Текст книги "Плохой парень"

Автор книги: Питер Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

– Интересно, почему они этого не сделали, – задумалась вслух Трейси. – Если бы они искали наркотики, так первым делом должны были б все обшарить в буфете. Так ведь? Вообще говоря, банка с надписью «базилик» не лучшее место для марихуаны, как тебе кажется?

Роуз пожала плечами:

– Короче, они туда не полезли. Может, искали что-то другое? Понимаешь, это мало похоже на операцию по борьбе с наркотиками. Я, конечно, не слишком разбираюсь в таких вещах, но они пришли без этих специально обученных собак и все делали в спешке. Мне показалось, они искали что-то конкретное, в первую очередь у Эрин в комнате. Может, ты позвонишь ее родителям? У тебя же есть их телефон?

Трейси кивнула. Этот телефон она знала наизусть. А еще она знала, что там имеется определитель номера. Да ладно, в чем проблема, подумала Трейси. Полиция уже побывала здесь. Значит, они откуда-то узнали здешний адрес Эрин. Наверняка они выяснят и настоящее имя Трейси, когда будут наводить справки о них с Роуз. Ничего особенного в том, что кто-то позвонит отсюда в Иствейл и спросит Эрин, нет. Зато миссис или мистер Дойл объяснят, что вообще происходит.

– Ты ведь была дома, когда Эрин заскочила в пятницу утром, чтобы забрать вещи, – вспомнила Трейси. – В каком она была состоянии? Не говорила ничего интересного?

– Ничего. Злая была как собака. Я ее спросила, куда она собралась, она сначала не ответила, а потом сказала, что поедет к родителям на несколько дней, и сразу умотала.

Да, Эрин, похоже, была в ярости, – мрачно подумала Трейси. Она встала, пошла в прихожую и набрала домашний телефон Дойлов. Послышались гудки, потом в трубке раздался мужской голос.

– Алло, – сказала Трейси. – Мистер Дойл?

– Кто говорит?

– Вы отец Эрин?

– Я хотел бы знать, с кем я говорю. Пожалуйста, представьтесь.

Трейси повесила трубку. Нет, это не Патрик Дойл. Она узнала характерные для копов интонации. Но почему копы отвечают по телефону Дойлов? И где родители Эрин? Ее охватила глубокая тревога, мерзкая и липкая, как промозглый туман. Что-то случилось, быть может, что-то очень серьезное, и в этом замешана не только Эрин. Трейси сняла с вешалки черную джинсовую куртку и сумку на длинном ремне и просунула голову в гостиную:

– Роуз, я уйду ненадолго. А ты не дергайся. Сохраняй спокойствие, хорошо?

– Но, Франческа, ты же не бросишь меня здесь одну? Я боюсь. Что, если…

Трейси закрыла дверь, чтобы не слышать ее причитаний. В голову ей пришла забавная мысль, что Роуз вовсе и не к ней обращается. Ведь на самом деле она не Франческа.

День клонился к закату. Эрин Дойл сидела в кабинете суперинтенданта Жервез и являла собою печальное зрелище. Светло-пепельные волосы до плеч, подстриженные умелой рукой нарочито небрежно, теперь и впрямь беспорядочно спутались. Красные, вспухшие от слез глаза, осунувшееся, бледное лицо. Вид угрюмый и потерянный. Ногти на руках обкусаны до крови. Джульет Дойл говорила, что за последние полгода стиль дочери сильно изменился к лучшему и она стала следить за собой, но сейчас в это трудно было поверить.

После трагедии саму Джульет на время приютила Харриет Уивер, ее подруга и соседка по Ракитовому проезду. А где находится Эрин и что с ней происходит, Джульет не волновало: их отношения были натянуты до предела. Вопрос о том, куда пристроить Эрин, решала Патриция Ю, сотрудник отдела, работающего с родственниками потерпевших; ей и в дальнейшем предстояло регулировать отношения Дойлов с полицией. После допроса Эрин, несомненно, отпустят на поруки. Никто не станет держать ее в заключении после того, что случилось с ее отцом. Журналисты, подумала Энни, поднимут страшный шум, а главное, это просто бесчеловечно – оставить девушку, только что потерявшую отца, на ночь в камере, даже если на допросе они получат реальное подтверждение ее вины.

Жервез с Маклафлином единодушно решили, что допрашивать Эрин надо у Жервез в кабинете, в относительно комфортной обстановке. Всего два часа назад ей сообщили, что Патрик Дойл скончался, так что мрачное помещение для допросов – вовсе не подходящее место.

Жервез и Маклафлин уехали на совещание в главное управление, так что в кабинете осталось четыре человека: за столом сидела Энни, Эрин – по другую сторону, напротив нее. Кроме того, присутствовали Ирэн Лайтхолм, адвокат Эрин, и суперинтендант Чамберс, который добился-таки своего и теперь вальяжно развалился на стуле. Энни надеялась, что толстый ублюдок хотя бы не будет вмешиваться и задавать идиотские вопросы. Хорошо бы и Лайтхолм помалкивала, но это вряд ли, вон как хищно поводит глазами, точно коршун, и клюв навострила – того гляди вцепится. Блокнот она положила на острые костлявые коленки, обтянутые серой юбкой в складку.

Допрос вела Энни как представитель отдела по особо тяжким преступлениям, и, как распорядился Маклафлин, она собиралась строго придерживаться одной темы – заряженного пистолета, старательно избегая всего, что имеет отношение к смерти Патрика Дойла, а равно и вообще действий спецназовцев. Это будет так же просто, подумала Энни, как пройти по канату, ведь и Чамберс, скотина, тоже совершенно прав – оба дела неразрывно друг с другом связаны. Энни понимала, что все работает против нее: и состояние бедной Эрин, и сверхбдительная адвокат Лайтхолм, и Чамберс со своими свиными глазками. Вероятно, самое лучшее – абстрагироваться от помех. Целиком сосредоточиться на Эрин. Сохранять спокойствие и держать себя в руках. Она постаралась максимально быстро и безболезненно миновать стадию формальных вопросов, а затем перешла к делу:

– Я очень сожалею о том, что случилось с вашим отцом, Эрин.

Эрин никак не отреагировала – глядела в стол и молча грызла ногти.

– Эрин? Нам с вами необходимо поговорить. Я понимаю, вы подавлены, вам хотелось бы сейчас быть рядом с матерью, но очень вас прошу, ответьте сначала на несколько моих вопросов. После этого вы сразу можете уйти.

Эрин промычала что-то невнятное, продолжая обгрызать ноготь.

– Простите, не поняла?

– Я сказала, что не хочу быть рядом с матерью.

– Ну, я просто подумала, что мне в такой ситуации хотелось бы именно этого, – заметила Энни и мысленно добавила: «Если бы она у меня была».

– Она выдала меня полиции. – Эрин судорожно сжала кулаки. Она не отрывала глаз от стола, голос звучал сдавленно, слова давались с трудом. – Вам бы понравилось, если бы мать предала вас?

– Она поступила так, потому что считала, что это ее долг.

Эрин поглядела на Энни с убийственным презрением и буркнула:

– Конечно, больше и сказать нечего.

– Эрин, я не готова это обсуждать, хотя понимаю, что вам из-за этого очень тяжело и больно. Я бы хотела поговорить о пистолете.

Эрин покачала головой.

– Как он у вас оказался?

– Ничего не знаю.

– Почему вы принесли его домой и спрятали на платяном шкафу?

Эрин пожала плечами и вернулась к обгрызенному ногтю.

– Кто дал вам пистолет, Эрин?

– Никто.

– Кто-то все же дал. Или вы его сами купили?

Эрин не ответила.

– Вы кого-то прикрываете?

– Нет. С чего вы так решили?

Энни видела, что они топчутся на месте, и понимала, что ничего не может с этим поделать. Рана слишком свежа, и давить на Эрин нельзя. Печально, но придется закончить допрос и отпустить девушку Эрин нужно прийти в себя, в гостинице или в другом месте, которое ей нашла Патриция Ю. Сейчас от нее точно ничего не добьешься.

– Наверно, своего бойфренда?

– У меня нет бойфренда.

– Вот уж никогда не поверю, – встрял Чамберс, тупо пытаясь изобразить доброго дядюшку. – Чтобы у такой красивой девушки не было бойфренда? Наверняка кто-то есть.

Вовремя выступил, козел старый, злобно подумала Энни.

Эрин ответила ему презрительным молчанием, как того и следовало ожидать. Глядя на ее поникшие плечи и потерянное лицо, Энни понимала, что Эрин сейчас в последнюю очередь думает о себе как о «такой красивой девушке».

Бросив на Чамберса испепеляющий взгляд, Энни негромко сказала:

– Конечно, бойфренд есть. Джефф, его ведь так зовут? Вы бы не хотели сообщить ему, где вы и что происходит?

Эрин очень странно на нее посмотрела.

– Так это Джефф дал вам пистолет? Вы из-за него не хотите нам ничего рассказывать?

И по-прежнему никакого ответа.

– Вы боитесь его? В этом дело? Я бы тоже испугалась, принеси кто-нибудь в дом заряженный пистолет.

– Вы вообще ничего не понимаете.

– Так помогите мне, пожалуйста. Я очень хочу понять.

Ответа не последовало.

– Черт подери, этак мы никуда не придем! – взорвался Чамберс.

– Это все я сделала, – сказала вдруг Эрин. Она ни на кого не смотрела и говорила почти шепотом.

– Что «все», Эрин? Пистолет домой принесли? – Энни перегнулась через стол, чтобы лучше слышать.

Но тут Эрин неожиданно выпрямилась и, глядя Энни в лицо, заговорила довольно внятно, хотя голос у нее дрожал.

– Нет. Но я убила его. Своего папу. Это на мне…

– Так, одну секунду, – вмешался Чамберс, яростно глядя на Ирэн Лайтхолм, которая молча, словно зачарованная, топорщилась на неудобном стуле, вместо того чтобы побыстрее велеть своей подопечной закрыть рот.

Эрин не обращала решительно никакого внимания ни на своего адвоката, ни на суперинтенданта Чамберса. Энни было ясно, что ей необходимо выговориться, высказать то, что сводило ее с ума. И не важно кому, главное – сказать.

– Это я виновата. Я виновата в том, что папа погиб. – Эрин посмотрела на Чамберса, потом на Лайтхолм. – Мы услышали, что кто-то барабанит в дверь и кричит, чтобы мы открыли. Папа попросил меня поглядеть, кто там, у него колено болело, и грудь тоже – из-за стресса. И ангина у него была. А я сказала… я сказала: «Пошел к черту». И что он может сдать меня в полицию, если ему так хочется, помешать я не сумею, но хрен я пойду и сама впущу в дом гестапо. – Она закрыла лицо руками и расплакалась. – Это я сделала! – горько рыдала она. – Господи, прости меня, это я его убила. Папа, бедный мой! Это я во всем виновата.

Ирэн Лайтхолм наконец обрела дар речи:

– Все, допрос следует немедленно прекратить, мне кажется, это самоочевидно. Мисс Дойл тяжело переживает смерть отца. Я так понимаю, никакого обвинения ей пока не предъявлено и, сколько я могу судить, никаких веских улик против нее нет. В этой связи предлагаю сейчас же отпустить мою клиентку. Вы можете оставить ее под надзором полиции, этого достаточно, надеюсь?

– Согласен, – сказал Чамберс. – Самое время на этом остановиться.

Интересно, подумала Энни, а он вообще понимает, что поддерживает сторону защиты? Она молча вышла из-за стола и присела рядом с Эрин, ласково обняв ее за плечи. Энни ожидала, что девушка оттолкнет ее или останется безучастной, но та всхлипнула, уткнулась ей в плечо и, как ребенок, залилась слезами.

Глава третья

Джафф жил в двухкомнатной квартире с балконом на Хлебную пристань, на канале Лидс – Ливерпуль. Трейси никогда не бывала у него, но однажды вечером они с Эрин проходили мимо, и та обратила внимание подруги на бывший склад, реконструированный под модное жилье, с рестораном на первом этаже. Очень прикольно.

Под навесом на набережной сидели за столиками люди, пили вино и болтали, глядя на изменчивый нежный закат.

Трейси нашла кнопку с его именем и позвонила в домофон.

Джафф ответил почти сразу и, похоже, обрадовался. Он впустил ее в подъезд, и она поднялась на лифте на четвертый этаж. Джафф ждал в прихожей и, галантно махнув рукой, пригласил Трейси в небольшую, но очень светлую комнату, служившую разом гостиной, столовой и кухней. Там царил полнейший беспорядок, повсюду валялись газеты, журналы и диски, стояли пустые стаканы и чашки, в раковине высилась гора грязной посуды, а на ковре темнели застарелые пятна – не то от вина, не то от кофе. Обстановка была выдержана в сине-зеленых тонах – на вкус Трейси, слишком холодная гамма. Телевизор показывал канал Би-би-си. Передавали новости. На полке возле телевизора Трейси увидела несколько фотографий в рамках. Почти на всех красовался сам Джафф, весело позирующий на фоне каких-то экзотических пейзажей, однако внимание Трейси привлекла фотография редкостно красивой женщины в цветастом сари. Золотистая кожа, длинные блестящие темные волосы, высокие точеные скулы, большие глаза, породистый тонкий нос – чудо как хороша. Наверное, супермодель. Его подружка?

– Извини за бардак, – сказал он. – Тетка, которая у меня прибирается, придет только в четверг.

Трейси весело усмехнулась:

– Можешь не извиняться. Я и сама не бог весть какая аккуратистка. А кто эта красавица на снимке?

Джафф оглянулся и посмотрел на фото.

– Это моя мать, – ответил он.

– Да ладно… Быть того не может! – удивилась Трейси.

– Правда, – кивнул Джафф, слегка нахмурившись. – Ей здесь тридцать шесть. Она умерла четыре года спустя.

– Ох, Джафф. Я очень сочувствую.

– Ну, дело прошлое… Знаешь, она была поразительная женщина. Выросла в трущобах, в городе Дакка. Это столица Бангладеш, так, на всякий случай. А в итоге стала одной из самых ярких звезд Болливуда. – В его словах было столько горделивой нежности, что у Трейси перехватило горло. – Извини, – пробурчал он, вымученно улыбнувшись, – мне до сих пор трудно говорить о ней. Давай на балкон выйдем.

– Конечно, – согласилась Трейси. – Я понимаю.

Судя по тому, что в пепельнице еще дымилась сигарета, Джафф, до того как она пришла, коротал время именно здесь. На столике стоял стакан с пивом. Он сел и отхлебнул глоток. Трейси устроилась в креслице напротив.

– Рад тебя видеть, красавица. – Он легонько тронул ее за плечо. – Я тебе сам хотел позвонить, когда все малость утрясется. Так сложилось, что пришлось уехать на выходные. Дела, кручусь помаленьку. Сначала в Амстердам, потом в Лондон. Я вот только час назад и вернулся. Выпьешь?

Трейси согласилась – из вежливости. Джафф ушел в комнату, чтобы сделать ей джин с тоником. Она смотрела вниз, на городские улицы и блестящие рельсы железнодорожных путей. Как изменился Лидс с тех пор, как она приехала сюда учиться в универе! В отдалении высились застывшие монстры строительных кранов, так месяцами и стоящие без движения: деньги кончились, и кто знает, когда теперь возведут последние этажи огромных офисных башен. И ближний вид не лучше, весь канал застроен уродливыми сооружениями, которые ничего, кроме острого приступа клаустрофобии, не вызывают. Городской вокзал неподалеку, от него расходятся в разные стороны серебристые ленты путей. А канал совсем рядом, прямо под балконом. Темная, недвижная вода. Медленно дрейфуют по ней пластиковые бутылки, упаковки из-под фастфуда и прочая дрянь, о которой и думать противно. Но жизнь течет, исполненная яростной активности. Этот район весь превращен в гигантскую стройку. Еще не законченные, но уже устрашающие своими размерами здания вставали плечо к плечу. Одному богу известно, на что будет похож сей дикий Вавилон, когда строители закончат работу. Если они ее закончат. Трейси сильно сомневалась, что у тех, кто все это проектировал, было хоть малейшее представление о том, как должна выглядеть картина в целом.

Вечер был теплый, однако она накинула джинсовую куртку. Скоро совсем стемнеет и станет прохладно – надвигается осень. Джафф вышел на балкон, поставил перед ней выпивку и сел, закинув ногу на ногу. Трейси не успела переодеться после работы и теперь чувствовала себя убогой замарашкой рядом с ним – таким стильным и элегантным. Джафф отлично выглядел в дорогих дизайнерских джинсах и свободной белой рубашке, которая выгодно оттеняла золотистый загар. Трейси в очередной раз поймала себя на том, что любуется его длинными темными ресницами, густыми волосами, изящной крепкой фигурой, блестящими карими глазами, исполненными врожденной грации движениями. Он красив, как экзотическая кошка, и при этом в нем нет ничего изнеженного, ничего женственного. Она чувствовала, что он может быть опасен, с таким человеком не стоит враждовать, но нередко в глазах его вспыхивали насмешливые огоньки и губы трогала умная, проницательная усмешка. И ее завораживало это странное, противоречивое сочетание.

Он поднял стакан и мягко произнес:

– За встречу.

– За встречу, – откликнулась Трейси.

Они чокнулись.

– Ты бывала в Амстердаме?

– Нет. В Лондоне была. Я там жила раньше.

– Амстердам – потрясающий город. Все эти каналы. И клубы. «Мелквег». «Парадизо». Сплошная психоделика. И никаких предрассудков. Ты понимаешь, им пофиг, что ты закажешь в кафе – салат вегетарианский, где, по сути, одна трава, или косячок с травкой. Сиди себе, музыку слушай.

– Круто, – сказала Трейси. – Как-нибудь надо съездить.

– Да уж, того стоит. Ну, теперь расскажи, зачем ты пришла. Просто так или есть причина?

Трейси задумалась и наморщила лоб.

– Может, я и не права, – сказала она, – но, кажется, есть проблема. Сегодня у нас дома были копы, провели обыск. В основном их интересовала комната Эрин.

Джафф резко выпрямился:

– Комната Эрин? Почему?

– Не знаю. Я была на работе. Мне обо всем рассказала Роуз, ты же знаешь, какая она. Я не уверена, что она все правильно поняла, а тем более запомнила. Как бы то ни было, а они спрашивали, с кем она общается. И кто ее бойфренд.

– Роуз им что-то сказала?

– Да, как тебя зовут. В смысле имя. Адреса она не знала, только то, что ты живешь на канале. Хрен с ней, Джафф, она курица тупая. Есть еще кое-что.

– Что?

– Я позвонила домой к родителям Эрин, и там ответил посторонний человек. По-моему, это был коп.

– Почему ты так думаешь?

Как ему объяснишь почему?! Да потому, что она выросла среди них, знала все их интонации и стандартные приемы. Для Джаффа она была Франческой, и он ничего не знал о ее отце.

– Даже не знаю. Мне показалось, что он коп, и все. Вряд ли я ошиблась. Интересно, в чем тут дело?

Он посмотрел на часы и встал:

– Давай посмотрим местные новости, может быть, что-нибудь прояснится. Они сейчас как раз начнутся.

Трейси пошла в комнату вслед за ним. Джафф скинул на пол стопку журналов, и они уселись рядышком на диване. Но ничего интересного не увидели, пока в самом конце, перед прогнозом погоды, не показали короткий сюжет, снятый на любительскую камеру или мобильник. Изображение было отвратительное, все смазано и нечетко, а голос за кадром мало что разъяснял – дескать вот, на Ракитовом проезде в Иствейле полиция провела вооруженный рейд. У Трейси невольно задрожал подбородок, настолько знакомой и родной выглядела эта зеленая тихая улица. Она знала там каждый дом и почти всех тамошних жителей.

Сюжет закончился, а информации у них не прибавилось. Про Эрин не было сказано ни слова, равно как и про то, зачем полиции Лидса понадобилось врываться в мирный дом.

– Ну и в чем же тут дело? – снова спросила Трейси.

Джафф выключил телевизор и встал:

– Не знаю. Но мне все это не нравится. Вооруженный рейд полиции… с чего вдруг? Это не шутки. А кстати, почему Эрин поехала к родителям?

– В прошлый четверг она не пришла ночевать. Я думаю… ну, в общем, она ведь осталась у тебя? А в пятницу заскочила на минутку, собрала сумку и заявила, что поедет ненадолго к родителям. Меня не было, Роуз мне потом рассказала.

Джафф медленно прошелся из угла в угол:

– Да, в четверг она осталась у меня. Пьяная. Вырубилась на диване. Вообще была никакая, но мы в любом случае с ней уже разругались. Пришли сюда, она устроила скандал.

– Из-за того, что произошло раньше?

– Отчасти. Но это все давно копилось. Она стала чересчур требовательной. И назойливой. Как липучка. Ненавижу это.

– Ну и что потом?

– Я встал рано, мне надо было ехать в Лондон на машине. Она еще дрыхла. – Он помолчал, и тут ему, видимо, что-то пришло в голову. – Она оставалась здесь одна. Слушай, подожди минутку, ладно?

Трейси кивнула, а Джафф быстро прошел в спальню. И почти сразу вернулся, взволнованный донельзя:

– Черт! Вот дура бестолковая.

– А в чем дело? – спросила Трейси, которой передалась его тревога.

– Мне надо выметаться отсюда. Они могут прийти в любой момент. Глупая, глупая девка! Она даже не подозревает, что натворила.

– Что? И что они искали у нас в доме?

Джафф повернулся и так нежно провел по ее волосам, что по спине у Трейси побежали мурашки.

– Ты задаешь слишком много вопросов, – сказал он. – Как будто ты сама из полиции. Но ведь это не так, правда? Хотя от них можно ожидать, что именно ко мне прикрепят такого симпатичного тайного агента.

– Не говори ерунды!

Он улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами:

– Не буду, – и снова пошел в спальню.

– Ты мне объяснишь, что происходит? – вслед спросила Трейси.

– Я бы рад, но сам не знаю. – Кажется, он быстро собирал дорожную сумку. – Я видел Эрин в пятницу утром, с тех пор от нее ни слуху ни духу. А что было в четверг, ты знаешь не хуже меня.

Трейси густо покраснела:

– Я была тогда неправа, целиком и полностью.

– Говорю тебе, мы с ней давно уже не в лучших отношениях. Это просто стало последней каплей. Суть не в том. Главное, что она дура. Эх, нельзя было ее тут одну оставлять, никак нельзя. Чертова идиотка! Она взяла у меня одну вещь. Очень… важную вещь. Теперь придется уматывать отсюда и временно залечь на дно, пока не выясню что к чему. Сейчас, я уже почти собрался. Подождешь еще немножко, ладно?

– Конечно. Если я чем-то могу тебе помочь…

Трейси вышла на балкон, оперлась о перила, отхлебнула глоток джина с тоником и стала смотреть вниз на маслянистую воду канала. На набережной за столиком раздался взрыв смеха. Вкусный какой джин у Джаффа, дорогой, наверно. Зачем Джафф попросил подождать его? Он что, хочет, чтобы она поехала с ним? Куда, интересно, он намылился? В Лондон? Это приключение. Захватывающее и пугающее. Но не может же она просто взять и сорваться вместе с ним? А… почему нет? Что ее держит в Лидсе? Чего здесь ждать? На что рассчитывать? На какое такое будущее? Магазин этот вшивый уже достал. Надежд на родителей никаких, им бы самим не помешало наконец повзрослеть. Кроме того, Трейси чувствовала, что отчасти и она виновата в том, что у Эрин и Джаффом все разладилось, хотя она и без понятия – что взяла у него эта бестолочь.

Через пять минут Джафф был полностью готов. Трейси вернулась в гостиную, они проверили, все ли выключено, не осталось ли где незатушенных окурков. Как следует закрыли дверь на балкон.

– И куда ты думаешь поехать? – спросила Трейси.

– Если честно, еще не знаю. Но отсюда надо сматываться немедленно, пока не припекло. Здесь стремно. На твоем месте, я бы пошел домой. К тебе это все не имеет ни малейшего касательства.

– Слу-ушай-ка, – неуверенно протянула Трейси, – я бы, конечно, хотела чуть больше понимать в том, что происходит, но вообще-то я знаю одно место, куда можно отправиться. Если ты хочешь, конечно.

– Место знаешь? И что за место?

– Отцовский дом. У меня ключ есть. Он уехал, вернется только в следующий понедельник. Это почти целая неделя. Мы могли бы там перекантоваться, пока ты не придумаешь, куда двигаться дальше. Там совершенно безопасно. Нас там в жизни никто искать не станет.

Джафф подумал немного, потом решился:

– Хорошо. Если ты уверена. Но по дороге надо заскочить к Вику и забрать кое-что. Пару полезных вещиц. Глядишь, пригодятся. Заодно возьмем его машину, он не будет возражать. А мою тачку оставим у него в гараже. Тогда уж точно никто нас не вычислит. Это очень разумно. А где у твоего отца дом?

– В Грэтли.

– Это где?

– В Йоркшире. У него в Дейлз небольшой коттедж, там поблизости никого нет.

– Прекрасно, – кивнул Джафф и потрепал ее по плечу. – Тогда чего мы ждем, малыш? Пошли.

Когда Энни добралась до Ракитового проезда, вечерние тени уже вытянулись во всю длину. Она понимала, что не имеет права навещать Джульет Дойл вот так, по собственному почину, и может навлечь на себя гнев Чамберса, а того хуже – Жервез и Маклафлина, но ей необходимо было задать Джульет несколько вопросов с глазу на глаз. Прежде чем Чамберс полностью лишит ее такой возможности.

После работы ей стоило бы поехать домой, а перед этим заглянуть в Грэтли, полить у Бэнкса цветы и забрать почту, но вместо этого она зашла в «Полумесяц» на Маркет-стрит, где взяла пинту темного пива и тарелку макарон, мужественно поборов желание заказать рыбу с жареной картошкой. А, все равно, утешила себя Энни, здешняя рыба не идет ни в какое сравнение с той, что продают в сети магазинов «Чиппи». Покончив с ужином, она решила, что раз уж от «Полумесяца» до Ракитового проезда рукой подать, имеет смысл туда заглянуть.

Что до Эрин, то ее поместили в небольшой гостинице возле замка. Она и близко не желала находиться рядом с матерью.

Ладно, цветы в горшках потерпят еще денек-другой, а если Бэнксу пришли какие-нибудь посылки, то это скорее всего диски с «Амазона». Почтальон положит их в пустой ящик у ворот, как он обычно делает, и они там спокойно дождутся ее прихода.

В Ракитовом проезде по-прежнему было полно полиции: патрульные машины, автомобили без опознавательных знаков, микроавтобусы криминалистической лаборатории, оперативники в гражданской одежде, которые старались держаться как можно дальше от прессы. Парочка репортеров – один из местной газеты, а другой с телевидения – узнали Энни и тут же попросили прокомментировать события, но она молча проскользнула мимо.

Харриет Уивер открыла сразу, как только Энни нажала на кнопку звонка.

– Вы Энни, да? – спросила она. – Я знаю, вы с Аланом друзья. Входите, пожалуйста. – Она притворила дверь, чтобы снять цепочку. – Лишняя осторожность не помешает, вокруг шныряют журналисты, – пояснила Харриет. – Мы уж и телефон выключили на время.

Энни прошла вслед за ней и подождала в прихожей, пока Харриет набросила цепочку и заперла дверь на все засовы.

Прежде Энни уже встречалась с Харриет, их познакомил Бэнкс, но мало что о ней знала. Вроде бы Харриет под пятьдесят, недавно она осталась без работы: их передвижную библиотеку закрыли. Муж Харриет Дэвид, кажется, занимается компьютерами, и Бэнкс считает его редкостным занудой. Впрочем, Энни никогда этого Дэвида и не видела. Ей вполне хватало того, что он доводится дядей стервозе Софии. Собственно, через Уиверов Бэнкс с этой девицей и познакомился, на парадном домашнем обеде.

Бэнкс рассказывал Энни, что они с Сандрой и малышами раньше жили с Уиверами в соседних домах и Харриет была едва ли не первой, с кем они здесь двадцать лет назад подружились.

София, судя по всему, периодически навещала родственников, во всяком случае с тех пор как стала студенткой, а может, еще и в школе. Энни поймала себя на том, что пытается понять: Бэнкс запал на Софию уже тогда? А что, ему было лишь чуть-чуть за тридцать. В семнадцать лет Энни и сама встречалась с тридцатилетним мужчиной, правда недолго, пока ее отец об этом не узнал. Сейчас не время об этом гадать, сказала она себе, да и смысла нет никакого. К тому же неизвестно, как Харриет с мужем относятся к возникшим между Бэнксом и Софией отношениям, так что не стоит касаться этой темы. И все, точка.

– Проходите сюда, пожалуйста. – Харриет провела Энни в уютную гостиную. Напротив телевизора с большим экраном стояли диван и два кресла с кремовой обивкой. – А я вот по хозяйству кручусь, – улыбнулась она. – Дэвида нет, у него срочная работа, а Джульет наверху, прилегла отдохнуть. Она совсем измучена, бедная. У нее был страшный день. Господи, пережить такое!

– Значит, вы в курсе дела.

– В общем и целом. Джульет почти ничего мне не рассказала. По-моему, она до сих пор в шоке. А чем я могу вам помочь?

– Харриет, хочу сразу вас предупредить: я здесь неофициально. Можно сказать, как частное лицо. Смерть Патрика Дойла будет расследовать специальная межведомственная комиссия, знаете, такая сборная солянка. И наш отдел там будет играть не самую главную роль.

– Да, я слышала, что есть такая практика. Вы не волнуйтесь, я никому не скажу, что вы приходили.

– Нет-нет, ничего страшного. Несколько моих коллег видели, конечно, как я сюда вошла, хотя вряд ли придали этому значение. Повторю, я просто хочу, чтобы вы знали: я здесь сугубо неофициально. Решила заглянуть к вам и спросить, как дела у Джульет. Понимаете, я чувствую себя ответственной за то, что случилось. Я была первой, кому Джульет рассказала о пистолете. И я была там – рядом с их домом, когда все произошло.

– То, что случилось, случилось вовсе не по вашей вине, дорогая, – сказала Харриет. – Я уверена, вы сделали для нее все, что могли. Сейчас ей, конечно, тяжело, у нее был долгий мучительный день. Муж погиб, дочь с ней не разговаривает, и бедная Джульет совсем растеряна. Врач дал ей легкое снотворное. – Она печально покачала головой. – Потребуется время, чтобы они справились со своей бедой. Возможно, много времени. Джульет винит Эрин в смерти Патрика, и я думаю, Эрин тоже до какой-то степени так считает. Но с другой стороны, она уверена, что мать предала ее. Я имею в виду, когда она пошла сообщить в полицию…

– Да, непростая ситуация, – согласилась Энни. – Вы очень добры, что приютили Джульет.

– Ну а куда бы она еще пошла? У нее сестра в Дареме, может быть, потом она к ней поедет погостить. А сейчас-то, конечно… Как вы думаете, это надолго? Сколько времени полиция будет держать их дом опечатанным?

– К сожалению, не знаю.

– Но все же? Несколько дней? Или недель? Или месяцев?

– Бывает, иногда приходится ждать несколько недель, но очень сомневаюсь, что сейчас все затянется так надолго. Дело, похоже, довольно ясное. Я имею в виду, с точки зрения следствия. Ну а по-человечески-то все, конечно, очень запутано.

– То есть примерно с неделю, я правильно вас поняла?

– Да.

– Господи, да что ж это со мной! Сижу, расспрашиваю вас, а сама даже чаю не предложила. Или вам кофе? А может быть, чего-нибудь покрепче?

– Лучше всего чаю, – улыбнулась Энни. – Я за рулем, мне еще домой в Харксайд ехать.

– Сейчас приготовлю. Располагайтесь, прошу вас.

Энни устроилась на диване, а Харриет ушла на кухню заварить чай. Через две минуты она вернулась с подносом и принялась хлопотать у журнального столика. В это мгновение в гостиную тихо вошла Джульет, в длинном зеленом халате до пят. Глаза у нее опухли от слез, она была очень бледна.

– Кто-то пришел? – Тут она увидела Энни. – А, это вы.

Энни встала с дивана:

– Да. Решила заехать, узнать, как вы.

– М-м. Интересно, чего вы ожидали. Хотели бы услышать, что все прекрасно?

– Поверьте, я очень сожалею о том, что случилось. Но мы следовали установленным правилам. – Энни поняла, что сказала глупость, и не удивилась, когда Джульет гневно выпалила:

– Значит, вы убили Патрика по правилам?

Упрек был несправедлив, Патрик погиб по нелепой случайности – обстоятельства сошлись крайне неудачно, но сейчас уж точно не имело смысла обсуждать процессуальные тонкости с несчастной вдовой. Энни и так чувствовала себя все более виноватой, сначала после допроса Эрин, а теперь, глядя на ее мать, особенно. Ее захлестнуло негодование против Уорбертона и других спецназовцев – за то, что они сделали, и за то, что сейчас она за них вынуждена оправдываться. Проклятие, как можно было испугаться калеку на костылях, перепутать обычную палку с мечом?! Да, там было темно, черт бы побрал эту лампочку, надумавшую перегореть в самый неподходящий момент, но все же… Энни с трудом подавила нахлынувшие эмоции и повторила как можно мягче: