Текст книги "Спарринг со смертью"

Автор книги: Платон Обухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Сочи

Лена Басова отталкивала Федора Пронина:

– Ну чего ты привязался? Не видишь – я на маршруте!

– Я сам только что слез с маршрута! – Федор наклонился и поцеловал Лену в шею. Обе ее руки лежали на руле, и она не смогла ему помешать. – Лучше выпей пивка! У тебя небось в горле пересохло!

– Не нужно мне никакого пива! Не приставай! А то пассажиры заметят!

– Ну и что?! – беззаботно отмахнулся Пронин.

– Пожалуются! На кабине написан телефон троллейбусного парка. Позвонят и скажут, что водитель троллейбуса нисколько не заботится о безопасности пассажиров. И будут правы. Из-за тебя меня снова лишат премии.

– А что, я уже был однажды виноват?

– Я задумалась о тебе и прищемила мальчишке руку.

– Так это было почти два месяца назад.

– Перед первым нашим свиданием.

– Ты хочешь сказать: перед первым нашим актом?

– Прекрати, – громким шепотом приказала Басова.

– Знаешь, о чем я мечтаю? – Федор жарко дышал над ее ухом. – Оказаться с тобой в комнате с большой кроватью! Куда мы поедем – к тебе или ко мне? Или поедем к морю?

Лена улыбнулась.

Он поднес ко рту бутылку и приказал:

– Пей.

Лена мотнула головой.

– Что ты со мной делаешь? Я же на маршруте! Не мешай!

Глядя на дорогу, ухажер сделал глоток и зажмурился от удовольствия.

– Холодненькое, свежее, без консервантов, – поддразнил он.

– Давай съездим в горы. Помнишь, как в прошлый раз? – предложила Лена.

Федор пристально и нежно смотрел на нее.

– Конечно… – Его голос дрогнул.

Он отлично помнил, что произошло дней десять назад. Захватили с собой вино, фрукты, мясо. Долго бродили по горам, устали, вкусно поели, выпили… А потом Лена расстелила надувной матрасик, предусмотрительно положенный в рюкзак, и Федор понял, что такое блаженство. Они спустились с гор через несколько часов, когда уже стала сгущаться темнота…

– А еще пиво у тебя есть?

– Конечно! – Федор протянул женщине бутылочку.

– Не сейчас! Кончится моя смена, вот тогда и побалуемся.

Лена повернула голову и на несколько мгновений задержала взгляд на Федоре. Какая она счастливая! Федор давно нравился ей, с того самого дня, когда впервые заметила его. Он был высоким, сильным и самым привлекательным водителем в их парке. Лена, как и все девчонки, сразу попала в плен его обаяния, но она и не мечтала, что он обратит на нее внимание – без каких-то особых усилий с ее стороны. Однако чудо случилось. Они случайно разговорились в то самое утро, когда Лена получила новую машину, встретились в столовой… Потом она с удивлением и гордостью почувствовала, что нравится Федору. Они стали встречаться. Это было как в сказке.

– Лена, я люблю тебя. – Пронин прижался щекой к ее щеке.

– Федя, ты мешаешь мне вести троллейбус, – ровным голосом произнесла она, хотя внутри у нее все трепетало.

– Леночка, я хотел тебя спросить… ты согласна стать моей женой?!

– Федя… ты выбрал странное место и время, чтобы спрашивать меня об этом… – Ее щеки покрыл густой румянец.

– Так ты согласна стать моей женой? – Пронин был бледен, и во всем его облике ощущалось напряжение.

Лена растерялась. В глубине души она хотела этого, но ей казалось, что произойдет все не так, более романтично, что ли. Неясная тревога вдруг охватила ее, но глаза Федора смотрели столь страстно, столь умоляюще…

«Господи, я и не подозревала, что он может так волноваться», – подумала она.

– Да, я согласна! – Она бросилась словно в омут головой.

– Отлично. – Лицо Пронина просияло. – Тогда мы отпразднуем нашу помолвку…

Лена не поняла, как Федор умудрился так красиво накрыть маленький столик в вагончике-диспетчерской буквально за несколько минут ее технического перерыва. Здесь были фрукты, шампанское и даже икра.

– Вы все знаете, по какому поводу накрыт стол. Я не буду долго говорить – Леночка на маршруте, и времени у нас в обрез. Просто хочу услышать ваши пожелания! – проговорил Федор.

– Это даже не обсуждается, – пробасил высокий и несколько погрузневший, поскольку перевалил на пятый десяток, диспетчер Леонид Трутнев. – Горько!

– Горько! – поддержали остальные.

Лена и Федор поцеловались.

– Еще раз – горько… и счастья вам! Такого же большого, как троллейбусы, на которых вы ездите! – провозгласил Трутнев.

Лена почувствовала губы Федора на своих губах, и у нее закружилась от счастья голова.

– Леночка, тебе пора на маршрут, – озабоченно покосился на нее через 20 минут Трутнев. – График… сама знаешь. – Он вручил ей путевой лист.

«Старый хрен, – подумал Пронин, – и горько – и работай…»

– Спасибо, Леня…

– Это тебе спасибо, Леночка. И тебе, Федя. Скажу честно, – Трутнев стукнул себя по широкой груди кулаком, – я не встречал еще такой красивой пары, как ваша! От всего сердца желаю вам самого лучшего, самого светлого!

…Лена уселась за руль машины. Ее голос подрагивал, когда она объявляла очередную остановку.

– Ты просто не представляешь себе, как я безгранично рад. – Федор покрутил головой. – Ты – моя жена, Лена. Мое счастье и все самое лучшее, что было, есть и будет в жизни. – Он обнял невесту и, никого не стесняясь – ни пассажиров, обступивших водительскую кабину, ни возможных билетных контролеров, – принялся осыпать затылок, шею и волосы нежными поцелуями.

…Лена слишком поздно заметила помеху справа. Мальчик бросился за резиновым мячиком прямо под колеса троллейбуса. Ему на вид было не больше пяти лет.

«А может, еще не поздно?» – с отчаянием подумала Басова. Ее ноги ударили по тормозам. Федора бросило вперед, он инстинктивно ухватился за нее, и в позвоночнике Лены что-то хрустнуло…

– Где я?! – простонала Лена. Белый потолок, зеленые стены…

Она попробовала осмотреть комнату, но не смогла. Рук нет, ног нет, тела нет!

Над ней склонилась медсестра.

– В больнице! – сухо проговорила она. – Где же еще ты можешь быть, родная?!

– А… что со мной?! Почему я не могу двигаться?! – простонала Лена. Она попробовала пошевелить руками, затем – ногами. Они ее не слушались.

– Я вызову сейчас врача. – Медсестра ушла.

Через пять минут появился врач. Высокий, худой, с очень внимательными черными глазами.

– Виктор Михайлович Сизин, – представился он.

– Что со мной?!

– У вас тяжелая травма позвоночника. Мы надеемся на улучшение вашего состояния. Но это потребует времени. Вы должны быть готовы к этому и быть очень терпеливы. – Врач пристально посмотрел на Лену: – Лечение таких травм требует упорства.

– А ребенок… жив?

– Какой ребенок? – Виктор Сизин удивленно посмотрел на медсестру: – У больной разве есть ребенок?

– У нее нет ни детей, ни близких родственников. Она не замужем. – Голос медсестры звучал осуждающе, как будто Лена хотела обмануть ее, а она уличила ее в обмане.

– Нет, – делая над собой усилие, проговорила Лена, – я говорю о другом ребенке. Я начала тормозить, чтобы спасти его. Он бежал мне под колеса. Он остался жить или… – Басова заплакала. И тут же поймала себя на мысли, что плакать теперь тоже трудно.

– Я ничего не знаю о ребенке. – Сизин раздраженно пожал плечами. – Я знаю только, что вам необходимо готовиться к сложной операции и не менее сложному курсу реабилитации. Держите себя в руках. Персонал больницы обеспечит вас всем необходимым. – Он кивнул на медсестру и стремительно вышел из палаты.

Мысль о ребенке не оставляла Лену.

– Может, вы знаете, что случилось с тем ребенком? Это очень важно… я должна знать, – она с мольбой посмотрела на медсестру.

– Не волнуйтесь! Вам надо набраться сил перед операцией, постарайтесь уснуть. Что касается ребенка – никаких сведений о пострадавших детях у нас нет! – Медсестра поправила одеяло и вышла из палаты, приветливо улыбнувшись на прощание.

Федор пришел только на третий день. После операции. Вместе с пятью работниками троллейбусного парка. Они произносили сочувственные слова, глядели на Лену с болью и затаенным страхом. Казалось, каждый мысленно примеривал ее судьбу и страдания на себя и приходил от этого в ужас.

Лена не слушала их. Она вообще едва слышала, что они говорили. Она смотрела только на Федю.

Лена с трудом повернула голову, способность смотреть по сторонам – единственное, что у нее осталось.

– Уйдите все. Кроме… Феди.

Посетители застыли. Повисло неловкое молчание.

– Уходите же! – закричала Лена.

– Феденька… – Она попыталась протянуть к нему руку, но ничего не вышло. – Почему ты не приходил, Феденька?

– Я… – Федор сглотнул слюну. – Как ты себя чувствуешь?

– Плохо без тебя, Феденька!

Федор неуверенно наклонился и поцеловал ее в лоб.

– А операция… не помогла?

– Ты же видишь… – Лена безнадежно вздохнула.

– Ты не должна… падать духом. Ты должна верить в себя. И слушаться врача. Он тебе поможет.

– Я не знаю… – Лена кусала губы. – Мне кажется, что мне уже ничто не поможет…

– Не падай духом, – повторил Пронин. – Доктор сказал, что у тебя хорошие перспективы. Надо только слушаться врача. Все будет нормально…

– Федя… – Лена думала о своем. – Тогда, в троллейбусе, ты задал вопрос… и я ответила тебе «да». И я хотела спросить тебя об этом… ты не передумал?

– Я как раз хотел поговорить с тобой… – с усилием произнес Федор. – Нам надо оформить наши отношения официально… заключить брак… в общем, довести это дело до ума!

Лена попробовала пошевелить пальцами, и ей это удалось. Федор не заметил этого движения, но она-то чувствовала!

В ее больших, широко раскрытых глазах светилось счастье.

– Федя, я не хочу, чтобы это была жертва с твоей стороны… я хочу, чтобы ты еще раз все обдумал… первое время тебе придется много заботиться обо мне… не спеши, подумай! – А глаза ее молили: «Не думай ни о чем, не обращай внимания на мои слова, просто скажи, что ты любишь меня и что ты хочешь жениться на мне!»

– Леночка, я люблю тебя… и хочу жениться на тебе… – Пронин сжал ее руку и снова наклонился к ней. – Мы проведем церемонию здесь, в больнице… я не хочу больше ждать! Ты не против?

– Федя… – лицо Лены осветила улыбка, – я очень этого хочу.

– Ты этого хочешь. И я этого хочу. Значит, так и будет. – Федор улыбнулся. – Подожди меня… немного. – Он вышел и вернулся через минуту с букетом алых гвоздик и тортом. Из пакета он достал бутылку шампанского.

– Я не могу есть… – Лена засмущалась. – Я не могу приподняться…

– Я покормлю тебя. Я с удовольствием покормлю тебя с ложечки. Пока выпей шампанского. – Федя приподнял голову Лены и влил ей в рот глоток шампанского. Потом он начал раскладывать гвоздики на подушке. – Не так я представлял себе нашу свадьбу… Но все равно ты выглядишь прекрасно, моя Леночка!

– Сейчас вас проверят на приборах… К телу подключат датчики, они будут снимать показания… расслабьтесь, будьте спокойны… Чем расслабленней вы будете, тем точнее будут замеры. Понятно? – Доктор Сизин одобрительно улыбнулся Лене.

Лена закрыла глаза и полностью отдалась во власть эскулапов.

На обследования ушло около получаса. Когда датчики были сняты с нее, Лена открыла глаза и посмотрела на Сизина.

– Все в порядке, – не слишком охотно пробурчал он. – Процесс развивается нормально, ваше восстановление прогрессирует.

«Ничего не восстановилось и не улучшилось. Ты безнадежна… Когда только ты сама осознаешь это?!» – прочитала Лена в его темных, как сочинские ночи, глазах.

Ее привезли в палату и оставили одну. Лежа в четырех обшарпанных стенах, она думала о своей жизни.

Всего месяц назад она была полна сил и энергии, она любила и была любимой. Она представляла, как Федор будет приходить с работы усталый, как она будет заботиться и ухаживать за ним. Она мечтала о теплом и уютном доме. И счастье казалось таким возможным, таким близким… И вот все рухнуло… Теперь она обуза для любимого человека. Господи! Она не может обречь Федора на такую муку. Нет! Она должна, она обязана отказать ему.

Вечер наступил незаметно. С темнотой ее все больше охватывало отчаяние – никому до нее нет дела.

Дверь отворилась, и молоденький санитар с невыразительным лицом серой мышкой проскользнул в палату.

– Ну, Басова, давай займемся твоим туалетом, – произнес он голосом, удивительно подходящим к его внешности.

Лене отчего-то стало жаль его: вот ведь работа, выносить горшки за такими, как она. «У него, наверное, и девушка есть…» – почему-то подумала она.

– Ты слышишь? – Он приблизился. – Или ты спишь?

В его голосе ей послышалось напряжение.

– Сколько тебе лет? – спросила она только для того, чтобы не молчать.

– Я уже совершеннолетний, – хмыкнул он, приближаясь, – и ты будешь у меня не первой…

«Господи, что он несет», – ужаснулась Лена.

– Ты что? Шутишь? – ей казалось, что это дурной сон. – Я закричу…

– Давай, кричи. Только это самая крайняя палата. Вряд ли тебя услышат.

Он присел на край кровати и провел рукой по ее лицу. Рука была липкой и противной. Лена задохнулась от отвращения.

– Ничего, ничего, – шептал он, сдергивая с нее одеяло и тиская ее груди. – Я буду очень аккуратен, тебе понравится, будешь еще просить меня об этом…

Она почувствовала его слюнявые губы на своих губах.

– Мерзавец, – прошептала она, не в силах ни закричать, ни пошевелиться.

Слезы хлынули у нее из глаз, ей казалось, что она сейчас потеряет сознание.

Санитар, потея и сопя, взобрался на нее, сделал несколько фрикций и с облегчением отвалился в сторону.

– Ну вот, ты молодец, – одобрительно сказал он, убирая в брюки предмет своей мужской гордости. – Будешь себя хорошо вести, я приду к тебе еще раз… Тебе ведь понравилось?

– Дай мне судно, мальчик, – с ненавистью произнесла она и с удовольствием заметила, как скривилась его физиономия.

Она смотрела на него не мигая, пока не почувствовала, что судно полно.

– Теперь можешь забирать! – Она отвернулась к стене.

Басова лежала в темной палате и потерянно смотрела в потолок. Она не видела, что творилось и происходило вокруг нее, она вообще ничего не видела – она была сосредоточена на своей боли и своих переживаниях. Весь мир оказался сужен для нее до размеров собственного тела – несчастного, искалеченного, жалкого.

Перспективы выздороветь у нее были ничтожными. Она поняла это из нескольких фраз, оброненных доктором Сизиным. Сизин не рассчитывал, что она их расслышит, и говорил откровенно – совсем не так, как разговаривал с ней. Все, что ее ожидало, – это жизнь в инвалидной коляске. Но был один крохотный шанс, один. Она могла улучшить свое состояние, только если изо дня в день станет через боль и страдания выполнять физические упражнения.

Сегодня Сизин зашел к ней и напрямую заявил:

– Ты сможешь снова двигаться, если проявишь столько силы воли, сколько вкладывает спортсмен для того, чтобы выиграть олимпийское «золото».

Лена никогда не занималась спортом – она и так росла здоровым ребенком. Природа наградила ее спортивной фигурой, и ей не нужны были никакие дополнительные усилия, чтобы выглядеть привлекательной. И вот теперь ей необходимы физические нагрузки, дисциплина, диета. Справится ли она? Выдержит ли?

– Сколько потребуется времени? – спросила она.

– За чудо надо платить. Вам понадобится от одного года до пяти, а может, и больше. Вам тридцать четыре года. Шансы есть.

– Стану ходить к сорока, – прошептала Лена.

– Все зависит от вашего упорства. Может, и в полгода уложитесь, но не надо настраивать себя на легкий путь. Через несколько дней вас выпишут, вот тогда и начнется борьба за существование.

– Кому-нибудь это удавалось?

– Я бы не стал вам врать. Таких людей не так уж и мало. О Валентине Дикуле слышали когда-нибудь?

– Он самый известный силовой жонглер в мире.

Лена любила цирк и знала о судьбе воздушного гимнаста, который после травмы позвоночника нашел в себе силы встать на ноги и, более того, стать человеком, чью мощь сравнивают с мощью былинных богатырей.

– Верно. Так вот он смог. Сможете ли вы, я не знаю. – Сизин положил на тумбочку несколько потрепанных журналов. – Левая рука у вас неплохо двигается, сможете сами листать?

– Смогу. А что это?

– Статьи о тех, кто смог преодолеть недуг и боль.

– Спасибо. Я обязательно прочту.

– Позже, если захотите, я расскажу вам о нескольких упражнениях.

– Спасибо, спасибо, – повторяла она.

Доктор ушел, посеяв надежду на выздоровление.

Лена прочла все. Пока она читала, сомнения в возможности вернуться к нормальной жизни не раз посещали ее. Но тем не менее она попросила доктора показать упражнения и пообещала после выписки приступить к тренировкам.

Люди, перенесшие такие же травмы, приспосабливались к своему полунормальному состоянию. Они даже умели находить какие-то радости в нем, не теряли оптимизма, продолжали жить. Но им это удавалось потому, что рядом с ними находились близкие, которые их любили и понимали.

Ничего этого у Лены не было. С того дня, когда Федор пришел к ней, усыпал цветами и пообещал жениться прямо в больнице, она его больше не видела. Попытки связаться с ним оказались тщетными. Все было ясно. Он взвесил ситуацию и принял решение, которое, наверное, приняло бы на его месте большинство мужчин. Единственно, что радовало, так это то, что ребенок остался в живых. Лена смогла-таки в последний момент остановить машину. Ценой своего здоровья, своего счастья, но смогла. «Я потеряла все, я потеряла Федора. Зачем мне жить? – Лена заплакала, уставившись в потолок. – Завтра выписка, а дальше – полная неизвестность. Смогу ли я?..»

Екатеринбург

Екатерина Ивановна волновалась, сидя перед новеньким телевизором «Панасоник», купленным сыном месяц назад.

По первому каналу шли «Новости», но она их толком не слушала. Да, конечно, ее Ромка нашел себе работу. Он уходил в восемь утра и приходил в восемь вечера. Его глаза горели, когда раз в неделю он выкладывал на стол столько же, сколько мать не могла заработать и за три месяца. Впервые за долгое время они смогли позволить себе нормально питаться, купить новую одежду и даже импортную технику.

Мать видела, что сын действительно работает. Приходит грязный, голодный, но счастливый.

Так было до вчерашнего дня. Вчера ее сын, переступив через порог, с некоторым волнением сообщил, что едет в командировку дня на три в Москву на выставку. Смотреть новые образцы западной мебели, чтобы уже здесь из отечественного материала создать что-либо подобное.

– Тебе уже доверяют столь серьезные вещи? – удивилась мать.

– Ничего серьезного, – возразил Ромка. – Пройтись с фотоаппаратом по выставке и нащелкать три-четыре катушки – не такая уж и сложная задача.

Ромка, расставшись с «маман», так он частенько называл свою мамочку, отправился в аэропорт, где благополучно сел на рейс до столицы.

Развалившись в кресле самолета, он размышлял над тем, что ему предстояло сделать.

Ступив на московскую землю, Зотов первым делом купил себе эскимо. Было тепло, и облитое шоколадом сливочно-сахарное произведение стимулировало мозговую деятельность. Слухи о столичном мороженом, как выяснилось, ходят неспроста. Было вкусно.

Среднего износа «Икарус» подошел к Внуковскому аэропорту.

Людская толпа легко занесла Зотова внутрь и определила где-то в середине салона. Соотечественники толкались и куда-то лезли, но Зотов воспринимал это спокойно. Главное – выполнить поручение.

Три дня назад Мама вызвал его и спокойно сформулировал суть работы:

– Поедешь в Москву, найдешь мужика. – Он произнес это с такой интонацией, будто среди пятнадцати миллионов человек можно найти только одного, кто представлял бы мужской пол. – Он сидит на Арбате и рисует портреты. Зовут – Андрей Артемьевич. Лысый, старый черт с огромными серыми глазами и темными кругами под ними. Отдашь ему эту кассету с фотопленкой.

Ромка протянул руку.

– Но обращаться аккуратно! Все ясно?

– Арбат. Андрей Артемьевич. Старый. Лысый. Художник. С кругами… обращаться аккуратно, – повторил Зотов.

– Найдешь старика, скажешь: «Привет от Мамы». Отдашь кассету, отправишься в ВВЦ и отснимешь там весь импорт, наберешь проспектов, чтобы мы здесь были в курсе последних новинок. – Шеф выложил аппарат «Кодак» и десяток катушек пленки. – Там проявишь. Сюда привезешь негативы. Все ясно?

Зотов воспринимал работу посыльного весьма осторожно. Он понимал, что его подставляют и в случае задержания он снова отправится туда, откуда недавно приехал, но что делать?

Размышляя о сумме вознаграждения, маминский посланник вышел на Арбат.

Андрея Артемьевича он засек через пятнадцать минут.

Порывшись в кармане, он нащупал кассету и, сжав ее вспотевшей от волнения ладонью, подошел к старику, шустро рисовавшему портрет красивой молодой женщины.

– Андрей Артемьевич? – осведомился Зотов. – Вам привет от Мамы.

Старик повернулся к Ромке.

– Мои круги под глазами лучше всякого пароля, правда?

У художника действительно были серые глаза и огромные темные круги под ними.

Зотов достал кассету, отдал ее старику и пошел прочь. Старик не остановил его. Вот и отлично. Сделал дело – гуляй смело, и Зотов отправился в ВВЦ снимать мебель.

Фотоаппарат жужжал, почти беспрерывно отматывая кадр за кадром, когда же пришла пора вставлять последнюю пленку, Зотов, стоя перед итальянской кухней, выделанной из сибирского леса, обомлел: в руке у него была кассета, которую надо было отдать художнику. Он не мог понять, как такое могло случиться.

Он бросился к выходу, расталкивая посетителей выставки.

На Арбате старика не было. Прослонявшись до вечера, он с дрожью в коленках отправился в гостиницу.

Ночью не спалось. Он вспоминал Маму, его угрожающий голос и почти физически ощущал кару, которая не заставит себя ждать. Как же он так?

Дома он снял с кассет красивые коробочки, а пластмассовые матовые баночки, в которых находились чистые пленки, поместил в один карман сумки. Он был уверен, что ничего не напутает, а тут такое!

«Если я сегодня не найду старика, то домой не вернусь», – решил Зотов, натягивая джинсы.

Но ему повезло. Дед сидел на том же месте и зарабатывал себе на жизнь.

Ромка почти подбежал к нему.

– Извините, я перепутал. – Он протянул художнику кассету.

Тот спокойно забрал ее, не говоря в ответ ни слова, а Зотов пошел прочь, подумывая о том, как бы побыстрее оказаться в самолете.

Появившись на следующий день на работе в двенадцать, как и было условлено, Ромка пошел к шефу.

– Заходи, – пригласил Мамин и показал на стул. – Как съездил? – говорил он спокойно, по-деловому, но чуть более вежливо, чем обычно, и это настораживало.

– Без накладок не обошлось, – признался Ромка, – но вроде все успел.

Шеф кивал головой. Затем снял трубку телефона.

– Валя? Зайди ко мне… Да, работа есть.

Он отключился и предложил Зотову посмотреть кино. Вставив кассету в видеомагнитофон, директор вышел, велев Зотову никуда не уходить.

Оставшись один, Ромка почувствовал себя лучше. На экране появилась элегантная молодая совокупляющаяся пара. Юноша расслабился, наблюдая за любовным действием. Кино с монотонным сюжетом набирало обороты. В кадре появлялись то собаки, то лесбиянки, то педерасты, то женщины с несколькими мужчинами, то мужчины, справляющие нужду на женщин. В общем, стандартный набор.

Через полчаса, когда ему уже наскучило все это, дверь открылась, и на пороге появился директор с мужчиной, которого до этого Ромка не видел.

– Ну, как кино? – поинтересовался Мама.

– Надоело, – признался Ромка.

– Познакомься, режиссер-постановщик Валя Боков.

У Зотова глаза широко раскрылись.

– Это у нас делают?

– У нас, у нас, – подтвердил Боков. – Пожалуй, пойдет, – выдал он фразу Маме.

Мамин подошел к столу и вынул из верхнего ящика шприц, наполненный мутным раствором.

– Что ж ты, сука, путаешься? – Он приблизился к Зотову.

Тот медленно встал со стула, смотря на директора.

– Я же исправился, – попытался оправдаться он.

– Не-е-т, – возразил Мама. – Стой и не рыпайся.

Зотов не внял совету и дернулся к выходу. Ловко подставленная нога Бокова – и вот он уже скользит по паркету, вытирая лицом тонкий слой пыли.

– Не можешь быть нормальным человеком, станешь звездой.

Мамин воткнул шприц в плечо Зотову и надавил на поршень.