Текст книги "Красная змея"
Автор книги: Питер Харрис
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)
16
Маргарет Тауэрс с головой погрузилась в сопоставление двух версий содержимого папки за номером 7JCP070301. Все то, что она прочитала до сих пор, представляло мало интереса для историка, хотя исследовательница уже выписала кое-какие сведения, касающиеся первых лет существования ордена, которые раньше ей не встречались. Маргарет обнаружила также несколько важных деталей, не совпадавших с утверждениями историков, занимающихся той эпохой, включая и ее саму.
Может быть, составитель папки допускал ошибки, и все же Маргарет признавала, что информации о времени основания ордена тамплиеров у ученых совсем немного. Хроника Гийома Тирского, являющаяся основным источником информации по данному вопросу, была составлена через полвека после основания ордена.
В какой-то момент медиевистка даже подумала, а не может ли быть ошибочным все, что ученые знали о тамплиерах. Вдруг в распоряжении человека, составившего эту папку, имелись источники, не известные более никому? Или же речь шла о злонамеренном искажении фактов?
Сомнения Маргарет основывались главным образом на том, что она и ее коллеги пользовались документами, составленными много позже того момента, когда зародился орден. Грубые ошибки шотландка обнаружила бы тотчас же, но рука, потрудившаяся над содержимым папки, работала весьма осторожно.
Здесь же находились газетные заметки, родословные некоторых семейств. На полях документов пестрело множество записей, сделанных неизвестной рукой.
Больше всего Маргарет заинтересовал текст под заглавием «Le Serpent Rouge» и список великих магистров так называемого «Братства змеи», которое иногда упоминалось и под именем «Братства змееносца».
Судя по этим бумагам, орден храма Соломона и братство являлись одной и той же организацией. Человек, собиравший документы, пометил, что так продолжалось вплоть до тысяча триста девятнадцатого года, когда орден был распущен.
«Он ошибся в датировке. Орден тамплиеров перестал существовать на несколько лет раньше. Жак де Моле был казнен восемнадцатого марта тысяча триста четырнадцатого года, – подумала женщина, не прерывая чтения. – С тех пор существовало только братство. Его деятельность, окутанная тенью, продолжается по настоящее время. В рядах братства состояли люди, прославленные на все времена».
Маргарет внимательно прочитала длинный список руководителей «Братства змеи», среди которых ей встретились имена Леонардо да Винчи, Исаака Ньютона и Виктора Гюго. Зато все остальное было слишком запутанно. После первого быстрого прочтения документов медиевистка не могла сделать окончательных выводов.
Текст, озаглавленный «Le Serpent Rouge», не представлял никакого интереса с точки зрения историка. Он содержал вроде бы удивительные, но ничем не подтвержденные сведения. Речь здесь шла о том, что династия Меровингов якобы была связана с царским домом Израиля, поскольку франкские короли породнились с одной из семей rex deus.
Гастон де Мариньяк, написавший этот текст, отстаивал диковинную мысль, что именно по этой причине Меровингов и пытались уничтожить. Поэтому был убит Дагоберт Второй и началась безуспешная охота на его потомков. Человек, о котором шотландка никогда прежде и слыхом не слыхивала, утверждал, что «Братство змеи» было создано стараниями Бернара Клервоского для сбережения какого-то величайшего секрета.
Маргарет не смогла удержаться от улыбки, но кое-какие выписки все же сделала. Она уперлась взглядом в листок, на котором Пьер оставил телефонный номер, и размышляла о том, что во всей этой истории что-то не сходится. Если «Братство змеи» было тайным обществом, скрывающим древние секреты, тогда оказывалось совершенно непонятно, почему какой-то человек, знакомый с историей братства до мельчайших подробностей, отнес эти бумаги в Национальную библиотеку и сделал их достоянием исследователей.
Почему он так поступил? Быть может, это безумец, возжелавший славы? Если «Братству змеи» известно о существовании папки, почему же оно ее не уничтожило? Или члены братства сами участвовали в ее составлении? Если нет, то отчего же они за все эти годы не забрали документы из папки с шифром 7JCP070301?
«Все это бессмыслица или бред сумасшедшего», – думала Маргарет.
Она не видела ни единого весомого доказательства, способного подтвердить нелепицы, излагавшиеся в этом скопище бумаженций. Только так и можно было относиться к папке с помпезным наименованием «Le Serpent Rouge».
Но все-таки составитель этих материалов сумел добиться, чтобы их приняли на хранение в фонды библиотеки, и без того несметные. Причем эти бумаги поместили не абы куда, а в отдел особо ценной документации. Потом этому человеку – словно в насмешку над сотрудниками Национальной библиотеки – удавалось добавлять и изымать материалы из папки и даже менять их содержимое. Маргарет убедилась в этом, когда сопоставила две версии на диске, который передала Бланшару Мадлен Тибо.
Шотландка обнаружила, что внесенные изменения лишь увеличивают количество сведений о «Братстве змеи». Она не могла понять причин этого поступка. Для Маргарет было очевидно, что документы в папке, с точки зрения историка, являющиеся всего лишь жалкой писаниной, как-то связаны с гибелью Мадлен Тибо, но она не знала, где же искать ключ, объясняющий эту связь.
У нее мурашки побежали по коже. Если из-за этого диска погибла подруга журналиста, то теперь убийцам вполне могла понадобиться и его жизнь.
Ее руки мелко дрожали, пальцы утратили ловкость и едва передвигались по клавиатуре. Маргарет отпила глоток воды. Она всегда держала стакан воды рядом с компьютером. Медиевистка попыталась успокоиться и хладнокровно все обдумать.
Ей было мало что известно об обстоятельствах убийства Мадлен. Она не знала истинной причины смерти этой женщины, не представляла себе, что искали в ее доме убийцы, если они вообще что-то искали.
Единственным источником сведений, которыми располагала Маргарет, был рассказ Годунова. Комиссар говорил, что Мадлен Тибо задушили в собственной квартире. Убийца, который мог действовать и не один, положил на ее труп клочок пергамента с изображением красной змейки. Тело было обнаружено приходящей прислугой.
Женщина отметила, что, пока она читала материалы, хранящиеся на диске, ее внутреннее состояние сильно переменилось. Вначале она относилась к этим документам с прохладцей, однако по мере погружения в тексты ее любопытство усиливалось. Вместе с интересом появилось и напряжение.
Маргарет пыталась отстраниться от этой писанины, которая была очень далека от исторической истины. Медиевистка вспомнила о своих бессчетных спорах с коллегами по поводу понятия исторической достоверности, о возможности достичь ее при исследовании столь темной эпохи, при тотальной нехватке документов. Когда наставало время делать выводы, медиевистов всегда обуревал дух сомнения.
Ей пришла на память дискуссия, в которой она недавно принимала участие на конференции под названием «Поиски истины в средневековом мире». Авторитетнейший испанский специалист по позднему Средневековью, профессор университета Сарагосы, яростно доказывал, что набор текстов, позволяющих реконструировать трехвековую историю Испании, сводится лишь к считаным письменным свидетельствам. Он упомянул так называемый «Кодекс короля Сило» и еще кое-какие документы. Ученый рассказал, что в течение многих лет специалисты, исследовавшие романскую живопись в монастырском соборе города Торо, без тени сомнения относили подпись «Teresa Diez me fecit» [10]10
Меня создала Тереза Диос (лат.).
[Закрыть] на счет аббатисы этого монастыря, а не художницы. Несмотря на однозначное указание, испанские академики отказывались поверить в то, что в те времена подобную работу могла выполнить женщина. Все-таки детальное изучение картины и обнаружение схожих произведений с той же подписью – «Teresa Diez me tecit» – давно заставило специалистов пересмотреть сложившиеся представления.
Маргарет вспомнила, что сведения о возникновении ордена тамплиеров, имеющиеся у историков, восходят к хроникам, составленным самое раннее через полвека после этого события. Таков, например, случай с хроникой Гийома Тирского. Медиевистка не должна была упускать из виду и возможность того, что кто-то сознательно исказил действительные факты. Возможно, сам автор «Historia rerum in partibus transmarinis gestarum», [11]11
«История деяний в заморских землях» (лат.).
[Закрыть] написанной между 1174 и 1185 годами, намеренно отошел от исторической достоверности. Если двигаться дальше по хронологии, то следующим источником являлась «Historia orientalis seu hierosolymitana», [12]12
«Восточная, или Иерусалимская история» (лат.).
[Закрыть] написанная Жаком де Витри через сотню лет после общепризнанной даты основания ордена храма.
Так почему же ей следовало больше доверять свидетельствам великих магистров, признанных достоверными в академическом мире, нежели информации, оказавшейся на мониторе ее компьютера?
Маргарет попробовала расслабиться, но ничего из этого не вышло. Она была слишком взвинчена. Ей никак не удавалось перестать думать об опасности, угрожающей Пьеру.
Она должна была открыть еще только два файла. Первый был маленький – меньше чем на десять тысяч знаков, то есть на четыре стандартные страницы, при этом безымянный. Второй обозначался буквами APCLS.
Дожидаясь, пока откроется первый документ, Маргарет промокнула платком испарину, выступившую на лбу. Этот текст был не из папки, его составила покойная мадемуазель Тибо. Различия между двумя версиями «Красной змеи» были аккуратнейшим образом занесены в таблицу.
Больше всего Маргарет поразило то, что одним из важнейших изменений явилось появление текста с названием «Le Serpent Rouge» – набросок истории «Братства змеи». Его автор как будто желал постепенно рассеять завесу тайны, которая окутывала эту организацию. Ниже было проставлено название одной из престижнейших парижских газет и некая цифровая последовательность.
В конце файла появилась надпись, сделанная крупным шрифтом:
«Берегись красной змеи. Если она проснется, то кольца ее тебя удушат».
По спине Маргарет снова пробежали мурашки.
– О боже! Прямо как пророчество!
Шотландка встала из-за компьютера и пошла на кухню за новым глотком воды. Горло ее пересохло, спина болела.
В этот момент в дверь квартиры позвонили. Женщина подумала, что вернулся Пьер. Он забыл дома ключи, а консьержа беспокоить не стал, зная, что гостья ждет его. Ей смутно казалось, что прошло как-то слишком уж мало времени с момента его ухода, но Маргарет не придала значения своей догадке. Подобное с ней случалось часто. Стоило этой женщине углубиться в работу, как ощущение времени куда-то пропадало.
Пока шотландка со стаканом воды в руке шла по коридору, звонок повторился. Маргарет открыла дверь и испытала такой шок, что стакан выскользнул из ее пальцев и со звоном разбился, ударившись об пол.
17
Авиньон, 20 апреля 1314 года
Таверна находилась на самой границе города, на правом берегу полноводной Роны. В ней за отдельным столом сидели шестеро мужчин, одетых как солдаты-кондотьеры. Воины явно чего-то беспокойно ожидали.
Среди бурления погонщиков, торговцев и пилигримов никто не проявил любопытства к этим чужеземцам. Вот уже несколько лет жители Авиньона наслаждались блистательным превращением своего города в папскую резиденцию. Паломники каждый день приходили сюда сотнями, в харчевнях не было места, а цены взлетели до облаков. Жалкие каморки сдавались внаем по цене хорошего дневного заработка, а тарелка горячей пищи сделалась роскошью, доступной не всякому карману.
Наемники три дня назад прибыли в это зловонное заведение, где лучше и просторнее всех жилось клопам да блохам. Их появление никого не заинтересовало. Как и накануне, солдаты поднялись рано, с первыми лучами зари, и заказали кувшин водки, чтобы утренний холодок победить и червячка заморить, как поговаривали тамошние крестьяне.
Чужеземцы выгодно отличались от привычной здесь публики. Они говорили мало, платили достойно, проблем не создавали и ни разу ни на что не пожаловались.
Эти мужчины держались чересчур спокойно для военных людей. Впрочем, в их появлении ничего странного не наблюдалось. В Авиньон прибывало немало солдат удачи, мечтавших стать телохранителями кардинала или кого-нибудь еще из церковников, обласканных Папой. Отцы церкви наводняли город, в который на запах легкой наживы устремилось и множество мошенников.
В отличие от шестерых солдат местные жители – погонщики, торговцы и случайные бражники – наполняли таверну шумом и сутолокой. В комнату вдруг вихрем ворвался молодой конюх и опрокинул бродячего лоточника, который, как истинный мастер своего дела, носил весь товар на себе. С пола, вместе с трезвоном колокольчиков и бубенцов, понеслась грязная брань.
– Папа умер! – заорал конюх.
Это известие парализовало присутствующих. Крикуны онемели, болтовня прекратилась, на секунду все замерли, точно остановилась сама жизнь.
Хозяин таверны, толстопузый здоровяк с сальными лохмами, недовольно покосился на юнца:
– Кто тебе сказал?
– Один монах-августинец.
Это был источник, достойный доверия, поскольку Климент Пятый устроил себе резиденцию в монастыре этого ордена. Новость на глазах обретала правдоподобие. В считаные минуты таверна превратилась в бурлящий котел. Одни недоумевали, другие сомневались, прочие сразу же заговорили о том, что принесет будущее.
Один из шестерых солдат вышел из-за стола и обхватил парня за плечи:
– Правдивы ли твои слова?
– Так же, как и то, что я здесь стою. – Парень поднес к губам собственный большой палец и поцеловал его: – Жизнью клянусь!
Скорбный звон, донесшийся с колокольни монастыря августинцев, располагавшегося в двух кварталах от таверны, подтвердил эту клятву. Вскоре в общий гул влились колокола всех башен и звонниц авиньонских церквей.
Климент Пятый и вправду испустил дух.
Весь предыдущий день Бертран де Го чувствовал себя хорошо. Вечером был он говорлив и весел, поужинал с аппетитом, но около полуночи ощутил недомогание. Врач установил легкое несварение желудка, вызванное, по-видимому, одним из вечерних блюд. Через два часа боль сделалась уже невыносимой. Понтифик умер еще до рассвета. Все папские врачеватели и доктора, вызванные из разных госпиталей, так и не смогли отыскать средство от его хвори.
Новость только начала распространяться, а толпы уже скапливались в окрестностях церкви отцов-августинцев. Люди желали увидеть тело и попрощаться с тем человеком, который в течение последних девяти лет исполнял должность Христова наместника на земле.
В городе Папу очень любили, поскольку его решение устроить здесь свою резиденцию принесло местным жителям нежданное благоденствие. Работы было вдосталь. Реки золота заструились по улицам Авиньона, на которых во множестве появились и процветали лавочки с реликвиями. Хорошо зарабатывали продавцы папских булл, отпускающих грехи, и владельцы мастерских, где обрабатывалось великое множество кож. Пергаменты постоянно требовались для бесперебойной работы папской канцелярии.
Зато внутри курии врагов у Климента имелось предостаточно. Из-за этого, а еще из-за его чрезмерной покорности требованиям короля Франции некоторые говоруны называли новопреставленного понтифика всего лишь заложником, находящимся в руках Филиппа Четвертого.
– Послушай, очень уже странной смертью он умер.
Слова его преосвященства Ландульфо де Бранкаччо, итальянца, которого недруги сравнивали с пробкой за способность при любых передрягах оставаться на поверхности, были тихонько сказаны на ухо кардиналу де Суизи, одному из тех девятерых французов, что обрели кардинальскую шляпу по настоянию своего короля.
Француза прямо передернуло.
– На что ты намекаешь?
– Я не намекаю, я утверждаю. Климента убили!
Де Суизи поморгал близорукими глазами.
– Откуда ты знаешь?
– Вчера мы с ним беседовали. Около восьми Папа удалился в свои отдельные покои, но прежде он повелел секретарю доставить туда ужин. Вот как он выразился: «Не хочу, чтобы кто-нибудь мне докучал. Я желаю ужинать в одиночку, потому что завтра нас ожидает беспокойный день».
– Это не повод говорить об убийстве, – возразил де Суизи.
– Разумеется, нет. Вот только ни на какие недомогания он не жаловался, чувствовал себя превосходно и вдруг ощутил сильнейшую боль в желудке. Такое наводит на размышления.
– Все это не слишком многого стоит. Болезнь и смерть норой являются нежданно. Никто не может знать ни места, ни часа.
Итальянец огладил двойной подбородок, нависавший над кардинальским воротничком, и удостоверился в том, что никто не услышит его слов:
– Ты, безусловно, во всем прав, дражайший мой де Суизи, но что ты скажешь на то, что на блюде, на котором его святейшеству подавали форель, обнаружили остатки белого порошка?
– Какого порошка? Да о чем ты толкуешь, Ландульфо?
– О яде. Климента вчера за ужином отравили с помощью блюда с форелью.
– Откуда тебе известно, что этот порошок ядовитый? – Француз ощутимо нервничал.
– Остатки пищи бросили собаке. Она несколько минут корчилась от боли, а потом издохла.
– Какой же идиот так поступил?
– Один из поваров.
– Так, значит, все улики уничтожены!
– Об этом никто не подумал. Когда собака издохла, повар припомнил, что видел на рыбе какой-то белый порошок, однако не придал этому значения.
– Кому обо всем этом известно?
– Только поварам, тебе и мне.
– В таком случае болтать об этом никому не стоит, иначе нас ожидает грандиозный скандал.
– Я уже принял меры. Никто из людей, работающих на кухне, не заинтересован в распространении подобного известия. Под подозрение попадут все, тогда поварам не избежать допроса. Никто из них, насколько мне известно, не собирается болтать. Все люди, бывшие на кухне, предупреждены об этом. Кроме них обо всем знаем только ты да я, и не в наших интересах разглашать эту историю. Ты, как всем известно, состоял во вражде с покойным, а я отвечал за его безопасность. Мы, конечно же, могли бы подыскать козла отпущения, который в сложившихся обстоятельствах взвалил бы на себя весь груз ответственности.
– Ты кого-нибудь подозреваешь?
Де Суизи непроизвольно понизил голос.
Ландульфо Бранкаччо пожал плечами. При этом шелк его одеяний зашелестел, на губах его появилась зловещая улыбка.
– Почему бы не тамплиеров?
Француз, все более нервничая, оглянулся по сторонам.
– Ландульфо, я тебя не понимаю.
– Разве ты не слыхал, что повсюду болтают о проклятии Жака де Моле, произнесенном перед самой прожаркой?
– Все это выдумки! Бабушкины сказки!
– Возможно. – Пальцы кардинала пробежались по изумрудам, украшавшим его нагрудный крест. – Но это дало бы нам в руки объяснение столь неожиданной кончины.
Кончики губ его высокопреосвященства кардинала де Суизи чуть растянулись в улыбке.
– А ведь это неплохая идея, Ландульфо. Совсем неплохая.
Подготовительные работы для публичного прощания с телом Папы шли целый день. В пять часов вечера двери храма, в котором стоял катафалк, открылись, и народ смог воздать Клименту последние почести.
Понтифик, мужчина с изможденным лицом и острым носом, покоился в гробу, обитом алым шелком, в окружении искрящих свечей. Не менее дюжины священников суетились вокруг катафалка, приводя в порядок последние детали убранства. Некоторые из них размахивали кадильницами. Облака благовонного дыма поднимались под церковные своды. Атмосфера вокруг тела понтифика сгущалась в буквальном смысле слова.
К тому моменту, когда горожане выстроились в длинную очередь, чтобы увидеть Папу в последний раз, по всему Авиньону уже гуляли сплетни о проклятии тамплиеров. Люди утверждали, что Жак де Моле перед смертью проклял короля Франции и покойного Папу. Он обещал, что оба они предстанут перед высшим судией раньше чем через год.
Один из ответчиков поразительно быстро явился на эту встречу. Прошло всего тридцать три дня с тех пор, как магистр тамплиеров был сожжен на острове, находящемся посреди Сены, обвиненный в том, что вторично впал в ересь.
В длинном ряду людей, собравшихся, чтобы проститься с Папой, стояли представители самых разных профессий и сословий. Тут были лавочники, цеховые ткачи, плотники, валяльщики, красильщики, кожевники, бессчетное количество монахов и священников. Женщины тоже приходили во множестве.
Люди болтали о чем угодно, но одна тема обсуждалась оживленнее прочих. Воздух был буквально пронизан разговорами о проклятии тамплиеров.
Посреди толпы, медленно вливавшейся в церковь, молча шагали шестеро мужчин в одежде солдат-кондотьеров.
Тот из них, кто держался в центре и был прикрыт своими товарищами, прошептал возле самого гроба:
– Проклинаю тебя, Бертран де Го, как это сделал и мой магистр. Чтобы тебе во веки вечные жариться на адском огне!
