Текст книги "Поджигатель"

Автор книги: Питер Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Глава 7

I

Среда, вечер

Машины на Втором кольце тащились еле-еле, преодолевая сопротивление влажного, насыщенного выхлопными газами воздуха. Ли Янь достал из бардачка пачку сигарет.

– Не возражаете?

Маргарет скривила губы.

– В общем-то я категорически против. Но если вы опустите окошко…

– Тогда отключится кондиционер. – Ли бросил пачку в бардачок. – У нас считается дурным тоном, когда один человек не позволяет другому выкурить сигарету.

– Зачем же вы спрашивали?

– Пытался быть вежливым.

– В Штатах считается дурным тоном, когда один человек вынуждает дышать своим табачным дымом другого.

Инспектор улыбнулся:

– Нам с большим трудом удается находить общий язык, а?

– Зато есть к чему прилагать усилия, согласны?

Посигналив зазевавшемуся таксисту, Ли перестроился в другой ряд и обошел желтую «тойоту».

– Так что произошло вечером? – как бы продолжая прерванную тему, спросил он.

– Каким вечером?

– Я говорю про банкет.

– Вы про Маккорда? – Ли Янь кивнул. – О, там он показал себя полным ничтожеством.

– Зачем же было его приглашать?

– Что? – Маргарет ужаснулась. – С чего вы это взяли?

– Мне показалось, вы знакомы.

– Он пристал ко мне еще в баре «Дружбы». До этого я его никогда в жизни не видела. Лили неудачно обмолвилась о банкете, вот он и явился, черт бы его побрал! – Маргарет покачала головой.

– А потом вы вступили с ним в спор.

– Никакого спора. Всего лишь бросила пару критических замечаний о его работе.

Ли Янь удивился:

– Но ведь Маккорд – ученый!

– Биотехнолог, если точнее. Он колдует над генетически модифицированными продуктами питания – в расчете на то, что люди будут от них без ума.

– Чем вас не устраивает суперрис? Высокие урожаи избавят от голода миллионы людей.

– Этот-то аргумент генетики и выдвигают в первую очередь. – Маргарет пришлось одернуть себя. «Не стоит распаляться, – подумала она, – не торопись». – Вам что-нибудь известно о генной инженерии?

Детектив пожал плечами, неохотно признавая узость собственного кругозора.

– Нет.

– А знаете почему? – Ли Янь промолчал. – Потому что большинство этих высоколобых кудесников считают нас, людей с улицы, слишком ограниченными, чтобы понять их грандиозные замыслы. На деле же все очень и очень просто. Они ничего не хотят объяснять: если мы вдруг разберемся в сути, то перепугаемся до смерти.

Ли оторвал на секунду взгляд от дорожного полотна, посмотрел на Маргарет.

– Сдается, в этом вопросе вы не новичок.

– О да, – с горечью согласилась она. – Семь лет – срок немалый.

Маргарет хорошо помнила энтузиазм, с которым отдавал себя любимому делу Майкл, энтузиазм настолько заразительный, что и она не смогла остаться в стороне. Интерес к генетике не угас в ней до сих пор – хотя былые чувства к мужу давно остыли.

Нотки горечи в голосе Маргарет Ли Янь впервые услышал, сидя рядом с ней в ресторане сычуаньской кухни: американка говорила что-то о бывшем муже, который читал лекции по генетике. Инспектор вновь ощутил, что ступает на опасную почву.

– Тогда вместо кудесников объясните сама.

– Вы знаете, что такое ДНК?

– Более или менее.

– Это своего рода код. Последовательность генов, которая определяет природу всего живого, его качества и характер. Предположим, человек выращивает помидоры и в какой-то год гусеницы уничтожили все растения. Что ему делать?

– Понятия не имею. Опрыскать кустики инсектицидом.

– Вот этим-то люди все время и занимались. Проблема в том, что инсектициды попадают в пищу, заражают окружающую среду и стоят кучу денег. Но, скажем, у вас есть сорт картофеля, на который никогда не покушаются вредители – более того, жучки всячески избегают его. И вы выясняете: в картофелинах этого сорта присутствует некий ген, который вырабатывает вещество, губительное для жучков. Ваш сосед ученый говорит: чего проще? Ген картофеля вживляется в ДНК помидора, а в результате вредители бегут от ваших томатов как от чумы.

– Звучит очень разумно.

– Еще бы. Но и тут не все гладко, потому что помидоры созревают слишком рано. К тому времени, когда вы их соберете, упакуете и отправите на рынок, они начинают гнить. Сосед-биотехнолог находит в помидорах ген, который отвечает за преждевременное старение плодов. Ваш добрый гений берется извлечь его из цепочки ДНК, усовершенствовать и возвратить на место – с тем чтобы томаты оставались свежими в течение недель, а то и месяцев. Все, проклятие огородника кануло в прошлое.

Поток машин остановился задолго до перекрестка. Ли Янь упер локти в руль, взглянул на американку.

– Мне казалось, что вы не в восторге от генной инженерии.

– О, я не хочу сказать, будто идея лишена рационального зерна. Я говорю лишь, что нынешняя практика ее претворения в жизнь потенциально опасна.

– Чем?

– Хорошо, нам удалось создать идеальный томат. Он отпугивает вредителей, долго хранится и позволяет сэкономить на инсектицидах. Однако такие технологии весьма дорого обходятся. Компании тратят миллионы на генетические исследования и разработки, а расходы свои перекладывают на тех, кто потребляет их продукцию. К тому же затраты оказываются не единовременными – модифицированная ДНК не передается следующему поколению, и производитель вынужден закупать семена каждый год.

Потом наступает момент, когда безвредный для человека ген, который был пересажен в помидор, начинает взаимодействовать с другими субстанциями клетки. Появляется новое вещество, а от него у тысяч людей возникает аллергия, некоторые даже умирают. Научив томаты не портиться при хранении, мы отняли у них характерный вкус, и те, кого не мучает аллергия, стали отказываться их есть. Все, бизнес рухнул.

Взглянув на удрученное лицо детектива, Маргарет улыбнулась:

– Но это еще не конец истории. Перемещая туда и сюда необходимые им гены, инженеры не могут обойтись без посредника, который не имеет ничего общего ни с помидором, ни с картофелиной. Биотехнологи называют его маркером. Маркер позволяет ученому быстро проанализировать результаты перемещения. Но берут его из одной бактерии – той, что волей природы очень устойчива к действию антибиотиков, которые широко используются при лечении смертельных болезней человека. Каков же итог? Люди едят помидоры, и те из них, кто не подвержен аллергии, становятся невосприимчивыми к лекарствам. Человечество подходит к краю пропасти: болезни невозможно лечить!

Ли Янь ошеломленно покрутил головой.

– Но ведь помидоры необходимо сначала проверить? Если возникают какие-то сомнения, то семена не высадят.

Позади раздался многоголосый стон возмущенных гудков. Машины вокруг уже двинулись, а джип – нет. Ли торопливо вдавил в пол педаль газа.

– Это вы так считаете, – сказала Маргарет. – Компании, затратившие огромные суммы на исследования, хотят как можно быстрее вернуть свои денежки. А ученые, которые разработали новую технологию, настолько самоуверенны, что полагают, будто удачный эксперимент может за два-три года легко заменить процесс естественной эволюции, который длился миллионы лет.

Эти «мудрые волшебники» предпочитают не замечать очевидных фактов, отрицают само их существование. Общественность уже слышала о соевых бобах, вызвавших острую аллергическую реакцию у тех, кто их ел. В лабораториях был получен ген, способный значительно увеличить урожайность сои, и через полгода в США от нее умерли тридцать семь человек, а еще около полутора тысяч людей навсегда остались инвалидами.

Сорта, генетически защищенные от гербицидов и пестицидов, обмениваются своими исключительными качествами методом взаимного опыления. Это приводит к возникновению таких мутантов, которые, в борьбе за жизненное пространство, полностью вытесняют собственных, еще не испорченных человеком сородичей.

– И еще один момент… – Лицо Маргарет исказилось от отвращения. – Сейчас они работают над тем, чтобы поместить в растение гены животного. Оказывается, гены цыпленка защищают картофель от болезней. Замечательно, однако как быть, если вы вегетарианец? Томаты с генами камбалы – готовы ли вы в это поверить? – позволяют хранить их в холодильнике чуть ли не вечно. Они ставят опыты с генами скорпиона – чтобы клетка растения сама убивала вредителей.

Ли утвердительно кивнул.

– В Китае это деликатес.

– Вы о чем?

– О скорпионах во фритюре. Повышает половое влечение.

– Смеетесь?

– Нет. – Детектив и в самом деле был серьезен. – Это чистая правда. Но пробовать не рекомендую: по вкусу они напоминают дерьмо.

– Верю. Не трудно представить, какой окажется на вкус генетически модифицированная овсянка. – Маргарет с пренебрежением фыркнула. – И ведь все, о чем мы сейчас говорим, – только вершина айсберга. Биотехнологи выбрасывают в окружающую среду немыслимое количество новых бактерий и вирусов. Но никому не известно, какие нас ждут последствия. Господи, лет через десять на планете не останется естественной пищи, и мы ничего не можем с этим поделать. – Она сделала глубокий вдох. – Знаете почему?

– Почему?

Короткая пауза подчеркнула значимость ее слов.

– Деньги. Вот двигатель науки. К началу двадцать первого века расходы на исследования в области генной инженерии составили почти сто миллиардов долларов. Нам твердят о благе человечества, о спасении голодающих, но никто не упоминает ни о цене новых технологий, ни о последствиях.

Столкнувшись с отдельными параграфами американского законодательства, наши биохимические компании просто начали переносить свои предприятия в другие страны. В Китай, например. Туда, где правительства не пытаются хотя бы как-то повлиять на использование генетически модифицированных продуктов в коммерческом масштабе. И что интересно? Когда компания представляет на рынок новый, устойчивый к гербицидам сорт, кто, догадайтесь, оказывается производителем этого гербицида?

– Та самая компания?

– Вот-вот. Вместо того чтобы сокращать количество химии, которая отравляет землю, мы начинаем вносить ее еще больше – поскольку растения на нее уже не реагируют. – Маргарет хлопнула ладонью по бедру. – Господи, мир сходит с ума! Ученые! Филантропы! Если бы. Они беспокоятся только о финансировании своих причуд, им нравится ощущать себя творцами. Не верьте рассуждениям о том, что высокие урожаи позволят снизить цены и накормить страны «третьего мира». Семена помидоров наш огородник вынужден покупать каждый год. Та же участь ждет фермеров в Азии, Африке. С кем они будут заключать контракт на поставки? С теми же компаниями, которые станут контролировать и цены.

Ли Янь в отчаянии потряс головой.

– Слишком много вы на меня вывалили. Знаю только, что этот суперрис появился у нас всего три года назад, а урожай уже вырос вдвое. Китаю больше не грозит голод. Впервые за всю историю мы стали крупнейшим в мире экспортером риса.

Маргарет пожала плечами, полемический запал в ней прошел. «Какой вообще был смысл заводить подобный разговор? – подумала она. – В любом случае изменить что-либо теперь невозможно».

– Видите ли… – Последовал тихий вздох. – Я уже говорила, биотехнологии дают человеку некоторые преимущества. Меня беспокоит перспектива. Как достижения генетики скажутся на наших детях и внуках?

Ли Янь пробормотал какое-то китайское проклятие. Движение на улице вновь стояло.

– Сколько сейчас времени? – спросил он.

– Почти половина пятого.

– С такой скоростью мы доберемся до вокзала к ночи.

Он опустил стекло, прилепил к крыше мигалку и включил полицейскую сирену.

– Держитесь!

Джип свернул на полосу для велосипедистов, набрал скорость. Водители двухколесных машин в панике увертывались от капота. Ли покосился на пассажирку.

– Уж если окошко открыто, может, я все-таки покурю? После ваших рассказов табачный дым кажется мне меньшим злом, чем еда.

– На это и не рассчитывайте. В табак они пихают такое…

II

Площадь перед зданием пекинского железнодорожного вокзала была запружена суетливой толпой. По обеим сторонам широкой каменной лестницы стояли две высокие башни с часами, разделенные огромным электронным табло. Перед дверями главного входа виднелись рамки металлодетекторов, через которые бдительные полисмены пропускали пассажиров внутрь. Преодолев полоску бордюра, Ли Янь осторожно направил джип прямо к ступеням. Мигалку он уже убрал, сирену выключил: добропорядочный пекинец всего лишь спешил проводить родственника. Две девушки в деревенских соломенных шляпах, метлами собиравшие разбросанный по асфальту мусор, с гневными лицами пролаяли вслед машине длинное ругательство. Лет шестнадцати или семнадцати, обе одеты в комбинезоны из джинсовой ткани и белые футболки, лица прятались от пыли под марлевыми масками. В людском столпотворении медленно прокладывали себе дорогу тележки с багажом. На ступенях лестницы тут и там в окружении чемоданов группками сидели отъезжающие.

Следом за Ли Янем Маргарет вошла в кассовый зал, расположенный в западном крыле вокзала.

От десятка окошек в дальней стене зала по мраморным плитам в сторону дверей тянулись завитые сложными спиралями очереди. Над каждой кассой имелась табличка с перечислением пунктов назначения. Глядя на иероглифы, Маргарет подумала: а как иностранец узнает, к какому окошку ему встать? Несшийся из громкоговорителей бесполый голос монотонно извещал о времени прибытия и отправления поездов. Присоединившись к одной из очередей, Ли начал отстукивать каблуком ботинка нервную чечетку.

– Куда собрался ехать ваш дядя? – спросила Маргарет, вовсе не испытывая любопытства – скорее, из вежливости.

– В Сычуань, – рассеянно ответил детектив.

– На родину предков, да?

– Отец совсем плох. Дядюшка сначала навестит его в Ваньсяне, а оттуда отправится в Цзыгун, чтобы поговорить с моей сестрой.

Слово «поговорить» прозвучало так, что Маргарет насторожилась.

– У нее возникли проблемы?

– Она беременна.

– Это плохо?

– Вы задаете чересчур много вопросов.

– Простите.

Ли тяжело вздохнул.

– Сестра уже рожала. – Заметив на лице американки недоумение, он поинтересовался: – Слышали что-нибудь о политике «одна семья – один ребенок»?

– А! – Конечно, Маргарет слышала о ней, не понимая правда, как китайские власти сумели навязать людям подобный абсурд. – Но что происходит, если у супругов появляется второй?

– Вступая в брак, молодые публично обещают ограничиться первенцем. Им предлагают подписать так называемый «добровольный отказ» от права родить следующего ребенка. В обмен государство предоставляет мужу и жене определенные льготы: налоговые, в получении образования и медицинского обслуживания; в некоторых районах таким семьям дают квартиры. Помимо этого молодой матери настоятельно рекомендуют процедуру стерилизации. Если женщина вновь решится забеременеть, то ее семью лишают всех этих льгот, вплоть до квартиры. – Ли Янь стиснул пальцы в кулак. – Во время второй беременности на мать будут оказывать сильнейшее давление, вынуждая ее сделать аборт. О том, чем такие случаи заканчиваются, лучше не говорить.

Маргарет попыталась представить, как правительство США диктует американским женщинам, сколько они могут иметь детей. Но воображение оказалось бессильным. В то же время она отлично сознавала, какую опасность таит в себе бесконтрольный рост населения для страны, число жителей которой уже приблизилось к полутора миллиардам: безработица, голод, экономический крах… Сложный выбор.

– Ваша сестра намерена сохранить ребенка?

– Да.

– А «добровольный отказ» супруги подписали?

– Да.

– Почему же они захотели второго?

– У них девочка.

Лицо Маргарет вытянулось.

– И что? Чем плохи девочки? Некоторые находят их куда лучше мальчиков. – Она заставила себя улыбнуться. – По моему скромному мнению, эти люди во многом правы.

– Только не в Китае.

Маргарет чувствовала: ее собеседник не шутит.

– Почему?

– Это довольно трудно объяснить. – Ли покачал головой. – Наследие конфуцианства, традиция. Но и практические соображения. По китайскому обычаю сын, когда женится, приводит супругу в дом своих родителей: отец и мать стареют, за ними нужен уход. Если у тебя родилась дочь, то после свадьбы она уйдет в семью мужа и старость ты будешь встречать в одиночестве.

– Но опять же, если в семье только один ребенок и если в большинстве случаев это будут мальчики, то откуда взять женщин для продолжения рода?

Ли Янь развел руками.

– Я лишь сообщил вам, как обстоят дела. В приютах полно девочек, которых матери оставляют прямо у двери.

– Значит, дядя хочет попробовать отговорить вашу сестру?

– Не знаю, какие он подыщет слова. Думаю, он и сам пока не уверен. Но что бы он ни сказал, сестра будет слушать его так, как не стала бы слушать никого другого. – Детектив приподнялся на цыпочки, окинул взглядом очередь – люди стояли не двигаясь. – Плохи наши дела. – Ли достал из кармана служебное удостоверение и, раздвигая толпу плечом, направился к кассе.

Очередь заволновалась. Несколько человек, стоявших у окошка, замахали руками, явно готовясь начать скандал. Но вид книжечки с вытисненным на красной коже государственным гербом мгновенно утихомирил недовольных. Джордж Оруэлл был прав, подумала Маргарет: некоторые животные более равны, чем другие.

Две минуты спустя Ли Янь уже спешил к выходу. Не выпуская из виду его квадратную голову, Маргарет с трудом пробилась на привокзальную площадь.

– Извините, но сейчас я должен как можно быстрее передать билет дяде. – Ли поднял голову к правой башне. – До отхода его поезда осталось чуть больше трех часов.

– Как долго он собирается пробыть там?

– Завтра к вечеру дядюшка выедет в Пекин.

– Разговор с вашей сестрой не получится слишком коротким?

– Ифу скажет ей только то, что должен. Решать она будет сама.

Оба забрались в машину.

– И что она, по-вашему, решит? – Маргарет с обостренным вниманием посмотрела на детектива.

– Думаю, ей не стоит рожать.

– Но я спросила о другом.

Лицо Ли Яня стало очень сосредоточенным.

– Вообще-то это меня не касается. Мне хватает своих проблем.

Маргарет поняла, что к такой степени откровенности Ли еще не готов.

Стронув джип с места, он был вынужден почти тут же нажать на тормоза: прямо перед капотом оказалась женщина с детской коляской. Деревянная коляска – два сиденьица, разделенные крошечным столиком, – показалась американке необычной. Маргарет приняла бы ее за плод собственноручных трудов молодого отца – если бы не видела десятки ей подобных на улицах Пекина. Одно сиденье, остававшееся пустым, служило символом несбыточных надежд всех китайских родителей. Ли Янь бездумно смотрел на женщину, выжидая, когда путь перед машиной освободится. Мгновения спустя джип влился в поток транспорта, который катил от железнодорожного вокзала к центру города.

III

Звучавшее меж соснами пение канареек мягко вливалось в тягучие аккорды пекинской оперы: беседка, рядом с которой Ли Янь видел накануне молодого человека с бутылкой пива, была полна седобородых старцев – с серьезными лицами те слушали небольшой радиоприемник. Невдалеке стучал ножницами вчерашний парикмахер; лениво падали на траву клочья черных волос. Забыв о своих прислоненных к стволам деревьев велосипедах, играли в карты рассевшиеся вокруг каменного столика пожилые мужчины. Из глубины парка неслась легкомысленная мелодия в стиле диско.

Ли и Маргарет неторопливо шагали по тропинке навстречу последним лучам заходящего солнца.

– Там дальше пруд, – сказал детектив. – Люди называют его Нефритовым озером. Зимой, когда вода замерзает, детишки катаются по льду на коньках. У восточного берега любители острых ощущений проделывают прорубь, чтобы в морозный день окунуться с головой. Пока лед крепок, дядюшка ныряет здесь каждое утро.

Маргарет зябко повела плечами. Ли осторожно коснулся ее локтя. Впереди, под сенью старой акации, стоял голый по пояс старик: ноги чуть согнуты, над головой – длинный, сверкающий сталью меч. Плавным, удивительно грациозным движением старик развернулся на сто восемьдесят градусов; меч описал полукруг и в стремительном выпаде оказался направленным прямо на них. Глаза старика озорно блеснули, на губах появилась улыбка.

– Где мой билет, племянник?

Вытащив из кармана полоску бумаги, Ли сделал шаг к дереву.

– Поезд отходит в восемь, дядюшка.

Оставив его слова без внимания, Ифу перевел взгляд на Маргарет.

– Вы доктор Кэмпбелл, так? – Он говорил по-английски почти без акцента. Положив меч в траву, старик протянул ей руку. – Искренне рад знакомству.

Пораженная внешностью легендарного родственника Ли Яня, Маргарет робко ответила на рукопожатие.

– Это мой дядя Ифу, – негромко произнес детектив.

– Я очень много о вас слышала, мистер… – Она не знала, как следует обратиться к этому человеку.

– Просто Лао И. У китайцев «лао» перед именем означает уважение к пожилому человеку. Буквально – «старина».

Маргарет рассмеялась.

– Мне будет трудно привыкнуть. В Штатах «старина» звучит слишком панибратски.

Взяв молодую женщину за руку, Ифу двинулся к плоскому камню, на котором лежала шахматная доска.

– Ну а в Китае старики окружены почетом. У нас преклонный возраст приравнивается к мудрости. – Он усмехнулся. – Есть даже пословица: «Старый перец жжет сильнее». Присаживайтесь, прошу вас. – Кивком Ифу указал ей на складной стульчик, опустился в траву рядом с камнем. – По мнению окружающих, я должен быть мудрецом. Может, я им и стал бы – если бы помнил все, что знаю. К сожалению, сейчас я забыл куда больше того, что еще как-то держится в памяти. – Глаза старика быстро заморгали. – Поэтому и заставляю себя каждый день открывать английский словарь. Иностранный язык помогает заполнить пустоты, образующиеся в моей голове.

– Но вы все еще помните, как очаровать даму, – с улыбкой заметила Маргарет, и контакт был мгновенно установлен.

– А-а, – протянул Ифу, – какая от этого польза? – Он поднял брови, многозначительно кивнул в сторону Ли. – Вот если бы племянник брал с меня пример… Он больше похож на отца: такой же неторопливый во всем, что касается дел сердечных. Сколько тебе сейчас лет, малыш?

Ли Янь покраснел.

– Тебе это известно, дядя.

Ифу повернулся к Маргарет, глаза его лукаво блеснули.

– Тридцать три года, и до сих пор холостяк. Даже подружки нет. Одна работа.

Глядя на смущенного детектива, Маргарет испытывала непонятное удовольствие.

– Хвала небу, он хотя бы последовал моему совету, – продолжал Ифу.

– Какому совету?

– Дядюшка, а тебе не пора возвращаться домой? Ведь нужно собрать вещи, – напомнил Ли, но родственник его не услышал.

– Попросить у вас помощи в расследовании.

Ли Яню захотелось провалиться сквозь землю. Американка вскинула голову.

– О, значит, идея принадлежала вам?

– Ну… я указал ему направление, скажем так. – Ифу широко улыбнулся. – Теперь понятно, почему особо убеждать его не пришлось. Ли промолчал о том, насколько вы красивы.

– Может, он считает меня не слишком привлекательной.

– В этом случае он бы не краснел.

Стиснув зубы, Ли отвернулся. Маргарет чувствовала себя до неприличия счастливой.

– Вы играете в шахматы? – осведомился Ифу.

– Нет времени, дядя. Поезд в восемь, сейчас почти половина шестого.

– Времени у меня полно.

– Боюсь, ваши шахматы отличаются от тех, в которые играют у меня дома, – сказала Маргарет, рассматривая доску.

– Нет-нет, это очень похоже. Просто вместо резных фигурок мы используем деревянные кружки с иероглифами.

– Она не знает иероглифов, дядюшка, не отличит пешки от короля.

– Думаю, это не станет проблемой, – с вызовом бросила Маргарет. – У меня фотографическая память.

– Отлично! – Всплеснув руками, Ифу принялся объяснять правила. Перемещать фигуры следовало не из клетки в клетку, а к точке их пересечения. При наличии короля отсутствовал ферзь – его заменяли два офицера. Четыре клетки в центре нижней части каждой стороны доски были единственным пространством, в котором мог маневрировать король: по одной клетке в ход, только влево-вправо и вверх-вниз. То же относилось и к офицерам, но, в отличие от короля, они двигались лишь по диагонали. Пешки назывались солдатами, слон – конем, но ходил он как слон, а не как конь. Имелись и другие отличия, однако настолько незначительные, что суть игры Маргарет уловила с полуслова. Обе стороны доски разделяла широкая линия – «река»; игрок не брал фигуру противника, а «съедал» ее.

Маргарет достались красные. Ли Янь обреченно прислонился к стволу дерева, сложил на груди руки.

– Что у тебя на службе? – поинтересовался Ифу, следя за тем, как Маргарет делает первый ход.

– Все в порядке.

– В порядке? В полном порядке? Мой приятель, знаток фэншуя, показывал план твоего кабинета. Неплохой план. Надеюсь, работа пойдет без осложнений.

– Так и будет, дядя. Спасибо!

Ифу подмигнул Маргарет.

– Ли – скептик. Считает меня выжившим из ума стариком.

– Тогда он не прав. С фэншуем или без него, в расследовании назревают серьезные перемены.

– Не сомневаюсь. Предрассудки предрассудками, но правда выплывет. – И двинул вперед коня. – Ваш ход, мадам.

Маргарет погрузилась в раздумье, а ее партнер добавил:

– Я всегда восхищался американцами. Подобно нам вы очень практичные люди. Но одновременно и мечтатели, а это далеко не в каждом случае бывает практичным. Однако вам часто удавалось воплотить свои мечты в действительность. По-моему, это замечательно, когда у человека есть мечта. Она наполняет жизнь смыслом, заставляет концентрироваться.

– Не слишком ли индивидуалистическая концепция для коммуниста? – Маргарет переставила туру.

– Забудьте о свойственной американцам привычке свысока относиться к чужим идеалам, доктор Кэмпбелл. Лучше оставаться прагматиком. В юности меня восхищало учение Карла Маркса, а сейчас я стал либералом. Все течет, мэм, все изменяется.

– Кажется, кто-то из великих сказал однажды: «Если в двадцать ты не марксист, значит, у тебя нет сердца. Но если в шестьдесят ты не консерватор, то у тебя нет мозгов».

Ифу залился искренним смехом.

– Такого я не слышал! Тонко подмечено!

– По-моему, резковато. Не помню только, чей это афоризм.

– Слова, собственно, и не важны, если истина понятна без них. Правда остается правдой, кто бы ее ни констатировал. – Черный солдат сбил с доски своего красного собрата.

Громким вздохом Ли попытался напомнить игрокам о времени, однако те были увлечены поединком. Одним из солдат Маргарет «съела» черного коня и теперь угрожала второму. Ифу сдвинул его в тыл, уступив инициативу американке.

– Ли Янь рассказывал, что в ходе «культурной революции» вас репрессировали.

– Вот как?

К разочарованию Маргарет, старый китаец не пожелал развить эту тему.

– Три года за решеткой, по его словам.

– Он умеет болтать языком.

Друг на друга игроки не смотрели, все их внимание было приковано к доске. Фигуры двигались вдоль линий, некоторые пересекали «реку».

– Вам пришлось нелегко, – задумчиво уронила Маргарет.

Черные «съели» ее охранника.

– Это почему?

– Вы потеряли три года жизни.

Конь красных вплотную приблизился к «замку» короля. Ифу вновь был вынужден отступить.

– Не потерял. За это время я многое узнал о человеческой натуре. О себе. Иногда процесс познания приносит боль, да, но мало кто жалеет об этом. – Он прикрыл «замок» охранником. – Кроме того, в тюрьме я провел всего полтора года.

– Мне ты говорил о трех, – обиженно заметил Ли.

– Физически – три. Но ведь половину срока я проспал. Во сне я мечтаю, а мечты не посадишь за решетку. Благодаря им я чувствовал себя свободным. Я беседовал со школьными друзьями, с родителями, посещал места, которые были мне дороги: Тибет, берег Желтого моря, улицы Гонконга. Такие воспоминания у человека невозможно отнять. Пока они есть, ты паришь как птица.

Маргарет украдкой подняла взгляд на старика. Какие тяжелые испытания выпали на его долю! Выпали, но не согнули: Ифу удалось сохранить удивительную веру в людей. Что толку вспоминать о жестокостях тюремщиков, не лучше ли тихо гордиться своим ежедневным бегством из узилища, в которое заточили его разум?

– Единственное, о чем я сожалею, – негромко произнес старик, – так это о разлуке с женой. Когда я вышел из камеры, судьба отпустила нам очень мало времени быть вместе.

В уголках глаз Ифу блеснула влага. Дядя до сих пор переживает ее смерть, говорил Ли. Конь Маргарет «съел» черную пешку; ход игры переломился, и, воспользовавшись этим, она быстро сменила тему:

– Значит, вы росли в Гонконге?

– Вообще-то родиной моих предков был Кантон. В Гонконг семья переехала два поколения назад. А когда я вместе с отцом Ли Яня ходил в школу, в город вторглись японские самураи и родители увезли нас на материк. Семья осела в Сычуани, я закончил школу, а потом поступил в Американский университет в Пекине.

Упустив из внимания западню, Ифу «съел» красного коня, что позволило Маргарет поставить свою ладью прямо перед «замком» черного короля.

– Шах!

– О небо! – с изумлением воскликнул старик и тут же проницательно улыбнулся. – Понимаю теперь ваши вопросы. Вы просто отвлекали меня!

– Я? – невинно переспросила Маргарет.

Пытаясь обеспечить защиту королю, Ифу передвинул оставшегося коня. В сложившейся ситуации это был единственный разумный ход, но он оголял другой угол «замка». Игрок покачал головой.

– Моя участь плачевна.

Маргарет пешкой безжалостно сбила коня противника с доски.

– На ваших глазах в стране произошли гигантские перемены, не правда ли?

Ифу молча обдумывал выход. Рядом с красным пехотинцем встала черная ладья.

– Переменилось все, – наконец отозвался он. – Кроме характера китайцев. Наверное, ему суждено оставаться величиной постоянной.

– Что, по-вашему, представляет собой Китай сегодня?

– Жизнь продолжает меняться, причем все быстрее и быстрее. Не знаю, к лучшему или к худшему, но у народа появились деньги, он ест приличную пищу, неплохо одевается. Каждый имеет крышу над головой. Раньше, я помню, было по-другому.

Маргарет улыбнулась, узнав интонацию Ли. Красный конь занял позицию, при которой под удар попадал либо король черных – если противник «съест» пешку, либо его тура – если не «съест».

– Где-то я читала, что через пятьдесят лет, когда страны Запада уже ослабеют, а Восток наберет полную силу, Китай превратится в самую могущественную державу на Земле. Вы с этим согласны?

Ифу «съел» красную пешку, намереваясь хотя бы таким образом подсластить горечь собственного поражения.

– Трудно сказать. В тысячелетней истории Китая нынешний период – всего лишь крохотный промежуток. Ответ на ваш вопрос даст время. Как-то раз Мао Цзэдуна спросили, что он думает о Французской революции. «Сейчас еще слишком рано об этом судить», – ответил председатель. Кто я такой, чтобы гадать о будущем Поднебесной?

Маргарет убрала с доски черную туру.

– Мат.

Старик выразительно пожал плечами, лицо его светилось от пережитого удовольствия.

– Поздравляю. Впервые за многие годы меня кто-то обыграл. Самонадеянность должна быть наказана. Могу я рассчитывать на реванш?