Текст книги "Наживка"

Автор книги: Пи Джей Трейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Магоцци минутку подумал.

– Интересно. Совсем другой оборот. Мне нравится ход твоих мыслей.

– Спасибо.

Магоцци шагнул в открытую дверь.

– Только она его не убивала.

– Черт побери, Лео, откуда ты знаешь?

– Просто знаю, и все.

5

Детектив Аарон Лангер дошел до той точки, когда перестаешь надеяться, что будущий год станет лучше прошедшего, и только надеешься, что не будет таким же плохим.

Такое случается в среднем возрасте. Любимые старики слабеют и умирают, молодежь тебя ненавидит и опережает по службе, рынки падают, а вместе с ними выходное пособие, тело начинает напоминать отцовское, хоть когда-то ты думал, что ни за что никогда не станешь таким же, как он. Если бы кто-нибудь рассказал пятилетним детям правду о жизни, по детским садам прокатилась бы волна самоубийств.

До сих пор самое худшее позволяла пережить работа. Даже когда мать умерла от болезни Альцгеймера,[6]6
  Болезнь Альцгеймера – старческое слабоумие и нарушение основных жизненных функций.


[Закрыть] даже когда финансовый консультант удрал со всеми деньгами в Бразилию, работа оставалась прибежищем, единственной сферой, где четко прочерчена грань между добром и злом, где он точно знал, что должен делать. Убивать плохо. Ловить убийц хорошо. Очень просто.

По крайней мере, так было. До тайны. Теперь прямая дорога, по которой он шел всю жизнь, опасно расплылась, затуманилась, почти не видно, куда ногу ставить. Сейчас ему больше всего требовалось чистое бессмысленное убийство, которое неким извращенным образом вновь придаст смысл существованию в этом мире, и оно, похоже, наконец, случилось.

– Лангер, кончай улыбаться! У меня уже мурашки по спине бегут.

Лангер озабоченно посмотрел на напарника:

– Разве я улыбаюсь?

Джонни Макларен ухмыльнулся:

– Вроде того. Не по-настоящему. Я хочу сказать, зубы не скалишь, ничего подобного. Кроме того, понимаю, как ты себя чувствуешь. После четырех месяцев безделья мне самому хочется пойти кого-нибудь убить.

Лангер закрыл глаза, отчаянно стараясь оправдать улыбку в залитой кровью комнате, где какая-то несчастная душа нашла свой конец.

– Неправда, Макларен, – грустно возразил он и отвернулся, поскольку нечего было больше сказать.

Главная бойня произошла в приличной во всех иных отношениях гостиной Арлена Фишера, особенно на диване некогда цвета слоновой кости, который теперь смахивал на старую мясницкую колоду. Вошедший Гримм, звезда криминалистов, бросил только один взгляд на кровавые следы и сказал:

– Ребята, повреждена артерия. Это его и прикончило. Сколько ему? Восемьдесят девять?

– Если не сам старик стрелял, – вставил Макларен. – Может быть, это чья-то чужая кровь, а Фишер его сейчас закапывает где-то в лесу.

– Боже, обожаю детективные романы. – Гримм, кругленький человечек в белом комбинезоне и латексных перчатках, подбоченился и огляделся. – Ух ты. Уже интересно.

– Что? – спросил Макларен, но Джимми не услышал, наклонившись над диваном, переместившись в другой, собственный мир, где слышны только истории, написанные кровью.

Фрэнки Уэдделл, патрульный, охранявший место происшествия, подошел к дверям гостиной и остановился.

– Ребята, знаете, что надо делать, или прислать вам парней из окопов, чтоб освежили память?

Макларен взглянул на него. Фрэнки был старослужащим, воспитал бессчетное множество рекрутов, включая самого Макларена с Лангером.

– Мы ее уже освежаем, – усмехнулся он. – Новый курс обучения: облегченное убийство в отсутствие тела. Как поживаешь, Фрэнки?

– Жил существенно лучше до того, как радио утром разожгло пожар. У меня чуть сердце не разорвалось, черт возьми, от известия про Мори Гилберта в питомнике.

Усмешка исчезла с губ ирландца.

– У многих чуть не разорвалось.

– Чертовски обидно потерять хорошего человека. Вы ведь оба близко с ним познакомились в прошлом году, правда?

– Угу.

– Значит, повезло, что вас туда не послали.

– Аминь, – пробормотал Лангер. – Твой напарник сказал, вы дежурите перед домом, так, Фрэнки?

– Да. Тони сзади прикрывает. Начали искать стрелка, пришли к поискам тела. – Его взгляд рассеянно блуждал по дивану. – Даже не верится, что не нашли. Судя по количеству крови, старик не мог далеко уйти, особенно в таком возрасте.

Лангер оглядывал комнату, подмечая всякие мелочи: до блеска натертый пол из твердого дерева, старательно разложенные веером журналы на полированном столике, аккуратные ряды книг в кожаных переплетах в шкафах – сплошь классика. Все на месте, в полнейшем порядке, кроме жуткого дивана. И трех толстых глянцевых книг, лежащих стопкой на полу рядом с журнальным столиком. Взгляд остановился на них.

– Что ты увидел, когда пришел, Фрэнки?

– Ну, уборщица, Гертруда Ларсен, стояла на парадной лестнице в полной истерике, выла, махала руками… Даже думать не хочется, что с ней было бы, если б тело осталось на месте. Так или иначе, я в конце концов успокоил ее, отвел к нашей машине, она поплыла. Видно, таблетку сглотнула или еще что-нибудь. Вам надо бы с ней побеседовать, пока она в кому не впала.

– Она тут к чему-нибудь прикасалась, что-нибудь перекладывала?

– Не думаю. По-моему, вошла, увидела кровь и слетела с катушек. Звонила не с домашнего телефона, а со своего сотового, поэтому вряд ли прошла дальше двери.

– Спасибо, Фрэнки. Скажи ей, мы сейчас выйдем.

– Ладно.

Лангер подошел к журнальному столику, посмотрел на свое отражение в полированной крышке.

– Тут что-то не так.

Макларен шагнул к нему, нахмурился, долго разглядывал стол.

– Хорошо, сдаюсь. Вижу красивый сверкающий журнальный столик без единой царапины, без капли крови, без крупных смазанных отпечатков пальцев. Чего не вижу?

– Книг. Они на полу, а должны лежать на столе.

– Да? Хочешь сказать, у тебя дома каждая вещь всегда лежит на месте?

– Боже сохрани, только не у меня дома. А здесь, по-моему, всегда. Оглядись, Джонни. Одни эти книги не на месте.

Макларен окинул комнату задумчивым взглядом:

– Должен признать, похоже на картинку из журнала.

– Похоже.

– Кроме дивана.

– И книг на полу.

Макларен вздохнул, сунул руки в карманы.

– Допустим. Может, кто-то во время борьбы свалил их со стола.

Лангер покачал головой:

– Тогда они рассыпались бы. Смотри. Сложены ровной стопкой. Их сняли со стола и положили на пол.

– Должно быть, стрелок.

– Я тоже так думаю.

Из-за дивана выскочила голова Джимми Гримма, испугав Макларена и опровергнув всеобщее убеждение, будто Гримм ничего не слышит, работая на месте преступления.

– Господи, Джимми, я и забыл, что ты тут. Что ты там делаешь, черт побери?

– Нашел в обивке выходное отверстие, соответствующее входному в диванной подушке. Похоже, найдем пулю вон в том книжном шкафу. – Он вгляделся в журнальный столик и усмехнулся Лангеру. – Молодец, что книжки заметил. Я их заберу, как только тут закончу, и первыми отправлю в лабораторию.

– Спасибо, Джимми.

Макларен почесал жидкие рыжие усики, пробивавшиеся на небритой губе.

– Все равно смысла нет. Заходишь в дом, пристреливаешь старика, сидящего на диване, потом берешь со столика стопку книжек и кладешь на пол. Зачем, черт побери?

– Хороший вопрос.

Гертруда Ларсен, давным-давно достигшая пенсионного возраста, с жалким видом куталась в мешковатую выцветшую шерстяную кофту, дрожа на заднем сиденье патрульной машины, хотя солнце прогрело салон. Взглянула на подошедшего к открытой дверце Лангера мутным, опьяненным наркотиком взглядом. По морщинистым щекам текли слезы.

Лангер не раз замечал такой взгляд у накачанных транквилизаторами свидетелей убийств, у детей, испробовавших родительский валиум, но дрожь его обеспокоила. Он опустился у дверцы на корточки, дотронулся до локтя старушки.

– Миссис Ларсен, как вы себя чувствуете?

Уборщица слабо улыбнулась, протянула дрожавшую скрюченную артритом руку. Даже невозможно представить, что эта измученная работой женщина до сих пор моет и натирает полы, борется с пылью, держит дом в порядке.

– Чуточку лучше.

– Лекарство какое-то приняли?

Миссис Ларсен с некоторым смущением кивнула, показала пластмассовый пузырек с рецептом:

– Розовую таблетку.

Лангер откупорил пузырек, заглянул внутрь, удивленно вздернул брови. Розовые, голубые, желтые таблетки, дымчатый «Тамс»…[7]7
  «Тамс» – фирменное название препаратов, понижающих кислотность.


[Закрыть] Розовые похожи на «Ксанакс», да точно не скажешь.

– Розовую принимаю, когда очень сильно волнуюсь, – объяснила уборщица.

– Понятно. – Лангер запомнил название клиники на рецепте, вернул пузырек, который миссис Ларсен сунула в старушечью сумочку с металлической застежкой сверху. – Сможете ответить на несколько вопросов?

Миссис Ларсен медленно кивнула, вытирая глаза промокшим платком с кружевной оторочкой.

Лангер с ней обращался чрезвычайно мягко, расспрашивал очень медленно и со временем выяснил, что она ведет хозяйство Арлена Фишера тридцать два года, приезжает в автобусе трижды в неделю и по воскресеньям каждое утро, тоже в автобусе, помогает ему собраться к девятичасовой службе в лютеранской церкви Святого Павла Озерного. Получает хорошее жалованье, любит своего хозяина, как брата, даже не представляет, кто мог желать ему зла. Да, книжки должны лежать на столике, на прелестной вышитой скатерке, которую она ему подарила на восьмидесятилетие. В комнате ничего не трогала и не перекладывала.

– Скатерка была дорогая?

Полные слез глаза сощурились.

– Ну, не часто найдешь вышивку с птицами, особенно с синими. Довольно дорогая. Восемьдесят долларов плюс налог. – Она наклонилась поближе, доверительно призналась: – Я ее купила на распродаже. За девятнадцать девяносто девять.

Лангер улыбнулся в ответ:

– Удачная покупка.

– Еще бы.

Он поблагодарил, вручил свою карточку, попросил Фрэнки отвезти миссис Ларсен в окружной медицинский центр Хеннепина, посидеть во время обследования и доставить домой.

Фрэнки жалобно вздохнул:

– Знаешь, как по воскресеньям работает отделение скорой?

Лангер виновато пожал плечами:

– Она живет одна, Фрэнки, сама принимает лекарства и до сих пор трясется в ознобе в жаркой машине. Побаиваюсь шока.

– Ладно, ладно. Тебе миссионером надо было бы стать или кем-нибудь вроде того.

Стоя на подъездной дорожке, Лангер с Маклареном смотрели вслед отъезжавшей патрульной машине.

– Как думаешь? – спросил Макларен. – Стрелок снял со стола книги, чтобы стибрить скатерку за двадцать долларов?

– Не забывай, на ней были вышиты синие птицы. Такие не часто встречаются.

– Господи, Лангер, хочешь пошутить?

– Возможно.

– Не надо. Ты меня пугаешь.

Час спустя Джимми Гримм со своей командой еще топтались на месте происшествия, но следствие продвигалось. Лангер с Маклареном нашли криминалиста в гостиной с рулеткой и блокнотом, куда он записывал цифры.

– Эй, Джимми, – окликнул Макларен со всей доброжелательностью, которая еще оставалась после воскресного утра, проведенного в доме, где произошло убийство. – Удалось разобраться?

Гримм с натугой улыбнулся, с трудом поднялся на ноги.

– В данный момент я даже не уверен в убийстве. В следующий раз, ребята, постарайтесь обнаружить труп. Будет гораздо легче. Из больниц что слышно?

Макларен пролистал блокнот.

– Вчера вечером всего два огнестрельных ранения. Двое шестидесятилетних гангстеров пытались грохнуть друг друга из двадцать второго калибра. Пули попали в мягкие ткани, артерии не задеты.

– Здесь у нас не двадцать второй. – Джимми предъявил прозрачный пакетик с пулей. – Сорок пятый, кстати, с весьма четкой нарезкой.

– Сорок пятый? С ранением из сорок пятого никто ни в одну клинику не поступал.

– Значит, мертв, – деловито заключил Гримм, глядя на диван.

Лангер проследил за его взглядом и слегка содрогнулся.

– Слишком много крови.

Джимми пожал плечами:

– Выглядит хуже, чем есть на самом деле. Для надежности надо сначала проделать анализы, но на первый взгляд я бы сказал, что подстреленный вышел из дома живым. Крови мало для выстрела в сердце. Я рассматриваю предельные случаи. Артерии самостоятельно не заживляются. Он быстро истек бы кровью без надлежащей медицинской помощи, а больше нигде в доме ни капли.

– Значит, кто-то его пристрелил, – буркнул Макларен, – завалил в мешок и вынес. Тогда надо искать борца сумо. Согласно уборщице, Арлен Фишер весил больше трехсот фунтов.

Джимми Гримм с усмешкой раскачивался на каблуках.

– Никто его не выносил.

– Да? Как же дело было? Инопланетяне с дивана похитили?

– Лучше того. – Джимми Гримм улыбнулся, зная разгадку.

– Господи боже мой, Лангер, заткни его, пока я не рехнулся, – взмолился Макларен.

– До чего же нетерпеливы ирландцы, – вздохнул Джимми, указывая на огороженный лентой кусок деревянного пола. – Тут мы нашли следы от колес. От дивана на кухню, к дверям и в гараж. Не от двух колес, а от четырех. Стрелок каталку с собой захватил.

– Ничего себе. – Макларен высоко вздернул рыжие брови. – Предусмотрительность с большой буквы.

– Согласен. – Джимми потянулся, разминая пухлые руки. – Ну, мы почти закончили, отправляемся в лабораторию. Туда наверняка уж доставили тонны вещественных доказательств с железнодорожной колеи… – Он запнулся на полуслове, уронив руки. – Святители небесные… Говорите, Фишер триста фунтов весил?

– Как минимум, – кивнул Лангер.

Эксперт закрыл глаза, качая головой.

– А мне даже в голову не пришло… Мой парень сообщил, что на рельсах лежит здоровяк.

– Личность установили?

Джимми передернул плечами, и Лангер выхватил мобильник.

– Им занимаются Тинкер и Петерсон? – уточнил он.

– Точно.

Детектив нажал несколько кнопок, поднес трубку к уху, несколько минут обождал.

– Тинкер, это Аарон. Рассказывай, кто у вас там на рельсах.

Никто никогда не обвинял Тинкера Льюиса в скрытности. Спроси, как он поживает, – услышишь безжалостный пересказ истории всей его жизни. Лангер пробовал пару раз перебить, потом сдался, молча слушая с возмутительно бесстрастным выражением лица.

Макларен топтался на месте, сколько хватало сил, наконец подскочил к напарнику, стараясь подслушать.

– Ладно, Тинкер, спасибо, – поблагодарил тот. – Мне идти надо. Макларен зовет. – Разъединился, спрятал телефон и просто стоял с угрюмой улыбкой, раскачиваясь на каблуках.

Макларен отчаянно взмахнул руками:

– Черт побери, я что, умолять тебя должен?

– Тело на рельсах не опознано. Пожилой мужчина весом около трехсот фунтов, с крупным пулевым отверстием в левом предплечье над локтем. – Лангер кивнул Джимми Гримму. – Пробита артерия, как ты и говоришь.

– Истек кровью?

Лангер стиснул губы, стараясь улыбнуться из последних сил.

– Нет. Предположительно сердечный приступ, вероятно, при виде подходившего поезда.

– Господи, – пробормотал Макларен, живо представив раненого старика, привязанного к рельсам, видящего прожекторы надвигавшегося состава.

– Если бы выжил, – продолжал Лангер, – наверняка, по мнению скорой, потерял бы руку. Кто-то жгут наложил слишком туго и слишком надолго. – Он нахмурился на Макларена. – Тинкер описывает тряпицу, расшитую синими птицами.

Макларен заморгал, а потом тихо свистнул.

– Стало быть, наш.

– Похоже на то.

– Боже милостивый. – Ирландец взглянул на диван и слегка передернулся, начиная понимать, что здесь произошло. – Слушай, Лангер, жуть полная.

– Не буду спорить.

– Значит, некий садист, сукин сын, проник в дом, прострелил старику руку, привязал к каталке, вывез, положил на рельсы…

– …позаботившись, чтоб он остался живым и хорошо понял, что будет дальше, – закончил Джимми Гримм. – Господи Иисусе.

6

Наблюдая, как тело Мори Гилберта грузят в фургон скорой помощи, Магоцци поморщился, когда мешок со стуком свалился с подобравшей колеса каталки. Не раз видя вывозимые из дома трупы, никак не может свыкнуться с этим последним стуком.

Стало несколько легче, когда дверцы фургона захлопнулись и какие-то пареньки, наряженные в медицинские халаты, вскочили в тронувшуюся с места машину.

– Что это за мальчишки?

– Секундочку, – сказал Джино в телефонную трубку и прижал ее к груди. – Не мальчишки, а взрослые дипломированные медики. Кажутся тебе детьми, потому что ты чертовски стареешь.

– Я в самом расцвете лет. До сорока еще так далеко, что не видно. Где же наши помощники? Где Анант, черт возьми?

Джино вздохнул:

– Занимается стариком, привязанным к рельсам. А мальчишки справились неплохо. Я смотрел. Надели перчатки и прочее. Разрешишь договорить?

– Занимаешься с Анджелой сексом по телефону?

– С Лангером. Ты прервал нас в самый критический момент. Не возражаешь? – Джино снова поднес трубку к уху. – Извини, Лангер. У Лео возникли вопросы.

Магоцци молчал ровно пять секунд.

– К рельсам тоже старик привязан, правда?

– Господи помилуй… Минуточку, Лангер. Правда, Лео. Глубокий старик.

– Трое в одну ночь, Джино. Мори Гилберт, неизвестный в залитой кровью гостиной и тот, что на рельсах.

– Фактически похоже, что их всего двое, и, если ты дашь мне договорить, мы через секунду все узнаем об убитых старцах. Не дергай меня за штанину, как малый ребенок.

– У тебя нет штанин.

Джино сердито взглянул на напарника и пошел по стоянке, прижав к уху трубку.

Магоцци нашел скамейку в тени перед теплицей, уселся рядом с пухлыми пластиковыми пакетами, пахнувшими шоколадом. Воскресным утром машины заполонили Парквей, но их почти не слышно сквозь густую живую ограду из вечнозеленых растений, которая тянется повсюду, открывая лишь въезд с улицы на дорожку. Посреди города отгорожена тихая чудесная усадьба, где приятно и удобно делать покупки, жить, стрелять в старика среди ночи, не опасаясь быть увиденным и услышанным.

Внутри по-прежнему работают двое криминалистов, исследуя стол, на который Лили Гилберт положила тело мужа. Еще пара возится у теплицы, стараясь выявить место происшествия на вымытом дождем асфальте, где старушка, по ее словам, обнаружила тело, хотя, по мнению Магоцци, сотрудники бригады действуют просто формально. Намеренно или нет, Лили уничтожила все следы, которые пощадил дождь.

Он уже возненавидел это дело, видя, к чему оно клонится. Никто не расстреливает стариков ради чистой забавы. Если цель не в ограблении, список подозреваемых краток и почти всегда сводится к родственникам. Магоцци, безусловно, предпочел бы накачанного наркотиками психопата. Нет хуже чудовища, прячущегося в собственном шкафу.

Джино возвращался с другого конца стоянки. Широкая физиономия успела порозоветь на солнце, кобура с девятимиллиметровым пистолетом болтается на некрасивой штанине бермудов. Он рухнул на скамейку, вытер пот со лба.

– Веришь, что на прошлой неделе снег шел? Слушай, старик, жара адская. Под тридцать еще до полудня. Хорошо бы, чтоб сынок пораньше явился, пока мы не изжарились.

– Что у Лангера?

Джино наклонился, потирая руки:

– Кое-что интересное. Они с Маклареном нашли залитый кровью дом без трупа, а Тинкер с Петерсоном нашли труп на рельсах без всякой крови. Переговорили друг с другом, благодаря чуду сотовой связи, и вот что получается. Похоже, старик, который истекал кровью в доме, и тот самый, что лежит на рельсах, одно лицо. Собираются привезти домработницу для опознания, но приметы вроде бы сходятся.

Магоцци слегка выпрямился на скамейке, нахмурился:

– Что за чертовщина?

– Насколько ребята пока понимают, кто-то выстрелил в старика в его доме, перебил артерию, наложил жгут, чтоб он не умер от потери крови, пока его к рельсам привяжут. Дикость, да? Хотели, чтоб он поезд увидел. Сейчас лежит на столе у Ананта, который склоняется к мысли об инфаркте.

– Господи боже. – Магоцци надолго задумался, недовольный каждой приходившей в голову мыслью. – Его до смерти испугали.

– Еще бы. Так или иначе, в него стреляли из сорок пятого калибра, а в нашего из мелкокалиберного оружия. Медики ничего общего определенно не видят.

– Значит, нет связи между тем и нашим.

– Кроме того, что оба старики и жили по соседству.

Магоцци протер глаза под вспотевшими веками.

– Не очень-то мне это нравится.

– Угу. Мне тоже. Но больше ничего не выходит, поэтому посмотрим правде в глаза: у нас два убийцы. – Джино покосился на пластиковые мешки у скамейки. – Старушка притащила?

Джино с улыбкой зажмурился.

– Нет. Меня заставила притащить. Тридцать фунтов каждый. Боялся ноги протянуть.

– Образцовый сотрудник отдела убийств. Выполняешь черную работу для подозреваемой.

– Выполняю просьбу пожилой женщины. Уважаю старость. Ну, еще гордость мачо, раз она несет пятьдесят фунтов земли для рассады.

– По-твоему, и тело перенесла бы?

– По мере необходимости. Она его в тачке катила.

– Жуть какая. Взвалить мертвого мужа в тачку! Хотя не так жутко, как мыть и брить. Говорю тебе, меня с души воротит. Только не рассказывай про старые времена. Сам знаю. Но сейчас не старые времена, и все это настоящая дичь.

Магоцци пожал плечами:

– Может, для стариков еще старые времена. Впрочем, и мне это тоже не дает покоя. Думаю, тут что-то не так.

Джино поднял брови:

– Да?

– Вряд ли она его убила, просто мы чего-то не видим.

– Например?

– Не знаю. Чувствую, и точка. Откуда шоколадом пахнет?

– От мешков с мульчей из какао-бобов, которую сыплют вокруг растений, на клумбах, на грядках, во всяких местах. В дождик похоже на бар «Херши». Здорово, правда?

– Не знаю. Как удержать соседских детишек, чтоб они ее не съели?

– Пристреливать.

Оба взглянули на новенький «мерседес» с откидным верхом, свернувший на подъездную дорожку к теплице и с визгом затормозивший в дюйме от перегородившей ее патрульной машины. Водитель выглядел вполне безобидно – средних лет, с небольшим брюшком, в дорогом костюме, помятом, но все-таки с виду хорошем, – однако, когда охранявший дорожку коп попытался его не пустить, он заплясал, задергался, словно тролль.

– Сын, должно быть, – предположил Магоцци.

Джино таращился на мужчину с глуповатой усмешкой.

– Черт побери. Я даже не сообразил. Знаешь, кто это? Джек Гилберт.

– Ну да, сын. Я и говорю…

– Нет, тот самый Джек Гилберт. Частный адвокат по искам о возмещении финансового и морального ущерба, которого телевидение рекламирует с песнями-плясками. «Не оставайтесь с носом, держите нос по ветру, который дует в паруса Джека Гилберта!» Точно, он и есть. Господи, бедный Марти. Представь себе подобного слизняка своим шурином…

Гилберт уже орал на полицейского, акцентируя словесные оскорбления широкими буйными жестами, смахивая на взбесившуюся ветряную мельницу.

– Боже, только погляди на него! Хренов стряпчий вообразил себя владыкой мира.

Магоцци встал, махнул копу, чтобы тот пропустил вновь прибывшего.

– Уймись. Он только что узнал о гибели отца, причем родная мать даже не потрудилась об этом его известить.

– Все равно слизняк, – упрямо повторил Джино, глядя на шагавшего к ним кратчайшим путем Гилберта и быстро отступая, когда тот подскочил так близко, что стал виден каждый сосудик в налитых кровью глазах.

– Вы кто? Детективы? – Гилберт бросил подозрительный взгляд на бермуды.

– Да, сэр. Детектив Ролсет, детектив Магоцци.

Он протянул обоим липкую потную руку, топчась на месте.

– Джек. Джек Гилберт.

Магоцци приготовился принести стандартные соболезнования, но возможности не представилось.

– Что тут за чертовщина творится, ребята, как думаете? Ограбление? Наезд?

– Следствие только начато, сэр. Мы еще даже не опросили…

– Господи Иисусе. – Джек Гилберт закрыл глаза руками. – Не могу поверить. Сотни людей в городе, включая мою собственную жену, хотят убить меня, а убили отца…

Джино вздернул брови:

– Разрешите полюбопытствовать, мистер Гилберт, кто вас хочет убить? Кроме жены, разумеется.

– Меня, адвоката, частного поверенного по финансовым искам? Я вам список по факсу пришлю. Черт возьми, он же просто старик. Какому сукину сыну понадобилось в него стрелять? Где моя мать? Где Марти?

– Дома, мистер Гилберт, но, если не возражаете, у нас есть несколько вопросов… – Магоцци не успел закрыть рот на последнем слове, как собеседник, не оглянувшись, умчался.

– Интересный способ допроса, – заметил Джино. – Ты начисто выпотрошил это ничтожество. Однако, по-моему, кое-что упустил. Знаешь, позабыл задать рутинные вопросы, например, где он был прошлой ночью, не убил ли отца и так далее и тому подобное.

Магоцци испепелил его взглядом и в ту же минуту заметил, как полицейский постарше, которого он раньше не видел, ныряет под ленту ограждения на подъездной дорожке и приближается к ним.

– Знаешь, кто это?

Джино прищурился на стоянку.

– Конечно, черт возьми. Эл Вигс. Про волосы не спрашивай.

– Что с ними?

– Купился на рекламу. Вид жуткий. Жалкие клочки на лысине.

Магоцци невольно уставился на голову подходившего копа.

– Будь я проклят, все равно что не думать о белом медведе.

– Точно. Привет, Вигс.

Полицейский мрачно поздоровался под пристальным взглядом Магоцци, устремленным на розовый скальп, причудливо испещренный пучками волос.

– Мы с Берманом закончили обход квартала. Попозже вернемся, опросим, кого не застали, хотя почти все дома. Воскресенье и прочее.

– Хочешь, угадаю, – вызвался Джино. – Никто ничего не слышал, никто ничего не видел.

Вигс кивнул:

– Точно. Только… вот что странно. – Он огляделся, прокашлялся, пошаркал начищенными ботинками. – Побывали в двадцати местах, в частных домах, в заведениях… Ничего не пойму.

Магоцци оторвался от головы, посмотрел в глаза Вигсу:

– Что такое?

Тот беспомощно пожал плечами:

– Все плачут. Многие. Как только услышат о гибели мистера Гилберта, принимаются слезы лить. Мужчины, женщины, дети… Ужас и кошмар.

Взгляд Магоцци стал тверже. Действительно интересно.

– Просто не знаю, – бормотал Вигс. – В таком большом городе половина живущих поблизости не знает соседей в лицо, а только посмотрите, что там происходит, – кивнул он по направлению к улице, – с ума можно сойти.

Джино поднялся, выглянул через его плечо на пустую подъездную дорожку.

– Ты о чем это?

– Давно выходили на улицу?

– Не выходили с тех пор, как приехали.

– Тогда идите, сами посмотрите.

Джино с Магоцци вышли со стоянки через проем в живой ограде и ошеломленно замерли на месте. Оба тротуара запружены людьми всех мыслимых рас и возрастных категорий. Одни тихо плачут, другие хранят стоическую суровость, стоят неподвижно и молча. У Магоцци волосы на затылке встали дыбом.

Джино оглянулся на тех, кто выходил на улицу, вливаясь в ряды скорбящих.

– Господи боже, – шепнул он, – кем же был старик, черт возьми?

Высокий светловолосый паренек за лентой ограждения слегка поднял руку, привлекая внимание детективов. Магоцци подошел, наклонился к нему:

– Чем могу помочь, сынок?

– Э-э-э… Вы из полиции?

– Правильно.

В принципе симпатичный мальчишка, но сейчас лицо в красных пятнах, глаза припухли.

– Я Джефф Монтгомери? Это Тим Мэтсон? Мы здесь работаем? Мистер Пульман велел сидеть дома, на случай, если вы пожелаете с нами поговорить? Только… мы не могли не прийти, понимаете?

Магоцци поднял ленту, поманил жестом ребят, которые сильно смахивали на брошенных щенков, подавляя инстинктивное желание погладить их по головке, пообещать, что все будет хорошо.