Текст книги "Убежище (ЛП)"

Автор книги: Пол Томпсон

Соавторы: Тонья Кук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Весть об их приближении опередила их, и когда они добрались до ворот Кхури ил Нора, те оказались крепко запертыми перед ними. Кериан велела своим солдатам подтащить гниющего песчаного зверя прямо к воротам и обрезать веревки.

Сверху из-за зубцов башни кхурский офицер прокричал: «Лэддэд, что вы делаете? Вы не можете оставить это здесь!»

Она сняла шлем. Несмотря на облачное небо, ее золотистая голова сияла, словно залитая солнцем.

«Я – Кериансерай, супруга Беседующего с Солнцем и Звездами», – возвестила она своим лучшим командным голосом. – «Это подарок Сахим-Хану с моими поздравлениями. Вызовите его».

Внезапно офицер рассмеялся: «Никто не вызывает Хана Всех Кхурцев!»

«Скажи ему, что это касается резни в лагере кочевников и его ручного колдуна, Фитеруса».

Упоминание злодеяния взбудоражило толпу позади эльфов. Раздались сердитые выкрики и угрозы. Эльфийские воины, и так напряженные, обхватили пальцами рукояти мечей и с трудом сдерживали своих норовистых лошадей. Только Кериан сохраняла невозмутимость. Она высоко восседала на своей гнедой, распрямив спину и не сводя глаз с кхурского офицера.

Возможно, его убедила ее спокойная настойчивость, а может, рычащая толпа позади нее, но офицер исчез с башни. Некоторое время ничего не происходило. Прогремел далекий раскат грома. Привлеченные падалью мухи досаждали всем. «Нечестивцы!» – кричала толпа. – «Вышвырнуть убийц!»

Наконец, двойные ворота распахнулись. Толпа смолкла. Снова пророкотал гром.

Двойная колонна кхурских солдат, по двадцать человек, строем вышла из ворот. Позади них шел не Сахим-Хан, но Хаккам, командующий ханской армией. Солдаты остановились, а Хаккам продолжил движение между шеренгами, приближаясь к Львице.

«Леди Кериансерай», – произнес он. Он скривился на тушу. – «Смотрю, вы охотились».

«Нет, генерал. Словно стервятник, я лишь подобрала то, что уже было мертво. Сахим-Хан идет?»

«Конечно, нет. Скажите мне то, что должно быть сказано».

Почувствовав, что добилась всего, чего могла, Львица скрестила запястья на луке седла и наклонилась вперед к нему.

«Эта зловонная туша – все, что осталось от песчаного зверя. Мне кажется, они водятся у вас в глубокой пустыне». Хаккам признал, что так и есть. «Он был убит несколько ночей назад лордом Хенгрифом. Знаете этого человека?» – с сарказмом спросила Кериан.

Поддерживая ее тон, Хаккам ответил: «Воин великой отваги. Но интриган не из лучших».

«Этот зверь был убит в Хабале, на территории виллы, уничтоженной Малис. Этот зверь прибыл туда из Долины Голубых Песков, где пытался убить меня со всем моим отрядом».

Ее слова снова заставили толпу заволноваться и заворчать. Кериан повысила голос, чтобы быть услышанной. «Сперва, я подумала, что он наткнулся на нас случайно, но после первого нападения, тот преследовал нас на протяжении пятидесяти миль открытой пустыни. Одной ночью, мы прошли мимо мирного лагеря племени Вейя-Лу по дороге в долину. Мы не причинили им вреда. Преследовавший нас песчаный зверь, должно быть, вырезал их после того, как мы прошли».

Воцарилась абсолютная тишина. Жужжание мух казалось очень громким.

«Когда мы сразились со зверем в последний раз, мы ранили его, и он бежал». – Она благоразумно обошла тему блуждающих огоньков и мгновенного перемещения песчаного зверя весом в одну тонну из Инас-Вакенти в Кхури-Хан.

«Спросите себя, генерал Хаккам, спросите себя, как я спросила, почему эта тварь, раненая, в агонии, оказалась на территории разрушенного поместья в вашем городе?»

Он сложил на груди мускулистые руки и вежливо произнес: «И почему?»

«Она вернулась к своему хозяину, колдуну Фитерусу, который жил в этом разрушенном поместье. Обезумевшая от боли, она напала на одного из моих воинов, который следил за магом. Удачное появление лорда Хенгрифа положило конец ее кровожадному буйству».

Хаккам еще минуту сверлил ее взглядом, сузив глаза в раздумье, затем медленно приблизился к мертвому зверю. Его гниющая шкура была едва видна под шевелящимся ковром мясных мух. Хаккам был закаленным пустынным воином и не передернулся от отвращения.

«Какие у вас доказательства?» – спросил он поверх жужжания и гула занятых работой насекомых.

«Доказательства – это мои слова, и доказательства – это логика. Я не убиваю невинных. А песчаный зверь убивает, и убил».

«А этот колдун, о котором вы говорите?»

«На свободе в вашем городе, возможно, даже теперь во дворце у Хана. Найдите его, генерал. Задайте ему вопросы».

Она подняла руку в перчатке, и, как один, ее эскорт развернул своих лошадей. Толпа почти в тысячу кхурцев заполнила дальнюю часть площади. Львица проскакала сквозь строй своих воинов и решительно направилась в сторону людской стены. Когда кхурцы поняли, что она не собирается отворачивать, они поспешили убраться с ее пути. Остальные эльфы последовали за ней.

Рассерженный Хаккам сплюнул на мостовую и оглянулся на Кхури ил Нор. Он надеялся, что его суверен получил добрую порцию душка от этого подарка Львицы. Приказав, чтобы гниющую тушу вывезли, он направился с докладом к Хану.

Сахим-Хан ожидал во внутреннем дворе. Он потребовал разъяснений. Генерал сделал краткий доклад о причинах, побудивших Львицу притащить мертвого монстра к дворцу.

Выражение на лице Хана было странным, нечитаемым даже для его давно служившего генерала, но голос был твердым, когда он ответил: «Это серьезное оскорбление трону Кхура. Я пожалуюсь Беседующему».

«Могущественный Хан, Беседующий лежит в своей палатке тяжелораненый», – напомнил ему Хаккам. – «Пока он лежит там, Кериансерай правит лэддэд».

Генерал отсалютовал и был отпущен. Он быстро удалился, чтобы скрыть слабую улыбку на лице. Поэтому и пропустил тихий задумчивый смешок хана.

Сахим был заинтригован доводом Кериансерай. Лэддэд ловко избежали ответственности за резню. Тупоголовые кочевники могли все еще считать, что это сделали эльфы, но этот рассказ в считанные часы облетит город, и горожане подумают иначе. В наши дни песчаные звери практически стали легендой, так редко их видели, но каждый кхурец знал рассказы об их свирепости. В старину песчаный зверь в одиночку время от времени задирал стадо в две сотни коров или овец за одну ночь. В тех местах, где эти чудовища прежде обитали в больших количествах, отрядам кочевников приходилось воздвигать деревянные ограды, чтобы защищать свои ночные лагеря. И даже в этом случае, многие их соплеменники погибали. Чтобы песчаный зверь оказался здесь, внутри городских стен, это и в самом деле было чудом.

«Ловко проделано, леди», – подумал Сахим, заходя обратно в цитадель.

К досаде, его мысли переключились на Фитеруса, и всякая тень веселья исчезла. Он быстро терял терпение с этим жалким магом. Махинации Фитеруса обходились трону Кхура намного дороже, чем стоили его услуги. С этим следовало что-то делать. И побыстрее.

На некотором удалении, наверху крепости, практически там, где он выпустил ту изумительную стрелу, Шоббат наблюдал, как убыли эльфы, и кхурские солдаты уволокли мертвого песчаного зверя. Запах разложения достигал его даже на такой высоте. Он отвернулся, поднеся к носу надушенный кусок ткани.

«Сильно воняет, не правда ли?»

Шоббат вздрогнул. Фитерус был здесь, где его мгновением ранее еще не было.

«Я не посылал за тобой!» – с трудом выдавил принц.

«Мне хотелось хорошей точки обзора представления». – Маг в капюшоне подошел к краю балкона и заглянул вниз, положив на перила свои длинные пальцы. – «Отвратительное создание. Хотел бы я знать, каким образом оно попало из пустыни в город. Несомненно, кто-то должен был заметить, как оно прошло через открытые ворота».

«Кажется, оно за одну ночь добралось сюда из Долины Голубых Песков», – сказал Шоббат, потирая руки. Они были необъяснимо холодными. – «Оно пришло прямо к тебе. Это ты призвал его?»

«Конечно же, нет. Глупая тварь хотела убить меня. Этот инцидент потребует кое-какого изучения».

«Фитерус, не приходи сюда снова. Это слишком опасно для меня».

Капюшон отвернулся от общего плана. «Да, так и есть», – согласился Фитерус, и затем исчез.

Ноги Шоббата дрожали. Он плюхнулся на скамейку из песчаника у него за спиной. Маг вышел из-под контроля, появляясь и исчезая из дворца по своему хотению. С этим следовало что-то делать. И побыстрее.

Тем не менее, у него были все основания чувствовать себя уверенно. Эльфы добрались до долины, но не остались там. Конечно, это бы отменило пророчество Оракула. Он избавился от Хенгрифа, который сперва подкупил его, а затем шантажировал этой взяткой.

Воспоминание о смерти Хенгрифа вызвало слабую улыбку. В некотором смысле это была репетиция смещения его отца. Убийство за закрытыми дверьми было не лучшим вариантом. Оно будоражило конкурентов и давало изменникам возможность прикрываться совершением правосудия. Лучшие заказные убийства совершались на публике, в присутствии верных сторонников. Многие из стражников Сахим-Хана уже получали плату от Шоббата. И будут еще больше. И тогда Шоббат нанесет удар.

Скоро.

14

Фаваронас вздрогнул и проснулся.

Образ уродливых созданий из его кошмара все еще явно стоял перед глазами, и все тело болело, словно он боролся с легионом нападавших. Он прожил триста шестнадцать лет, и вот теперь спал в пустыне, бегал от кровожадных кочевников и шастал по туннелям с привидениями. Любимые залы Квалиноста были далеко, во времени и расстоянии. Как он скучал по своей старой жизни там! Размеренное течение времени в королевской библиотеке, запах древнего пергамента, пыль времен, скопившаяся на мудрости веков. Он опасался, что все это потеряно навсегда.

Мучимый сильной жаждой, он медленно сел и потянулся к лежавшему рядом бурдюку с водой. Стягивавший горловину хомут представлял собой кольцо полированной жести. Он являлся хоть и небольшим, но превосходным зеркалом. В этой зеркальной поверхности он мельком заметил в своем отражении нечто, от чего перехватило дух.

Поперек его горла пролегли четыре глубоких параллельных царапины.

Он вскрикнул, выронив кожаный бурдюк и схватившись за горло. Рана не болела, но он почувствовал застывшие на ней комочки свернувшейся крови. Это не было сном! Кровожадные меняющие облик существа были реальностью. Ему нужно было немедленно рассказать об этом Глантону.

Солнце едва выглянуло из-за невыразительного горизонта. Его свет был слабым, так как небо было в слоях перистых белых облаков. Карабкавшегося вверх по холму к палатке Глантона Фаваронаса привлек этот вид. Он не наблюдал затянутого облаками неба с тех пор, как прибыл в Кхур. Казалось, что собирается дождь. Он оглянулся на свою скатку, чтобы убедиться, что пергаменты были закрыты.

Один из каменных цилиндров был развернут.

Фаваронас рванул обратно вниз по склону, позабыв про свою потребность найти Глантона. Приглушенный солнечный свет неровно окрашивал книгу. Он коснулся страницы. Та была холодной, более плотной, чем натуральный пергамент, но больше не каменной. На ощупь это была толстая кожа, обычно используемая в качестве обложки, а не для страниц с текстом. С превеликой осторожностью он развернул скрученную страницу. Та была покрыта текстом, выполненным умелой рукой переписчика, медно-коричневыми чернилами на желтой коже. Слова были написаны на том же сокращенном эльфийском, как и ярлыки на каждом цилиндре. Он не мог просто прочитать содержимое, а должен был бы расшифровывать аббревиатуры.

Он порылся в своих скудных запасах в поисках чернил, пера и бумаги. Он должен транскрибировать текст, записать его, а расшифровкой озаботиться позже.

Пока он был поглощен делом, солнце продолжало свое медленное восхождение, фильтрованный оранжевый свет перемещался по его скатке. Когда этот свет упал на второй и третий цилиндры, они также размягчились в удобочитаемые свитки, туго свернутые страницы с тихим шелестом развернулись. Сердце Фаваронаса глухо билось в груди. Что здесь происходило? Цилиндры и прежде попадали под солнечный свет, но не раскрывались. Может, это из-за того, что облака экранировали обычно интенсивный солнечный свет? Или это было из-за первого света зари? Могло ли это быть как-то связано с его сном, который не был сном?

Прямо сейчас это не имело значения. Загадочные книги были открыты!

Вокруг него суетились воины. Скудная трапеза была приготовлена и съедена. Лошади были напоены и накормлены. Всякий раз, когда мимо проходил один из воинов, архивариус старательно прикрывал от взгляда открытые свитки. Не зная, почему, он ощущал необходимость хранить при себе это событие.

Когда солнце поднялось еще выше, сквозь разрывы в облаках потянулись лучи более сильного света и упали на свитки. Один за другим, те снова свернулись, становясь белыми и твердыми, снова превращаясь в камень. Фаваронас попытался остановить этот процесс, прикрывая книги, но трансформация была неумолима. Едва ли час спустя после того, как он заметил, что открылась первая книга, все они снова были камнем. Он умудрился скопировать лишь треть первого тома.

«Доброе утро!»

Архивариус вздрогнул, словно застигнутый любовник. Пришел Глантон, неся на плече свое снаряжение. «Что?» – поднимая глаза, произнес Фаваронас. – «А, да. Доброе утро».

Глантон прищурился, глядя на него: «Вы ранены? Что это за отметины у вас на шее?»

Фаваронас поднес руку к горлу: «Это? Ничего. Перевернулся на камне, когда спал, и поцарапался».

Глантон не видел подобных камней поблизости от скатки Фаваронаса, но если архивариус Беседующего не хотел говорить о своих проблемах, Глантон не стал настаивать.

«Мы скоро выходим. До караванной дороги два дня. Я хочу держаться подальше от самого Кортала. Слишком много неракских шпионов».

Фаваронас кивнул. Чего он хотел больше всего в настоящий момент, так это чтобы Глантон занялся своим делом, чтобы он мог начать переводить текст, который скопировал с первого открывшегося свитка. Он сослался на головную боль и попросил, чтобы его оставили в покое, пока отряд не отправится в путь. Ничего не подозревая, Глантон пожелал ему скорейшего выздоровления и ушел.

В лагере становилось все более шумно, по мере того, как воины чистили лошадей, седлали их и укладывали свое снаряжение. Фаваронас перекусил мешочком сушеных овощных чипсов с чашкой воды и попробовал понять, что он записал.

Текст, как и ярлыки, представлял собой строчку за строчкой сокращения, без пробелов, знаков пунктуации, заглавных символов, и лишь небольшое дерганье пера переписчика разделяло слоги. Кто бы стал делать ценные записи в такой сложной манере? Тем не менее, если каждый слог представлял собой слово на древнеэльфийском, он должен был смочь прочесть весь документ. Но это займет какое-то время. Первая строка гласила нэт. хэт. ом.бар. сем. хок. вед. Нэт могло означать что угодно, начиная со слова «петух» (нэти), до глагола, означающего «обезглавливать» (нэткар).

К тому времени, когда отряд был готов выступать, Фаваронас перевел четыре строчки, да и те лишь приблизительно. Книга, над которой он трудился, очевидно, была третьим томом более длинной работы. Она начиналась с середины фразы, что не было необычным для документов древних времен: «… он повелел [нам?] воздвигнуть камни в виде части священной звезды [или узора?], что была похоронена небесными силами. [?] может усилиться в этом месте…» Следующие несколько слов он не смог разобрать, затем: «Многие были слабы и вернулись [или изменились] к тому времени. Работа продвигалась медленно. Многие умерли, и их души разгуливали по ночам, удерживаемые могуществом [или местом?], которое пытались контролировать».

Теперь Фаваронас и в самом деле почувствовал, как подступает головная боль. Частокол двусмысленных слов раскрывал свои секреты так медленно, что он понимал, что перевод цилиндров потребует недель непрерывного труда. Он не смог бы надолго сохранить их тайну в Кхуриносте.

А зачем вообще хранить их тайну? Он дрожащей рукой поднес к губам чашку с водой. Ответ был ужасающе ясен. Могущество. В его мозгу зарождалась пугающая теория: что под развалинами похоронены легендарные драконьи камни, что за столетья, прошедшие с того времени, как были похоронены драконьи камни, в долине выросла тайная колония. Колония, посвятившая себя обузданию их запретного могущества. Он представил, что эти руины были всем, что осталось от громадной магической деятельности, направленной на то, чтобы колонисты могли вставить кран в драконьи камни, создать подобие водяного колеса и мельницы, и использовать мощь струящегося потока.

Был ли воплощен замысел? В истории не сохранилось записей о подъеме величественного города магии в Инас-Вакенти. Те несколько строк, что прочел Фаваронас, подсказывали, что колонисты умерли быстрее, чем могла быть закончена их работа. Кем они были, и почему они умерли? Тот факт, что их хроники были написаны на усеченном сильванестийском, придавало вес теории, что те были эльфами, но никакой Беседующий со Звездами не потерпел бы такого противозаконного предприятия. Может быть, это было финальным ответом на загадку Инас-Вакенти. Строители развалин были окружены и, возможно, перебиты по приказу Беседующего со Звездами.

О, как страстно он желал получить доступ к древним архивам Сильваноста. Какие тайны должны они содержать!

Он жалел, что ответил Глантону так, как должен был. Глантон был хорошим солдатом, но рамки этого открытия были вне его понимания. Он мог рассказать новости другим воинам, и он бы захотел передать Львице все, что они обнаружили. В Долине Молчания не было места мечам и солдатам. Ее следовало изолировать, со строго ограниченным доступом, и дозволить находиться внутри только мудрейшим из мудрецов и магов.

Конечно же, Фаваронас не относил себя ни к тем, ни к другим. Но разве не было как раз задачей архивариуса восстановить утерянные записи, пока ищутся доказательства в анналах двух древних королевств? Кто лучше него распутает секреты Инас-Вакенти?

Фаваронас многое вынес из трудностей этого путешествия. Он больше не был всего лишь любящим пиво библиотекарем. Проведенное с Львицей время научило его необходимости решительных действий. Вдохновленный таким образом, теперь он спешил. Он завернул цилиндры в скатку, добавил к ним свои записи и немного провизии, что у него было, и стянул веревками получившийся узел. Он положил драгоценную ношу у подножья холма, на большой участок мягкого песка. Затем стер свои следы и вырыл яму, достаточно большую, чтобы поместиться в ней вместе с тюком, если подтянуть колени к подбородку. Замотав кушаком лицо, чтобы защитить глаза, нос и рот, он забрался в яму и полностью зарылся в ней.

На мгновение, вес давящего на него теплого песка вызвал приступ паники. Повернув голову набок, он обнаружил, что может достаточно свободно дышать. Кушак фильтровал воздух от песка. Сосредоточившись на содержащихся в цилиндрах, которые он прижимал к груди, удивительных знаниях, Фаваронас заставил себя успокоиться. Это был правильный поступок. У него должно быть время, чтобы расшифровать содержащиеся в цилиндрах знания. Он принялся ждать.

«Фаваронас! Фа-ва-ро-нас!»

Он слышал, как Глантон и остальные солдаты звали его. Он ощущал вибрацию от стучащих рядом копыт. Пот скапливался во впадине его шеи, но Фаваронас не отвечал.

В конце концов, окрики стихли, хотя это заняло больше времени, чем он представлял себе. Его глодало чувство вины. Голос Глантона звучал очень озабоченно. Он, похоже, несколько часов не прекращал поиски, но, хотя ноги архивариуса пару раз дернулись, порываясь покончить с этим планом, он сдержался. Фаваронас остался там, где был.

По мере того, как медленно тянулся день, песок нагревался, но необычный слой облаков не давал ему становиться невыносимо горячим. Фаваронас задремал, несколько раз просыпаясь в ужасе, когда ему снилось, что его похоронили заживо, или в его яме оказались те ужасные прыгающие пауки.

В конце концов, жар песка ослабел. Он не слышал уже несколько часов ничего снаружи, и решил, что теперь можно безопасно выйти. Попытавшись разогнуть колени, он не смог это сделать. Работая руками, Фаваронас выкарабкался на свободу.

Солнце было еще высоко, но до заката оставалось лишь около часа. Боль ножами пронзила его ноги. Прошла целая вечность, но, наконец, он смог распрямить их и встать.

Возвращение в Инас-Вакенти будет долгим, но ночь была лучшим временем для пешего пересечения пустыни, если вообще, было такое время. Он подхватил котомку с цилиндрами и припасами.

Внезапно на него нахлынуло ощущение одиночества, ощущение его собственной незначительности на фоне безбрежной пустыни. Он также почувствовал, как поднимается страх. Очень немного требовалось, чтобы этот страх распустился паникой, а паника убьет его. Он должен мыслить ясно и осторожно. Фаваронас стиснул руками котомку, с удовольствием ощущая тяжесть свитков.

«Я узнаю все!» – заявил он. – «Я изучу все, чему они могут научить меня!»

Набравшись храбрости, он взял по левую руку опускающийся шар солнца и пустился на север по каменистому песку и нанесенным ветром дюнам.

* * *

Порывы ветра хлестали море палаток, хлопая крышами и заставляя дрожать туго натянутые растяжки. Сразу после заката по Кхуриносту промчался ливень, и от мокрых палаток в прохладном ночном воздухе струился пар. Никто не спал. Эльфы собирались в узких переулках или сидели группами у огня на открытых площадках. Разговоры были о нараставшей вокруг них опасности – покушении на жизнь Беседующего, убийстве лорда Мориллона, нападении кхурских фанатиков на городские ворота. Мориллона многие уважали, Беседующего все любили, а еще, никто в Кхуриносте не выживет, будучи отрезанными от водоснабжения.

Ворота снова были открыты, но разговоры неминуемо возвращались к тому, что это может так же легко случиться опять. Половина эльфов считала, что необходимо штурмовать Кхури-Хан и обезопасить колодцы. Другая половина чувствовала, что пора уходить. Куда точно им идти, было предметом большого спора.

Пока Гилтас спал, Кериан потратила немного времени на себя. Генерал Хамарамис, будучи привередливым, обладал одной из лучших ванн в Кхуриносте. В настоящий момент его палатка была незанята, так как он со своими войсками приглядывал за кхурцами, так что она улизнула, чтобы принять такую необходимую ванну. Долги дни в пустыне оставили ей ощущение сухости, грязи и выжатости мочалки. Хуже того, от зловония от контакта с тушей песчаного зверя не помогало ее обычное быстрое омовение в тазу с водой. Запах разложения пропитал ее всю, до кончиков волос. Если она не отмоется побыстрее, ей казалось, она уже никогда не отмоется.

Ванна Хамарамиса была самодельной конструкцией, представлявшей собой палаточные колышки, поддерживавшие тяжелые брезентовые бока, но в данный момент для Кериан она была роскошнее золотых, серебряных и фарфоровых конструкций дворца в Квалиносте. Она притащила воды из латунного бака снаружи палатки генерала, даже не озаботившись подогреть ее. В любом случае, благодаря кхурскому климату, та была практически такая же теплая, как кровь.

Давно преследуемая врагами, Львица была слишком осторожна, чтобы раздеться донага, и осталась в нижнем белье. Прежде, чем залезть в ванну, она тщательно вычесала плотную инкрустированную песком копну своих волос. Песок и мельчайший гравий каскадом сыпались на пол при каждом движении расчески.

Ванна не была для нее достаточно длинной, чтобы вытянуться во весь рост. Оказавшись внутри, она согнула колени и откинулась назад, погрузив голову и волосы. Чистая вода тут же стала серой.

Старый генерал презрительно относился к мылу, как к проявлению изнеженности, предпочитая скрестись губкой. Кериан поглядела на висевшую на гвозде в палатке кремово-коричневую губку и решила, что та выглядит настолько грубой, что ей можно строгать доски, и обошлась клочком ткани в качестве мочалки.

Она распрямила ноги, откинулась на спинку ванны и закрыла глаза. В палатке было тихо, за исключением порывов ветра снаружи и стука какого-то металлического предмета, колышимого бризом. С трудом она выкинула все мысли из головы и позволила тишине и благодатной влаге совершать свою успокаивающую магию. Она задремала.

«Выглядит здорово».

Она не вздрогнула, так как слышала, как он входит, и узнала его прихрамывающую походку, но была удивлена увидеть его.

Выглядевший более чем болезненным, Гилтас прислонился к деревянному дверному косяку. Он надел геб, одеяние без рукавов висело свободно, не стянутое ремнем. Оно пузырилось поверх повязки на его правом плече. На плечи был накинут домашний халат. Тростью ему служил обломок черенка от лопаты.

«Поверить не могу, что ты на ногах», – сказала она.

«Для меня это тоже шок», – ответил он, слабо улыбаясь. Без предупреждения, он начал сползать по косяку. Кериан молнией выскочила из ванны, подхватив Гилтаса прежде, чем тот упал на пол.

Мебель Хамарамиса, как и сам генерал, была весьма скромной. Кериан опустила Гилтаса на короткую необитую скамью и стала рядом, глядя на него сверху, положив руки на бедра, капая на ковер.

«Тебе не следовало вылезать из кровати. Ты разбередишь рану».

«Она зажила». – Кериан выглядела удивленной, и он добавил, – «Верховная Жрица Са'ида довольно опытная».

«Я отдала приказ, чтобы ее не подпускали!»

Он был поражен. – «Почему?»

«Тебя ранил человек. Хватит нам их услуг!»

Гилтас закашлялся, весь содрогаясь. «Ты бы так не говорила, если бы это было твое плечо», – проскрежетал он. Но, конечно же, она бы говорила то же самое.

Раздраженная, к тому же не желая ругаться с ним, пока он был так слаб, Кериан решила закончить принимать ванну. Прихватив жесткую морскую губку Хамарамиса и забравшись обратно в ванну, она принялась скрести ноги и ступни, пока ее муж наблюдал за ней.

Наконец, тяжелая тишина и его мрачное выражение лица переполнило чашу терпения. «Что бы это ни было, просто скажи это!» – произнесла она, с плеском швыряя губку в ванну.

«Я пытаюсь подобрать слова». – Его голос был спокойном, но в каждом слоге сквозила озабоченность. – «Ты оставила свой отряд в Долине Голубых Песков?»

«Да».

«Кериан, это чревато».

Она кивнула: «Это не было решением, которое я приняла с легкостью. Но Глантон – компетентный офицер. Он приведет своих воинов, и Фаваронаса, домой».

«Не в этом дело». – Он сделал паузу, затем заговорил, явно с трудом выдавливая из себя слова. – «Командиру не следует покидать своих солдат!»

«Я думала, ты мертв или умираешь! И я не нуждаюсь в том, чтобы ты учил меня, как быть командиром!»

«По всей видимости, нуждаешься! Мое здоровье было совершенно не при чем. Твоей первейшей обязанностью было находиться со своими воинами. Оставление их самих на себя могло быть истолковано как трусость».

Эти слова заставили Львицу вскочить, вызвав водопад через края ванны. «Как ты смеешь! Никто не называет меня трусом, даже ты!»

Он откинулся, слегка задыхаясь, напряжение и эмоции собирали свою дань.

«Ты не трус, Кериан. Я знаю это. Но твое недавнее поведение было безрассудным и опасным. Мне сказали, что ты притащила гниющий труп песчаного зверя к дверям Сахим-Хана».

Мрачно кивнув, она согласилась.

«Зачем?» – спросил он.

Она всплеснула руками. «Как доказательство, конечно же! Меня обвинили в истреблении безоружных женщин и детей. Я обнаружила, что, скорее всего, за это ответственен песчаный зверь, возможно, по указанию этого изменника, Фитеруса. Если бы я просто рассказала эту историю Сахим-Хану, он бы мог не поверить мне или мог проигнорировать меня. Предъявив свое доказательство народу Кхури-Хана, я сразу же положила конец этой лжи».

«Ты крайне оскорбила чувство собственного достоинства Сахим-Хана».

«Меня не волнует его чувство собственного достоинства!»

Она выжала воду из волос и шагнула из ванны. Когда Кериан снова посмотрела на своего мужа, его лицо было абсолютно спокойно, морщины на нем видимо стали в два раза глубже, чем прежде, а взгляд был опущен в пол. Беспокоясь, она протянула ему руку, собираясь помочь вернуться в кровать.

«А мое чувство собственного достоинства тебя волнует? Ты не подчинилась самым строгим моим приказам».

Она уронила руку. «Каким приказам?» – спросила Кериан, искренне озадаченная.

«Не сражаться с кхурскими кочевниками».

«О чем, во имя Хаоса, ты говоришь? Они напали на нас!»

«Тогда тебе следовало уклониться от них». – Он стукнул по ковру тростью.

«Они знали, куда мы направлялись! Как я могла, в самом деле, одновременно уклоняться от них и вести твою бессмысленную экспедицию!»

Он с трудом выпрямился. В глазах не было гнева, только глубокая печаль.

«Кериансерай, я люблю тебя больше жизни», – прошептал он. Ее нараставший гнев улетучился. «Но я должен делать то, что лучше всего для эльфийской нации», – добавил он. – «Твои поступки продолжают провоцировать наших врагов и раздражать наших союзников. Ты последовательно совершаешь импульсивные опрометчивые поступки в то время, когда малейшие нюансы наших деяний могут означать жизнь или смерть».

Его осанка стала прямой, и в это мгновение ее муж исчез. Теперь к ней обращался Беседующий: «Ты снимаешься с командования моими армиями».

Если бы он вытащил клинок и нанес удар, и то не поразил бы ее сильнее. Она в шоке уставилась на него, пока он продолжал.

«Я верю, что со временем ты поймешь, почему я должен принять такое решение, поймешь, в каком постоянно нарастающем политическом напряжении мы находимся. Таранас возглавит кавалерию. Хамарамис сохранит командование моей личной стражей. Ты можешь служить в любом отряде, в котором пожелаешь, или можешь подать в отставку».

С этими словами он неуклюже повернулся и, тяжело опираясь на импровизированную трость, хромая, вышел.

В нескольких метрах, в коридоре, ведущем в главную комнату палатки, поджидал Планчет. Когда появился Беседующий, Планчет в три длинных шага покрыл расстояние между ними.

От монарха требовалось много печальных решений. Только что сделанное им было самым наихудшим. Гилтас повернул к Планчету посеревшее лицо в испарине и прошептал: «Сделано. Отведи меня домой».

* * *

Вода на коже Кериан высохла. Она не знала, сколько времени прошло, но когда, наконец, пришла в себя, то сидела на ковре, прижавшись спиной к ванне. Ее нижнее белье было жестким и сухим.

Уволена. Она была уволена. Собственным мужем!

Сколько лет она служила в армии, сражаясь с врагами своего народа? Сколько она пролила крови и дралась с противниками более многочисленными, более сильными, более беспощадными, чем она? Она побеждала и терпела поражения, много раз, но всегда продолжала борьбу. Она никогда не успокаивалась. А теперь она была отправлена в отставку, вышвырнута, унижена.

Гилтас ошибался. Она совершала ошибки, она признавала это, но ее поведение не было безрассудным, оно было верным. Если их народ хочет выжить, им нужны храбрые и решительные действия, а не мягкие слова и увиливание. Инас-Вакенти была тупиком, столь же опасным для эльфов, как жар пустыни и набеги кочевников. Возможно, их народ еще не достаточно силен, чтобы вернуть Сильванести и Квалинести, но вряд ли они станут сильнее на этом унылом поле палаток, существуя на милость варваров. И стать сильнее, пересекши смертоносный котел Высокого Плато лишь затем, чтобы столкнуться с смертельными загадками Долины Голубых Песков, они тоже не могли.