Текст книги "Соболиная вершина"
Автор книги: Перри Девни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
5. ВЕРА
Алейна.
Ее звали Алейна.
В тот день, когда Матео привез ее в Монтану, я поняла, что никогда не завоюю его сердце. Потому что он отдал его Алейне.
С шелковистыми темными волосами и глазами цвета сапфира он называл ее Алли.
Алейна.
Его дочь.
6. ВЕРА
Май
– Энн?
Я вошла в ее дом через парадную дверь.
– Заходи!
Я скинула туфли и прошлепала по коридору, обнаружив ее на кухне.
Ни на плите, ни в духовке ничего не было. Она оперлась руками о столешницу, когда из гостиной донесся плач маленькой девочки.
– Все в порядке?
– Это был трудный день, – она ущипнула себя за переносицу, а затем заставила себя улыбнуться. – Как ты?
– Хорошо, – крошечный крик стал громче. Это было так поразительно и душераздирающе, что я на мгновение забыла, зачем я здесь. – Я принесла вам клубнику.
– Спасибо. Надеюсь, это не доставило тебе слишком много хлопот.
– Вовсе нет.
Лайла заказала дополнительный ящик у своего дистрибьютора, чтобы Энн могла сварить клубничный джем.
– Куда мне его положить?
– Я сама этим займусь, – она обогнула остров и быстро обняла меня. – Ты работаешь с четырех часов. Я позабочусь о клубнике. И мне нужно на минутку выйти из дома.
– Ты уверена?
– Определенно, – она направила меня к табурету у острова. – Садись.
– Хорошо. Ящик в багажнике. Двери не заперты.
Она похлопала меня по плечу, а затем исчезла за дверью.
Крики Алейны, казалось, становились громче с каждой секундой.
Что происходит? Я прижала руку к сердцу и выскользнула из кухни навстречу двум мужским голосам, пытающимся перекричать детский крик.
Матео расхаживал по гостиной, держа на сгибе руки свою плачущую дочь. При каждом шаге он подпрыгивал и раскачивался, пытаясь успокоить ее.
Харрисон сидел на кожаном диване, положив локти на колени, и грустно улыбался сыну.
– Хочешь, чтобы я забрал ее?
– Нет, я справлюсь, – Матео издал долгий, полный отчаяния вздох, а затем провёл по её попе. – Ее пеленка сухая. Я пытался ее покормить, но она не хочет есть. Я гуляю с ней, и это единственный способ заставить ее заснуть, но сейчас она не хочет спать. Я просто... я не знаю, что с ней не так.
– С ней все в порядке, – сказал Харрисон. – Дети плачут.
– Это постоянно, папа. Днем и ночью, – голос Матео надломился. Вместе с ним треснуло и мое сердце. – Мне кажется, что я схожу с ума.
– Талия сказала, что беспокоиться не о чем. Колики – это нормально. У Гриффина они были очень сильными, когда он был в таком же возрасте.
Матео сделал еще три круга.
– А может, дело во мне.
– Что ты имеешь в виду?
– Может быть, ей действительно нужна мать.
– О, сынок. Ты справляешься отлично. Со временем станет легче.
На лице Матео не было ничего, кроме изнеможения и отчаяния. Он выглядел как человек, у которого есть новорожденный ребенок и который заботился о нём в одиночку с того самого дня, как привез ее домой с Аляски.
Я слышала лишь обрывки этой истории. Энн или Харрисон рассказали бы мне, если бы я спросила. Лайла или Вэнс тоже. Но почему-то мне казалось, что это предательство. Это была история Матео, и я хотела услышать ее непосредственно от него.
Но я не спрашивала.
Все, что я знала, – это то, что мать Алейны умерла при родах. Друг позвонил Матео в тот мартовский вечер, когда он объявил, что у него родилась дочь.
И он полетел на Аляску. А через две недели привез Алли домой.
– Это так запутано, папа, – Матео тяжело сглотнул. – Что я делаю?
Харрисон встал и подошел к нему, положив руку на плечо Матео.
– Становишься отцом.
Матео кивнул и испустил долгий вздох.
– Я просто устал.
– Почему бы тебе не остаться здесь на ночь? Мы с мамой подежурим ночью, и ты сможешь немного отдохнуть.
На лице Матео отразилось облегчение.
– Ты не против?
– Ничуть.
Это был первый раз, когда он позволил им помочь? Неудивительно, что он был измотан. Он пытался сделать все сам.
Харрисон похлопал его по плечу, а затем вышел из гостиной и обнаружил меня. Он подошел ко мне вплотную и обнял, прошептав: – Привет.
– Привет.
Он отпустил меня и пошел по коридору, вероятно, чтобы найти Энн и сказать ей, что они только что вызвались посидеть с ребенком.
Я вошла в гостиную.
– Привет.
– Привет, – его глаза встретились с моими, и печаль в них казалась бесконечной.
Была ли это печаль по матери Алли? Любил ли он ее? Как ее звали? Часто ли он произносил его? Или он держал это имя в себе, потому что его было слишком трудно произнести вслух?
– У тебя все хорошо? – спросила я.
Он приподнял плечо и перестал идти.
Как только его ноги остановились, прекратился и плач Алейны.
Тишина стала оглушительной. Я затаила дыхание, не желая снова спугнуть ее. Но ее веки затрепетали, губы поджались, и затем она заснула. Не успела я моргнуть, как она отключилась.
Глаза Матео расширились, но в остальном он даже не дышал. Целую минуту он стоял неподвижно, прежде чем наконец рискнул сделать шаг. Шаркая, он подошел к дивану и медленно, нарочито медленно наклонился, чтобы сесть. Затем он окинул взглядом лицо дочери, проследил за маленькими ресницами, которые полумесяцами лежали на ее гладких щеках.
Он подождал еще несколько мгновений, убедившись, что она не проснется, а затем опустился на подушки.
– Смогу ли я со всем справиться?
Казалось, этот вопрос он задавал скорее себе, но я все равно ответила.
– Сможешь.
Когда наши глаза встретились, он грустно улыбнулся. Затем он откинул голову на спинку дивана. Как и его дочь, в один момент он бодрствовал. А следующий – отключился. В мгновение ока.
Но его привязанность к ребенку не ослабевала, даже когда он спал.
7. ВЕРА
Июль
Я любила фейерверки.
Но шумные, переполненные ярмарочные площади? Не очень.
Шестнадцатилетняя я веселилась бы на родео в честь Четвертого июля в Куинси. Шестнадцатилетняя я была бы в лучезарных улыбках и бесконечном смехе. Шестнадцатилетняя я жила ради таких событий. Но это было раньше.
Фейерверки были заманчивы. Я любила их так сильно, что мне почти хватало сил терпеть шум. Терпеть толпу и толкотню людей, снующих по ярмарочной площади. Но я была на родео уже несколько часов и не могла перестать зевать.
– Устала? – спросил Харрисон.
Я кивнула.
– Это был долгий день.
Начиная с четырех утра, когда я встретилась с Лайлой в кофейне, чтобы открыть ее и подготовиться к наплыву посетителей. Это был самый загруженный рабочий день за все время моей работы в «Кофе у Иденов». Даже Энн и Талия пришли помочь.
Тем временем остальные Идены были в «Элоизе», помогая или Элоизе с гостиницей или Ноксу в его ресторане «Костяшки». Каждый внес свой вклад, работая не покладая рук, чтобы убедиться, что день прошел гладко для каждого бизнеса, принадлежащего Иденам, на Мэйн-стрит.
Но как только пробило шесть часов, кофейня и ресторан закрылись, и все члены семьи Иден собрались на родео. Было несколько заметных отсутствий.
Дядя Вэнс и Уинн были здесь, на ярмарочной площади, но работали. Весь персонал полицейского управления был на дежурстве всю ночь.
Элоиза и Джаспер решили пропустить праздник и провести ночь дома с месячной дочкой Офелией.
А Матео покинул нас.
Он взял с собой Алейну на родео на час, но ушел вскоре после того, как съел чизбургер на ужин. Алли стала капризничать – она провела долгий день, будучи пристегнутой к груди Матео, пока он помогал в отеле, чтобы гости были довольны.
Куинси был переполнен туристами и приезжими. Лайла предупреждала меня, что лето – суматошное время. В данный момент, когда я сидела на трибуне в окружении сотен людей, суета была преуменьшением.
Как я раньше не замечала, сколько людей стекается в Куинси каждое лето? Не то чтобы я никогда не приезжала в город летом.
Мы с папой прожили в этих горах два года. Большую часть этого времени мы проводили в убежище, которое он построил из маленьких деревьев и саженцев. Но раз в месяц я отправлялась в город за продуктами.
Батарейки для наших фонариков. Тампоны для месячных. Средства первой помощи, такие как бинты и мазь с антибиотиками, потому что у одного из нас или у обоих обычно был порез или царапина.
Прошло два лета, и огромное количество людей в Куинси ускользнуло от моего внимания. Может быть, потому, что эти визиты всегда были потоком стресса и беспокойства.
Мне всегда казалось, что я задерживаю дыхание во время этих поездок в город. Я делала все возможное, чтобы остаться незамеченной, когда заходила в продуктовый и хозяйственный магазины. А потом так же быстро, как пришла, я уходила, направляясь к месту нашей встречи в горах.
Я больше не пряталась, не ходила, поджав подбородок, чтобы избежать зрительного контакта. Я не была той девушкой, которую все считали мертвой.
Этим летом, сидя за прилавком кофейни «Кофе у Иденов», я наблюдала за безумием, которое творилось летом в Куинси.
Это было захватывающе и изнурительно.
Тыльной стороной ладони я прикрыла очередной зевок, взглянув на небо. Вечерний свет угасал. Горизонт вдали светился желтым и оранжевым, но над головой не было видно ни одной звезды. Уже следовало ждать наступления ночи.
– Во сколько начнется фейерверк?
Харрисон сверился с часами.
– О, наверное, где-то через полтора часа.
Я застонала. Девяносто минут? Я не выдержку столько.
– Ночь ясная, – он поднял свои голубые глаза к небу. – Мэр на днях хвастался мне, что в этом году они постарались на славу. Уверен, если ты поспешишь домой, то сможешь увидеть его с ранчо. Из ваших окон в лофте открывается прекрасный вид. Не могу обещать точно, но шанс есть.
Я оживилась.
– Правда?
Он усмехнулся.
– Езжай осторожно и следи за другими водителями. Люди сегодня много пьют.
– Хорошо, – я с трудом достала сумочку из-под ног и перекинула ее через плечо. Затем я развернулась, собираясь проскочить мимо снующих ног и увернуться от кружек с пивом, но остановилась и повернулась назад, наклонившись, чтобы поцеловать Харрисона в щеку. – Спокойной ночи.
Его глаза сощурились, когда он улыбнулся мне.
– Спокойной ночи, Вера.
После очередных прощальных объятий и взмахов руками я добралась до лестницы и трусцой побежала к дорожке у подножия трибун. Затем я свернула на ближайший съезд и поспешила через грязную и поросшую травой парковку к своей Honda.
Поездка была тихой, если не считать потока воздуха, врывавшегося в открытые окна – кондиционер в Civic вышел из строя на прошлой неделе, о чем я не стала говорить Вэнсу, потому что, если я решу его починить, я хотела заплатить за это сама.
К тому времени как я съехала с шоссе и проехала под бревенчатой аркой, обозначавшей въезд на ранчо, начали появляться звезды, а желтое сияние на горизонте поблекло до розового и фиолетового.
Рядом с гравийной дорожкой стояли два забора из колючей проволоки. За ними простирались луга, вечнозеленые деревья и коровы. Запахи травы и скота наполнили кабину, и я глубоко вдохнула их.
За последние пять месяцев этот запах стал означать дом.
В доме Энн и Харрисона было темно, если не считать фонаря на крыльце. Днем на ранчо всегда кипела деятельность, наемные работники приходили и уходили из магазина, конюшни или амбара. Гриффин заходил по крайней мере раз в день, хотя, по словам Лайлы, в последнее время он все больше управлял делами на ранчо из собственного дома.
Сегодня здесь было тихо и спокойно. Только одинокий белый грузовик был припаркован на улице. На дверце был нарисован логотип «Ранчо Иденов» с буквой «И» с изгибом под ней.
Грузовик Матео.
Сердце заколотилось. Должно быть, он останется здесь на ночь. Может быть, я увижу его утром.
Я припарковалась на своем обычном месте возле амбара и вылезла наружу, собираясь подняться наверх, чтобы расположиться у окна и понадеяться, что увижу фейерверк. Но тут меня напугал хруст гравия, и я обернулась: в мою сторону шел Матео.
– Привет.
– П-привет, – я прижала руку к своему колотящемуся сердцу.
– Извини, что напугал тебя.
Не из-за этого мое сердце пыталось выскочить из груди. Это из-за него. Это всегда было только из-за него.
– Все в порядке. Что вы, ребята, делаете?
Матео посмотрел на Алейну в своих объятиях.
Она смотрела на него сияющими глазами, посасывая соску.
– У нас был длинный день, – он вздохнул. – Сегодня в хижине было слишком жарко, поэтому мы пробрались к маме с папой. Но так как ее график сна сегодня был нарушен, она уже проснулась. Ты только что пропустила эпический припадок крика.
– Мне жаль, – я поморщилась. – Сейчас она выглядит счастливой.
– Иногда по вечерам она хочет посидеть. В другие дни она хочет прогуляться, – он покачал головой, глядя на свою дочь. – Мы все еще пытаемся понять друг друга, не так ли, Алли?
Она вовсе не выглядела смущенной.
Алейна Иден точно знала, кто обхватил ее крошечные пальчики.
– Ушла сегодня пораньше? – спросил он.
– Да, мне наскучила толпа.
– То же самое, – он указал подбородком на открытую гравийную площадку. – Мы ходим по кругу. Нокс предложил мне попробовать это в те дни, когда она не хочет спать. Дрейк – сова, и я думаю, что Нокс проводил с ним ночь за ночью, пока он окончательно не выбивался из сил. Приглашаю тебя присоединиться к нам.
– Хорошо, – когда мы зашагали, наши ботинки захрустели по гравию, я опустила подбородок. Занавес из волос скрывал улыбку, растянувшуюся на моих губах.
– Тебе было весело сегодня вечером? Несмотря на толпу?
– Да, – я кивнула. – Я никогда раньше не была на родео. Твой отец взял на себя труд научить меня всему, что касается соревнований и подсчета очков.
Матео хихикнул.
– Он хороший учитель.
– Да, – почти такой же хороший, как мой собственный отец, который обожал родео и толпу и никогда бы не позволил мне уйти, не увидев фейерверк.
Алли заерзала, сильнее прижимаясь к груди Матео.
– Мне нравится ее имя.
Алейна Энн Иден.
– Не думаю, что я когда-нибудь говорила тебе об этом, – по какой-то причине, которую я не могла объяснить, мне казалось важным, чтобы он знал, что мне нравится имя Алли. – Это ты его выбрал? Или мама Алейны?
– Да, – Матео кивнув, глядя куда-то вдаль. – В больнице, после ее рождения, я изо всех сил пытался все осмыслить. Думаю, персонал знал это и пожалел меня. Они позволили Алли остаться еще на день, хотя обычно отправили бы нас домой. Одна из медсестер сказала мне, что я должен дать ей имя. Что, возможно, это поможет справиться с горем. Они все думали, что я был вместе с...
Матерью Алейны.
Он не произнес ее имя.
Я тоже не называла имен тех, кого любила и потеряла.
– В общем, мне нужно было имя для ее свидетельства о рождении, поэтому я открыл Google на своем телефоне и подумал, что лучше всего начать с А. Прокручивал, пока не нашел то, которое мне понравилось.
– Ты сделал хороший выбор.
– Спасибо.
Мы свернули за угол, прошли по периметру парковки, затем снова повернули, на этот раз направляясь обратно к дому и амбару.
– Ты больше не думал о возвращении на Аляску?
Он покачал головой.
– Нет. Только не с Алли. Наше место здесь.
Облегчение было ошеломляющим.
– Я родилась на Аляске, – еще один случайный факт, которым я не была уверена, зачем делюсь, но все равно поделилась.
– Правда?
Я кивнула.
– До того, как мои родители переехали в Айдахо.
Матео хмыкнул.
Он не задавал вопросов. Возможно, потому что знал, что я расскажу о своей жизни, но только на моих условиях. А сейчас мои условия были ограничены. Случайные факты. Безобидные подробности.
Все, что выходило за пределы этого, не оговаривалось.
Мы прошли еще пять кругов, пока Алейна не заснула в его объятиях.
Матео провел большим пальцем по щеке дочери. Может быть, они еще не разобрались друг с другом, но он был так влюблен в свою малышку.
– Я лучше отнесу ее в дом.
– Хорошо. Спокойной ночи, Матео.
– Спокойной ночи, Вера, – он подмигнул, и в тот самый момент я поняла, что такое падать в обморок.
Я подождала, пока он не скрылся в доме Энн и Харрисона, а затем направилась в амбар и поднялась по лестнице.
Добравшись до своего лофта, я выглянула в окно как раз вовремя, чтобы увидеть вдалеке последний сноп искр. В небо поднялся дым, замаскированный под облака.
Я пропустила фейерверк.
Но оно того стоило.
8. ВЕРА
Август
Дядя Вэнс был счастливее, чем я когда-либо видела его.
Он закружил Лайлу по медленному кругу, когда они танцевали вместе как муж и жена. Подол ее кружевного платья без бретелек касался временного пола, который Гриффин и Матео установили в амбаре.
Настоящая любовь. Так называлась улыбка, которой они обменялись.
Он заслужил это счастье и даже больше.
За последний год Вэнс сделал все возможное, чтобы помочь мне. Он занимался всеми организационными вопросами, чтобы вернуть меня из числа предположительно погибших. Он помог мне получить восстановленную карту социального страхования и водительские права. Когда мне понадобился расчетный счет и кредитная карта, он отвел меня в банк. А когда я попросила его уехать из Айдахо в Монтану, он согласился без колебаний. Конечно, в основном из-за Лайлы, но отчасти и ради меня.
Он солгал ради меня.
Он лгал полиции и СМИ. Он придумал историю, благодаря которой я могла нормально жить, а отец – оставаться на свободе.
Это была идея Вэнса – рассказать властям, что я бросила отца. Что это был мой выбор – сбежать. А когда я вырвалась из пут отца, то побежала к самому близкому другу нашей семьи.
Дяде Вэнсу.
Он ненавидел ложь, но сделал это ради меня. За это я буду ему благодарна по гроб жизни.
Почти все остальное, что мы рассказали ФБР и полиции, было правдой. Или версией правды.
Отец забрал меня в ту ночь. В ту ночь, когда они умерли. Он убил мою мать. И четыре года мы жили вдали от мира. Знала ли я, где сейчас отец? Нет.
Мне хотелось, чтобы последняя правда оказалась ложью. Я хотела, чтобы у меня был отец. Чтобы он был здесь и видел Вэнса в его самый счастливый день. Чтобы мы могли танцевать и снова стать семьей.
Иногда мне было больно быть такой счастливой, когда меня окружали Идены. Они приняли меня в свою семью и окружили любовью.
И в то же время чувствовала себя виноватой за это.
Потому что, пока я жила в этой большой, хаотичной, счастливой семье, папа был один.
Да, он настоял на том, чтобы я поехала с дядей Вэнсом. Он не хотел, чтобы я вечно жила в бегах. Но, возможно, это решение было слишком поспешным. Может быть, нам следовало побольше поговорить об этом. Может, мне стоило потерпеть еще несколько лет, пока мы не придумаем план, как встречаться время от времени.
Вместо этого я просто ушла. Ему не с кем было поговорить. Не о ком заботиться. Некому убедиться, что с ним все в порядке.
Я бросила его.
Чувство вины грызло меня, но даже когда оно ползло по моим венам, я не хотела пропустить эту свадьбу.
Она была волшебной.
За последние две недели амбар преобразился. Со стропил и балок свисали красивые гирлянды. Столы и стулья, покрытые белоснежной тканью, заполнили почти все пространство. Танцпол в дальнем конце здания располагался перед сценой, на которой живой оркестр играл медленную песню в стиле кантри.
Идены постарались на славу. Каким-то образом им даже удалось избавиться от запаха животных и сена. Со столбов свисали розы, лилии и драпирующая зелень. Вместе с пышными букетами на каждом столе они наполнили амбар сладким ароматом.
Улыбающиеся гости потягивали шампанское. Смех и разговоры смешивались с музыкой. Группа детей столпилась в центре танцпола, а взрослые кружились вокруг них.
Я наблюдала за происходящим со своего места за столом Иденов. Я сказала дяде Вэнсу, что он может посадить меня куда угодно, но он настоял, чтобы я сидела с семьей. Даже сестры и родители Вэнса не были одарены этим столом. Вместо этого они заняли свой собственный через пару рядов.
– Хочешь потанцевать? – Фостер встал со своего стула напротив моего.
Я ждала, что Талия встанет со своего места рядом с его, но затем он протянул руку в моем направлении.
– Я? – я указала на свою грудь.
Он усмехнулся.
– Да. Что скажешь? Талия говорит, что я безнадежный танцор.
– Это правда, – она улыбнулась мужу. – Хотя прошлой ночью мы танцевали на кухне, и он всего один раз наступил мне на ногу.
– Не слишком убедительно для меня, – поддразнила я и встала.
Фостер хихикнул и наклонился, чтобы поцеловать Талию в лоб. Затем он подождал, пока я обогнула стол, и, протянув локоть, проводил меня к сцене. – Веселишься?
– Да, – я кивнула, осматривая толпу на танцполе.
Вэнс и Лайла все еще танцевали вместе, тихо переговариваясь. Мир за пределами их пузыря не существовал. Матео находился рядом, танцуя с Энн.
Как один из шаферов, он был в смокинге сегодня вечером. Фостер тоже. А я была одета в черное атласное платье и босоножки на высоком каблуке с ремешками, как и остальные подружки невесты Лайлы.
Утром в салоне Куинси мне завили волосы и закололи их в замысловатую прическу. Я не красилась так сильно с последнего школьного бала. Но я чувствовала себя красивой.
Уже давненько у меня не было такого чувства.
Фостер закружил меня в своих объятиях и начал раскачивать. На четвертый счет его нога приземлилась на мои пальцы.
– Черт возьми. Прости.
– Ты же предупреждал меня, – я хихикнула. – Не волнуйся. У меня крепкие ноги.
– Да, а ещё ты храбрая душа, Вера.
Он сказал мне то же самое, когда я предложила его восьмилетней дочери Каденс покрасить мне ногти в прошлые выходные в кафе. Кадди была куколкой, но не самой уверенной в обращении с кисточкой для лака. Чтобы удалить радужные оттенки лака с моих кутикул, пришлось хорошенько отмочить их в ацетоне.
Фостер и Талия были завсегдатаями «Кофе у Иденов». Я видела их почти так же часто, как Энн и Харрисона. Наверное, потому, что Талия и Лайла были близки как близнецы.
Мои сестры тоже были такими. Раньше.
Талия брала отгулы по пятницам, чтобы проводить их с их восьмимесячным сыном Джудом, и приводила его к нам на обед. Иногда Фостер приводил Кадди после школы на свидание отца и дочери. И хотя бы раз в месяц он заходил купить любимое печенье Талии, чтобы отнести ей, пока она на работе.
Все мужчины в семье Иденов обожали своих жен, но в том, как Фостер смотрел на Талию, было что-то особенное. Как будто именно благодаря ей он дышал.
Отец тоже так смотрел на нее.
– Уф, – я застонала, когда нога Фостера снова прошлась по моей. Французский педикюр, который я сделала сегодня утром, не переживет этого танца.
– Черт. Прости, Вера.
– Это...
– Думаю, вам лучше позволить мне вмешаться, – Энн появилась рядом с нами, указывая на свои туфли-лодочки с закрытыми носками.
– Думаю, это хорошая идея, – Фостер извиняюще нахмурился. – Прости.
– Все в порядке. Правда, – но прежде чем я успела покинуть танцпол и вернуться к своему месту, передо мной появилась большая рука. Рука, принадлежащая мужчине, на которого я весь вечер украдкой бросала целомудренные взгляды.
– Можно? – спросил Матео.
– Конечно, – мой голос дрожал, как и мои колени. Этот танец должен был обернуться катастрофой, но я взяла руку Матео, его ладонь была теплой, мозолистой и достаточно большой, чтобы обхватить мою.
Мы впервые прикоснулись друг к другу.
Он, наверное, даже не догадывался об этом. Да и зачем ему?
Но я помнила. Мы никогда не обнимались. Мы никогда не пожимали друг другу руки. Мы никогда даже случайно не прикасались друг к другу.
Я прерывисто вздохнула, когда он подошел ближе, его рука легла мне на талию. С трудом я положила руку ему на плечо. Боже, какой же он был высокий. Я вздернула подбородок, чтобы не отводить от него взгляда, когда его пряный одеколон наполнил мой нос. Кожа и специи. Ветер и земля.
Это был просто танец. Обычный... танец. Так что дыши.
– Хорошо проводишь время? – спросил он, пока мы двигались под музыку.
– Да, – пискнула я.
Его кадык покачивался, когда он говорил. Как я раньше этого не замечала? Может быть, потому что я была так сосредоточена на его лице, руках, ногах и заднице. Но черт бы побрал этот кадык. Он был таким... мужественным. Так отличался от мальчиков, в которых я влюблялась в старших классах, которые едва достигли половой зрелости
– А ты? Веселишься? – спросила я.
– Мне нравятся свадьбы, – он кивнул. – Но я люблю свадебный торт. Я уже съел четыре куска.
– Четыре?
– Есть шанс, что я скоро впаду в сахарную кому.
– Я обещаю, что приведу Алейну навестить тебя в больнице.
Низкий, глубокий смешок вырвался из его груди. И снова кадык дернулся.
Никогда в жизни мне не хотелось лизнуть шею мужчины. До этого момента.
Жар прилил к моему лицу, и я опустила подбородок, уставившись на перламутровую пуговицу на его рубашке.
– Где Алли?
– В доме с няней. Надеюсь, спит, но не сильно полагаюсь на это.
Энн хотела, чтобы все ее дети получили удовольствие от свадьбы, поэтому она наняла двух нянь, которые приехали на ранчо и присмотрели за малышами, чтобы их родители могли отдохнуть.
– Ты сегодня очень красивая.
Это была лучшая свадьба в моей жизни.
– Спасибо.
В его словах не было ни флирта, ни попытки произвести впечатление, ни тем более желания затащить меня в постель. Комплимент Матео звучал очень похоже на те, что я получала от Гриффина, Нокса и Джаспера.
Тем не менее скрыть улыбку было невозможно. Я все равно попыталась это сделать, опустив подбородок так низко, что мне было прекрасно видно, как каблук моей шпильки приземлился на ногу Матео.
Он натужно ухнул.
Я ахнула.
– Боже мой. Мне так жаль.
– Все в порядке.
– Прости.
Что, черт возьми, со мной было не так? Почему я не могу просто расслабиться рядом с Матео? Я была уверенной в себе женщиной. У меня была хорошая координация. Но когда рядом был Матео, я становилась неуклюжей, застенчивой девушкой.
Она выводила меня из себя.
Мы с папой любили танцевать. У нас не было музыки, но бывали ночи, когда он кружил меня вокруг костра, напевая мелодию под звезды. Ни разу я не наступила ему на ногу. Ни разу.
Безнадежные танцевальные навыки Фостера передались мне.
Я зажмурила глаза.
– Прости.
– Вера, все в порядке. Перестань извиняться, – его хватка на моей талии усилилась. – Мне даже не больно.
Может, он и не пострадал, но моя гордость была пропущена через мясорубку. Я не успела опомниться, как песня закончилась. Пора было пробираться наверх, в лофт, зарываться лицом в подушку и плакать.
– Ты потанцуешь со мной еще раз? – спросил он.
– О, – Боже мой. Да. Тысячу раз «да».
Но прежде чем я успела сказать одно из этих «да», голос Вэнса раздался у меня за спиной.
– Теперь моя очередь.
Нет. Черт побери.
Матео отпустил меня и сделал шаг в сторону. Затем он поднял руки в знак капитуляции, чтобы Вэнс мог вмешаться.
– Спасибо за танец, Вера.
Я вздохнула.
– Конечно.
Он похлопал меня по плечу, а затем пробрался сквозь толпу к столу с тортом.
У меня покалывало кожу от его прикосновений.
Нет, не прикосновений. Похлопований. Он похлопал меня по плечу.
Как он сделал бы это с другом. Или сестрой.
Он ведь видел во мне сестру, не так ли? Идены приняли меня с распростертыми объятиями, и я была почетным членом семьи.
Сможет ли Матео когда-нибудь прикоснуться ко мне так, как я мечтаю? Поцелует ли он меня когда-нибудь?
Нет, если он будет воспринимать меня как сестру. Как просто друга.
Мое сердце ушло в пятки, когда Вэнс притянул меня к себе. И позже той ночью, когда я исчезла в лофте после свадьбы, вместо того чтобы плакать в подушку, я закричала.
