Текст книги "Убежище (ЛП)"

Автор книги: Пол Томпсон

Соавторы: Тонья Кук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Хаккам крепко стиснул стрелу. «Не беспокойтесь. Я прослежу, чтобы она вернулась владельцу». Его намерения были совершенно ясны; стрела, скорее всего, «вернется» острием вперед.

На крыше в трех милях от них принц Шоббат опустил свой лук. Он едва мог поверить такой сверхъестественной точности. Никто не мог послать стрелу так далеко, и еще менее вероятно было попасть при этом в цель.

«Невероятно», – прошептал он.

«Магия – искусство творить невероятное», – ответила фигура в лохмотьях в капюшоне позади него.

* * *

Львица переправила свой сокращавшийся отряд через ручей, которому Фаваронас дал ее имя, и они расположились на ночлег. Завтра они покинут Инас-Вакенти, как она надеялась, навсегда. Здесь было слишком много неизвестностей – никаких животных (за исключением тех, что, казалось, исчезли перед ними), необычайно могущественные огоньки и бесчисленные исчезновения. Эта долина не была убежищем для их народа – изгнанника. Гилтасу придется понять это.

Возвращение к ручью под молочным пологом звезд и облаков было жутким. Никаких стрекочущих в кустах сверчков; никаких зовущих с деревьев козодоев; никаких скачущих из ручьев лягушек. Было лишь мягкое цоканье копыт их лошадей. Наиболее нервные из воинов были за то, чтобы продолжать движение, не разбивать лагерь, но было уже далеко за полночь, и лошади, как и всадники, устали. Лучше пуститься в путь с зарей, особенно если им придется пробиваться сквозь кхурских кочевников.

Кериан чувствовала, что было достаточно безопасно разбивать лагерь, как только они оказались по другую сторону ручья. Массивные каменные развалины подступали довольно близко к ручью, а странные явления стали происходить, лишь когда они пересекли его по пути туда.

Они расположились биваком на южном берегу, привязав лошадей и рухнув на свои скатки, даже не установив палатки. Прежде, чем лечь спать, Кериан обошла лагерь. Она заметила, что Фаваронас развел небольшой костер (единственный во всем лагере) и сел, скрючившись, подле него. У него на коленях был один из каменных цилиндров, которые они с Глантоном нашли в туннеле.

Глантон рассказал ей о той странной экспедиции, но узнать, что Фаваронас делал со своим призом, могло вполне подождать до утра. Она засыпала на ходу. Перебросившись несколькими словами с эльфами, несшими первую стражу, она раскатала свое одеяло под можжевельником и легла. В считанные секунды она заснула.

Кериансерай не часто снились сны. По крайней мере, она обычно не помнила, чтобы ей снились какие-то сны. Обычно ее ночи проходили в борьбе между тревожной бдительностью и абсолютной усталостью, где усталость чаще всего одерживала победу. Как-то она сказала Гилтасу, что жизнь в бегах от Ордена приучила ее спать, держа один глаз открытым. Он подумал, что она шутит, но ее старые товарищи могли подтвердить, что Львица спит с одним распахнутым веком, балансируя на тонкой грани между сном и бодрствованием.

Не сегодняшний случай. Кериан глубоко заснула. Затем ей начал сниться сон. Похожий на явь.

Она находилась в лесу, густом лесу, зеленом и холодном. Под ногами был толстый мох, и слабые лучи солнца пробивались сквозь покров листвы. Воздух был чудесным, полным запахов растительности. Слабый бриз дразнил ей лицо. Протянув руку, она ощутила податливость листьев. Это были листья ясеня, узкие и заостренные. Кериан находилась в ясеневом лесу, вроде диких земель вдоль границы Сильванести.

В эту идиллическую картину вторглись две фигуры. Одна была гоблином с длинным крючковатым носом, заостренным подбородком и болезненным серо-зеленым цветом лица. Другую она лишь мельком увидела сквозь листву, но та выглядела как сильванестийский эльф, одетый в шелковое зеленое платье, больше уместное на городских улицах, чем в чаще леса.

Гоблин произнес: «У них гнездо вот в этом».

«Ты уверен?» – спросил его спутник.

«О, да. Я видел, как она вылезала прошлым вечером».

Следуя непоследовательной логике сна, Кериан больше не стояла в лесу, а была засунута в дупло дерева. Она не обращала внимания на тесноту. Это был дом. Его стены были гладкими и сильно пахли мускусом. Отверстие над головой вело наружу, как и дыра напротив нее.

Дом затрясся. В дыре показалось лицо гоблина. Он ухмылялся, обнажив кривые желтые зубы.

«Осторожнее», – сказал эльф внизу. – «Я не хочу, чтобы она пострадала».

Лицо гоблина исчезло, и он протянул внутрь руку. Длинные паучьи пальцы подбирались к горлу Кериан.

Она не стала ждать, пока ее схватят. Стремительная, словно атакующая гадюка, она распрямилась и прыгнула на незваного гостя. Она была тонкой, не более шестидесяти сантиметров в длину, но когти и зубы ее были острыми. Они впились в щеку и левый глаз гоблина. Тот с визгом рухнул на спину, увлекая за собой Кериан.

Они упали на землю. Он рывком оторвал ее и с силой швырнул о ствол ее дома-сосны. Она оглушенная лежала на спине, всеми четырьмя лапами вверх.

Гоблин собирался прикончить ее, пока она была не в состоянии защищаться. Он высоко занес свой нож, но какая-то рука перехватила сзади его запястье.

«Я тебе не за это плачу».

Это был эльф. У него было вытянутое лицо, заостренный подбородок и светло-карие глаза. Платье из бледно-зеленого шелка складками свисало с его узких плеч. Его светлые волосы были пострижены на старинный чашеобразный манер. Его руки были крупными для эльфа, с длинными пальцами и шишковатыми суставами.

«Взгляни, что она со мной сделала!» – завизжал гоблин. Кровь текла из его разодранного глаза и щеки.

Эльф просто снял с талии маленький мешочек и потряс им. Звон денег ни с чем нельзя было спутать. Он отсчитал тридцать стальных монет в руку гоблину.

Гоблин схватил Кериан за горло и сунул в грязный джутовый мешок. Последствия удара медленно проходили, и она могла прогрызть себе путь наружу, но не сделала этого. Эльф с гоблином разговаривали о ней, и эльф дал ей имя: куница. С этим словом нахлынул вал воспоминаний.

Покрытая коричневым мехом, с белой шеей и грудкой, она была более ловкой, чем белка, быстрее молнии. Она скакала с ветки на ветку, карабкалась вверх-вниз по деревьям с грубой корой, лежала в засаде среди зеленых веток, поджидая неосторожную белку. Рывок, хват когтей, и зубы погружаются в горло грызуна. Кровь. Восхитительная. Теплая. Она кралась по верхушкам деревьев, разоряя гнезда в поисках яиц и птенцов, спускалась на землю, чтобы пробраться в кроличьи норы. Она была хозяйкой сумеречного леса. Даже пантера и медведь не могли состязаться с ней в свирепости, в убийствах.

Кериансерай знала, что спит, но все было таким подробным и реальным, что ее собственные воспоминания, казалось, растворялись в воспоминаниях куницы.

Следуя странному течению сна, время начало сокращаться, пролетая быстро, и, при этом, не давая ощущения скоротечности. Сильванестиец был магом. Он десятилетиями трудился над методикой, которая бы превратила дикую куницу в подобие него. Он отнес куницу в свою избушку на краю леса и приступил к длительному трудоемкому процессу. Казалось, все шло хорошо. Куница становилась молодой девушкой, несомненно, с внешностью эльфийки, со светло-карими глазами и черными волосами. Он учил ее культурным манерам, но она никогда не теряла до конца свои хищнические инстинкты или звериный аппетит. Он этому потворствовал. Он многое узнал из ее общения с прирожденными эльфами и людьми.

Когда ей было за двадцать, она начала меняться. Ее истинно сильванестийские черты смягчились и утолщились, придавая ее вид полуэльфа. Когда у нее на ногах снова появился мех, маг понял, что трансформация снова провалилась. Так много раз он делал это заклинание, пытаясь найти правильную комбинацию, но каждый раз терпел неудачу, рано или поздно.

Однажды ночью пришли солдаты из Дома Защитников и арестовали мага. Кериан оказалась закованной в глубоком подземелье в сердце Сильваноста. Там она встретила других похожих на нее, существ, терявших свою эльфийскую внешность. Но хотя заклинание мага не смогло сделать их эльфами, оно и не давало им полностью вернуться к их животному виду.

Таким существам не могли позволить оставаться в Сильванести, поэтому их изгнали. Закрытые повозки отвезли их далеко от родных земель в Долину Молчания, где полусуществ выпустили, предоставив их самим себе.

В ночном небе над новым домом Кериан были три луны – белая, кроваво-красная и третья, черная, которую, она знала, Двуногие не могли видеть своими слабыми глазами. Но она видела ее.

Она также видела, как что-то падает с темной луны. В тот момент, когда она узнала стрелу, та попала ей в основание шеи. Она упала на землю. У нее из горла хлынула кровь.

Что за вероломство? – крикнул далекий голос. Затем множество криков: Беседующий! На Беседующего напали!

Она резко проснулась. Кериан лежала на своей походной постели, и она узнала ночное небо над собой. Она была Кериансерай, диковатым эльфом, воином, супругой Гилтаса, а не той полуживотной мерзостью.

Перекатившись на ноги, она увидела Фаваронаса. Он сидел в нескольких метрах на корточках на краю воды спиной к ней и пил из сложенных чашечкой ладоней. Она встала и позвала его по имени.

Он едва не свалился в ручей головой вперед. Она в два длинных шага покрыла расстояние между ними, схватила сзади за платье и подняла на ноги.

«Фаваронас, у меня был дурной сон!» – сказала она. – «И не только! Предчувствие».

Он был захвачен врасплох. Всегда здравомыслящая Львица говорит о предчувствиях?

Более ранняя часть ее сна, как она была животным, которому придали вид эльфа, терялась в сбивающем с толку сумбуре ощущений. Кериан опустила эту часть, описав лишь концовку, ужасающе четкое видение, как Гилтаса поражает стрела.

Фаваронас, много читавший об исторических предчувствиях несчастья, не думал, что такие вещи случаются в настоящем. На его лицо явственно читалось сомнение.

«Это случилось!» – настаивала она. – «Или случится. Я не знаю точно. Но я чувствую это!»

«Итак, что ты будешь делать?»

Она провела пальцами по спутанным пропитанным потом волосам. Что она могла сделать? Гилтас был ее возлюбленным супругом. И более того, он был Беседующим, королем, которому она клалась служить и защищать. Она хотела бы полететь к нему, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.

Полететь!

«Орлиный Глаз! Он сможет за полдня доставить меня в Кхуриност!»

Грифон был привязан в двадцати метрах от лошадей, ближе тропе, ведущей к устью долины. Кериан повернулась в ту сторону. Фаваронас схватил ее за руку.

«Генерал, вы не можете покинуть своих воинов посреди ночи из-за какого-то сна!»

Она выдернула руку и сердито посмотрела на него, но знала, что он прав. Так же прав, как и ее уверенность, что Гилтас серьезно ранен, возможно, даже умирает, пока они стоят здесь и спорят. Трудная задачка, но Львица не славилась своей нерешительностью.

«Поднимайте лагерь!» – сказала она. – «Разбудите всех!»

Фаваронас поспешил выполнить приказ, зовя спящих воинов и тряся их за плечи. Кериан поступила так же. В считанные минуты весь отряд был разбужен и практически приведен в боевую готовность.

Глантон, с взлохмаченной головой, протер глаза и спросил: «Что-то случилось?»

«Да, я немедленно должна вернуться в Кхуриност!»

«Всадники седлают коней…»

«Нет времени». Стараясь говорить спокойно, она сказала: «Я отправлюсь одна, на Орлином Глазе. Все остальные отправятся в Кхуриност без меня».

Она поведала им свой сон, как прежде рассказала Фаваронасу. Воины знали ее как прагматичную, не дающую волю фантазии. Если Львица считает, что ей было послано предупреждение насчет Беседующего, они не будут оспаривать ее уверенность. Однако они явно были приведены в замешательство содержанием ее сна и тем, что она покидала их.

Она сжала плечо Глантона. «У меня нет выбора. С вами все будет в порядке. Избегайте Высокого Плато. Воспользуйтесь более легким маршрутом по караванной тропе из Кортала». На обратном пути они уже не так опасались шпионов. Тем не менее, она предупредила: «Никому не говорите, где были».

Фаваронасу она сказала: «Если бы я могла, то взяла бы тебя с собой, но Орлиный Глаз не потерпит кого-то еще у себя на спине».

Он заверил ее, что не обижается, что остается тут. Было жизненно необходимо, чтобы он неповрежденными получил свои манускрипты, записки и странные каменные цилиндры. Несомненно, он не смог бы нести их, носясь по небу на спине грифона.

Кериан была не из тех, кто теряет время. Она наполнила в ручье два бурдюка, взяла заплечный мешок с небольшим запасом еды и попрощалась со всеми. Потрясенные воины выпрямились и отсалютовали своему командиру.

Прежде чем двинуться по тропинке к Орлиному Глазу, она повторила Глантону приказ, что он с остальными должен в сохранности добраться домой. Если они столкнутся с кочевниками, то должны постараться ускользнуть, не ввязываясь в бой.

«А когда вы вернетесь, я всем куплю нектар», – воскликнула она и ушла.

Фаваронас с Глантоном стояли бок о бок, долго глядя вслед, уже после того, как ее поглотила темнота. Воин ворчал себе под нос, размышляя о возможности проделок кочевников или чудных снов, навеянных действующими в долине силами.

«Что-то здесь не так», – сказал он.

Фаваронас думал о том же, но они слышали крик грифона в воздухе и понимали, что слишком поздно для предчувствий.

* * *

По улицам Кхури-Хана пронесся слух, что король лэддэд был ранен, некоторые говорили – убит. Эльфы отозвали своих солдат, но надолго ли? Несомненно, была пролита кровь. О том, кто несет за это ответственность, мнения разделились. Многие кхурцы считали, что это Сыновья Кровавого Стервятника пытались убить Беседующего. Другие полагали, что тут приложил руку Сахим-Хан.

У Сахима была своя собственная теория. Городские ворота, очищенные его солдатами, держались открытыми большими отрядами королевской стражи. Кхури ил Нор был запечатан, как гробница. По всему городу были подняты флаги тревоги, призывавшие на дежурство всех солдат. Генерал Хаккам принес стрелу, все еще окрашенную кровью Беседующего, во дворец, и были вызваны все изготовители луков и стрел в городе. Если найдется изготовитель стрелы, вскоре станет известен ее владелец.

В Нор-Хане, за самыми толстыми в Кхуре стенами, бушевал Сахим-Хан. Как это случилось? Кто пытался разжечь войну с лэддэд? Первыми подозреваемыми были торганцы, которых он поносил как кичливых невежественных дикарей.

Его капитаны собрались подле него. Его нынешняя жена сидела на своем месте позади Сапфирового Трона. Вокруг нее сгрудились семь самых младших детей Хана, напуганные, но молчаливые. В отдалении принц Шоббат прислонился бедром к буфету, лениво поедая виноград из серебряной чаши.

Зунда, который в напряженные моменты мог говорить столь же кратко, как и любой нормальный человек, произнес: «К лэддэд нужно направить эмиссара. С заверениями в доброй воле Хана».

«Я продемонстрирую им добрую волю! Я украшу зубцы городских стен трупами всех людей с красной татуировкой!»

«Могущественный Хан, ситуация может не требовать таких мер».

«Ты отправишься к лэддэд, Зунда! Возьми Са'иду и всех жриц Элир-Саны. Если Беседующего можно спасти, Святейшая Са'ида может сделать это».

Старый визирь поклонился и повиновался. Любое другое действие в этот момент, скорее всего, стоило бы ему головы.

Как только визирь отбыл, Сахим вызвал одного из своих капитанов, худощавого, похожего на волка, парня, по имени Ватан.

«Собери сотню людей, и отправляйтесь в Храм Торгана», – велел Сахим. – «Арестуйте всех – жрецов, служителей, слуг, всех их. Если обнаружите Минока, убейте негодяя на месте».

Он отвернулся, сделал паузу, и ему пришла в голову лучшая идея. «Нет, Ватан. Доставьте Минока ко мне. Живьем. Его люди будут покладистее, если у меня в руках будет их вождь. Я лично допрошу его, и мы узнаем, кто еще замешан в этом заговоре».

Ватан убыл. Впервые с созыва этого чрезвычайного собрания, Сахим сел, тяжело опустившись на трон. Его солнечно-желтая мантия тяжелыми складками легла вокруг него. Он заметил Хенгрифа на периферии толпы, и махнул рыцарю подойти.

Природная невозмутимость Хенгрифа еще сильнее окрепла за время его пребывания в Кхуре. Когда Сахим спросил его мнение о только что отданных приказах, Хенгриф не сказал, я думаю, что ты грубый и жестокий дурак, а вежливо ответил: «Могущественный Хан быстро мыслит, а действует еще быстрее».

Сахим улыбнулся. «У меня были хорошие учителя. Что твой Орден делает с повстанцами?»

«Вешать нераскаявшихся и низлагать остальных – вот наш обычай».

«Лучше было бы повесить их всех!»

Хенгриф принял кровожадный совет Сахима с видимым удовольствием. Для него пришло время ввести в действие смелый план. Он поднял в руке кожаный футляр для донесений и объявил, что у него конфиденциальное послание от его Ордена.

В улучшившемся расположении духа, после того как отправил Зунду и Ватана выполнять их соответствующие поручения, Сахим отпустил свое перепуганное семейство, капитанов и придворных лизоблюдов. Осталась лишь горстка его личных гвардейцев. Принц Шоббат был среди последних убывших, он отбросил пустую виноградную веточку, прежде чем выйти через двойные двери.

«Итак, что желает поведать Повелитель Ночи?»

После нескольких недель без вестей от Ордена, Хенгриф решился на опасный подлог. Он подделал набор инструкций, якобы посланных ему Реннольдом. Если его догадка верна, все будет хорошо. Если же он выберет неверный курс, то, несомненно, поплатится головой. Его хозяева могут простить неудачу, но не случившуюся от их имени.

Он открыл кожаный футляр и вытащил пачку листков. Он сделал вид, что просматривает бумаги, прежде чем прочистить горло и начать громогласно читать: «Его Величеству, Сахиму, Хану Всех Кхурцев, приветствие…»

Громкий шум прервал декламацию Хенгрифа. В зал внезапно снова вошел Шоббат, во главе двадцати стражников.

«Что это значит?» – потребовал ответа Сахим. – «Неужели лэддэд …»

«У меня новости, Могущественный Хан. Я узнал личность изменника в нашем городе, автора всех наших неприятностей, устроившего заговор против короля лэддэд».

Довольный, Сахим сказал: «Превосходно, сын мой! Превосходно! Кто же это?»

Шоббат продолжал идти, пока не остановился на одной линии с темным рыцарем. Солдаты замерли в двух шагах позади принца. «Предатель, сир, это лорд Хенгриф».

Мгновение никто не двигался. Казалось, никто не дышал. Короткое, как удар сердца, длинное, как вечность. Затем, практически все пришли в движение.

Бумаги выпали из руки Хенгрифа. Восемь стражей Хана вытащили мечи и ринулись на него. Так же как и эскорт Шоббата. Так как он находился при дворе, Хенгриф был вооружен лишь кинжалом, но он незамедлительно выхватил его и набросился на Шоббата. Принц отступил, нащупывая свой собственный меч.

Только Хан оставался неподвижен. Он сидел на своем золотом троне, наблюдая.

Хенгриф нанес Шоббату рубящий удар сверху. Принц неуклюже парировал, его ноги поскользнулись на полированном полу. Он побелел. Сахим отмахнулся от собиравшихся вмешаться солдат. Он хотел посмотреть, как его сын преуспеет против опасного Хенгрифа.

Ответ был, как он вскоре понял, не обнадеживающим. Шоббат не был дуэлянтом. Его отец, сам по себе грозный воин, потребовал, чтобы принц прослужил восемь лет в кхурской армии. Шоббат провел это время, изучая стрельбу из лука и игру в кости, но не фехтование.

Рыцарь наносил серии широких круговых ударов. Шоббат пятился, пока не наступил пяткой на край своего платья. Он упал. Рыцарь стал над ним, презрительно улыбаясь.

«Даже этого ты не можешь!» – произнес он.

Внезапно из его груди показался окрашенный кровью кончик меча. Ухмылка Хенгрифа застыла. Он оглянулся на проткнувшего его стражника.

«Сейчас!» – Закричал Шоббат. – «Все, атакуйте!»

Стражник вытащил свой клинок. Несмотря на рану, Хенгриф развернулся, бросая папку для бумаг в лицо этому человеку, но еще девять клинков атаковали его. Рыцарь воткнул свой кинжал в живот другого стражника и вырвал меч у того из рук. Наконец, у Хенгрифа было настоящее оружие.

Он с трудом поймал два клинка и отбросил их в сторону. Рыцарь нанес колющий удар ближайшему кхурцу в горло; тот поднырнул. Клинок прошел под вытянутой рукой Хенгрифа, глубоко врезаясь тому подмышку. Чертыхнувшись от боли, он устоял и нанес удар напавшему на него человеку, отделив тому нижнюю челюсть от лица.

Рыцарь отбивался от колющих и режущих ударов с трех сторон, в то время как кхурцы старались окружить его. Он сразил четвертого нападавшего, когда тот сделал слишком сильный выпад, и Хенгриф поймал его за запястье. Резко опустив клинок, он едва не отделил руку этого человека у локтя. Стражник рухнул на пол, крича и сжимая раненую руку. Он откатился.

Двери тронного зала резко распахнулись. Появилось еще больше солдат. Они не атаковали, а застыли, пораженно уставившись на открывшееся их глазам ужасное зрелище. Оскалив зубы, шипя от боли, мокрый от собственной крови и крови нападавших, высокий Хенгриф был истинным воплощением ассасина.

Шоббат крикнул вновь прибывшим окружить неракца и убить его. Голос принца прорвался сквозь их шоковое состояние. Они атаковали.

Хенгриф был опытным воином, но ему было не спастись. Тем не менее, он прижался спиной к стене и продолжал сражаться. Еще двое кхурцев пали от его меча. Кафельный пол вокруг него стал скользким от крови. Его раны пылали, а правая рука ослабела от кровопотери. В одну из наиболее успешных контратак он отбросил полдюжины из намного большего числа солдат. Во время этой кратковременной передышки Хенгриф привалился к стене. Он обратил свой пылающий обсидиановый взор на Шоббата. Принц стоял рядом с троном своего отца, их обоих защищала стена разъяренных солдат.

«Думаешь, ты победил?» – задыхаясь произнес Хенгриф, все еще глубоким и выразительным голосом. – «Ты забыл, с кем имеешь дело. Изменник, ты ненадолго переживешь меня!»

Шоббат фыркнул: «Я не боюсь твоего Ордена. Верные кхурцы защитят трон».

«Не моего Ордена, дурак! Бойся лэддэд!»

Побледнев, Шоббат крикнул: «Прикончите его!»

Словно медведь, на котором повисла стая волков, Хенгриф сражался с отчаянной свирепостью обреченного. Он покалечил еще троих нападавших, прежде чем двое вооруженных алебардами кхурцев проткнули его с противоположных сторон. Их уцелевшие товарищи присоединились к ним, навалившись на древки алебард, и Хенгриф был отброшен и пригвождён к стене.

Его жизнь утекала. Он осел вперед, все еще удерживаемый в вертикальном положении пронзившими его тело наконечниками оружия. Его глаза потускнели. Меч выпал из безжизненных пальцев.

Стражники издали победный крик. Они выстроились в должном порядке перед своим монархом.

«Отрубить ему голову, Великий Хан?» – спросил один из них.

На всем протяжении кровавого сражения Сахим-Хан с показным спокойствием восседал на своем троне, впитывая каждый аспект боя. Он не был уверен, что Хенгриф был изменником, но здесь было не место подвергать сомнению обвинения его сына. Хан встал, расправил свою желтую мантию и направился взглянуть на мертвого рыцаря.

«Нет», – сказал он. – «Вытащите его тело на площадь перед дворцом. Повесьте плакат, чтобы все узнали о его предательстве».

Солдаты выволокли Хенгрифа за пятки и бросили во дворе перед дворцовыми воротами. Один направился на поиски материалов, чтобы выполнить приказ Сахима и сделать табличку. Остальные уставились в небо, плотно заполненное медленно плывущими вздымающимися облаками. Они никогда прежде такого не видели.

«Что это значит?» – спросил один.

Другой, тайный последователь Торгана, ответил: «Те, Кто Наверху, гневаются! Они хотели бы видеть эту землю очищенной от скверны».

Громкий булькающий визг придал выразительности пророчеству солдата. Он не был похож ни на одну из известных в Кхуре птиц. Глубокий и мощный, он был чем-то средним между львиным ревом и пронзительным криком орла. Второй крик сопровождался пронесшимся по улицам города освежающим порывом ветра. Солдаты во дворце могли проследить за его продвижением по поднимаемым им клубам пыли. Они отвернулись и прикрыли лица, когда тот пронесся по площади с запада на восток, подметая мостовую и раскачивая все еще прикрепленные к стенам дворца длинные и узкие леса. Стойки поддались, и доски обрушились. Затем, так же быстро, как и появился, ветер стих.

* * *

В Кхуриносте странный визг вытащил эльфов из-под навесов из плетеной травы, укрывавших узкие улочки лагеря. В отличие от кхурцев, многие эльфы узнали этот крик. Его издал сильванестийский грифон.

Планчет вышел из палатки Беседующего. Он, несомненно, узнал этот крик, хотя едва мог поверить, что слышит его в данный момент. Издавший его был так высоко, лишь силуэт на фоне накатывающихся белых облаков, что даже острый взгляд Планчета не мог разглядеть, нес или нет грифон всадника.

На другой стороне площади эльфийка старалась успокоить своего плачущего ребенка, их обоих напугал переполох над головой. Планчет подошел и доброжелательно заговорил с ней.

«Не бойся», – сказал он. – «Это всего лишь грифон».

«Я подумала, кхурцы пришли убивать нас», – прошептала эльфийка.

«Они нам не враги», – заверил ее Планчет. Он пожал ее руку и потрепал за подбородок плачущего ребенка. – «Наш Беседующий не позволит причинить нам вред».

Эльфийка явно не видела, как Гилтаса ранее внесли в его палатку, практически без сознания. Его рана нагноилась, и лихорадка охватила его худощавое тело. Прямо сейчас он мало способен был что-то гарантировать, но Трон Солнца и Звезд обладал властью, простиравшейся далеко за пределы находившегося на нем смертного эльфа. Упоминание Планчетом имени Беседующего, точно могущественного талисмана против зла, успокоило мать и дитя, и он смог оставить их в намного лучшем расположении духа.

Он потерял грифона из вида. Он поспешил обратно в палатку Беседующего, чтобы рассказать тому о том, что видел.

В покоях Гилтаса находились целители, придворные и командиры, готовые сделать все, что от них потребуется.

«Великий Беседующий!» – обратился Планчет, становясь на колени у кровати. – «Вы слышали зов грифона?»

Затуманенные лихорадкой голубые глаза медленно повернулись к лицу камердинера. «Ты слышал его? Я думал, я брежу», – прошептал Гилтас.

«Нет, сир. Он действительно был».

«Она здесь?»

«Не знаю. Я потерял животное из вида, но вскоре мы все узнаем».

Гилтас облизнул пересохшие губы, и Планчет поднес маленькую чашку с водой ему ко рту. Сделав несколько глотков, Гилтас спросил о лорде Мориллоне.

К сожалению, сильванестийца не нашли. Планчету пришлось доложить, что они опасаются худшего.

Эльфийский целитель наклонился и зашептал ему на ухо. Камердинер кивнул. «Сир, прибыл визирь Зунда с жрицами Храма Элир-Саны».

«Святейшая Госпожа Са'ида? Говорят, она сведуща в своем ремесле. Впустите их».

Планчет обернулся передать приказ, но случилось нечто странное. Внезапно воздух вырвался из палатки, яростно увлекая за собой крышу. Изношенное полотно порвалось, открывая огромную дыру в небо. Слуги в тревоге закричали.

Прямо над палаткой Беседующего в высоких облаках возникло аккуратное круглое отверстие. Казалось, точно гигантский палец проткнул хмурое небо прямо над центром Кхуриноста. Вокруг отверстия образовался вихрь, затягивая в себя полоски облаков и опускаясь на палатку Беседующего.

Едва завыл ветер, Планчет выкрикнул приказания. Целители стали на колени вокруг постели Беседующего, прикрывая его своими телами. Воины сформировали квадрат, лицом наружу, обнажив мечи.

Лишь несколько секунд спустя после того, как был впервые замечен, вихрь опустился на палатку Беседующего, раздирая ее на части. Стены и потолок обрушились. Эльфы оказались похоронены под массой ткани. Вытянув над головами руки, верные гвардейцы Беседующего удерживали крышу над ним и прикрывавшими его целителями.

Задыхаясь под толстым полотном, Планчет не мог видеть, но лишь слышал воцарившийся хаос. Эльфы кричали, был слышен топот. Он осторожно проткнул полотно кончиком меча и проделал небольшое отверстие. Никто не запротестовал, так что Планчет расширил его.

«Милостивые предки!» – выдохнул Планчет.

«Что там?» – спросил Гилтас, отталкивая закрывавших его целителей.

«Не что, Великий Беседующий – кто!»

Львица распутывала обрушившуюся палатку. Орлиный Глаз еще даже не коснулся земли, а она уже соскочила с его спины и побежала к мужу. На ней были лишь изодранные лохмотья белья, и она была мокрой с головы до ног. Она пробралась сквозь изумленную стражу и целителей, упала на колени и обхватила руками мужа.

Гилтас снова и снова произносил ее имя, пока Планчет поддерживал его за спину. Несмотря на сочившуюся из щек и шеи свежую кровь, его голос был радостным от облегчения.

«Кериансерай, как? Как, во имя всех древних богов, ты очутилась здесь?»

«Прилетела. Ты прислал Орлиного Глаза, так что я вернула его». – Ее голос дрожал почти так же, как его. – «Я проделала весь путь от Долины Голубых Песков».

Она осторожно опустила его обратно на сильное плечо Планчета. «Стрела!» – сказала она, опытным глазом изучая его рану. – «Я знала!»

«Откуда вы знали, леди?»

Кериан покачала головой в ответ на вопрос Планчета. «Неважно. Кто это сделал? Кхурцы? Неракцы?»

Камердинер признался, что они еще не знают.

С помощью Кериан, Планчет уложил Беседующего на постель, а затем отправился приготовить для нее еду и питье. И одежду, хотя и не сказал этого вслух.

Пока они были относительно одни, Гилтас взял ее руку. «Ты выглядишь восхитительно», – прошептал он, полными слез глазами рассматривая ее сверху донизу.

Она состроила гримасу, внезапно засмущавшись. «Наверху мы попали в шторм, в торнадо. Мне повезло, что на мне осталась хоть какая-то одежда!»

«Только Львица может прибыть домой верхом на урагане», – поддразнил он. – «Твои воины неподалеку?»

Она покачала головой, нараставшее смущение проявилось в мрачных морщинах. «Нет, они только покидали Инас-Вакенти, когда мне пришлось оставить их».

Кратко, так как ее горло, в самом деле, пересохло, она описала приключившееся с ними в долине – призрачные огни, каменные развалины, исчезновение песчаного зверя и многих ее воинов, а также абсолютно отсутствие какой-либо жизни.

«Гил, там и мухи не живет. Оставь ее призракам и блуждающим огонькам».

Во время ее рассказа, каким бы он ни был кратким, Гилтас начал сдаваться результатам ранения и лихорадки, равно как и шоку от ее появления. Он едва держался в сознании.

«Не может быть все», – пробормотал он, и ей пришлось наклониться, чтобы расслышать, что он произнес затем. – «Мы должны покинуть это место».

Его веки сомкнулись, и он заснул.

Планчет вернулся с кувшином пальмового вина в каждой руке. Стража и слуги приступили к возведению новых опор для крыши палатки. Кериан взяла кувшин с вином и поднесла к губам.