Текст книги "Наживка"

Автор книги: Пи Джей Трейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Лили похлопала его по руке:

– Ну, пока не надейся на роскошные апартаменты в тюрьме Стиллуотер. Есть еще масса смягчающих обстоятельств. Неизвестно, как к этому отнесется окружной прокурор.

– Еще один вопрос, Джек, – добавил Магоцци. – Марти просил тебя что-то нам сообщить по делу Эдди Старра. – Он покосился на Лили, заметив, что это ее потрясло. – Его убил Мори, да?

Джек только пристально смотрел на детектива.

– Это уже не так важно. Нам и без того известно, что Эдди Старр убит из того самого пистолета, из которого Мори с друзьями расстреливали многих других…

– Мори застрелил убийцу Ханны? – прошептала Лили.

– Нет, – тихо вымолвил Джек. – Его застрелил Марти. Это его и убило. Он не мог после этого жить.

Детективы переглянулись, откинулись в креслах, словно им стало невмоготу сидеть прямо.

Магоцци, закрыв глаза, видел кругом месть и ненависть. Мори убивал людей, Марти убил человека… Только Лили с Джеком стоят в стороне, одни среди насилия, сгубившего их жизнь. Интересно, сознают ли они свою близость, порядочность и благородство, пройдя сквозь превратности жизни, сделав столько ошибок?..

Потом он вспомнил последние слова умиравшего Марти: «Все это время ты был единственным хорошим парнем, Джек. Лучше всех нас. Это ты герой».

42

Среди ночи гроза, грянувшая в Миннесоте, направилась к Висконсину, оставив за собой расквашенную в грязь землю, покосившиеся постройки, погибшие жизни. Через штат промчались девять торнадо, и все средства массовой информации мрачно рассказывали об их печальных последствиях.

Кратко упоминалось и о стрельбе в питомнике Верхнего города, но пресса была пока слишком занята бурей, ничему больше особенного внимания не уделяя. Хотя вскоре, когда зрителям и читателям надоели поваленные деревья, опрокинутые трейлеры, опустевшие птичники под Уилмером, где содержалось двадцать тысяч индеек, журналисты в погоне за очередными сенсациями повалили валом в полицейское управление. Шеф Малкерсон думал об этом с досадой, шагая по коридору к отделу убийств. Вообще нынче в здании муниципалитета преобладало скорбное настроение.

Глория, сплошь в черном, сидела в своей загородке на коммутаторе. Марти Пульман постоянно торчал в отделе, пока Лангер с Маклареном расследовали дело об убийстве Ханны, и она сильно ему симпатизировала. Отчасти потому, что всегда любила кривоногих мужчин; отчасти потому, что кривоногий Марти был джентльменом высокого класса, относясь к ней с тем самым спокойным и дружеским уважением, которого каждой женщине всегда не хватает; а больше всего потому, что этот мужчина ничуть не стыдился признаться, что гибель жены разбила ему сердце. Того, кто так любил женщину, стоит оплакивать.

Глория взглянула на Малкерсона, остановившегося у ее стола.

– Поспали хоть немножечко, шеф?

– Пару часов, спасибо. Кто здесь?

– Петерсон уехал на вызов. Какого-то пьяного болвана утром выловили в Миссисипи. Остальные на месте. Магоцци и Ролсет вернулись с полчаса назад с таким видом, будто их только что вытащили из петли. Если хотите моего совета – наверняка хотите, – немедленно отправьте их по домам.

– Всеми силами постараюсь.

Малкерсон направился в дальний конец отдела, где за стоявшими слева столами работали Лангер с Маклареном, а справа Магоцци и Джино. Поставил стул в проходе, уселся между ними, положил на колени девственно чистый блокнот.

– Джентльмены, нам следует кое-что прояснить.

Лангер и Макларен выглядели прилично – насколько известно, закончили рапорты об осмотре квартиры Джеффа Монтгомери и еще до полуночи разошлись по домам, – тогда как Магоцци и Джино оставались в офисе и после отбытия шефа в три часа утра. Измотанный Магоцци буквально на пределе, у Джино отвисли кисельные мешки под глазами, но подлинным свидетельством их усталости служило полное отсутствие каких-либо замечаний насчет костюма шефа.

– Вы все, детективы, добились в ходе расследования замечательных результатов. Если я правильно понял из рапортов, вчера были раскрыты четыре убийства.

– Дорогой ценой, – горько заметил Магоцци.

– Вы спасли Джека Гилберта, – напомнил Малкерсон.

– Потеряв Марти Пульмана. На десять секунд опоздали.

– Мы опаздываем на десять секунд при каждом убийстве в городе, детектив Магоцци. Делаем что можем. – Шеф взглянул на Лангера и Макларена. – Готов окончательный протокол обыска квартиры Томаса Хачинского?

– Придет с минуты на минуту, но из предварительных данных вырисовывается почти вся история. – Макларен пролистал потрепанный блокнотик с какими-то каракулями на обложке. – Баллистики нынче утром исследовали пистолет двадцать второго калибра, обнаруженный под матрасом в квартире Хачинского. Именно из него застрелен Мори Гилберт. А из девятого калибра, из которого парень стрелял в Марти, убиты Роза Клебер и Бен Шулер. Вдобавок мы нашли дневник с описанием, что и почему он делал вплоть до вчерашнего вечера, когда пошел в питомник убивать Джека Гилберта. Признаюсь, читать жутко. Меня мороз по спине прохватывал. Он больше года планировал все до мельчайшей детали, даже устроил фокус с сотовым, чтоб создать впечатление, будто живет в Германии.

Малкерсон поднял на него глаза от блокнота:

– Объясните.

– Мы только что объясняли Магоцци и Джино. В квартире Монтгомери обнаружен дорогой аппарат из тех, что работают и у нас, и в Европе. Фактически довольно просто. Надо просто открыть счет в Германии, получить тамошний номер, после чего никакие определители, в том числе наши, разницы не заметят.

– Сукин сын, – проворчал Джино, до сих пор переживавший, что позволил себя одурачить. – То слезы лил, то лаял по-немецки, прикидываясь собственным дядей…

Малкерсон вздохнул:

– Значит, дела Магоцци и Ролсета в основном закрыты.

– По-моему, да, – подтвердил Лангер. – Но дело Арлена Фишера несколько другое. Мы знаем, что его убил Мори Гилберт с компанией, однако имеем лишь косвенные свидетельства – куча авиабилетов и предположений. Никого из них невозможно с уверенностью обвинить ни в одном из шестидесяти с лишним убийств, о которых нам известно, включая убийство Арлена Фишера. Что касается признания Мори жене, любой второкурсник юридического факультета не оставит от него камня на камне. Глубокая старушка проснулась среди ночи, возможно, ей что-то приснилось… что-нибудь вроде этого.

– То же самое можно сказать и о рассказе Джека про события в Брайнерде, – добавил Джино. – Пропойца поверенный по делам о возмещении ущерба, который шатается по Вейзате в купальном халате…

– В чем проблема? – спросил Макларен. – По-моему, их вообще нельзя осудить. Они мертвы.

– Если попробуем закрыть дело Арлена Фишера, основываясь лишь на своих заключениях без надлежащих доказательств, то осудим их без суда, – заявил Малкерсон. – И я не собираюсь уговаривать общественность верить нам на слово, что три старых добрых столпа общества, пережившие ужасы концентрационных лагерей, а впоследствии погибшие в нашем городе, были на самом деле шайкой серийных убийц.

Макларен махнул рукой:

– Ну, так не закрывайте. Оставьте навечно открытым.

– Тоже не выйдет, – заметил Лангер. – С момента закрытия дел об убийстве Гилберта, Клебер и Шулера дневник Джеффа Монтгомери станет общедоступным, а там подробно описано убийство его отца в Брайнерде этой троицей. Все сразу выйдет наружу, нам сильно нагорит за то, что не довели расследование до конца.

Малкерсон тронул пальцем пушистую бровь.

– У прессы будет праздник. Журналисты мечтают о таких историях. Скрывающиеся нацисты разгуливают у всех на виду, в городе действует мстительный еврейский эскадрон смерти… О Миннеаполисе долго будут на всех волнах толковать, причем главными действующими лицами окажемся мы. И не только в местном масштабе. Как только слух разнесется, на наше управление обрушится ураганный огонь глобальных средств массовой информации.

Макларен так глубоко ушел в кресло, что голова почти исчезла за письменным столом.

– Значит, получим взбучку, если закроем дело Арлена Фишера, и получим, если не закроем.

– Именно так, детектив.

– Очень хорошо. Лангер, дай шефу свой пистолет. Пускай он всех нас перестреляет, а потом сам застрелится.

– У меня есть другой вариант. – Что-то мелькнуло в глазах Малкерсона, возможно, он подумывал улыбнуться в ближайшие полгода. – Если дело передать ФБР, в нашем управлении оно будет официально закрыто. Все вопросы будут адресоваться специальному агенту Полу Шаферу. Мы уже не сможем ни с кем его обсуждать. Ни с правоохранительными органами, ни с Интерполом, ни с журналистами. У нас будут связаны руки, джентльмены.

Детективы один за другим начали расплываться в улыбке впервые за последние двадцать четыре часа. Все, кроме Джонни Макларена, который смотрел на Малкерсона с нескрываемым восхищением.

– Шеф, вы самый хитрый сукин сын на планете.

– Благодарю вас, детектив Макларен.

Когда он был уже у стола Глории, его окликнул Джино:

– Эй, шеф!

Малкерсон остановился на полушаге, но не оглянулся.

– Обеими руками голосую за синий костюм. В траурных случаях какому-нибудь обыкновенному Джо и черный сгодится, но для человека в вашем положении, пожалуй, чересчур драматично. Снова попали в самую точку.

Шеф Малкерсон сначала вышел в коридор и только потом улыбнулся.

Через двадцать минут детектив Аарон Лангер вошел в кабинет шефа, клавшего телефонную трубку. Судя по виду, Малкерсон был на редкость доволен собой.

– Пол Шафер с большой радостью услышал, что мы наконец признали дело Фишера выходящим за рамки наших скромных возможностей, – сообщил он.

Лангер улыбнулся:

– Что вы ему сказали, сэр?

– Абсолютную правду. Полицейское управление Миннеаполиса неспособно раскрыть дело такого масштаба.

– По-моему, неотразимо.

– Именно. Он уже едет за документами. Лично.

– Значит, дело Арлена Фишера у нас закрыто?

– Совершенно верно.

– Хорошая новость, шеф. – Лангер вытащил пистолет, выщелкнул обойму, положил его на стол дулом вперед.

Малкерсон вытаращил глаза на оружие, а потом на значок, который детектив выложил рядом с ним.

– Разрешите сесть, сэр?

– Конечно.

Лангер опустился на стул, глядя в окно, потому что не мог смотреть в глаза шефу. Давно уже не мог.

– В тот момент, когда меня известили по телефону, где можно найти Эдди Старра, Марти Пульман сидел за моим столом. Я записал адрес и вышел из кабинета.

Малкерсон ждал с застывшим лицом, с непроницаемым выражением.

– Он слышал разговор. Знал, чей это адрес. И я знал, что он знает. Поэтому оставил листок на виду и ушел.

Малкерсон опустил глаза на отпечаток пальца на полированной крышке стола, гадая, кому он принадлежит.

– О чем же вы думали, детектив Лангер, скажите на милость? – тихо спросил он.

– Точно не знаю, сэр. Может, что надо дать Марти заслуженный шанс выколотить дерьмо из убийцы жены, прежде чем мы до него доберемся. Может, в глубине души догадывался, что он на этом не остановится. Честно, не знаю, да это и значения не имеет. Главное то, что я, глядя на труп Эдди Старра, сразу все ясно понял, черт побери. Пусть курок спустил Марти, но это я ему предоставил возможность, отойдя в тот день от своего стола.

Малкерсон слегка прокашлялся:

– Детектив Лангер, я никогда не поверю, что вы специально толкнули Марти Пульмана на убийство.

Лангер криво улыбнулся:

– Правда? А я не уверен и поэтому не один месяц с ума схожу. Не один месяц смотрел, как терзаются Мори, Лили и Джек, как Марти с каждым днем распадается на куски, думая только о том, что Старр, омерзительный мешок дерьма, погубил стольких хороших людей… Понимаете, сэр? Я судил. Я решал, кто плохой, кто хороший, может быть, даже решал, кто смерти заслуживает. Точно так же, как Марти, Мори и остальные. Потом, когда дело стало раскручиваться, понял, что Эдди Старр мелкая сошка – проживи он еще сотню лет, не сравнялся бы с Мори Гилбертом по количеству трупов… Хорошее и плохое как бы слились воедино, и теперь я уверен лишь в том, что никогда не мог отличить одно от другого. – Он взглянул на значок. – Давным-давно должен был его сдать и уйти.

Встал, похлопал по опустевшим карманам, из которых ушла жизнь, выложенная на стол шефа. Посмотрел в глаза Малкерсону и улыбнулся. «Удивительно, – подумал он, – до чего хорошо».

– Вы знаете, где найти меня, сэр, – сказал Лангер, повернулся и вышел.

После его ухода Малкерсон еще долго сидел неподвижно.

43

Магоцци и Джино стояли за большим передним столом в отделе убийств, копируя горы бумаг, накопившихся с ночи убийства Арлена Фишера и Мори Гилберта. Пол Шафер сидел в кабинете Малкерсона с парой своих подручных из ФБР, оформляя передачу дела Фишера и сопутствующих свидетельств. Придут сюда за ними через несколько минут.

Макларен прикатил в тележке четыре большие коробки из хранилища вещественных доказательств.

– Последнее барахло из дома Фишера. – Он остановился у стола Глории, вытер лоб. – Мисс Глория, вы мне не поможете?

Она подняла руки, растопырила десять черных пальцев с черными эмалевыми ногтями, потрясла ими в воздухе.

– Посмотри сюда и подумай, что за дурак мог задать такой глупый вопрос.

Макларен приложил руку к сердцу.

– Я дурак. Все, что хочешь. Только скажи.

– Проваливай отсюда.

– Будь моей подругой.

– Ох, боже! – Глория выскочила из кабинки и затопала прочь на черных высоченных платформах.

Макларен с ухмылкой покатил тележку к своему столу.

– По-моему, я ее зацепил.

– Настоящий ловелас, вот кто ты такой, – вздохнул Джино, хватая коробку. – Знаешь, Макларен, если бы ты хоть раз поднял что-нибудь тяжелее карандаша вот этими цыплячьими крылышками, которые у тебя вместо рук, не стал бы просить о помощи женщину.

– Кто ловелас? И куда, к чертям, делся Лангер? Каждый раз, когда надо коробки таскать, у него непременно найдется другое занятие.

У Магоцци заверещал сотовый, он отошел от стола.

– Привет.

– Привет, Грейс.

– Видела новости. Сочувствую насчет твоего приятеля Марти. Ужас. Как ты, ничего?

Боже мой, как приятно, что она волнуется за него.

– Не сказал бы.

– Возможно, вечером заеду, приготовлю ужин, откупорим пару бутылок вина.

Магоцци отошел еще на несколько шагов, понизил голос.

– Ко мне приедешь?

– У меня для тебя есть подарок.

Душа расправила крылышки, которые попытались захлопать.

– Не едешь в Аризону?

– Извини. Энни днем прилетает, и завтра мы все уезжаем.

Шлеп! Душа оборвалась, растоптанная сапогом Грейс Макбрайд.

– Подарок другой.

– Прощальный? Черт возьми, Грейс, это нечестно.

– Тебе понравится. Буду в семь.

Магоцци захлопнул крышку телефона, решив, что ему глубоко наплевать. Пусть Грейс Макбрайд отправляется в Аризону, на Луну, куда-нибудь в другое место. Джино прав. Надо жить. Надо найти себе женщину, предпочтительно такую, которая помогла бы купить диван. Разумеется, пускай сегодня приходит, можно вместе немного поесть, слегка выпить, возможно, он даже повалит ее, поцелует, пока сапоги не соскочат, потом, черт побери, вышвырнет пинком из дома. Вот что он сделает.

Джино оглянулся, вопросительно подняв брови.

– Грейс?

– Угу, – буркнул Магоцци, как настоящий занятый делом мужчина, которому все безразлично. Пожалуй, только глупая улыбка, расплывшаяся на физиономии, немного подпортила впечатление.

Харлей Дэвидсон сидел за рулем изготовленного на заказ автофургона длиной в сорок пять футов, обхватив баранку мясистыми татуированными руками, втиснув могучее тело в кожаное капитанское кресло, специально сконструированное по его габаритам. Выложил за него двадцать тысяч, еще тысячу за срочную доставку самолетом из маленькой итальянской мебельной компании, выполнявшей заказ, еще три куска за установку гидравлики. В черной бороде сверкнула белозубая улыбка. Стоит каждого пенни.

– Черт возьми, потрясающе! Охотно съезжу в преисподнюю и обратно.

Его сосед, похожий на аиста, в неизменном комбинезоне из лайкры, на сей раз в ослепительно-оранжевом, скрестил на костлявой груди длинные руки и выпятил губы.

– Сейчас моя очередь. Я хочу повести. Ты ехал в аэропорт, стало быть, я обратно. Тормози.

Харлей мельком покосился направо – в этом малыше нельзя надолго отрывать глаза от дороги, иначе сразу с полосы съедешь.

– Родраннер, ты эту машину никогда не будешь водить. Выброси из головы.

– Да? Почему?

– М-м-м, дай подумать. Во-первых, у тебя нет и никогда не было водительских прав. Во-вторых, ты за последние тридцать лет ничего не водил, кроме велосипеда. При торможении здесь не крутят педали назад.

– Может, хватит препираться? – капризно протянула сидевшая позади Энни, и взгляд Харлея метнулся к одному из семи зеркал. Три из них расположены так, что Энни Белински, лениво развалившаяся на сиденье, отражается в трех разных ракурсах. В плотно облегающем желтовато-коричневом замшевом платье с бахромой на подоле, расшитом поверху бусинами, и – господи помилуй – в ковбойских сапогах со шпорами.

– Боже мой, Энни, я почти чувствую, как эти шпоры впиваются мне в бока.

Энни сердито глянула ему в спину:

– Подумать только! Всего за две недели отсутствия мне удалось окончательно позабыть, какой ты гнусный поросенок, Харлей.

– Он по тебе скучал, – сообщила Грейс, сидевшая напротив нее, вытянув перед собой скрещенные ноги в кавалерийских сапогах. – Все скучали.

Родраннер повернулся к Энни:

– Привезла мне подарок?

– А как же, миленький. Вон в той черной сумочке.

Родраннер просиял, полез в сумку, отыскал пакет в матерчатой упаковке. Содрав ее, вытащил зеленоватую ковбойскую рубашку из лайкры с кантом на кокетке, перламутровыми застежками и аппликацией на кармане в виде коровьего черепа.

– Ух, класс! Где ты откопала ковбойскую рубашку из лайкры?

– Позволь тебя уведомить, что Финикс – рай для покупателей, желающих сойти за городских ковбоев. Приляпают тебе кактус, коровью голову, бахрому, чего хочешь. Эта из специализированного магазина для байкеров в нескольких милях от города.

Родраннер поднялся, почти задев головой крышу кабины высотой в семь футов, стащил с себя оранжевый лайкровый верх.

Харлей мельком взглянул на него, а потом повнимательнее присмотрелся.

– Господи боже, Родраннер, это у тебя грудь такая или ты ксилофон проглотил?

– Мужчина с такими сиськами, как у тебя, не имеет никакого права на критику.

– У меня не сиськи, а грудные мышцы.

Энни схватилась за голову.

– Так будет продолжаться всю дорогу до Аризоны?

– Ты б их послушала, когда мы аппаратуру грузили, – вставила Грейс. – Пара старых скандальных куриц-несушек.

Родраннер сиял в новом юго-западном наряде. Повернулся в оранжевых лосинах и рубашке цвета лайма.

– Ну как?

Харлей его оглядел.

– С ума сошел? На морковку похож, будь я проклят.

Энни закатила глаза и обратилась к Грейс:

– Как дела, над которыми тебя просил поработать Магоцци?

– В лучшем виде! – прокричал Харлей, огорченный невозможностью участвовать в общей беседе на таком расстоянии. – Наша Грейс расколола их с помощью новой программы распознавания изображений.

– Молодец девочка. Когда ты ее опустишь на уровень идиотов и сунешь в Сеть, игрушка принесет несметные кучи долларов. Ну, и что ж оказалось?

Грейс закрыла глаза:

– Не спрашивай.

– Леди хочет знать, – возразил Харлей. – И я ей расскажу. Смотри, Энни, что оказалось. Сначала нацисты убивали евреев, да? Потом старые евреи взялись за нацистов. Справедливо?

Родраннер вытаращился на него:

– По-моему, я до сих пор не слыхал от тебя такой гадости.

– Почему?

– Харлей! Они привязали к рельсам девяностолетнего старика, чтобы поезд его переехал!

Харлей пожал плечами в искреннем недоумении:

– Да ведь он был нацистом. Что тебя возмущает?

– Как почти каждого цивилизованного человека, меня несколько возмущает убийство. Надо было сдать его властям, отправить в Гаагу… Суд, обвинители, адвокаты, открытое разбирательство – ты никогда об этом не слышал? Понятия не такие уж новые.

– Чушь собачья. Хороший нацист – мертвый нацист. Не веришь? Спроси любого немца, он тебе то же самое скажет.

– Откуда ты знаешь, что скажут немцы?

– Оттуда, желторотый цыпленок, отказывающийся летать, что я, в отличие от тебя, как минимум раз в год летаю в Германию, где покупаю вино и общаюсь с самыми гостеприимными в мире людьми, которым довелось жить в самой прекрасной на свете стране, не говоря уже о превосходном качестве пива и автомобилей… Эти самые люди на дух не выносят нацистов.

Энни потянулась к Грейс и шепнула:

– Я не поеду в Аризону с двумя ненормальными.

Грейс вздохнула, улыбнулась, всей душой радуясь, что сидит здесь, слушая перебранку Харлея с Родраннером. Иногда так их любит, что больно становится. Иногда, когда ей по-настоящему хорошо, испытывает точно такое же чувство к Магоцци.

Энни снова прочла ее мысли.

– Будешь по нему скучать?

– Он хороший.

– Истинный принц! – прокричал Харлей. – Радушный, приветливый малый. Я его люблю. При каждой встрече в губы хочется чмокнуть. Кстати, как поживает старый сукин сын?

Грейс пожала плечами:

– Тяжелая была неделя. – Она взглянула на Энни. – Вчера вечером перестрелка возникла. По-моему, в связи с тем же делом между евреями и нацистами. Его друга убили, а ему пришлось мальчишку убить.

– Господи помилуй! Магоцци терпеть не может кого-нибудь убивать. Бедняга.

Грейс кивнула.

– Пойду к нему сегодня. Нечто вроде прощального ужина.

– Тебе надо с ним переспать, – решительно объявила Энни. – После этого мужчинам обычно становится лучше.

Харлей даже отвернулся от дороги, оглянувшись на Грейс.

– Вы меня разыгрываете? Неужели ты с ним еще не спала? А я думал, он итальянец.

– А я думаю, надо на этом автобусе написать его имя, – пропищал Родраннер, круто меняя тему.

– Это не автобус, дерьмовый тупица, хотя мысль дать ему имя не такая плохая. Я уже вижу. «Колесница» крупными прописными буквами спереди и по бокам…

Энни ужаснулась:

– Вы переименовали компанию в «Колесницу»?

– Нет-нет, Харлей хочет назвать «Колесницей» автобус, который не автобус. Всему дает названия. Желаете знать, как свой член называет?

– Боже сохрани, не желаем.

– В любом случае, Харлей, я имел в виду вовсе не то. На автобусе надо написать название компании. «Геккон инкорпорейтед». Зелеными буквами, причем «г», может быть, изогнуть наподобие хвоста ящерицы.

Энни с Грейс переглянулись, Харлей только вытер ладонью лицо.

– Мы не станем называть компанию в честь мелкой ползучей рептилии, – твердо заявила Энни.

Родраннер надул губы.

– Ну, я пока другого названия ни от кого из вас не услышал.

– Я придумала, – спокойно молвила Грейс, и все на нее посмотрели. – Назовем ее «Манкиренч софтвер».

Партнеры минуту молчали.

– У этого названия дурная слава в средствах массовой информации, – напомнил Харлей.

– У названия Соединенные Штаты Америки тоже, но никто его менять не собирается.

Энни, поразмыслив, протянула руку, похлопала Грейс по колену.

– А мне нравится, – улыбнулась она. – Мы и есть обезьянки. У нас обезьяний нрав.