Текст книги "Плохой парень"

Автор книги: Питер Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

– А ты им когда-нибудь пользовался?

– Конечно. Не этим конкретно, такой же модели. Тебе тоже надо попробовать.

– Пристрелить кого-нибудь?

– Не тупи. Просто пострелять по мишеням, да хоть по пивным банкам.

– Я не люблю оружия.

– И не надо. Никакой нормальный человек его не любит, но иногда оно может пригодиться.

– Для чего?

– Я уже говорил. Для обороны.

– От кого?

– Тебе лучше не знать.

– От того, кому принадлежит все это? – Трейси кивнула на сумку. – Героин, или кокс, или что там? Ты это украл?

– Кокс, – сказал Джафф. – Он замер с вилкой у рта, задрал бровь и заглянул ей в глаза. – Хочешь попробовать?

Трейси не смогла удержаться от смеха:

– Только не сейчас, спасибо большое. Я серьезно, Джафф.

Она несколько раз пробовала кокаин: в универе, чтобы не спать ночами, готовясь к сессии, а потом в клубах и барах. Он ей даже понравился, от него она делалась безбашенной, но потом кайф исчезал, и ей еще долго бывало очень дерьмово. Сейчас она точно не хотела, чтобы у нее снесло башню, а дерьмово ей было и без того.

– Слушай, я тебе уже сказал: ты ни черта не понимаешь в том, что происходит. Ты…

– Джафф, ты считаешь, что я идиотка? На самом деле так думаешь? Я не знаю, что происходит, по одной-единственной причине – ты мне об этом не говоришь. Я уже спрашивала, но ты не хочешь сказать. Если мы и дальше собираемся быть вместе, мне нужно знать больше. Тебе, может, это и странно, но я могла бы помочь. Ты глубоко увяз во всем этом?

– В чем «этом»?

– Ты же знаешь, о чем я… Наркотики. Деньги. Оружие. Кто ты? Начинающий гангстер? Наркодилер и по совместительству занимаешься контрабандой оружия? Типа парень из фильмов Гая Ричи? Так, что ли?

– Я не…

– Нет, Джафф, я не идиотка. Даже если я знаю совсем мало, а я знаю, что скрываюсь от полиции в доме своего отца с малознакомым парнем, у которого в сумке по случайности завалялось килограммчика четыре кокаина, полкило денег и заряженный пистолет – он ведь заряжен, да? – то для меня это повод желать узнать больше.

Джафф улыбнулся ей. Это была улыбка в духе «ну разве я не маленький проказник, которого ты все равно очень любишь?», но на этот раз она не сработала.

– Я так понял, ты считаешь, я должен тебе что-то объяснить?

– Да. Для начала.

– Слушай, я тебя не просил ехать со мной, правда? Это была не моя…

– Вот только не надо грузить меня этой хренью, ладно? Ты отлично знаешь, что, если б не я, ты бы не сидел здесь, за столом моего отца, и не ел яичницу, которую я же и приготовила.

– О, ты заговорила прямо как сварливая жена. – Джафф поцокал языком. – Знаешь чего, давай-ка заткнись, успокойся и не действуй мне на нервы.

Трейси фыркнула, посмотрев на него с нескрываемым отвращением, и глубоко вздохнула. И все-таки, подумала она, кое-что получилось удачно: Джафф так озабочен тем, что она нашла наркотики, деньги и пистолет, что не вспомнил про ее мобильник.

– Очень хорошо, – сказала Трейси. – Значит, я должна успокоиться? И что мне надо делать, чтобы не действовать тебе на нервы?

– Ничего, детка. В том-то и прелесть. Тебе не надо делать ничего.

– А все-таки хотелось бы знать, каковы наши планы.

– Наши планы?

– Не так давно ты собирался кому-то позвонить, обо всем договориться, потом мы должны были поехать в Лондон и встретиться с твоим приятелем, который делает фальшивые паспорта, а после этого смыться за границу, так ведь? Или я опять неправильно поняла?

– Нет, почему же, в целом все верно.

– Тогда мне только остается надеяться, что ты не собираешься тащить сумку с этим барахлом с собой?

– Слушай, уймись! Я избавлюсь от всего в Лондоне, ну, кроме денег, конечно.

– И от пистолета?

– Да. Вот почему мы до сих пор торчим здесь – мне нужно время, чтобы все уладить. А ты думаешь, я совсем псих и потащу через границу ствол и четыре кило кокса?

– Не знаю, Джафф, совсем ты псих или не совсем. Мне ясно одно: я действительно тебя почти не знаю.

– Ну так просто положись на меня, и все. – Джафф потянулся, чтобы взять ее за руку, но Трейси отодвинулась в сторону.

– Ты постоянно это твердишь, – сказала она, – но у меня нет особых причин на тебя полагаться, учитывая, что ты все от меня скрываешь.

Джафф назидательно покачал вилкой над столом:

– Все это для твоего же блага, дитя мое.

– Что «все»? Я не понимаю.

– Ну, детка, давай не будем ссориться. – Он подобрал остатки яичницы куском хлеба и с наслаждением прожевал его. Затем постучал черенком вилки по листку бумаги, лежащему на столе. – А я, знаешь ли, как раз хотел тебе кое-что сказать, до того как меня так грубо перебили.

Трейси вдруг перестала злиться и занервничала. Она принялась теребить бусы и небрежно спросила:

– Да? И что же?

– А вот я тут нашел интересную бумагу, в ящике стола. Там…

– Ты не имеешь права лазить по чужим ящикам. Это не…

Джафф с такой силой ударил по тарелке ножом, что она раскололась, а приборы слетели на пол.

– Да заткнешься ты, наконец, со всеми этими бреднями про то, что можно и чего нельзя!

От его крика и полыхнувшего в его глазах холодного бешенства Трейси снова едва не расплакалась. Губы у нее дрожали, и слезы уже готовы были хлынуть из глаз. Нет, она не доставит ему такого удовольствия. Он, конечно, заметил, что ей страшно, но плакать она не станет.

– Ну, все ясно? Мы друг друга поняли?

Трейси молча кивнула и принялась грызть кончик большого пальца.

– Отлично, – спокойно продолжал он. – Я нашел это письмо в ящике стола, и оно показалось мне интересным, очень даже интересным.

– Что за письмо? – тихо спросила Трейси.

– Твоя фамилия Бэнкс, верно? Ты Франческа Бэнкс, так?

– Да.

– А твой отец старший инспектор Алан Бэнкс из полиции Северного Йоркшира?

– Да. То есть…

Джафф медленно разжал пальцы, и листок упал на пол.

– Твой отец коп, и ты не сочла нужным мне об этом сказать?

– Я не думала, что это важно. Его ведь здесь нет, правда? Какая разница, кто он и чем занимается?

– Какая разница? – Джафф постучал себе по лбу. – Ты лгала мне, детка. Ты уверяешь, что не идиотка, но твои слова убеждают в обратном.

– Незачем меня оскорблять. Да, он полицейский. Ну и что?

– Он не просто полицейский. Он старший инспектор полиции. – Джафф расхохотался. – Я трахал дочку старшего инспектора. Прямо не верится.

– Можно обойтись без грубостей…

– Ты как-то определись, детка, – перебил Джафф. – Либо ты ангел, либо шлюха. В постели у меня возникло впечатление, что скорее второе, но ты уж слишком много болтаешь о морали, долге, о том, что я грубиян и тебя оскорбляю. Так все-таки, кто ты?

– Что ты мог понять про меня в постели, если тебя ничего, кроме собственного удовольствия, не интересует? Да будь я хоть надувная кукла, ты бы и то не заметил.

– А ты мало чем от нее отличаешься – такая же энергичная. Так что, все дело в этом? В трахе? Ну, надо получать удовольствие где придется и когда придется.

– О, Джафф! Ты просто чудо. И к тому же философ.

Джафф злобно ткнул в нее пальцем:

– Заткнись, сука! Я тебя предупредил. Ты дошутишься.

Трейси внимательно поглядела на него.

– Так почему же тебя так напрягает, что мой отец старший инспектор? – повторила она.

– Да потому, что, если в дело замешан коп, они из кожи вон лезут, вот почему! Они горой друг за друга. Потому, что теперь все усложняется в десять раз. Ты дочь копа. Он ни перед чем не остановится, чтобы вернуть тебя. Ни перед чем. Это дело касается его лично, и вся гребаная полиция в стране будет ему помогать. Усекла? У них численное превосходство.

– В каком смысле «вернуть меня»? Откуда? От кого? Я могу просто уйти отсюда в любой момент, разве нет?

– Мозг включи! Обстоятельства изменились. Ты сама сказала, мы в этом замешаны оба, и никто никуда не уйдет, пока все не утрясется.

Трейси похолодела, ей сдавило грудь и стало трудно дышать. Значит, вот как – для него она теперь пленница, его заложница. Или ненужная помеха.

– Я тебе говорю – он в отпуске. Вернется не раньше понедельника. Как он может нас искать? С чего вдруг? Он понятия не имеет, что происходит.

– Узнает сразу, как вернется. Или ему сообщат его сослуживцы, и он вернется раньше. Может быть, уже едет.

– Нет, не может. Его мало волнует, что со мной.

– Заткнись и дай мне подумать.

– Послушай… – Трейси говорила как можно спокойнее. – Почему бы мне просто не уйти? Правда? Я вернусь в Лидс прямо сейчас, как будто ничего и не было. Доберусь до Иствейла на автобусе, в деревне есть остановка. А ты можешь доехать до Лондона на машине Вика, заберешь свой паспорт, уладишь с деньгами и исчезнешь. Все закончится еще до того, как отец вернется из отпуска. Он вообще ничего не узнает.

Ей и самой было ясно, что все это пустые, безнадежные слова.

– Так, теперь ты решила, что яидиот.

– Почему?

– Ты думаешь, я просто дам тебе уйти и рассказать копам все, что ты знаешь?

– Я ничего им не скажу. Я и не знаю ничего. Забыл? Ты же ничего мне не рассказывал.

– Ты знаешь про кокаин, деньги и ствол. Этого достаточно.

– Но тебе со мной будет неудобно, я буду только мешать. Ведь ты же не хочешь, чтобы я уехала с тобой из страны, верно? Разреши мне уйти, Джафф, пожалуйста.

Трейси посмотрела ему в глаза, и ей стало страшно.

– Да, – медленно проговорил Джафф. – Похоже, у меня есть два варианта. Либо я ни на секунду не выпускаю тебя из виду, начиная с этого момента, либо…

И тут Трейси похолодела: она отчетливо поняла, каков второй вариант.

Глава восьмая

– Знакомьтесь, Наоми Уортинг, – представила суперинтендант Жервез. – Она приехала из Бирмингема, чтобы рассказать о пистолете, которым мы занимаемся. Наоми, огромное вам спасибо, что так быстро откликнулись на нашу просьбу.

Наоми улыбнулась ей:

– Не стоит благодарности. У нас как раз образовался небольшой просвет в работе.

Это была пухленькая, уже седеющая дама средних лет, приятная и благодушная – Энни совершенно не так представляла себе эксперта-баллистика. Она больше напоминала мисс Марпл, чем сотрудницу полиции.

Народу в зале заседаний было немного: только Жервез, Энни, Уинсом, Гарри Поттер и Джеральдин Мастерсон, которая недавно попала в отдел особо тяжких преступлений и изо всех сил старалась произвести хорошее впечатление.

– Я не стану утомлять вас техническими деталями, скажу главное, – начала Наоми. – Мы имеем дело с полуавтоматическим пистолетом системы «смит-вессон», калибр девять миллиметров. Эта конкретная модель изготовлена в середине восьмидесятых. Ствол четыре дюйма, обойма на шестнадцать патронов, плюс один в стволе, вес в неснаряженном состоянии – два фунта. У вас есть вопросы?

– «Смит-Вессон» ведь американская компания? – спросила Энни.

– Да. И этот пистолет изготовлен в США, – ответила Наоми. – В наших краях они встречаются реже, чем русские или чешские модели. Это я к тому, что его нельзя купить вот так запросто в местном пабе. И стоит он гораздо дороже.

– Но достать их здесь все же можно?

– Можно, но потруднее, чем восточноевропейские модели. Послушайте, я, кажется, понимаю логику ваших мыслей, детектив?..

– Кэббот. Инспектор Энни Кэббот.

– Да, так вот, я не стала бы придавать излишнее значение тому факту, что пистолет американского производства, когда вы будете искать его владельца или, скажем так, пользователя. Не исключено, что пистолет обретается в нашей стране с девяностых годов, если не раньше. Оружие очень популярное, простое в употреблении и купить к нему патроны и запасные детали не составляет особого труда.

– Вы сказали «пользователя», Наоми? – уточнила Жервез.

Наоми обернулась к ней и кивнула:

– Да. Я как раз собиралась перейти к этому вопросу. Поэтому я и приехала к вам, а не ограничилась письменным отчетом. Впрочем, поездка в Иствейл всегда в удовольствие.

– Мы вас внимательно слушаем, – улыбнулась Жервез.

Наоми налила себе кофе, добавила молока с сахаром и открыла папку с отчетом:

– В магазине пистолета не хватает двух патронов. Двух пуль и гильз. Для автоматического оружия это обычное дело, как вы знаете. Они выбрасывают гильзу после выстрела. Разумные преступники всегда подбирают гильзы и потом избавляются от них, другие бывают небрежны или просто спешат и бросают их на месте преступления.

– Можно определить, когда были сделаны выстрелы? – спросила Энни.

Наоми покачала головой:

– Мы не можем сказать, когда они были произведены. С абсолютной уверенностью можно утверждать лишь то, что из пистолета стреляли: заметны следы от работы ударно-спускового механизма.

– Могли эти два патрона быть отстреляны из другого пистолета?

– Я полагаю, это маловероятно. К сожалению, у нас нет стреляных гильз и потому мы не можем сравнить след на их капсюлях с профилем бойка ударника. Да, теоретически кто-то мог прибегнуть к такой хитроумной уловке, но я бы сказала, что нет причин сомневаться – стреляли из этого пистолета.

– Понятно. Прошу прощения, продолжайте, пожалуйста.

– Разумеется, мы проверили пистолет по Общенациональной базе огнестрельного оружия, и выяснилось, что с помощью оружия с очень сходными характеристиками в ноябре две тысячи четвертого года было совершено нераскрытое убийство. Это неокончательное заключение. Совпадают серия и модель пистолета, а также тип патронов, обнаруженных в магазине, но и этого хватило, чтобы мы заинтересовались. Так что мы хорошенько отстреляли этот «смит-вессон» и получили необходимые образцы использованных пуль. Их сравнили с полицейской базой данных. По целому ряду признаков есть совпадения. Иными словами, между этим пистолетом и убийством две тысячи четвертого года есть несомненная связь. Но для полной уверенности наши пули надо при большом увеличении, тщательнейшим образом сравнить с пулями, извлеченными из тела жертвы. Вы наверняка видели по телевизору, как это делается, – на экране выглядит очень сексуально.

– А где вы возьмете те пули? – поинтересовалась Энни.

– В Западном Йоркшире. Они должны лежать в хранилище вещдоков.

– Где произошло убийство?

– В парке Вудхаус-Мур. В Лидсе.

– Мне кажется, вещдоки по нераскрытым делам хранят в Витвуде, на Отли-роуд, – сказала Жервез. – Однако вам, вероятно, лучше обратиться с запросом в Центральное управление. В управлении знают наверняка, где хранятся нераскрытые дела.

– Спасибо, – поблагодарила Наоми. – Значит, следующий шаг – Центральное управление.

– А что вы можете сказать без завершающей экспертизы?

Наоми отхлебнула кофе:

– Немного. Вам понадобится консультация следственного отдела. Мне известно лишь, что пятого ноября две тысячи четвертого года некий Марлон Кинкейд, подозреваемый в торговле наркотиками, был застрелен во время фейерверка в Вудхаус-Мур.

– Свидетели имелись? – спросила Энни.

– Сколько я знаю, нет. Но я знаю немного. Базы данных, которые я упомянула, дают весьма скудную информацию. Я уверена, что от следователей вы узнаете гораздо больше.

– Ночь Гая Фокса… – протянула Энни. – Фейерверки – удобное прикрытие, выстрела никто не услышит.

– Безусловно, – согласилась Наоми. – Да, и еще одна подробность. Она может оказаться важной. Мы, конечно, изучили пистолет на предмет отпечатков пальцев. На стволе и рукоятке нашли только отпечатки Патрика Дойла. Это неудивительно, он наверняка проверял, заряжен ли пистолет. Но еще мы обнаружили два довольно четких отпечатка на магазине, и лишь один из них принадлежит Дойлу. Видите ли, пистолеты почти всегда снаряжают голыми руками, без перчаток. И отпечатки отлично сохраняются. А про них очень часто забывают. Есть еще фрагменты отпечатков на патронах, они принадлежат тому же неизвестному.

– Вы их проверили?

– Да, конечно, но в базе данных, увы, ничего нет.

– Ни имени, ни адреса? – мрачно пошутила Жервез. – Прийти и просто арестовать не получится?

– А разве так бывает? – улыбнулась Наоми. – Нет. Боюсь, вам придется попотеть, чтобы установить его личность. Вот будет у вас подозреваемый, мы сравним его отпечатки с теми, что на магазине. И что это докажет? Только тот факт, что он держал в руках магазин и патроны, но вовсе не тот, что именно он совершил убийство.

Жервез посмотрела на Энни.

– Думаю, мы начнем с Эрин Дойл, – сказала она. – Вы могли бы этим заняться, Энни?

– Конечно.

Жервез бросила взгляд на часы:

– Сейчас уже поздновато, но, если завтра с утра вы с Уинсом отправитесь в Лидс и выясните все, что можно, у тамошних следователей и в архиве, дело наконец-то сдвинется с мертвой точки.

Бэнкс собрался оплатить счет, однако Тереза и слышать об этом не желала.

– Это моя страна, и я угощаю, – заявила она.

Ему пришлось уступить. Они изумительно поужинали в небольшом итальянском ресторанчике в Норт-Бич, который Тереза выбрала сама, и меньше всего ему хотелось испортить вечер ненужными спорами.

– Благодарю вас, – согласился он. – Все было великолепно. Вы выбрали превосходное место.

– На мой взгляд, важно не только, в каком месте ешь, но и в какой компании, верно? – Она мельком улыбнулась метрдотелю, который элегантно забрал подносик с оплаченным счетом.

Бэнкс разлил по бокалам остатки вина и поставил пустую бутылку на красную скатерть.

– Да, – сказал он. – Это безусловно так.

– Что случилось? – спросила Тереза. – Почему вы вдруг погрустнели?

– Разве? – Бэнкс пожал плечами. – Ну, может, потому что это мой последний вечер здесь.

– Вы не должны из-за этого переживать.

– Не должен?

– Конечно нет.

Официант вернулся, принес чек и кредитку. Тереза добавила чаевые и расписалась. Взяла свою сумочку и поднялась.

– Пойду попудрю носик, – сказала она, – а потом я хотела бы вам кое-что показать.

Бэнкс кивнул. Пока ее не было, он потягивал вино и глазел на несколько аляповатый пейзаж с озером Комо на противоположной стене. Энни бы он не понравился, подумал он и тут же удивился, что думает о ней сейчас, когда она за тысячи миль. Наверно, и впрямь пора домой.

При этом он искренне наслаждался вечером в обществе Терезы. За ужином она сказала ему, что недавно развелась, у нее двое взрослых сыновей, работает она детским психологом в Бостоне. Эта поездка – ее подарок себе по случаю окончания бракоразводного процесса, а заодно и повод повидать внуков. Она подумывает о том, чтобы насовсем перебраться в Калифорнию, и уже сделала несколько звонков, пытаясь оценить перспективы работы и жилья.

Справа от Бэнкса на стене небольшого бара выстроились в ряд сверкающие бутылки. Предложить ей выпить коньяку? Нет, лучше отложим это до прихода в отель, решил он. К тому же Тереза уже расплатилась. И сказала, что хочет ему что-то показать.

Когда они вышли на улицу, Тереза взяла его под руку и они неторопливо направились в сторону оживленной, сияющей огнями Колумбус-авеню, дошли до пересечения с Бродвеем, но, вместо того чтобы свернуть на Грант-авеню, с ее пагодами, ресторанами и дешевыми сувенирными лавками, пошли по Стоктон-стрит, где на каждом шагу попадаются небольшие магазинчики, торгующие экзотическими овощами и бакалеей, а перед ними на открытых прилавках зазывно выложен товар. Даже в десять вечера тут было людно, покупатели приценивались и пробовали продукты, занимая не только весь тротуар, но и проезжую часть.

Бэнкс вспомнил: старый сержант Оззи Олбрайт рассказывал, будто в Сан-Франциско самый большой в мире китайский квартал, не считая самого Китая. Тогда они оба вели дело в лондонском Чайнатауне. И оно настигло Бэнкса накануне отъезда, как это часто случается с подобными делами, почему, собственно, он о нем и вспомнил. Можно всю жизнь ждать, что справедливость все же восторжествует, но порой это происходит лишь под самый конец. Ибо такова карма.

Тереза оживленно о чем-то щебетала, и Бэнкс осознал, что совсем не слушает ее, мысленно унесясь в прошлое.

– Куда, вы говорите, мы идем? – спросил он.

Она бросила на него острый взгляд:

– Я ничего не говорила. Это сюрприз.

– Точно.

Скоро народу стало куда меньше. Магазины попадались редко, и улицы были уже не так ярко освещены.

– Мы сейчас на Стоктон-стрит-туннель, – пояснила Тереза. – А нам нужно… – Она огляделась, припоминая дорогу. – Нам нужно вот сюда. – Она указала в сторону небольшого переулка, отходящего от Буш-стрит параллельно улице Стоктон.

Бэнкс прочел на табличке его название: «Буррито».

– Извините, – улыбнулась Тереза. – Давно тут не была.

– Так-так, – притворно нахмурился Бэнкс. – Заманили меня в темный переулок?

Тереза рассмеялась:

– Не очень уж и темный. Мы пришли, это здесь. Смотрите.

Она подвела его к дому, и на доске Бэнкс с некоторым трудом разобрал в слабом свете уличного фонаря надпись: «Примерно на этом месте Майлз Арчер, напарник Сэма Спейда, был убит Бриджит О’Шоннесси».

Бэнкс застыл как вкопанный. Так вот где это случилось. Он обернулся к Терезе и усмехнулся.

– Вы же сказали, что работаете в полиции, – с улыбкой пояснила она. – Я подумала, что вам будет интересно.

– И не ошиблись. А я к тому же как раз начал читать книгу. Но мне и в голову не могло прийти… я знаю, конечно, история выдуманная, однако город описан настолько реалистично, что сам становится отдельным персонажем. И все же я и вообразить не мог… прямо слов нету. – Он прочитал надпись еще раз. – Но они раскрывают интригу. Теперь мне известно, чем дело кончится.

– Так ли это важно?

– Нет, наверное. А потом я уже смотрел фильм, и пока что он мало расходится с книгой.

– Ну, постепенно вы обнаружите, что это не так. Ладно, встаньте-ка сюда, пожалуйста.

Тереза достала из сумочки маленький фотоаппарат. Бэнкс замер возле таблички, в глаза ему мигнул огонек против эффекта красных глаз, сразу же сверкнула вспышка. Он моргнул, и тут с другого конца переулка кто-то спросил:

– Хотите, я щелкну вас обоих?

К ним подошли двое. Тереза протянула мужчине фотоаппарат, а его жена или подруга, улыбаясь, остановилась чуть поодаль. Тереза встала рядом с Бэнксом и положила голову ему на плечо. Снова сработала вспышка. Мужчина проверил на дисплее, хорошо ли вышел снимок, и вернул Терезе камеру. Она поблагодарила его.

– Откуда вы знали, что он не убежит с вашим фотоаппаратом? – спросил Бэнкс, когда они пошли вниз по ступенькам в сторону Стоктон-стрит.

– Ох, не будьте таким циником. Надо хоть немного доверять людям, а иначе и вовсе жить незачем.

– Да, наверно.

– Кроме того, они шли рука об руку, просто гуляли. Трудно было заподозрить в них уличных воришек.

Бэнкс рассмеялся:

– Из вас мог бы выйти неплохой полицейский.

– Это всего лишь заурядный здравый смысл, – улыбнулась она.

Они дошли до Юнион-сквер, обогнули парк и по Гири-стрит вернулись к себе в отель. По дороге им встретились уже знакомые Бэнксу местные обитатели – бездомный негр в лохмотьях и старая проститутка, – но на сей раз оба вели себя скромно.

В «Монако» Бэнкс спросил:

– Не хотите ли выпить на ночь по стаканчику в баре?

Тереза остановилась, по-прежнему держа его под руку:

– Нет, по-моему, не стоит. Там слишком много народу и слишком шумно. Они разрушат наш настрой. У меня в номере есть бутылка хорошего каберне-совиньон. Почему бы нам не подняться ко мне и не выпить по стаканчику?

В ее глазах читалось недвусмысленное предложение. Бэнкс галантно склонил голову и искренне произнес:

– Это будет чудесное завершение чудесного последнего дня моего чудесного путешествия.

Было уже почти семь, когда Энни вышла с работы и села в свою машину. Маленькая красная «астра» окончательно сдохла этим летом, но Энни была вполне довольна «метаном», который купила взамен. Особенно ее порадовала цена.

После совещания Энни направилась в гостиницу, где временно жила Эрин Дойл. Девушка по-прежнему пребывала все в том же отрешенно-замкнутом состоянии. Вместе с ней и Патрицией Ю, которая за ней присматривала, Энни поехала в участок, и там у Эрин сняли отпечатки пальцев.

Затем пришлось долго корпеть над всевозможными бумагами, и под конец Энни мечтала лишь о том, чтобы прийти домой, принять горячую ванну и выпить стакан вина. Она так устала, что почти милю проехала в направлении Харксайда, прежде чем вспомнила, что собиралась заглянуть в коттедж Бэнкса, полить цветы и вынуть корреспонденцию из почтового ящика.

Энни заколебалась: на одной чаше весов были ванна и вино, на другой чувство долга и долгий крюк по дороге к дому. Ведь можно же отложить поездку на завтра? Цветы как-то выживут, а почта – это в основном счета и рекламные проспекты. Нет, нехорошо, она и так долго откладывала этот визит. Бэнкс уж скоро домой вернется и поймет, что она плоховато держит свои обещания, а ей это будет неприятно, хотя, конечно, он ее простит.

На ближайшей развязке она повернула в обратную сторону.

Проезжая мимо полицейского участка, Энни подумала про Чамберса, который болтался здесь днем вместе с Тупым и Еще-Тупее, подозрительно на всех поглядывая. Завтра на утро ей назначено прийти для дачи показаний, и ничего хорошего это не сулит. Она знает, как все будет происходить. Чамберс пригласит на беседу Тупого или обоих Тупых, поскольку они беспристрастные наблюдатели, а сам будет похотливо на нее пялиться и задавать каверзные вопросы, наслаждаясь ее смущением и осознавая свою вселенскую правоту. Надо не забыть надеть завтра брюки, или длинную юбку и широкую блузку, или даже джемпер с высоким горлом, но тоже свободный, ни в коем случае не обтягивающий.

Энни свернула на Хелмторпское шоссе, и город остался позади. Обратно поеду через пустоши, решила она. Там красиво, особенно вечером, на закате. Овцы бродят на свободе, небо распахнуто во всю ширь, и открываются замечательные виды. Вереск сейчас цветет, а над ним в молочной синеве висит бледный диск луны. Ну а уж дома можно будет насладиться ванной и вином.

Вдохновленная перспективой вечерней поездки через пустоши, она твердо решила не задерживаться у Бэнкса ни одной лишней секунды и сразу двинуться домой. Вскоре Энни свернула налево, проехала мимо школы, и дорога пошла вверх, к Грэтли, а ярдов через сто, после небольшого каменного мостика через ручей, она выехала к повороту на коттедж – узенькому грязному проселку с редкими прогалинами гравия. С обеих сторон проселка росли старые липы, и под их тенистым пологом было сумеречно. На площадке перед коттеджем дорога обрывалась. Дальше начинался лес, справа от Энни тянулась полуразрушенная каменная стена и весело бежал ручей Грэтли, рассыпаясь на порогах небольшими водопадиками. Его путь лежит вниз, в деревню, и оттуда в долину. До чего же здесь красиво, в который раз позавидовала она Бэнксу Энни припарковалась на лужайке перед домом. Заглушила мотор, вышла из машины и сразу услышала, как весело щебечут, перекликаясь с ручьем, вечерние птицы. И еще она услышала музыку. Похоже на современный рок: гитары визжат, барабаны вразнобой грохочут и долбят по мозгам басы. И что странно, доносится эта какофония из коттеджа. Тут она увидела рядом с гаражом машину, которую поначалу не заметила, – «форд-фокус», немного потрепанный и остро нуждающийся в том, чтобы его хорошенько помыли. На заднем крыле вмятина, в надколесных дугах ржавчина. Бэнкс все лето пытался продать свой «порше», но, сколько Энни было известно, так и не нашел покупателя, готового дать хорошую цену. В прошлый раз, когда она приезжала поливать цветы, никакого «форда» здесь точно не было.

Бэнкс жаловался ей: когда пытаешься продать машину вроде «порше», люди думают, что у тебя и так денег полно либо что ты крепко на мели. И в обоих случаях с продавцом не церемонятся – продавай-ка, дескать, задешево. Но Бэнкс ни богачом не был, ни в деньгах не испытывал острой нужды. Он просто хотел продать машину. Энни подозревала, что она слишком сильно напоминала ему о покойном брате и Бэнкса это до сих пор расстраивало, хоть Рой и погиб довольно давно. Бэнкс так и не свыкся с этой утратой. Как бы то ни было, даже если б он и продал «порше», то такую машину не купил бы ни за что. Он взял бы «вольво» или даже «ауди», но точно не раздолбанный «форд-фокус». Нельзя сказать, что Бэнкс особенно крут по части авто – он ездил на старенькой «кортине», пока та едва не развалилась на части с громким скрежетом, – но, пока он жив, в такую тачку его не засадишь. Энни заглянула в гараж и убедилась, что «порше» еще там.

Тогда чей же это «форд»? Энни на всякий случай записала его номер в блокнот и полезла в сумку, чтобы найти ключи. Открыв замок, она вошла в прихожую и громко позвала:

– Э-эй! Привет! Здесь кто-то есть?

На полу не валялось ни писем, ни буклетов, так что с ее последнего приезда тут явно кто-то побывал.

Поначалу на ее оклик никто не отреагировал, потом музыка зазвучала тише, а из гостиной вышла Трейси, плотно затворив за собой дверь.

– Трейси, здравствуй, – сказала Энни. – Не знала, что у тебя «форд-фокус».

– Это не мой. Так, ненадолго у друзей одолжила.

– Понятно.

Трейси действительно изменилась, но не слишком радикально. Стрижка другая, немного в панковском духе. Макияжа почти нет, только легкая розовая помада, одета совсем просто – голубые джинсы и светло-синий топ с V-образным вырезом. Коротенький, выше талии пальца на три-четыре. Пирсинг тоже неэкстремальный, колечко в брови и гвоздик под нижней губой, как у тысяч ее молодых сверстниц. Она выглядит старше, чем когда я видела ее в последний раз, решила Энни, и более изысканно – в ней появилась утонченность. И еще она явно нервничает.

– Что-то не так? – спросила Энни.

– Нет. Что может быть не так? А почему вы приехали? Надеюсь, с папой ничего не случилось?

– Нет, – ответила Энни, закрывая входную дверь. – Ничего не случилось. Я обещала ему, что буду заезжать поливать цветы и забирать почту, пока он в отъезде, только и всего. Как насчет чашечки чая или кофе?

– Чашечки чая?

Энни сделала жест в сторону кухни:

– Ну да. Знаешь, такие маленькие пакетики, их кладут в чашку и заливают кипятком.

– A-а. Конечно.

Идя вслед за Трейси на кухню, Энни заметила, что та нетвердо держится на ногах. И говорит не слишком внятно, и взгляд не особо хорошо фокусирует, да и вообще с концентрацией у нее явно не все в порядке. Возможно, тут дело в наркотиках, хотя не исключено, что и просто нетрезва.

– Как удачно, что я тебя здесь застала, – сказала Энни. – Я уже начала немного о тебе беспокоиться.

– Беспокоиться? Почему?

– Ты, конечно, знаешь насчет Эрин?

– О, в джезве остался кофе. Я не знаю, правда, давно ли он сварен. Ничего, сойдет?

– Прекрасно. И побольше молока, пожалуйста, и сахару.

Даже молоко с сахаром были не в силах улучшить этот кошмар из пережаренных зерен. Однако из вежливости Энни стоически прихлебнула пару глотков.

– Хороший сегодня вечер, – заметила Энни. – Пойдем, посидим в оранжерее? Мне, кстати, цветы надо полить. Или ты их полила?

– Цветы?

– Угу. Я именно их и поливаю. Такие зеленые штукенции в горшках.

– А. Точно. Да.

Энни вылила остатки кофе в раковину, набрала воды в кувшин и пошла в оранжерею. Трейси поплелась за ней. В комнате был полный разгром. На низком столике громоздились немытые тарелки и чашки вперемешку с винными бокалами, посреди стеклянной столешницы подсыхала лужица красного вина.