Текст книги "Наживка"

Автор книги: Пи Джей Трейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Что скажешь, приятель? Похоже на Букингемский дворец?

Родраннер таращил глаза, как ребенок рождественским утром.

– Умереть и не встать. Особенно все это дерево.

Харлей скромно передернул плечами:

– Мне как бы хотелось, чтоб было похоже на яхту, только без всякой морской чепухи. Пошли, еще чего покажу. Чем дальше, тем лучше.

Шагавший за ним по длинному фургону Родраннер на минуточку остановился полюбоваться вместительной ванной с душевой кабиной. Лакомый, по мнению Харлея, кусочек располагался в дальнем конце – огромная бывшая спальня, полностью переоборудованная в рабочий кабинет. Четыре компьютерные рабочие станции, на одной стене высятся полки с подсобными материалами, на буфетной полочке охладитель для вина и увлажнитель сигар для Харлея, для Родраннера новейшая кофеварка-эспрессо.

– Вот наш мобильный командный центр, приятель. Отсюда будем наносить пинки в задницы и по яйцам. Заслышав наши речи, плохие ребята по всей стране взвоют от ужаса.

Родраннеру, наконец, удалось оторвать глаза от кофеварки.

– Слушай, старик, Грейс и Энни рехнутся, увидав эту штуку. Кстати, где Грейс? Я думал, она тут проводит проверку.

– Нынче вечером не смогла. Встречается в своем Дворце любви с итальянским жеребцом.

– С Магоцци? – скептически переспросил Родраннер.

– А с кем же еще?

Родраннер минуту подумал.

– По-твоему, у них любовь?

Харлей недоверчиво посмотрел на него:

– Тебя только что осенило, гений? Черт возьми, где ты был последние полгода? Конечно, любовь.

Нижняя губа Родраннера страдальчески и трагически скривилась, как всегда, когда он чего-то лишался.

– Никогда не видел, чтоб за руки даже держались. Думал, просто дружат.

Харлей поднял глаза к потолку:

– Господи боже, Родраннер, тут мозгового штурма не требуется. Надо иметь единственную функционирующую серую клетку, чтоб сразу понять, как только увидишь их вместе, тупо и растерянно уставившихся друг на друга.

– Господи помилуй! Ты только из этого заключаешь, будто они любят друг друга? Безнадежный романтик. Видишь то, что хочешь. Тупо и растерянно смотрит один Магоцци. Если бы у тебя функционировали две серые клетки, ты бы заметил, что Грейс ведет себя сдержанно. Знаю, он в нее влюблен, и мне его искренне жалко, но она далеко не готова пуститься по этой дорожке. Может быть, вообще никогда не пойдет.

Харлей испепелил приятеля взглядом.

– Никогда не осуждай романтиков. Любовь обладает таинственной непредсказуемой силой, творит еще более странные вещи, чем отношения между Грейс и Магоцци. Черт побери, кто знает? Может, когда-нибудь ты покажешься женщине привлекательным. Мир полон сюрпризов.

9

– Пуф! Иди сюда! Кис-кис-кис!.. – В голосе Розы звучала тревога, имевшая вполне веские основания. Никчемное животное носится по двору в такой поздний час, притворяясь глухим.

Она всегда боялась темноты, даже в детстве. С годами страх только усилился, стал через семьдесят с лишним лет иррациональной бессмысленной фобией, которая лишает рассудка. Ее не пугают обыденные опасности, подстерегающие пожилую одинокую женщину, – воры, убийцы, насильники, даже падение с переломом шейки бедра, все, о чем каждый раз заботливо предупреждает дочь. Страшна сама по себе темнота.

Роза сделала еще один осторожный шаг из задних дверей, мельком заметив что-то белое на другом краю клумбы с тюльпанами. Пуф, очевидно, решил, что хозяйка усердно трудилась сегодня в саду исключительно ради него, приготовив крупнейшую в мире песочницу.

– Пуф, иди домой!

В ответ кот сердито заколотил хвостом, заявляя, что придет, когда пожелает и будет готов, ни секундой раньше. Крошечные кошачьи мозги попросту не понимают, что, как только на задний двор опустится тьма, соседские собаки сожрут его живьем у нее на глазах, а она не сможет прийти к нему на помощь.

Господи боже, какой кошмар, ужас, глаза щиплют бессильные слезы. Почему проклятое животное не идет?

– Пуф, иди сюда сейчас же!

Пришел, наконец, присеменил к хозяйке, будто только что ее увидел, радостно и приветственно задрав хвост. Роза схватила кота на руки, утешительно заворковала, проливая на шерстку слезы облегчения. Как только очутилась в безопасности в ярко освещенной уютной кухне, глупые слезы высохли, и она налила Пуфу в блюдце сливок, а себе стакан шерри.

Уселась на диван, почти такой же старый, обмякший, как она сама, и тут зазвонил телефон. Это был зять – не самый блистательный умник на планете, плохой дантист, по ее убеждению, однако хороший муж для дочери Лоррел, а матери больше, пожалуй, нечего желать.

– Привет, Ричард. Да, все хорошо. Лоррел снова допоздна работает? Разумеется, помню о завтрашнем вечере, из ума еще не выжила. В пять часов. Поцелуй от меня девочек, скажи, с нетерпением жду встречи. Испекла печенье.

Роза с улыбкой положила трубку, с улыбкой включила телевизор, баюкая на коленях Пуфа, и задремала. Внучки приехали домой из колледжа, завтра вечером будет семейный ужин.

Позже она очнулась, в первый момент не поняв, где находится, чувствуя боль во всем теле от тяжких трудов в саду. Пуф с колен спрыгнул, но шерстка щекотала шею. Он занял излюбленное место на спинке дивана, где обычно сидит, глядя в окно. Роза потянулась погладить его, а рука застыла в воздухе.

Пуф урчал.

Она схватила пульт дистанционного управления, нащупала кнопку выключения звука.

– В чем дело, киса?

Помолчав, услышала позади в кустах легкий шорох. Овсянки в туе, вот и все, сказала она себе. На ночь птички устраиваются в мягких вечнозеленых растениях и тихонько шуршат, перескакивая с ветки на ветку.

Хотя шорох не такой уж и тихий. Это кто-то покрупнее.

Там кто-то есть.

Роза чуяла то, на что здравомыслящие люди обращают внимание лишь в очень поздний час. Волосы на затылке встали дыбом, дряблые пятнистые старушечьи руки покрылись гусиной кожей, и, когда глухое урчание Пуфа набрало высоту, стало ясно…

…У дома кто-то стоит, за окном, и смотрит…

Она медленно-медленно оглянулась, увидела парившие в темноте за стеклом глаза, уставившиеся на нее.

На краткий момент тело отреагировало как полагается – сердце екнуло, заколотилось, кровь отхлынула от головы к ногам, готовым бежать по древнему побуждению, лицо замерло, похолодело. Но импульс почти сразу прошел, старая женщина вновь посмотрела на молчаливый телевизионный экран, неподвижно сидя, дожидаясь окончания страшного сна.

Только это не сон.

Шорох прекратился, и, когда она вновь набралась храбрости и повернула голову, за окном никого не было.

Затаила дыхание, пока легкие не запросили воздуха, потом почувствовала себя глуповато – может быть, это и правда был сон. Сознание постоянно выкидывает какие-то фокусы в сумеречном существовании между сном и явью, особенно в старческом возрасте.

Вдруг задребезжала парадная дверь, и Роза задрожала так сильно, что побоялась, как бы старые кости не рассыпались в стеклянные осколки.

Надо вызвать полицию.

Потянулась к телефону, стоявшему рядом на столике, рука не послушалась, ничего нельзя сделать, только беспомощно глядеть, как бесполезный придаток дергается, трепещет, корчится в судорогах, сбивает аппарат на пол.

Дверь внезапно перестала стучать, наступившая тишина была еще страшнее. Роза жутко боялась, что позабыла запереть черный ход, еще больше боялась пойти и проверить.

Замерев на диване, несчастная перепуганная старуха уверяла себя, что, если сидеть совсем тихо, даже не дышать, судьба ее минует. В следующий миг она услышала, как задняя дверь открылась, со стуком закрылась, и все равно не могла сдвинуться с места.

По комнате пронесся сквозняк.

На него Роза так и не оглянулась, поэтому он встал так, чтобы она его увидела, когда поднимет глаза. Когда они, наконец, поднялись, вытащил из кармана куртки крупнокалиберный пистолет и прицелился.

Ох, боже. Судьба не миновала. На этот раз он явился убить ее.

В жуткий момент прозрения она снова стала молоденькой, сильной, бесстрашной, вскочила в тот самый момент, когда пуля вылетела из ствола, и смертельного выстрела не получилось. Пуля попала в живот, а не в сердце, Роза увидела расцветающий красный цветок на старушечьем платье.

– Проклятье, – пробормотал он и сделал еще один выстрел.

10

Шеф Малкерсон принадлежит к типу высоких крепко сбитых шведов грозного вида с густыми белыми волосами и ледяными глазами, но с лица не сходит выражение виноватого пса. Нечто вроде бассет-хаунда из отдела убийств. Нынче утром пришел в полосатом костюме – для него предел дерзости в мире моды.

– Классный костюм, – заявил Джино, плюхнувшись на стул рядом с Магоцци, бросившим на него предостерегающий взгляд, который он проигнорировал. – Обалдеть. Настоящий мафиозный.

Малкерсон замер, снимая пиджак, и закрыл глаза.

– Не совсем то впечатление, которое мне хотелось бы произвести, Ролсет.

– Я в хорошем смысле.

– Это меня и пугает. – Шеф уселся за стол, постучал наманикюренным пальцем по двум сложенным вместе ярко-красным папкам. Всегда держит бумаги по текущим делам об убийствах в красных папках, видно, как ультраконсерватор, считая красный цвет не менее возмутительным, чем само преступление. За четыре с лишним месяца Магоцци не видел на его столе ни одной такой папки. – Средства массовой информации пожелают узнать, почему наших граждан преклонного возраста мучают и убивают.

Магоцци вздернул брови:

– Кто-то уже действительно спрашивал?

– Стажер с десятого канала. – Малкерсон взмахнул розовой бумажкой с телефонным сообщением.

– Дерьмо собачье, – хмыкнул Джино. – Вот что получается, когда делаешь свое дело, а никого временно не убивают. Как только прикончат двоих в одну ночь, какой-нибудь идиот репортер обязательно постарается запугать город до смерти, рассуждая о росте преступности, о серийных убийствах и прочей голливудской белиберде. Вдобавок мучили всего одного, и к тому же не нашего. Мори Гилберт умер, прежде чем рухнул на землю, и на нем нет ни пятнышка, за исключением пулевого отверстия.

– Значит, нет никаких оснований связывать между собой два убийства.

Магоцци пожал плечами:

– Если есть связь, мы ее пока не видим. Оба старики, жили в одном районе. И все. Имя Арлена Фишера ничего не говорит семье Гилбертов и их служащим, равно как и его описание. Думаю, они запомнили бы девяностолетнего старика весом в триста фунтов.

– Хорошо. Значит, можно опровергнуть слух о серийных убийствах. Приложим все силы к делу об убийстве Гилберта. Со вчерашнего вечера до нынешнего утра в диспетчерскую поступило более трехсот звонков.

Магоцци поморщился. Нереальная цифра. Двадцати звонков вполне достаточно, чтоб ребята занервничали. Триста погубят любую карьеру.

– Насчет Гилберта или насчет привязанного к рельсам?

– У привязанного к рельсам есть имя, – укоризненно напомнил Малкерсон. – Арлен Фишер. По поводу него звонят главным образом журналисты, гораздо реже, чем насчет Гилберта, что весьма странно, учитывая чудовищную жестокость убийства. Что мне хотелось бы знать, джентльмены, кто такой Мори Гилберт, черт побери?

Джино ткнул пальцем в потолок.

– Я тоже спросил в ту самую минуту, как увидал вчера толпы людей у питомника. Конечно, высказался более красочно.

– Не сомневаюсь. Сам видел в новостях. Мельком – пресса была не сильно заинтересована, пока не выяснились подробности. Теперь третий канал собрал информацию, и знаете, как его называют? Святой Гилберт из Верхнего города.

Джино фыркнул.

– Потрясающе. Макларен вспоминает, как Мори у него однажды допытывался, почему евреи не бывают святыми, и смотрите, к чему мы пришли. В конце концов, ярлык наклеили на того самого еврея, который поставил подобный вопрос, а он уже этому не способен порадоваться.

– Я совершенно уверен, что это определение чисто светское, абсолютно не католическое, но управление полиции Миннеаполиса не должно допускать убийства святых, истинных или мнимых. Этого требуют почти все позвонившие. Честно сказать, я довольно неловко себя чувствую, ничего не зная о человеке, столько сделавшем для ближних, тем более что он был тестем нашего сотрудника.

Джино слегка развалился на стуле, скрестив руки на животе.

– Ну, Марти Пульман никогда разговорчивостью не отличался, семейные дела держал при себе. Однако, насколько мы слышали, Мори Гилберт был благодетелем. Помог бессчетному числу людей – если это не святость, то я не знаю что. Проблема в том, что из-за этого никто б не подумал его убивать.

Малкерсон посмотрел на него:

– Я читал запись вашей беседы с Пульманом. Как он поживает?

– Адски, если вас это интересует. В рапорте я не указывал, но похоже, остался в том же состоянии, в каком год назад отсюда выходил. Даже не помнит, где был в ночь убийства тестя. Говорит, проснулся на полу на кухне с пустой бутылкой в руке, а больше ничего не знает.

– Надеюсь, вы его серьезно не подозреваете?

– Марти? Господи, вовсе нет. Я просто посчитал нужным спросить. Вы бы поняли, посмотрев на родню. Знаете, кто его шурин? Джек Гилберт. Во-первых, с членами семьи давным-давно не общается, женился не на добропорядочной еврейской девушке, а на лютеранке, которая к нему, по-моему, благосклонности не проявляет – уже интересно. В ту ночь, когда папаша пулю получил, занимался тем же, чем Марти, только в более приличном городском районе. Очнулся утром на подъездной дорожке клуба «Вейзата-кантри», завсегдатаи которого утверждают, что подобное повторяется почти каждый вечер. Похоже, вся семья с катушек слетела после убийства Ханны.

Шеф Малкерсон опустил взгляд на собственные руки. Все молчали.

Даже через год в этих стенах воцаряется молчание при упоминании об убийстве Ханны Пульман. Случайные убийства в Миннеаполисе не редкость, особенно в некоторых кварталах, где обосновались банды, цепляющиеся к пешеходам, к ни в чем не повинным прохожим, где люди случайно оказываются на линии огня, но такое происходит редко и всегда ставит на уши город. Убийство жены полицейского вызвало тысячекратное потрясение, уязвило служащих управления до глубины души.

Копов иногда убивают – такая у них работа, – но риск ни в коем случае не распространяется на членов семей. Происшествие с Ханной Пульман комом стоит у всех в горле, разрывает сердце, потому что Марти с оружием находился рядом с женой, когда подонок перерезал ей горло, и все-таки не сумел ее спасти. После этого все считают собственных родных не совсем огражденными от опасности, чувствуют себя беспомощными и, как ни прискорбно, вину возлагают на Марти.

Почему он, имея возможность, не пристрелил мерзавца?

Магоцци за прошедшие месяцы сотни раз слышал этот вопрос в стенах муниципалитета и всегда себя плохо чувствовал, особенно когда его задавал Джино.

– Кто-нибудь из вас знал Ханну? – спросил Малкерсон.

Магоцци покачал головой:

– Здоровались при встрече. Она время от времени заезжала за Марти.

– Я думаю о миссис Гилберт. За один год убиты дочь и муж… Не знаю, как пережить такое несчастье.

– Ну, пока не стоит чрезмерно сочувствовать, – заметил Джино. – У старушки тоже алиби нет.

– Миссис Гилберт не слишком понравилась Джино, – пояснил Магоцци.

– Мне не понравилось, что она убрала тело с места происшествия, похоже, не очень-то переживала из-за смерти мужа, а еще так себя вела.

Малкерсон хмуро взглянул на него:

– Как именно?

– Враждебно, если желаете знать мое мнение. Мы делаем свое дело, стараемся выяснить, кто убил ее мужа, я задал пару вопросов, а она на меня окрысилась.

Малкерсон бросил усталый взгляд на Магоцци, ожидая разъяснений.

– Джино поинтересовался, не занимался ли мистер Гилберт «противозаконной деятельностью», и она рассердилась.

– Ах.

– Буквально на него набросилась.

– Ох. – Малкерсон снова посмотрел на Джино, и Магоцци в какой-то ужасный момент побоялся, что шеф улыбнется. – Короче говоря, вы усомнились в порядочности ее мужа, на что она неблагодарно отреагировала.

Джино начал краснеть и втягивать голову в плечи.

– Сами бы посмотрели.

– Весьма сочувствую, детектив Ролсет, что она вас обидела.

Магоцци прикрыл ладонью улыбку, Джино это заметил.

– Ладно, Лео, есть еще кое-что, о чем тебе отлично известно. Со старушкой что-то не так. Забудем, что не пролила ни слезинки и что язычок у нее очень острый. Распалась на куски, найдя мертвого мужа? Нет. Погрузила в тачку – в тачку, господи помилуй, – повезла в теплицу, выложила на стол, вымыла из садового шланга, пристойно переодела. Не совсем обычные действия для скорбящей вдовы, и если мы согласимся с подобным сценарием, то закроем глаза на вероятность, что она и есть убийца, уничтожившая все вещественные доказательства.

Малкерсон развалился в кресле, закрыв глаза.

– Детектив Магоцци, вы ее опрашивали, указав в рапорте, что она вне подозрений.

– И настойчиво повторяю. По крайней мере в данный момент, – добавил Магоцци, нахмурившись, обдумывая мнение Джино о Лили Гилберт, тащившей тело мужа, как мешок с семенами, и собственное представление о растерянной старушке, старавшейся унести его из-под дождя и привести в «приличный» вид. Либо то, либо другое. Он не на сто процентов уверен в своей правоте, а в долгосрочной перспективе это составляет большую разницу. – Хотя согласен с Джино, есть какая-то странность. Старушка вполне крепкая и что-то скрывает. Может быть, знает больше, чем говорит. Может, кого-то выгораживает. Точно пока не пойму.

Джино сразу просиял:

– Вот это мне нравится. Может быть, выгораживает сынка-слизняка. Конечно, в душе его ненавидит, но срабатывает материнский инстинкт. Вырисовывается следующая картина. Джек Гилберт сидит в клубе, хлещет виски, задумывается о своей жалкой жизни, об адских отношениях с родственниками, начинает каяться. Старик моложе не становится, Джек думает: может, пришла пора дыры латать. После закрытия бара собрался его навестить, раз навсегда закопать боевые мечи. Что-то не сложилось, увидел мертвого отца, в своей руке дымящийся пистолет…

Малкерсон вздернул седую бровь, давно привыкнув к головокружительным теориям Джино.

– Не верится, что вы нашли достаточно доказательств для такой версии.

– Ни единого, – радостно подтвердил Джино. – Только сейчас пришло в голову.

– На Джека Гилберта заводились дела?

– Нет, – тряхнул головой детектив. – Пару раз пьяным сидел за рулем, несколько штрафов за превышение скорости. Оружие ни на его имя, ни на имя жены не зарегистрировано. Хотя это ничего не значит. Он поверенный по финансовым искам, – добавил Джино ни к селу ни к городу.

– Кратко изложите мне временну́ю последовательность.

Магоцци пролистал растрепанные страницы блокнота, скрепленного сверху пружинкой.

– По словам миссис Гилберт, она по обыкновению легла в постель после новостей, Мори остался сидеть над бумагами, хотел еще что-то сделать в теплице. Она говорит, он всегда возвращался к полуночи, но точно не знает, как было в ночь смерти.

Малкерсон нахмурился:

– У них отдельные спальни, сэр. Она, по ее утверждению, всю ночь проспала, проснулась, как всегда, в шесть тридцать. Вскоре нашла его перед теплицей. Медики из скорой устанавливают время смерти между двумя часами ночи и четырьмя утра.

Малкерсон поднял брови:

– Старик поздновато работал в саду.

– Мы тоже так думаем, – кивнул Магоцци. – Либо что-то его задержало, либо он по какой-то причине позже снова к теплице пошел.

– Например, на свидание с сыном, – выдвинул Джино свою последнюю любимую теорию. – А если не любил сына, с женой. Мне и то и другое годится.

Малкерсон устремил на него долгий страдальческий взгляд, какой родители в сотый раз бросают на трудных детей.

– Глядя на ваше сочувствие к скорбящим родственникам, детектив Ролсет, начинаешь верить в человечество.

– Я никакой особенной скорби не видел. Покажите мне скорбь – посочувствую.

– Короче, – перебил Магоцци, – надо гораздо больше разузнать о Мори Гилберте. Возможно, полученные сведения укажут нам другое направление. В данный момент не похоже, чтобы он нажил много врагов, однако одного явно нажил, хотя пока никто этого даже не предполагает, включая Лангера и Макларена, которые с ним хорошо познакомились, расследуя убийство Ханны. У него было несколько близких друзей, например директор похоронной конторы, с которым следует еще раз побеседовать.

На письменном столе шефа замигал красный огонек.

– Наверно, очередной репортер, – буркнул Джино. – Хотите, отвечу?

Малкерсон чуть не улыбнулся.

– Извините меня на минуточку, джентльмены. Не уходите.

Он взял трубку, послушал, вытащил из среднего ящика чистый официальный блокнот, аккуратно уложил на кожаную папку. Похоже, запасы новеньких блокнотов неисчерпаемы. Магоцци никогда не видел хоть сколько-нибудь использованного и частенько задумывался, не выбрасывает ли шеф блокноты, начеркав что-то на первой странице.

Они с Джино внимательно следили за движущейся авторучкой. Хорошую весть не записывают.

– Плохая новость, – объявил Малкерсон, положив, наконец, трубку. – Вигс сообщает о пожилой женщине, которую нынче утром нашли застреленной в собственном доме. – Он вырвал листок из блокнота и протянул Магоцци.

– В том же самом районе? – спросил Джино.

– Правильная догадка, детектив Ролсет. – Малкерсон пригляделся к блокноту. На второй странице остались вдавленные следы от авторучки, записавшей подробности совершившегося убийства. Снова пойдет на выброс.