Текст книги "Терапия, сфокусированная на сострадании: отличительные особенности"

Автор книги: Пол Гилберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Таблица 1. Простые правила различий между стыдом, унижением и виной

Полное отсутствие стыда нежелательно. Нам необходимо учиться противостоять ему и быть к нему толерантными, как и к другим эмоциям. Но данные свидетельствуют о том, что чувства стыда и унижения (связанные с ощущением нападения или какой-то уязвимости) часто бесполезны и могут привести к деструктивному, защитному поведению [Tangney & Dearing, 2002]. Напротив, вина – это эмоция поведенческой ответственности, включая обязанность исправить положение. Представьте двух мужчин, у которых были романы на стороне, а жены обнаружили их. Ответ, сфокусированный на стыде, будет означать, что у человека возникнут плохие мысли о себе, и о том, как другие будут против него, а ему нужно будет исправить ситуацию, чтобы вернуть расположение окружающих. Стыд – это (плохой) «я, я, я». Реакцией же унижения будет гнев и (например) обвинение в адрес жены, что она недостаточно привлекательна, раз мужу нужны интрижки; или гнев на человека, раскрывшего секрет. Другими ответами могут быть отрицание или минимизация и т.д. Однако ответом, продиктованным виной были бы признание предательства, причиненного вреда, искренняя озабоченность тем, что расстроил жену, искреннее желание помочь ей жене почувствовать себя лучше и исправить ущерб.

Иногда, если человек проявил по отношению к кому-то гнев или причинил вред другому, важно изменить переживания, основанные на стыде (плохое "я"), на переживания, основанные на чувстве вины (осознание вреда), то есть помочь перенести неприятные чувства, если человек совершил обидный поступок, не превращая их (только лишь) в самонападение. Иногда, чтобы иметь возможность проработать вред, причиненный другому, нужно сначала проработать вред, причиненный себе.

Есть расстройства, похожие на проблемы гиперответственности, как это происходит при обсессивно-компульсивном расстройстве (ОКР) или чрезмерной заботе [Wroe & Salkovskis, 2000]. Хотя и неясно, насколько люди с ОКР чувствуют, что плохи они сами и сосредоточены на плохом "я", а не на искренней заботе о другом, но похоже, что некоторые клиенты испытывают «приступы чувства вины», которые не так уж и отличаются от панических атак.

Итак, пользуясь этими простыми и надежными правилами различий, можно посмотреть и сравнить, как клиенты распределяют внимание, на чем сосредоточены их мысли, руминации и каковы их намерения. Следует иметь в виду, что приведенные различия не взаимоисключающи, и различные сочетания мыслей, руминации, намерений могут колебаться в терапии и в жизни.

Поэтому важно, чтобы клиент научился понимать вину, не превращая деструктивные действия в самосфокусированный стыд и не проявляя гнев, если кто-то стимулирует эти чувства в клиенте. Вина помогает строить отношения, а стыд – нет [Baumeister, Stillwell & Heatherton, 1994]. Вина – это что-то, о чем нам следует рассуждать и к чему следует научиться проявлять толерантность. Хотя о толерантности, тревоге и гневе ведется много дискуссий, очень мало исследований о том, как научиться толерантности к вине и правильном поведении, но это важно в CFT. Вина может быть нормальной и естественной, и ее следует ожидать, потому что нельзя прожить жизнь, не испытав ущерб, не причинив вред или просто зло.

13

Отличие сострадательной самокоррекции от самонападений, основанных на стыде

При работе со стыдом и самокритикой (и стыдом в сравнении с виной) полезно различать две разные эмоциональные системы, лежащие в основе самокоррекции. Так, если вы просите клиента полностью отказаться от самокритики, он(а) зачастую опасается, что станет высокомерным(ой), ленивым(ой) или утратит контроль. Это верно даже для терапевтов на воркшопах! Однако, как отмечалось выше, если я попрошу вас представить себе ту часть вас, которая критикует, и то, как этот внутренний критик смотрит на вас и какие эмоции на вас направляет, скорее всего, эти эмоции будут эмоциями фрустрации, гнева, презрения или разочарования. Все это – эмоции системы угроз. Поэтому самокритика такого типа стимулирует систему угроз. Она не приводит к благополучию.

Таким образом, чрезвычайно важно согласовываться с другой системой мотивации для ориентации на самокоррекцию. Это случается тогда, когда мы понимаем, что хотели бы выполнить хорошую работу, например, хорошо обращаться с клиентом и видеть улучшения. Другими словами, как только мы научились стимулировать эту систему мотивации, появляется позитивное намерение быть на высоте. Итак, CFT основывается на других принципах когнитивной и позитивной психологии, фокусируясь на наших сильных сторонах. Этот подход становится все важнее в когнитивно-поведенческой психотерапии [Synder & Ingram, 2006]. В этом духе мы фокусируемся на модели трех кругов, помогая клиентам противопоставить различие сострадательной самокоррекции и самокритики, основанной на стыде или страхе. Это показано в табл. 2.

Таблица 2. Различие сострадательной самокоррекции и основанных на стыде самокритики и самонападений

Опять же, это довольно упрощенное объяснение. Представьте себе трудного ребенка, у которого в школе два учителя. Первый очень точно подмечает ошибки, весьма критичен и, возможно, расстраивается из-за ошибок ученика. Учитель считает, что необходимо держать детей в напряжении, иначе они потеряют страх и станут лениться. Напротив, второй учитель заботится о благополучии ребенка и может побудить его сострадательно принять свои ошибки и учиться на них. Какого учителя вы бы предпочли для своего ребенка? Джон Холт (John Holt) в своей эмоциональной работе How Children Fail (1990) утверждал, что большая часть западного образования учит нас бояться своих ошибок. Таким образом, терапевты могут упорно работать против социальных ожиданий.

Еще один способ помочь клиенту осознать вред самокритики (напомним, что вы можете вызывать у него образы самокритики) – проанализировать ее первопричины. Обычно это голос родителя или учителя. Можно спросить клиента: "Эти люди критиковали вас, искренне заботясь о вашем благополучии? Ощущали ли вы, что о вас заботятся, когда вас критиковали (или, что вероятнее, – гнев)? Были ли для них ваши интересы превыше всего? Ваш внутренний критик преследует ваши интересы или просто злится и испытывает разочарование?" Вы можете задать и такой вопрос: "Если ваши интересы для вас на первом месте, как бы вы на самом деле хотели поговорить с самим собой? Как бы вы помогли кому-то, кто вам действительно небезразличен, разобраться в проблеме? Как бы вы помогли ребенку?" В этих примерах вы помогаете клиенту осознать, что он(а), вероятно, не станет резко критиковать других, что самокритика на самом деле не служит их интересам, а вот сострадательная самокоррекция – да. Конечно, время от времени клиент будет относиться к людям критически, но при этом осознавать, что не станут демонстрировать такое отношение, видя, что оно навредит, а не принесет пользу. То есть, ключ не в исправлении и осознании ошибок, а в эмоциях, которые мы включаем в процессе улучшений.

Работа с самокритикой

Поскольку самокритика – сложный процесс, часто связанный с самоидентификацией и безопасным поведением или стратегиями, мы не пытаемся сходу разрушить его. Мы, скорее всего, скажем клиенту: "Не стесняйтесь своей самокритики, если она вам помогает. Мы станем учиться по-новому относиться к себе с помощью сострадания и самокоррекции. Практикуя эти качества, вы можете сделать так, чтобы они служили вам лучше, чем самокритика". Попытки работать с самокритикой, просто взвешивая доказательства "за" и "против", редко срабатывают, если у клиента сильно развиты самокритика и стыд. Не чувствуя угрозы, которая подталкивает "меняться или избавляться от стратегий безопасности", клиент увереннее пробует разные стратегии, пока не выработаются новые.

14

Угроза и компенсация достижений

Стыд обычно приводит к стратегиям безопасности: самокритике, избеганию, отстраненности, затаиванию и различным бесполезным способам управления эмоциями. При этом стыд также может укрепить поведение, основанное на драйвах, что проявится в форме стремлений к достижениям, связанных с "должен" и "обязан" – как в рационально-эмоциональной поведенческой терапии (REBT; [Dryden, 2009]). Альфред Адлер (Alfred Adler, 1870-1937) утверждал, что люди, которые чувствуют себя неполноценными (имеют комплекс неполноценности), склонны стремиться компенсировать это и доказать другим, что чего-то стоят. Эту точку зрения сейчас приняли большинство психотерапевтов. Таким образом, CFT ссылается на исследования о вознаграждениях и достижениях. Теория мотивации Макклелланда, Аткинсона, Кларка и Лоуэлла [McClelland, Atkinson, Clark & Lowell, 1953] проводит различие между теми, кто добивается воплощения ценностей, и теми, кто удовлетворяет потребности. Те, кто добивается воплощения ценностей, организуют свои достижения так, чтобы получать удовольствие и расширять возможности. А вот те, кто добивается удовлетворения потребностей, организуют свои стандарты таким образом, чтобы произвести впечатление на других. Эти темы заинтересовали и других исследователей. Например, Дайкман [Dykman, 1998] предположил, что за достижениями стоят две основные мотивации, которые он назвал стремлением к росту и поиском валидации. Тем, кто стремится к росту, по душе вызовы и возможность учиться и обретать зрелость, идя путем трудностей и ошибок. Те, кто ищут валидации, прикладывают усилия, чтобы доказать, что они достойны любви и одобрения других. Дайкман также предположил, что поиск валидации – это защитная стратегия преодоления трудностей, которая развивается тогда, когда родители воспитывали ребенка в атмосфере критики и стремления к перфекционизму. В серии исследований Данкли и его коллеги [Dunkley, Zuroff & Blankstein, 2006] исследовали различные степени перфекционизма и выявили два основных фактора, которые лежат в его основе. Первый: это установление личных стандартов и стремление к ним; второй – стремление избежать критики и отвержения со стороны других, называемый «проблемой оценки». Данкли и соавторы [Dunkley et al., 2006] обнаружили, что именно оценочное измерение связано с различными психопатологическими индикаторами. Наше исследование также показало, что неуверенное стремление избежать неполноценности (которое отличается от стремления к превосходству) отличается от уверенного отсутствия стремления. Неуверенное стремление заключается в том, чтобы избежать социальных последствий отвержения, исключения и стыда [Gilbert et al., 2007]. Те, кто уверены и не стремятся, считают, что их принимают, независимо от того, успешны они или неудачливы.

Госс и Гилберт [Goss & Gilbert, 2002] предположили, что это особенно верно для клиентов, страдающих расстройств от пищевого поведения. Клиенты, страдающие анорексией, сосредотачиваются на чувстве гордости за способность контролировать свой вес и импульсы поесть. Когда они теряют контроль над весом или порывом поесть, это вызывает угрозу высокой степени и тревогу. Такие клиенты используют систему драйвов, чтобы регулировать систему угроз. Рис. 8, на котором мы с Кеном Госсом изобразили расстройства пищевого поведения, дает упрощенное представление об этом.

Рис. 8. Типы систем аффективной регуляции по Кену Госсу (2009)

Можно опустить стрелки, связывающие систему удовлетворения и успокоения, потому что мы не знаем, как они на самом деле работают в таких случаях. Эта модель подойдет целому ряду клиентов, которые соперничают, стремясь избавиться от чувства угрозы или почувствовать единство. Эта проблема в западном обществе становится все острее [Gilbert, 2009a; Pani, 2000] и может быть одной из причин растущей подростковой депрессии, тревоги, злоупотребления наркотиками и самоповреждений [Twenge et al., 2010]. Разговаривая с подростками, ловишь себя на грустном чувстве разъединенности (особенно с обществом взрослых), неполноценности, одиночества и борьбы, которую им приходится вести, чтобы почувствовать себя по-настоящему ценными. Школы, предприятия и западные правительства на протяжении последних 20 лет сознательно заражали наше общество верой в то, что только конкурентоспособные и лидеры могут делать добро, что мы все должны иметь «конкурентные преимущества» и доказывать свою значимость на рынке. Это проблематично, ведь это влияет на наш мозг [Pani, 2000] и создает высокий уровень неравенства, как известно, губительного и бесполезного для нашего благополучия [Wilkinson & Pickett, 2009]

Если вы нарисуете три круга для своих клиентов и объясните им это, они очень быстро поймут, что происходит и почему. Другое дело, станут ли сотрудничать с вами, чтобы попытаться сбалансировать свои системы, вырабатывая навыки сострадания и успокоения. Клиенты зачастую твердо убеждены в том, что только в том случае, если добьются успеха, они смогут вызвать симпатию окружающих. Как-то одна клиентка сказала мне, что слышала от кого-то: "Пришедшие вторыми, – это первые проигравшие" и "Никто не помнит, кто пришел вторым". Таким образом, полезно отличать стремление к достижениям, основанное на ценностях, от стремления к привязанности, основанного на угрозах. Последнее тесно связано со стыдом и страхом социальной изоляции и отвержения. Также может наблюдаться страх положительных эмоций, связанный с удовлетворенностью и аффилиацией (глава 29), а стремление к успеху может быть встроено в чувство самоидентификации. Можно использовать поведенческие эксперименты, спланировать игровые упражнения, не связанные с достижениями; игру и десенсибилизацию использовать для того, чтобы добиться положительного эффекта, и помочь клиенту иначе посмотреть на свои стремления.

Из этого исследования мотивации достижений следует, что, если клиенту трудно ощущать связь с окружающими, доверять и чувствовать себя в безопасности, то они пытаются "завоевать место под солнцем". При этом они слишком полагаются на стимулирующую дофаминергическую систему, которая дает положительные эмоции и уверенность в себе. Действительно, те клиенты, которые становятся перфекционистами, стремятся к большему или чувствуют необходимость проявить себя, часто получают лишь временное облегчение, если им удается достичь успеха. Работая с перфекционистами и теми, кто отчаянно стремится проявить себя, вы зачастую станете удивляться вот чему – эти клиенты часто говорят о том, что испытывают чувство "одиночества". Они на самом деле склонны чувствовать связь с другими, не испытывают чувства единства. Клиенты также могут напряженно пытаться почувствовать счастье и удовлетворенность от близости и доверительных отношений. Об этих чувствах мы говорили выше в связи со стыдом, и их важно исследовать, потому что они могут стать центральными в терапии, связанной с проблемой активации систем единства и успокоения.

Цели "я", сострадательные цели и их отличия

Крокер и Каневелло [Crocker & Canevello, 2008] исследовали два типа целей образа "я". Один из типов этих целей наполнен состраданием и желанием помочь другим. Заинтересованность в альтруистических целях и желании помочь были отмечены даже у совсем маленьких детей [Warneken & Tomasello, 2009]. Другой тип целей – это сосредоточенные на "я", где человек стремился к достижениям и к тому, чтобы произвести положительное впечатление на других. Мы видим здесь схожие категории: те, кто стремятся к реализации ценностей, в отличие от тех, кто стремится к достижению целей; те, кто стремится к росту, в отличие от тех, кто ищет валидации; и стремление к сотрудничеству в отличие от стремления двигаться вперед. Однако, что важно, цели сострадания связаны с чувством близости, единства и социальной поддержки и обратно пропорциональны конфликтам, одиночеству, страхам и смятению чувств. Напротив, цели "я" демонстрируют обратные соотношения. Рид и Акино [Reed & Aquino, 2003] предположили, что атрибуты заботы, доброты и честности могут стать важными для самоидентичности, которую они называют моральной идентичностью. Желание быть добрым и сострадательным человеком (т. е. использовать ментальность заботы для создания "я" и совместного создания социальных ролей) способствует более доброжелательному поведению и ценностям, особенно по отношению к аутгруппам. Таким образом, цели образов самоидентичности, то, каким "я" хочет быть человек, кем он старается быть и что этого воплощает на практике, оказывают важное влияние на социальное поведение и благополучие. Это исследование следует иметь в виду, анализируя развитие сострадательного "я" (главы 21–29).

Делать и достигать

Неверно рассматривать CFT только как сосредоточенную на одной системе (успокоения). Основной фокус CFT – балансировка трех аффективных систем, а не просто стимуляции системы успокоения. Иногда важно также поработать над системой драйвов и достижений, трансформировав достижения, основанные на угрозах, в достижения ценностей. «Делать» – это очень важно в подходах поведенческой активации при депрессии [Gilbert, 2009b; Martell, Addis & Jacobson, 2001]. CFT – это не смерть амбиций. Далай-лама путешествует по миру, обучая состраданию; в ACT приверженность ценностям и целям является ключом к личному росту и развитию.

Сострадательное поведение – это также и дать человеку то, что важно для благополучия в жизни. Например, подарить ребенку на Рождество велосипед, о котором он мечтает, чтобы у него было то же, что есть у его друзей, – это также акт сострадания. Если у нас присутствует психология самоограничения, то важно научиться получать удовольствие и обеспечивать себя. Умение радоваться своим достижениям и достижениям других людей также важно для уравновешивания эмоций. Однако, как и в других методах терапии, существует различие между радостью от того, что имеешь, и "потребностью и необходимостью получить и иметь" [Dryden, 2009].

Часть 2

СОСТРАДАТЕЛЬНЫЕ ПРАКТИКИ

15

Понимание успокоения. Более широкий контекст балансировки систем аффективной регуляции

Успокоение и балансировка эмоций связаны с состраданием (глава 16), но их следует рассматривать как сложный и многокомпонентный процесс. Ниже даны некоторые ключевые аспекты.

(Компетентная) привязанность и доброта

Как и было сказано выше, эффективный способ успокоения – это физический контакт, доброта и тепло. Ощущение того, что другой человек искренне заботится и может заботиться о вас, успокаивает. Однако доброта часто нуждается в дополнении другими качествами, такими как компетенции и способности. Вы, вероятнее, будете спокойны, зная, что ваш терапевт компетентен, осведомлен или мудр. У вас больше шансов чувствовать себя спокойно, если вы знаете, что другой человек понимает вас. Вопрос о "таком уровне компетенции" важен для клиента в терапии.

Социальная референция

Ребенок может тревожиться, если приближается угрожающий или новый стимул. Он смотрит на родителей, чтобы узнать, что они думают по поводу этого стимула. Родитель проявляет интерес и приближается к стимулу или может положительно взаимодействовать со стимулом. Родитель может побудить ребенка исследовать стимул. Таким образом, уверенность здесь возникает из социальной референции и взаимодействия с поведенческой моделью. Более сложный пример – это когда социальная референция относится к собственным чувствам и человек обнаруживает, что другие испытывают те же чувства, что и он, не боясь и не стыдясь их. Это главный процесс сострадания в групповой терапии [Bates, 2005].

Более сложная форма социальной референции – это то, что теоретик сострадания Нефф [Neff, 2003a] назвала «общей человечностью». Здесь мы осознаем, что наши фантазии, страхи, беспокойства и депрессии не делают нас ненормальными, но мы разделяем их как часть человеческого состояния – другие такие же, как мы.

Жизнь в сознании другого

Наша способность чувствовать себя в безопасности в социальном мире часто проистекает из того, что, по нашему мнению, другие думают о нас [Gilbert, 1992, Chapter 7, 2007а, Chapter 5]. Взаимодействуя с другими, и видя, что они демонстрируют удовольствие и симпатию в ответ на нашу презентацию, мы чувствуем себя в безопасности. Фактически, люди проводят большую часть своего времени, размышляя о чувствах других людей к ним. У них есть особые когнитивные системы для размышлений о том, что думают другие (так называемая «теория разума» или модель понимания психики другого человека), и многие наши цели ориентированы на то, чтобы заслужить одобрение и уважение других и быть принятыми в группе. Более 100 лет назад социальный психолог Чарльз Кули (Charles Cooley) назвал это «я-зазеркалье» (Looking Glass Self) [Cooley, 1902/1922]. В отличие от Фрейда, Кули сосредоточился на силе социальной группы и социальных отношений, которые формируют наш разум и регулируют эмоции. К сожалению, этот социальный подход к нашему душевному состоянию затерялся среди появившихся впоследствии более индивидуалистических и медицинских методах терапии. Нам все еще есть чему поучиться у Кули.

В CFT разум другого, а также наш опыт и мысли о нем имеют решающее значение для наших способностей к регулированию эмоций – и на то есть веские, обусловленные ходом эволюции причины [Gilbert, 2007c]. Если вы спросите себя, как бы хотели выглядеть перед любимыми, близкими, друзьями, коллегамиконсультантами, клиентами и начальством, то ответ зачастую будет таким: ценными, нужными, полезным, талантливыми и способными. Если вы можете вызвать эти чувства в сознании других, то происходят три вещи. Во-первых, мир становится безопасным, и вы знаете, что вас не будут атаковать или отвергать, потому что другие вас ценят. Во-вторых, вы сможете совместно создавать значимые роли для взаимной поддержки, сексуальных отношений и обмена. В-третьих, получение сигналов о том, что другие ценят и заботятся о вас, напрямую влияет на физиологию и систему успокоения. Многие клиенты боятся тех образов их "я", которые живут в сознании других, и боятся показаться окружающим странными, слабыми, неадекватными или плохими. Работа с внутренними репрезентациями «другого, существующего в вашем сознании» может дать успокаивающий опыт.

Быть услышанным и понятым

Мы ощущаем угрозу и защищаемся, думая, что другие нас не понимают и/или не заинтересованы в том, чтобы "выслушать", или всерьез воспринять нашу точку зрения. Мы успокаиваемся, когда чувствуем обратное: что другие считают наши взгляды ценными, достойными внимания, того, чтобы их высказали и одобрили, и, – что немаловажно, – что наши взгляды нельзя игнорировать или отвергать. Эта потребность может преобладать над потребностью в физических действиях успокоения. Например, клиентка расстроилась и заплакала. Чтобы предотвратить эту реакцию, муж часто пытался успокоить ее объятиями. Мужу было больно, что жена отталкивает его. По ее словам, она чувствовала, что он говорил «тише, тише» и пытался успокоить ее, вместо того, чтобы активно прислушиваться к ее опасениям и дать ей возможность выразить себя и быть понятой. Для нее то, что кто-то действительно слушал, был с ней в ее беде и терпеливо относился к ее горю, успокаивало. Иногда люди плачут, когда злятся, и хотят, чтобы их слышали, а не утешали!

Эмпатическая валидация

Эмпатическая валидация включает в себя переживание того, как другой разум или человек понимает наш разум, – чувства, мысли и точки зрения, – и валидирует их. Таким образом, терапевт может сказать женщине, которая испытывает горе: «То, что вы потеряли мужа, должно быть, стало для вас ужасным опытом; ваши чувства очень логичны и понятны, потому что...». Эмпатическая валидация означает, что: 1) мы понимаем точку зрения другого человека и связываемся с ней, потому что чувствуем связь с базовой психологией человека, следовательно, другой человек – это не непостижимое инопланетное существо; и 2) валидация означает, что мы признаем жизненный опыт другого человека, как достоверный, и что он логичен, как часть условий жизни человека и его личной жизни. Таким образом, эмпатическая валидация – это больше, чем просто рефлексия (например: «Вам грустно или вы испытываете гнев из-за этого»), но признание реакции клиента понятным и достоверным опытом (например, «Учитывая X или Y ... понятно, что вы почувствуете...»). И снова отметим, что эмпатическая валидация начинается с нашего переживания того, как мы существуем в сознании другого. Пример инвалидации может быть таким: «Так себя ведут невротики; вы не должны так себя чувствовать; вы не должны этого чувствовать; вы ведете себя иррационально и т. д.» Возникает множество конфликтов, если человек считает, что другие обесценивают его из-за отсутствия интереса, усилий понять или позаботиться о нем; патологизируют или пытаются «заставить» его(ее) измениться.

Многим сложно разобраться в том, что они чувствуют, поскольку их чувства смешаны, их трудно понять и они пугают [Leahy, 2002, 2005]. Справляться человек может путем избегания, отрицания, диссоциации или замены одного чувства другим. Социальная референция, возможность быть выслушанным и эмпатическая валидация – это важные переживания того, «что происходит в сознании другого», которые помогают человеку понять свои чувства и прийти с ними в согласие. Клиент и терапевт вместе работают над «основными проблемами чувств» и помогают человеку осознавать и прорабатывать эмоциональные воспоминания, неудовлетворенные потребности или ключевые страхи, которые могут превращать чувства в пугающие [Gilbert & Leahy, 2007. Также полезно выделить и перечислить различные сложные чувства, которые могут возникнуть у любого человека.

Логика

КПТ делает сильный акцент на логике и "проверке убеждений". Когда мы чувствуем угрозу, внимание сужается до ее пределов, и мы переходим в режим мышления "лучше перестраховаться, чем потом жалеть" [Gilbert, 1998]. Мы успокаиваемся, когда можем отстраниться, подробно проанализировать свои мысли и прийти к другой точке зрения. С детства мы учимся рассуждать, наблюдая за другими (например, за родителями и учителями), принимая их объяснения, ценности и стили рассуждения, находящиеся в соответствии с их ценностями, а также с помощью прямых инструкций, как рассуждать о то-то и том-то. Терапевты КПТ помогают клиентам разобраться с этими процессами мышления и логики перед лицом сильных эмоций или страхов. Таким образом, степень изменения может заключаться в том, насколько с помощью терапевта клиент сможет глубже взглянуть на свои логические рассуждения, взглянуть со стороны и поэкспериментировать с альтернативными взглядами и поведением. Процессы, которые помогают нам снизить эскалацию угроз или по-новому справиться с ними, дают успокоение и поддержку. Итак, очевидно, что умение логически рассуждать крайне полезно и важно для того, чтобы определить, насколько мы чувствуем себя в безопасности или под угрозой. Однако имейте в виду, что человек должен быть в состоянии почувствовать успокоение с помощью своих альтернативных мыслей, и что существуют различные причины, по которым эти чувства могут быть проблематичными.

Инсайт

Мы чувствуем облегчение, поняв, как все работает и как взаимосвязано. Инсайты связаны с нашей способностью отступать и перефокусировать мысли. Без понимания того, почему это полезно, такие усилия могут быть просто слепым "следованием совету терапевта". Однако инсайт – это также эмоциональный опыт. В буддизме, например, инсайт иллюзорности собственного "я" приходит через годы практики медитации (как непосредственный опыт), что позволяет людям обрести внутренний мир и сострадание.

Руминация

В настоящее время многие доказательства говорят в пользу того, что руминации очень вредят психическому здоровью. Это, с точки зрения CFT, отчасти объясняется тем, что руминации продолжают (чрезмерно) активировать системы самозащиты и угроз. Таким образом, все методы терапии полезны (например, осознанность), если помогают уменьшить руминации за счет перенаправления внимания. Перефокусировка на сострадание особенно полезна, если нужно помочь клиенту выйти из цикла руминации, сфокусированных на угрозах.

Десенсибилизация

Ключевыми во многих поведенческих подходах являются те, которые связаны с формами экспозиции и десенсибилизации. В некоторых случаях для того, чтобы почувствовать себя в безопасности, необходимо по-новому пережить как внутренние, так и внешние страхи. Таким образом, в CFT способность "примириться" и научиться быть толерантным к пугающим чувствам или ситуациям является ключевой для успокоения. Как ребенок может обращаться за помощью к родителю, чтобы ориентироваться в этих сферах, клиенту может потребоваться «контейнирование» от терапевта во время процесса. Неспособность доверять другим может быть ключевой причиной того, что люди перестают участвовать в этих процессах, чувствуя, что у них нет безопасной базы. Фактически, ключевым компонентом успешной поведенческой терапии может быть то, как терапевт поощряет, сдерживать и контейнирует беспокойство клиентов, когда они проводят различные экспозиционные упражнения [Gilbert, 1989; Gilbert & Leahy, 2007]. Если им это не удастся, клиент может просто уйти.

Менее четко сформулировано в поведенческой терапии то, что клиентов иногда пугает целый ряд положительных эмоций и результатов (особенно привязанности), а также необходимость десенсибилизации клиентов, чтобы иметь возможность испытывать и переносить положительные эмоции. Долгое время считалось, что положительные эмоции или события, по определению, всегда воспринимаются положительно, но это не так (глава 29).

Развитие смелости

CFT придает большое значение развитию смелости, потому что мы часто просим людей смотреть в лицо ситуации и чувствовать то, что неприятно или пугает. Тем, у кого есть травмирующие воспоминания, нужно учиться противостоять им и "переписывать" их. Смелость вероятнее возрастет, если у нас будет чувство поддержки и ободрения. Сострадательная смелость помогает нам терпеть трудные чувства и справляться с ними. Таким образом, толерантность к дистрессу – это развитие смелости. В самом деле, трудно претворить сострадание в действие, не имея без хотя бы некоторой доли смелости [Gilbert, 2009a].

Краткий обзор

Есть много других процессов, которые могут помочь сбалансировать системы угроз и задействовать систему успокоения (например, осознанность). Ниже мы рассмотрим формы сострадательного внимания, сострадательного мышления, сострадательного поведения, сострадательной мотивации и сострадательного чувства как способов уравновесить стремления и системы аффективной регуляции. Ключевым моментом является полное и активное присутствие терапевта, а не отстраненная, техническая, "прячущаяся в кресле" или чрезмерно контролирующая терапевтическая личность. Таким образом, CFT не следует путать с просто "добрым" отношением к людям или с "любовью" [Gilbert & Leahy, 2007].