Текст книги "Миры Пола Андерсона. Том 19"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 28 страниц)

Никаких моральных обязательств, которые требовали бы, чтоб мы их сюда допустили, у нас нет. Наш комитет сегодня тщательно проверил все записи переговоров между Рустамом и Террой. Некоторые наши послания, возможно, и подогрели энтузиазм землян. Но никогда ни одно наше правительство не посылало никаких приглашений и не давало никаких обещаний, возможно, потому, что мы не имели формально организованного правительства.

Если их завернут обратно, то никто, кроме вахтенных офицеров, даже не увидит Земли Обетованной. Человеческий груз будет находиться в состоянии замедленной жизнедеятельности до тех пор, пока их не разбудят на земной орбите, или, как можно предполагать, на орбите одной из новых планет. Если они будут разочарованы, что ж, каждому человеку в этой жизни приходится переносить разочарования.

У нас есть сила, чтобы изгнать их, и у нас есть право сделать это. Наш комитет считает, что это не просто право, это наш долг – изгнать их.

Коффин выслушал аргументацию против внезапного возникновения пролетариата. Он нисколько не удивился, что она почти идентична позиции, которую он обрисовал Джорджу Стейну и другим. 0‘Малли был по-своему образованный человек и хорошо знал историю. Коффин снова почувствовал на своем лице кривоватую улыбку. Имеешь право задрать нос, Дэниел, мой мальчик, а?

Зато он весь напрягся, когда 0‘Малли стал продолжать, так как теперь тот говорил не о социальных абстракциях, а о том, что касалось слушателей непосредственно и не могло оставить их равнодушными.

– Но еще более важно, леди и джентльмены и народ Рустама, несравненно более важно, то, о чем я буду говорить сейчас. Смеем ли мы вообще открывать двери банде иностранцев?

0‘Малли сделал паузу, чтобы подчеркнуть важность сказанного, а затем продолжил:

– Наш комитет вовсе не намерен чернить чье-либо человече

ское достоинство, – говорил он. И Коффин подумал, что эти тщательно продуманные словосочетания, эти обертоны сочувствия и жалости принадлежат самому лучшему оратору из всех слышанных им. – Уверяю вас, мы вовсе не являемся сторонниками какой– либо жестокой и несправедливой доктрины расового неравенства. – Тут он сделал небольшой поклон в сторону Хираямы, потом такой же наклон головы в сторону Габриеля Бернса и наконец – всему залу и всей планете.      ^

– Если мы и принадлежим в основном к кавказской расе и к ее североамериканскому типу, мы не только эта раса, и мы гордимся, что в нас течет кровь всего человечества.

Но... – Он поднял палец. – Было бы столь же абсурдно, а в дальнейшем и так же жестоко, притворяться, что культуры не различны в своей основе. И пусть нас не смутит жалкое блеянйе, что, дескать, у них нет коренных различий в моральных ценностях. Свобода, которой мы пользуемся, выше, нежели деспотизм, царящий на Терре, а рационалистическое мышление, которое мы культивируем, куда человечнее, нежели тупое повиновение и слепая вера, которые победили там.

Народ Рустама, ты легко можешь представить себе, что те тысячи людей, которые сейчас направляются сюда, такие же, как и наши прадеды – может, другие по цвету кожи или по форме глазных век, но такие же во внутреннем смысле. Если бы это было так, мы могли бы надеяться, что не дадим им превратиться в пролей, как бы это ни было трудно.

Но подумайте! Терра не оставалась неизменной с тех пор, как наши Отцы-основатели предприняли свой тягостный исход сюда. Изучи известия, направленные нам оттуда, народ Рустама. Вы увидите, как социальная эволюция, по-видимому, стирает последние клочки американской... нет, западной цивилизации. Те ее клочки, которые мы поклялись сохранить и сделать основой нового и более прочного Дома Свободы!

Но теперешние эмигранты вовсе не ищут свободы. Эта концепция на Терре практически исчезла. По-видимому, они тоже диссиденты, но их идеалы вовсе не похожи на идеалы человека, требующего безусловного выполнения законов о правах личности. Чего они ищут, что толкнуло их на конфликт с правительством, нам неизвестно. Вполне возможно, что это какое-то ответвление неоконфуцианства, но с парадоксальным экстатическим элементом. Кто может предсказать? В условиях, когда между заданным вопросом и полученным ответом проходит более семидесяти лет, никакого взаимопонимания быть не может.

Одно ясно – они чужаки, иностранцы.

Так станем ли мы, мы, которые сами все еще живем в мире, полном смертельных неожиданностей, станем ли мы взваливать на свои плечи неподъемный груз не поддающихся ассимиляции чужаков?      '

0‘Малли понизил голос, опустив его почти до шепота.

– И будет ли это добрым делом по отношению к ним самим? Я уже показал, что потенциально это класс неимущих. Теперь я скажу, что, поскольку они чужаки, поскольку у нас тут неизбежно возникнут преступления и столкновения, они станут жертвами ненависти и даже внесудебных расправ. Мы тут на Рустаме – тоже, знаете ли, не святые. У нас нет иммунитета к древним болезням ксенофобии, бессердечности, легализованным грабежам и жестокости толпы. Не будем же навлекать на наш дом те же самые незаживающие раны, от которых страдала матушка– Земля.

Не введи нас во искушение.

0‘Малли сошел вниз в буре аплодисментов. Особенно бушевали городские члены Конвента, так что в их шуме потонули слова Хираямы, объявившей о получасовом перерыве.

Коффин со своей трубкой (хотя вкус табака имел какой-то странный привкус в морозном воздухе) стоял на балконе. Анкер светился и шумел внизу, занятый своими делами и своими надеждами. Его освещение мешало разглядеть и лед на реке, и далекие поля под снегом, и вершины гор, и звезды. Но стоит пройти лишь несколько километров, думал Коффин, и сразу окажешься наедине с тем, что лежит вне человека и вечно.

Конечно, я стою к этому ближе по времени, добавил его разум. Л скоро я и вообще сольюсь с ним. Странное это было ощущение!

Чей-то голос вернул его к действительности.

– А, приветствую вас, Дэниел. Сбежали от толкучки?

Дэн увидел аскетичное лицо Морриса О'Малли, хорошо освещенное уличными фонарями и луной.

– Да, – ответил он, и ветер унес в ночь вылетевший у него изо рта пар дыхания. – Знаете, вы произнесли великолепную речь. Если сказать правду, она гораздо лучше, чем я мог предположить.

Его собеседник улыбнулся:

– Спасибо. Я ведь не Демосфен. Но когда излагаешь то, в чем убежден, это здорово помогает.

– Вы действительно во все это верите?

– Конечно. Я же ни за какой личной выгодой не гонюсь. Может, я и доживу до прибытия флота, но еще до того, как дела обострятся, я уже уютно устроюсь в своей могиле. Я беспокоюсь о своих внуках.

– И вы действительно верите, что на них обрушится столько горя из-за кучки добродушных азиатов, африканцев или еще кого– то? Это ведь большая планета, Моррис.

Тон О'Малли стал заметно холоднее:

– Она велика только для таких, как вы.

– Но так считал и ваш дед, несмотря на то что ему приходилось носить редукционный шлем – один из тех примитивных, что приводились в действие мышцами человека – каждый раз, как он спускался ниже трех километров.

– Он только помогал картировать Низины. Сам он там не жил.

Мы же прикованы к Верхней Америке... – Произнесенная им речь сделала менее удивительным жест этого сухаря, Когда он положил руку на плечо Коффина. – Дэниел, я знаю, что излишне упростил многое. Я знаю, что проблема куда тоньше и сложнее, что она содержит в себе много возможностей и ответвлений. Это и страшит меня больше всего.

 – Ваш дед никогда бы не позволил чему-либо напугать себя, во всяком случае надолго, насколько мне известно.

– Тогда была другая жизнь. Простая проблема выживания.

– Мне кажется, что в своей основе все проблемы имеют много общего. Все держится на одних и тех же принципах. И для вашего сведения скажу, что выживание далеко не всегда просто и сводится к вопросу: или – или.

О'Малли некоторое время молчал, а затем тихо произнес:

– Мне сказали, что после перерыва будете говорить вы.

Коффин наклонил голову:

– Моя речь будет куда менее красноречивой и гораздо более короткой, чем ваша, Моррис.

Как много знакомых лиц! Вон сидит мать Лео Свободы, вот сын Мэри Сэндберг, вот частый компаньон Дэна по покеру Рэй Гонзалес, вот молодой Трегеннис, который работал с ним до того, как отправился искать счастья на Западных островах, вот сидит его собственный сын и сын Евы Чарли, которого воспитали Том и Джейн де Смет, потому что тот не мог жить в Низинах. У него уже много седины в волосах.

...Рустам все еще тайна и необъятность до сего дня, а человечество Рустама еще немногочисленно, но связано прочными узами и в том числе – любовью.

– Это не совсем доклад, знаете ли, – начал Коффин. – Я представляю район озера Танцующей Луны, и так как мы достигли чего-то вроде единства мнений, то я попросил председателя разрешить мне изложить наш взгляд на проблему.

В горле першило. Подобно своему оппоненту, он выпил воды. Он хорошо знал эту воду, ее слабый железистый привкус вернул его память к тому ручью вблизи фермы у Расщелины, когда он был ребенком. Как много того, что он знал давным-давно, все еще удерживается его памятью...

– Я постараюсь быть кратким, – продолжал он, – поскольку мой уважаемый коллега доктор О'Малли тщательно проанализировал основные аспекты проблемы, оставив мне лишь отдельные частности. Замечу, что философия и теория – вещи чрезвычайно важные. Без них мы в лучшем случае блуждаем вслепую, а в худшем – превращаемся в скотов. Но они не должны замыкаться сами на себя, иначе рискуют превратиться в разновидность салонных игр. Они обязаны вести нас к действию. Жизнь зависит от того, что мы делаем или не делаем.

Примем мЫ или не примем изгоев с Земли в наши рады? Я считаю, что на этот вопрос мы должны дать быстрый ответ, исходящий из практических соображений, а затем поскорее вернуться к нашим текущим делам.

Он видел, что завоевал их внимание. Он уже не был просто старикашкой, которого пустили побалабонить из уважения к тому, каким он был раньше. Внезапно он ухватил за хвост реальность, и сделал это на глазах у всех.

– Что касается проблем, которые возникнут для Верхней Америки, если мы допустим туда чужестранцев, – продолжал он, пользуясь преимуществом, которое давало ему отсутствие показного красноречия, благодаря чему он мог воздействовать на их чувства тоном беспристрастной доверительности, – то многие из вас, видимо, приняли на веру постулат, что Верхней Америке придется решать их в одиночестве. Какое нам – по– низовщикам – дело до всего этого! Если это так, то я сочувствую горцам, которые хотят использовать свое превосходство в численности, – а оно, вероятно, сохранится и к моменту прибытия кораблей, – чтобы запретить высадку пассажиров на планету.

Ну что ж, я пришел сюда, чтобы сказать вам, что община Мунданс и ее окрестности, вплоть до долины Сайруса, озабочена сложившейся ситуацией и собирается оказать вам помощь. – Он услышал, как пятьдесят пар легких одновременно испустили вздох облегчения. Несомненно, то же самое произошло сейчас на всей планете. Коффин усмехнулся про себя. Половина его усилий ушла на то, чтобы удержать шило в мешке и не выдать свой секрет, дабы иметь возможность сегодня произвести наибольший эффект.

А вторая половина ушла на споры, умасливание, всяческие махинации и даже на замаскированные взятки для того, чтобы получить их поддержку, которая ему так нужна.

– Я уверен, что родственные нам общины понизовщйков последуют нашему примеру, – продолжал он, делая реверанс ради достижения общего согласия. – Народ Пограничья всегда отличался прагматизмом. У нас есть идеалы,, но первая мысль всегда обращена к вопросу – какие ресурсы необходимо задействовать, чтобы заставить эти идеалы работать.

В данном случае практическая сторона проблемы состоит в том, что Верхняя Америка считает трудным, а может, даже невозможным с экономической и социальной точек зрения: принять пять тысяч человек экзотического происхождения, которые не могут расселиться по всей планете и абсорбироваться, а должны остаться там, где они способны дышать.

Коффин достал трубку и кисет с табаком. На самом деле ему не хотелось курить, да еще так скоро после последней выкуренной трубки, но такой домашний жест, как набивание трубки, должен был сделать решение проблемы более простым, свести ее в плоскость более спокойную и менее взвинченную.

– Ну, стало быть, всему этому надо найти решение, – в растя– жечку продолжал он. – Что касается цены, то Мунданс готов солидную часть затрат покрыть своими деньгами, материалами, трудом и всем, что понадобится. Я повторяю, что уверен – другие общины понизовщиков присоединятся к нам. При таком раскладе издержки лягут на всю планету и не будут обременительными для кого-либо.

И знаете, это было бы неплохим прецедентом, символом и функцией нашего единства. Доктор 0‘Малли великолепный оппонент, но дело в том, что среди нашего народа есть фундаментальные различия не только социального плана, а генетические, фактически расовые. Некоторые из нас могут жить внизу, а другие – нет. И нам необходимо найти как можно больше простых человеческих связей, чтобы преодолеть это обстоятельство. Вы согласны со мной?

Немного помолчав, он продолжал:

– Поглядите – шлемы для дыхания безмерно улучшились с

тех пор, когда я был еще юнцом. Да что там, когда я был ребенком, их не было вовсе. А кто сказал, что мы должны на этом остановиться? Кто сказал, что мы не сумеем изобрести нечто лучшее, что-нибудь вроде биохимических препаратов, которые позволят любому мужчине, женщине и ребенку жить на Рустаме там, где они захотят?      .

Среди делегатов ассамблеи послышался шум, возгласы, но Коффин продолжал, не обращая внимания на голоса:

– Мунданс предлагает совместный исследовательский проект, который и сам по себе уже будет фактором укрепления единства. Проект по изысканию средств преодоления Того недостатка, от которого страдают наши дети. Я знаю, об этом мечтают давно. Частично причиной, по которым эти мечты не осуществились, является то, что тут необходима координация усилий обеих групп нашего народа, а мы – понизовщики – не имели серьезных мотиваций для такого рода работ, особенно учитывая, как много нам еще остается сделать. Сегодня мы принуждены от мечтаний перейти к реальным делам.

Если мы сумеем успешно решить это, проблемы, связанные с приездом иммигрантов, станут просто тривиальными. Далее, если мы примем политику открытых дверей, тогда знание, что флот приближается к нашей планете, станет важнейшим стимулом для решения чисто научной проблемы первостепенной важности!

Он выпил еще стакан воды и очень тихо и мягко произнес:

– Конечно, без политики открытых дверей у понизовщиков не будет оснований помогать в этом проекте или нести расходы, если проект окончится неудачей. Если вы решите забить двери наглухо, тогда можете проваливать ко всем чертям. Оставайтесь в изоляции, которая вам по душе.

Возмущенные крики. Доркас Хираяма стучит молотком. Чей-то голос из зала вопит:

– Да зачем тебе нужна эта банда вшивых долбаных иностранцев?

Коффин закурил трубку.

– Я как раз собираюсь перейти к этому вопросу, – сказал он, – как бы грубо он ни был сформулирован.

Сумеем мы или не сумеем решить проблему атмосферного барьера, мы не можем ожидать, что процесс ассимиляции пройдет быстро и легко. В некотором смысле, вполне возможно, полной ассимиляции вообще не будет. Вряд ли они или их дети будут идентичны нам. Кроме препятствий, вытекающих из того, что они не знакомы с Рустамом, они ведь летят сюда для того, чтобы сохранить свой образ жизни, а не расплавить его в общем плавильном котле.

Как я уже говорил, мне представляется, что жертвы со стороны горцев и понизовщиков, как бы там ни было, не способны полностью предотвратить появление пролетариата. Что ж, мы как-нибудь перетерпим это и постараемся провести определенные социальные и экономические меры, чтобы обеспечить людей работой. Но что касается второго аспекта, о котором говорил доктор 0‘Малли, – вопроса об интродукции чуждой нам философии и характера мышления, которые так несходны с нашими...

Он отложил трубку, набрал в легкие побольше воздуха и заорал на весь зал, так что эхо, отброшенное стенами, дошло даже до его глохнущих ушей.

– Черт вас всех побери, так это же именно то, в чем мы нуждаемся!

А потом сказал мягко и доверительно еще не опомнившемуся от шока залу:

– Несколько часов назад я стоял на Северном мосту и разговаривал с одним из недоумевающих и даже рассерженных ребят. Он никак не мог понять, почему старшее поколение хочет отрезать его от звезд. И мы с ним закончили разговор тем, что обсудили пути и средства, с помощью которых Рустам мог бы получить такой корабль, когда они сюда прилетят.

Из этого вряд ли что-то выйдет, конечно. Но важно то, что новость о прилете кораблей заставила его понять, как он задыха-' ется в том болоте, в которое мы постепенно превращаемся. О да, у нас еще много больших дел. Но кто будет их осуществлять? Люди, такие же, как и мы! Если так, что же останется грядущим поколениям? Сидеть на заднице и восхищаться достижениями предков?

Я скажу вам, что случится тогда. Нам придется дорого платить за собственную глупость.

Я слышал, как многие бьют тревогу по поводу внезапного появления пролетариата – безродного, обнищавшего пролетариата, у которого нет никаких целей, который не заинтересован в поддержке существования того общества, которое его породило. Леди и джентльмены, а рассматривали ли вы опасность появления пролетариата души?

Так пусть приходят иностранцы! Давайте с радостью приветствовать неожиданные прозрения, странные обычаи, удивительные мысли и чувства. Они не всегда будут нам приятны... чаще всего мы захотим их отвергнуть. Что ж, испытаем их на прочность. Это заставит нас пристальней приглядеться к фундаменту наших собственных верований. И если есть хоть что-то в идее Свободы и ценностей индивидуализма, которые, как считается, мы защищаем, то от вызова, брошенного нам, мы только обогатимся. Но вы же знаете – подобные вещи работают с отдачей. Они ведь тоже будут учиться у нас. Рука об руку прежние и новые обитатели Рустама будут работать и думать, как достичь того, чего по отдельности им и не мечталось достигнуть.

Коффин перевел дыхание. У него слегка кружилась голова от такой длинной речи. На коже проступил пот, а колени дрожали. Хриплым голосом он закончил:

– Как многим из вас известно, поскольку я люблю прихвастнуть, у меня есть парочка правнуков. Я не хочу отрывать их от космоса, так же как тот мальчуган, о котором я говорил, не хочет, чтобы его отгородили.

Нет, они заслуживают лучшей судьбы!

Прошли лунники, дебаты завершились, трудная торговля между представителями разных взглядов кончилась, резолюции внесены и приняты, заявление, что Рустам примет и поможет сынам Земли, принято...

Дэниел Коффин сидел один в своей комнате в доме де Смета. Флюор он выключил. Лунный свет струился в открытое окно, прохладный, как и сам воздух. Снаружи в комнату вливалась упругая тишина зимней ночи, которую не мог нарушить даже рев реки,

хотя на льду уже появились трещины, вызванные первым дыханием приближающейся весны.

Прохлада дохнула на портрет Евы, стоявший на столе. Коффин взял его в руки. Руки дрожали. Дэн очень устал. Хорошо бы лечь и отдохнуть хорошенько.

– Любимая, – шепнул он. – Как бы я хотел, чтобы ты это видела. – Он покачал головой и всей пятерней расчесал волосы. – А может, это сделала ты? Не знаю.

– Видишь, – сказал он, обращаясь к ее памяти. – Я сделал то, что сделал, только потому, что ты тоже захотела бы этого. Только поэтому.

Заметки

[

←1

]

Здесь и далее стихи в переводе А. Глебовской.

[

←2

]

Л. Кэрролл. «Алиса в Зазеркалье». Пер. Н. Демуровой. (Здесь и далее при– меч. пер.)      '

[

←3

]

Что и требовалось доказать (лат.).

[

←4

]

В. Шекспир. «Гамлет», пер. Б. Пастернака.

[

←5

]

Последний, решительный аргумент (лат.).

[

←6

]

Исход, 3, 14.

[

←7

]

Послание апостола Павла к Евреям, 2, 6.

[

←8

]

Дэниел Бун (1734—1820) – знаменитый американский первопроходец. (Здесь и далее примеч. пер.)

[

←9

]

Джонатан Эдвардс (1703—1758) – американский священник, теолог и философ.

[

←10

]

«Иисус отвечал: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие. Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух. Не удивляйся тому, что Я сказал тебе: должно вам родиться свыше» (Евангелие от Иоанна, 3, 5—7).

[

←11

]

«Сын мой, сын мой, Авессалом! о, кто бы дал мне умереть вместо тебя, Авессалом, сын мой, сын мой!» (Вторая книга Царств, 18, 33). Так оплакивал непокорного, но любимого сына библейский царь Давид.

[

←12

]

Остров в составе Филиппинского архипелага, площадь 94,6 тыс. км² (Здесь и далее примеч. пер.)

[

←13

]

Имя Джек в английском языке имеет еще значение «ловкач*.

[

←14

]

Закон Мерфи гласит: все, что может испортиться, испортится. (Здесь и далее примеч. пер.)

[

←15

]

Скрудж – скряга, герой повести Диккенса «Рождественская песнь в прозе».

[

←16

]

Одно за другое (лат.).

[

←17

]

Гомстеды – участки определенного размера,-раздававшиеся в США почти бесплатно каждому желающему и, при условии соблюдения им некоторых правил, переходившие в его собственность. Закон о гомстедах был принят в 1862 году.

[

←18

]

«Письма федералиста» – сборник из 85 эссе, написанных в защиту американской Конституции 1787 года. Авторами статей были А. Гамильтон, Дж. Мэдисон и Д. Джей. Считается классикой политической философии.