Текст книги "Спарринг со смертью"

Автор книги: Платон Обухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Январь. Москва

Виктор построил группу новичков – мальчишки лет по двенадцать – и начал им рассказывать о том виде спорта, которым они пришли заниматься.

Он считал своим долгом знакомить начинающих не только с принципами боя или правилами, но также и с историей возникновения и развития бокса во всем мире.

Каждую тренировку по пять минут, и глядишь – через год смогут два слова связать. Многие из его подопечных не слишком проявляли себя в школе, поэтому Быков считал своим долгом хоть как-то содействовать не только физическому развитию ребенка, но и умственному. Деньги, которые Быков собирал с пацанов, он честно отрабатывал и угрызений совести по поводу некачественно проведенной тренировки никогда не испытывал. Не потому что у него не было совести, а потому что выкладывался он на каждом занятии от и до.

Мелехов даже иногда советовал ему умерить пыл.

– Ты так до лета не дотянешь.

– Ничего подобного, – не соглашался Быков, – все будет в норме. Пока здоровье позволяет, надо вкалывать. Кстати, ты не больно-то на лето рассчитывай. Две недели отпуска, а потом собственными силами будем делать небольшой ремонт.

Группа из десяти человек переминалась с ноги на ногу, слушая тренера.

– …И напоминаю вам основной принцип наших занятий: никогда не применять знания, полученные здесь, на улице, кроме двух случаев: когда надо постоять за себя и когда надо защитить слабого. Все. Десять кругов, бегом марш!

Колонна отправилась разогреваться, а Быков решил прокачать пресс.

– Здорово у вас получается. – Ольга Аросьева подошла к монотонно сгибающемуся на наклонной доске шефу.

– Да, потому что каждый день тренируюсь.

– Нет, я о детях. Они и слушают, и даже что-то пытаются запомнить.

– Здесь не школа, много не повыступаешь. В любом случае мои занятия им на пользу, это точно.

– Что-то вы совсем забыли обо мне, Виктор Михайлович.

Действительно, они не занимались любовью уже больше месяца. Усталость овладела Быковым – слишком много сил уходило на спортивный комплекс. Возвращаясь домой, он подчас засыпал за ужином, чем немало огорчал супругу.

– Ты хороша, но сейчас не время, поверь мне, – попытался он оправдаться. – Как-нибудь потом… Разберусь с делами…

Аросьева резко развернулась и пошла прочь, бросив напоследок:

– Незаменимых людей нет.

Виктор выбросил это из головы и приступил к занятиям.

Когда тренировка подошла к концу, он отправился к себе в кабинет, где обнаружил Аросьеву и Серегу Петрова.

– Не мешай, тренер. – Ученик-спонсор отмахнулся от Виктора, а бывшая пловчиха, не стесняясь происходящего, лишь повернула голову и мило улыбнулась.

– Ну-ка, слезайте со стола, – спокойно порекомендовал Быков.

Петров нехотя стал натягивать штаны.

– Ты че, тренер, забыл, кто тебя кормит? – с угрожающим видом Петров направился к Быкову. Тренер подсел, уходя от удара, и провел серию в голову. Здоровый детина со стоном осел на пол.

– Оля, иди к себе, – распорядился директор, садясь на свое место.

Женщина быстро вышла.

– Проблема в том, – начал лекцию Быков, – что, как только ты оказываешься в бытовой ситуации, а не на ринге, часть приобретенных навыков бесследно улетучивается. Это одна из проблем профессионализма. К тому же в уличной драке нет судьи и перчаток никто не раздает. Мне пришлось довольно долго ограничивать себя после неплохого, надо сказать, нокаута, который ты мне устроил, но там не было бытовой ситуации и ярости. Скажи мне, кому из вас пришла в голову столь оригинальная идея – потрахаться у меня на столе?

– Это она. Я только вошел в зал. Все равно, как мужик, ты козел, тренер. Не дал закончить. – Петров не скрывал обиды.

– У тебя еще будет время. Иди переодевайся, начнем занятия.

«Я больше никогда не притронусь к этой длинноногой сучке». Быков сам испугался собственных мыслей. А вдруг захочется?

Виктор вошел в зал с одним-единственным намерением: выжать из Петрова и всех тех, кто приходил в это же время, все соки.

«Ну, сегодня вам будет не до баб. Это я вам гарантирую точно», – мысленно пообещал Быков и принялся за работу.

Тренировка продолжалась два часа. Люди были вымотаны, а Виктор все гонял и гонял их.

– Так, хорошо, – сказал он, после того как вся группа выполнила приседания. – Теперь двадцать отжиманий и два круга бегом.

Петров подошел к тренеру.

– Михалыч, кончай срывать зло на людях. У тебя могут быть вопросы только ко мне.

Быков напрягся.

– Упор лежа принять, – сквозь зубы процедил он. – Ты хочешь дальше выигрывать бои или теперь готов стать грушей для битья?

Хотя Петров уже одержал несколько побед, он понимал, что тренер прав: основные противники еще впереди.

«Делегат от измученных» вернулся на свое место, работа возобновилась.

– Всем спасибо! – объявил Виктор еще через полчаса. – Жду всех на следующей тренировке.

– Да, сегодня ты выжал из них все. – Михалыч смотрел на вымотанных до предела учеников.

– Ничего, меньше баб будут трахать, – хмыкнул Быков.

Проглотив омлет, Быков встал из-за стола с большим бокалом горячего чая и подошел к окну.

Солнечное утро нового дня. Зеленые деревца, аккуратно подстриженная травка перед домом, свежий ветерок, залетающий в квартиру через открытую форточку. Хорошо.

Зазвонил телефон. Виктор снял трубку. Звонила Аросьева.

– Приезжай побыстрее на работу. – В ее голосе была тревога.

– Что случилось?

– Лучше один раз увидеть, – еле слышно произнесла она.

– Что случилось?!

– Поджог, Витя.

Чай он так и не допил.

«Мицубиси-паджеро» остановился около зала.

Пожарные уже скручивали шланги.

Быков настроил себя на то, что приедет на развалины, поэтому вид неповрежденной двери и всех окон, кроме одного, которое было покрыто копотью, несколько успокоил его.

Ольга подбежала к нему.

– Зайди внутрь. И я тебя прошу, только не ругайся.

Быков вбежал в залитый водой зал.

Ринг, маты, груши, атлетические лавочки, сиденья тренажеров не подлежали восстановлению.

В раздевалке шкафчики, лавочки – все обуглено.

Было похоже, что кто-то разлил горючую жидкость, а затем поджег.

– Должно быть, подожгли среди ночи. – Бухгалтер стояла в дверном проеме. – Все прогорело и само собой потухло.

– Ты же знаешь, что мы экономили на всем, в том числе и на страховке.

Нелепо было говорить об этом с бухгалтером. Быков просто искал оправдания.

– Нам нужны были деньги, – чисто по-женски Ольга постаралась смягчить удар.

Он посмотрел на нее, тщательно скрывая злость и негодование.

– Кому это понадобилось? Я что, кому-то мешал?

Несмотря на изнурительную тренировку вчера вечером, Петров снова приехал на занятия. У него была цель, и он хотел ее достичь.

Увидев, что произошло, он был в шоке.

– Ты кого-то достал?

Быков неласково посмотрел на своего ученика.

– Может быть, те пузатые дяди, которые изредка появляются здесь, кого-то достали, а?

Петров приблизился к Виктору.

– Не надо бычиться. Сколько тебе надо, чтобы восстановить здесь все, взять страховку и поставить противопожарную сигнализацию?

– Мы оговорим условия, на которых я выплачу весь долг.

– Нет проблем, – заверил Серега.

Тбилиси

– Приберись в столовой. Вытри полки и картинные рамы. И переходи в спальню! Там тебе придется хорошенько поработать – ты ее подзапустила. Поняла, Нина?

Девочка покорно кивнула. Дядя Лео был слишком строг и требователен. В его доме в Тбилиси она не знала отдыха. Он все время заставлял ее работать, и она постоянно что-то убирала, стирала, вышивала. К работе она была привычна, но здесь, в доме дяди Лео, она чувствовала себя прислугой, а не родственницей, и это угнетало ее.

Слезы навернулись на глаза Нины, когда она протирала хрусталь в шкафчике. У нее никого не осталось, ее родители и братья были убиты, и последний родственник, к кому она обратилась, дядя Лео, был холоден и неласков. Кроме того, он забрал у нее все деньги и документы.

– Нам надо будет похоронить твоих родителей и братьев и, кроме того, заботиться о тебе, поэтому ты должна отдать все деньги мне.

Дядя не постеснялся обыскать всю ее одежду, пока она была в ванной и, обнаружив сбережения родственников, присвоил их. Забрал он и свидетельство о рождении. Что она могла поделать?

Кое-как справившись со слезами, она продолжала работу. Самым трудным было вычистить шторы – потолки в квартире дяди Лео были высокими. Нине несколько раз казалось, что она вот-вот упадет со стремянки.

Закончив со шторами, Нина позволила себе коротенькую передышку. Она присела на корточки. Перед ее глазами проходили сцены жизни на родине. Отец собирает виноград… мать кормит свиней… она сама занимается с гусями. Обычно крикливые и сварливые, в ее руках они превращаются в послушных и мирных птиц… В деревне начинается праздник, и все жители подтягиваются к главной площади. У всех светлые, радостные лица… все живут предвкушением веселья.

Нина сглотнула комок, застрявший у нее в горле. Все это осталось в прошлом – во вчерашнем и позавчерашнем днях. Всего этого не вернуть. Но надо было как-то жить и привыкнуть к мысли, что хорошее позади… Вот только сможет ли она…

Она перешла в спальню и занялась большими шкафами. Здесь было столько одежды и белья, сколько невозможно было собрать и в пяти домах в ее родном селе. Если перевезти туда всю эту одежду и показать людям, тбилисских Тодуа непременно приняли бы за миллионеров, за очень больших и значительных людей. «У меня никогда не будет столько одежды и белья, – с грустью подумала Нина. – Никогда!»

Она разобралась с зеркалами – они заблестели первозданной чистотой и яркостью – и принялась стирать пыль с деревянных спинок кровати. Кровать была огромная, резная и походила на ковчег, предназначенный для плавания по морям. Нина тщательно полировала резьбу, добиваясь зеркального блеска на гроздьях винограда и лицах херувимов.

Оставалось заправить простыни. Нина легла, чтобы дотянуться до края и уложить покрывало. Звучный хлопок по ягодице заставил ее вздрогнуть.

– Да успокойся ты! Это я… – Дядя Лео широко улыбался. Занятая работой, она не расслышала, как он вошел.

– Я уже заканчиваю, дядя. Наверное, я немного задержалась?

– Как обычно, – усмехнулся Нинин родственник. – Но это ничего… – Он наклонился над Ниной и оперся о кровать так, что она оказалась между его рук. Его лицо было теперь совсем близко от ее лица. – Я готов простить тебя, девочка. Я всегда иду тебе навстречу, забочусь о тебе, хотя ты не всегда меня слушаешься и не делаешь то, что нужно.

– Спасибо, дядя…

Лицо дяди приблизилось к ее лицу. Нина чувствовала себя неуютно. Она старалась вжаться в матрас, уменьшиться в размерах. Но дядя опускался все ниже и ниже. Казалось, руки не выдержат тяжести тела и он упадет на племянницу. Его широкая грудь легла на грудь девочки, и внезапно она почувствовала его губы на своих губах. Ощущение было омерзительным.

– Дядя, что вы делаете?! – Нина попыталась выползти из-под Лео. Но он не пускал ее. Он вновь всосался в ее губы.

– Будь хорошей девочкой, Нина. И слушайся дядю. Слушайся его во всем! – Лео жарко дышал, его руки сорвали платьице с Нины, и она почувствовала, как его широкие ладони жадно сжимают ее груди. Нина застонала от боли.

– Ниночка… – прохрипел Лео. Его руки продолжали тискать ее груди. Потом Нина почувствовала их на своих бедрах.

– Дядя, дядя! – кричала она.

Он зажал ей рот ладонью.

– Ты не должна кричать, – укоризненно покачал головой Лео. – И огорчать своего дядю! Мы же договорились: ты будешь вести себя хорошо и делать все, о чем я тебя буду просить. Чтобы я был доволен тобой! Ты поняла меня? – Он улыбнулся. В его улыбке сквозило нетерпение. – Смотри, что я подарю тебе, если ты не будешь огорчать меня… – В его пальцах появилась серебряная цепочка. – Нравится? – Он повертел цепочкой перед носом девочки. – Нравится? – спросил он громче.

– Да, – дрожащим голосом произнесла она.

– Ну вот… видишь! – Лео привстал.

«Неужели все кончилось…» – Нина не могла поверить в свое счастье. Ей, сельской жительнице, часто приходилось видеть, как этим занимаются животные в их хозяйстве.

Лео плотоядно посмотрел на нее, и его руки вновь прикоснулись к бедрам Нины. Нина дернулась, но было уже поздно – руки проникли под ее трусики и все сильнее сдавливали и гладили ее тело…

Ей было больно и стыдно. Ее голова начала кружиться от прикосновений толстых пальцев дяди.

– Ты… очень аппетитная! Ты можешь быть хорошей девочкой, стоит только захотеть! – Лео принялся сбрасывать с себя одежду.

– Не надо, дядя… – дрожащим голосом проговорила девочка. – На кухне гора посуды.

– Нет. На кухню пойдешь попозже. А сейчас ты мне нужна здесь. Ты поняла меня?! – Он стоял перед ней обнаженный.

Глаза Нины округлились, когда она увидела то, о чем девушки ее возраста даже и не разговаривают.

– Нет… не надо… – прошептала она.

Дядя Лео налег на нее всей массой своего тела и придавил.

Ей было больно.

– Не надо! – закричала Нина громко. Слезы покатились у нее из глаз.

Дядя Лео тяжело дышал, хрипел и весь покрылся потом. То, чем он занимался, явно доставляло ему огромное удовольствие… Нина не испытывала ничего, кроме боли и безграничного отвращения. То, что происходило с ней сейчас, казалось ей даже более ужасным, чем то, что случилось в деревне… или таким же ужасным. И ей хотелось, чтобы все это быстрее закончилось.

Тетя Марико ушла к соседке, и дядя Лео закричал:

– Нина! Где ты? Иди быстрей сюда!

Девушка нахмурилась. Она знала, зачем он зовет ее. Это происходило каждый день. И всякий раз она чувствовала все большее омерзение. Иногда ей хотелось убить дядю – перерезать ему горло ножом…

«Может, сегодня я это и сделаю? Наконец-то сделаю?» – подумала Нина, направляясь в спальню.

Дядя Лео стоял в халате посередине комнаты. И манил к себе пальцем: «Иди, иди сюда, моя крошка!»

Нина подошла.

– Раздевайся! – приказал Лео.

Нина начала медленно раздеваться.

– Послушай, – Лео нахмурился, – ты каждый раз делаешь такое лицо, словно я не удовольствие тебе доставляю, а заставляю вычерпывать навоз голыми руками! – Он повысил голос: – Ты можешь вести себя по-другому?!

Руки Нины задрожали. Она вспомнила зловонную яму с навозом, в которую пришлось окунуться, чтобы спасти себе жизнь, пока бандиты убивали ее семью. Ей казалось, что незримая яма с дерьмом, в которой она оказалась сейчас, была еще более гадкой…

– Хватит ломать спектакль, ложись скорей! – закричал Лео.

Нина покорно легла на кровать.

– Ты лежишь, как кукла, – прошипел дядя, – как неживая кукла! Ты можешь быть поактивней, а? Можешь показать свою страсть?

Нина ничего не хотела показывать, она просто терпела.

– Ты притворяешься бесчувственной куклой, механическим манекеном… даже не хочешь мне помогать, – зло произнес дядя в перерыве между «подходами». – Ну что ж – я и буду относиться к тебе, как к кукле…

Утомившись, дядя Лео упал на кровать и захрапел. Переход от секса ко сну произошел у него, как всегда, мгновенно. Перед этим он успел дать Нине поручение прибрать в спальне. Она беззвучно передвигалась по комнате с метелкой и тряпкой и чувствовала себя словно в обмороке. Действительно, механическая кукла – без воли, без чувств, без желания жить. Она чувствовала, как ей плохо и как она несчастна. Но на нее нашло какое-то отупение, душа ее превратилась в подобие засохшего хлеба – и она, тупо глядя перед собой, продолжала убираться.

Сочи

Лена Басова сидела в инвалидном кресле перед подъездом дома и щурилась от ярких лучей солнца.

Дышать свежим воздухом, радоваться солнечному свету, смотреть, как здоровые люди ходят по улице, ведут своих детей, улыбаются, – вот и все, что ей осталось.

Федя больше и не появлялся. Сначала Лена возненавидела его… в ее голове мелькнула безумная мысль нанять киллера, чтобы он расправился с Прониным. Но потом все как-то сошло на нет, и в душе Лены не осталось ничего, кроме равнодушного сожаления. Она влачила жалкое существование, на пенсию по инвалидности не развернешься, и тем не менее она каждый день занималась физическими упражнениями. Это помогало ей справиться с бедой и вселяло надежду. За несколько недель упорного труда она смогла значительно развить подвижность правой руки. Доктор Сизин, работавший над докторской диссертацией, изредка навещал ее и подбадривал.

– Гуляете? – Претендент на высокую научную степень обнял за плечи Лену.

Она повернулась к нему и улыбнулась.

– Пришли меня проведать? – Она не знала истинной причины, по которой к ней зачастил доктор, и всякий раз встречала его улыбкой.

Он, в свою очередь, и не думал раскрывать свои истинные намерения.

«Пусть мое внимание согревает ее, – думал он. – Главное, чтобы она не прекращала тренировки».

– Занимаетесь?

– Да, каждый день, только, кажется, усталость накапливается. – Она несколько смутилась от собственной жалобы.

– Вы чувствуете, что ваше тело окрепло?

– Только верхняя часть, доктор.

– Это не так мало.

– Это правда, – живо согласилась она. – Ведь все восстановится, правда?

– Да, – согласился он. – Вам понадобятся сильные руки, прежде чем вы начнете развивающие упражнения нижних конечностей и спины. Вот, возьмите, – он протянул ей несколько упаковок, – здесь витамины.

– Спасибо. Чем мне отблагодарить вас?

– Лучший подарок – это положительный результат.

– Мой жених бросил меня, – пожаловалась Лена.

– Найдете себе лучше, – уверенно заявил Сизин. – Перестаньте терзаться. Вы всю свою энергию должны направить на выздоровление, а не на воспоминания о бесследно исчезнувшем ухажере.

– Я стараюсь выполнять все, что вы мне говорите, – заверила доктора Лена. – Вы считаете, что мои дела идут в гору?

– Несомненно. Тренируйтесь, пейте витамины, варите себе каши и не забывайте хорошо спать.

– Я сделаю все, что требуется.

– Вот и молодцом.

Сизин попрощался и пошел прочь.

Лена провожала его взглядом до тех пор, пока он не скрылся за поворотом.

Екатеринбург

– Эй, голубенький, подымайся, мать звонит. – Валя Боков пнул ногой по дужке кровати. – Скажи ей, что задержишься еще на неделю.

Зотов покорно поднялся с тонкого матраса, прикрывающего железную сетку, и взял протянутую ему трубку.

– Да, я… Все хорошо… Нет, ничего не надо… Здоровье? Не жалуюсь. Мне надо еще поработать… Приеду… Обещаю, приеду через неделю.

Мать волновалась, не зная, куда это он запропастился. Уже вторую неделю не ночует дома. Сейчас она во второй раз пришла в сборочный цех. Сына там не было, зато присутствовал начальник по фамилии Мамин.

Мама протянул женщине номер телефона.

– Заказ срочный, парень работает днем и ночью, ему лучше сейчас не тратить время на дорогу домой и обратно. Вот деньги, которые ваш сын честно зарабатывает. – Он протянул несколько крупных купюр. – Можете забрать.

– Нет, вы уж отдайте все ему. Я просто беспокоюсь, понимаете. Уже третьи сутки не ночует дома, и это уже не в первый раз.

– Но он должен был предупредить.

– Это он сделал, – отмахнулась мать, – только надоели мне его отлучки.

– Ничего страшного. Прогнется немного больше, чем прежде. – Мамин улыбнулся.

Екатерина Ивановна закивала и даже слегка повеселела, от сердца отлегло.

– Можно я позвоню от вас?

– Конечно.

Мамин придвинул к ней аппарат.

Она узнала родной голос и успокоилась. Что она могла? Лишь задавать банальные вопросы и слушать успокаивающие ответы.

– Ты хоть в городе?

– Да, на другом конце. Работаем вовсю. Мать, не волнуйся.

– Хорошо, хорошо, не буду.

Ромка тепло попрощался с матерью и отключился.

– Хорошо поешь, птенчик, – похвалил Боков. – Готовь попку для очередного дубля.

Подвал девятиэтажного дома был превращен в небольшую студию, где дни напролет шли съемки порносюжетов, которые тут же распространялись по всему городу.

– Хочешь, отправим пару кассет мамочке? – ухмыльнулся режиссер. – Ты же у нас звезда. Тебя и так берут, и эдак.

Стоявший за спиной Бокова качок, один из главных активных героев местных картин, заржал.

– Пусть маманя к нам приходит, – пробасил он.

Зотов кинулся на него с кулаками.

– Только не по лицу! – закричал Боков, зная, что сейчас юный герой наткнется на кулак.

Но было поздно. Прямой удар в лицо опрокинул Ромку на спину.

– Идиот. – Валя хлестанул мускулистую машину по щеке. – Я же не могу все время снимать только твой член и его задницу. Мне нужны образы! Образы!

– С-с-сука, – прошипел Зотов, поднимаясь.

– Готовься к акту, девочка, – отозвался детина и открыл бутылку минеральной воды.

После того укола Зотов очнулся через несколько часов. Он с удивлением рассматривал большую красиво обставленную комнату. Яркий свет юпитеров не давал разглядеть стоящих за ними людей.

– Пташка проснулась. Начали! – услышал он голос Бокова.

Тут же к нему подбежали четверо обнаженных крепких мужчин. Они сорвали с него простыню – только теперь Ромка понял, что он совершенно голый – и, скрутив его, выставили на всеобщее обозрение его зад.

Он вертел головой, вяло протестовал, но то дерьмо, которым его напичкали, сделало восприятие мира слишком поверхностным, а движения – медленными и вялыми.

Он оглянулся и увидел, как обнаженная красивая женщина медленно приближается к нему под ритмичную музыку, держа в руке искусственный фаллос.

Когда все закончилось, он не мог пошевелиться. Свернувшись калачиком, Зотов уснул прямо на той постели, где его и брали много раз подряд. Ему хотелось покончить с собой, но сделать это, когда за тобой постоянно наблюдают, как за ценным экспонатом, невозможно.

Теперь его лицо разбито, и съемку наверняка отменят, значит, он сможет вернуться домой и отоспаться. Иногда ему даже казалось, что он привык к тому, что с ним творят.

Мама пригрозил ему в случае чего расправиться с матерью. О самом Ромке речи вообще не было. Он знал, что его жизнь сейчас не стоит ничего. Жить он еще будет столько, сколько сможет давать огромным мужикам. Один серьезный нервный срыв – и через час он будет считаться пропавшим без вести.

Мысль о тихом отъезде из города во время одного из перерывов между съемками, когда его отпускали домой на побывку, не покидала его уже давно. Конечно, его могут поймать, но продолжать жить так, как сейчас, он не мог.

– Вставай, целка, хватит сидеть. Сейчас немного поснимаем, – скомандовал Боков, и все закрутилось вновь.