Текст книги "Спарринг со смертью"

Автор книги: Платон Обухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Но, с другой стороны, мог ли он просить от Верника настоящей помощи, не объяснив положения дел.

– Понимаешь, Миша, за мной гонятся бандиты. В России я уже не смогу найти защиту от них. Мне надо на время исчезнуть… иначе я легко могу распрощаться с жизнью!

– Но… почему ты не обратишься в РУОП?!

– Думаешь, я не обращался?! Мне объяснили: выживания мне не гарантируют. Никто не поручится, что бандиты не убьют меня прежде, чем подоспеет помощь. Мне это так и сказали.

– Тебя хотят раздеть серьезные люди?

– Слишком серьезные, Миша. И возможностей у них не меньше, чем у милиции. А самое страшное то, что у них, похоже, практически везде расставлены свои люди. Они дают им информацию, оказывают всестороннюю поддержку… поэтому бороться с ними – бесполезно. Единственное, что можно сделать, – это исчезнуть, затаиться. Вот почему я выбрал вариант с Турцией. Вот почему я пришел к тебе. Но действовать надо предельно быстро. Иначе… – Быков повесил голову. – Поверь, моя жизнь по-настоящему в опасности, я не шучу!

– А из-за чего все получилось? – Верник достал из холодильника связку бананов, апельсины, джем, пододвинул все Быкову. – Понимаешь, я не собираюсь убегать за границу… Если за тебя взялись местные бандиты и они узнают, что я тебе помог, ты сам понимаешь, что жизни мне не будет…

– Я понимаю… – Быков нервно передернул плечами. – Это московские дела. Когда я организовал Центр бокса, ко мне подошли и сказали, что готовы оказывать спонсорскую помощь, закупать инвентарь и так далее. Взамен ничего не просили. Я согласился. Но потом выяснилось, что эти люди попытались использовать мой Центр как ширму, чтобы сколотить капиталы. Они организовали под видом командировок сотрудников Центра за рубеж ряд поездок своих людей и начали выбивать для Центра различные льготы, освобождение его от налогов и прежде всего попытались получить право на беспошлинный импорт сигарет якобы для того, чтобы на вырученную прибыль поддержать Центр…

– И когда ты узнал об этом, ты возмутился? И решил порвать с бандитами?! – Верник жевал бутерброд.

– Сначала все шло хорошо, но скоро стало ясно, что меня используют… и я поспешил расстаться с ними. И тогда они припомнили мне все – и машину, которую они мне передали и на которой я ездил, и деньги на ремонт моей квартиры… и многое другое. В общем, я очутился в настоящих сетях. И когда я попытался вырваться, мне стали угрожать. А я, дурак, не сдавался. Решил идти до конца. Возомнил, что сумею их пересилить. И вот к чему я пришел! – Быков всплеснул руками: – Теперь я и сам жалею об этом!

– А Вера знает об этом?

– Да. Правда, она до сих пор не верит, что все обстоит так ужасно… Она тоже советовала обратиться в милицию… Мол, мне там помогут… В общем, вела себя как настоящая женщина, не понимающая, насколько все серьезно и ужасно…

– Послушай… допустим, я помогу тебе уехать. Но ведь они возьмутся за Веру!

– Да нет. Бандиты не посмеют тронуть женщину – слишком велика опасность засветиться. Женщина-заложник – не та тема, мимо которой смогут легко пройти правоохранительные органы. – Он пожал плечами. – Конечно, я просчитываю и этот вариант, но утешаю себя мыслью, что все обойдется. Если кто и может пострадать, так только я один!

«Какой бред я несу! Но шкуру-то свою надо как-то спасать».

– Скажи, а сочинская братва здесь не замешана?

– Да нет же, повторяю тебе, нет! Все исходит только из Москвы…

– Я слишком наслышан о людях, которые становились на пути у бандитов, а потом либо оказывались застреленными, либо их головы находили отрезанными и выброшенными в мусорные контейнеры. Либо они просто-напросто тихо и бесследно исчезали. Конечно, не так, как ты планируешь исчезнуть…

– Тебя это не должно беспокоить. Интересы местных не задеты.

Верник вроде бы успокоился.

– Так… а загранпаспорт у тебя есть?

– Я оставил его дома.

– А возможность быстро доставить его сюда?

– На это уйдет слишком много времени. К тому же я не исключаю, что мой телефон могут прослушивать. И если Вера начнет суетиться с передачей мне паспорта, бандиты сразу догадаются, что я хочу свалить.

– Хорошо… – Верник барабанил пальцами по столу. У него была такая же короткопалая сильная рука, как и у самого Быкова. – А у тебя нет знакомых, телефоны которых не прослушиваются и которые могли бы подъехать к Вере по твоему поручению и доставить сюда твой паспорт?!

– Меня уже ищут. Я и так чудом вырвался и добрался до тебя… Несколько лишних часов могут сыграть роковую роль!

– Без загранпаспорта тебе будет трудно…

– Почему?

– На границе паспортный контроль…

– Ах да, – Быков хлопнул себя рукой по лбу, – я и забыл, что мы с Грузией – отдельные государства… Все живу старыми мерками…

– Про то и речь… Придется разбудить одного человека… хотя, быть может, он еще только готовится ко сну.

– Отныне ты – Рамазин Алексей Леонидович. Изучи свои данные. У нас все должно быть четко. Ладно, – вздохнул Верник, – пора звонить ребятам в Грузию.

Верник ушел, а Быков застыл на стуле. Получится или нет?! Верник готов отвезти его в Грузию на своей машине… Но вдруг его грузинские друзья откажут в содействии?! Тяжелые чувства сдавили его грудь, стало трудно дышать… Сработает или нет?! Получится или сейчас ему с застенчивой улыбкой скажут: «Извини, друг, но возможности удовлетворить твою просьбу нет…» Куда ему идти тогда?! Кроме Верника, никого в Сочи у него не было… У него было почти физическое ощущение того, как сжимается петля вокруг его горла. Милиция-то не сидела без дела, и каждый лишний час работал против него.

– Мы можем ехать. – Верник улыбнулся Быкову. – Витя… что с тобой?! Дай-ка мне твой паспорт, – попросил он. Он сличил фотографию Рамазина с лицом Быкова, которое сильно видоизменил вызванный специалист. С помощью наклеек он скорректировал форму щек, нижней челюсти и носа Виктора. Даже подлечил ссадины на голове – к счастью, они оказались неглубокими. Перекрашивать волосы не пришлось – они точно соответствовали масти Рамазина. Но их надлежало укоротить радикальным образом, что и было осуществлено все тем же ловким гримером. Сначала Быкову был непривычен грим, но постепенно он приноровился и почти не замечал присутствия посторонних деталей на собственном лице. – Ну что ж… похож, дьявол тебя побери, похож! Ладно, помоги мне собрать на стол, сейчас сварю сосиски, и в дорогу! – Верник, тихонько напевая, засуетился вокруг плиты. Он ткнул кнопку телевизора и начал щелкать переключателем программ, стремясь найти что-нибудь развлекательное.

– А ваш Быков неплохо развернулся у нас в городе. Четыре трупа, а с шофером «Газели» он обошелся, как заправский бандит. Мы предъявили водителю машины его фотографию, и он сразу опознал Быкова. – Стрельцов пристально смотрел на Кузина.

– Все правильно – за исключением лишь того, что Виктор – никакой не «мой», – огрызнулся Кузин.

– Я связался с коллегами из Москвы. Не судим, встречался с бандитами не чаще, чем все другие люди, никаких серьезных связей с ними не имеет. И вдруг он приезжает в Сочи и ведет себя как профессиональный киллер. Может, он все-таки приехал в Сочи не только для того, чтобы отдохнуть на вашей вилле? А с какой-то другой целью?

– Да нет… у него просто поехала крыша. Один, второй, третий труп… и его уже не остановить. А в основе, я думаю, врожденная агрессивность боксеров. Вы должны остановить его… иначе вы не убережетесь от действительно большой беды…

– Значит, он приехал в Сочи, чтобы отдыхать?

– Именно. Сто процентов. Но все его инстинкты вдруг поперли наружу. И он взорвался, как бомба!

– Я думаю, мы сможем обезвредить эту бомбу. Причем в ближайшее время. Сейчас по телевизору будет показана фотография Быкова и дано описание. Сообщившему о нем мы обещаем вознаграждение. – Стрельцов ухмыльнулся. – Думаю, на нас обрушится шквал звонков…

– Все, я сыт! – нетерпеливо проговорил Быков.

– Ты почти ничего не ел! – отозвался с набитым ртом Верник. – Возьми еще бутерброд с сыром!

– Не хочу, я же сказал… Кстати, где твоя жена?

– У родственников в Ставрополе. Она давно туда собиралась… – Верник внезапно уставился в телевизор, да так пристально, что Быков невольно сам взглянул на экран. Увидел свое изображение. Диктор взволнованным голосом рассказывал, какой он ужасный преступник… А в конце передачи объявил сумму награды за любые сведения, которые помогут в его поимке. Когда Быков услышал цифру в долларах, он помертвел. За такие деньги его должен был предать практически любой. Сочинская милиция точно рассчитала силу удара, назвав именно такую сумму. Перед ней должны были спасовать дружба, верность, простая человечность. Он уже чувствовал, как наручники защелкиваются у него на запястьях.

– Витя, это правда?.. – Глаза Верника округлились. – Ты действительно убил четырех человек?!

– Нет, Миша… все было совсем не так… дай я тебе расскажу!

– Но в любом случае тебя преследуют не бандиты, а милиция?! Кто за тобой сейчас гоняется? Бандиты, о которых ты мне рассказывал, или милиция, – Верник кивнул в сторону телевизора, – о которой ты не сказал мне ни слова?!

– Миша, мне нужно рассказать тебе обо всем с самого начала…

– Где гарантия, что ты не захочешь обмануть меня снова? И твой рассказ не окажется такой же сказкой?! – Казалось, Верника угнетали не четыре трупа, а то, что Виктор лгал.

– Миша, мне не к кому обратиться, кроме тебя. – Быков понимал, как велика сейчас цена каждого слова. – Если ты откажешь, меня никто не сможет спасти!

– А нужно ли тебя спасать?! – Глаза Верника сузились.

– Миша, позволь все-таки объяснить…

– И почему ты убил Ирину Алмазову?! – Глаза Верника неожиданно увлажнились. – Мою любимую актрису?! – Он не хотел слушать Быкова. Теперь он был целиком настроен на свою волну. Объяснять было бесполезно – как выяснилось, он оказался поклонником Алмазовой.

Быков встал:

– Миша, я хочу сказать тебе… – Он вплотную приблизился к Вернику.

– Мне не нужны твои объяснения!

Быков резко ударил Верника правой рукой в голову. С губ Миши сорвался хриплый крик… Быков ударил еще несколько раз, и Верник рухнул.

«Я не мог поступить иначе», – подумал Виктор, наклонившись над телом Верника.

Он отодрал от стены телефонный провод и связал им руки и ноги Вернику. Сложив из тряпки кляп, засунул его в рот Верника и для верности заклеил губы клейкой лентой.

Когда он захлопывал за собой дверь, его обожгла мысль о том, что его видел Мишин знакомый – тот, кто изменял его внешность, добиваясь сходства с неким Алексеем Рамазиным. Гример понимал, для чего Быкову понадобился заграничный паспорт. Может, по его наводке менты уже мчались к дому Верника, а гример уже потирал руки в предвкушении обещанного вознаграждения.

Быков выбежал на улицу.

Мимо проезжал автобус, и Быков прыгнул в него. Слава Богу, хоть внешность его была изменена. Его не могли просто так легко опознать.

«Но любая проверка документов выдаст меня!» – в панике подумал Быков. Его зажало между двумя мужчинами, от которых шел устойчивый запах винного перегара, и дородной женщиной лет сорока с большим ртом, небрежно размалеванным помадой. Ощущение было отвратительным – он едва мог пошевелиться, у него опять отнимали свободу движения. «А ведь сейчас они уже послали патрули и наряды всюду, куда только можно, – подумал Быков. – Они наверняка проверяют всех подряд, приглядываются, присматриваются… рано или поздно я попадусь на глаза, и тогда мне – конец!»

Мысли путались в голове боксера. Только что он пережил страшное потрясение – переход от надежды на спасение, когда Верник сказал ему, что все в порядке и они могут ехать, к безднам самого дикого отчаяния, когда телепередача вдребезги разбила мечту о спасении и свободе. «Если бы я настоял на том, чтобы мы отправились в путь сразу, без этого дурацкого завтрака, может, Верник и не увидел бы проклятую передачу… просто не успел бы, – тоскливо думал Виктор. – И, глядишь, тогда мы уже катили бы к границе… И дальше все прошло бы как по маслу!» Какие-то несколько минут все погубили… Быков покосился на работяг, на дородную женщину. Они не обращали на него ни малейшего внимания. Это немного успокоило.

Он вышел на следующей остановке, смутно представляя, что ему делать дальше. Связав Верника и прикрутив его к батарее, он на какое-то время обезопасил себя, но одновременно лишился единственного человека, который мог помочь. Прогулочным шагом Быков шел по улице, проверяя по отражениям в стеклах витрин, не преследует ли его чья-нибудь тень. Постепенно он начал рассуждать.

Милиция наверняка предполагает, что он попытается выскользнуть из города, и перекрыла маршруты для отхода. Сейчас проверяется каждый выезжающий из Сочи автомобиль или автобус, каждый вылетающий самолет. Значит, ему нужно на несколько дней надежно спрятаться в городе, пока не спадет первая волна проверок. Если его не найдут сразу, в течение ближайших часов и дней, накал начнет спадать… По мере того как поиски будут продолжаться, не принося результатов, милиция начнет уставать… у нее могут появиться другие заботы – не только его персона…

Воспользовавшись этой передышкой, он постарается нащупать выход из западни, в которой очутился отчасти по собственной вине, отчасти в результате стечения обстоятельств.

«Я пью до дна за тех, кто в море… за тех, кому повезет», – громко пропел напористый голос Макаревича из транзистора над самым ухом Быкова. «Да, – подумал Быков, – хорошо быть капитаном какого-нибудь суденышка… выйти в море и уплыть туда, где тебя никто не достанет, куда не доберется ни милиция, ни полиция…» Он остро завидовал тем, о ком пел популярный певец. Сейчас он был готов упасть на колени перед кем угодно – лишь бы это обещало надежду, какой-то проблеск в конце.

«Слава Богу, – подумал Быков, – что, несмотря на катастрофу на шоссе, я двигаюсь на собственных ногах, могу что-то сделать руками – они не скованы цепями…» Он представил себя в тюрьме – отчаявшегося, все потерявшего, мечущегося в цементном мешке, вдыхающего воздух неволи и теряющего остатки самообладания, самоуважения, самого желания жить… Подумав об этом, Быков испытал прилив энергии и решимости продолжать борьбу. За спасение, за выживание.

Он стал прикидывать, где ему переждать эти несколько дней, пока не улягутся страсти преследователей, а их энтузиазм не обмякнет.

Чердаки и подвалы Сочи наверняка подлежали самой строгой проверке. Там не спрячешься.

Снять номер в гостинице и постараться затеряться среди общей массы отдыхающих тоже было рискованно. Отели и гостиницы были поставлены на строгий учет, и весь контингент постояльцев тщательно фильтровался.

Найти угол в частном секторе?! После того, как его рожу продемонстрировали всему городу, здесь опять-таки можно нарваться на самую отвратительную неожиданность.

– Интеллигенция – уникальное явление, присущее только нашей стране, только России. В других странах интеллигенции нет. Одна видимость. Если о ней говорят, что она есть, значит, просто врут. Поняла?

Нина кивнула. Алексей Эдуардович Хлестов успел вдолбить ей, что он – кандидат философских наук, что он – автор большого количества научных работ, пользующихся популярностью… Она терпеливо слушала клиента, который уже вручил ей триста долларов и, судя по всему, должен был дать еще.

– А знаешь, в чем основной смысл существования интеллигенции? Ну, конечно, откуда тебе знать – ты же так далека от этого… Живешь исключительно своим желудком и половыми органами… Смысл существования интеллигенции в том, что она и совесть, и сердце, и ум нации. Без нее нация превращается в стадо животных, только ищущих случая порвать друг другу пасть ради горсточки материальных благ… Но интеллигенция – это такой небольшой, такой тончайший и хрупкий слой, который удивительно уязвим. Интеллигенция никогда не сдается, она всегда первой испытывает на себе всевозможные удары и гонения. Интеллигенты – настоящие рыцари культуры и духа, истинные страдальцы за идеалы. Быть интеллигентом очень тяжело, Нина, и ответственно. Но, – Хлестов выпятил грудь, – русская интеллигенция тем и отличается, что всегда ставила благо нации выше своего собственного. Ее не останавливали угрозы и притеснения, будь то в Москве или в любом другом уголке России!

Нина задумчиво смотрела на Хлестова. Она и не представляла, что этот невзрачный мужичонка обратит на нее внимание и заплатит так щедро. Он совсем не походил на мужчин, привыкших покупать услуги проституток. Видимо, так оно и было, но, приехав из Москвы в Сочи на отдых, он поддался расслабляющему действию знаменитого курорта. Нина замечала, что мужчины возраста Хлестова особенно охотно останавливали свои ищущие взоры именно на ней. Видимо, она казалась им чем-то вроде дочки, и они переживали своеобразный отцовский комплекс, требующий оказать «дочке» внимание, заботу и ласку.

– А ты – интеллигент, Алексей?

– Я-то?! – Хлестов усмехнулся и еще больше расправил грудь. – А ты как думаешь?! Может ли автор стольких трудов по философии, руководитель двух молодежных кружков, человек, мнением которого интересуется телевидение и радио на переломных этапах истории, быть кем-то еще?!

– Значит, ты – рыцарь… – промурлыкала Нина. – Ты нравишься мне, мой смелый рыцарь! – Она прижалась к Хлестову. Он вцепился долгим поцелуем сначала в левый, затем в правый сосок девушки и прошептал, тяжело дыша:

– Я снова хочу тебя, милая! Будь со мной поласковей!

…Когда все закончилось – довольно быстро, даже быстрее, чем думала Нина, утомленный Хлестов выбрался из кровати. Он достал из бумажника двести долларов и протянул Нине. – Вот тебе за услуги… и я хочу заночевать у тебя, а утром ты еще раз обслужишь меня и накормишь завтраком. О’кей?

Нина улыбнулась:

– Ложись, отдыхай. Чувствуй себя как дома…

Хлестов уснул мгновенно. Нина уже сталкивалась с этим явлением: мужчины после занятий любовью не чувствовали прилива сил. Особенно – мужчины возраста Хлестова.

Она села на смятой кровати и сунула в рот жвачку. Клиент спит. Можно сказать, что ей сегодня повезло. Пять сотен за ночь. Очень даже неплохо.

После того, как ей пришлось покинуть обитель господина Орлова, она была вынуждена пару ночей провести на побережье. На третью ночь ей повезло. Когда она лежала на песке и поглощала пиццу, купленную на последние деньги, к ней подкатил «Мерседес», и прилично одетый молодой человек попросил ее подняться.

Она не стала кривляться и встала. Видимо, все ее сто семьдесят сантиметров произвели впечатление, и ей предложили развлечься с тарифом в пятьдесят долларов в сутки.

С виллы ее выпроводили через неделю с пятью сотнями долларов в кармане. Щедрый хозяин по имени Вова отвалил премию в сто пятьдесят баксов и попросил больше не попадаться на глаза.

Деньги позволили ей снять квартиру. Она прибавила себе пару лет, хотя хозяйку однокомнатной норы больше устроила плата за полгода вперед.

Квартирка была однокомнатной, но зато здесь большую часть времени ее никто не доставал. Для того чтобы прокормиться, ей приходилось вечером гулять вдоль трасс в откровенном наряде…

Других способов заработать себе на хлеб у нее не было.

– Доллары фальшивые. Девочка, я советую тебе уходить отсюда… я хорошо отношусь к тебе, а не то я уже давно заявил бы в милицию!

– Это не мои доллары, – на лице Нины была написана боль, – я получила их в уплату от одного человека, я не имею к ним никакого отношения!

– Мне хочется верить тебе, девочка. – Меняла у обменного пункта, которому Нина частенько сдавала баксы, демонстрировал, что сталкивается с подобным не в первый раз.

– Я могу дать тебе лишь один совет: если ты имеешь дело с валютой, обзаведись машинкой для ее проверки.

Нина грустно улыбнулась. Она и не думала, что научный работник Хлестов, доставший ее высокопарными рассуждениями о роли и всемирном значении интеллигенции, окажется таким дерьмом.

– А… откуда берутся такие фальшивки? Кто их делает?! – вырвалось у Нины.

– Эти, похоже, сделаны в Израиле. А расплачиваются ими в основном в ресторанах и… с такими девочками, как ты. Думаешь, ты – первая? – Меняла насладился смущением Нины и краской, залившей ее щеки. – Приходи, когда перепадет по-настоящему.

Зотов вышел из поезда и направился к ближайшей скамейке перевести дух. Все прошло как нельзя лучше.

Конечно, друзья Мамина или он сам, если выжил, попытаются найти его, но это будет не просто. Россия – страна большая. Кто может подсказать им, что он осядет в Сочи? Никто.

Он сел на электричку и добрался до небольшой станции Вязино. Оттуда автостопом до Самары, благо денег было немерено, а там на поезд – и в Ростов-на-Дону. Дальше снова пересадка, и наконец он в вечнозеленом раю.

Ни милиция, ни бандиты не достанут. Главное, вести себя тихо – и всегда сойдешь за отдыхающего.

Привыкнув к морозам и сухому климату, Зотов испытывал некоторый дискомфорт, окунувшись в тягучий воздух побережья.

Почти целую неделю он заметал следы и наконец был на свободе.

Теперь надо решать вопрос с квартирой. Несколько предложений, поступивших к нему от частников, он отклонил и сейчас сидел в тенечке и пил водичку.

Когда газировка освежила организм, Зотов заприметил молоденькую черненькую девочку.

«Может, снять? Главное, чтобы у нее была квартира. Вот где я мог бы зависнуть на столько, на сколько нужно», – подумал Зотов. Проститутка не будет задавать лишних вопросов. Будет получать деньги и скакать на нем или он на ней, как получится. Он же немного потащится и тихо-мирно полежит на дне. Надо прийти в себя и оценить ситуацию, к тому же ему очень хотелось женщину.

Зотов закинул на плечо сумку и направился к девушке, гадая, сколько она попросит.

– Привет. – Зотов подошел к смуглянке. – Ты дорого стоишь?

– Смотря что. И на сколько времени…

– Отлично… Я дам тебе пятьдесят долларов. Но мне нужно будет у тебя переночевать. – Он улыбнулся: – У тебя есть квартира?

На лице девочки отразилось что-то похожее на смятение. Оно не укрылось от глаз Зотова.

– Что-то не так? У тебя нет квартиры? Ты – приезжая? – Похоже, этот вариант не срабатывал…

– До моей квартиры… долго добираться…

Рома встрепенулся:

– Самое главное – оплата тебя устраивает?

Девочка кивнула.

– Как тебя зовут?

– Нина.

– А я Роман. Ты родилась в Сочи?

– Нет. Я беженка. Из Абхазии.

– Ну и как тебе живется здесь?

– Лучше, чем дома. – Девочка вздохнула, ее глаза стали грустными, почти скорбными: – У меня не осталось родных, я сирота…

Нина привезла Зотова в панельный семиэтажный дом той отвратительной бетонно-барачной архитектуры, бесчисленные образчики которой можно встретить практически в любом городе мира. Перед заплеванными подъездами росли чахлые кустики. Ничто не говорило о том, что дом расположен на благоухающем побережье Черного моря.

Когда они подымались по лестнице на второй этаж, Нина испытывала непонятное чувство.

Ее клиент был молод, и он очень желал ее, об этом можно было догадаться по тому, как сильно его руки сжимают ее ягодицы.

– Дай мне открыть дверь, – вырвавшись из крепких объятий кавалера, Тодуа нашла в сумочке ключ.

Они неуклюже ввалились в квартиру. Нина засмеялась:

– Позволь, я приму душ.

Ромка посмотрел на нее, словно она отнимала у него большую шоколадную конфету.

– Ладно, – согласился он, опускаясь на стул. – Иди. Только недолго.

Он хлопнул ее по заду и стал стаскивать с себя одежду.

– Не закрывай дверь, я хочу искупаться с тобой.

Нина хихикнула и скрылась в ванной.

В душе, на кухне, на кровати, на столе… Они работали словно кролики.

«Вот что мне было нужно: сексуальная разрядка. Всплеск всех эмоций и чувств. Секс, от которого тряхнуло бы весь организм, – размышлял Зотов. – И эта маленькая ведьма сумела дать мне его!» Он ласково посмотрел на Нину. Свернувшись калачиком, она мирно посапывала возле него. Трудно было представить, что эта телка только что продемонстрировала такой фейерверк энергии и необузданной страсти, который заставил бы покраснеть куда более многоопытных женщин. Он пришел в себя после пережитых стрессов, стал соображать яснее и четче.

Ромка вытянулся рядом с Ниной.

Его план сработал. Он в безопасности.

– Телик есть? – поинтересовался Ромка.

– На кухне, можешь принести его сюда.

Как только телевизор – небольшой «Самсунг» – оказался в комнате, Зотов нашел круглосуточную музыкальную программу без новостей и объявлений, установил телевизор поудобнее и вытянулся на кровати.

Нина накинула на плечи халатик.

– Иди ко мне… – Ромка поманил ее. – Расскажи мне о себе… мне хотелось бы послушать…

– Ничего интересного в этом нет. Жизнь беженцев – тяжелая и грустная… Борьба за существование без всякой поддержки со стороны. – На глаза Нины навернулись слезы. – Иногда чувствуешь себя такой одинокой, такой несчастной… Ты – совершенно одна, а перед тобой – огромный, равнодушный мир… Глухой к твоим переживаниям… Никому нет дела до тебя… И если ты пропадешь, никто и бровью не поведет. Столько благополучных людей вокруг, но никто не хочет сделать для тебя ничего. Равнодушие угнетает больше всего… Но, похоже, это неизбежно.

Зотов сам находился в дрянном положении. Но в словах Нины он почувствовал такое горе, что испытал потрясение. Ей приходилось продавать себя, невзирая на опасности, связанные с ее профессией.

– Вот и вся моя история, – заключила Нина. Она не сказала всей правды – ее она никому не рассказывала, хранила в себе, в закрытых на сейфовые замки тайниках души. Но она разволновалась, рассказывая даже это… Слезы душили ее, она сдерживала себя, до боли стискивая руки. Ее клиенту было незачем знать обо всем.

– Печальная история. – Зотов ласково погладил девочку по щеке. – Мне очень жаль тебя, искренне жаль.

– Спасибо. – Она горько улыбнулась. В ее детских глазах было столько понимания и мудрости, что им мог бы позавидовать любой из взрослых. – Но все равно ничего не изменить…

«Я мог бы рассказать ей о собственных проблемах, и мы могли бы поплакаться друг другу, – подумал Зотов. – Но кому это нужно?!»

– Тебе нравится музыка? – Нина кивнула на телевизор. По музыкальному каналу передавали композицию популярной группы «Продиджи».

– Да, это таски… – Ромка шутя укусил Нину за попку. – Надо бы сбегать за шампанским.

– У меня есть в холодильнике. – Она принесла ледяную бутылку и дала возможность кавалеру проявить свои способности в откупоривании.

Она улыбнулась и стала танцевать перед кроватью. Нина медленно стягивала с себя халатик, обнажая смуглое тело. Потом она стала танцевать и вовсе нагая. Ее движения были женственны и сексуальны. У нее была маленькая грудь, а бедра при всем желании невозможно было назвать пышными. Нина в такт музыке медленно приближалась к кровати – шаг за шагом, все ближе и ближе. Добравшись до Зотова, она словно кошка бросилась на него.

Гоша, так звали нового жильца, перевалился через порог и уставился на Лену пьяными глазами.

– Че глядишь, безногая? Мужика никогда не видела?

Заслышав голос сожителя, Юля вышла из кухни, попыхивая сигаретой.

– Прожрал все деньги, говнюк!

Недолго думая, она одной рукой влепила пощечину Генке, выбежавшему посмотреть на псевдопапашу, а другой засветила Гоше. Тот пошатнулся и медленно сполз по двери на пол.

– Съе...сь отсюда, улитка! – растрепанная Юля ударила Лену.

Лена терпеть не стала.

Схватив двумя руками кисть нападавшей, она резко вывернула ее.

От резкой боли Юля завизжала. Отскочив, она метнулась на кухню, схватила тяжелую сковородку и, воя от боли, накинулась на Басову.

Удары сыпались один за другим.

– Убирайся, блядь, отсюда! Убирайся! – Озверевшая Юля с наслаждением колотила жертву.

Глухие стоны несчастной становились все тише и тише.

Наконец Лена обмякла и вывалилась из кресла.

– Прибила тварь, – констатировала Юля.

С помощью Генки она усадила бесчувственное тело Лены в коляску и выкатила ее во двор.

Протолкав перед собой кресло несколько метров, огляделась по сторонам. Никого.

Стараясь не обращать внимания на боль в руке, она докатила кресло до пешеходного перехода и спустила вниз по ступенькам.

Быков поднялся с бетонных ступенек и вышел на улицу.

Он так и не рискнул снять жилье и, уехав на окраину города, зашел в какой-то подъезд и задремал. Он чувствовал себя словно волк, которого обложили со всех сторон. Безвыходных ситуаций не бывает. За сегодняшний день ему надо обязательно найти убежище.

Покинув свое пристанище, он вышел на воздух и тихо-мирно просидел на лавке с полчаса. Ему надо было дождаться, пока люди не заполнят улицы, тогда вычислить его будет весьма не просто, особенно если учесть его грим.

Быков так и не решил – избавиться ли ему от накладок или нет. Рано или поздно это придется сделать, так как они придут в негодность и будут навлекать подозрение. Но пока еще можно ходить, хотя кожа там, где контуры лица были изменены, чесалась ужасно.

Виктор быстрым шагом шел по улице, делая вид, что куда-то спешит.

Вскоре он понял бесполезность своего хождения и, остановившись на секунду, решил купить в киоске газету с бесплатными рекламными объявлениями.

Киоск стоял рядом с остановкой автобуса, а на противоположной стороне дороги градостроители разбили небольшой парк. Лучшего места для того, чтобы спокойно изучить объявления, Быков не видел.

Спустившись в переход, он увидел женщину в инвалидном кресле.

Бедняга сидела и плакала. Он стремительно приближался к ней. Глаза, наполненные болью, съедали его. Ему и в обычной-то жизни не было никакого дела до больных и хилых, а теперь он должен был спасать свою шкуру, и пропади они пропадом, все эти нищие, калеки, больные. Так он думал, шагая мимо в плотном людском потоке с газеткой под мышкой.

– Помоги-ите…

Быков услышал за спиной полустон-полувсхлип. Какое ему дело до этой несчастной? Он так и не понял, почему остановился.

Лена очнулась, когда кто-то пытался поднять ее. Голова болела немыслимо, ее тошнило.

«Сотрясение мозга», – подумала она.

Ощупав голову, она обнаружила несколько сгустков запекшейся крови.

Последнее, что она помнила, было сморщившееся от боли лицо Юли.

Почему она все это терпела? Они унижали ее, забирали пенсию. Но она была не одна. Может, поэтому? Почему она не жаловалась? Надеялась, что все наладится, и они заживут как настоящая семья. Она любила Генку, да и его «родители», когда были трезвы, были вполне сносными. А может, все дело в том, что ее не выпускали на улицу? Она не имела возможности пожаловаться. Постояльцы говорили, что она больна, что они ее родственники, и никто не проявлял беспокойства.

Когда она увидела крепкого мужчину, идущего прямо на нее, сердце ее сжалось. Лена была уверена, что это он, ее спаситель.

– Помогите, – жалобно сказала она.

Незнакомец подошел к ней.

Посмотрев на ее руки, он увидел, что они привязаны к ручкам кресла.