Текст книги "Избранные партии"

Автор книги: Петр Романовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Избранные партии

Прекрасным учебным пособием могут служить избранные партии автора. Они расположены по тематическому принципу, и подробные примечания к ним, как справедливо указывает П. А. Романовский, раскрывают «внутренний смысл процессов борьбы». В книгу вошли партии автора с Алехиным, Ботвинником, Котовым, Левенфишем, Бондаревским, Авербахом и многими другими крупнейшими мастерами. Не всегда одинаков класс игры в этих партиях, но на неизменно высоком уровне находятся глубокие и содержательные примечания. Поучительна и интересна автобиография П. А. Романовского. В ней приведены любопытные зарисовки дореволюционной шахматной жизни, описание первых шагов развития советской шахматной культуры. Автор вспоминает некоторые высказывания Алехина, эпизоды различных соревнований. Главное же, конечно, в автобиографии это – рассказ о формировании шахматного воззрения русского мастера, его творческие позиции сейчас, после почти полувекового служения шахматному искусству. Нет сомнения, что читатели с интересом и пользой для себя познакомятся с трудом старейшего мастера, всю жизнь посвятившего беззаветному служению шахматному искусству.

Романовский Петр Арсеньевич

Предисловие

Лет 30 назад в зимние воскресные дни на улицах Ленинграда можно было видеть множество прохожих с шахматами в руках. Все они спешили в клубы, где проходили массовые профсоюзные командные соревнования.

Не было тогда еще у шахматистов прекрасных помещений, специальных турнирных шахмат со столиками и шахматных часов. Да и партии сплошь и рядом приходилось записывать на страничке, вырванной из ученической тетрадки. Но тем не менее для всех участников, от мала до велика, дни матчей являлись подлинным спортивным праздником.

С особым волнением каждая команда ожидала встречи с «совторгслужащими». Это был самый сильный и дружный шахматный коллектив. Он по существу состоял из П. А. Романовского и его учеников. Были среди них и убеленные сединами соратники учителя и школьники, получавшие в эти дни боевое крещение. Но не было в их среде ни одного человека, которому учитель не привил бы беззаветную любовь к шахматному искусству.

Трудно описать все многообразие шахматной деятельности Петра Арсеньевича Романовского, которая сочеталась с большой служебной нагрузкой. Он вел ответственную общественную работу, участвовал в международных, всесоюзных и ленинградских турнирах, сотрудничал в журнале, писал книги, читал лекции и вел занятия, давал сеансы одновременной игры, не пропускал ни одного командного матча или чемпионата «совторгслужащих».

Да разве все перечислишь! Вспоминаю, например, как «пищевики» пригласили Петра Арсеньевича в свой чемпионат, вне конкурса. И он не отказался. Сыграл 15 партий да, кстати, выиграл из них 14! А в те часы, которые посвящались отдыху, Петра Арсеньевича и дома окружали ученики, с которыми он играл, разбирал, анализировал партии.

Так проходили не только 1924—1929 гг., которые Романовский считает периодом, наиболее насыщенным в творческом отношении. Так проходила и проходит сейчас с небольшими изменениями вся жизнь заслуженного мастера спорта П. А. Романовского.

Скоро исполнится 50 лет со дня первого турнира, в котором участвовал Петр Арсеньевич, и все эти годы его жизнь была органически связана с историей развития шахматной культуры в России и Советском Союзе.

Романовский много общался с первым русским чемпионом мира Александром Алехиным, он встречался с Ласкером, Капабланкой и другими крупнейшими шахматистами первых десятилетий нашего века, на его глазах выросло выдающееся дарование советского чемпиона мира Михаила Ботвинника.

П. А. Романовский сам был чемпионом Советского Союза по шахматам и воспитал целую плеяду советских мастеров. Со школьных лет его учениками были В. Алаторцев, Г. Лисицын, В. Чеховер, Г. Равинский и многие другие. Вообще трудно найти гроссмейстера или мастера, который на тернистом спортивном или творческом пути не обращался бы за поддержкой или советом к самому горячему проповеднику шахматного искусства.

Сейчас, когда советская шахматная школа одержала полную и безоговорочную победу, советские шахматисты с особой благодарностью оценивают неутомимый труд Петра Арсеньевича Романовского, вложенный им в развитие массовости шахматного движения, в борьбу за овладение мастерством.

Вот почему эта книга будет с радостью встречена всеми любителями шахмат. Так встречали в свое время «Миттельшпиль» Романовского и затем его «Пути шахматного творчества». Это были яркие принципиальные произведения советской шахматной литературы. «Избранные партии» имеют еще большее значение. Они написаны мастером и педагогом, владеющим глубокими знаниями и громадным опытом.

Поучительна и интересна автобиография П. А. Романовского. В ней приведены любопытные зарисовки дореволюционной шахматной жизни, описание первых шагов развития советской шахматной культуры. Автор вспоминает некоторые высказывания Алехина, эпизоды различных соревнований. Главное же, конечно, в автобиографии это – рассказ о формировании шахматного воззрения русского мастера, его творческие позиции сейчас, после почти полувекового служения шахматному искусству.

Прекрасным учебным пособием могут служить избранные партии автора. Они расположены по тематическому принципу, и подробные примечания к ним, как справедливо указывает П. А. Романовский, раскрывают «внутренний смысл процессов борьбы». В книгу вошли партии автора с Алехиным, Ботвинником, Котовым, Левенфишем, Бондаревским, Авербахом и многими другими крупнейшими мастерами. Не всегда одинаков класс игры в этих партиях, но на неизменно высоком уровне находятся глубокие и содержательные примечания.

Нет сомнения, что читатели с интересом и пользой для себя познакомятся с трудом старейшего мастера, всю жизнь посвятившего беззаветному служению шахматному искусству. Они оценят также работу по специальному редактированию этой книги, проделанную кандидатом в мастера Г. М. Гейлером.

Л. АБРАМОВ, мастер спорта

Страницы жизненного пути

Автобиографический очерк

Первые шаги на шахматном поприще

Шахматной игре меня научил мой брат Евгений, когда мне было семь лет (я родился 30 июля 1892 г.). В том же году, в декабре, я сыграл в первом шахматном турнире, в котором, кроме матери, участвовали два старших брата. Турнир был «с дачей вперед». Мать и старший брат Александр играли со мной без ферзя и ладей. Когда мне исполнилось десять лет, им уже трудно было давать мне вперед даже коня, а с 1903 г. игра уже большей частью шла на равных или с дачей вперед только пешки.

Вспоминаю, что два обстоятельства способствовали усилению моей игры в эти годы. Во-первых, частая игра дома, иногда в день до 25 партий; во-вторых, знакомство с шахматной литературой того времени, особенно с чигоринскими шахматными отделами в «Новом времени», выходившим два раза в неделю, а также и отделами, которые вели Чигорин и Шифферс в литературных приложениях к «Ниве». Эти отделы вырезались старшими братьями и аккуратно по дебютам наклеивались в толстые тетради. С 1905 г. эта работа целиком была передана мне. Я разыгрывал все помещавшиеся в них партии, тщательно разбирал комментарии Чигорина.

Затем мне попались на глаза «Шахматное обозрение» Боброва, «Шахматный журнал» Макарова (1895—1900 гг.), «Шахматы» Чигорина за 1894 г. и некоторые зарубежные издания, как, например, книга Ланге о Морфи. Каждую шахматную книгу я изучал с большим увлечением. В шахматных отделах «Нивы» Чигорин часто помещал короткие красивые партии, очевидно, в учебно-методических целях. Эти партии постепенно развили во мне эстетическое отношение к шахматам, понимание «красивого».

Вспоминаю, как я впервые по материалам чигоринских отделов познакомился с известной дебютной комбинацией матом Легаля. Эта комбинация была мной найдена в течение двух-трех минут, и я решил показать ее матери. Это было в начале лета 1901 г., перед самым отъездом на дачу. Мать укладывала вещи и сердито прогнала меня вместе с шахматной доской. Однако часа через два она позвала меня к себе и сказала, что есть еще более красивая партия с жертвой двух ладей, а затем ферзя и слона, и тут же показала мне наизусть известную партию Андерсен – Кизерицкий (Лондон, 1851 г.), признанную в истории шахмат бессмертной.

В течение всей своей жизни я потом с теплотой и благодарностью вспоминал о незабываемых образцах шахматного творчества, которые, подобно драгоценным камням, были рассыпаны в чигоринских отделах. Они сыграли большую роль в формировании моих взглядов на шахматное искусство.

Матч с братом Александром

Было это в 1907 году. Помню, семья наша – отец, старшие братья – проводили лето за городом, в небольшой тихой русской деревушке.

Решили мы со старшим братом Александром сыграть матч из десяти партий. Обычно после обеда устраивались на скамеечке в палисаднике, около избы, и играли по одной партии в день. Шахматных часов у нас не было. Самые упорные встречи длились не более трех часов, большинство же партий заканчивалось в полтора-два часа. Кончался «бой», и по традиции мы направлялись к озеру купаться.

Играл я неизмеримо хуже брата, опытного шахматиста, прошедшего через искус петербургских турниров, участника и призера Всероссийского турнира 1906 г.

...Шла пятая партия нашего дружеского соревнования. Я играл черными и надолго задумался над своим 28-м ходом. Помню, что в позиции, которую читатель увидит на диаграмме № 1, я нашел решение не сразу. Рассматривая вариант 28 ... Cc5+ 29. Kphl, я ощутил досаду по поводу того, что пешка моя стоит на f5, а не на f4, ибо в этом случае было бы возможно 29 . . . Ф:h2+ и 30 ... Лh8 х.

Диаграмма № 1

Эта идея жертвы ферзя меня захватила, и вдруг я неожиданно увидел четырехходовый мат в исходной позиции: 28 . . . Ф:h2+ 29. Кр:h2 Лh8+ 30. Kpgl Сс5+ 31. Крf1 Лh1x. Волнение мое достигло апогея, когда я рассчитал и другой мат: 30. Kpg3 Ch4+ 31. Kph2 (h3) Cf2x. Дрожащей рукой я сыграл 28 . . . Ф:h2+. На лице брата выразилось изумление. Он быстро ответил 29. Кр:h2 и после 29 ... Лh8+ 30. Kpg3 Ch4+ сдался.

Весь день я находился под впечатлением этой жертвы, а вечером несколько раз повторял ее на доске. Мне казалось, что в каждой партии возможны такие блестящие решения. В последующие дни я настойчиво выискивал всякого рода жертвы. Ничего из этого не получалось и дело кончалось моим проигрышем. Однако в 8-й партии мне снова улыбнулось счастье. Новая, еще более интересная комбинация произошла на доске. Я играл на этот раз белыми и бурно атаковал на королевском фланге, не считаясь с материальными потерями.

На 34-м ходу создалась следующая необычайно острая позиция (диаграмма № 2). Последовало 34.Фg5—h6 Kf4—h5

Диаграмма № 2

Диаграмма № 3

(Это лучшая защита. После 34 ... Ке6 35. Лс2, черным не защититься от матовых угроз, например, 35 ... Лd8 36. Ф:h7+ Кр:h7 37. Лh2+ и мат в 2 хода. Если же 35 ... Ле8, то просто 36. Лh2, а на 35 ... Ф:аЗ последует 36. Ке7+ Ф:е7 37. Лh2 с неизбежным матом) 35. Фh6:h5 g6:h5 (Черные не замечают своеобразной идеи, связанной с этой жертвой ферзя, они не подозревают, что после 5-й партии я стал «другим человеком»...) 36. Kf5—h6+ Kpg8– h8 37. Лс1—gl (диаграмма № 3). Черные не могут предупредить мата, грозящего им после Лg8+;

Этот своеобразный финал убедил меня в том, что происшествие в 5-й партии не было случайностью, что комбинация – важнейший элемент шахматного творчества.

По окончании партии мы с братом рассматривали позицию после 35. Фh6:h5 (диаграмма № 4), пытаясь найти спасение для черных, но наши поиски не увенчались успехом.

И лишь месяца через два мне удалось обнаружить за черных замечательную контридею, спасающую их от мата. Черным следовало играть 35 . . . Ф:сЗ!, отвлекая ладью белых от линии «g». Теперь ведет к ничьей 36. Фh6 Ф:f3+ 37. Kpgl Фg4+ 38. Kphl, и черные должны довольствоваться вечным шахом, так как 38 ... Фh5+ 39. Ф:h5 gh 40. Kh6+ опять ведет к мату. Итак: 36. Л:сЗ gh 37. Kh6+ Kph8 38. Лd3! а5 39. Лd7 (диаграмма № 5). Длительный анализ привел меня

Диаграмма № 4

Диаграмма № 5

к выводу, что шансы белых и здесь несколько лучше. Если, например, 39 ... b5, то 40. cb cb 41. Лb7 b4 42. а4, и черным, мне кажется, лучше всего принудить белых к вечному шаху, продолжая 42 ... Лаb8 (43. К:f7+ Kpg8 44. Kh6+ Kph8 45. Kf7+ и т. д.).

Ранние выступления в турнирах

Исход матча с братом (он закончился вничью), а особенно ход борьбы в отдельных партиях навели меня на мысль о возможности моего выступления в серьезных официальных соревнованиях, в турнирах.

30 октября 1908г. я с рекомендательным письмом старшего брата Александра явился в Петербургское шахматное собрание с просьбой принять меня в число участников осеннего чемпионата – традиционного соревнования, которое комплектовалось по персональным приглашениям, рассылаемым лучшим шахматистам Петербурга.

В письме, между прочим, Александр Арсеньевич писал, что еще летом 1907 г. мы сыграли «серьезный» матч вничью. Это было весьма основательным доводом: среди столичных шахматистов брат значился в первой пятерке.

Диаграмма № 6

Я был внесен в список участников турнира и разделил в нем четвертое – шестое места с Г. А. Гельбаком и С. Ф. Лебедевым, участниками П. Романовский после окончания всероссийских турниров. Мне реального училища была присуждена первая категория, некоторые мои партии с лестными отзывами были опубликованы в печати. Особо была отмечена моя победа над первым призером турнира мастером С. Н. Фрейманом. Заключительную часть этой партии, которую я провел в остром атакующем стиле, привожу ниже. После 17-го хода Фреймана (Кс6: d4) (диаграмма № 6) последовало: 18. g5—g6 Kd4:e2 19. g6—g7 Фа5:сЗ+ 20. Kpel:e2 ФеЗ:g3 (не помогало черным и Са6+ 21. Kpf2 Фd4+ 22. Kpf3) 21. g7:f8Ф+ Кре8:f8 22. Фh7—h8+ Kpf8—e7 (Если 22 ... Фg8, то 23. Ф:g8+ Kp:g8 24. ЛbЗ Сb4 25. аЗ Са5 26. ЛgЗ+ Kpf8 27. Лh7 и угроза ЛfЗ или Лgg7 непредотвратима) 23. Фh8—f6+ Kpe7—d7 24. Фf6:f7+ Kpd7—с6 25. Фf7– е8+ Крс6—с7 (Если 25 ... Крb7, то 26. Фе7+ Кра6 27. ферзя белые отходят королем ЛhЗ и на любой шах черного тоже с шахом) 26. Фе8—е7+Крс7—b8 27. Фе7—d6+Kpb8—b7 28. Лh1—h7+ Kpb7—а6 29. Кре2—dl+ (Уже возможно было 29. Л:а7+) 29 ... Кра6—а5 30. Лh7:а7+. Белые сдались.

В 1909 г. я участвовал во Всероссийском турнире любителей, где впервые встретился с Александром Алехиным. некоторые мои партии, игранные в этом турнире, читатель И найдет в настоящей книге.

Весной 1909 г., затем в период 1910—1912 гг. я выступал в нескольких петербургских турнирах. Особенно успешно мне удалось сыграть в турнире Политехнического института. Набрав 10,5 очков из 11, я занял первое место. Позднее, в 1913 г., выиграв заключительный матч из двух партий «у Фреймана, я завоевал звание чемпиона высших учебных заведений Петербурга.

Диаграмма № 7

Диаграмма № 8

В этих турнирах, особенно в 1909—1910 гг., я по-прежнему свои партии проводил крайне остро и рискованно. Достаточно посмотреть на следующие две позиции (диаграммы № 7 и 8).

Обе партии игрались в 1909 г. в весеннем турнире Петербургского шахматного собрания. В партии с Раушем мой последний ход был 16. g2—g4, а в партии с Прокофьевым 15 ... g7—g5.

Рауш не выдержал и решил сразу наказать меня за антипозиционную игру, пожертвовав на f4 слона. Последовало: 16 . . . С:f4 17. ef Ф:d4 18. Сb2 Ф:с5 19. Лс1 Фb6 20. Кс4 Фd8 21. gf ef 22. ФgЗ Kf6 23. Ке5 cb 24. Лgl Фе7 25. ab Лас8 26. Л:с8 Л:с8 27. Сс4+ (Еще энергичнее 27. СаЗ) 27 ... Kph8 28. Kf7+ Kpg8 29. Ф:g7x.

В другой партии моим партнером был С. Прокофьев, впоследствии знаменитый советский композитор, тогда же еще скромный ученик Петербургской консерватории. Дебютную стадию партии с ним я провел совершенно неудовлетворительно, и позиция на диаграмме, строго говоря, у черных уже проигрышная. Прокофьев мог бы, например, с большим успехом, чем Рауш, пожертвовать слона на f5, но можно, впрочем, выиграть и без жертвы. Последовало: 16. Фdl Фd8 17. Ке2? (Белые получили бы сокрушительную атаку, играя 17. е4 de 18. К:е4) 17 . . . Kh6 18. Фе1 0—0 19. Кg3 h4 20 Kh5 Ce8 21. Са5 Фb8 22. Сс7 Фb7 23. Фе2 Kg4 24. Kf6+ К:f6 25. ef С:f6 26. Cd6 Лf7 27. g4? (Несмотря на потерю пешки, белые стояли бы еще достаточно хорошо, после 27. Фс2 или Лс2 с занятием единственной открытой линии «с», но вместо этого они завязывают борьбу там, где шансы черных лучше. А. Алехин и П. Романовский, Всероссийский турнир любителей памяти М. И. Чигорина, 1909 г.

Это ведет к катастрофе) 27 . . . hg 28. hg Лd8 29. Сb4 Лh7 30. g4 Лh4 31. gf Фh7! 32. Фf3 Ch5 33. fe Ф:d3 34. Ф:f6 Ф:еЗ+ 35. Фf2, ФhЗ, белые сдались.

В этом же турнире мне удалось осуществить оригинальную комбинацию, которая любопытным образом потом (через 37 лет!) повторилась в моей партии с В. Соловьевым (см. партию № 41).

Романовский – Вертоградов. Французская защита.

1. е4 е6 2. d4 d5 3. КсЗ de 4. К:е4 Се7 5. KfЗ Kf6 6. К:f6+

Диаграмма № 9

С:f6 7. Cf4 Кc6 8. сЗ О—О 9.Cd3 Фe7 10. О—О b6 11. Ле1 Сb7 (диаграмма № 9) 12. d4—d5 Кc6—d8 (Или 13 ... Лfd8 14.dc Са6 15. С:а6 и т. д.) 13. d5—d6! и белые выигрывают (Если 13 ... Фе8, то 14. d7 Фе7 15. С:с7 с угрозой Cd6) Вертоградов ответил 13 . . . с7:d6 и после 14. Cf4:d6 потерял качество и через 10 ходов сдался.

Таким образом, 1909– 1911 гг. были в известной мере периодом моего совершенствования в области искусства комбинации. Но наряду с успехами меня постигали и неудачи. В этом же турнире я проиграл коротенькие партии Левенфишу и Генкузену, получил несколько сомнительных позиции, которые мне удалось спасти лишь в результате плохой игры партнеров. Кончилось это тем, что моя шахматная репутация в кругах Петербургского шахматного собрания стала понемногу падать. Моя творческая линия не встретила поддержки, мою игру называли легкомысленной.

Трудности роста

Оценка, данная моему творчеству, была справедливой X смутно начал понимать, что моя игра носит односторонний характер и что позиционное планирование игры мне удается плохо. Последовавшие события в шахматной жизни оказали в этом отношении на меня большое влияние. в это время на Западе появилась новая шахматная звезда в лице Хозе Рауля Капабланки. Выиграв матч у Маршалла и взяв 1-й призе в гроссмейстерском турнире в Сан-Себастьяно в 1911 г., Капабланка с триумфом провел гастроли в различных странах Европы и в 1913 г. приехал в Петербург. В это же время достиг вершин своей славы Рубинштейн и, наконец стремительно стал подниматься к этим вершинам и двадцатилетний А. Алехин.

В творчестве Капабланки и Алехина эстетика игры гармонично сочеталась с глубокими планами и тонкой техникой, Я понял, что на этом фоне мои пешечные штурмы являются какой-то полупародией на шахматное искусство, что в моих партиях шахматная мысль заключена в слишком узкие рамки, что я не ощущаю, не использую многочисленных возможностей, представляющихся шахматисту во время партии.

Я стал понемногу перестраивать свою игру. Не ослабляя своих комбинационных устремлений, сохраняя известную долю риска, я старался находить для него какое-то оправдание. На эту тему я не раз тогда беседовал с Алехиным, с которым был в очень хороших личных отношениях.

Как-то Алехин мне сказал: «Главный элемент красоты все же заключается в приближении к истине. Неправильная комбинация, хотя бы и далеко рассчитанная, с жертвой ферзя, ничего не стоит. Такая же комбинация, но правильная – граничит с творческим шедевром и доставляет огромное эстетическое удовлетворение».

«Правильная оценка позиции, – сказал он мне в другой раз,– играет решающую роль в силе игры. Я заметил,– добавил он мне, – что главной причиной моих, слава богу не очень частых, проигрышей является неверная оценка». Приведу несколько партий и позиций, которые до некоторой степени характерны для этого периода перестройки творческих методов моей игры.

Романовский—Тимофеев. Венская партия.

Чемпионат Петербургского Политехнического института, 1912 г.

1. е4 е5 2. КсЗ Kf6 3. f4 d5 4. fe К:е4 5. Фf3 К:сЗ 6. bс Фh4+ 7. g3 Фе4+ 8. Ф:е4 de 9. d4 Се6 (По существу естественный ответ, но возможно, что уже в нем таится первопричина постигшей черных неудачи. В 6-й партии матча с братом в 1910 г. я здесь сыграл 9 ... Кc6, что также неудовлетворительно. Пешка е4 стала после этого очень слабой, и я ее вскоре потерял. Правильно здесь, вероятно, 9 . . . ed 10. cd Кc6 11. d4 Се6 12. Cg2 0—0—0 и т. д. с напряженной игрой) 10. Kh3 f6 (Черным трудно что-нибудь посоветовать – наступление центральных пешек белых непредотвратимо. Относительно лучше было, по-видимому, Cf5, но пешку е4 черным не удалось бы спасти) 11. Kf4 Cg8 12. е6! Cd6 13. d5 Ce5 14. Лb1 b6 (Нехорошо для черных 14 ... С:сЗ+ 15. Kpdl b6 16. Cb5+ Kpd8 17. СаЗ, и пешку белых не задержать) 15. Сb5+ Кре7 16. с4 а5 17. 0-0 Ка6 18. Kh5 g6 (диаграмма № 10) (Другого нет. Белые красиво выигрывали и в случае 18 ... Kpf8 19. С:а6 Л:а6 20. Са3+ Cd6 21. Л:b6 Л:b6 22. с5 Ла6 23. Лb1 и т. д.) 19. К:f61 (Решающая комбинация. Основной ее вариант заключается в 19 . . . С:f6 20. Л:f6 Кр:f6 21. Сb2+Кре7 22. С:h8 С:е6 23. de Л:h8 24. С:а6) 19 ... Кс5 20. Cg5 Kpd6 21. Ch6 К:е6 22. К:е4+ Кре7 23. de С:е6 24. Cg5+. Черные сдались.

В этом же турнире в моей партии с С. Вайнштейном (черные) получилось следующее положение (диаграмма № 11).

Диаграмма № 10 Диаграмма № 11

Черные полагали, что разноцветные слоны дают им, несмотря на потерю пешки, шансы на ничью. Однако это не так. С небольшими силами, оставшимися на доске, белые форсированно осуществляют матовую атаку: 27. Л:d7! Л:d7 28.

Л:d7 Л:с2 29. е6! Л:g2+ (или 29 ... Kpf8 30. СаЗ+) 30. Kpfl Kpf8 31. СаЗ+ Кре8 32. Лf7. Черные сдались.

Летом 1914 г. я был командирован на международный турнир любителей в Мангейм, где занял второе место. Вскоре разразилась первая мировая империалистическая война, и группа русских шахматистов, в том числе и я, были интернированы как военнообязанные. В Триберге и затем в Баден-Бадене мы провели несколько турниров. С удовлетворением я констатировал улучшение техники своей игры и более совершенную дебютную подготовку.

Вот одна из партий этого периода.