Текст книги "В открытом море(изд.1965)-сборник"

Автор книги: Петр Капица

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

У поворота быстроходные тральщики поставили тралы и, попрощавшись, легли курсом на Ханко.

А на следующую ночь по северному фарватеру, очищенному тральщиками, благополучно прошел небольшой караван, с затемненными огнями.

Корабли, прошедшие у шхерных островков, могли быть замечены противником. Теперь следовало ждать ответных действий фашистов. Их корабли, конечно, попытаются под покровом ночи незаметно подойти к фарватеру, чтобы перегородить его новыми минами или устроить засаду на пути караванов. Пеликановцы решили последние дни, несмотря на ненастную погоду, пробыть в море.

Для них это, конечно, было м у кой, так как при сильном ветре тральщик кренило с боку на бок, обдавало высокой волной и заливало низкую корму. На ее палубе нельзя было ни работать, ни передвигаться с места на место: шумно перекатывавшиеся волны норовили сбить с ног и уволочь в море.

В штормовые ночи вахту приходилось сменять каждые два часа, потому что матросы, стоявшие наверху, промокали насквозь, а кочегары, работавшие у топок внизу, изнывали в духоте и шестидесятиградусной жаре. Но пеликановцы не сдавались; за ночь они по нескольку раз меняли одежду и, борясь с приступами тошноты, вызванными беспрестанной качкой, продолжали работать и вести наблюдение.

Видя, как за дни шторма люди на корабле осунулись и побледнели, словно после перенесенной тяжелой болезни, военком встревожился:

– Надо хоть на сутки дать отдых команде, – сказал он Чарикову. – Иначе кочегары и рулевые с ног свалятся. Да и остальных качка измотала... есть ничего не хотят.

Чариков и сам понимал, что люди измотаны до предела. Да в такую погоду и противник навряд ли решится ставить мины. Рассудив так, старший лейтенант направил «Пеликана» к острову, вошел в бухту и, став на якорь, приказал:

– Всем, кроме вахтенных, спать до обеда!

Сам он едва дотащился до своей каюты, а там, не имея сил снять реглан и сапоги, повалился на койку и мгновенно заснул.

Военком, заглянувший в каюту, попытался растормошить Чарикова.

– Иван Васильевич! Иван Васильевич, раздеться надо! Какой же это отдых в мокрой одежде?!

Но старшего лейтенанта невозможно было разбудить – пришлось звать на помощь радиста и общими усилиями раздевать Чарикова.

Старший лейтенант, как и многие матросы, проспал около суток. Его разбудили на другой день лишь под утро, когда ветер начал утихать и море успокаивалось,

– Что же вы раньше меня не растормошили? – спросил он у Солового.

– Смысла не было; шторм не унимался, а ветер почти ураганным стал, – ответил тот.

Плотно позавтракав, Чариков сказал:

– Нужно будет с тралом пройтись. Штормом могло пригнать на фарватер не одну мину.

Море почти затихло, оно едва колыхалось. Пеликановцы, выйдя на фарватер, поставили змейковый трал и, не спеша, двинулись на запад.

Военком стоял на корме и поглядывал то на чаек, увязавшихся за «Пеликаном», то на ныряющий буй трала, то на пенистый след, оставляемый кораблем на поверхности моря. Вдруг его внимание привлек какой-то мелькающий в волнах предмет. Казалось, что там вдали по следу корабля плывет не то полузатонувшая корзинка, не то какая-то конусообразная рыбачья снасть из прутьев.

«Что же это такое? – не мог понять Соловой. – Не штормом ли пригнало на фарватер? Но почему я не заметил этой штуки прежде, когда проходили мимо?» Чтобы проверить себя, он обратился к стоящему рядом минеру.

– Скажите, вон тот предмет... видите, наподобие корзины, метрах в двухстах от нас... давно на виду?

Усатый минер сощурился, вгляделся и, в смущении приподняв плечи, ответил:

– Нет, как будто прежде не замечал.

– А вам не кажется, что он плывет вслед за нами?

– И впрямь вроде не отстает, – удивился минер.

Военком пришел на мостик и сообщил Чарикову о замеченном предмете. Тот, приложив к глазам бинокль, минуты две всматривался и, наконец, сказал:

– Что-то не нравится мне ваша корзина: уж больно она похожа на зюйдовую вешку! Вам не доводилось читать книгу «Корсары глубин»? В ней описывается, как еще в прошлую войну подводники умели маскировать свои перископы. Где-нибудь у коммуникаций противника обычно плавал на воде безобидный ящик или бочонок, а в нем, оказывается, был скрыт перископ субмарины. Не ведем ли мы за собой по протраленному фарватеру подводную лодку противника? Может, там фашист поглядывает на нас и ухмыляется: вот, мол, какие простофили еще водятся!

Плывший вдали предмет то исчезал на некоторое время под водой, то вновь появлялся.

– Что же нам предпринять? – спросил военком.

– Надо бы повернуть назад; но как с тралом развернуться? А обрубать его жалко.

– Но не поведем же мы за собой субмарину!

– Н-да-а, это верно, – бормотал Чариков. И вдруг он вцепился в рукав военкома. – Смотрите... смотрите... да там же мина выскочила! Вот ведь гады! Идут по протраленному фарватеру и минируют его.

Вдали на поверхности моря действительно появилась мина. Ее рожки хорошо были видны в бинокль. Подводники, наверное, плохо знали глубины фарватера и сбросили мину с таким длинным минрепом, что она всплыла на поверхность.

– Приготовить глубинные бомбы! – скомандовал Чариков, – Только не спеша и без суеты!..

Старший лейтенант выждал некоторое время и, как только заметил, что замаскированный перископ погрузился в воду, не мешкая приказал обрубить тральные тросы и крикнул:

– Право руля!

У «Пеликана» было замечательное свойство: благодаря своей нелепой осадке он мог разворачиваться почти на «пятке». Поэтому поворот на сто восемьдесят градусов произошел довольно быстро.

Фашистские подводники, видимо, услышали шум возвращавшегося тральщика, потому что подняли свой замаскированный перископ несколько в стороне от фарватера. Чариков теперь ясно видел, что это не корзина, а зюйдовая вешка, сделанная из черных прутьев. Такая вешка всякому моряку как бы говорила: «Впереди опасное место, обходи его, оставляя меня к югу».

«Ну и нахальные же эти подводники, – подумал старший лейтенант. – За дурачков нас принимают. Видно, хотят пропустить вперед, а затем всплыть и расстрелять. Не выйдет! Я их перехитрю...»

Решив идти на таран, Чариков приказал механику развить самый полный ход.

Вешка не опускалась, хотя до нее оставалось не более двадцати метров.

«Крепкий характер у фашиста», – подумалось старшему лейтенанту, и он резко повернул «Пеликана» прямо на подводную лодку.

Фашисты мгновенно опустили перископ, но было уже поздно...

Чариков почувствовал сотрясение и резкий удар в днище, от которого едва удержался на ногах. «Видно, задели рубку», – с удовлетворением отметил он и, взмахнув рукой, скомандовал:

– Бомба!.. Бомба!.. Бомба!

После каждого взрыва «Пеликана» встряхивало и заливало мутной водой. Чариков круто развернул корабль и, возвратясь на взбаламученный след, сбросил одну за другой оставшиеся у него глубинные бомбы.

– В днище пробоина, нас водой заливает! – сообщил в переговорную трубу механик. Но его голоса никто не услышал, так как в это время на поверхности моря на мгновение показалась изувеченная рубка подводной лодки.

– Вон она! Вон она... Влево уходит! – закричали минеры.

Преследовать подводную лодку без глубинных бомб было бессмысленно. К тому же поступавшая в трюм вода заливала машинное отделение. Пробоину требовалось немедля заделывать. Чариков объявил аварийную тревогу. Матросы вместе с боцманом бросились заводить под днище корабля пластырь и выкачивать из трюмов воду.

А когда опасность потопления миновала, старший лейтенант приказал комендорам расстрелять поставленную подводной лодкой мину, которая виднелась невдалеке.

Мина взорвалась после третьего выстрела из пушки. Вода засеребрилась от всплывшей вокруг оглушенной, трепещущей рыбы.

«Пеликан» теперь вынужден был протралить дорогу к острову. Поставив новый трал, он едва плелся четырехузловым ходом и нещадно дымил. Скособоченный, с большой заплатой на скуле, он походил на уныло бредущего калеку.

– Отплавал наш «Пеликан», – произнес Чариков. – Доконали мы его.

– А я думаю, что он у нас будет, как новенький, – возразил механик. – Мне бы только кой-какие запасные части с затонувшего транспорта достать.

По пути к острову трал «Пеликана» подцепил и подрезал две мины. На минах еще не было ни одной ржавчинки, их явно сбросила подводная лодка.

– Вот ведь проклятая, успела нашкодить,– сказал военком. – Но я думаю, что она теперь далеко не уйдет.

Не желая тратить на уничтожение мин снаряды, Чариков послал на шлюпке минеров, которые с помощью подрывных патронов сделали свое дело.

Помпа на «Пеликане» не успевала откачивать из трюмов воду. Вода заметно прибывала. Этак она могла подобраться и к топкам котлов. Старший лейтенант поспешил войти в бухту островка и стал на якорь поближе к берегу. Отсюда он по радио связался со штабом соединения, доложил об атаке на подводную лодку и о своем бедственном положении.

Из штаба ему ответили не сразу, а минут через сорок. Это была шифрованная радиограмма. «Вышлем «морского охотника» с шумопеленгатором. Принимайте любые меры, продержитесь в дозоре еще два дня».

– Продержаться не чудо, но как мы течь остановим? – сокрушался Чариков.

– Остановим, – пообещал военком. – Придется мне старую специальность вспомнить.

Надев водолазный костюм, Соловой спустился под воду у борта корабля и на ощупь обследовал поврежденное днище. Вмятина была большой, но швы разошлись только в одном месте. Образовавшуюся щель с помощью водолаза можно было заделать.

Пробыв под водой часа три, Соловой помог трюмным машинистам заделать пробоину так, что вода едва лишь просачивалась. С нею могла справиться и маломощная помпа.

С наступлением темноты «Пеликан» вновь вышел в дозор. Добравшись до того места, где была замечена подводная лодка, Чариков повел корабль малой скоростью и приказал прощупывать дно ручным лотом – свинцовой гирей на тросе. Глубины здесь были небольшие – 25-30 метров. Лот мягко стукался о грунт.

«Если подводная лодка не сильно повреждена, то она, конечно, ушла, – размышлял Чариков. – Но могла и залечь на время, чтобы под покровом темноты всплыть и продолжать минирование».

Проверив дно на большом участке моря, старший лейтенант повел «Пеликана» обратно, идя гораздо левее, чем прежде. Но и здесь лотовый ничего не нащупал.

И только когда «Пеликан» шел третьим галсом, свинцовая гирька дважды стукнулась о какой-то металлический предмет.

– Стоп! Прощупать тщательней.

Заработали два лотовых. Металлическое тело, покоившееся на дне, оказалось довольно большим. По справке, оставленной сменившимися сторожевиком, в этих местах корабли не тонули.

«Значит, на грунте подводная лодка, – заключил Чариков. – В каком же она состоянии? Фашисты, наверное, сейчас вслушиваются и ждут: что же предпримет появившийся над ними корабль? Но что мы им сделаем, когда не осталось ни одной глубинной бомбы?»

Сбросив для отметки буй с флажком, старший лейтенант задним ходом отвел корабль на фарватер и приказал комендорам развернуть ствол пушки на буй и держать это место под прицелом. Подводная лодка могла неожиданно всплыть. Чариков понимал, что если подводникам удастся выскочить на верхнюю палубу и стать к своим пушкам, то «Пеликану» несдобровать. Поэтому он сам оставался на мостике, курил в кулак и вслушивался.

В первом часу ночи на западе послышался шум моторов. Сигнальщик «Пеликана» фонарем потребовал опознавательные. В ответ вдали замелькал огонек. Это был «морской охотник» – один из конвоиров, сопровождавших караван кораблей, идущих с Ханко по северному фарватеру. Получив предписание штаба, катер МО развил такую скорость, что обогнал караван миль на двадцать пять.

Запустив шумопеленгатор, акустик «морского охотника» прислушался к тому, что делается на подводной лодке, но признаков жизни не обнаружил.

Дважды пробомбив то место, где был сброшен буй, командир «охотника» осветил прожектором вспененную поверхность моря и крикнул в мегафон:

– Глядите, сколько соляру всплыло! Словно под водой нефтяной фонтан бьет. Теперь капут субмарине, можете не сомневаться.

На всякий случай катерники еще раз включили шумопеленгатор и долго прослушивали глубины.

Ночь была очень холодной. Поверхность моря покрылась «салом» – скоплением еще не смерзшихся ледяных игл.

В третьем часу ночи, разводя большую волну, мимо «Пеликана» прошел ханковский караван – два тральщика и транспорты с войсками, танками и пушками. Вместе с караваном исчез во мгле и «морской охотник».

Перед рассветом со стороны шхер задул резкий северный ветер. Температура стала быстро понижаться. Ртуть в термометре за какой-нибудь час спустилась на четырнадцать градусов ниже нуля.

Вокруг «Пеликана» скапливалась колышущаяся ледяная каша, готовая в любой момент застыть твердой коркой.

Опасаясь, что корабль вмерзнет в лед посреди залива, Чариков направил его к острову. Полукруглую бухту уже затянуло синеватым льдом. Лед еще был не толстым, легко ломался под форштевнем. «Пеликан» без особых усилий подошел к деревянной пристаньке.

Мороз все усиливался. Днем финские шхеры вдруг превратились в неистощимые фабрики льда. Лед, выталкиваемый северным ветром, выплывал из шхер в залив и срастался в огромные поля.

Чариков, с беспокойством следивший за тем, что творится на море, по радио известил свой штаб о создавшейся обстановке. В ответ от командования пришло приказание, в котором предлагалось немедля покинуть охраняемый участок, уйти к соседнему острову на южном фарватере и там дождаться каравана кораблей, возвращавшихся в Кронштадт.

На берегу хранились добытые с затонувшего транспорта бочонки с селедкой, с маслом и тонн тридцать угля. Не оставлять же такое богатство на острове, когда в блокадном Ленинграде не хватает продуктов и горючего! На тральщике был объявлен аврал, и вся команда занялась погрузкой.

Из бухты «Пеликан» вышел в пургу. Ветер, завывая, гнал на юг колкую, как стекло, ледяную пыль. Побелевшие огромные поля покрывали море, лишь кое-где виднелись темные разводья.

– Придется полавировать, – сказал Чариков. – С нашими силенками напролом не пройдешь.

И он более часа осторожно вел корабль, отыскивая проходы и разводья среди ледяных полей.

Потом «Пеликан» попал в густое месиво колотого льда. Льдины ударялись о днище, бились о борт, обдирали обшивку, попадали под работавший винт. В трюме у машинного отделения вновь открылась течь. И вот тут, как назло, лопнул штуртрос, поворачивающий руль.

Пока ремонтировали его, льдины, наползавшие впереди одна на другую, смерзлись и создали торосистый непроходимый барьер. Сколько «Пеликан» ни тужился, ни пыхтел, но дальше продвинуться не мог.

* * *

Оперативный дежурный штаба – молодой капитан-лейтенант, узнав о бедственном положении «Пеликана», задумался: что же делать? Работа ледокола обойдется гораздо дороже, чем стоит сам тральщик.

– Посылать ледокол не следует,– после подсчетов доложил он командиру соединения. – «Пеликан» сейчас годен лишь на слом.

Соединением кораблей, охраняющих залив, командовал капитан первого ранга – пожилой моряк, лет тридцать проплававший на разных морях. Он взглянул из-под насупленных седых бровей на франтоватого капитан-лейтенанта и спросил:

– Что же вы предложите?

– Передать шифровкой, чтобы команда утопила корабль и по льду пешком добралась к южному фарватеру, – без запинки ответил тот.

– Та-ак, – неопределенно протянул командир соединения и, продолжая глядеть колючими глазами на капитан-лейтенанта, поинтересовался:

– А вы когда-нибудь командовали кораблем?

– Нет, но я был штурманом на быстроходном тральщике.

– И, конечно, гордитесь этим? Так вот что я вам скажу, товарищ быстроходный, – вдруг сердито заговорил капитан первого ранга. – Хороший командир в таком положении никогда не покинет своего корабля.

– Но это же не корабль, а уродец какой-то! Он весь состоит из ржавчины, заплат и пробоин.

– А сделал не меньше, чем новенькие красавцы. Для своей команды он самый родной и любимый корабль. Нам не к лицу выносить подобные скоропалительные решения. Приказываю вместе с ледоколом, идущим навстречу каравану, отправить наш буксир ледокольного типа. Он, я думаю, пробьется к «Пеликану».

* * *

Пурга не прекращалась. Льдины, громоздившиеся одна на другую, порой так сжимали «Пеликан» с двух сторон, что он кряхтел и стонал, как живое существо.

Помпа едва успевала откачивать поступавшую в трюм воду. Борясь со льдом и течью, пеликановцы не спали всю ночь, но у них и мысли не возникло покинуть корабль, который в дни войны стал им родным домом.

Минеры с комендорами попробовали гранатами проделать во льду дорогу, но ничего не добились: после взрывов лед на некоторое время расступался, а затем опять сходился и еще сильнее сжимал старые бока тральщика.

– Скоро кончится горючее и помпа перестанет работать, – предупредил командира механик.

– Ну, что ж, попробуем вручную воду выкачивать, – ответил военком. – Не покидать же нам корабль.

Утром, когда посветлело, наблюдатель заметил на горизонте дым.

– Корабли! – закричал он. – Идут к нам.

Чариков, чтобы лучше разглядеть показавшиеся корабли, вскарабкался на рубку. В бинокль он по силуэту опознал ледокол «Ермак». «За нами», – обрадовался он и потребовал:

– Дайте ракеты и ракетницы!

В воздух одна за другой полетело несколько ракет, а ледокол не сворачивал, он продолжал двигаться на запад.

«Идет навстречу каравану, – понял старший лейтенант. – Смешно было надеяться, что за нами пришлют «Ермак».

Помрачнев, он спустился вниз и сказал военкому:

– Надо срочно что-то придумывать и действовать решительно, иначе к вечеру мы останемся на льду без корабля. Первым делом, конечно, следует остановить течь.

– Я готов еще раз надеть водолазный костюм, – ответил Соловой.

– Нет, под такой лед я не позволю спускаться. Надо еще раз попробовать заделать пробоины изнутри.

Надев резиновые сапоги, военком с командиром спустились в трюм. Там они тщательно ощупали щели, в которые пробивалась вода, затем вызвали к себе механика, боцмана с плотником и принялись за работу.

Работать, стоя в ледяной воде, было нелегко: застывали ноги и руки, да так, что пальцы переставали сгибаться и теряли чувствительность. Приходилось часто бегать в кочегарку отогреваться и сушить портянки.

Общими усилиями некоторые щели все же удалось заделать. Воды стало меньше. Чариков уже хотел уйти из трюма, как на трапе появился запыхавшийся сигнальщик и объявил:

– Товарищ старший лейтенант, на траверзе виден буксир. Держит курс на нас.

Чариков поспешил наверх. С юга действительно шел к «Пеликану» морской буксир, но двигался он очень медленно, так как часто останавливался, давал задний ход, потом с разбегу наползал на лед и проламывал себе дорогу.

Часа через два буксир подошел на такое расстояние, что Чариков расслышал голос командира:

– На «Пеликане»! – крикнул в рупор бородатый лейтенант. – Сумеете ли идти за нами своим ходом?

– Сумеем! – ответил Чариков. – Помогите только пробить этот барьер!

– Есть помочь!

Когда буксир, разломав лед, подошел вплотную к «Пеликану», Чариков, выполняя долг морской вежливости, пригласил бородатого лейтенанта к себе пообедать. Но тот поблагодарил его и сказал:

– С удовольствием бы, да боюсь, что проломанная нами дорога вновь застынет. Прошу следовать за мной без задержки.

Буксир развернулся и лег на обратный курс. «Пеликан» пошел за ним по чистой воде. Некоторое время корабли двигались без всяких препятствий. Но вскоре они замедлили ход, так как проделанную дорогу вновь затянуло льдом, правда не крепким, но все же таким, что на его проламывание пришлось потратить немало усилий.

Буксир с тральщиком пробивались к южному фарватеру до сумерек. Вдали уже показались дымы. Это возвращался ледокол, он вел за собой вереницу кораблей.

Выждав, когда вся колонна пройдет мимо, буксир с тральщиком пристроились в кильватер последнему транспорту.

Корабли шли за ледоколом хорошим ходом. «Пеликану» трудно было угнаться за ними. Чарикову пришлось принять конец с буксира и идти с помощью тягача. Стыдно, конечно, было возвращаться в Кронштадт на буксире, но что поделаешь, когда у тебя старый корабль с потрепанными машинами и не хватает угля!

«Хорошо еще, что ночью придем, – думал Чариков. – Все же меньше людей увидит, в каком жалком состоянии возвращается «Пеликан». А утром мы приберемся, почистимся и будем выглядеть не хуже других».

Буксир, дотащив «Пеликана» до затемненного Кронштадтского рейда, помог ему подойти к берегу и стать у длинного пирса.

Старший лейтенант отдал последние приказания и уже собирался пройти в каюту, как вдруг услышал громкую команду дежурного – «Смирно!» – и его короткий рапорт.

«Кто это там явился?» – не мог понять Чариков, и только когда он услышал ответное «вольно», то сразу же по густому басу узнал голос командира соединения. «Вот не вовремя!» – подумал он. По привычке подтянув на себе ремень, старший лейтенант поспешил навстречу нежданному гостю.

Капитан первого ранга, выслушав его рапорт, крепко пожал руку и сказал:

– Поздравляю вас с благополучным возвращением и спешу поделиться радостью... Военный Совет приказал мне представить вас и весь экипаж «Пеликана» к награде. Вы честно потрудились, товарищи, и всем доказали, что на любом корабле, если им управляют настоящие моряки-патриоты, можно добиться успехов. От души благодарю и поздравляю вас!

Чариков от волнения некоторое время не мог вымолвить слова, потом он вобрал в грудь воздуху и громко произнес:

– Служим Советскому Союзу!