Текст книги "Миры Пола Андерсона. Том 19"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

– Да. Я, без сомнения, такой же псих, как и ты. Нет, куда более психованый, так как в мои годы мне полагалось бы быть умнее... Но мы с тобой схватим эту страну за рога... Слушай, меня же не даром зовут Джеком!¹³

Нагруженный всем, включая мотор, фургон двигался куда медленнее, чем во время пробных ездок. Затем уклон местности увеличился, тормоза стали дымиться, и Дэнни даже испугался, что экипаж выйдет из-под контроля, покатится под откос и разобьется. И все же он довел фургон до черты наивысшего прилива. После этого Дэнни оставалось лишь ждать, пока О'Малли вернется к аэробусу, неся на себе ленты самописцев, которыми рисковать было нельзя. Дэнни прошел бы этот путь быстрее, но босс сказал, что лучше, если тот получше изучит местные воды и их характер.

Дэнни к тому же получил шанс изучить и местную растительность, и животных, и ароматы, и ветры, и родники этой волшебной лесной страны.

Гребни волн прилива проникали все дальше и дальше в глубь суши, достигая уже того места, куда докатились колеса фургона. Дэнни вдруг ощутил, как тот качнулся, и понял – фургон на воде. Он сказал в свой маленький переносной передатчик:

– Я на плаву!

– Тогда – вперед! – Голос 0‘Малли звучал как туго натянутая струна.

Вряд ли можно сказать, что у Дэнни в этот момент сердце не было готово выскочить из груди от возбуждения. Он вдруг вспомнил слова своего товарища: «Ты еще слишком молод, чтобы понимать: ты можешь потерпеть неудачу, ты можешь погибнуть», однако значение этих слов воспринималось им как абстракция, далекая от реальности. А реальность – вот она – в эту минуту поднимала парус, вкладывала в руки Дэнни румпель и шкот, помогала поймать бриз и направляла «судно» к проходу в залив.

Оказалось, что, несмотря на многочисленные усовершенствования, несмотря на репетиции, это плавсредство, переделанное из фургона, было весьма утлым и неуклюжим. Впрочем, иначе и быть не могло. Дэнни слишком хорошо разбирался в парусных судах, чтобы представить себе такую возможность – он спускает в воды озера Олимп нечто, сляпанное кое-как из совершенно неподходящих материалов. Парусное вооружение было сплошным издевательством над аэродинамикой, корпус – непрочный, плохо сбалансированный и перегруженный; вместо настоящего киля просто шверцы. Ко всему этому добавлялось еще сопротивление, которое оказывали торчащие колеса.

Но туг вам не Верхняя Америка. И человек, который автоматически решал, что здешние воды слишком опасны для аэрокара и моторки, не мог, разумеется, и предположить, что сундук под парусом, построенный без помощи техники, может обладать качествами, соответствующими местным условиям, отличным от условий на плоскогорьях.

Здесь воздушные массы перемещаются медленно, хотя и обладают большой силой инерции, так что им трудно прийти в быстрое движение, образуя шквалы или ветры, дующие порывами. Здесь прилив, достигнув наибольшей высоты, поднимает корпус плоскодонки и проносит ее над рифами и мелями, за исключением тех, что торчат над водой. А при нынешнем периоде обращения Ракша вокруг Рустама спад воды будет происходить медленно и постепенно. Устойчивость водных и воздушных течений как раз и была тем, что нужно.

Конечно, опасностей хватало! Хоть стихийные силы, контролирующие движение, и помогали Дэнни, было необходимо и умение, чтобы провести лодку мимо рифов, не дать ей попасть в мертвую зыбь, обойти те опасные участки, о которых его предупредит парящий в высоте напарник.

Небо было не свинцовое, оно светилось серебром. Маленькие случайные облака, поймав свет полускрытого солнца, вспыхивали блеском стали с фиолетовым отливом внизу. Суша, остававшаяся

за кормой, поражала многоцветным праздником жизни. Над лесом кружилось невероятное множество птиц, звучали клики перелетных стай, вспугнутых барабанным грохотом прибоя на рифах. Дул ветер, насыщенный запахом соли и ощущением мощи. Он то посвистывал, то баЮкал, то, как бы резвясь, целовал вашу кожу. И плавание превращалось в веселый танец со всем миром в качестве партнера.

А вот и рифовый барьер. Накаты волн ослепительно сверкали белой пеной. Рев прибоя сотрясал тело до мозга костей.

– Бери вправо! – вопил голос 0‘Малли из динамика. – Ты собьешься с фарватера, бери вправо!

Правый галс! Дэнни усмехнулся и положил руль к ветру. Он и сам отлично видел фарватер впереди – чистый и зовущий. Хорошо иметь в воздухе впередсмотрящего, но в этих местах в нем не было такой уж необходимости. И в этих местах хозяин он – Дэнни!

Он прошел полосу рифов и оказался в заливе Ардашир. Отсюда дорога вела в океан Урании, а далее – в открытый мир. Волнение было не очень сильным. Судно переваливалось с одной волны на другую. Его движения повторял и аэробус, который 0‘Малли посадил на воду на поплавках. Теперь им предстоял один из самых сложных этапов их операции – лечь в дрейф бок о бок и заняться перегрузкой. Дэнни подал условленный сигнал.

Когда оба «судна» были соединены, 0‘Малли высунулся из своего грузового отсека и восторженно прокричал:

– Мы добились своего! – И тут же с не меньшей радостью поправился: – Извини! Ты сделал это!

– Мы оба сделали это, Джек! – ответил Дэнни. – А теперь, давай, я сначала передам тебе приборы. Знаешь, нам чертовски трудно придется с мотором. Можем и потерять его.

– Ничего, перебьемся. Если цепи крепки, эта лебедка потянет и втрое большую тяжесть. Но, разумеется, сначала займемся наукой, она полегче.

Дэнни уперся ногами в ограждение и начал передавать ящики. 0‘Малли принимать их было жутко неудобно. Тем не менее перегрузку кончили благополучно. 0‘Малли крикнул, покрывая шум волн и ветра:

– Какая жалость, что нам приходится бросить туг это поразительное судно!

Дэнни оглядел дело рук своих, потом перевел взгляд на сушу и тихо ответил:

– Ничего! Мы еще вернемся за ним.

ТАКОВЫ ЖЕНЩИНЫ

После трех часов тревожного сна Дэн Коффин проснулся с той же неотвязной мыслью: Они так и не вышли в эфир!

Или вышли ? – спрашивал его мозг и отвечал: Нет, не выходили. Я же строго-настрого распорядился, чтобы меня известили сразу, как только будет что-то новое. Каково бы оно ни было.

Итак, он не слышал голоса Мэри с самого наступления сумерек. Она заблудилась, она в опасности. Дэн заставил себя добавить: Л может быть, уже умерла.

Неужели же навсегда исчезла та радость, которую несло ему – именно ему – радио: «Помни же, Дэн, у нас с тобой свидание ровно через три десятка дней, начиная с сегодняшнего. А пока – до встречи. Я буду ждать!»

Разум тут бессилен, и, повторяя себе, что надо бы еще отдохнуть, Дэн все же вылез из койки. Коврик – шкура церотера – щекотал босые подошвы, а глиняный пол холодил. Воздух был полон тепла и звуков – трелей, кваканья, плеска волн. Донесся и грозный рев какого-то хищника. Но ничего этого Дэн не замечал. Из окна сочился белесый свет, но в самой хижине было темно. Он не стал зажигать свет, чтобы одеться. Когда проживешь в дебрях достаточно долго, обязательно научишься делать такие простые дела и без флюоропанели над головой.

Дэн ощущал накопившуюся в нем томительную усталость. Каждая его косточка чувствовала лишнюю четверть силы земного притяжения. Но это же пустяк, подумал он. Ведь он провел на Рустаме всю свою жизнь. Ни одна клетка его тела не знала Земли – за исключением той изначальной, с набором хромосом, конечно, с заключенной в них памятью о миллионах лет совсем другого эволюционного процесса. Просто я погибаю от тревоги.

Когда Дэн вышел наружу, ветерок взъерошил ему волосы так же нежно, как это делали пальцы Мэри, и ночная прохлада влила в него новые силы. А может, это сделали ароматы, принесенные бризом – запахи почвы, воды, буйно растущей зелени. Дэн наполнил ими свои легкие и прислонился спиной к надежной прочности бревенчатой стены, продолжая вдыхать спокойствие своей родной страны. Несколько тысяч человеческих существ, изолированных в мире, который не был родиной расы Дэна, должны всегда быть начеку. Но кое-кто сделал эту необходимость частью своей натуры, и теперь не было мира в их душах.

Среди дЬух дюжин строений, из которых состояла станция, были не только бревенчатые домишки, но и современные сборные здания из металла и пластика, казалось, ставшие частью этого ландшафта, но на самом деле просто терявшиеся в его беспредельности. За ними, вплоть до темной стены леса, простирались пастбища и поля. А рядом тихо ворковали воды озера Мунданс – озера Танцующей Луны. Они простирались до невидимого сейчас горизонта – границы мира, за которой вздымались высокие горы, уходя все выше и выше, пока их вершины не исчезали в плотной пелене облаков.

Прямо же над головой Дэна небо было чистым, как это нередко бывало в летние ночи. Оба спутника видны как на ладони – Ракш сейчас находился на максимальном удалении – маленький медный серпик, а Сухраб, как всегда, смотрелась крошечной искоркой. Поэтому свет давали в основном звезды. Они горели ярче и казались более многочисленными, чем обычно, когда смотришь сквозь плотный воздух Низин. Дэну даже удалось обнаружить среди них солнце Терры. Оба спутника все же давали достаточно света, чтобы вызвать игру бликов на озере; их отражения скользили по воде быстро, как летающие светляки.

Это даже напоминает Верхнюю Америку, думал Дэн. Воспоминание о прогулках под небесами плоскогорья рядом с Мэри Лока– бер ударило его как нож. Быстрыми шагами он направился к радиорубке. Обычно тут не было круглосуточных дежурств, но те, кто был в дозоре, охраняя поселок от псевдокошек – медтных хищников, муравьев-чингизов или чрезвычайных ситуаций, возникновение которых предсказать невозможно, забегали сюда: поглядеть, не поступили ли какие-нибудь новые сообщения. Дэн сразу бросился к регистратору передач.

Да! Есть! Он нажал клавишу обратной перемотки. «Говорит Центр погоды, —■ донесся голос из Ангера. – Вызываем озеро Танцующей Луны. Внимание! У нас есть основания считать, что штормовой фронт формируется вблизи побережья океана Урании, но нам нужны данные по более обширной территории. Не могли бы вы сообщить нам обстановку в вашем районе...» Что было дальше, Дэн не расслышал. К горлу подступила тошнота.

Чьи-то шаги вернули ему ощущение времени и места. Он не просто повернулся, он крутанулся как волчок. На пороге стояла испуганная Ева Спейн. Какое-то мгновение они со страхом и подозрением смотрели друг на друга в тусклом свете лампочек приборов.

– Ох! – Она попыталась выдавить улыбку. – Я же не медведи– ще, что ищет себе ужин, клянусь тебе, Дэн. Честное слово, не медведище.

– А тогда какого черта тебе тут надо?! – рявкнул Дэн.

Ах, если б это была Мэри – высокая и тонкая, с волосами цвета солнца, если б это она стояла в проеме двери. Но это была всего лишь Ева. В таком же грубом комбинезоне, как и он сам, с теми же пистолетом и ножом – обязательным набором – на поясе, она, подобно Дэну, не нуждалась в редукционном шлеме; ее головка с заплетенными косами почти красных волос, курносым носом и веснушками была ничем не прикрыта. Подобно Дэну, девушка отличалась плотным сложением, но явно не имела тех восточных генов, которые делали его волосы черными, а кожу – смуглой. И лет ей было поменьше, чем ему, тогда как Мэри – его ровесница. Впрочем, все это мелочи. А вот что важно, так это то, что на пороге стояла не Мэри.

Так Ева же в этом не виновата, укорил себя Дэн. Она девочка что надо. Он говорил себе это уже множество раз, а если быть точным, то с самого первого дня, когда они познакомились, и все окружающие были уверены, что в самом недалеком будущем эти двое поженятся. С практической точки зрения Дэн вряд ли мог пожелать себе лучшую жену.

Будь она неладна, эта практическая точка зрения.

Глаза Евы – большие и зеленые – мигнули. Дэн заметил, как в навернувшихся на глаза слезах блеснул свет лампы. Однако ответила она сухо и сурово:

– Я могла бы задать тебе тот же вопрос. Только куда вежливей.

Дэн сглотнул слюну:

– Извини. Я вовсе не хотел грубить.

Она слегка оттаяла, подошла ближе и потрепала его по руке. Конечно, ее ладонь была не такой твердой, как у Дэна; она – биолог, а не исследователь-поисковик, который с недавних пор занимается еще и сельским хозяйством. Но он ощутил мозоли – следствие возни с оборудованием и упряжью животных, чем приходилось заниматься практически всем понизовщикам.

А вот у Мэри прикосновение нежнее пуха. И не потому, что она лодырь. Даже в Верхней Америке работать должны были все взрослые, и Мэри занималась весьма ответственным делЬм – вела всю больничную документацию. Но ей не приходилось ни рубить кустарник, ни принимать роды у коров, ни готовить еду на костре для целой бригады лесорубов, ни сдирать шкуру с животного, убитого ею же, ни выделывать эту шкуру. Зато все это входило в повседневные обязанности понизовщиков; попытка заставить Мэри выполнять подобные работы наверняка довела бы до смерти эту жительницу Верхней Америки, так же как сейчас ей грозит гибелью блуждание в дебрях где-то неподалеку от озера Танцующей Луны.

– Разумеется, – уже мягче ответила Ева. – Я понимаю. Просто у тебя разыгрались нервы.

– Так что же привело тебя сюда в такую рань?

– То же, что и тебя. – Ева нахмурилась. – Ты что же, думаешь, меня это не касается? Билл Свобода и Локаберы – и мои друзья, а не только твои.

Дэн несколько раз с силой ударил себя кулаком по ладони.

– Так что же можем мы сделать?

– Начать поиск.

– Ага! Имея всего один несчастный аэрокар, чтобы прочесать много тысяч квадратных километров! А для того чтобы собрать поисковую эскадрилью, потребуются дни. У них этих дней нет. Еще у Билла, может, и есть, а вот у Мэри и Ральфа... у них, похоже, нет.

– Почему нет? Если их шлемы в порядке...

– Ты не видела того, что доводилось видеть мне. Нужно быть очень сильным мужчиной, да еще прошедшим специальную тренировку, чтобы носить эти штуковины практически постоянно. Редукционный насос приводится в действие движениями грудной клетки при вдохе и выдохе, но нетренированный человек в этих условиях спать в шлеме не может. Бессонница и мускульная усталость делают человеческий организм подверженным интоксикации, вызываемой высоким атмосферным давлением, а отчаявшийся нередко доходит до того, что сбрасывает с себя шлем, чтобы хоть немного отдохнуть.

Дэн говорил все это быстрым, раздраженным тоном. Ева ответила более спокойно:

– Ну, они не так уж давно отсутствуют. Да и вообще они уже возвращались сюда.

– Но ты же знаешь, что они – эти Локаберы – хотели повидать как можно больше, и Билл пообещал им проложить для этого специальный маршрут. Они должны были лететь зигзагами, чтобы охватить территорию побольше. Они могли сесть где угодно, чтобы взглянуть на что-нибудь интересное, и там попали в аварию. Даже если мы пролетим совсем рядом с ними, то кроны деревьев, скалы или туман вполне могут скрыть машину от наших глаз.

– Я прекрасно осведомлена о том, что мы живем на обширной и почти не закартированной территории. – Ответ Евы был намеренно сух, но сухость туг же сменил гнев. – Но почему ты шляешься тут, опустив руки? А еще Дэн Коффин – знаменитый исследователь! Почему ты ничего не делаешь?

Дэн с трудом подавил собственный гнев.

– Я собираюсь вылететь на восходе солнца. Заверяю тебя, что летать ночью – бессмыслица, пустая трата горючего. Система ночного видения не способна определить мелкие детали среди этого необычайно разнообразного ландшафта, где самый маленький блик на экране может оказаться именно тем, что мы ищем. А шансы, что мы увидим костер, или с помощью металлоискателя, или... – Он запнулся. – О Боже, Ева, ну чего я валяю дурака! Ты же летала больше, куда больше меня! Это огромная территория, и тем все сказано. Если б только у меня был хоть какой-то след...

–Ты прав. – Тон Евы снова смягчился. Немного подумав, она произнесла: – А может, все-таки стоит поискать такой ключ? Например, указание на то, каким курсом они могли воспользоваться с наибольшей долей вероятности? Возможно, Мэри... может быть, она в разговоре с тобой случайно упомянула какое-нибудь место, которое ее особенно интересовало?

– Ну... гейзеры в Аримане, – ответил Дэн безнадежно. – Но в последнем сообщении, которое мы от них получили, говорилось, что они только что там побывали и теперь направляются дальше.

– Верно. Я сама прослушивала эту пленку несколько раз.

– А может, ты подала им какую-нибудь мысль, Ева? Ты ведь с ними много общалась, пока они были тут?

– Это верно. Но я много что рассказывала им о местных чудесах. Ральфа, например, особенно интересовали здешние крупные животные. – Она вздохнула. – Я даже предложила ему поискать стадо теразавров. Мы слетали в Айронвуд, откуда пришло сообщение, что они там появились, но к тому времени стадо ушло на север, и хотя следы были весьма отчетливы, впереди образовался грозовой фронт. Я с большим трудом уговорила Ральфа, что в таких условиях лететь в том направлении просто глупо. Только потому, что воздушные потоки в Низинах движутся медленно, эти верхнеамериканцы считают, что их сила невелика... Нет, Ральф, конечно, умен, он понимает, что правильно, а что нет, но и в нем есть эдакая беззаботная удаль. Но чего это я разворчалась? Мы... – Она внезапно оборвала фразу. – Что с тобой, Дэц? – спросила она почти шепотом.

– Возможно, это и есть тот ключ, который мы ищем! – Ветер почти заглушил его слова.

– О чем ты? – Ева крепко схватила его за руку. Только позже он обнаружил, что ее ногти слегка поцарапали ему кожу.

– Теразавры... Ты же знаешь, летом они откочевывают в более высокие места. Билл мог пообещать Локаберам отыскать стадо, может, даже то самое, которое вам найти не удалось. Сверху ведь следы стад видны великолепно. – Дэн прижал к себе девушку. – Ты замечательная девчонка, Ева! Может, это и ложный след, но сейчас это все, чем мы располагаем. И это не мало! С наступлением утра я вылетаю.

У Евы брызнули слезы, но голос даже не дрогнул.

– Я тоже лечу. Тебе понадобится помощь.

– Что? Конечно, я возьму напарника.

– Этим напарником буду я. Я отлично вожу машину и из пистолета стреляю и оказываю первую помощь не хуже любого другого. А потом, разве я не заработала свое право лететь?

За несколько лет работы исследователем Дэн Коффин не раз возвращался в Верхнюю Америку. И не только потому, что ученые и планировщики нуждались в его информации о планете, которую они надеялись заселить своими потомками; у него и самого нередко возникала необходимость обсудить задачи новых экспедиций и договориться об их снаряжении. Кроме того, там жила его семья и его друзья.

Да и вообще в тех краях он отдыхал и телом, и душой. Верхняя Америка лежала выше пелены облаков, окутывающей почти постоянно большую часть планеты. Небо Верхней Америки отличалось необычайной чистотой, ее зимы были снежными, а летом прохладные бризы умеряли жару. По сравнению с Низинами это была почти что Терра.

Вернее, так казалось Дэну, пока постепенно его не стали посещать сомнения в правомерности подобных сравнений. Он ведь получил образование, и ему были известны различия. Солнце Тер– ры было меньше по размерам, хотя и более активное, его свет был скорее желтым, чем оранжевым. Терре требовалось 1,7 рустамских года, чтобы обойти вокруг солнца: но зато оборот вокруг своей оси она совершала за 24 часа. У нее была всего одна луна, огромная, но расположенная дальше, чем луны Рустама, и она казалась вдвое меньше, нежели Ракш, и ей требовалось 11 дней (или 30.земных суток), чтобы пройти все фазы. Если здесь Дэн весил сто килограммов, то на Терре его вес равнялся бы всего восьмидесяти. В своей основе жизнь на Земле и Рустаме была сходна, но далеко не идентична. Например, на Терре листва не имела того синеватого отлива, как здесь, и никогда не бывала желтой или коричневой, кроме как в период увядания.

Роясь в памяти и задавая точно сформулированные вопросы, Дэн вскоре понял, как плохо пожилые люди – даже те, которые достигли зрелости на Терре, даже когда они пользовались книгами или кинолентами, – умели передавать другим свои впечатления о том, какова же она была – эта Матушка-Земля. Может быть, реально существующие различия между обеими планетами усиливали чувство отчужденности, благодаря чему восстановить полностью память о прошлой жизни становилось практически невозможным. И если это так, то что же говорить о тех рустамцах, которые родились уже туг? А как будет с теми детишками, которые уже начали появляться у этой молодежи?

Так нужна ли в действительности Дэну Коффину эта самая Верхняя Америка?

Большинству людей на планете она была жизненно необходима. Давление воздуха в Низинах было для них слишком высоким, они быстро заболевали, если проводили в этих условиях хотя бы короткое время. Долгое же пребывание в Низинах вызывало неизбежную смерть. Но тело Дэна прекрасно переносило эти условия, оно великолепно в них функционировало. Фактически при каждом возвращении в Верхнюю Америку он ощущал, как ему не хватает того убыстренного обмена веществ, который обусловливал особую жизнестойкость его организма, не хватало чистоты звуков и богатства запахов. К тому же Верхняя Америка была чрезмерно населена. О, конечно, на тамошних фермах еще и сейчас было много необработанной земли, но будущее принадлежало тем, кто сможет селиться в Низинах. Уже сейчас этот дикий, дивный и бесконечно заманчивый мир принадлежал таким людям.

Дэн продолжал получать радость от своих приездов домой, ему нравилось менять темп жизни, встречаться с новыми людьми, наслаждаться удобствами цивилизации, нравилось даже бражничать в тех немногих заведениях, которые Анкер содержал специально с этой целью. Но возвращение в Мунданс было всегда счастьем. Особенно ясным это стало, когда сюда прибыла Ева Спейн.

Подобно Дэну, Ева была экзогенным ребенком; ее родители были подобраны специально с таким расчетом, чтобы их потомство могло переносить плотную атмосферу. Результат оказался в высшей степени удовлетворительным. Дэн и Ева могли спускаться к берегу океана и чувствовали себя там отлично. Это делало их естественными партнерами. Большинство из тех, кто начинал заселять Низины, даже не пытались спускаться так низко. Станция Мунданс находилась на высоте двух километров над уровнем океана. Когда-нибудь человечество будет жить на Рустаме повсюду, и эта эволюция не потребует особо долгого времени. Ибо те немногие, которые и сейчас уже не имеют никаких ограничений, наверняка будут передавать свои качества по наследству.

Дэн и Ева... Они прекрасно вместе работали, они нравились друг другу, у них не было страстного романа, но зато между ними существовало все возрастающее притяжение, и их брак со всех точек зрения был желателен и естествен. Но тут впервые после окончания школы Дэн встретил Мэри Локабер.

Летнее солнцестояние приближалось, и на этих высотах день продолжался сорок два часа. Поисковая партия намеревалась не потерять ни минуты этого времени. Их аэрокар поднялся в воздух еще до того, как первые лучи солнца слегка подсветили изнанку облаков на востоке.

Тучи опять покрывали небо. Дэн вспомнил, как Мэри удивлялась тому, что он легко переносит эти почти вечные сумерки.

– Да нет, тут совсем не темно, – ответил он. – Это еще одно обстоятельство, которое тебе необходимо испытать самой, чтобы понять.

И вот наконец-то она прилетела сюда и... – Его пальцы побелели, сжав рукоять управления.

Ева оторвала взгляд от леса. Под этим серебристым небом, в отсутствие четких теней, цвета древесных крон были чрезвычайно разнообразны и нежны. Их бесконечность нарушалась лишь то появлением высокого вулканического пика, то блеском водопада или широкой реки. К северу открывался великолепный вид на более высокие районы Низин. В нескольких километрах от них в воздухе крутился вихрь бесчисленных птичьих стай.

– Ты и в самом деле так сильно страдаешь, Дэн? – тихо сказала она.

Он услышал свой голос – хриплый и неустойчивый:

– Бывало, я приходил в восторг от невероятной громадности этой земли. Сейчас, когда мы должны найти в ней песчинку, затерянную в необъятности, меня это приводит в ужас.

– Не позволяй себе так думать, Дэн. Мы или приучимся жить рядом с мыслью о близости смерти, ийи никогда не обретем здесь счастья.

Он вспомнил ту безумную сумятицу волн, в которую попала их лодка, когда они собирали биологические образцы на берегу Гефеста. Наполовину оглушенный, он утонул бы, не приди к нему на помощь Ева. А вот Тоширо Хираяма, которого они с Евой любили как брата, погиб. Остальные члены экспедиции несколько часов продержались, ухватившись за киль перевернувшейся лодки, пока их не разыскал спасательный флайер. К Еве к первой вернулась обычная жизнерадостность так же быстро, как и к остальным, но именно она время от времени приносит венки из цветов к подножию крошечного надгробия Тоширо.

– Отличный ты человек, Ева, – сказал он.

– Спасибо, – тихо ответила она. – И тем не менее у тебя на уме другая девушка, не так ли?

– И Ральф, и Билл.

– Но главным образом – она. Так?

Воспитанный в традициях своего приемного отца, считавшего, что мужчина не должен обнажать свои истинные чувства перед посторонними, Дэн долго боролся с собой, прежде чем смог кивнуть и выдавить из себя:

–Да.

– Что ж, она очень красива. – В голосе Евы отсутствовали какие-либо эмоции. – И она очень милое и грациозное создание. Но годится ли она тебе в жены?

– Мы... еще не обсуждали этого... пока.

– Но ты много и серьезно думал об этом. И она тоже.

Его сердце, казалось, остановилось.

– Насчет ее я ничего не знаю.

– А я знаю. По тому, как она смотрит на тебя, по голосу, каким говорит, когда ты рядом. Это очевидно. – Ева прикусила губу. Но так ли все это серьезно с обеих сторон? Насколько истинны эти чувства?

Он припомнил долгие беседы, прогулки, поездки верхом по землям ее отца, танцы в Вулф-Холле, как он провожал ее домой под холодными звездами, быстрой Сухраб и бронзовым Ракшем над неумолчно звенящей рекой. Были поцелуи, не больше. Были слова вроде «А знаешь, ты мне нравишься», не больше. И тем не менее, когда он приходил к ним обедать, то ее родители и Ральф (ее брат, унаследовавший ту же светлую красоту и яркий темперамент) изучали его с явной, хотя и дружелюбной, настойчивостью.

А она?

– Не уверен, – вздохнул он. – У них там... в Верхней Америке... совсем другой образ жизни.

Ева кивнула.

– Может, на Земле он и за приличную деревню не сошел бы, – сказала она, – но здесь Анкер, в котором живет большая часть населения Рустама, где сосредоточены промышленность, богатство и культура, играет важнейшую роль. Окрестности Анкера хоть и редко населены, но, можно считать, уже приручены. У людей там есть время приобретать хорошие манеры. Возможно, для них эти манеры особенно важны: они как бы помогают отстраниться от былых тягот. А мы – просто грубые пионеры, осваивающие свое Пограничье.

– Ты имеешь в виду социальный разрыв? Нет, Локаберы не снобы. А мы – не хамье. Мы – ученые, ведущие исследования, которые не только интересны, но и необходимы.

– Согласна. Я преувеличила не умышленно. И все же мое знакомство с твоими друзьями – что-то вроде внезапной и короткой связи, которая в их безопасном мирке неизвестна, – вызвало у меня мысли о непреложном факте – о различии между нами и ими.

Дэн не мог целоваться с Мэри в Мундансе. На голове у нее был гласситовый шлем, необходимый для поддержания атмосферного давления, к которому она привыкла. Такое же давление поддерживалось и в маленькой гостинице, которая была на станции. Тому, чьи легкие были полны воздухом Низин, приходилось проходить долгую и нудную процедуру декомпрессии, прежде чем войти в эту комнату. Впрочем, это было неважно – все равно Мэри комнату делила со своим братом.

Впрочем, даже за эти неудобства Дэн получал достойную компенсацию. Наконец-то он мог показать Мэри хоть малую частичку своего мира, занимавшего подавляющую часть этой планеты, которую она знала лишь по книгам, картинам, нескольким туристическим поездкам да еще по его рассказам. В течение пяти волшебных дней она и Ральф могли бродить с ним и с Евой по чему-то, напоминающему гигантский собор, обширным, таинственным и великолепным лесам, отправляться верхом на безумно увлекательную охоту или наблюдать за тем, как биологическая инженерия плюс упорная работа и терпение заставляют местную почву одаривать человека своими плодами, или...

Свет Ракша скользил по кривизне ее шлема и по длинным белокурым локонам внутри этого пузыря. Тот же свет формировал зыбкий мост, соединявший оба берега реки, которая плескалась о борта лодки куда громче и веселее, чем волны рек плато. Улегся ветер, но прохлада все еще струилась в летнем воздухе, и даже парус и тот еще хранил очертания, приданные ему последним порывом ветра. Ни он, ни она не спешили црзвращаться на станцию.

Она спросила его:

– Откуда появилось название Мунданс?

– Ну, – ответил он, – озеро достаточно велико, чтобы на нем возникали приливы, когда Ракш подходит к Рустаму близко. Отражения луны вспыхивают на воде и бегут по ее поверхности так, как ты это видишь сейчас – отсюда и озеро Танцующей Луны.

Мэри дотронулась до его руки:

– Я подумала, что надо бы назвать его Мундэн. Твое озеро. Твоя луна. Я его всегда буду называть так. То, что ты здесь делаешь, воистину грандиозно.

– Ну уж ты скажешь... – Дэн даже стал заикаться. – Я же тут вроде обслуги. Я хочу сказать, что ученые дают мне приборы, которые надо поставить там-то и там-то, а затем забрать их обратно, потом приказывают организовать определенные экспедиции и наблюдения, а я эти распоряжения выполняю. Вот и все.

– И вовсе не все! И ты это отлично знаешь. Ты – тот, кто преодолевает трудности, кто импровизирует и изобретает перед лицом великого множества неожиданностей. Без таких, как ты, мы бы навсегда остались пленниками нескольких горных вершин. Как бы мне хотелось быть одной из вас!

– Мне бы тоже этого хотелось, – сказал он неуклюже.

Не показалось ли ему в ту минуту, что она тоже чего-то испугалась, как испугался и он своей смелости? Но она быстро оправилась и спросила:

– А куда отправились Ева и Ральф?

Он тоже поспешил спрятаться за обыденностью:

– Не знаю точно. Но думаю, что их флайер сейчас где-нибудь над долиной Сайруса. Она прямо влюбилась в вашу машину. Так и жаждет испытать ее в суровых условиях. Вертикальные воздушные потоки в тех местах...

В ее голосе прорезалось беспокойство.

– А это не опасно?

– Нет, конечно. Ева опытный пилот, имеющий лицензию на вождение любых летательных аппаратов в условиях атмосферы любой плотности. Эта модель в основном похожа ведь на Х-17, не так ли? По сути дела модификация ее. – А поскольку их сейчас окружало великолепие его страны, Дэн добавил: – Знаешь, Мэри, меня беспокоит не то, как хорошо работает эта машина, а то, каковы могут быть последствия работы ее мотора. Мне приходилось читать книги о том, какое губительное воздействие оказало ископаемое горючее на природу Терры, а вот теперь вы начинаете пользоваться двигателем внутреннего сгорания, работающим на нефти.