Текст книги "Красная змея"
Автор книги: Питер Харрис
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)
– Ты хочешь сказать, что Второй Ватиканский собор был созван из-за тайны, которую хранит наше братство?
– Не будь наивным, дорогой Арман! – рассмеялся Паоло Минарди. – Роль этого собора куда более значительна. Все-таки должен признать, что мы действительно воспользовались им, чтобы нейтрализовать часть вашей тайны.
– Признавая разумность этих рассуждений, хочу заметить, что ты далеко не во всем прав.
– Да, своего разрешения не получили еще два важнейших вопроса. Вот почему мы решили вступить с тобой в переговоры.
Д'Амбуаз слегка кивнул. Его напряжение выдавали лишь накрепко сжатые челюсти. Слова члена папской курии только что открыли магистру основную причину, по которой римская церковь вот уже две тысячи лет обладала величайшей властью. В ее распоряжении находилось не только такое могущественное оружие, как толкование христианского учения. К тому же она всегда опережала своих врагов! Эти люди успели выступить первыми! Им можно было предъявить ряд справедливых упреков, но, защищаясь, они ответили бы, что все уже исправлено. Они, мол, уже пересмотрели свой подход.
– Почему вы теперь изменили свое мнение, сделали шаг назад и готовы публично признать, что ваши Евангелия полны лживых утверждений?
– Потому что в ватиканских коридорах опять повеяли новые ветры. Любезный мой Арман, эпоха покаяния миновала. Впрочем, это не мешает мне кое-что вам предложить.
Последняя фраза кардинала изумила магистра.
– Ты шутишь?
– Я абсолютно серьезен.
– Не верю собственным ушам! Вы засунули под сукно результаты трехлетних переговоров, не выполнили ни одного обязательства, а теперь ты осмеливаешься мне что-то предлагать?!
– Разве одно мешает другому? Нам не удалось заключить договор, но это отнюдь не исключает иных возможностей решения наших проблем. Представь себе, дорогой Арман, что участники кровавой и разрушительной войны садятся за стол переговоров.
Такой поворот мысли поставил д'Амбуаза в тупик, зато он начал понимать, для чего Паоло Минарди излагал ему всю эту историю. Магистр немного успокоился, отделался от части дурных предчувствий, нахлынувших на него чуть раньше.
– Что ты предлагаешь?
– Мы заинтересованы в получении известного тебе документа. Нам хотелось бы знать, располагаем ли мы чем-нибудь, вызывающим интерес у «Змееносца»?
Магистр провел рукой по щеке и вгляделся в лицо Минарди. Его высокопреосвященство внешне был спокоен, почти бесстрастен. Арман д'Амбуаз подумал, что они, по-видимому, получили сходное воспитание. Он знал, что кардинал никогда и ничем не выдает своего волнения.
Гость подавил искушение встать и уйти. Интуиция подсказывала ему, что если кардинал желает приобрести у него документ, способный перечеркнуть многовековую историю церкви, то этот факт должен иметь какое-то объяснение. Дело, заставлявшее Ватикан трепетать на протяжении двух столетий, не могло разрешиться с такой вот простотой.
Д'Амбуаз решил испытать все возможные уловки, которые позволили бы ему выиграть немного времени, пусть даже несколько минут.
– Ты уверен в своем предложении?
– Разумеется. Я предлагаю тебе сделку, хотя твой товар, скажем так, успел утратить часть своей прежней ценности.
Д'Амбуаз знал, что ценность пергамента значительно превосходит любые богатства.
– Я просто поражен твоей щедростью!
– Арман, не нужно приписывать мне достоинства, которыми я не обладаю или владею в столь ничтожной степени, что этим можно пренебречь.
– Когда тебе нужен ответ?
Минарди поднялся.
– Мы не торопимся, однако и ждать бесконечно не расположены. Жизнь его святейшества затухает. Мы не знаем, что готовит нам будущее. Как ты имел случай убедиться, в ватиканских коридорах ветры часто меняют направление.
Когда Арман д'Амбуаз оказался в своем автомобиле, под защитой телохранителей, он почувствовал себя увереннее, однако по-прежнему был раздосадован и подавлен. Стальные нервы помогли ему достойно выдержать эту встречу. Она оказалась самой сложной в его жизни, хотя магистр не раз попадал в очень опасные передряги.
Д'Амбуаз приказал, чтобы ему немедленно забронировали билет на ближайший авиарейс до Парижа.
– Так, значит, едем в аэропорт, мой господин? – спросил водитель.
– Именно так, Пьетро.
Телохранитель, сидевший справа от Пьетро, принялся названивать по разным номерам. Он узнал расписание полетов и заказал билет.
Магистр молчал, пытаясь разобраться в словах Паоло Минарди. История, рассказанная им, вызывала сомнения еще и потому, что ее изложил представитель Ватикана. Для этих людей граница между реальностью и вымыслом была столь зыбкой, что ее почти никогда не удавалось установить с точностью.
На своем веку магистру довелось услышать немало рассказов, в которые трудно было поверить. К ним, например, относилась легенда о том, что как раз в то время, когда в соборе Святого Петра со всей скорбной торжественностью служили заупокойную мессу по убиенному Генриху Четвертому Французскому, заколотому Франсуа Равальяком, в подземной крипте того же собора, всего на несколько метров ниже, молились за душу его убийцы.
Невероятными были и сплетни об элитном подразделении секретной разведки Ватикана, известном под именем «Круг Октагона». Оно якобы устранило германских резидентов, пытавшихся провести в Риме операцию с названием «Eitles Gold». В ходе этого мероприятия Гитлер будто бы пытался купить голоса кардиналов на конклаве тысяча девятьсот тридцать девятого года.
Магистру вспомнилось, что эта история была рассказана ему тем же самым Минарди пару лет назад за ужином в ресторане отеля «Адлон», из окна которого открывался вид на Бранденбургские ворота и на рекламу автомобильной компании. Тогда же, во время прогулки по улице Унтер-ден-Линден, д'Амбуаз спросил кардинала: «А верно ли, что „Круг Октагона“ существует?» Кардинал ответил не раздумывая: «Так же верно, как и то, что существует „Змееносец“».
Арман д'Амбуаз откинулся на спинку сиденья и попытался хладнокровно оценить прошедшую встречу, которая обернулась для него столькими неожиданностями. Он приехал в надежде заключить договор, позволявший запустить в ход тщательно продуманную операцию, а оказалось, что предполагаемые союзники переменили свое решение.
Так или иначе, но особенно важным было признание Минарди. Магистру стоило большого труда свыкнуться с мыслью о том, что двадцать лет назад Ватикан внедрил в «Братство змеи» своего шпиона. Самый главный вопрос был таким – почему же кардинал раскрыл столь ценный секрет? Получалось, что теперь церковники останутся без своего информатора, на внедрение которого, судя по словам самого Минарди, ушло столько времени и сил.
Его высокопреосвященство мог бы ограничиться различными отговорками, что и проделывал в первой части беседы, а потом дать понять, что разговор окончен. Откровения кардинала просто ошеломили д'Амбуаза. Он уже был уверен в том, что не выйдет живым из апартаментов Минарди.
Взгляд его рассеянно скользнул в окошко. Магистр увидел здания так называемого квартала Всемирной выставки, настоящего города, воздвигнутого Муссолини, и подумал о Латеранских соглашениях, позволивших Бенедикту Пятнадцатому уладить дело и избавиться от политической закупорки, в которой Папы Римские пребывали на протяжении более чем полувека.
По странной ассоциации д'Амбуаз вспомнил о предложении кардинала Минарди обменять пергамент на кое-что другое. В точности фраза звучала так: «Нам хотелось бы знать, располагаем ли мы чем-нибудь, вызывающим интерес у „Змееносца“». Удачная формулировка. Минарди ничего не предложил. Он просто оставил дверь открытой.
– Прошу прощения, мой господин. Нам, кажется, повезло. Есть рейс через полтора часа, из аэропорта Леонардо да Винчи. Мы можем добраться туда меньше чем за час и как раз успеем выкупить билет, если вы так распорядитесь.
– Хорошо.
Получалось, что к шести часам магистр уже окажется в Париже и сможет устроить срочную встречу с сенешалем и секретарем братства. Именно этот триумвират составлял верхушку «Змееносца». Магистр должен был проинформировать их о подробностях разговора. Им вместе надлежало принять решение по двум наиважнейшим вопросам: розыску ватиканского шпиона и пристальному изучению всех выгод и недостатков странного предложения Паоло Минарди.
32
Личный секретарь дожидался прибытия магистра. Опоздание самолета на двадцать минут не выходило из допустимых рамок, тем более что после прибытия не надо было тратить время на получение багажа. Андре уже предупредил сенешаля и секретаря братства о срочной встрече, которая состоится на бульваре Осман.
Андре нервно мерил шагами зону для встречающих. Он утратил счет выкуренным сигаретам. Сведения, которые секретарь должен был передать магистру, никоим образом не могли того порадовать.
Вскоре появился руководитель братства, и они сразу же уселись в машину, очередной идеально чистый блестящий «мерседес» черного цвета. Магистра и секретаря сопровождали охранники в темных очках. Они озирались по сторонам и были готовы отреагировать на любое подозрительное движение.
Лицо д'Амбуаза напоминало застывшую маску сфинкса.
– Все в порядке, Андре?
– Если вы имеете в виду предстоящую встречу, то все подготовлено.
Арман д'Амбуаз пристально посмотрел на своего помощника:
– Что случилось?
– Новости из Цюриха превосходные, а вот парижские события оставляют желать лучшего.
– Сначала расскажи про Цюрих.
– Офис «Фармаколина» больше не существует. Дом восемнадцать по проспекту Жана Кальвина абсолютно пуст. Контракты на обслуживание телефона, света и газа закрыты. Ликвидированы банковские счета и линия ADSL. Там не осталось ни следа от нашего пребывания.
Д'Амбуаз выслушал секретаря и кивнул.
– Теперь про Париж.
– Люди Годунова нашли машину, которая участвовала в тех событиях. – Магистр не проронил ни слова, однако по его испытующему взгляду Андре понял, что должен продолжить рассказ. – Ремонтники проявили себя не лучшим образом, – в порядке извинения пробормотал секретарь.
– Судя по последнему донесению, полицейские уже наведывались в мастерскую и проблем там не возникло.
– Так и было, мой господин. Все-таки фараоны что-то заподозрили. На следующий день они нагрянули неожиданно, и вот…
– Именно на следующий день? – изумился магистр.
– Да, мой господин.
– Разве к этому времени все уже не было улажено?
– По-видимому, нет, мой господин.
Д'Амбуаз ничего не ответил. На лице его не отобразилось никаких эмоций, но секретарь понял, насколько тот разозлен, и решился сам нарушить молчание. Чем дольше оно тянулось, тем хуже чувствовал себя молодой человек.
– С сегодняшнего утра все радиостанции бесперебойно твердят, что автокатастрофа на подземной парковке есть не что иное, как покушение на жизнь инспектора Жана Дюкена, и приписывают его «Красной змее».
Магистр, пристально созерцавший кроваво-красную луну, нарисовавшуюся в окошке автомобиля, продолжал хранить молчание. Андре бросал взволнованные взгляды на своего шефа, но верховный руководитель «Братства змеи» по-прежнему не выражал никаких эмоций. Морщины на его благородном лице застыли, точно вырубленные из холодного мрамора.
Они оставили позади ворота Клиши, бульвар Бертье и кладбище Монмартр. Движение было свободным, даже слишком, по мнению обеспокоенного секретаря, которому просто не хватало времени. Уже через несколько минут они должны были оказаться на бульваре Осман.
Андре слегка вздохнул и поделился с боссом новостью, которая беспокоила его больше других:
– Мой господин, я сильно встревожен сообщением, которое прошло во всех вечерних информационных выпусках.
– О чем речь?
– Кардинал Паоло Минарди найден мертвым в своей квартире на Виа-дель-Корсо.
Глаза магистра яростно блеснули.
– Что ты сказал?!
– Кардинал был найден мертвым, – чуть слышно повторил Андре.
– Почему же ты сразу не поставил меня в известность? – Эта фраза была больше похожа на обвинение, чем на вопрос.
Андре в смущении склонил голову.
– Когда появилось сообщение?
– Мне позвонили примерно в половине четвертого. Новость передали в трехчасовом выпуске. Вас известить я уже не успевал.
– Что именно сообщают?
Андре взглянул на часы.
– Сейчас без трех минут шесть. Если угодно, мы можем включить радио.
– Какой канал?
– Не имеет значения, мой господин. Этой новостью открываются все выпуски.
По спине Армана д'Амбуаза пробежали мурашки, когда на радио «Франс-1» он услышал голос диктора, в котором звучали металлические нотки:
– В Риме продолжается расследование гибели кардинала Паоло Минарди. Обстоятельства кончины его высокопреосвященства крайне запутаны. Ватикан хранит молчание и отсылает к полицейским источникам. Карабинеры, в свою очередь, указывают, что смерть кардинала до сих пор sub judice. [19]19
В стадии рассмотрения (лат.)
[Закрыть] Нашему корреспонденту удалось установить, что показал на допросе секретарь монсеньора Минарди. Его высокопреосвященство скончался сразу же после напряженной беседы. Когда секретаря спросили о подробностях, он ограничился заявлением, что собеседник кардинала специально прибыл из Парижа. Что же касается выражения «напряженная беседа», то на этот счет было сказано, что разговор проходил на повышенных тонах. По окончании встречи его высокопреосвященство вышел из кабинета с искаженным лицом, сразу же почувствовал себя плохо и умер на руках у секретаря.
Лицо д'Амбуаза снова превратилось в застывшую маску. Он вышел из машины и приказал Андре:
– Постарайся ускорить прибытие сенешаля и секретаря. Мы не можем терять ни минуты.
После долгих переговоров Пьер и Маргарет заключили с Годуновым соглашение. Они будут в меру своих сил помогать комиссару обнаружить убийцу. Маргарет получит доступ к материалам по расследованию дела о «Красной змее». Пьеру достанется эксклюзивная информация для репортажа.
Самый веский аргумент комиссара состоял в том, что он рассказал журналисту и историку о расследовании, проведенном Дюкеном. Хотя полиция и лишилась подробного доклада, составленного инспектором, но Годунов запомнил, что его подчиненный установил связь между гибелью Гастона де Мариньяка, Андреаса Лахоса и Мадлен Тибо.
Комиссар также выяснил, что убийство Антуана Вожирара не являлось делом рук «Красной змеи». Пергамент со змейкой, оставленный на теле Мадлен, не имел ничего общего с тем, который был обнаружен в спальне Вожирара. «Кто-то пытался ловить рыбку в мутной воде», – заявил он по этому поводу.
Еще Годунов рассказал о происшествии, которое могло основательно запутать дело о гибели Антуана Вожирара. Оригинал папки с названием «Le Serpent Rouge» исчез из фондов Национальной библиотеки.
Пьер улучил момент, когда Маргарет отправилась в душ, и сделал то, к чему готовился с самого утра. Он страшно нервничал, набирая номер. Даже палец его дрожал, поэтому Бланшар начал нажимать на кнопки медленнее, чтобы не ошибиться с набором.
Пьер услышал гудки, понял, что телефон работает, уже отчаялся услышать ответ, когда раздался голос:
– Алло.
Тон был какой-то странный.
– Это Габриэль д'Онненкур?
– Да. Я вас слушаю.
– Звонит Пьер Бланшар. Вы уделите мне минутку?
Д'Онненкур, по-видимому, обрадовался.
– Да, Пьер, конечно.
– Видите ли, в чем дело, я все раздумываю о вашем вчерашнем предложении насчет репортажа. Мне хотелось бы поточнее ознакомиться с вашими условиями. Хотелось бы встретиться…
Габриэль перебил его:
– Как насчет завтра, в десять? Нет, лучше в одиннадцать. Тогда я смогу подготовить для вас копии документов.
– Великолепно. Где мы увидимся?
– В том же самом месте, на улице Сен-Винсент.
– Не знаю, как и благодарить вас.
– Пока еще не за что. Может быть, мои условия вам не подойдут.
– Я уверен в обратном.
Пьер положил трубку и обнаружил, что у него вспотели руки. Он звонил без ведома Маргарет, воспользовался ее отсутствием, словно заговорщик. Ему было крайне неловко за свое поведение. Больше всего это походило на предательство.
Встреча началась очень нервозно, что отражало отсутствие согласия между магистром и сенешалем. Тот сразу же воспротивился всяческим договорам с Ватиканом, даже если Папа публично признает фальшивкой содержимое всех четырех канонических Евангелий.
Лоссеран заявил, что подобный договор даст курии возможность для маневра. Куда эффективнее было бы поднять большой шум, предъявить Ватикану обвинение по всем правилам, обнародовать тайну, которую «Змееносец» хранил уже без малого девятьсот лет. Очень жаль, что три года назад Арман воспользовался своими полномочиями магистра и вступил в переговоры, которые обернулись полным крахом.
Д'Амбуаз подробнейшим образом пересказал присутствующим свою беседу с Минарди и подчеркнул, что Ватикан порвал со всеми соглашениями. Он все больше нервничал, поскольку лицо Лоссерана лоснилось от довольства, когда магистр описывал свои неудачи.
Речь его получилась скомканной, но под конец д'Амбуаз поставил два вопроса, которые считал наиважнейшими.
– Я также должен информировать вас о двух проблемах наивысшего значения.
– Более значительных, нежели провал твоих переговоров? – Сенешаль явно желал подчеркнуть, что речь идет о персональном поражении магистра.
– Боюсь, что так, хотя каждый волен судить по-своему. Первая вот в чем. Этим утром я узнал, что двадцать лет назад Ватикану удалось внедрить в сердце братства свою крысу.
Магистр взглянул на своих сотоварищей, ожидая какой-то реакции. Потрясение оказалось столь сильным, что сенешаля и секретаря словно парализовало. Разговор пришлось продолжать самому д'Амбуазу:
– Не понимаю, какие причины заставили Минарди мне это открыть, однако что сделано, то сделано. Кардинал поведал мне долгую историю, восходящую к моменту, когда Людовика Шестнадцатого отправили на гильотину. По словам монсеньора выходит, что с тех самых пор Ватикан искал способ внедриться в наше братство. Это оказалось непросто, ибо…
– Когда им это удалось и как его зовут? – перебил магистра сенешаль, лицо которого приобрело пепельно-серый оттенок.
Последовал обмен мрачными взглядами.
– Это был Гастон де Мариньяк.
Сенешаль хватил кулаком по столу:
– Источник всех наших бед!
– Кто-нибудь что-то помнит о Мариньяке? – сурово спросил д'Амбуаз.
Ответа не последовало, но секретарь поспешно вышел из комнаты и тотчас вернулся. В руках он нес толстый фолиант в грубом переплете, отмеченном печатью времени.
Секретарь сел и принялся листать страницы, одновременно приговаривая:
– Де Мариньяк… Де Мариньяк… Вот он! Гастон де Мариньяк вошел в круг седьмого октября тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года по предложению Эманюэля Дюбуа. Погиб двадцать пятого марта восемьдесят шестого года. Смерть его произошла при странных обстоятельствах. В ходе полицейского расследования убийцу или убийц обнаружить не удалось. Своим преемником де Мариньяк назвал Виктора д'Энгиена. Эта кандидатура получила поддержку братства. Я вижу тут отсылку к другой странице… Секундочку. – Секретарь нашел нужную страницу и продолжил: – Учитывая обстоятельства гибели де Мариньяка, личность Виктора д'Энгиена была подвергнута детальной проверке. Этого человека сочли не причастным к финансовым махинациям. – Д'Амбуаз и Лоссеран ничего не сказали. Секретарь листал страницы, продолжая бормотать: – Д'Энгиен… д'Энгиен… Виктор д'Энгиен вошел в круг двадцать второго марта восемьдесят шестого года по предложению Гастона де Мариньяка. Умер от сердечного приступа – так говорится в заключении о смерти от двадцать третьего июля восемьдесят восьмого года. Своим преемником назвал Эрика фон Мольтке, кандидатура которого была поддержана братством.
Секретарь проделал те же операции и обнаружил, что фон Мольтке являлся членом братства с октября восемьдесят восьмого по февраль девяносто седьмого года, когда его место было занято Генрихом Шлиманом после отклонения первой кандидатуры, некоего Марко Антонио Фанфани.
Секретарь поискал преемника Шлимана, который погиб в девяносто девятом году в результате автокатастрофы. Он перевернул еще несколько страниц и не смог удержаться от изумленного возгласа:
– Невероятно! Все предложения Шлимана, в общем счете пять, были отклонены! Из-за внезапной кончины он так и остался без преемника. Тогда, следуя уставу братства, свое предложение внес магистр.
– Я прекрасно помню этот случай, отклоненные кандидатуры и аварию, стоившую Шлиману жизни, – заметил Лоссеран.
Трое руководителей братства переглянулись между собой.
– Теперь мне все понятно! – воскликнул магистр. – Минарди так и не закончил историю про ватиканскую крысу!
– Вот ведь шельмец, – отозвался секретарь, рывшийся в книге в поисках подробностей.
– Какова вторая проблема? – резким голосом напомнил сенешаль.
Дела складывались хуже некуда, и жаловаться на обстоятельства означало попусту тратить время.
– Кардинал отказался заключать договор, что не помешало ему предложить мне сделку, дабы заполучить наш пергамент. Буквально он сказал следующее: «Нам хотелось бы знать, располагаем ли мы чем-нибудь, вызывающим интерес у „Змееносца“».
– Получается, что они ничего не предложили.
– Не нужно подменять понятия, Филипп. Их предложение – ничто, в то же время – все, как это и свойственно для Ватикана.
– Теперь все это стоит не больше, чем дуновение ветра. Ты, кажется, в курсе дела. Кардинал Минарди мертв. Ходят слухи, что это произошло по нашей вине. Беседа ваша была подкреплена чем-то большим, чем просто слова?
Арман д'Амбуаз сдерживался уже из последних сил.
– Я знаю, что говорят о его смерти по радио.
– Мы как-то в этом замешаны? – не унимался сенешаль. – В любом случае ты можешь рассчитывать на мою поддержку. Судя по твоим словам, этот Минарди был просто подлецом, затеявшим с тобой грязную игру. – В резких словах Лоссерана подразумевалось его отношение к переговорам, проведенным магистром.
– Да, после смерти Минарди его предложение утратило всякую ценность, но я хотел бы тщательно изучить пергамент, – заявил д'Амбуаз, игнорируя последний вопрос сенешаля и снова напоминая о своих правах.
– Кто-нибудь из тех наших людей, которые были связаны с де Мариньяком, мог получить доступ к тексту? – любезнее заговорил сенешаль, так как этот его вопрос был обращен к секретарю.
– Я мог бы навести все необходимые справки, но мне кажется, что такая возможность имелась только у фон Мольтке. Согласно нашему уставу, любой член круга, пробывший таковым более трех лет, получает доступ к закрытой документации. Такой человек не имеет права покидать читальный зал. Он должен придерживаться установленного распорядка, ему предписано…
– Не продолжай. Мы с сенешалем хорошо знаем правила. Одно из них гласит, что магистра братства не касаются никакие ограничения. Посему сообщаю вам свое решение. Я хочу подробно исследовать документ и потрачу на это столько времени, сколько сочту нужным.
Руководителей братства застигло врасплох мерцание красной кнопки телефона, стоявшего на столе. По-видимому, это был очень важный звонок, раз уж Андре решился прервать их беседу. Д'Амбуаз снял трубку.
– Что происходит?
– Мой господин, звонят из Рима. Это государственный секретарь, кардинал Пассароло.
Д'Амбуаз прикрыл микрофон ладонью и сообщил об этом своим товарищам. Затем он убрал руку и приказал Андре:
– Хорошо, соединяй, но только когда на линии будет сам кардинал.
Д'Амбуаз посчитал, что если говорить хочет Пассароло, то пусть он и дожидается. Он повесил трубку и посмотрел на своих собеседников. Ни один из них и не подумал покинуть кабинет.
Молчаливое ожидание продлилось почти минуту. Магистр барабанил пальцами по столу. Ему вспомнились слова Минарди о том, что государственный секретарь был активнейшим противником договора с братством.
Наконец д'Амбуаз увидел мерцание красной кнопки и сразу же снял трубку. Раздался голос Андре:
– Мой господин, соединяю.
– Слушаю.
– Это Арман д'Амбуаз?
– Да, я, – бросил магистр холодно и отчужденно.
– Caro amico! [20]20
Дорогой друг! (ит.).
[Закрыть] Это говорит Анджело Пассароло. Как поживаете, любезный мой друг?
– Откровенно говоря, не лучшим образом. Моя поездка в Рим оказалась бесцельной тратой времени, а в Париже меня ждала весть о кончине Минарди!
– Какой удар! Это произошло столь неожиданно!
– Неожиданно – это верно, однако кое-кто уже распространяет злонамеренные слухи.
– Какие же?
– Разве вы не в курсе дела?
– Сейчас столько всего говорят, что…
– Секретарь Минарди, не называя имен, намекает на меня как на причину смерти его высокопреосвященства.
– Да что вы! Вот уж вздор! Кардинал скончался от сердечного приступа, – вдруг разгорячился итальянец. – Да как можно утверждать подобные вещи?! Я лично держал в руках заключение медицинского эксперта!
– В таком случае не могли бы вы позаботиться о том, чтобы недоразумение было устранено? Для нас эта ситуация очень обидна.
– Разумеется. Тотчас распоряжусь.
– Благодарю вас. Теперь я весь внимание. Вы что-то хотели мне сообщить? – Арман д'Амбуаз не желал миндальничать с человеком, который, судя по словам Минарди, всячески мешал заключению договора, являвшегося делом всей жизни магистра.
– Предполагаю, что кардинал упомянул о сложностях, возникших в связи с нашим договором. В настоящий момент нам требуется спокойствие. Ведь жизнь Святого Отца висит на волоске. Надеюсь, вы проявите понимание и войдете в наше положение.
– Кардинал Минарди подробно осветил все вопросы, в частности сообщил и о позиции, которую заняли в этом деле вы.
Государственный секретарь решил перевести разговор в другое русло.
– Мне кажется, Минарди сделал вам некое предложение.
Д'Амбуаз тщательно взвешивал каждое слово. Ему было прекрасно известно о том, что в разговорах с высшим руководством Ватикана следует проявлять максимальную осторожность.
– Он предпочел оставить дверь открытой.
– Надеюсь, Минарди сообщил вам, что мы живо заинтересованы в получении этого документа?
– Да, верно.
– Месье д'Амбуаз, я позвонил вам, чтобы подтвердить нашу заинтересованность. Полагаю, его высокопреосвященство указал, что нам хотелось бы знать, что именно вы желали бы получить в обмен.
– Вашему высокопреосвященству не следует считать, что мы готовы расстаться с этим документом.
– Как бы то ни было, я сообщаю вам, что мы согласны начать переговоры, не выдвигая никаких предварительных условий.
– Не утруждайте себя демонстрацией вашей щедрости, Пассароло. Ситуация не позволяет вам выдвигать условия. Вы желаете получить от нас нечто определенное, а мы пока не заявляли, что нуждаемся в чем-то, находящемся в ваших руках. Итак, формат переговоров определяем именно мы. – Д'Амбуаз вкладывал в свои слова всю желчь, накопившуюся у него за этот тягостный день. – Ваше высокопреосвященство, должно быть, понимает, что после недавних событий мы вовсе не горим желанием вступать с вами в какие-либо переговоры.
Несмотря на полученную оплеуху, Пассароло ответил все так же сдержанно:
– Мне очень жаль, что события обернулись именно так, однако обстоятельства диктуют нам свои законы.
– Полагаю, что не ошибусь, если замечу, что помимо внешних обстоятельств тут сыграло свою роль и кое-что еще.
– Кардинал Минарди подробно обрисовал вам ситуацию?
– Да. Кстати, он был весьма красноречив.
– Что же, в таком случае знайте, что мы ожидаем вашего ответа. Добавлю, что наш разговор доставил мне огромное удовольствие.
– Мне также было очень приятно.
Как только д'Амбуаз повесил трубку, сенешаль, знавший все подробности сложившейся ситуации, без долгих вступлений спросил:
– Что ты намерен делать?
– Очень внимательно перечитать пергамент.
