом очень любим его. И вот увидите, вы полюбите его тоже очень быстро. – Да, конечно... – проговорила Джастина тихо, а потом, повернувшись к мужу, сказала:

– Дорогой, ты до конца осознал то, что сообщила Элен?

– Ну, конечно. – Нет, ты действительно в этом уверен? Мы с тобой теперь настоящие бабушка и дедушка, – и Джастина вдруг рассмеялась. – Ну, ладно. Мы, по-моему, совсем заболтали наших гостей. Они ведь с дороги, наверняка хотят поесть и отдохнуть. Элен в этот свой приезд не переставала поражать родителей. Они совершенно не узнавали в этой молодой внимательной и серьезной женщине свою прежнюю дочь. Куда девалась ее горячность и взбалмошность? Где ее непоседливость и постоянное желание возмущаться и спорить по любому поводу? Родители с каждым днем все больше убеждались, что перед ними совсем другой человек. Льюис также пришелся им по душе. Джастина и Лион любили таких людей, как он. Молодой человек был общительным, веселым, очень обаятельным. Но, кроме всех вышеперечисленных качеств, Льюис еще был очень корректен, выдержан в суждениях, начитан и умен. Для него не составляло проблемы найти тему для разговора, одинаково интересную всем. Маленький Жак окончательно сразил их своим очарованием, детской непосредственностью, необычайной любознательностью и постоянным желанием всем помочь. Быть полезным. Жак быстро привык к Джастине и Лиону и уже без смущения, совершенно запросто, звал их дедушкой и бабушкой, к чему они тоже понемногу начали привыкать, хотя подобное обращение поначалу немного смущало их. Слышать это от двенадцатилетнего паренька все же довольно странно. Постепенно все они освоились друг с другом, ближе познакомились, и волнение, разбавленное некоторой натянутостью, царящее в доме весь первый день после приезда молодых людей, улеглось, уступив место спокойным, очень дружелюбным отношениям. К всеобщему сожалению, на исходе третьего дня Джастина улетела в Голливуд, сославшись на достаточно плотный график работы. Предстоял еще монтаж, озвучание и, вполне возможно, пересъемка некоторых сцен. Попрощавшись, Джас села в такси и уехала в ночь. Элен и Льюис пробыли в Бонне еще две недели, а затем начали собираться домой, чем очень расстроили отца. – Ну что же вы так скоро? Погостили бы еще. Ведь столько лет не виделись, – сказал он дочери. – Но нам, действительно, надо ехать, папа. Работа ждет, да и Жаку надо в школу. Там сейчас занятия, просто мы отпросили его на это время. Но теперь уже все-таки пора возвращаться. Ничего, скоро мы сможем увидеться на премьере маминого фильма. Не расстраивайся, отец. Проводив молодых людей, с грустью расставаясь с ними, а особенно с мальчиком, очаровательным юным созданием, Лион, дождавшись, когда машина их скрылась из виду, тяжело вздохнул. Это краткосрочное свидание почему– то расстроило его. Он зябко поежился. Ему показалось, что какое-то темное пятно нависло над ним. Неясная тревога копилась в душе Лиона, заставляя его нервничать. «Что-то случится, – решил он, всматриваясь в вечерний сумрак, – что-то непременно случится». У него даже появилось желание сесть в машину, поехать в аэропорт и вернуть дочь и ее семью, но Лион тут же остановил себя: «Это нервы. Всего лишь нервы». Тем не менее, ему так и не удалось заснуть, пока Элен поздно ночью не сообщила, что они в Риме. Перелет прошел благополучно. Лион, с трудом улыбнувшись, пожелал ей спокойной ночи. На душе у него легче не стало. Напротив. Тревога придвинулась ближе. Лишь после двух таблеток снотворного он смог погрузиться в мутный, беспокойный сон.

ГЛАВА 6

Работа над фильмом, в котором снималась Джас, близилась к завершению. По графику до конца съемок оставалось все лишь несколько дней, а дел еще был непочатый край. В последние съемочные дни Мэйджер установил на площадке жесткую дисциплину. Все вымотались так, что мысль о том, что съемки скоро закончатся, вызывала огромную радость. Относилось это ко всем: и к актерами, и к съемочной группе. Джастина, которая во время своего неожиданного отпуска успела отдохнуть и расслабиться, с трудом втянулась в этот жесткий ритм. В первые дни после возвращения в Америку, она по вечерам едва находила в себе силы, чтобы добраться до дома, и буквально валилась с ног от усталости. Однако старые привычки сослужили ей неплохую службу. Через день Джас уже вполне освоилась с графиком и была едва ли не единственной, за исключением Мэйджера, кто еще получал удовольствие от работы. Остальные лишь с большим нетерпением мечтали об отпуске. Премьера фильма должна была состояться лишь через два месяца, но Джастине казалось, что уже сейчас вся Америка бредит этим фильмом. Как сказал когда-то Мейджер, главное – реклама. Административная группа и нанятые инвесторами агенты по рекламе сделали свое дело. Вокруг премьеры Джесса Мейджера была раздута такая шумиха, что не проходило и дня, чтобы в какой-нибудь из многочисленных газет – от крупнейших колоссов до бульварных листков – не появлялась статья о фильме и оптимистические прогнозы критиков. Билеты на будущую премьеру шли по цене шестьдесят долларов и раскупались с молниеносной быстротой. Джастина всегда удивлялась тому, насколько хорошо поставлено в Штатах рекламное дело. Еще в начале съемок, когда работа только начиналась, вокруг нее устроили целую рекламную кампанию, начав, как и обещал в первом разговоре Джесс, лепить из нее «звезду». Ведь здесь ее практически никто не знал, и нужно было приложить массу стараний и вложить огромные деньги в то, чтобы убедить американского зрителя, да и критиков тоже, в том, что перед ними действительно великая актриса, «звезда». Джесс за это время множество раз организовывал для нее встречи с журналистами, где по его просьбе, даже настоянию, ей приходилось много позировать, пока они с азартом щелкали своими фотоаппаратами. Было еще несколько так называемых «встреч со зрителями» на телевидении. И уверенность Джесса в силе рекламы подтвердилась. Джастину даже стали узнавать на улицах, что и в самом деле удивляло. Ведь никто из этих людей ни разу в жизни не видел ее на экране. Она с большим удовольствием и нетерпением ожидала премьеры, собиралась пригласить мужа и своих дочерей. Возможно, даже кто-нибудь из Дрохеды осмелится отправиться так далеко от дома по такому случаю. Джас представляла, как будут рады ее родные успеху фильма, в котором снималась их Джас, и ее личному успеху, в котором, как уверил ее на днях Мейджер, сомневаться вовсе не приходилось. А у Лиона снова будет повод, чтобы гордиться своей женой. Ведь говоря по совести, этот фильм был последним шансом Джас на актерскую карьеру. Даже в либеральной Европе начинающие актеры ее возраста никому не интересны, что уж говорить о Голливуде. Работа же Мейджера открывала Джастине путь в кино и на крупнейшие сцены мира. Он был началом волшебной дороги в Страну Чудес, Фабрику Грез Голливуд. Разве можно не радоваться такому случаю? За несколько дней до премьеры Джастина отправила Элен, Лиону и родственникам в Дрохеду пригласительные телеграммы, в которых сообщала о дате события и о том, что билеты на самолет уже заказаны, а номера в «Ле Эско– фиер» ждут своих гостей. Она очень просила всех приехать. Джастине хотелось, чтобы семья могла разделить с ней триумф. Лион, позвонив ей, когда получил телеграмму, сказал: – Джас, милая, я поздравляю тебя. – Спасибо, Лион. Я жду тебя на премьеру. – Конечно. Непременно буду. В момент такого триумфа я обязательно должен быть рядом со своей любимой женой. Может быть, – смеясь добавил он, и меня как-то коснется лучик твоей славы? – А тебя разве еще не утомила своя, Ливень? – Нет, что ты. У нас с этой дамой взаимная любовь. Джастина улыбнулась: – Когда тебя ждать? – Думаю, прилечу накануне, нужно закончить кое-какие дела. Хотя, конечно, с радостью присоединился бы к тебе и пораньше. – Жду тебя, дорогой. Я очень скучаю, Лион. – Я тоже, милая. Люблю тебя, – и попрощавшись, Лион повесил трубку. Звонок из Дрохеды очень порадовал Джастину. Хотя, конечно, и не все смогут приехать, но гости будут и оттуда. Мэри и Джимс выразили горячее желание поздравить Джастину лично. Мэри очень радовалась за подругу и непременно желала увидеть ее новую работу. – Очень интересно посмотреть. Не только взглядом родственницы, но и взглядом какого– никакого, а профессионала, – сказала она. Джас очень пожалела, что не сможет приехать мама. Мэгги сказала, что она уже слишком стара для того, чтобы предпринимать подобные путешествия. Лишь Элен ответила ей, что безумно рада за мать и все они горячо поздравляют ее, но приехать, к сожалению, никак не смогут. – Мамочка, у меня тоже сейчас горячий период. Очень неудачно совпало, но двумя днями раньше у меня должна открыться выставка. Поэтому совершенно нет ни минутки свободной. – Конечно, милая, – ответила Джастина, хотя и чувствовалось, что она очень расстроилась. – Я прекрасно понимаю. Эта выставка, конечно же, очень важна для тебя. – Да, мам. Думаю, от того, как она пройдет,какое произведет впечатление на публику и критику, будет зависеть моя дальнейшая творческая карьера. Но как только я с ней разделаюсь, мы непременно навестим тебя. Она закрывается на следующий день после премьеры, так что, наверное, нам не имеет смысла ехать в Голливуд. О твоем успехе наверняка будут кричать все газеты, а увидимся, скорее всего, в Бонне. – Хорошо, – согласилась Джастина. – Ну, а как там Льюис? Как Жак? – Жак учится, делает большие успехи и очень радует нас с Льюисом. А мой замечательный муж сейчас вовсю готовится критиковать мои работы. Ему везет. Он сдаст свою статью еще до того, как откроется выставка, и опередит всех. А вообще, художественный критик в мужьях у художницы – это нонсенс какой-то. Честно сказать, я страшно волнуюсь. Даже Льюиса стала бояться. Ведь он сейчас для меня больше критик, чем муж. Хотя сам он говорит, что прекрасно сумеет совместить обе этих должности. – Ну, что же, девочка моя, я рада за тебя. Желаю тебе успеха. – И тебе удачи, мамочка. Поздравляю тебя. Все газеты пишут, какой великолепный фильм получился и как прекрасна в нем ты. Подожди... Где это? А, вот. Слушай: «Новый шедевр Джесса Мейджера!» Неплохо? – Ну, конечно. Они, даже не видев фильма, все уже прекрасно знают. – Им виднее. – Разумеется. Иначе эти парни не были бы голливудскими критиками. Они очень нежно попрощались. Джас чуть не прослезилась от радости, что у них с Элен, наконец-то, после долгих лет сухого общения установились добрые, дружеские отношения. Барбаре же она решила отправить приглашение попозже. У девочки, если судить по ее письмам, слишком много работы. Карьера Барбары стремительно идет в гору. Пусть работает спокойно. А приехать успеет, ведь она, слава богу, не так далеко, как остальные.

*

День накануне премьеры выдался солнечным и теплым. Джастина встретила Лиона и Мэри с Джимсом в Лос-Анджелесском международном аэропорту, и они приятно провели вечер, отдыхая, рассказывая друг другу о том, у кого как идут дела, обсуждая общие семейные проблемы. Вечером Джастина отвезла их в Беверли-Хиллз, в отель «Ле Эскофиер», где жила сама во время съемок. Проезжая по городу в арендованном студией «роллс-ройсе», они смотрели сквозь тонированные стекла на красующиеся повсюду плакаты нового фильма. «Джастина Хартгейм в новом шедевре Джесса Мейджера: “Не вошедшие в рай”», а чуть ниже: «Это лучшее из всего, что вы видели!» С плакатов серьезно смотрела Джастина, а седой, тонколицый, закрывающий глаза старик уткнулся лбом в ее щеку. – Это на самом деле так гениально, как кричат эти ребята? – спросила Мэри. – Все говорят, что Мейджер – гений, но я не пошла на студийный просмотр, – ответила Джастина. – Мне и так страшно. – Да брось, Джас, – подмигнул племяннице Джимс. – Все будет отлично. Ну, подумай сама: не могут же все газеты врать! Значит, фильм гениальный! Надо больше доверять людям. – Спасибо, – засмеялась она. – Ты умеешь найти нужное слово для поддержки. – В любое время! – хмыкнул Джимс. «Ролле» высадил пассажиров у шикарного

здания отеля и умчался, а они разошлись по своим номерам. Лион ушел вместе с Джас тиной. Но и здесь реклама не давала им покоя – прямо за окном, в черной пустоте калифорнийского неба парил освещенный мощными прожекторами аэростат, на котором красовалась все та же надпись: «Джастина Хартгейм в новом шедевре Джесса Мейджера: “Не вошедшие в рай”».

– Они неплохо подготовились, – констатировал удовлетворенно Лион, глядя в окно. – Забудь об этом, – улыбнулась Джастина. – Иди ко мне... К полудню следующего дня все с нетерпением ждали приезда Барбары.

*

Барбара проснулась оттого, что кто-то настойчиво и очень требовательно жал на кнопку дверного звонка. С трудом заставив себя открыть глаза после бурно проведенной ночи, Барбара кое-как набросила на плечи халат, сунула ноги в тапочки и поплелась к двери, отчаянно при этом завидуя Максу, который продолжал безмятежно спать, чему-то улыбаясь во сне. – Кто там? – спросила она, подойдя к двери, еще не до конца проснувшись. – Телеграмма, – послышался из-за двери бодрый мужской голос. – Одну минутку, – ответила девушка и направилась обратно в спальню. Она вновь вернулась к кровати, мимоходом взглянув на часы. Семь пятнадцать. Господи! Надо же было в такую рань! Она так рассчитывала выспаться сегодня. Наклонившись над Максом, девушка тронула его за плечо и сказала: – Макс, проснись. Он что-то неразборчиво пробормотал, перевернулся на другой бок и вновь засопел, даже не открыв глаз. Барбара потрясла его за плечо более настойчиво: – Макс, проснись. Там в дверь звонят. Говорят, что нам телеграмма. Открой, пожалуйста. Лишь со второго раза Макс заставил себя открыть глаза и переспросил непонимающе: – Что? – Открой. Там звонят, говорят, телеграмма. – А... сейчас... – ответил Макс, все еще находясь в довольно крепких объятиях сна. Поднявшись с постели, он, пошатываясь и зевая, отправился открывать дверь. «Боже мой, я совсем становлюсь ненормальной», – подумала девушка. В последнее время почему-то тревожное чувство не покидало ее. Во всем ей мерещилось что-то страшное и опасное. А сейчас, когда из-за двери раздалось одно единственное слово – «Телеграмма», – она почему-то побоялась сама открыть дверь. «Насмотришься всех этих фильмов по TV, почитаешь колонку происшествий в газетах... Там только и пишут о том, что, вот, убили человека, выманив из квартиры какой-нибудь ерундой вроде: “Телеграмма”, или “Ваши покупки”, или еще “Пиццу заказывали?”, – подумала она. – Ради чего? Двух десятков долларов да старого телевизора?» Девушка снова забралась под одеяло, которое до сих пор хранило тепло человеческих тел, и стала ждать Макса. Когда он вошел, она подняла на него взгляд и, увидев в его руках сложенный пополам белый листок, сказала с облегчением: – Надо же, действительно, телеграмма. И что в ней? Послание это не вызвало у Барбары чувства тревоги. Если бы в ней было что-нибудь страшное, то Макс не вошел бы в комнату с такой широкой улыбкой на губах. – Так что в ней, Макс? – У нашей дорогой мамы послезавтра премьера, и нас с нетерпением ожидают в Лос-Анджелесе. Билеты, кстати, уже заказаны. – Замечательно. Я очень рада за маму, и поехать, конечно же, нужно обязательно. Но, – тут она горько вздохнула, – плакал мой выходной. Так хотелось сегодня отоспаться. Ну что же, придется отправляться на работу и просить мистера Лоуда предоставить мне хотя бы три дня за свой счет. Не хотелось бы. У меня ведь через две недели судебное разбирательство, а дело очень сложное... М-да. Но ничего не поделаешь. Мама всегда так жаждала стать известной актрисой, и вот ее мечта сбылась. Мы, конечно, должны поехать. – Конечно, – согласился Макс. – Но чтобы это сделать, мне придется забыть об этих двух выходных. – Ну вот, а я думал, мы весь день проведем вместе, – расстроенно произнес Макс. – Нет, если мы едем, то сегодня и завтра ты можешь вообще забыть о моем существовании. Через десять дней слушанье в суде, и мне не мешало бы подготовиться как следует. На этом деле я, возможно, сделаю себе имя, так что... уж извини. Говоря это, она успела умыться, и сейчас торопливо одевалась, причесывалась и подкрашивалась. – Ну надо же. Обидно-то как. А у меня были отличные планы относительно этих выходных, – вздохнул он и тут же добавил: – Ты что, так и пойдешь? Даже кофе не выпьешь? – Некогда, Макси. Взгляни на часы. Если на работу, то к восьми. И так уже опаздываю. Остановившись в прихожей возле большого, в полстены, зеркала и в последний раз окидывая себя взглядом, Барбара сказала: – Макс, мне придется сегодня и завтра из-за того, что мы уезжаем, задерживаться в фирме после окончания рабочего дня. Ты встретишь меня после работы? – Встречу, разумеется. А во сколько? – Думаю, часов до одиннадцати-то я проработаю. Приезжай примерно к этому часу, хорошо? – Договорились, – он зевнул еще раз и потряс головой. – Черт, спать-то как хочется. Барбара одарила Макса легким и быстрым поцелуем и, махнув на прощание рукой, вышла из дома. Первым, кого она встретила, войдя в офис, был как раз тот, кто ей нужен. Мистер Лоуд. Он, увидев ее, улыбнулся и произнес: – Здравствуйте, мисс Хартгейм. А мне припоминается, что вы должны отдыхать сегодня? Неужели я ошибаюсь? – Нет, мистер Лоуд. Вы правы, как всегда.

Но я решила выйти на работу. У меня к вам будет просьба. Послезавтра у моей мамы премьера фильма в Голливуде, и я хотела спросить вас: нельзя ли перенести мои выходные на конец недели?

– Эта премьера настолько важна для вас? – Даже больше. Я очень люблю свою маму, а это ее первый фильм в Голливуде, и ей будет необходима моя поддержка. Я должна быть там. – Ну что же, раз это так важно, поезжайте, Барбара. Думаю, у компаньонов не возникнет никаких возражений по этому поводу. По крайней мере, я возьму эту проблему на себя. – Спасибо, мистер Лоуд. – Не за что, милая леди, не за что, – улыбнулся он и тут же спросил: – Но вы, разумеется, помните, что через десять дней у вас слушанье в суде? – Помню, конечно. Я успею хорошо подготовиться за оставшиеся дни. – Отлично. В таком случае поезжайте и передайте от меня поздравления своей матери, мисс Хартгейм. – Спасибо, мистер Лоуд, – поблагодарила его Барбара и направилась к своему столу. – Кстати, когда вернетесь, приходите ко мне, обсудим тактику ведения вашего процесса. У вас будет очень опасный оппонент. – Еще раз благодарю вас. – Еще раз не за что, – ответствовал тот. Девушка сразу же достала из сейфа целую гору папок с документами, касающимися дела, которое она готовила, и погрузилась в работу. Лоуд был не так уж чрезмерен в своих опасениях. Времени до слушанья оставалось всего ничего, а сделать предстояло очень много. Дело было очень интересным, процесс обещал быть довольно громким, поэтому Барбара, совершенно не замечая, как летит время, полностью погрузилась в бумаги. Она готовила выписки, справки по делу, снимала ксерокопии документов, отмечая в них интересующие ее моменты, и делала еще массу всяких необходимых мелочей. – Эй, Барбара, очнись! – раздалось вдруг прямо над самой ее головой. – Что? – вздрогнув от неожиданности, подняла голову девушка. Перед столом стояла Сюзан, ее молодая коллега, недавно закончившая университет. – Ну, наконец-то. Уже полчаса пытаюсь привести тебя в чувства. Ты обедать пойдешь? – Как обедать? А сколько времени? – Уже пора. Ты что там, любовный роман читаешь? Никак тебя не оторвать. Пойдем, а то совсем заработалась. Барбара при мысли об обеде ощутила внезапно возникшие голодные спазмы в животе и поняла, как же она голодна. Она мельком взглянула на часы, потерла ладонью уставшие глаза и сказала: – Да, сейчас. Подожди меня. Сюзан вышла, а Барбара, сложив папки обратно в сейф, закрыла его и лишь после этого отправилась следом за подругой. Вернувшись после обеда, во время которого Сюзан так и не удалось поболтать с ней, так как мысли девушки были заняты изучаемым делом, Барбара вновь разложила папки на столе и работала до самого вечера, лишь иногда отрываясь для того, чтобы попрощаться со своими коллегами, которые расходились по домам в конце рабочего дня. Вскоре она осталась в комнате одна и с удовольствием подумала о том, что теперь-то уж точно никто не будет отвлекать ее. Мистер Лоуд, тоже направляясь домой, заглянул к ней и спросил: – А вы, что же, остаетесь, мисс Хартгейм? – Да, мистер Лоуд. Хочу еще поработать. – Но вы и так сегодня целый день просидели за этими бумагами. Отправляйтесь домой, отдыхайте. Барбара задумалась на секунду, а потом ответила: – Нет, я все же еще поработаю. – Похвально, похвально. Подобная инициатива всегда вызывает уважение, – старик усмехнулся. – Но, Барбара, вы же юрист и должны понимать – по вашей милости профсоюз просто спустит с меня шкуру. Ну да ладно, воля ваша. В принципе, я доволен вашим подходом к делу. Удачно вам поработать. – Благодарю вас, мистер Лоуд. Попрощавшись, старик неторопливо подошел к дверям и так же, как все остальные, выскользнул под легкий, жиденький вечерний дождик, отбивающий такт своих мелодий на барабанах тротуаров и окон, крыш и витрин. Лоуд тоже отправился в свой красивый уютный особняк, где его уже дожидалась жена и вкусный сытный ужин. Теперь уже Барбара была в помещении фирмы в полном одиночестве, если не считать, что возле входа сидел, читая вечернюю газету, охранник, заступивший на ночную смену. К двенадцати часам, когда мозг ее уже совсем отказывался воспринимать и обрабатывать информацию, Барбара стала собираться. Она абсолютно потеряла чувство времени и была несказанно удивлена, когда взглянула на большие настенные часы. Двенадцать? Ее сковало чувство тревоги. Макс должен был приехать час назад. Господи, что случилось? Или она просто задремала и видит сон? Барбара ущипнула себя за руку и почувствовала боль. Нет, это не сон! Но тогда, где Макс, что с ним? О, Боже! О, Боже!!! Нужно собираться, ловить такси и мчаться домой! Возможно, с ним что-то произошло! Он вошел в комнату, когда она уже успела сложить папки в сейф и как раз поворачивала ключ, запирая его. – Привет, – сказал он, широко улыбнувшись. – Как работалось? – Замечательно. Где ты был? – Знаешь, машина встала прямо посреди улицы. Пока добрался до телефона, пока приехала техпомощь... Как твои дела? Что-то на тебе лица нет. – Устала смертельно, голова гудит и страшно хочется спать, – Барбара решила не рассказывать ему о своих страхах. – А как у тебя? – Как обычно, в порядке. Ну что, пойдем? – спросил он. – Пойдем, – Барбара подхватила свою сумочку, и они пошли по длинному коридору, ведущему к выходу. Попрощавшись возле дверей с охранником и пожелав ему спокойного дежурства, Макс и Барбара вышли на улицу, услышав за собой звук запираемого замка. Молодые люди не спеша дошли до машины, наслаждаясь теплой, ясной ночью, и Барбара с удовольствием, после целого дня, проведенного в офисе, вдыхала чистый ночной воздух. До дома они добрались минут за пятнадцать, и девушка, наспех перекусив и оставив разочарованного Макса одного в гостиной досматривать ремейк какого-то невнятного боевика, отправилась в спальню. Лишь только голова ее коснулась подушки, в ту же секунду она уснула.