Текст книги "Сады Солнца"

Автор книги: Пол Макоули

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)

7

Шри Хон–Оуэн не узнала новость до тех пор, пока та не разошлась по городской сети: краткое известие о том, что захвачена Юли, дочь Авернус. Операция удалась благодаря взаимодействию военной администрации и гражданских властей Дионы. Звук шел поверх видео, показывающего рослую девочку в оранжевом комбинезоне, сидящую между двумя коренастыми морпехами. Конечно, это пропаганда ради деморализации сопротивления. Ничего про то, где и как удалось захватить Юли, и про то, рассказала ли она о своей матери. Шри попыталась связаться с Пейшоту, но не прошла дальше адъютанта. Тот отказался разглашать сведения, ссылаясь на конфиденциальность и боязнь утечки, хотя линия связи была шифрованная.

Шри находилась на Титане, исследовала один из садов Авернус. Всего шесть недель назад его нашел автономный дрон, заметивший маленькую палатку над скважиной, пробуренной в куполе вулкана к западу от Дуги Хотэя и дающей доступ к озеру богатой аммиаком воды, где существовала обильная и сложная экосистема квазиживых прокариотов. Шри проигнорировала совет Вандера Риса, поставила его во главе команды до своего возвращения и полетела на дирижабле на север к Танк–тауну.

Путешествие в семь тысяч километров заняло чуть более двух дней. Дирижабль плыл под мутным оранжевым небом над огромной пустыней, перпендикулярно аккуратным ровным рядам дюн в сотни километров длиной. Дюны состояли из углеводородного песка. Сформировал их постоянный ветер, дующий с запада на восток. Под ветром – длинные, пологие, плавные склоны, а с наветренной стороны – крутые обрывы. Солнце – бледный, размытый атмосферой фонарь в кольцах гало, свет с трудом просачивался сквозь густой оранжевый смог, застлавший небо. Вечера были немыслимо долги, солнце медленно тянулось к западному горизонту.

Наконец из тумана выплыла гряда низких холмов – предгорья рваных северных хребтов, обители водо–аммиачного льда, разрубленного ветвящимися руслами пересохших рек и усеянного тысячами озер, одни – чуть больше мелкой лужи, другие – не уступали Великим озерам Америки.

Была середина зимы. Накопленный после летних дождей метан испарялся с поверхности озер, оставляя этан, разбавленный бензолом и сложными углеводородами. Было заметно, как сильно опустился уровень больших озер, мелкие же пересохли полностью. В речных руслах тоже не было жидкого метана. Мрачный рваный пейзаж расстилался до горизонта, окутанный вездесущей оранжевой дымкой, бледно поблескивали верхушки хребтов и покатых холмов – метановые дожди и ветер, несущий песок, ободрали с них закрывавшую аммиачный лед органику.

Танк–таун примостился на берегу одного из самых больших озер, Моря Люнайна. Бразильская база располагалась в нескольких километрах к северу – скопище разрозненных жилищ, переделанных из грузовых контейнеров, приподнятых на толстых подпорках и обернутых пухлой серебристой оболочкой теормоизоляции. Реактор базы постоянно выбрасывал высокий столб пара, согнутый ветром. Транспортное управление отказалось выделить шаттл специально для Шри, и той пришлось застрять на базе. Она изнывала от безделья и беспомощно металась, будто пчела в бутылке, дожидаясь рейсового корабля с припасами. Шри безуспешно пыталась узнать хоть что–нибудь о захвате дочери Авернус, упорядочила собранные материалы и нанесла визит мэру города, Гунтеру Ласки.

Старик был из первого поколения – того, что удрало с Луны во Внешнюю систему. Он первым устроил постоянное жилище на Титане. Гунтеру было сто тридцать восемь лет. Он пережил трех жен, его дети, внуки и правнуки составляли значительную долю населения Танк–тауна. Хвастливый, тщеславный, эдакий старый пират, актер собственной легенды о необыкновенной хитрости, изворотливости, идеализме и крепости потрохов. Однако в политической жизни Титана он оставался важной фигурой. Он и два его сына заключили сделку с Тремя Силами, пообещали нейтралитет и заявляли, что знают чуть ли не больше всех в системах Юпитера и Сатурна про Авернус. Но Шри мэр сказал, что про дочь, Юли, ему известно очень мало. Девочка никогда не была на Титане.

– Но точно знаю: она не такая юная, какой кажется, – сообщил старый пират. – Ты когда–нибудь встречалась с ней?

– Однажды я видела ее издали, – призналась Шри.

Это случилось за два года до войны, на церемонии открытия биома в Радужном Мосте на Каллисто. Шри спроектировала экосистемы биома и предвкушала то, как покажет их Авернус – та помогла обеспечить финансирование постройки. Но церемонию прервало появление трупа, который дроны несли над поверхностью центрального озера биома. Последовала суматоха, Авернус с дочерью сбежали. Шри гналась за ними до Европы, но не смогла продолжить погоню. Шри отозвали. О той неудаче до сих пор было неприятно вспоминать. Она все еще представлялась чуть ли не самой горькой из всех неприятностей, которые случились с профессором-доктором Шри Хон–Оуэн. Иногда казалось, что она преследует Авернус уже полжизни.

– На сколько лет тогда выглядела Юли? – спросил Гунтер. – На восемь? Девять? Могу поспорить, сейчас она выглядит не старше, хотя Авернус вытащила ее из эктогенетического бака уже двадцать лет назад. Авернус вырастила ее в своем саду, словно на необитаемом острове. Авернус любила подолгу исчезать. До того как включиться в движение за мир, до того как вернуться на публику и поселиться в Париже, Авернус была нелюдимой отшельницей. Ее никто никогда не видел. Общалась она через людей своей свиты, хотя и те вряд ли видели ее чаще остальных. Не то чтобы Авернус не выносила людей или не могла находиться рядом. Попросту люди не были нужны ей. Однако она, наверное, по–своему страдала от одиночества и потому сделала себе дочь.

Старик умолк – задумался, погрузившись в воспоминания, глядя на хтонический пейзаж за большим алмазным окном. Там среди ярко–зеленых цилиндров ферм вздымались трех– и четырехэтажные барабаны жилищ, увенчанные острыми куполами, поднятыми на опорах. Над городком утыкался в небо лес черных разломов, шпилей и гигантских плавников, окутанных оранжевым туманом, тянущихся до берега сухого Моря Люнайна. Гунтер и Шри возлежали рядом на горе мягких подушек среди крупнолистных тропических растений и лоз, растущих в засыпанных гравием клумбах посреди пола. Шри вертела в пальцах стакан с лимонным чаем, Гунтер посасывал вино, сделанное из винограда, выращенного им самим. Он один растил виноград на Титане – тощий бледнокожий сатир с белой гривой и бородой, переплетенной цветными лентами, в одних шортах, вырезанных из поддевки для скафандра. На груди – черная татуировка мандалы, серьги в ушах, кольца в верхней губе и в одной брови, а между ними – цепочка.

– Вы говорите, что Авернус сделала себе дочь. Значит, Юли – клон? – спросила Шри, подталкивая старика продолжать.

– Хм, так говорит большинство. Но я не верю. Молодежь, которая боготворит Авернус, не верит, что такая старуха могла заниматься сексом. Но мы с ней когда–то были любовниками. Я разве не рассказывал тебе про это?

– Вы говорили мне, что давно знали ее, – напомнила Шри, заинтригованная неожиданным откровением – но и полная сомнений.

Старик умел и любил приврать, мастерски смешивал правду с ложью, чтобы отвлечь внимание от важного.

– Наша интрижка случилась лет восемьдесят назад, задолго до того, как я остепенился и обзавелся первой женой. Но по мне, как будто оно было вчера. Да, на пару сезонов, когда этот мир еще был почти не исследованным, а будущий Танк–таун состоял из посадочной платформы и единственного купола, мы были коллегами и любовниками. Я научил ее любви, а она мне рассказывала про вакуумные организмы. Думаю, вполне возможно и то, что Авернус забеременела сама обычным образом – хотя, скорее, она использовала какого–нибудь бедолагу как донора спермы, ничего больше. Авернус – женщина холодная и прагматичная.

Гунтер хмыкнул.

– Хотя любви она предавалась со страстью, – сообщил он и с нарочитой похабностью подмигнул. – Но после она всегда замыкалась, и не скажешь вовсе, о чем задумалась. Гений, само собой. Хотя очень живая и забавная – когда ей хотелось, конечно. Но чаще она оставалась угрюмой и замкнутой до невозможности. Однако мы все–таки прожили немного вместе и работали вместе, строили новый дом в новом мире. И этот мир мы исследовали рука об руку, как говорится, и сделали своим. Но у Авернус были другие интересы. Ничто и никто не интересовали ее подолгу. Даже я. Думаю, ты меня поймешь. Ты в чем–то похожа на нее.

– Она когда–нибудь говорила с вами о дочери? – спросила Шри.

– После рождения Юли я и видел–то Авернус всего с полдюжины раз. Хотя, возможно, ты удивишься – но я всегда уважал ее право делать что она хочет и ничего никому не говорить. Конечно, я много раз слышал истории про то, что Юли – клон, что она создана бессмертным сверхчеловеком. Гора полнейшей чуши, и отдаленно не похожей на правду. Хотя скажу, что Авернус к старости сделалась чудаковатой. Конечно, она такая вся таинственная, бросает намеки, которые простые смертные расшифровывают годами, заставляет тяжело задумываться над всем, что она сказала. Я не всегда это ценил в свое время, но теперь думаю, это было для нас хорошей тренировкой. В конце–то концов, умение думать и делает нас людьми, правильно? Заставляя нас больше думать, она делала нас человечнее. А сама стала, хм, не то чтобы менее человечной – но другой. Потому–то молодежь, с ее странными идеями насчет движения человеческой эволюции в разные стороны, просто боготворит Авернус… Так что у Юли, думаю, было странное детство. Она росла с одной матерью, а мне трудно представить Авернус в роли матери. Ты же знаешь, конечно, откуда ее имя. Ирония, право слово. Авернус – вулкан в Италии, место, где из–за ядовитых газов падали замертво пролетающие птицы. Авернус значит «без птиц». Без жизни. Понимаешь, зачем та, кто создает жизнь в местах, где атмосфера ядовита либо ее вовсе нет, взяла себе такое имя? Потому что она превращает яд в жизнь. Умная женщина. Гений. Да! Этого отрицать нельзя. Но чудаковатая, живущая перпендикулярно людям, в своем личном мире, со своими законами и принципами.

Шри заподозрила, что Гунтер знает о Юли больше, чем говорит, но как раскусить старика? Он рассказал про Юли несколько историй, которые слышал от других, расспрашивал, как поймали Юли, где держат, какие там условия.

– Я уверена, что с ней обращаются гуманно, – заверила Шри. – Что бы дальние ни думали, бразильцы – не варвары.

– Не надейтесь, она не расскажет о том, где прячется ее мать, – предупредил Гунтер. – Скорее всего, она не знает. А если и знает, не скажет, что бы с ней ни делали.

– Я рано или поздно отыщу Авернус, – пообещала Шри, – с помощью ее дочери или нет.

Гунтер расхохотался.

– Ты такая серьезная и самоуверенная! Прямо как она!

– Я знаю доподлинно, что ваши дела и дела остальных дальних могут обернуться скверно, если я не отыщу Авернус в ближайшем будущем. Мы уже говорили почему.

Шри знала, что старик умалчивает о многих важных вещах. Они с Авернус были любовниками, исследовали Титан вместе, Авернус периодически наведывалась на Титан еще целое столетие. Она брала строительных роботов и дирижабли у жителей Танк–тауна. Гунтер наверняка следил за ее делами и визитами – и, несомненно, не один раз выезжал вместе с ней. Да, он знает об Авернус и ее дочери намного больше, чем рассказал, – но ведь он упрямый, хитрый и умный, угрозами его ни к чему не понудишь. Он хорошо понимал, что в его владениях бразильцы – не завоеватели, но гости, которым стоит извинить грубые манеры и высокомерие и обращаться с ними терпеливо и вежливо. Гунтер выдаст лишь то, что решил выдать. И ни на гран больше.

– Как и Авернус, ты по–настоящему не понимаешь людей. Позволь дать тебе небольшой совет. Тебе не терпится выведать, что же знает Юли, не только из–за Авернус. Чем дальше, тем больше ты злишь своего генерала. Ты ведь проводишь столько времени, изучая сады Авернус, а не работая на него. Ты думаешь, что сможешь помочь ему, поговорив с Юли. Но она не ответит тебе, как не ответила его людям. Я никогда не встречал Юли – но уж в этом я не сомневаюсь. Ведь она – истинная дочь своей матери. Потому я бы посоветовал набраться терпения. Пусть генералу ничего не удастся и так – без твоего участия. Не позволяй своим амбициям и тревоге сделать тебя частью его поражения.

– У меня получится, – сказала Шри.

– Увы, не могу пожелать тебе удачи, – заметил Гунтер Ласки. – Но могу сказать, что хотел бы повидать тебя снова.

Его добрая, мягкая, немного грустная улыбка задела Шри. Ведь в глубине души она еще любила – не могла не любить – своего убитого учителя. Но сейчас не время для сентиментальности. Время работать.

Наконец прибыл шаттл. Шри прошла на нем сквозь оранжевое мутное небо и поплыла к Сатурну. Ледяной серпик Дионы одиноко и резко светился за внешними кольцами. Описав петлю вокруг нее, шаттл опустился на космодроме невдалеке от Парижа. Шри пришлось пересесть на экваториальную железную дорогу, ехать на восток, а потом – на роллигон и катить по новому четырехполосному шоссе до затянутого куполом кратера, когда–то бывшего владением клана Джонс–Трукс–Бакалейникофф. Генерал Арвам Пейшоту конфисковал кратер и превратил в свою штаб–квартиру.

Да, так типично для показушного генеральского высокомерия – устроить свою официальную резиденцию на луне, жители которой возглавили сопротивление вторжению землян в систему Сатурна, причем в месте, далеком от городов и уязвимом для атак. Генерал подал недвусмысленный сигнал дальним: Три Силы могут управлять чем хотят и откуда хотят. Занять резиденцию клана было в высшей степени символичным. Его глава, матриарх Эбби Джонс, имела просто звездный кредит из–за своих подвигов в исследовании окраин Солнечной системы. Именно под крыло Эбби Джонс сбежала печально знаменитая предательница Мэси Миннот после дезертирства.

Прилегающие к куполу районы были разворочены и перекопаны. В десяти километрах к северо–востоку сооружали военный космопорт. Соединявшее его с поселением четырехполосное шоссе шло мимо укрепленных бункеров, полей спутниковых антенн и башен радиосвязи командного центра, управляющего движением и отслеживающего корабли по всей системе Сатурна, мимо ледяных хребтов, преображенных фантазией дальних в животных, героев и сказочные замки, теперь, правда, изрядно побитые военными учениями и стрельбой по мишеням. Затем показался купол, аккуратно вписанный в покатый край метеоритного кратера. Под ним высоко над землей висели в паутине из алмазных панелей и фуллереновых композитов огромные люстры, словно слепящие – ярче солнца – дыры в кромешно–черном небе. Зеленая кайма леса у кромки купола казалась психоделическим обманом зрения на фоне пепельной пустыни Дионы. Прекрасное жилище – но такое хрупкое. Единственная ракета или умело направленный метеорит могли разрушить купол, и все живое если бы и не погибло от взрыва, то замерзло бы от ворвавшегося внутрь лютого космического холода.

Арвам со штабом занимали особняк среди местных садов, рощиц, прудов и лугов. Строение выглядело так, будто росло по частям. Башни, арки и флигеля, выполненные в дюжине разнородных стилей, наобум состыковали друг с другом и связали кривыми, опасными на вид проходами, эскалаторами, верандами. Генеральский кабинет – большая белая комната, наполненная спортивным инвентарем, включая штангу с набором блинов и беговое колесо. А еще – несколько планшетов для записей, исцарапанный стол, заваленный всевозможными ружьями и пистолетами, и длинная низкая клетка. В ней ходил туда–сюда на цыпочках карликовый тигр, хлестал по бокам хвостом, скалил клыки на адъютантов и секретарей, ненароком подходивших близко. Посреди этого правильно организованного хаоса лежал на кушетке полуголый генерал Арвам Пейшоту. Массажист втирал масло ему в плечи. Из–за ничтожной гравитации Дионы Арвам был привязан к кушетке ремнями, а ноги массажиста цеплялись за вделанные в пол петли.

Генерал пребывал в хорошем настроении. Он приветливо поздоровался со Шри, спросил, хочет ли она выпить чего–нибудь после долгого путешествия.

– Мы только что отыскали запасец прекрасного белого вина в оазисе в двухстах километрах отсюда. Налить вам бокал?

– Где она? Я могу ее видеть?

Арвам улыбнулся, уперев подбородок в сцепленные руки, холодно и резко посмотрел на генетика.

– Всегда прямо к делу, никакой поблажки. Надо же. То я не слышу о вас месяцами, и невозможно наладить связь. А то вы вдруг появляетесь здесь и требуете.

– Я пришла помочь вам.

– Если вы знаете что–то, чего не знаем мы, – напишите мемо. Уверяю вас, оно будет тщательно рассмотрено людьми, которых я поставил работать над делом.

– Я знаю больше, чем кто–либо, о ее матери. Я знаю, что девочка может быть намного старше, чем кажется. Я знаю, что она – не человек. А еще я знаю, что у ваших людей ничего не получится.

Генерал закрыл глаза – массажист принялся разминать узлы мышц на плечах. Наконец Арвам выговорил:

– Профессор–доктор, дело не в вашей донкихотской миссии поймать Авернус. У нас на руках серьезная проблема оборонного значения.

– О которой вы раструбили на весь свет.

– Чтобы показать сомневающимся: от нас не скроется никто.

– Что проку с того, если девочка не заговорит, – сказала Шри. – А она ведь не говорит?

– Мои люди в точности знают, что делают. У них колются даже камни.

Арвам охнул – массажист засадил локтем между лопаток.

– Но вы можете кое–что сделать для меня прямо сейчас, раз вы уже здесь. Поговорите с командой, обследующей ее убежище, и с людьми, изучающими ее геном. Переведите то, что они скажут, на нормальный человеческий язык, и сообщите мне.

– А потом?

– А потом мы посмотрим, нужна ли нам ваша помощь. Но вам нужно сделать еще кое–что перед тем, как вы приступите к работе, – сказал Арвам и посмотрел прямо в глаза Шри. – Навестите сына.

Встреча вышла не слишком приятной. Шри не видела Берри полгода. Она была слишком занята разгадыванием секрета фенотипических джунглей на Янусе и обследованием садов Титана. Гувернантке, стройной девушке в военной униформе, пришлось подталкивать мальчика к матери. Тот, раздраженный и злой, напрягся, когда Шри обняла его, и только бурчал да пожимал плечами в ответ на расспросы. Он вырос на три сантиметра, раздался в плечах и груди. Полумальчик–полумужчина с буйной черной шевелюрой, бледной кожей. Он искоса поглядывал на мать и тут же отворачивался. Хитрый и робкий подросток.

Шри отпустила гувернантку и отправилась гулять с сыном по лесу, опоясывающему купол. Повсюду были веревки, чтобы хвататься при движении. Но Берри уже полностью приспособился к низкой гравитации Дионы – одна шестая гравитации Титана, одна тридцатая – Земли – и скакал впереди, точно газель. Он показал маме стадо миниатюрных косматых животных, пасущихся среди высокой травы в каштановой роще, фазана–альбиноса, вереницу утят, ковыляющих вслед за матерью–уткой, заросший тростником пруд, где на притопленном бревне сидели черепашки, а над испещренной рябью водой метались огромные стрекозы.

Шри подумала о том, что заботливо распланированный лес выдает ностальгию по Земле и потому – скудость воображения создателей. Но ради сына Шри восторгалась этой крошечной пародией на рай, карликовыми животными, выведенными, чтобы быть симпатичными покорными игрушками, садами, разбитыми по учебнику, и фальшивой глухоманью. Берри, как обычно, капризничал и хулиганил. Он гонялся за коровами размером с собаку и разогнал их по всему лесу, кидал в фазана камни и растоптал бы утят, если бы Шри не удержала его. Маме пришлось лезть в пруд вслед за сыном, когда он захотел изловить черепашку.

Шри подавила желание отругать сына, но решила всерьез переговорить с гувернанткой. Берри нуждался в дисциплине, в строгом распорядке, а девушка, очевидно, ленилась воспитывать мальчика.

Тем временем Берри повел маму по долгой тропинке через рощу карликовых дубов и белых сосен к заросшему травой хребту, откуда открывался чудесный вид на утопающий в зелени поселок. Берри показал деревянный помост над высоким обрывом с верхушками деревьев внизу и сказал, что летал оттуда. Запросто. Тебя привязывают под чем–то вроде воздушного змея, ты разбегаешься, и воздух подхватывает тебя.

– Ты и в самом деле летал? – изумилась Шри.

Тот посерьезнел и ответил, что да, конечно. Другие вообще надевают костюмы с крыльями от запястий до щиколоток и летают как птицы. Так хотелось попробовать, но генерал приказал ждать, пока не Берри повзрослеет.

– Но я не хочу ждать! Я хочу стать птицей! – закричал мальчик и помчался вниз по склону, кидаясь то вправо, то влево, гудя, вопя и завывая, будто штурмовик, утюжащий вражеские позиции.

Шри успокоила сына, они вернулись, поужинали, поплескались вместе в теплом бассейне. Затем Шри позволила гувернантке уложить мальчика в постель – и прочитала девушке суровую лекцию о расхлябанности и лени. Нельзя позволять сыну рисковать жизнью! Отныне всякие полеты – запрещены.

Девушка–солдат гордо выпятила подбородок и заявила:

– Мэм, обсудите это с генералом. Он руководит образованием Берри.

Но генерал улетел на Рею, в Шамбу, встречаться с мэром города и командиром европейских сил, чтобы обсудить активное и пассивное сопротивление дальних. Потому Шри умерила гнев и приступила к заданной работе.

Шри прочла отчет об укрытии Юли на мертвом корабле дальних, об устройстве, позволившем пережить год гибернации внутри пустого топливного бака. Подумать только, тот самый Лок Ифрахим не дал девочке удрать из госпиталя. Бак, в котором она пряталась, отсоединили от корабля и доставили на поверхность Дионы. Теперь бак лежал под куполом в особо охраняемой зоне военного аэропорта – сфера шести метров диаметром, наполовину покрытая бородой вакуумного лишайника, подпертая балками и похожая на гигантскую елочную игрушку. Шри показали прорезанный люк, гнездо Юли внутри бака, уютно устроенное между антирасплескивателями. Вакуумный лишайник на баке был черный и лоснящийся, как антрацит, местами гладкий, как застывшая краска, местами вздыбленный тонкими плотными пластинками, складчатыми фигурами, похожими на вазы и траурные венки. Техник, секвенировавший псевдо-ДНК лишайника, сказал, что это быстрорастущая разновидность обычного штамма, выведенного, чтобы поглощать свет и вырабатывать электричество.

– Приблизительно шесть десятых ватта на всю поверхность. Немного – но хватает, чтобы подпитывать батарею, от которой работала аппаратура жизнеобеспечения. И, само собой, лишайник рос. Еще год, и он бы покрыл почти весь шаттл.

– Используя углерод и прочие материалы оболочки шаттла, – добавила Шри.

– Да, мэм. Но его грибница не проникает глубоко и вряд ли могла бы нарушить герметичность корпуса.

– Она планировала спать долго, – заметила Шри.

– Мы думаем, она могла бы выжить еще, самое малое, десять лет.

– А изменение вектора скорости запустило пробуждение.

– Да, мэм. Простейший сенсор ускорения. К счастью, ее нашли до того, как она проснулась, – сказал техник.

– Она тщательно спряталась, не осталась внутри корабля. Наверняка она понимала, что его подберут враги, а не друзья.

Она попыталась представить, как команда и пассажиры готовили девочку к долговременному выживанию на погибающем корабле. Поразительно! Свита Авернус пожертвовала ради этого жизнями. Шаттл был полон замерзшими телами. Шри изучила насосы и дрожжевую культуру, так долго поддерживавшую жизнь Юли, а потом много и интересно беседовала с исследователями, изучавшими геном и протеом.

Похоже, Юли в самом деле была биологической дочерью Авернус, а не клоном и обладала несколькими интригующе необычными вставками в генах, контролирующими развитие мозга и нервной системы. Гиппокамп Юли был больше обычного, синаптические связи в ретикулярной формации, зрительной коре и новой коре, а в особенности в области Вернике, управляющей обработкой языка и речью, оказались необыкновенно развитыми. Был аккуратно и малозаметно изменен миелин, закрывавший аксоны двигательных и сенсорных нервов. Короче говоря, ее нервы быстрее передавали данные, рефлексы и обработка информации на разных уровнях по скорости существенно превосходили нормальные человеческие. Были и другие изменения. Часть – обычная для всех дальних: физиологическая адаптация к низкой гравитации, изменение в радужке для лучшего видения в сумерках. Однако были модифицированы и мускульные волокна Юли, синтез и хранение АТФ, способность гемоглобина переносить кислород. Метаболизм был тоже существенно модифицирован. Девочка сама могла синтезировать нужные аминокислоты.

Шри обсудила находки с исследователями, предложила два способа определить возраст девочки и написала отчет для Арвама Пейшоту.

Шри не сообщила о проведенном ею тесте. Простой кросс-чек ДНК девочки и образца, привезенного с Титана, показал: Юли – биологическая дочь Авернус и Гунтера Ласки. Если бы старый пират не наврал о своих отношениях с Авернус, если бы он не подозревал, что он – отец дочери гения генетики, информацию можно было неплохо использовать. Хотя, если девочка не знает об отце, информацию можно применить как рычаг на переговорах, как способ завоевать доверие.

Шри пустили поговорить с Арвамом спустя день после того, как генерал вернулся в свою заросшую зеленью штаб–квартиру. Аудиенция началась с разговора о Берри. Генерал отмахнулся от жалоб на гувернантку и сказал, что летать вполне безопасно, а мальчику нужно позволить небольшой риск.

– У меня три сына, – сказал Арвам. – У всех было активное здоровое детство, проведенное большей частью на природе. Они путешествовали пешком, охотились, ездили верхом, ходили на яхтах… и да, летали в аэрокостюмах. Ребята заработали несколько царапин и шишек, но ведь так важно узнать свои пределы. Узнавать, на что ты способен, – важная часть взросления.

– Но Берри слабенький. И такой неуклюжий. С ним то и дело что–нибудь случается.

– Упражнения закалят его и повысят самооценку. Здесь для того самое место. Есть что угодно – и безопасно. Замечу: когда ему дали хоть немного свободы побыть самим собой, у него заметно исправились и характер, и манеры.

– Ему нужна интеллектуальная стимуляция, – возразила Шри. – А здесь он ее не получает.

Оба знали: речь идет не о риске для сына Шри, а о власти над ним. Генерал с генетиком были словно разведенные супруги, спорящие о праве на ребенка.

– Мне очень любопытно, отчего вы не попытались, хм, исправить его, э-э, мелкие недостатки, – заметил генерал.

– Это нелегально. Антиэволюционно.

– Это не помешало вам изменить геном другого сына, – возразил Арвам.

Шри похолодела. Она считала, что никто не знал о работе, проделанной над Альдером. Шри очень аккуратно подредактировала геном, особо стараясь, чтобы красота, обаяние и притягательность сына не превосходили обычные человеческие, а затем уничтожила все улики.

– Не бойтесь, со мной ваши тайны в безопасности. К тому же за вами числится кое–что похуже небольшой генной косметики. Потому скажите правду: отчего вы не подарили такие же преимущества Берри?

– Я оставила его в естественном состоянии из уважения к его отцу.

– О да. Бедняга Стамаунт. Я вижу, вы еще носите его кольцо.

Она носила на среднем пальце левой руки кусок кости, выращенной из культуры остеобластов Стамаунта Хорна после того, как его убили бандиты в Андах. Шри не то чтобы любила его – но уважала и восхищалась. Они были хорошей парой и много добились бы вместе, если бы Стамаунт выжил. Временами он был таким же жестоким и вздорным, как Арвам, но жестокость Стамаунта всегда имела смысл. Стамаунт бывал безжалостен – но всегда тонок и точен, в отличие от сокрушительно грубого Арвама.

– Он был отличный парень, – заметил генерал. – Я уверен, ваш сын вырастет таким же. Ну а теперь, если у вас больше нет жалоб, я, как и обещал, позволю вам глянуть на нашу пленницу.

– А, так она не заговорила.

– О, она говорит. Но до сих пор не сказала ничего важного. Вы можете обсуждать что угодно с допрашивающей бригадой. Кстати, ее глава ожидает вас прямо сейчас в отделении допросов.

Комната, где допрашивали Юли, была чистой и стерильной, как операционная. Белые стены, белый пол и потолок, равномерно светящийся белым светом. Никаких теней, все высвечено с безжалостной резкостью. Девочка была заключена в подобие гроба или «железное легкое» далекого прошлого. Снаружи оставалась лишь бритая голова, а на ней – шапочка для магнитно–резонансной томографии. Кожа бледна и безупречна, как фарфор. Глаза – большие, зеленые. Веки оттянуты, так что глаза не могли закрыться, небольшой изящный аппаратик поставлял искусственные слезы, чтобы не высохла роговица. Голова зафиксирована так, что Юли вынуждена смотреть на экран. По нему медленно проползала вереница лиц, шепелявый голос просил опознать их. Юли молчала, стиснув челюсти. На щеке вздрагивал мускул – единственный признак того, что девочка терпела чудовищную, раздирающую нутро боль. Машина играла с нервными окончаниями, как пианист на концерте, постоянно модифицировала тон и аккорды, чтобы жертва не привыкла к боли.

В соседней комнате стояла за поляризующим стеклом, вделанным в стену, капитан–доктор Астер Гавилан, глава команды допросчиков. Она рассказала Шри, что девочка терпит индукцию боли уже двадцать часов, но не проявила склонности к сотрудничеству.

– Конечно, мы начали с наркотиков, но они не сработали, – продолжила капитан. – Ее метаболизм необычен, нервная система – крайне необычна. Теперь мы используем боль. Но девочка выносит больше боли, чем кто–либо, испытывавшийся на этом приборе. Я знаю, она ощущает боль. В крови – повышенный уровень гистамина, большая активность нервной и эндокринной систем, сканы мозга тоже показывают активность… Девочка не блокирует боль. Совсем. Но не сдается. Поразительно.

– Я бы назвала это по–другому, – заметила Шри.

Капитан–доктор Гавилан была мулаткой средних лет, полногрудой и похожей на голубя. Она, по–птичьи склонив голову набок, уставилась на Шри и сообщила:

– Если вы разочарованы нашей работой, уверяю, в нашем распоряжении есть и другие методы. Например, нанесение увечий. Невежи обычно говорят о том, что дух и тело разделены. По моему опыту, дух быстро сдается, когда уничтожают тело. Самые упрямые и выносливые говорят, когда их начинают резать и жечь.

Шри передернуло от омерзения при виде жадного блеска в глазах женщины.

– Капитан–доктор, я разочарована вашими успехами. И у меня вызывают отвращение ваши методы.

– Эта девочка – живое доказательство плана дальних ускорить человеческую эволюцию, устремить ее в неприемлемом направлении. Эту девочку сделали монстром. Она – преступление против бога и Геи. Мы пришли сюда, чтобы покончить с богохульной мерзостью. Это – священная задача, мы не должны колебаться, выполняя ее. Думайте о ней лишь как о биологическом объекте, средстве найти Авернус, – выговорила капитан–доктор Гавилан слащавым, липким, ядовитым голосом.