Текст книги "Курс — пылающий лес. Партизанскими тропами"

Автор книги: Петр Курочкин

Соавторы: Михаил Сперанский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Хозяин       вышел       и,       судя       по       топоту       ног,       направился       за       дом.       Видя,       что       мы       настороженно

прислушиваемся      к      шагам      хозяина,      Марфа      успокоила      нас,      пояснила,      куда      ушел      он.

–       За       сараем       пришло сь       выкопать       ямку       и       всю       еду       там       прятать,       да       и       одежонку       что

поновей,      –      говорила      она,      нарезая      свежевыпеченный      еще      теплый      черный      хлеб.      –      Тащут      немцы-

ироды       все       –       и       сало,       и       масло,       и       яйка.       А       курочка       на       глаза       попадется,       сразу       пристрелят.       Вот       и

приходится      то      в      ямках,      то      в      бурьяне      ховать      все,      что      ни      на      есть.

Юхим       вернулся       с       большим       куском       сала       и       кринкой       молока.       Сам       щедро       нарезал       сало       и,

о ставив      нож      на      столе,      предложил      дальше      резать      по      мере      надобно сти.

Огромный       черный       каравай       с       хрустящей       корочкой       быстро       уменьшался,       да       и       сало       таяло,

как       на       сковородке.       А       хозяин       все       расспрашивал       нас       про       фронт,       как       будто       мы       могли       знать

больше,       чем       он       сам.       И       когда       убедился,       что       ничего       нового       от       нас       не       услышит,       по скреб       в

затылке      и      высказал,      наверное,      самое      заветное:

–      Может,      сразу      растерялись      наши      от      неожиданно сти,      а      уперлись      бы      да      дружно      бро сились

на      врага,      то      и      не      пришло сь      бы      вот      так,      в      одиночку,      по      лесам      пробираться?

–      Упирались,      батя.      Еще      как      упирались!      –      горячо      и      напористо      возразил      Астафьев.

Задетый       за       живое       упреком       Юхима,       Астафьев       рассказывал       о       первых       боях.       Он       не

оправдывался       перед       этими       добрыми       людьми,       а       про сто       вспоминал       и       как       бы       сам       себя

проверял,      так      ли      вел      себя      в      трудные      минуты.

Служил       он       неподалеку       от       границы       связистом.       Его       радио станцию       разбомбило,       а       его

самого      взрывной      волной      отбро сило      в      канаву.      Когда      очнулся,      никого      своих      уже      не      было,      мимо

проходила       наша       артиллерия       на       конной       тяге.       Пришло сь       из       радиста       превратиться       в

артиллериста.       Целую       неделю       пробирались       по       болотам,       хотели       вырваться       из       окружения.       Но

наткнулись       на       фашистскую       автоколонну.       Дали       по       вражине       из       трех       сорокапяток.       Уцелел

только      генеральский      "опель",      потому      что      шел      позади      колонны...

–       На       середине       села,       на       углу       школы,       новая       власть       громкоговоритель       приладила,       –       не

унимался      старик.      –      День      и      ночь      хвалятся,      как      они      чай      пьют      в      Мо скве.      А      мы      же      не      знаем,      где      у

них      кончается      брехня.

–       Нет,       дорогой,       до       Мо сквы       у       них       руки       коротки!       –       убежденно       сказал       Лева.       –       Пять       дней

назад      мы      на      одном      хуторе      слышали      голо с      Мо сквы.      Наши      силы      собираются      в      кулак,      и      скоро

фашисты       получат       свое.       Ведь       в       самом       начале       почему       они       прорвались?       Про сторы       у       нас

огромные.       А       враг       неожиданно       навалился       железной       громадой       на       наши       приграничные       части.

Подмял      и      углубился.      Но      дальше-то      уже      не      катит      таким      маршем.      Скоро      наши      упрутся,      как      вы

говорите,      и      дело      пойдет      по-другому...

–       Да       я-то       что,       я       не       сумлеваюсь.       А       только       у       людей       руки       опускаются.       Даже       готовый

урожай      не      хотят      убирать.      Для      кого?

–      Для      себя!      –      не      задумываясь,      ответил      я.      –      Надо      молотить      и      прятать      зерно,      как      это      сало.

В       большой       русской       печи       с       веселым       треском       горели       дрова.       Хотело сь,       конечно,

обсушиться,      обогреться.      Но      я      спро сил,      кто      в      селе      теперь      хозяйничает.

–      Да      два      мироеда,      –      ответил      Юхим.      –      Один      бывший      кулак,      а      другой      вор,      о свобожденный

немцами      из      барановичской      тюрьмы,      дерутся      за      место      старо сты      в      селе.

–      Вот      их      вам      и      надо      бояться      прежде      всего.      Узнает      кто      из      них,      что      вы      дали      нам      приют,      и

донесет       завтра       же,       чтобы       выслужиться.       Так       что       мы       лучше       пойдем.       Спасибо       вам,       что

накормили      и      обогрели.

–       Ах,       зозюлечки       мои,       и       куда       ж       вы       в       такую       мокроту!       –       чуть       не       со       слезами       взмолилась

хозяйка.      –      Да      в      такую      погоду      добрый      хозяин      собаку      из      дому      не      выпустит!..

Хозяйка       вдруг       о становила       Евсеева,       который       вперевалку,       медвежьей       походкой       шел       к

двери.

–      Куда      ж      вы      пойдете      в      такой      рваной      гимнастерке?      Коли      сушиться      некогда,      то      я      вам      дам

Юхимову      рубаху.

Грузный,      на      голову      выше      всех      нас      ро стом,      сержант      Евсеев      о становился      перед      женщиной

и,      виновато      улыбаясь      своей      добродушной      улыбкой,      сказал      тихо:

–      Рубашку      нельзя      мне      надевать,      я      военный,      пойду      в      гимнастерке      уж      какая      есть.

–      Да      что      ж      то      за      гимнастерка!      Все      плечо      голое!      На      сучок      чи      на      чо      напоролись?

–      На      штык      фашистский,      –      коротко      ответил      Петр.

Хозяйка       только       руками       всплеснула       и       потребовала       еще       задержаться,       пока       заштопает

гимнастерку.

–       О-о,       нас       если       начать       штопать,       то       хватит       на       целые       сутки,       –       во скликнул       я,       однако

по советовал       Петру       снять       гимнастерку       и       отдать       в       ремонт.       А       Баранова       по слал       по стоять       за

дверью      на      всякий      случай.

Хозяйка      скомандовала      Евсееву:

–      Раздевайтесь!

Тот      неловко      протянул      свои      огромные      плотничьи      руки:

–      Дайте      мне      что-нибудь      прикрыть      спину      на      то      время.

–      Да      что      она      у      вас,      такая      мерзлячая?      –      удивилась      хозяйка.

–      Не      то...      –      уклончиво      ответил      Петр      и,      сняв      гимнастерку,      под      которой      больше      ничего      не

было,      подал      ее      хозяйке.

–       Бож-же       мой!       Что       это       у       тебя?       –       испуганно       вскрикнул       хозяин,       когда       увидел       спину

сержанта.

–      Это      гитлеровцы      правду      выколачивали      из      меня      шомполами,      –      криво      ухмыляясь,      ответил

Петр.

–       Да       вы       смотрите,       люди       добрые,       живого       места       нету       на       этой       спине!       продолжал

возмущаться      Юхим.      –      Рубец      на      рубце.

Мы-то      знали,      какая      у      Петра      спина...

Попал      Евсеев      в      нашу      группу      так.      Несколько      дней      мотались      мы      по      лесу      в      надежде      найти

своих.       Однажды       Лева       Астафьев,       возвратившись       из       деревни,       в       которую       ходил,       чтобы

расспро сить       дорогу,       доложил,       что       немцы       в       этом       районе       прочесывают       леса,       ловят

оказавшихся       в       окружении       бойцов       и       отправляют       в       лагеря       военнопленных.       Вскоре       мы

услышали       стрельбу       в       разных       местах       и       направились       в       глубь       леса,       чтобы       выйти       из       опасной

зоны.       Вдруг       на       небольшой       полянке       в       кустах       увидели       человека.       Он       сидел       полусогнувшись,

глубоко       задумавшись,       на       плечах       его       была       рваная,       окровавленная       гимнастерка,       на       голове

выцветшая      фуражка,      на      ногах      кирзовые      сапоги.      Я      подал      знак      окружить      незнакомца.

–      Кто      такой?      –      спро сил      я      строго.

–      Не      стреляйте,      братцы,      я      свой.      Убежал      от      немцев.

Я       внимательно       по смотрел       на       него.       Мне       показало сь,       что       этот       человек       пережил       что-то

страшное,      и      стало      даже      неловко      перед      ним.      Мы      опустили      винтовки.

Он       рассказал,       что       родом       из       Оренбургской       области,       до       войны       работал       плотником.       С

начала       войны       служил       артиллеристом,       был       заряжающим.       Их       конный       артдивизион       отступал       с

боями.      А      в      по следнем      бою      артдивизион      был      разбит,      Петра      ранило,      он      попал      в      плен.      Фашисты

били       шомполами,       потом       повели       всех       пленных       в       лесок       на       расстрел.       Когда       начали

расстреливать,      Петр      рванулся      в      сторону      и      побежал      по      лесу.      Немцы      подняли      стрельбу,      но      он      то

изворачивался       между       деревьями,       то       бро сался       в       сторону,       то       падал       и       снова       бежал,       и       ни       одна

пуля      в      него      не      попала.

Стали      советоваться,      как      быть.      Ленька      Баранов,      как      всегда,      горячился,      кричал:

–      Кто      его      знает,      зачем      он      здесь,      может,      по слали      в      разведку.

Астафьев      и      Сычев,      более      рассудительные,      высказались      за      то,      чтоб      поверить      человеку.

Выслушав      товарищей,      я      сказал:

–      Давайте      поверим      Евсееву,      пусть      он      побудет      с      нами.      Время      покажет,      кто      он      такой...

А      вечером      Петр      тайно      от      всех      показал      мне      свою      спину.      Я      глянул      и      не      меньше,      чем      теперь

Юхим,       испугался.       Сплошные       черные       поло сы       с       красными       и       синими       волдырями       пересекали

всю       его       спину.       Прежде       всего       я       указал       на       этот       наглядный       документ       Баранову,       который       не

доверял       новичку.       И       Ленька       тут       же       побежал       в       село,       чтобы       до стать       лекарство.       Вернулся       на

рассвете      с      подвязанной      рукой      и      мазью.      Его      обстреляли      немцы,      когда      он,      не      зная,      что      творится

в      селе,      сунулся      в      первый      попавшийся      дом.      Сам      Леонид      и      лечил      Петра,      к      которому      привязался

больше      всех.

Через       несколько       дней,       когда       спина       еще       кровоточила,       Евсеев       добыл       себе       немецкий

"шмайсер".      Тут      уж      мы      окончательно      поняли,      на      что      спо собен      этот      человек.

...Заштопав      гимнастерку,      хозяйка      до стала      из      сундука      белую      нижнюю      сорочку      мужа      и      дала

ее      Петру.

–      На      такую      спину      надо      чистое      надевать,      –      наставительно      сказала      она,      видимо      боясь,      что

Петр      откажется      от      такого      дорогого      в      то      время      подарка,      помыться      б      вам      в      баньке,      да      что      ж

поделаешь,      раз      такое      время...

На      прощанье      хозяева      отдали      нам      по следнюю      буханку      хлеба      и      хороший      шмат      сала.

Остановившись      за      сараем      и      в      темноте      крепко      пожимая      мне      руку,      Юхим      сказал:

–      Вам      лучше      перебраться      через      Березину.      Там      леса      поглуше.      Только      подальше      от      Кличева

держитесь      –      немцев      в      нем      много,      да      и      полиция      появилась.

–      Спасибо,      дорогой      товарищ!      –      ответил      я,      стараясь      увидеть      в      темноте      его      глаза.      Но      и      не

видя      их      выражения,      верил,      что      они      полны      искреннего      участия.

Уходили      мы      от      добрых      стариков,      словно      родной      дом      покидали.

Неподалеку      от      села      мы      увидели      стожки      сена.      В      одном      из      них      решили      заночевать.      Каждый

выскреб      из      стожка      по      охапке      сена,      сделал      себе      нору      и      забрался,      спрятался      в      душистое      тепло

от      дождя      и      холода.      Все,      по-моему,      сразу      же      уснули,      а      мне      что-то      не      спало сь.      Мучили      до сада,

недовольство       всем,       что       я       сделал       и       делаю       сейчас.       Стыдно       было       перед       этими       добрыми

людьми,      поделившимися      с      нами      по следним.

В      памяти      всплыло      пережитое      в      первые      дни      войны.      Служил      я      на      границе,      севернее      Бреста,

поэтому      наша      часть      в      первый      же      день      войны      вступила      в      схватку      с      фашистами.      Комиссар      наш

погиб       под       бомбежкой.       Несколько       дней       мы       сражались       в       своем       городке.       А       потом       с

кровопролитными       боями       стали       отходить       в       глубь       страны.       В       сотне       километров       от       границы       в

небольшом       лесу       фашисты       окружили       нас.       Двое       суток       пытались       мы       вырваться       из       кольца,       не

получило сь.      Группа      средних      и      высших      командиров      организовалась      в      ударный      батальон.      И      вот

этот       батальон       из       полковников,       майоров,       капитанов       бро сился       на       прорыв.       А       за       ними       и       мы,

рядовые      бойцы      и      младший      комсо став.

...Задремал      я      только      под      утро.      Когда      про снулся,      одежда      на      мне      высохла.      Но      только      вылез

я      из      стожка,      как      передернуло      от      сыро сти      и      холода.      Дождик      все      еще      моро сил.      Хотело сь      снова

зарыться       в       душистое       сено       и       отлеживаться.       Но       мы       только       теперь       поняли,       в       какой       опасной

близо сти      к      селу      так      беспечно      заночевали.      Надо      было      уходить,      пока      не      поздно.

Едва       мы       отошли       от       нашего       ночлега,       в       кустарнике       заметили       женщину.       Увидев,       что       мы

идем      по      открытому      лугу,      она      замахала      руками      и      закричала:

–      Тикайте      скорей      в      лес,      фашисты      в      селе!

Мы       о становились,       чтобы       сообразить,       куда       же       направиться.       Как       вдруг       над       нашими

головами      засвистели      пули,      донеслись      звуки      автоматных      и      винтовочных      выстрелов.

Пригнувшись,       мы       побежали       в       ольховый       кустарник,       переходивший       в       смешанный       лес.       В

лесу      о становились,      прислушались,      нет      ли      погони.

Стрелять       немцы       перестали.       Но       до       нашего       слуха       доно сились       какие-то       их       выкрики       и       гул

автомобиля,      то      усиливавшийся,      то      утихавший.

"Что      они      там      делают?      –      хотело сь      нам      знать.      –      Не      разнюхали      ль      о      нашем      ночном      визите?"

Но       вот       раздался       выстрел       и       вслед       за       тем       душераздирающий       женский       вопль.       Астафьев

нахмурился,       крепко       сжал       винтовку       в       руках.       А       в       селе       уже       заголо сили       несколько       женщин,

кричали      дети,      старики.

–      Что      они      там      творят,      супо статы?      –      злобно      процедил      сквозь      зубы      Баранов.

–      Я      разведаю!      –      рванулся      Лев.

–       Пройдем       вдоль       опушки       к       речке,       оттуда       все       увидим,       –       сказал       я,       тоже       сгорая       от

нетерпения      узнать,      что      творят      фашисты.

К      речке      пробирались      быстрыми      перебежками.      Увидели      дым      над      селом      и      поняли,      что      это

горит      "наш"      дом.

–       Ах,       зозюлечка!       –       имея       в       виду       нашу       го степриимную       хозяйку,       горестно       во скликнул

обычно      молчавший      Петр      Евсеев.      –      Что      же      с      тобою      и      твоим      Юхимом      теперь      будет?

Мы       смотрели       на       разгоравшийся       дом       и       думали       о       его       добрых       хозяевах       и       горькой       их

участи...

–      Неужели      это      им      за      нас?      –      словно      сам      себя      спрашивал      Иван      Сычев.

Ему      не      ответили.

–      Что      ж,      так      и      будем      любоваться?      –      сердито      заговорил      Астафьев.

–      А      что      мы      можем?      –      повел      рукой      Сычев.

–      У      нас      оружие!

–      А      ты      знаешь,      сколько      их,      раз      приехали      на      грузовике?

И      опять      молчание.      Но      я      чувствовал,      что      у      всех      накапливается      злоба      и      решимо сть.

–       А       что,       если       этих       душегубов       подкараулить       на       обратном       пути?       –       подаю       мысль.       –       Если

ударить      внезапно      из      пяти      стволов,      кое-что      можно      сделать...

–      Кто      знает,      когда      они      поедут      обратно?      –      пробасил      Сычев.

–      Когда-нибудь      да      поедут!      –      сердито      поко сился      на      него      Астафьев.      Михаил      прав,      –      кивнул

он      в      мою      сторону.      –      За      эту      добрую      советскую      семью      нельзя      не      отомстить      душегубам!

–      У      мо ста      видите      березняк?      –      указал      рукой      Баранов.      –      Устроим      там      засаду.

–      Жаль,      граната      одна,      –      заметил      Евсеев.

–      Я      не      промахнусь,      –      пообещал      Баранов.      Грузовик      взревел      и      стал      удаляться      в      другой      конец

села.

–      Вот      тебе      и      засада      у      мо ста!      –      с      до садой      сказал      Лев.      –      Они      уедут      в      другую      сторону.

–       Да       ведь       хозяин       говорил,       что       дорога       в       город       здесь       только       в       одну       сторону,       за       речку,       -

возразил      Сычев.

Вдруг      на      другом      конце      села      тоже      задымило сь.      Видимо,      подпалили      еще      один      дом.      И      там

по слышались,      крики      и      плач.

Мы       бегом       направились       к       небольшому       деревянному       мо сту       через       речку,       с       обеих       сторон

обро сшую      лозняком.      У      мо ста      среди      березок      оказались      окопы,      видимо,      отрытые      еще      в      начале

войны      и      уже      немного      заро сшие      травой.

–       Спасибо,       ребята!       –       сказал       Астафьев,       спускаясь       в       крайний       глубокий       окоп.       Это       он

благодарил      неведомых      красноармейцев,      когда-то      здесь      потрудившихся.

–      Думаешь,      гады      не      по смотрят      в      эту      сторону?      –      спро сил      я      Льва.

–      А      я      вот      еще      березку      сюда      перенесу,      и      ничего      не      увидят,      –      ответил      Лев,      и      я      почувствовал

в      его      голо се      уверенно сть      и      боевито сть.

Дождь       перестал.       Пожар       в       селе       разгорался.       Теперь       горело       уже       три       дома.       Но       гула

автомобиля      больше      не      было      слышно.      Мотор      заглох      где-то      в      середине      села.      Нам      из      засады      не

было      видно      домов.      Видели      мы      только      три      огромных      столба      дыма.      Да      слышали      мало-помалу

утихавшие      крики.      И      вдруг      опять      стрельба      и      громкое      пьяное      пение.

–       Вот,       вот!       –       обрадовался       Лев.       –       Это       хорошо,       что       они       пьяные:       с       такими       проще       будет

разговаривать.       Пейте,       жрите,       гады!       Это       будет       вашим       по следним       кутежом!       –       И       вдруг       он

нетерпеливо       обратился       ко       мне:       –       Командир,       а       чего       их       ждать,       стемнеет,       и       сами       к       ним

пожалуем!

–       Там       будет       видно.       До       темноты       еще       далеко,       –       ответил       я,       прислушиваясь       к       звукам,

доно сившимся      из      села.      Чувствовало сь,      что      уже      полдень.      Ветер      быстро      гнал      по      небу      лохматые

тучи,       казало сь,       расшвыривал       их.       Наконец       выглянуло       солнце,       оно       о светило       всю       дорогу       от

мо ста      до      села.      Настроение      сразу      подняло сь      –      теперь      хоть      мокнуть      не      будем.

Загудел       мотор,       и       автомобиль       выкатился       из       села.       Быстро       набирая       скоро сть,       он

приближался       к       мо сту.       Мы       приготовились.       Иван       Сычев,       наш       самый       меткий       стрелок,

хладнокровно       целился       из       винтовки.       А       Баранов       как-то       задиристо,       по-мальчишески

по сматривал       на       меня,       словно       хотел       спро сить:       вижу       ли       я       его?       Когда       вражеская       машина

скрылась      за      небольшим      кустарничком,      который      был      от      нас      всего      в      полукилометре,      Баранов      с

гранатой      в      руке      и      винтовкой      через      плечо      быстро,      словно      кошка,      выскочил      из      окопа      и,      низко

пригнувшись,      перенесся      к      кусту      у      самой      дороги.

–      Ленька!      –      закричали      мы      ему.

Но       он       уже       сидел       на       корточках       за       низенькой       ольшинкой.       Теперь       его       ничто       не       защитило

бы,      если      бы      немцам      вздумало сь,      как      это      они      любили      делать,      обстрелять      кустарники,      бегущие

навстречу       машине.       Моя       задача       теперь       усложнилась       –       нужно       было       еще       зорче       следить       за

каждым      движением      едущих      в      машине      фашистов      и      по сматривать      на      отчаюгу      Баранова.

Грузовик       был       крытым.       Значит,       стрелять       перед       машиной       могут       только       из       кабины.       Даю

приказ      Сычеву      зорко      следить      не      только      за      шофером,      но      и      за      тем,      кто      сидит      рядом      с      ним.      Это

скорее      всего      офицер,      и      уничтожить      его      надо      первым.      Теперь      все      будет      зависеть      от      Баранова,

когда      тот      бро сит      гранату.

Вот       машина       уже       в       ста       метрах.       Да,       рядом       с       шофером       сидит       офицер.       Теперь       я       это       вижу

хорошо.       Вот       он       шевельнулся,       приподнял       пистолет.       Сейчас       выстрелит.       Машина       уже       совсем

рядом      с      Ленькиным      укрытием.      И      вдруг      навстречу      машине      из-за      куста      стремительно      вылетела

граната.       В       тот       же       момент       фашист       выстрелил.       Но       Сычев       по слал       свою       пулю       чуть       раньше,       и

офицер      сник      за      окном      кабины.      Граната      разметала      брезент      над      кузовом,      и      мы      увидели      пьяных

немцев,       бро сившихся       к       заднему       борту       кузова.       Три       винтовки       ударили       из       окопов.       Машина

о становилась.       Один       фашист       выпал       за       борт       убитым.       Остальные,       как       огромные       серо-зеленые

крысы,       бро сились       в       кювет.       Баранов       привстал       и       выстрелил.       Первый       беглец       опрокинулся       на

дорогу.      Рядом      с      ним      улеглись      еще      двое.      А      четвертого      пуля      Сычева      догнала      уже      в      кустарнике.

Машина      загорелась.

–      Сбивайте      огонь!      Может,      в      кузове      боеприпасы!      –      кричу      товарищам      и      первым      нагребаю      в

фуражку      земли      с      бруствера.

Увлекшись       тушением       огня,       мы       не       заметили,       что       один       из       гитлеровцев,       видимо,       только

притворившись      убитым,      быстро      вскочил      и      побежал      в      кусты.

–      Эй,      куда      ж      ты!      –      как-то      попро сту      крикнул      ему      вслед      Астафьев      и      метким      выстрелом      тут

же      уложил      его.

Из      кузова      мы      до стали      два      ящика      патронов,      несколько      гранат,      собрали      оружие      убитых      и

бро сились      в      лес.

Пробежав      по      лесу      с      полкилометра,      о становились      под      развесистой      кроной      дуба      перевести

дух.      И      как-то,      не      сговариваясь,      ребята      окружили      Леньку      Баранова,      как      герою      дня      пожимали

руки,      тискали,      хлопали      по      плечу.

Только       я       воздержался       от       бурного       проявления       чувств,       потому       что       не       знал,       как

расценивать      его      перебежку      почти      на      виду      у      врага      –      как      геройство      или      как      ухарство,      которое      в

нашем      положении      ни      к      чему.

–       Скажи       Сычеву       спасибо,       что       вовремя       офицера       стукнул,       а       то       бы       ты       так       и       о стался       с

гранатой      в      руках.

–       Могло       быть       и       такое!       –       согласился       Баранов.       Но       у       меня       на       этих       бандюг       столько       зло сти,

что      и      убитый      сумел      бы      кинуть      гранату!

–      Что-то      теперь      с      нашей      зозюлечкой?      –      печально      спро сил      Евсеев.

И      в      этот      момент      совсем      рядом      по слышался      треск      сушняка      под      ногами.

–      Стой!      Кто      идет!      –      вскинул      винтовку      Астафьев.

–       То       мы,       хлопцы       из       села,       –       раздался       почти       детский       голо с.       –       Мы       свои.       Не       стреляйте,