Текст книги "Сады Солнца"

Автор книги: Пол Макоули

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

Шри сняла шлем, закрыла глаза, вдохнула прохладный воздух, запах влажной земли и свежей растущей зелени, затем сошла вниз по плавно изгибающейся лестнице. Между яблонями висел гамак. В нише под лестницей – туалет и душ, в другой нише – стандартный пищевой процессор. Похоже, Авернус жила на КАВУ-пище и том, что могла вырастить в своем крошечном садике. Энергия поступала от турбин ветрогенератора, спрятанных в туннеле на поверхности, и от термогенератора, улавливавшего остаточное тепло в глубине льда, вдали от поверхности. Шри попыталась представить, каково жить одной в норе под вечным льдом Титана, когда в радиусе двух тысяч километров от тебя никого нет, а компанию составляют лишь свои же мысли. Изо дня в день растить овощи, поддерживать примитивную систему жизнеобеспечения, иногда гулять по долине или по горам за растрескавшимися скалами.

Шри показалась, будто она пытается проникнуть в жизнь призрака. И представилось, как старуха отворачивается, уходит по тусклой земле, исчезает, растворяется в дымке.

Шри обследовала жилище, вышла наружу, спустилась по тропинке, пересекла дюны и вернулась к дирижаблю. Командующий поисковой партией лейтенант отвел дирижабль на два километра вниз по долине, к месту, где стоял корабль Авернус: изолированная посадочная площадка среди огромных ледяных пиков на невысоком холме – тектоническом желваке, вылезшем посреди черных дюн долины.

Это место заметил один из разосланных Шри автономных дронов, а глубокое радарное сканирование открыло и логово гения генетики. Форма и размер камуфляжного полотна указывали на то, что корабль Авернус – защищенный тепловыми экранами посадочный модуль, на каких до войны дальние перевозили людей и грузы через атмосферу Титана. Никто не знал, когда стартовал модуль и на какой лег курс. На Титане отсутствовал радарный контроль движения, модуль, скорее всего, был защищен от сканирования, а после выхода из поля тяготения луны лег на траекторию, требующую меньше всего топлива.

Шри не сомневалась, что Авернус покинула систему Сатурна. С какой стати рисковать, кочуя с луны на луну? Наверняка Авернус встретилась с кораблем, и он увез ее далеко, быть может на Нептун. В последнее время приходили новости об усилившейся активности вблизи Нептуна. Эуклидес Пейшоту то и дело заговаривал про карательную экспедицию, ходили слухи о том, что Тихоокеанское сообщество тайно связалось с бунтовщиками–дальними.

Дирижабль опустился, отстрелил швартовы, Шри сошла вниз и вскарабкалась на посадочную платформу. Вокруг торчали ледяные пики величиной с дом, гладкие, как яйца, обтесанные ветром, несущим гидрокарбонатный песок. У некоторых подточило основание, и они стояли на тонких ножках. Настоящий сад огромных скульптур среди черного, изборожденного ветром песка.

Шри поискала следы, отпечатки подошв, но ничего не смогла заметить. Несомненно, ветер сгладил все. Затем она вышла из тени дирижабля и вскарабкалась на самый нос холма, похожего на корабль. Лесенка черных дюн между отвесными скалами уходила вдаль, терялась в оранжевой дымке. Ветер шипел на шлеме скафандра, будто статический разряд. Шри поклялась неустанно искать Авернус, а когда отыщет, убедить работать вместе, долго и плодотворно сотрудничать, но мысль о том, что придется лететь на самый край Солнечной системы, наполняла душу тоской и отчаянием.

Шри устала искать. Хватит уже. Она распорядится, чтобы Гунтера Ласки допросили с пристрастием. Старый пират наверняка знал про убежище. И со свободами Танк–тауна надо покончить раз и навсегда. А потом Шри прекратит поиски. Уже есть данные по садам Авернус, результаты допросов ее помощников, огромная интегрированная база данных по работам Авернус. Хватит идти следом. Настало время двигаться дальше.

Шри в последнее время много думала о фенотипических джунглях на Янусе. Теперь с маленькой луной возникли политические проблемы. Тихоокеанский союз захотел заселить Янус своими самыми выносливыми колонистами и дал понять, что ему не требуется согласия Евросоюза либо Великой Бразилии. Когда Шри в последний раз встречалась с Эуклидесом Пейшоту, тот брызгал слюной и половину времени потратил на проклятия в адрес наглых тихоокеанцев. Ну так прекрасно. Шри предвосхитит планы Тихоокеанского союза, переместит лабораторию на Янус, поселится в фенотипических джунглях и создаст свои джунгли. Пора уже использовать на практике все узнанное. А Эуклидесу можно пообещать богатство, дать ему львиную долю в прибылях с открытий.

На льду, твердом как алмаз, под оранжевым небом Титана профессор–доктор Шри Хон–Оуэн снова начала строить свое будущее.

Часть четвертая
Бунтовщики

1

Фелис Готтшалк уже отсидел пять лет за убийство. В тюремном лагере он работал в качестве «капо» – заключенного, надзирающего за другими заключенными. Перед войной преступники, совершившие акты насилия из–за недостатков или сбоев в биохимической системе мозга, подверглись бы курсам интенсивной терапии. Теперь насильники и убийцы управляли сотнями мирных протестующих, отказников, бывших политиков, лидеров движения за мир с Землей, запихнутых в смердящие туннели тюрьмы особого режима, выстроенной европейцами за Ксамбой на Рее. Не считая редких самоубийств и сидячих протестов, работа особого труда не доставляла. Бежать было невозможно. Каждому заключенному вживили в третий позвонок крохотную капсулу, не только постоянно передающую координаты, но и отрастившую псевдоаксонные волокна, проникшие в ствол спинного мозга. Эти волокна вызывали жуткие головные боли и спазмы при попытке выйти хоть на шаг за пределы тюрьмы. Как и при жизни на свободе, заключенные организовали целиком демократическое сообщество, похожее на город до войны. Большинство из принципа отказалось сотрудничать с тюремщиками, работать на фабриках, фермах или полях вакуумных организмов, но отказники вовсе не сидели без дела. Команды добровольцев убирали спальни и общественные места, ухаживали за системами жизнеобеспечения. Группки энтузиастов писали и ставили оперы, хоровые пьесы, театральные представления, организовались школы и дискуссионные клубы буквально по всем научным и художественным направлениям, велись бесконечные споры о бесконечных проблемах этики и морали.

Фелис Готтшалк не подружился ни с кем. Его, совершившего редкое и отвратительное преступление – убийство человека, – чурались люди. Фелис не участвовал в зверствах, учиняемых собратьями–капо над заключенными, – но и не препятствовал им. Многие капо проводили долгие часы в фантазиях о том, что сделают после освобождения из тюрьмы: лелеяли сложные планы мести, мечтали о состояниях, которые соберут, работая полицейскими на альянс, о райских кущах в заброшенных поселках и оазисах, которыми альянс непременно вознаградит за добросовестную помощь. Для Фелиса Готтшалка все мечты о будущем закончились вместе с миссией поиска Зи Лей. Все пошло так скверно, испортилось навсегда. Теперь осталось лишь нести наказание за неудачу, искупить и смерть брата, и самонадеянность, и глупые надежды, смертные грехи эгоизма и гордыни.

Он работал каждый день, нес одну ночную вахту за другой. Так и проходила его жизнь целых пять лет. Но однажды его позвали в административный блок и предложили либо оставаться капо до конца жизни в Ксамбе, либо вызваться добровольцем на Луну, спутник Земли, чтобы работать в новой экспериментальной тюрьме, построенной европейцами и их бразильскими союзниками, кланами Набуко и Пейшоту. После десяти лет работы Фелис получит свободу и станет гражданином Евросоюза.

Бывший шпион спросил, куда можно отправиться после освобождения. Беседовавшая с ним женщина, капитан войск Евросоюза, пожала плечами и ответила, что куда угодно.

– А смогу я отправиться на Землю?

– Если считаете, что сумеете выжить там, почему бы и нет?

В первый раз после ареста в сердце Фелиса родилась слабая искорка надежды. Он всегда мечтал вдохнуть земной воздух, пройтись под голубым небом, увидеть своими глазами леса и океаны. Конечно, Фелис не получил бы такой шанс, если бы не заслужил его. Убитый брат, Дейв‑27, когда–то сказал, что добро может вырасти из зла так же, как из грязи растут прекрасные цветы. Уже прошло пять лет искупления за злое дело. Возможно, за десять лет вина искупится полностью, Фелис очистится и сможет начать новую жизнь, найдет другой способ служить Гее и богу.

Фелис выбрал – и отправился на Луну.

Он полетел вместе с тремя такими же капо и несколькими десятками заключенных, которых отобрали европейцы: бывшими членами сената Ксамбы, правительства Багдада на Энцеладе; это были лидеры ненасильственного протеста, они удрали в Ксамбу с началом войны. Капо и заключенные провели путешествие в холодном сне, в гибернационных гробах, загруженных в трюм грузового корабля. Корабль вышел на орбиту вокруг Земли, гробы перегрузили на челнок, тот прибыл на Луну, где груз и оживили.

Фелис Готтшалк очнулся в тюремной клинике – вялый, растерянный, с горящей огнем кожей. Он не сразу понял, что пострадал от редкой нетипичной реакции при воскрешении и чуть не умер. На следующий день, когда он уже мог более или менее ясно мыслить, пришла медтехник, похожая на птичку бледнолицая старушка с лоснящимися рыжими волосами, подрезанными так, что они казались шлемом на маленькой голове. Техник принесла еще одну дозу плохих новостей, кратко, но дружелюбно рассказала о том, что у Фелиса развивается аутоиммунная болезнь, напоминающая системную волчанку.

– Ваша иммунная система атакует ваши же соединительные ткани в суставах и легких и на вашей коже. Скажите, перед тем как отправиться сюда, вы страдали от раздражения кожи?

– В тюрьме у всех были проблемы с кожей, – ответил Фелис. – Грязный воздух, и ели мы только КАВУ-пищу.

– У вас сейчас очень сильная реакция, поразившая восемьдесят процентов кожи. Я прописала вам стероиды, чтобы уменьшить воспаление. У вас также немного уменьшилась способность легких усваивать кислород из–за рубцов, появившихся от небольших воспалительных очагов. Со временем рубцевание увеличится, дышать станет тяжелее. Это повлияет на сердце, потому что в кровь будет поступать меньше кислорода, сердцу придется качать интенсивнее. К тому же у вас будет развиваться лейкемия. Ваша иммунная система начинает атаковать клетки костного мозга, производящие эритроциты – клетки, переносящие кислород. С этим я могу бороться переливанием крови. Возможно, я смогла бы излечить лейкемию пересадкой костного мозга, если бы нашелся совместимый с вами донор. Но это нелегко.

Техник сурово посмотрела на Фелиса Готтшалка.

– Видите ли, я секвенировала вашу ДНК и обнаружила кое–какие изменения.

Шпион попытался приподняться. Но он был очень слаб, а тяготение на Луне намного сильнее, чем на Рее. Да и желание убить старуху быстро прошло. Фелис упал на подушку, кровь бешено колотилась в висках. Он спросил, что она собирается делать.

– Если считаете, что я выдам вашу тайну здешнему начальству, то, уверяю вас, заблуждаетесь. Насколько я понимаю, мы тут все в одной лодке, включая капо. И даже тех капо, которых модифицировали очень необычным образом: сделали мускулы сокращающимися быстрее, чем у обычных людей, упрочнили сухожилия, уменьшили время передачи сигнала по нервам. Колбочки в ваших глазах реагируют на инфракрасный свет и на ультрафиолет. И так далее, и тому подобное. Похоже, те, кто вас модифицировал, хотели сделать из вас солдата.

Шпион отвернулся, чтобы не смотреть в глаза технику.

– Перед войной ходили слухи о том, что «призраки» зашли очень далеко в генной модификации людей.

– У меня было необычное детство, но я не «призрак», – сказал шпион.

– Не хотите рассказывать – не рассказывайте. Я не буду выпытывать. Но все, что вы знаете, может помочь в разработке терапии для вас, – сказала старуха и объяснила, что не может вылечить его, потому что не имеет доступа к необходимым ретровирусным препаратам.

Можно попросить о помощи бразильцев и европейцев, управляющих тюрьмой, но, если они согласятся лечить, обязательный генетический скан выявит все странные модификации. Можно смягчить проявления болезни переливаниями крови, большими дозами стероидов, даже фототерапией. Но если ничего не сделать с глубинной причиной, то проявления со временем будут ухудшаться и осложняться.

– Если уж нет шанса на выздоровление…

– Вы хотите знать, не убьет ли вас болезнь? Да, к сожалению, убьет. Но не сразу.

– Сколько у меня времени? – спросил шпион.

– Честно говоря, я не знаю. Ответственные за ваше состояние гены локализованы во многих местах ДНК, они разные, их активирует большое число внешних воздействий. Проще говоря, ваша болезнь – результат сложного взаимодействия ваших генных модификаций и внешнего влияния. Возможно, те, кто модифицировал вас, не представляли последствий. Или посчитали подобный исход маловероятным. В любом случае, хотя болезнь по признакам схожа с волчанкой, этиология разная, и развитие тоже будет, скорее всего, иным. С определенностью я знаю только то, что вы болели уже давно, но болезнь, несомненно, обострилась после гибернации либо выхода из нее.

– Я проживу десять лет? – спросил шпион.

– Вы хотите знать, сможете ли дожить до конца своего срока?

– Я хочу знать правду, – сказал он.

– Извините, но вряд ли.

От смеха болят легкие. Там будто шевелится что–то тяжелое и острое. Воспаленная кожа на лице лопается сотней крохотных трещинок. Слезы катятся из глаз, падают на щеки – и щекам больно. Боже мой, больно даже плакать. Но смех выпустил на свободу что–то уже давно сидевшее и грызшее изнутри. Шпион ощущал, как оно оставило его.

– Я думал, меня покарали за то, что я возомнил себя кем–то другим, а не собой, – смеясь, сказал шпион старухе. – Но меня покарал не бог, не судьба. Все гораздо проще. Делавшие меня люди плохо справились с работой. Только и всего.

2

Когда наступал ее черед укладывать близнецов, Мэси Миннот приглушала свет в спальной нише до яркости ночных звезд и рассказывала историю про Землю. Мэси с удивлением обнаружила в себе талант рассказчицы, так запросто и внезапно, будто упала, споткнувшись, и нашла дар. Кстати, так она и начала вечернюю сказку о своей придуманной юности.

– Я сидела на срубленном дереве в лесу на расчищенной поляне, ела свой ленч – и вдруг упала, – рассказывала Мэси близнецам.

Хан и Хана, шестилетние и белокурые, лежали голова к голове и смотрели одинаково: сонно и серьезно.

– Почему я упала? Да потому что заметила, как что–то мелькнуло. Я опрокинулась на спину, а надо мной просвистела стрела и воткнулась в сосну. Стрела была с черными перьями, из дерева вытекла живица и побежала по древку стрелы – словно дерево кровоточило.

Конечно, рассказ продвигался не так быстро, потому что приходилось объяснять буквально все. Хан и Ханна знали про сосну, они помогали Мэси сажать ускоренно выращенные саженцы в парке поселения. Но близнецы никогда не видели взрослого дерева. Они, в принципе, знали о лесе, но с трудом представляли парк настолько большой, что можно идти по нему целый день и не добраться до края. А что касается лука и стрел, то отказывало даже и воображение.

Но в этом–то и была соль рассказов о жизни в мире, откуда явилась Мэси – и откуда в древности вышли все дальние. У Ньюта были свои идеи насчет хороших историй на ночь: большей частью про пиратов и головокружительные приключения в огромных пещерах под поверхностью лун или в гигантских городах–пузырях, плывущих в лазурном океане атмосферы Нептуна. Нюьт рисовал одну за другой красочные сцены, без связи и сюжета – и так без конца.

– Тебе нужно придумать несколько хороших героев и показать, что с ними стало, – увещевала его Мэси. – Рассказ строится на том, кто они и чего хотят и с чем им приходится справляться на пути к своей мечте. Как можно просто громоздить кучей приключения без всякого смысла?

– Спасибо, но детям очень нравятся мои истории, – парировал Ньют.

Мэси любила, когда он так вот снисходительно усмехался, самым краешком рта, и его глаза светились лукавой дерзостью, любила даже тогда, когда злилась из–за этой дерзости. Ньют спокойно выслушивал любую критику, потому что попросту не принимал ее всерьез.

– Моя мама обычно рассказывала мне что–то из Библии, из ее первоначальной версии, – сказала Мэси. – В Ветхом завете есть чудесные истории. Посмотри как–нибудь.

– Да я уже посмотрел – еще после твоего первого совета взяться за Ветхий завет. Да, там интересные сюжеты – но почти все с насилием.

– Твои пиратские истории всегда заканчиваются дракой, – заметила Мэси.

– Они не настоящие. И пираты тоже. Никто не умирает – в отличие от того гиганта, которого мальчишка убил камнем, и от бедолаги, которому две женщины отрезали голову из мести. Я читал и думал: ну неужели мама Мэси пихала это в голову малышке? Все пытаются завоевать друг друга, перебить врагов или превратить в рабов. Неудивительно, что моя Мэси выросла такой свирепой и жестокой.

– Жить на Земле непросто. Это свирепое и жестокое место.

– А ты скучаешь по ней? Ну, по своей маме? Ты почти не рассказываешь про нее. Почему? – спросил Ньют.

– Я почти не думаю о ней. Как по–твоему, это делает меня плохим человеком?

Ньют пожал плечами.

– Честно говоря, когда я подросла, то стала обузой для нее. Потому я и удрала. Она стала такой святой, по восемнадцать часов в день виртуальной реальности: искала в цифровых пейзажах отпечаток бога… Мои лучшие воспоминания о ней – из раннего детства, когда мама еще не ушла в Церковь Божественной Регрессии. Мама играла со мной и читала мне. А потом она подписала пакт, стала святым математиком, и мне пришлось жить вместе с другими детьми в церковном приюте. Сперва я скучала по маме. Потом перестала.

– Моя свирепая жестокая девочка со свирепой жестокой Земли, – нежно выговорил Ньют. – Ты очень изменилась с тех пор, как убежала из церкви.

– Да. Но, как оказывается, куда бы я ни сбежала – от прошлого не уйти. В особенности когда оно становится настоящим.

Когда Свободные дальние прибыли на Нептун, то обнаружили, что его крупнейшая луна, Тритон, занята «призраками», последователями религиозного культа. Их таинственный лидер объявил, что им руководят послания, отправленные его же будущей ипостасью с землеподобной планеты, обращающейся вокруг звезды Бета Гидры. Мэси уже имела несчастье столкнуться с «призраками». Их банда захватила Мэси перед войной, потому что Мэси стала символом движения за мир с Землей. Было очень неприятно обнаружить логово «призраков» как раз в системе Нептуна. Они строили город под поверхностью Тритона. «Призраки» согласились помочь – но лишь при условии присоединения к их «великому начинанию». Несколько человек согласилось. Остальные поселились на Протее, следующей луне.

Хотя Протей и был второй по величине луной, по массе он вчетверо уступал Тритону, небольшому угловатому куску льда со средним поперечником в четыреста километров и буйным прошлым. Четыре миллиарда лет назад Тритон вместе с парным планетоидом прилетели из пояса Койпера и повстречались с Нептуном. Тяготение ледяного гиганта исказило траекторию пары, второй планетоид выбросило прочь, Тритон захватило, и траектории прежних лун Нептуна сильно исказились. Выброшенные со стабильных орбит, они полетели хаотически, соударяясь друг с другом, разбились на части, образовали диск из обломков. После того как стабилизировалась орбита Тритона, часть обломков собралась вместе и сформировала несколько новых лун, в том числе и Протей.

Когда Свободные дальние решили поселиться на нем, то сначала ограничились простым туннелем, крытой канавой. Остро не хватало стройматериалов и других ресурсов, тяжело давила на душу потеря четырех кораблей и шестнадцати человек и немедленное дезертирство нескольких Свободных к «призракам». Но оставшиеся были молоды, выносливы и полны энтузиазма. Они хотели превратить наспех выкопанную канаву в просторное жилье. Они выстроили шахтерский поселок на Сао – хаотично обращающемся по дальней орбите спутнике, богатом углеродными материалами, – использовали уцелевших строительных роботов для того, чтобы углубить кратер возле экватора Протея, нарезать склоны террасами, перекрыть куполом из панелей строительного алмаза и фуллереновых балок. Первое время работа была опасной и тяжелой, жили впроголодь, трудились долгими сменами. Но неунывающий, всегда радостный Идрис Барр, казалось, упивался возможностью преодолевать препятствия – и естественным образом стал вождем Свободных дальних. Он даже отговорил нескольких от ухода к «призракам» – хотя в конце концов треть Свободных ушла к ним.

Были и другие потери. Когда на Сао временный купол потерял герметичность, погиб Галилео Аломар. Когда уже завершалось строительство купола, умер Хидеки Сусо, зажатый между пластинами строительного алмаза. Когда устанавливали люстры, поскользнулась и сорвалась Аня Азимова. На ее обвязке лопнула пряжка, и Аня полетела вниз с полукилометровой высоты. Даже при крошечной гравитации Протея падение с такой высоты мгновенно убило ее.

Ее гибель стала в особенности тяжелой потерей для Свободных дальних. Ее партнер, Тор Херц, пилотировал один из четырех медленных кораблей, атакованных и уничтоженных бразильскими дронами при бегстве с Урана. Аня оставила двух двухлетних близнецов, Хана и Хану. После долгого обсуждения всем обществом Ньют и Мэси вызвались усыновить их. Ньют и Мэси решили узаконить свои отношения, и принятие близнецов стало первым шагом. Некоторые дальние вступали в брак согласно своей вере или убеждениям, но Мэси давно потеряла веру в то, что ей вбивали с детства в голову в Церкви Божественной Регрессии, а Ньют и вовсе не был религиозен. Как большинство дальних, Мэси и Ньют закрепили свои отношения простой короткой церемонией. На ней присутствовали все. А потом праздновали на буйной и веселой вечеринке.

А вот со своими детьми вышло хуже. Геном Мэси был простым, не модифицированным, а Ньют, как и все дальние, нес искусственные гены в хромосомах. Часть этих генов приспосабливала организм к малой гравитации: однокамерные сердца в главных артериях рук и ног, не дававшие крови застаиваться там. Другая часть меняла обращение кальция в организме, чтобы кости не делались хрупкими, обостряла пространственную ориентировку. Новые гены кодировали клеточные механизмы, восстанавливающие радиационные повреждения хромосом, увеличивали число колбочек на глазном дне, чтобы различать цвета даже в свете Луны земной ночью, помогали погружаться в гибернацию. У Ньюта отсутствовали аппендикс и зубы мудрости, но был запасной ряд зубных зародышей под взрослыми зубами. То есть он не был генетически совместимым с Мэси. Хотя они могли бы вплести новые гены в хромосомы яйцеклеток Мэси, единственный генетик Свободных дальних убежал к «призракам», а кроме него никто не обладал необходимыми умениями. Мэси с Ньютом попробовали вырастить зародыш в инкубаторе, но оставили затею после нескольких неудачных попыток. В общем, если не дезертировать к «призракам» – тупик.

Мэси немного мучила совесть. В конце концов, стало легче, когда не пришлось решать самой, рожать или нет. Как–то не по себе уходить в черную темноту, на самый край системы, да еще нести туда новую маленькую жизнь…

Хотя Свободные дальние и устроили себе новый дом на Протее, будущее оставалось неопределенным и зыбким. Соседи не внушали доверия. Силы альянса могли нагрянуть и сюда.

И вот, спустя четыре года после прибытия в систему Нептуна, в лицо Свободным снова ткнули уязвимостью и беззащитностью новой колонии. С системы Сатурна летела группа дипломатов Тихоокеанского содружества. «Призраки» не скрывали своих контактов с тихоокеанцами – как не скрывали и того, что дезертиры принесли «призракам» секрет быстрого термоядерного реактора. «Призраки» считали себя хозяевами системы, а сквоттеры на Протее не имели права голоса, а если бы осмелились протестовать или противиться, последствия были бы самые жесткие.

Впрочем, многие Свободные обрадовались новости. Когда на общих собраниях заходила речь о визите дипломатов, Мэси всегда указывала на то, что гости, скорее всего, прибыли оценить силы и слабости «призраков» и предъявить какой–нибудь ультиматум, а не поговорить по–дружески. Однако большинство верило, что визит станет первым шагом к заключению пакта с Тихоокеанским содружеством и примирению с альянсом. За последние семь лет в жизни было так мало надежды, что люди хватались за каждую соломинку, пусть и донельзя тонкую.

И потому все опять повисло на волоске. Мэси все больше думала о том, что их с Ньютом детей ожидало бы тяжелое и тревожное будущее. Но когда дело зашло об уходе за сиротами–близнецами, Мэси не сомневалась – и ни разу не пожалела о выборе. Хана и Хан достигли того периода в жизни, когда развитие пошло скачками, когда десять единиц IQ приобреталось за ночь. Малыши постоянно удивляли Ньюта и Мэси неожиданными поворотами мысли, новыми интересами. Как и большинство детей Свободных дальних, близнецов, в сущности, заставляли взрослеть. Образование они получали обрывочное, с сильным упором на практическую сторону. Работы хватало, а дети подросли и могли делать то, что им по силам.

Новое жилище уже перекрыли куполом, герметизировали, нагрели до подходящей температуры и заполнили воздухом под нормальным давлением. Дно кратера затопили, поверхность воды покрыли мономолекулярной квазиживой пленкой, чтобы угомонить волны, легко рождавшиеся в ничтожной гравитации Протея, в воду запустили модифицированные водоросли, быстро разросшиеся в подводные леса, чьи длинные ветви тянулись под беспокойной поверхностью. Бригада строительных роботов обустроила террасы, придала им вид природных форм и воздвигла группки малых куполов–палаток – домов, которые могли бы герметизироваться в случае внезапной катастрофической протечки большого купола. Под поверхностью соорудили аварийные убежища, от них туннели вели на восток и запад от поселка к посадочным платформам. На поверхности высадили вакуумные растения – в мелких траншеях под зеркалами, собирающими слабый свет далекого Солнца. На верхних террасах поселка раскинулись луга, заросли белой ели, лиственницы, сосны Дугласа, белой сосны и сосны Пиньон, все – карликовые, модифицированные для малой гравитации. Пейзаж выглядел горным лесом и тундрой, какие бывают на большой высоте в горах западного побережья Северной Америки.

Свободные дальние назвали свой новый дом Стремлением. Несомненно, когда завершится строительство, он будет прекрасен. Но многие считали его лишь временным убежищем. Ньют и его группа реакторщиков хотели исследовать ближний край облака Койпера и разрабатывали планы строительства поселений, пригодных для тех мест. Мэси присоединилась к небольшой группе поисковиков, и они отыскали в Общей Библиотеке план жилищ–пузырей с оболочкой из квазиживых полимеров и аэрогельной изоляцией, удерживаемой внутренним давлением и паутиной фуллереновых распорок, опирающихся на центральный узел. При использовании новых материалов, созданных уже после разработки жилища–пузыря, его размеры можно было увеличить до протеевских. То есть на любую орбиту вокруг Солнца можно запустить целые архипелаги жилищ. Группа поисковиков разрабатывала архитектурные схемы для нулевой гравитации, Мэси придумывала простые и устойчивые экосистемы. Приятное занятие, разминка для ума – но поневоле закрадывалась мысль: а может, это и вправду способ перекочевать поближе к Солнцу? Создать тысячи плавучих садов вблизи живительного тепла?

Тем временем Свободные дальние вовсю хлопотали на Протее. Дел хватало. Однажды Мэси работала с группкой детей на террасе западного края поселения, показывала, как сажать ростки деревьев. Дети, одетые в подбитые утеплителем брюки и куртки, скакали туда и сюда, звонко щебетали и смеялись, таская лопаты, саженцы и банки с водой с места на место. Дети копали лунки, подсыпали гранулы удобрения, утаптывали почву вокруг саженцев и щедро поливали их водой. Как всегда, Мэси заразил неподдельный ребячий энтузиазм. Так было хорошо смотреть на их наивное, искреннее согласие со всеми странностями жизни и места, которое они уже называли домом. Для детей странное стало обычным, а обычное – странным, и это позволяло взрослым иначе посмотреть на свои проблемы и предубеждения.

Мэси спроектировала и построила фабрику почвы – и та работала очень эффективно. Большую террасу в форме длинного изогнутого боба покрывал полуметровый слой почвы на подушке из сидеритового и фуллеренового гравия, с дерном, образованным быстрорастущей травой и клевером. Под лучами алмазных ламп, подвешенных в апексе купола, терраса казалась устланной роскошным изумрудным ковром.

Идрис Барр позвонил, когда Мэси показывала Хану и Хане образчик почвы под увеличительным стеклом. Хан с мрачным усердием изучал извивающихся нематод, ногохвосток, похожих на диковинных механических лошадок, тонкие паутины грибницы, похожие на драгоценные камешки колонии цианобактерий. Хана щебетала, называла по именам крошечных зверей – ив половине случаев угадывала.

В кармане завибрировали спексы. Мэси надела их.

– Мне кажется, вы называете подобное конфронтацией, – сказал Идрис Барр. – С тобой хочет поговорить Сада Селене.

– Надеюсь, ты сможешь вежливо сообщить ей, что я занята?

– Боюсь, слишком поздно. Она уже на пути сюда.

Мэси обернулась и увидела, как две фигуры скользят по подвесной линии, протянутой через пространство под куполом.

– Она хочет кое–что предложить тебе, – сообщил Идрис Барр.

– Что именно?

– Она хочет, чтобы ты повстречалась с дипломатами Тихоокеанского сообщества, когда те прибудут.

– Да ты шутишь! – изумилась Мэси.

Прибывшие миновали прозрачный барьер, огораживающий террасу, и аккуратно спрыгнули на площадку станции у рощицы белых елей.

– Мэси, я говорил ей про твое нежелание, – сказал Идрис. – Сада ответила, что тебе лучше отставить предрассудки, потому что твой опыт критичен для успеха переговоров.

– Мой опыт? Да я никогда не встречалась с тихоокеанцами.

– Но ты же с Земли, – возразил Идрис Барр.

– Я и еще десять миллиардов человек.

– Мэси, пожалуйста, выслушай ее. Мы все поможем тебе решить, что делать дальше.

Из–за деревьев показались двое и пошли через луг – Сада Селене и ее партнер, Феникс Лайл. Они посещали Стремление три–четыре раза в год, участвовали в обсуждении политики и отношений с «призраками», но до сих пор у Мэси получалось держаться от Сады подальше. Мэси вообще не доверяла «призракам», а уж Саде – тем более. Мэси уже довелось повстречаться с ней. После того как Мэси сбежала к дальним, ее посадили в тюрьму на Ганимеде. Сада и Ньют помогли ей сбежать. Мэси оказалась на Дионе, в поселении, принадлежащем семье Ньюта, а Сада ушла к «призракам» и спустя пару лет стала членом банды, выкравшей Мэси.