355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Пол Томпсон » Убежище (ЛП) » Текст книги (страница 23)
Убежище (ЛП)
  • Текст добавлен: 9 ноября 2017, 12:00

Текст книги "Убежище (ЛП)"


Автор книги: Пол Томпсон


Соавторы: Тонья Кук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

16

По восемь человек в ряд, кхурская королевская кавалерия с грохотом выехала из городских северных ворот. Их доспехи являли собой смесь местного и неракского стилей, с заостренными шлемами, угловатыми нагрудниками и шипастыми выпуклостями на каждом сгибе коленей, локтей и лодыжек. Их излюбленным оружием была очень тяжелая сабля с клинком в форме серпа луны. Их плащи когда-то были королевского голубого цвета, но от длительного нахождения под ярким солнцем они выгорели до цвета весеннего неба над Кхури-Ханом. Кхурцы были среди лучших солдат, нанимавшихся темными рыцарями, но после появления эльфов Сахим-Хан расторг длительный контракт с Неракой. Он получил достаточную компенсацию посредством налогов, сборов и других официальных способов вымогательства, чтобы возместить платившиеся Орденом деньги.

Генерал Хаккам скакал во главе колонны, по бокам от него находились знаменосцы и герольды. Как только хвост колонны покинул городские ворота, он остановил своих людей и выслал людей по обоим флангам и далеко вперед, чтобы разведать ситуацию. Кавалерия двинулась вперед шагом, опасаясь засад. За свою долгую карьеру, Хаккаму доводилось уже драться с кочевниками. Они были бесстрашными, отважными и склонными к внезапным атакам. Он не собирался терять людей (или быть униженным) из-за толпы кочевников, особенно на виду у лэддэд.

Разведчики вскоре вернулись со странными новостями. Значительные силы конных лэддэд располагались на северной гряде, наблюдая за кочевниками. Племена столпились в Озере Грез. Эта сухая впадина, в десяти милях от Кхури-Хана, получила свое название, так как путешественники часто видели миражи воды в широкой ложбине между дюнами. Как и лэддэд, кочевники не двигались, выжидая.

Хаккам выругался. Его лейтенанты подумали, что тот проклинает кочевников или лэддэд, но, на самом деле, его оскорбления касались Сахим-Хана. Куда отправил его повелитель Кхура?

«Вперед», – сказал он, повернув своего коня на запад. Неспешным шагом пять тысяч кхурских всадников последовали за своим генералом в неизвестность. Столбы солнечного света пронзали облака, бросая лучи на сверкающую гремящую процессию. В отличие от Адалы, Хаккам не считал этот свет знаком божественной благосклонности. Она сияла в глазах его людей.

* * *

Адала спала в стороне от собравшихся на гребне возвышавшейся над Кхури-Ханом дюны кочевников. Вернувшись с напряженной встречи с аристократом лэддэд, она закончила кое-какой ремонт, затем прилегла в своей маленькой палатке и заснула. Дождь и гром ее не волновали, как и присутствие восемнадцати тысяч вооруженных лэддэд.

После полудня небо потемнело и вздулось, словно тяжелые облака разбухли под своим собственным весом, поглощая землю под собой. В лагерь кочевников галопом прискакали часовые с необычными новостями. Приближался одиночный всадник лэддэд. Билат выслал отряд лучников Вейя-Лу на высокий песчаный холм к северу от Озера Грез. Оттуда они могли снять любого, осмелившегося проникнуть в лагерь. Они могли так поступить и с этим всадником, если бы остроглазый военачальник Тондун, Харади, не узнал ее. Харади был с Адалой на переговорах и слышал о военачальнице лэддэд, Кериансерай по прозвищу Львица. У этого всадника были сверкающие золотые волосы, свободно спадавшие сзади на плечи. Это должна была быть Львица.

Этош отправил Вапу разбудить Вейядан.

Вапа преклонил колено снаружи закрытой створки палатки Адалы и тихо позвал. Она приказала ему войти. Он просунул внутрь голову, уважительно не отводя глаз от земли.

«Вейядан, приближается военачальница лэддэд. Одна!»

Она лежала к нему спиной. Не шелохнувшись, Адала сказала: «Позови вождей и военачальников. Они будут судить преступника».

«Это маита», – глубокомысленно ответил он и удалился.

Адала медленно села. Ее голова все еще болела, как болела последние три дня. Все из-за неба. Облака нависали над пустыней точно беременный зверь. Она никогда не сталкивалась с таким тяжелым воздухом. Он таким грузом повис на ней, что ей казалось, что ее череп треснет от подобного давления. Обычное лекарство от головной боли, пожевать лист кустарника макадар, совсем не приносило ей облегчения.

Она налила чуть теплой воды в медную кастрюлю и вымыла руки, лицо, шею и ноги. Во время омовения Адала благословляла имена своих предков и взывала к Тем, Кто Наверху судить ее деяния в этот день. Если ее признают в недостатке добродетели или правдивости, пусть поразят ее боги.

Прямо на входе в ее палатку лежал сверток. Это оказалось восхитительное новое платье из красного полотна, украшенное белой вышивкой. Стиль и искусство швеи говорили, что его сделали женщины племени Мэйякхур. Воротник и соответствующее покрывало были шелковыми, окрашенными вручную и подошли бы супруге хана, но так как Адала уважала стоящее за подарком настроение, она не могла надеть это прекрасное платье. Сейчас не был день для банкета, не был день для празднования. Должно было свершиться правосудие, суровое правосудие. Было не время для праздничного облачения.

Она отодвинула новую одежду и снова повязала кушак чиненого-перечиненного черного платья, которое носило каждый день, и в котором спала. Взяв расческу из слоновой кости – подарок ее последнего мужа, Касамира, и одну из немногих ее красивых вещей – Адала принялась за непослушные волосы. Недавно она заметила, что некоторые из волос, что вытягивала расческа, были не черными, а серыми.

Тщательно уложив прическу, она вышла из палатки. Все вожди и военачальники ждали ее. Они стояли двойной шеренгой, лицом к центру, с Адалой во главе получившегося треугольника. Скромные пятнышки дневного света пестрили на земле, прорываясь сквозь разрывы в завесе облаков.

Повернувшись к стоявшим справа от нее Вейя-Лу, Адала поприветствовала Билата и Этоша. Вапа стоял в нескольких шагах позади них, так как он не был вождем или военачальником. Затем шли Яннаш из Тондун и его военачальник Харади, затем Хагат из Микку, и так далее, заканчивая предводителями Мэйякхур слева от Адалы. Она уделила минутку Вассиму, поблагодарив вождя Мэйякхур за вышитое платье, подаренное ей его женщинами, и пояснив, почему она не могла надеть его сегодня. Затем она обратилась ко всем собравшим.

«Этот день настает», – сказала она. – «Ради нашей земли, ради правосудия. Мы должны быть сильными». Она распростерла руки: «Эту землю даровали нам Те, Кто Наверху, но лишь до тех пор, пока мы остаемся достойными владеть ей. Очистим Кхур от чужеземцев, убийц наших детей».

Она говорила спокойно, но ее последнее заявление вызвало крики одобрения у собрания. Они высоко подняли мечи и прокричали: «Маита! Маита! Маита!»

Стоявшие позади них кхурские воины слышали, как их вожди и военачальники провозглашают свою верность судьбе Адалы, и еще громче вторили им эхом. Снова и снова ревели они, их голоса поднимались к бурным небесам и растекались во все стороны. Люди на многие мили вокруг могли слышать их.

Повышая голос, чтобы быть услышанным сквозь крики, Билат сказал: «Вейядан, как насчет колдуна и Сахим-Хана? Мы пришли совершить правосудие и над ними тоже».

«Сахим встретит свою судьбу, но не сегодня. Что же до мнимого колдуна, я не знаю его. Если он виновен, боги доставят его нам». Адала нахмурилась. Она могла простить Сахим-Хану его прошлые проступки, если бы он прислал своих солдат сражаться бок о бок с ее людьми, но он этого не сделал. Он продолжал трусливо прятаться за своими каменными стенами. Со временем, Адала не сомневалась, ее маита разделается и с ним.

Вапа подвел Маленькую Колючку и помог ей забраться на ослицу.

«Пусть этот день запомнится надолго», – сказала она. – «В этот день в Кхуре возродилось правосудие!»

С этими словами, под шумное приветствие десяти тысяч голосов, Адала направилась к краю Озера Грез. За ней последовали ее верные вожди и военачальники в своем разнообразном пышном военном облачении. Микку были лучше всех вооружены, но тондунцы были многочисленнее всех. Они совсем не носили металла, все железо и медь, что были при них, относилось лишь к мечам и кинжалам. Тондунское вооружение было весьма типичным.

На вершине впадины она остановила Маленькую Колючку. Ослица опустила голову и принялась чавкать зарослями лебеды.

Сквозь дымку и поднимающийся от песка искажающий жар, Адала увидела приближающегося на высокой гнедой лошади одинокого всадника. Лучники на вершине холма с наложенными стрелами следили за каждым его движением. Женщина лэддэд приближалась к ним абсолютно невозмутимо.

Кто-то позади Адалы отметил храбрость эльфийки. Адала покачала головой: «Это не храбрость, а заносчивость. Она не верит, что мы можем причинить ей вред».

Харади выдвинулся вперед: «Маита, позволь мне убить ее! Я сделаю это ради тебя, ради всех племен Кхура!»

Мужчин, независимо от того, к какому племени они принадлежали, объединяла детская любовь к славе. «Успокойся», – произнесла она, словно нетерпеливому ребенку.

Вейядан ошибалась в одном; не заносчивость подпитывала храбрость Кериан, а спокойное принятие ситуации. Лучники на холме не волновали ее, потому что она знала, что кочевники хотят мести, а не просто убить ее. Она знала, что не умрет сегодня, знала, что могут пройти дни, прежде чем она умрет. Может, дольше. С другой стороны, существовала вероятность, хоть и призрачная, что она выберется из этого живой. Если так, ничто не остановит ее в намерении восстановить фортуну эльфийской нации.

Озвучив свое намерение сдаться кочевникам, она потратила какое-то время, написав несколько писем своим товарищам и друзьям. Последнее, самое короткое, было ее мужу.

Спаси наш народ. Отведи его домой, – написала она. И все. Слова больше не имели значения, но, может быть, этим поступком она могла восстановить волю Гилтаса поступать правильно ради их расы.

В двадцати метрах от шеренги разряженных вождей варваров, Кериан остановила лошадь. Хотела бы она, чтобы Орлиный Глаз был здесь. Ничто не производит более грандиозное или устрашающее впечатление, чем стоящий на задних лапах боевой грифон Сильванести.

«Слышала, вы хотели видеть меня», – спросила она.

Билат завопил: «Подойди ближе! Не подобает мычать на таком расстоянии!»

Кериан не шелохнулась, чтобы подчиниться, так что некоторые из военачальников двинулись к ней. Она одним плавным движением вытащила меч, слабый дневной свет замерцал на выкованном эльфами клинке. Кочевники замерли.

«Ты пришла сражаться или сдаться?» – спросила Адала.

«Сражаться! Львица никогда не сдается!»

Сказав так, она вонзила шпоры и рванула вперед, низко склонившись к шее лошади. Стрелы с шипением вонзились в песок позади нее, когда она ринулась в атаку. В считанные мгновения она оказалась среди вождей кочевников, коля и рубя. Это позволило покончить с угрозой от лучников, которые не могли стрелять в нее, не попав в своих собственных предводителей.

Адала направила свою ослицу прочь от наносившей удары направо и налево Кериан. Она отрубила руку вождю в ярко-зеленом гебе, затем пнула кованым ботинком другого в ребра. Мечи кочевников были острыми, но в отсутствии эфеса был их огромный недостаток. Кериан отрубила пальцы двоим военачальникам, которые пытались атаковать ее с флангов. Ее клинок просвистел вдоль их мечей и, не встретив гарды, способной остановить его, ударил по рукам.

Неспособные справиться с этим вихрем, кочевники разбежались, словно зерна песка под порывом ветра. Все огласилось криками, вожди звали на помощь. Затем, один кочевник закричал громче остальных: «Нет, я возьму ее! Ради маиты!»

Кериан оказалась лицом к лицу с единственным противником, Харади из Тондуна. Всего лишь двадцати лет, он уже был военачальником, одним из наиболее популярных среди семи племен. Он был привлекательным, с оливковой кожей, зелеными глазами и коротко остриженной бородкой. У него единственного в армии кочевников был меч с гардой. Это оружие было реликвией с тех времен, когда его отец был наемником у неракцев.

Двое бойцов кружились и кружились, рубя, прощупывая и не находя незащищенных мест. Кериан приходилось следить краем глаза за остальными кочевниками, близко кружившими вокруг нее, на случай, если они попробуют вмешаться. Но никто не вмешивался.

Перевернув клинок, Харади нанес укол ей в лицо. Она отвела его меч достаточно, чтобы сохранить глаза, но не левое ухо. Острие его меча нанесло ее ушной раковине уродливую болезненную рану. Она немедленно отплатила ему уколом под его вытянутую руку, пронзив ему подмышку. Он открыл рот и повалился вперед, выронив меч.

Она бы прикончила его, но мир вокруг нее взорвался. Вспыхнула молния, и внезапно прогремел гром, повалив Кериан на землю. Если бы в этот момент на Львицу напали кочевники, они бы легко убили ее.

Эта вспышка так мучительно обожгла ей глаза, что она не могла видеть. Все было в ослепительном сиянии и реве. Молния не могла попасть прямо в нее; она была бы мертва. Но удар, должно быть, пришелся очень близко.

Посреди этого яркого ослепительного сияния она увидела мерцание темноты. Постепенное оно стало более отчетливым, более темным и различимым. Она услышала трепет крыльев.

На мгновение, Кериан подумала, что это Орлиный Глаз. Но не величественный грифон промелькнул над ее кровоточащим лицом, а большая летучая мышь. «Почему я все время вижу летучих мышей?» – подумала Львица, хотя этот вопрос не особо занимал ее. Она плавала в странной изолированной пустоте.

Поток холодного дождя выдернул ее в реальность. Она лежала в непосредственной близости от своей павшей лошади. Бедная гнедая была мертва, ее шея была сломана, а левая нога Кериансерай была придавлена ее весом. Поблизости лежал скакун кочевника, тоже мертвый. А самого воина не было видно и следа.

Мимо нее неслись волны всадников на конях. Стряхнув замешательство и потоки дождя, она поняла, что это была королевская конница Сахима, а не кочевники или эльфы. Тяжеловооруженные кхурские всадники атаковали Озеро Грез, сокрушая более многочисленную, но дезорганизованную толпу кочевников, и отбрасывая ее назад. Над лавиной кхурцев летали пять шаров голубого свечения.

Она потерла глаза и сильно потрясла головой, полагая, что ее видение было вызвано ударом молнии, но огни не исчезли. Большие по размеру, чем блуждающие огоньки в Инас-Вакенти, они летали более целеустремленно, кружась в размеренном медленном танце в десяти метрах над полем боя. Казалось, ни кхурские кавалеристы, ни кхурские кочевники не замечали их.

Кериан вытащила ногу из-под мертвой лошади и встала. Голубые сферы немедленно направились к ней. Они двигались так быстро, что у Львицы не было шанса уклониться. Едва они коснулись ее, мир снова взорвался в треске грома и ослепительном свечении.

* * *

Едва сражение закончилось, грозовые облака быстро рассеялись. Солнце кузнечным молотом вернулось, чтобы опалить окружающую действительность. Озеро Грез было усеяно следами недавней битвы. Кавалерия Хаккама, усиленная свежим контингентом из города, так быстро и непреклонно гнала кочевников, что те в спешке оставили свой лагерь людям Хана. Хаккам приказал сжечь лагерь. На глазах у наблюдавших из Кхуриноста эльфов, палаточный лагерь, не сильно отличавшийся от их собственного, был безжалостно уничтожен.

Хаккам прекратил преследование побежденных кочевников. Он со своими людьми поскакал обратно в Кхури-Хан, чтобы быть встреченным одобрительными криками его жителей. Вслед за отбытием кавалерии из Кхури-Хана пришли падальщики, покопаться в руинах лагеря кочевников. По ханскому закону, грабеж павших в бою карался смертью. Несмотря на это, отчаянно нуждавшиеся (либо нагло жадные) кхурцы обдирали павших с обеих сторон воинов. На Большом Сууке, из-за столь значительного переизбытка железа и меди в последующие после сражения дни, цена на металлолом упала на две трети.

Позже днем обосновавшиеся в Озере Грез мародеры обнаружили большую гнедую лошадь, довольно сильно отличавшуюся от типичных пони кочевников. На гнедой была сбруя лэддэд, с тяжелым боевым седлом и защищавшими шею и заднюю часть туловища кольчужными фартуками. Она лежала мертвой на краю двухметровой дыры в песке. Кратер обрамляло черно-зеленое стекло, следы удара молнии. Тела всадника поблизости не было обнаружено.

Аккуратно, если не почтительно, кхурцы освободили лошадь от ее облачения. Чтобы сделать это, им пришлось приподнять мертвое животное. Под ним они обнаружили толстый слой листьев, все еще зеленых, хотя сухих и ломких. Находка выглядела странной, но никто из кхурских падальщиков не узнал эти листья. Они никогда не видели произраставшего в более умеренном климате ясеня. Освобожденные из-под павшей лошади, сухие листья были унесены ветром.

* * *

«А мертвых?»

Вождь тондунцев заглянул в подсчеты в руке. «Четыре тысячи сто шестнадцать убитых или неспособных к будущим сражениям», – торжественно произнес он. Адала поблагодарила его.

Она со своими охранниками скакала практически во главе отрядов в сторону спасительной глубины пустыни. Вцепившийся мертвой хваткой Хаккам, наконец, прекратил преследование, не желая рисковать своей кавалерией в более глубоких песках, но кочевники не останавливались, двигаясь на запад в сторону заходящего солнца, под защиту пустыни.

Лица собравшихся вокруг нее вождей были мрачны. Как всегда практичная, Адала заметила порезы и разрывы на их платьях. Ей бы понадобилась армия швей, чтобы залатать их все.

«Что теперь, Вейядан?» – спросил ее родственник Билат, стараясь, чтобы его голос не звучал подавлено.

«Мы продолжим сражаться», – просто ответила она. – «Эта война не окончена, пока не сгинет одна или другая сторона. Мы все еще живы. Тот, кто жив, может продолжать сражаться».

«Но разве можем мы справиться с Ханом и лэддэд?» – новый вождь Тондуна, Отдан, нахмурился и стиснул поводья своего пони. Как и Биндас из Вейя-Лу, Отдан был молод, всего лишь двадцати шести лет. Многие из старых лиц отсутствовали. Отдан сменил двоих погибших в сражении вождей; одному было сорок четыре, а другому тридцать семь.

Он напомнил им о докладах разведчиков. У лэддэд было, по меньшей мере, десять тысяч кавалерии, не участвовавшей в стычке. Эти слова вызвали кивки и одобрительный ропот. Воины Вейя-Лу напомнили, как яростно сражался даже небольшой отряд кавалерии лэддэд во время похода в Долину Голубых Песков.

«Как мы можем остановить такие войска?» – спросил Отдан. – «Они слишком сильны!»

«Да, слишком сильны, чтобы драться с ними в открытом бою», – согласилась Адала. – «Но, как муравьи поглощают пантеру, так и мы можем победить лэддэд. Это потребует терпения и мастерства. Мы должны перевязать свои раны и ждать удобного случая». Ее взгляд словно пламенеющее на западе солнце впивался в каждого из них: «Никто из нас не должен забывать о долге перед нашими опозоренными мертвыми, отомстить за их убийство и очистить земли Кхура от чужеземной порчи!»

Вожди устало согласились, развернули своих скакунов и поскакали галопом к своим людям. Остался лишь Вапа.

Адала долго молчала. Так долго, что Вапа подумал, что она задремала. Но она не спала. Ее терзали тяжкие думы.

«Ты все еще веришь в мою маиту?» – спросила Адала. – «Многие думают, что наше поражение от войск Хана означает, что Те, Кто Наверху оставили нас».

«Я верю», – просто ответил он. Затем, так как он был Вапа-мыслитель, добавил: «Разве стадо знает замысел пастуха, Адала Вейядан? Добродетель победит. Твоя маита победит».

На мгновение в уголке ее рта появилась улыбка. Добрый старина Вапа. «Откуда такая уверенность?»

«Твоя маита должна победить. Раз нам дали выбор между добром и злом, следовательно, у каждого выбора есть цена. Зло означает хаос и конец нашим жизням. Так как находящиеся в здравом рассудке люди не сильно жаждут оборвать свои жизни, мы выбираем добро, таким образом, мы можем выжить. Ради выживания мира, добро должно победить».

Перед лицом такой уверенности Адала не стала упоминать о своих собственных сомнениях. Военная мощь в этот раз спасла лэддэд. Такая сила, сама по себе, не была хорошей или плохой. Мораль в том, как ее использовали – в качестве меча, которым можно было убить невинное дитя или жестокого врага. Если Адала и ее люди собирались одержать победу, им требовалась своя собственная военная мощь, прежде чем встретиться с лэддэд в открытом бою.

* * *

Бродя по залам Кхури ил Нора, принц Шоббат время от времени останавливался и оглядывался назад, всматриваясь в темные углы позади себя. Он все время слышал звуки – шорох и тихий скрип, словно шуршание крыс. Он опасался не грызунов, а наемных убийц. Смерть Хенгрифа могла вызвать проблемы с Темными Рыцарями, но Орден терпеть не мог неудачников. Они могли винить Хенгрифа в собственной гибели, за слишком тесное вмешательство в дела Кхура. В любом случае, их следующему эмиссару следует быть намного более умным заговорщиком, чтобы справиться с Шоббатом.

При этой мысли он улыбнулся. Выражение лица сменилось гримасой боли. У его отца был тяжелый кулак; на челюсти Шоббата был изрядный ушиб.

Каменные стены ревностно берегли внутри себя каждый звук. Войдя в свои личные покои, Шоббат снова услышал тихий шорох, словно от мягких сапог. Быстро обернувшись, он увидел их. Полдюжины уродин, как те, что показывал ему Оракул Дерева, прятались в тени вдоль дальней стены его гостиной. Животные с человечьими головами и люди с головами животных.

Ужас пробежал своими ледяными пальцами по его животу, но он отказался поддаваться своему страху. Эти твари не были реальными, это были всего лишь галлюцинации, продукт его усталости и головной боли. У него был очень напряженный день. Шоббат крепко зажмурил глаза, а затем открыл их.

Это сработало. Уродины исчезли.

Он с облегчением рассмеялся. В ответ захихикали и зарычали шесть нечеловеческих голосов.

* * *

Эльфы, которых отправили на поиски Львицы, вернулись в Кхуриност мрачными и понурыми. Их вождь исчез, а вскоре после того, как она ускакала, чтобы сдаться кочевникам, воины Сахим-Хана молнией обрушились на ничего не подозревавшие племена. Эльфийским воинам мало что удалось в этот день. Кочевники сломя голову уносились в безопасность глубокой пустыни. Тело леди Кериансерай не было найдено. Никто не знал, жива ли она или мертва.

Беседующий с Солнцем и Звездами поджидал в маленькой палатке, установленной сразу за северной границей Кхуриноста, возвращения своих блудных воинов. С ним находились Планчет и Хамарамис. Он опирался на изготовленную из древка копья трость. Переднюю часть ее деревянной рукояти украшал аметист в форме квадрата, подарок, полученный им от старого гранильщика несколькими неделями раньше.

Среди возвращавшихся всадников был и Гитантас Амбродель. Молодой квалинестиец покинул строй и приблизился. Он спешился перед Беседующим.

«Капитан Амбродель. Какие вести принесли вы мне?»

«Грустные, Великий Беседующий. По-прежнему, ни следа леди Кериансерай».

Гилтас этого и опасался. Он приказал обыскать Озеро Грез, чтобы найти любые следы своей супруги. Капитан сам возглавил поиски.

Беседующий отослал его обратно к возвращавшимся всадникам. Хамарамис прочистил горло: «Великий Беседующий, что делать с поднявшими мятеж воинами? Они не подчинились своим командирам и, вопреки Вашему приказу, последовали за леди Кериансерай. Они должны быть наказаны».

Глядя в их лица, Гилтас подумал, что они уже понесли наказание. Старый генерал явно так не считал. «Сир, дисциплину следует поддерживать», – добавил Хамарамис.

«Наказать больше половины армии? Что это сделает с моральным духом?» – мрачно произнес Гилтас.

Вмешался Планчет: «Великий Беседующий, можно выделить явных зачинщиков».

После некоторой паузы, Гилтас кивнул. «Не поступайте с ними слишком жестко», – сказал он. – «Их утрата – моя утрата».

Он слегка покачнулся, несмотря на трость. Планчет учтиво поставил позади него стул, и Гилтас сел. Камердинер скрывал свое собственное беспокойство, но начал подумывать, сможет ли Беседующий снова собраться. Кхурские жрицы излечили его, но он был все еще так слаб, в его волосах появилось больше серебра. Гилтас был немногим старше капитана Амброделя, но он выглядел на поколение взрослее.

«Сахим-Хан оказал нам сегодня огромную услугу», – предположил камердинер. Кочевники получили отпор без потерь эльфийских жизней – за исключением одной, возможно.

«Хотелось бы знать, сколько он запросит с нас за эту услугу», – кисло проворчал Хамарамис.

Гилтас пристально вглядывался в заполнявшие ландшафт вокруг палаточного города дюны. Желто-коричневые холмы казались ему телом огромного спящего на боку гиганта.

«Сахим не получит от нас больше ни медяка. Данное происшествие доказывает, что нам пришло время отправляться в путь». – Сложив ладони на рукояти трости, Гилтас посмотрел на своих верных друзей, сперва на Хамарамиса, затем на Планчета: «В Инас-Вакенти, Долину Голубых Песков».

«А это место гостеприимное?» – спросил Планчет. – «О каких опасностях упоминала леди Кериансерай?»

«Среди нас много ученых и мудрецов. Они разгадают эти тайны. Кроме того», – Гилтас нахмурился. – «Здесь тоже подстерегают опасности, и они возрастут, если мы останемся».

Кочевников отбросили, но лишь на время. Они восстановят свои силы и вернутся, используя пустыню в качестве щита против мощной, но громоздкой армии Сахима. Заговоры в городе будут продолжаться, пока сыновья Кровавого Стервятника будут вести агитацию против эльфов. Колдун-негодяй Фитерус все еще был на свободе. По сравнению с этими тяжелыми неприятностями, насколько ужасной может быть Инас-Вакенти?

Гилтас видел, что его свита наблюдает за ним, и знал их беспокойные думы. Он тоже, иной раз, задумывался, не стал ли одержимым пятном на старой карте. Было ли это убежище или иллюзия? Единственным способом узнать истину, было отправиться туда.

Также неотвратимо, как вдох, его мысли вернулись к Кериан. Он отказывался считать ее мертвой. Он бы сердцем знал, если бы ее жизнь закончилась. Скорее всего, ее унесли кочевники, которым она так отважно сдалась. Он уже принял решение отправить небольшой отряд воинов, чтобы выяснить ее судьбу и спасти, если возможно. Он поручит это Гитантасу Амброделю. Как бы далеко не ушли кочевники, сколь долго бы это ни заняло времени, преданный капитан будет следовать за ними. Если Кериан была убита, Гилтас должен знать. Если она была пленником Адалы, он должен вернуть ее. Единственное, что он не мог сделать, это оставаться больше в Кхури-Хане. Возможности Сахима были бы неоценимы в поисках Кериансерай, но эльфы должны оставить его по-хорошему. Если они замешкаются, Гилтас рискует потерять всю эльфийскую расу. Выживание его народа должно перевешивать благополучие его жены.

Думы были темными. Как только солнце низко опустилось между западными дюнами, и горячее голубое небо остыло до цвета огня, Гилтас закрыл глаза и опустил подбородок на руки. Они все были так далеко от дома. Словно дети, они пытались найти свое место в этом мире. Но детей, размышлял он, обычно не пытается убить половина континента.

Пытается. Многие пытались и потерпели неудачу. Древняя раса эльфов, перворожденных в этом мире, не будет отправлена в забвение без мощного сопротивления. Они соберут каждый клочок силы, таланта и решительности, чтобы спастись. Сотня тысяч последовала за своим Беседующим в изгнание после двойного разорения их родных земель. Из этого средоточия силы, этого семени, вырастет новая эльфийская нация. Все, что было необходимо, это убежище, чтобы дать саженцу укорениться.

Думы отгоняли сон. Гилтас открыл глаза угасающему солнцу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю