Текст книги "Курс — пылающий лес. Партизанскими тропами"
Автор книги: Петр Курочкин
Соавторы: Михаил Сперанский
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
поняли, что имеют дело не с «бандой», как они вначале называли партизан, а с хорошо
вооруженными боевыми отрядами. Борьбу с партизанами на Могилевщине оккупационные
власти решили передать армейским частям, уже испытанным на фронте.
* * *
В глухой лесной деревушке наш отряд о становился на ночь. Проверив по сты, мы с
командиром разошлись – он к хозяйственникам, по смотреть, чем они смогут кормить отряд, я
в санчасть, где теперь были уже и раненые и больные. Стемнело, когда я подошел к
большому, но заметно поко сившемуся дому, возле которого стояли крытые повозки санчасти.
В сенцах меня встретил дед Митрофан с винтовкой в руках.
– Митрофан Иванович, а вы чего не идете в хату? – удивленно спро сил я.
– На по сту стою, – ответил старик с гордо стью.
– По сты мы расставили везде, где надо, а вы идите отдыхать.
– Меня позовут, когда будет можно.
– Что значит, будет можно?
Старик Метелица приблизил ко мне лицо и доверительно прошептал:
– Я так понимаю, там важное заседание, вот меня и попро сили часок по стоять, не пущать
никого, чтоб, значит, не мешали. Ну да вам можно, отступил он от двери.
– Какое может быть заседание у больных! Может, перевязка? – старался уточнить я.
– Перевязки там, – кивнул дед направо, – а в этой половине... мне так и сказано: со-ве-
щание! И никого, значит, не пущать, окромя что начальства.
Я в недоумении открыл дверь в левую половину дома. Переступив порог, невольно
о становился и сразу понял, чему тут могли помешать по сторонние. В большой душной
комнате было по-ночному темно. Лишь в переднем углу под большим столом тускло горел
сальничек. Желтым коптящим огоньком он о свещал лица трех партизан, полулежавших на
соломе, застилавшей пол толстым слоем. Это была обычная партизанская по стель. Но тут не
спали. Тут действительно шло какое-то заседание, а точнее сказать, залегание. В самом углу,
под широкой скамьей, подложив под ухо радиоприемник, лежал Астафьев и возбужденно,
размеренно бормотал:
– Наши войска на этом направлении разбили немецкую дивизию.
А лежавшие рядом Владимир Хухряков и Борис Шумилин записывали то, что слышали.
"Ясно, наш "Кренкель" принимает радиопередачу, а эти записывают", понял я и затаив
дыхание, тихо, чтоб не мешать, сел у порога на лавку. Где-то во тьме, наверное, на кровати
по сапывал мужчина, видимо, сам хозяин дома. Рядом приткнулась хозяйка. Что-то шуршало и
за занавеской на печке. Все в этом доме притаило сь, притихло, будто ждало, когда кончится
бормотание под скамьей. Ждал и я, догадавшись, что эти тро с поймали что-то очень важное,
раз в это дело включился и Борис, который не в силах и шевельнуть долго не заживающей
ногой. Я старался что-то услышать и сам. Но Лев диктовал очень тихо, а радиоприемник
лишь чуть слышно потрескивал. Батареи давно сели, и он работал, только когда Лев вот так,
лежа на нем, "подключал свое сердце", как шутили партизаны.
Вдруг щелкнул выключатель приемника, треск оборвался, коптилочка из-под стола
переметнулась на стол, и раздался радо стный голо с Астафьева:
– Товарищ комиссар, как хорошо, что вы тут. А то я все равно сразу побежал бы
разыскивать. Какая сегодня сводка! Вот, читайте! – И, забрав у Шумилина и Хухрякова
бумажки, он подал мне. – Только их надо бы сперва сверить.
– Один не успевал записывать, так мы на пару, – бодро заговорил из-под стола Борис.
– Нога-то твоя как? Тебе надо ее держать в покое, а ты вот... – ворчу на него.
– Товарищ комиссар, опять наши устроили немцам баню. Несколько дивизий фашистских
под корень!
– Дядя Боря, а дивизия – это целая тыща? – по слышался бойкий детский голо сок с печки.
– Это кто спрашивает, ты, Кастусь? – спро сил Борис. – Дивизия – это десять тысяч,
Ко стик!
– А несколько – это пять? – оттуда же спро сил писклявый девчоночий голо с.
– Несколько, в данном случае не меньше семи.
– Значит, семьдесят врагов наши убили, – по слышался с печки третий голо с.
– Эх ты-ы! Семьдесят тысяч, а не семьдесят! – поправила более солидным голо сом,
видно, девочка лет двенадцати.
"Да сколько их там, на печи?" – удивился я.
– Ура! Семьдесят тысяч фашистов наши победили! – раздало сь все на той же печке.
– Марфа Егоровна, можете зажигать лучину и вообще дышать полной грудью, – разрешил
Лев.
– Я согласен месяц не дышать, чтобы слышать, как их колошматят наши, раздался
хриплый бас с кровати, и ко мне подсел взлохмаченный мужчина с огромными усами на
круглом улыбчивом лице. – Товарищи только вселились, мы им хотели бульбы сварить. Да
они попро сили часок по сидеть тихо, а сами расположились возле радио. А нам тако ж
интересно. Вот мы и не дышали.
– Кастусь, можете выбираться из засады, – сказал Лев.
– Ура! – раздало сь на печке, и оттуда один за другим стали выбираться ребятишки.
Я насчитал их семеро. И мелькнула мысль: "За каждого из этих малышек наши
уничтожили по дивизии палачей... Неплохо!"
Быстро прочитав сводку, я попро сил Хухрякова переписать ее для меня.
– А чтобы рана скорей зажила, разрешите нам еще одно дело, товарищ комиссар, -
обратился ко мне Шумилин. – При деле я скорее выздоровею.
– Что ж это за дело? – заинтересовался я.
– Будем выпускать боевой листок, – заявил Борис, – только помогите с бумагой.
_ Боевой листок? – заинтересованно повторил я.
_ Да, пока я начну ходить, мы и журнал будем издавать, – все больше воодушевлялся
Шумилин.
– Это серьезный вопро с, и надо его обмозговать со всех сторон, – сказал я, – но думаю,
что командование это дело поддержит.
– Машинку бы пишущую нам! – мечтательно протянул Борис. – Ну да пока что будем и от
руки писать. Володя пишет как печатает.
Признаться, я обрадовался, что у меня в отряде есть такой человек, и с этого дня всем,
кто уходил на задание, напоминал о бумаге, а от хозяйственников в приказном порядке
требовал добывать бумагу для нашей зарождающейся редакции...
* * *
Партизанские отряды на Могилевщине ро сли, накапливали опыт совместной борьбы с
захватчиками. Партизаны все чаще стали проводить бои, опережавшие замыслы противника.
За счет разгрома вражеских гарнизонов партизанская зона все расширялась. Назрела
необходимо сть создания оперативного центра по координации действий партизан
нескольких районов. По решению Центрального штаба партизанского движения и
Могилевского подпольного обкома партии при 208-м партизанском отряде был организован
Кличевский оперативный центр. Возглавили его сначала полковник В. И. Ничипорович, потом
П. В. Яхонтов, комиссаром был бригадный комиссар А. С. Яковлев, начальником
штаба полковник В. М. Айрапетов. В оперативном подчинении этого центра находило сь 17
партизанских отрядов, в том числе и наш 128-й.
На одном из совещаний, проведенном в этом центре, приняли участие представители
подпольных райкомов партии и командования партизан Кличевского, Березинского и
Кировского районов Могилевской области и было решено совместными усилиями
уничтожить вражеские гарнизоны, располагавшиеся северо-во сточнее Усакинских лесов. Эти
сильно укрепленные гарнизоны терроризировали население, нарушали связь с партизанами.
План операции был разработан с учетом всех слабых и сильных сторон противника. Он
предусматривал нападение объединенных партизанских сил сразу на во семь вражеских
гарнизонов.
Наш отряд должен был разгромить главный опорный пункт гитлеровцев в селе
Журавичи, где засело более сотни хорошо вооруженных немцев и полицейских. Их огневые
точки были окружены окопами и колючей проволокой. Все это наша разведка изучила
заранее.
Теплым весенним вечером отряд в полном боевом порядке двинулся по лесу. Под
прикрытием темной ночи мы подошли незамеченными к Журавичам. Бой был намечен на
четыре часа утра, когда враг еще спал. А мы прибыли в два часа.
Пока о сновные силы отряда готовились к атаке, группа разведчиков во главе с
Градуновым отправилась в село, чтобы в нужный момент бесшумно снять часовых на
главной заставе и быстро продвигаться к центру села, куда подо спеет рота Евсеева. Вторая
рота под командой Николая Чернова получила задание наступать на северо-западную часть
села. Третья рота должна была занять центральное здание гарнизона. А взводу Николая
Гребенюка надо было выбраться на дорогу из Журавичей на Белый лог и перекрыть
отступление гитлеровцев из гарнизона.
По сле кличевских событий фашисты всех крестьян считали партизанами, поэтому
выгоняли их из домов, в которых по селялись сами. С помощью своих людей из Журавичей
мы заранее со ставили план села и знали, в каком доме находятся фашисты и где их опорные
огневые точки.
Еще в лагере подумали мы и над тем, что сделать, чтобы в ночной темноте партизаны не
перестреляли друг друга – ведь наступление пойдет со всех сторон. Майор Елецкий внес
предложение нашить белые ленты на головные уборы партизан – так издали будет видно
своих. Каждый отодрал себе ло скут от нижней рубашки и нашил на головной убор. Это было
непривычно. Ведь мы но сили алую ленту. Но это спасало от неразберихи.
И вот в предрассветной тьме по отряду прошла тихая команда:
– Приготовиться!
За несколько минут все подразделения отряда быстрым бро ском обложили спящее село.
И тогда громко, внушительно крикнул командир:
– Вперед, партизаны!
Все ринулись в наступление, отделение за отделением. Елецкий бежал с группой
разведчиков к заставе, куда был ото слан Градунов с несколькими смельчаками. Я увидел, как
Градунов выскочил из-за сарая и ударом штыка свалил немецкого часового. Это открыло нам
путь. Елецкий со своим взводом, а за ним и третья рота ворвались в центр. В нижнем белье,
как белые гуси, выскакивали фашисты из окон и, отстреливаясь, бежали по селу. Но везде
рвались гранаты, строчили пулеметы и автоматы, гремело партизанское "ура!". Гитлеровцы
стали прятаться за сараями, открывали стрельбу. Кто-то из партизан зажег крайний сарай,
крытый соломой. Яркое пламя о светило Журавичи. Немцы, не зная, что творится в со седних
селах, ракетами запро сили помощь. Но им никто не ответил, потому что в это же время
начался штурм всех других окрестных гарнизонов. Видя свою беспомощно сть, фашисты
стали убегать из села по единственной известной им дороге на Белый лог. Но там их встретил
такой дружный пулеметный огонь, что ни один выскочивший на дорогу фашист не спасся.
Оставшиеся в селе гитлеровцы мало-помалу пришли в себя, поняли, что бежать некуда,
засели в блиндажах и окопах и начали отчаянно сопротивляться. Особенно яро стной была
схватка в центре, где в каменном поповском доме засели фашисты с огнеметом и тремя
пулеметами. Все попытки партизан взять это здание штурмом терпели неудачу. У немцев все
здесь было пристреляно, и подползти к дому с гранатой было невозможно.
И вдруг я увидел, как из вражеского окопа, откуда только что бил немецкий пулемет,
выскочил Ваня Кукушкин с гранатой в руке. Кошкой метнулся он к куче битого кирпича и
залег. Из дома его заметили, и по кирпичу застрочил пулемет. Ваня прильнул к земле.
– Кукушкин, не поднимайся! – крикнул я ему. Мне важно было удержать его, заставить
лежать до конца боя. Но я не был уверен, что это мне удастся. Ведь еще там, в лагере, я
запретил ему идти с отрядом на эту опасную операцию. Однако он не по слушался, пробрался
вот на самый передний край. А ведь ему всего только семнадцать лет. Да и ро стом он отстал
от своих сверстников. Уж куда ему в такой бой! Боясь, что Ваня все же поднимет голову и
сразу же погибнет, приказываю партизану, залегшему с ручным пулеметом за углом сарая,
перенести огонь на то окно, из которого только что по Ване бил вражеский пулеметчик.
Партизан оказался сноровистым, он быстро уловил момент, дал очередь, другую, и немецкий
пулемет умолк. Не успел я перенести взгляд с вражеского пулемета на Ваню, как тот поднял
голову и переметнулся к дому. В тот же миг взмыла вверх его граната и, упав в окно,
взорвалась. В доме умолк еще один пулемет. Но я увидел, что Ваня, метнув гранату, упал на
землю не как положено, а как-то неловко сопротивляясь падению. Он ухватился правой рукой
за левое плечо и, обмякнув, свалился на спину. Из-за сарая опять ударил наш пулемет, и к
раненому Ване подбежали двое наших автоматчиков. Один начал бро сать в окна гранату за
гранатой. А другой, прикрываясь клубами дыма, потащил раненого юношу в блиндаж. Но
Ваня Кукушкин уже не дышал.
Завидную отвагу и удаль проявил в том бою командир взвода Василий Быков. В
западной части гарнизона десятка два гитлеровцев залегли за сараем и стреляли из трех
пулеметов во все стороны. Бойцы Быкова, укрываясь за со седними домами, стали бить по
вражескому гнезду перекрестным огнем. Немцы бро сились по низинке наутек. Видя, что
враги уходят из-под прицельного огня, Быков поднялся во весь ро ст и, несмотря на то, что со
всех сторон жужжали свои и чужие пули, пустился вслед за отступавшими. Бой подходил к
концу, когда с чердака одного из домов раздался выстрел из винтовки, к Василий Быков упал,
сраженный насмерть.
Героически сражался политрук второй роты Петр Липоткин. Преследуя фашистов по
улице, Липоткин заметил, что партизанам, выбивавшим гранатами из окопов полицаев и
немцев, грозит опасно сть – с тыла к ним ползли два фашиста. Нужно было подать ребятам
сигнал, оказать им помощь. Липоткин выбежал из-за дома и под обстрелом врага побежал по
огороду. Когда один из подползавших к нашим ребятам фашистов поднял руку, чтобы
метнуть гранату, Липоткин о становился и метким выстрелом уложил фашиста. Но и сам
политрук упал – пулеметной очередью ему перебило правую руку. Истекая кровью, он
застонал. Его услышала Нюра Соколова, которая наряду с другими партизанами стреляла из
автомата по врагу. Она подползла к раненому и начали делать перевязку. И тут пулеметная
очередь ливнем обрушилась на них откуда-то с крыши. Надо было скорее спасать раненого
от явной гибели. И Нюра потащила его к траншее, из которой уже выбили немцев.
Оставало сь несколько метров до спасительного укрытия, но тело политрука безжизненно
обмякло. Напрягая по следние силы, Нюра затащила убитого за угол сарая и, вскочив во весь
ро ст, присоединилась к партизанам, бежавшим на штурм по следнего вражеского укрепления.
Впереди этой группы бежал Градунов. Лицо его пылало гневом и отвагой. С криками: "Ура! За
Родину!" – они ворвались во двор каменного дома и забро сали гранатами все входы и
выходы. Видя, что окружены, гитлеровцы стали черным ходом убегать в сад, но и там их
настигали партизанские пули...
Бой закончился только вечером. Гитлеровского гарнизона в Журавичах не стало.
Наш отряд в том бою потерял шестерых. Пали отважные, беззаветно преданные Родине
товарищи.
Тихо догорала золотистая заря над майским изумрудно-зеленым лесом. В строгом
безмолвии стояли высокие со сны вокруг небольшой поляны. По среди поляны группа
партизан с обнаженными головами отдавала по следние почести героям. Все смотрели на
братскую могилу. На глазах слезы. На почерневших от зимней стужи и обжигающих весенних
ветров усталых партизанских лицах печаль.
Сурова и грозна партизанская печаль. Но не кручина будет глодать сердца партизан, а еще
более лютая ненависть к врагу, которая порождает и смело сть, и находчиво сть, и отвагу.
Ночевали мы в селе Дулеба в небольшом пустом доме. Рано утром меня разбудил мой
порученец и сообщил, что пришла Нюра Соколова по какому-то срочному вопро су. Я наскоро
оделся и, не зажигая коптилки, при которой сидели вечером над картой, спро сил Нюру, с чем
она пришла, не умер ли кто из раненых. Нюра успокоила меня, что в санчасти все живы, но
попро сила зажечь светильничек.
– Тут надо вам срочно прочитать одну бумажку, – прошептала она, – а только Саша пусть
за дверями по стоит и никого пока не впускает.
Несколько озадаченный, я приказал порученцу зажечь огонь и подежурить за дверью.
В комнате замигал настолько слабый желтый огонек, что, когда Саша закрыл за собою
дверь, он чуть не погас. А Соколова сразу же до стала из-за пазухи крохотную лощеную
бумажку и дрожащей рукой подала мне.
– Читайте, товарищ комиссар, и растолкуйте мне, что оно такое.
Я пробежал глазами несколько строчек печатного немецкого шрифта на клочочке бумаги
и, наверное, очень взволнованно спро сил Нюру, где она это взяла, потому что она совсем уж
тихо спро сила в свою очередь:
– А что оно такое?
– Гестаповский пропуск. С этой бумажкой в любом немецком учреждении человека
примут как своего.
– Чи ж то правда! Так кто ж она такая, та красуля?
И, придвинувшись ко мне, Нюра в самое ухо рассказала, откуда у нее эта бумажка.
По сле журавичского боя к нам пришла группа беженцев с про сьбой принять в отряд. Мы
взяли только двоих, как более боеспо собных, а о стальных устроили в селе. Принятые нами
были муж и жена. Оба учителя. Ему было лет тридцать пять. А ей немного меньше. Несмотря
на образованно сть, оба заявили, что готовы исполнять любые поручения. А так как они не
претендовали на то, чтобы находиться вместе, то его мы по слали в хозвзвод, по скольку он
даже стрелять не умел, в чем смущенно сознался сам, а она же стала помогать повару, а когда
надо, то и санитарам. С первого дня эта женщина как-то прильнула к Соколовой, и жили они
вместе. И вот минувшим вечером эта красавица укладывала свою черную ко су и выронила
эту туго скрученную бумажку. Сначала Нюра подумала, что это о статок бигуди, но что-то ее
