Текст книги "Соболиная вершина"

Автор книги: Перри Девни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Его. Теперь я принадлежала Матео.

– Черт, Вера, – прохрипел он, стиснув зубы, сдерживаясь ещё мгновение. Затем он издал низкий рык, хриплый и грубый, уткнувшись лицом в подушку, пока его тело дрожало в последнем рывке.

Когда он рухнул на меня, обессиленный, я просто лежала, наслаждаясь его весом и вдыхая его запах. Потом он осторожно откатился на спину, увлекая меня за собой и укладывая на свою грудь.

Под моим ухом его сердце стучало в бешеном ритме.

Он нежно убрал прядь волос с моего лица, а потом, наконец, отошёл, чтобы отправиться в ванную и избавиться от презерватива.

Я прижала к себе подушку, изо всех сил борясь со сном.

Когда Матео вернулся, он обхватил меня своими руками и прижал к себе. И уже почти погрузившись в сон, я услышала, как его губы коснулись моего уха, а он прошептал: – Моя.

21. МАТЕО

За окном моей спальни щебетали птицы, вытягивая меня из сна. Я широко раскинул руки и уткнулся лицом в подушку, ощущая сладкий запах Веры, пропитавший простыни.

Я потянулся к ней, но другая сторона кровати оказалась пустой. Приподнявшись на локте, я тут же зажмурился от яркого солнечного луча. Черт, как же светло. Видимо, вчерашний шторм уже прошёл.

– Который час? – я повернул голову к часам на прикроватной тумбе. Восемь утра. Я проспал на два часа дольше обычного. Алли редко позволяла мне спать дольше шести.

Алли.

– Черт.

Я сдёрнул простыни с ног и вскочил с кровати. Мои боксеры валялись на полу, запутавшись в джинсах, которые я снял вчера вечером. Я натянул их, даже не застёгивая молнию, и бросился к двери.

Стоило мне только дотронуться до дверной ручки, как я услышал тихий смешок Алли. Запах кофе и бекона проник в мои ноздри, и, оглядев дом, я нашёл своих девочек на кухне.

Вера держала Алейну на руках. Они вдвоём смотрели в окно над раковиной.

– Де-е-е-ево, – протянула Алейна, указывая пальчиком.

– Да, это дерево, – мягко подтвердила Вера. – А какого оно цвета?

– Зееного.

Когда-нибудь Алейна научится произносить все буквы. И я уже ненавижу тот день.

– А какого цвета небо?

– Губой.

– Молодец, Мармеладка, – Вера поцеловала Алли в щёку. – А как гавкает собачка?

– Ав-ав.

– Правильно.

Они улыбнулись друг другу, и я машинально приложил руку к сердцу.

После вчерашнего пути назад с Верой уже не было. Она проникла не только мне под кожу – она проникла в самую суть моей души, обосновавшись где-то глубже костного мозга. И то, как она вела себя с Алли, было настоящим подарком.

Впервые в жизни у Алли был кто-то вроде матери. Я похлопал себя по карману в поисках телефона, чтобы сделать снимок, но его там не оказалось. Наверное, он упал на пол прошлой ночью. Так что я смотрел, запечатлевая этот момент в памяти, желая сохранить его для Алли, чтобы она могла пересмотреть его, когда подрастет.

Я наблюдал, как они обсуждают звуки, которые издают животные с фермы: кошка, курица, овечка, корова. Каждый звук сопровождался их тихим смехом.

Неважно, что ещё произойдёт сегодня – день уже начался хорошо.

– А как хрюкает свинка? – спросила Вера.

Алли хрюкнула, но не обычно, а звуком, который звучал точно так же, как тот, что Вера издавала, когда смеялась слишком сильно.

Я не учил Алли хрюкать. Наверное, это сделала Вера. Могло ли быть возможно так сильно любить кого-то на таком раннем этапе отношений?

Хотя, наверное, мы не были совсем незнакомыми друг для друга. Вера была частью моей жизни много лет. Частью жизни и Алейны тоже.

Мы просто начинали новый путь.

И не было пути назад.

– Папа! – Алли заметила меня первой. Она задергалась, чтобы Вера поставила её на пол, а потом её ножки застучали по полу, когда она бросилась ко мне в объятия.

– Доброе утро, Мармеладка, – я поцеловал её в темечко и отодвинул её волосы с лица, пока нес ее на кухню. – Как мои девочки?

Алейна выпалила целую фразу, что-то про Веру, яйца и сок.

А Вера покраснела, пытаясь спрятать свои розовые щёки за кружкой с кофе.

Боже, я надеялся, что этот румянец не исчезнет. Я надеялся, что через двадцать лет она будет так же часто краснеть и продолжать дарить мне свою милую, застенчивую улыбку.

– Привет, – я взял её за подбородок, наклонил лицо вверх. Затем быстро поцеловал её губы, чуть коснувшись языком.

– Привет.

– Извини, что проспал. Я так давно не делал этого... Ну, два года точно.

– Папа, вниз! – Алли затрясла ножками, чтобы её отпустили.

Она помчалась, как ракета, к игрушкам, которые я убрал прошлой ночью. Те самые игрушки, которые я снова буду убирать сегодня.

– Надеюсь, ты не против, но я приготовила завтрак, – Вера кивнула на плиту, где стояла сковорода с яичницей и беконом. – Алли была голодная.

– Вовсе нет, – я поднял её на руки, её волосы щекотали мою оголённую грудь. – Что ты будешь делать сегодня?

– Мне нужно быть на работе к десяти.

– И как долго?

– До закрытия.

Чёрт, о дне вместе можно было забыть.

– Ладно.

– Мне на самом деле пора ехать, чтобы успеть принять душ и переодеться, а потом добраться до города.

– Будь осторожна за рулём, гравийные дороги становятся скользкими, когда мокрые, – это предупреждение было лишним. Вера водила машину, как мой отец: всегда на пять миль меньше разрешённой скорости и с руками, крепко держащими руль в положении «десять и два».

Я поцеловал её идеальные губы, а потом забрал её чашку с кофе, отпив из неё, пока она шла к двери.

Она натянула обувь.

– Пока, Мармеладка.

– Ве-ва, ты дёсь? – возмущение исказило её маленькое личико.

Эти чувства были взаимными.

– Извини. Мне нужно работать.

– О, – недовольная гримаса Алли быстро исчезла, как только она взяла куклу и начала расчесывать ей волосы.

Чёрт, я жалел, что проспал. Она открыла дверь и вышла, прежде чем я успел сказать «пока».

– Увидимся позже.

– Пока, – она улыбнулась и побежала вниз по ступенькам крыльца.

Я прислонился к дверному проему, холодный воздух касался моей обнаженной груди, и смотрел, как Вера садится в машину. Затем, с красными огоньками тормозов, потому что, как и мой отец, она так сильно жала на тормоза, что их приходилось менять каждый год, она уехала вниз по горе.

С вздохом я повернулся и продолжил свой день, начав с завтрака, который не был кашей, на удивление. Затем мы с Алли оделись в резиновые сапоги и старые джинсы, чтобы выйти на улицу и поработать над углубленным костровищем, которое я строил во дворе.

Алли прыгала по лужам, пока я укладывал блоки для подпорной стены. Когда мы оба промокли – она от воды, а я от пота – я зашел внутрь и приготовил сэндвичи с арахисовым маслом и вареньем на обед.

К вечеру я снова посмотрел на часы. Я убрал в доме, позволил Алли снова навести беспорядок и снова убрал. Беспокойная энергия мешала мне сидеть и читать или смотреть телевизор.

Не будет ли это слишком навязчиво – заглянуть к Вере в «Кофе у Иденов»? Наверное, да. Чёрт.

Во время сна Алли разразился очередной ливень, который сорвал все планы выйти на улицу и продолжить работу, поэтому я принял душ и надел чистую одежду. И к пяти часам, за два часа до того, как у Веры закончится работа, я уже устал от собственного дома.

Я посадил Алли в машину и мы поехали в город, чтобы поужинать в ресторане Нокса.

«Костяшки» находился на первом этаже гостиницы «Элоиза». Два семейных бизнеса, один принадлежащий моему брату, другой моей сестре, которые стали сердцем Куинси. А прямо через улицу – другой кусочек сердца моего родного города, «Кофе у Иденов».

Я не собирался заходить в это маленькое зеленое здание. Пока что. Скорее всего, мы пойдем туда после ужина.

В ресторане было многолюдно для воскресного вечера. Хотя в последние годы так бывает всегда. Еда Нокса завоевала сердца и туристов, и местных жителей.

Как только начнется летний сезон, вряд ли удастся зайти, чтобы быстро перекусить, если только я не захочу сесть на кухне. Все столы будут заняты с открытия до закрытия. Но даже тогда я не часто обходился без стряпни Нокса. Семья жалела мои жалкие кулинарные способности, и Нокс переправлял в хижину лишнее из «Костяшек».

Но лишних порций никогда не было. Но, думаю, что он переживал, что Алли предпочтет макароны с сыром из голубой коробки его домашнему варианту.

Хостес проводила нас к столику в дальнем углу ресторана, в таком месте, где Алли могла прыгать и не мешать другим посетителям. Оставив для моей дочери раскраску и карандаши, она пошла за нашими напитками и предупредить Нокса, что мы пришли.

Мой брат вышел, с мукой на рукаве чёрной футболки. Из заднего кармана его джинсов свисало кухонное полотенце.

– Привет, – похлопал меня по плечу Нокс, затем присел и поднял Алли с места, обняв её. – Как поживает моя любимая девочка?

Она засмеялась, когда он чмокнул её в шею. Потом она указала на карандаши и принялась перечислять их цвета.

Он поставил её обратно и уселся рядом с ней, пока она развлекалась раскрашиванием. Язык торчал у неё изо рта, пока она хватала карандаш и активно рисовала по детскому меню.

Эти раскраски – это вклад Мэмфис в ресторан. С тех пор как она появилась в жизни моего брата, они не только добавили раскраски для детей в «Костяшках», но и увеличили количество блюд в детском меню.

– Не думал, что ты будешь работать сегодня, – сказал я.

– Пытаюсь работать сколько смогу, пока ребёнок не родится. А Мэмфис захотела устроить особенный вечер с хот-догами и фильмами для мальчиков.

Их дочь должна была родиться со дня на день. Они собирались назвать её Энни в честь мамы. Мне нравилось, что у нас будут Энни и Алли. Я надеялся, что их сходство не ограничится только именами, и они станут не только кузинами, но и подругами. Мы все хотели, чтобы наши дети были близки.

– Скажи, если могу чем-то помочь, – предложил я. – Что бы вам ни было нужно.

Нокс и Мэмфис помогали мне не раз, когда Алли была новорождённой. Они не только приносили еду. После того как я привёз Алли из Аляски, Нокс провел у нас целый день, чтобы я мог вздремнуть. А когда мне нужно было, чтобы кто-то посидел с ребёнком, Мэмфис всегда была готова помочь, сразу после мамы.

– Как дела? – спросил он. – Лайла сказала, что ты учишь Веру летать.

Семейные новости быстро расходятся, не правда ли?

– Да.

– Как у вас там с ней?

Было бы легко отмахнуться от него. Но и Гриффин, и Нокс всегда были для меня чем-то большим, чем просто братья. Из-за того, что они были старше, я всегда смотрел на них с восхищением, старался быть похожим на них. Они были хорошими людьми. Хорошими мужьями и отцами. И если я хотел равняться на них, может быть, все, что мне нужно было сделать, – это попросить немного помощи.

– Я не хочу все испортить с Верой, – сказал я. – Для себя. И для Алли. Я не хочу разрушить шанс, чтобы у неё в жизни появился такой человек.

– Тогда не облажайся, – ответил Нокс.

Я засмеялся.

– Так просто?

– Да, брат. Всё так просто. Просто люби её. Остальное приложится само собой.

Просто люби её.

Простой совет. Это звучало слишком просто.

– Если не можешь этого сделать, – сказал Нокс, – отпусти её.

Нет. Это не вариант. Не после прошлой ночи. Просто люби её. Могу ли я это сделать? Я переживал за Веру. Но любовь? Это было слишком рано. Слишком скоро. Но потенциал был, как цветок, который ждал своего времени, чтобы распуститься. Когда придет момент.

– Спасибо, – сказал я Ноксу.

– В любое время, – он снова поцеловал Алли, а затем постучал по меню. – На ужин я приготовлю себе кесадилью с чизбургером. Хочешь тоже?

– Чёрт, да, – это было моё любимое блюдо Нокса, которое он отказывался включать в меню. Оно было только для особых гостей.

– Алли, хочешь куриные стрипсы и картошку фри?

– Да.

Он потрепал её по волосам, затем встал с места и пошёл на кухню, а официантка принесла наши напитки.

Алли уплетала еду. Она ела хорошо, пусть и медленно, и к тому времени, как мы выехали из «Костяшек», свет в «Кофе у Иденов» уже не горел, а машина Веры уже уехала с аллеи.

Поэтому я направился на ранчо, объехав дом мамы и папы и припарковавшись за Хондой. Потом я поднял Алли на руки и пошел к лофту, постучал в дверь Веры.

Она ответила с растрёпанными волосами и огромным мокрым пятном на рабочей рубашке.

– Привет.

– Привет, – я кивнул в сторону пятна. – Ты в порядке?

– Я закрывала кафе и пролила кофе, – она закатила глаза и открыла дверь, чтобы мы могли войти. – Не самый удачный момент.

– Понял. Хочешь принять душ? Или просто сменить футболку перед тем, как мы уйдем?

Вера заморгала.

– Эм, куда?

– Домой.

– О... Я не... Мне нужно учиться сегодня вечером.

– Хорошо.

Она не двигалась. Почему она не двигается?

– Вера, бери свои вещи.

– Но ты только что сказал «хорошо».

– Хорошо, это значит, что ты можешь учиться дома. Алли лучше спит в своей кроватке. А я хочу тебя в своей.

Её щеки порозовели.

Это никогда не надоедало.

22. МАТЕО

Гром сотряс дом, вытянув меня из глубокого сна. Я поднял голову, затаив дыхание, прислушиваясь, не услышу ли я плач Алли. Но, кроме стука дождя по крыше и глухого гудения удаляющегося грома, в доме было тихо.

Поэтому я расслабился и потянулся к Вере на другой стороне кровати.

Пустой кровати.

На этот раз, когда я сел, я сел полностью.

– Вера?

Моя комната была пуста.

Я стянул одеяло и встал с кровати, схватив свои спортивные штаны с пола, которые она сняла с меня ранее. Опустив пояс на бедра, я стал искать ее в гостиной и на кухне.

– Вера, – прошептал я.

Ничего.

Что за хрень? Она ушла?

После того как я забрал её с лофта, мы поехали в коттедж. Она хотела взять свою машину – я ехал очень медленно, чтобы она не чувствовала спешки.

Потом она занималась учебой, пока я укладывал Алли в кровать. Как только моя дочь заснула, я ждал, когда Вера закончит с учебниками. Как только она их закрыла, я поднял её с кресла и унес в свою постель. Пока дождь стучал за окнами, я предавался ей.

Это был лучший чёртов секс в моей жизни. Она ожила под моими руками, была застенчива, но в тоже время игрива. Она позволяла мне брать на себя контроль, позволяла учить её тому, что мне нравится. Было легко узнать, что приводит ее в восторг. Звуки, которые она издавала... одна мысль о ее стонах заставляла мой член дергаться.

Так где же, черт возьми, она была? Я подошёл к двери и выглянул наружу. Её машина всё ещё стояла рядом с моим пикапом, её краска блестела от дождя. Я развернулся и провёл рукой по волосам.

Дверь в комнату Алли была приоткрыта.

Я прошёл по дому, заглядывая в комнату дочери. И там стояла Вера, в моей футболке, у окна, смотрящая в ночь. Одна рука была обвита вокруг её талии, другая держала деревянный бортик детской кроватки Алли.

Она вздрогнула, когда я встал рядом с ней, обвивая её плечи руками.

– Извини, – прошептал я. – Думал, ты слышала меня. Всё в порядке?

Она продолжала смотреть вперёд, её бледное лицо отражалось в стекле.

– Я не люблю грозы.

Как будто небеса услышали её шёпот, и молния сверкнула, а затем раскат грома оглушительно прогремел, словно готовый разорвать небо.

Всё тело Веры дёрнулось. Рука, которой она держалась за кроватку Алли, сжалась в смертельную хватку.

Она была здесь, стояла на страже, не так ли? Защищала мою дочь от бури.

Моё сердце разрывалось. Одна половина была переполнена, потому что она любила Алейну настолько, что готова была стать её защитницей. Другая половина была опустошена, видя испуганную женщину в моих объятиях.

Я не знал всей истории о том дне, когда её жизнь изменилась, о дне, когда отец убил её семью. Я даже не был уверен, знают ли Вэнс и Лайла всю эту историю. Но я бы поставил все свои деньги на то, что в ту ночь тоже была буря.

– Пошли, Персик, – я оторвал её пальцы от кроватки Алли и силой отвёл её от окна. Потом я поднял её на руки, прижимая к груди, и понёс обратно в кровать.

Под одеялом я обвил её своим телом, прижимаясь грудью к её спине. Наши ноги переплелись, и я держал её так крепко, что, когда очередной раскат грома разнесся по дому, она вздрогнула.

– Дыши, – прошептал я в её волосы.

– Я ненавижу это.

Это было мучительно – слышать боль в её голосе. Как она переживала грозы раньше? Одна? В голове возник образ её, свернувшейся в уголке, дрожащей. Даже в моих руках она продолжала дрожать.

– Что я могу сделать? – спросил я.

– Мой отец всегда разговаривал со мной во время гроз. Он выдумывал истории или пел глупые песни. Что угодно, чтобы я не думала о громе и молнии.

Он утешал её во время гроз, хотя причина её страха была кошмаром, созданным им же?

Или, может быть, травма из её прошлого не была связана с грозами, и её страх был порождён каким-то другим ужасным событием? Может, я ошибался. Возможно, эти грозы были ужасными, когда она жила с ним в лесу.

Узнать это можно было, только если Вера откроется. Но этого не случится сегодня, когда она закрыта, как орех в скорлупе.

Есть шанс, что она никогда не поделится деталями своего прошлого.

Но, может, пришло время поделиться своим.

– Как много Лайла или мои родители рассказали тебе о матери Алейны?

На этот раз Вера дернулась, и это не было связано с погодой. Она повернулась в моих объятиях, отстранившись достаточно, чтобы увидеть моё лицо.

– Немного.

– Ты не спрашивала?

Она покачала головой.

– Нет.

– Почему?

– Я хотела услышать это от тебя. Если ты захочешь рассказать.

Она говорила как человек, у которого есть секреты, которыми она не хотела делиться. Секреты, которые с неё пытались выудить. Но которые она сохранит, пока не будет готова раскрыть их по своим условиям.

– Хочешь короткую версию или длинную?

– Длинную.

– Хорошо, будет длинная, – я не давал выбора своим родителям и братьям с сёстрами. Они получили краткую версию. Но я хочу, чтобы Вера услышала всё, от начала до конца. Чтобы она была единственным человеком на свете, кто не получит сокращённую версию, потому что мне трудно об этом говорить.

Вера прижалась ко мне, когда вспышка молнии осветила небо. Но когда прогремел гром, она только напряглась.

– Я жил на Аляске, когда познакомился с матерью Алейны. Я работал в Фэрбенксе, доставляя грузы в удалённые районы штата.

Большинство друзей, которых я завёл, были другими пилотами, работавшими на туристические компании. Они возили людей смотреть медведей или ледники. Высаживали группы на удалённые дачи, чтобы те ловили рыбу целую неделю, а потом возвращались, чтобы забрать их обратно.

Мои друзья возили людей, а я транспортировал грузы. Мои работодатели – пожилая пара, которая владела своей компанией и небольшим флотом уже больше двадцати лет. Они напоминали мне моих родителей. Совершенно влюблённые друг в друга, несмотря на то, что были женаты десятки лет. Трудолюбивые. Честные. Добрые.

Когда я начал искать работу на Аляске, я не знал, чего ожидать. Мне повезло, что они первыми позвонили мне, что мы так хорошо поладили во время первого телефонного разговора. И когда они предложили мне работу пилотом их грузового самолёта, я согласился и переехал в Фэрбенкс.

– Мне понравился этот город, – сказал я Вере. – Он был похож на Куинси. Только немного побольше.

Туризм был двигателем местной экономики, и в целом люди там были дружелюбные и гостеприимные.

– Мы с друзьями ходили в походы летом в свободные дни. Или встречались, чтобы выпить в нашем любимом баре. Там я и познакомился с Мэдисон.

– Так ее звали? – спросила Вера. – Мать Алли?

Я кивнул.

– У неё были светлые волосы и карие глаза. Нос немного вздёрнут. Алли совсем не похожа на неё.

Потому что она моя. Даже если семья Мэдисон не настаивала бы на тесте ДНК, у меня не было бы сомнений. Один взгляд на Алейну – и гены Иденов сразу бросаются в глаза.

Вера прижалась ко мне ещё сильнее, пока гром продолжал греметь, ища утешение, но и предлагая его, слушая меня.

– Наши отношения были непринуждёнными. Мы встречались время от времени. Это продолжалось несколько месяцев. Потом редкие ночи стали уже не такими редкими. Каждые выходные – три-четыре раза в неделю. Потом мы стали видеться каждую ночь. И я просто... влюбился в неё.

Это был первый раз, когда я влюбился в женщину. Я никогда не думал, что всё закончится так. Сколько бы раз я ни пересматривал наши отношения, я так и не нашёл предупреждающих знаков. Не было никаких намёков, что она устала от моего общества. Она казалась такой же преданной. Такой же зависимой.

– Однажды я пришёл к ней домой, думая, что всё будет как обычно. Мы поужинаем, проведём время, ляжем спать. Она открыла дверь и смотрела на меня, как на незнакомца. Даже не впустила внутрь. Сказала, что это было весело, но она не хочет ничего, кроме секса.

Она смотрела на меня так, будто я ничего не значил. До этого момента я никогда не чувствовал себя использованным.

– Это было... – я выдохнул, пытаясь собраться с мыслями. – Шокирующе. Я заботился о ней.

– Ты любил её? – спросила Вера.

– Не знаю, – тихо ответил я. – Может быть. Слишком много всего случилось после. Слишком много того, что затмило то, что могло быть любовью. Это имеет смысл?

– Конечно, – сказала она.

Вера испытывала подобные чувства к кому-то? Может быть, к ее отцу?

Я уткнулся носом в её волосы, вдыхая цветочно-яблочный аромат. Он как будто облегчал рассказ. Заставил меня осознать, насколько я и Мэдисон многого не понимали. Насколько мы никогда не смогли бы быть вместе, несмотря на все мои усилия.

Потому что я должен был быть здесь, в этой постели. С Верой.

– Я вернулся домой через неделю после того, как Мэдисон всё закончила. Уволился с работы. Отказался от квартиры. Я не собирался уезжать с Аляски, но понял, насколько я там одинок. Мои друзья были хороши, но они не были моей семьёй. Я скучал по Монтане. Аляска прекрасна. Но это не дом.

Так я вернулся на ранчо и продолжил с того места, где остановился.

Может, я до сих пор не знал, что именно искал на Аляске. Но когда я вернулся домой, мои ожидания изменились. Я понял, что работать с родителями и братьями-сёстрами – лучше, чем быть одному.

– Я помогал Гриффину на ранчо. Работал с мамой и папой. Делал всё, что нужно было Элоизе в отеле. Особенно после того происшествия в холле. Ей было тяжело вернуться к работе после того, как недовольный бывший сотрудник пытался её убить. И убил бы, если бы Джаспер не встал перед пулей.

– В тот первый год после возвращения я был занят. Помимо работы, нужно было много сделать в хижине. Я поставил новую крышу и расширил поляну. Если у меня появлялась прихоть, я отправлялся летать, – а потом на Лайлу напали. Отец Веры чуть не задушил мою сестру. Он отпустил её, но не без синяков на шее. – Мы все искали его. Ты знала об этом?

Вера напряглась.

– Матео, я...

– Потом, – мы поговорим об этом инциденте и ее отце позже.

Она кивнула.

Всё это случилось до того, как Вера сбежала и оказалась на пороге дома Вэнса в Айдахо.

Тогда она была в Монтане, не так ли? Жила в горах, куда всё ещё любила ходить в походы. Она когда-нибудь возвращалась в их старые лагеря? Нашла ли она его? Встречалась ли с ним в своих походах?

Как бы мне ни было любопытно, сейчас не время для этого. Особенно когда гром сотрясал стены, а дождь бил по жестяной крыше.

Вера дернулась и прижалась ко мне. Я снова прислушался к Алли. Если эта буря продолжится, она тоже проснётся. Но сейчас не было ни звука.

– Мой приятель, еще один пилот, женился в июне, так что я прилетел на выходные, чтобы побывать на свадьбе. После празднования я зашёл в свой любимый старый бар, чтобы выпить. Там была Мэдисон. Мы переспали.

Как бы я ни старался, она все еще была мне небезразлична. Все еще хотел ее.

– Я знал, на что иду.

И она позаботилась напомнить мне об этом, как только я выбрался из её постели, чтобы разобраться с презервативом.

Презервативом, который порвался.

– Я вернулся домой после свадьбы. Выбросил ее из головы навсегда. Пока несколько месяцев спустя, когда я собирался прийти на семейный ужин, мне не позвонила одна из подруг Мэдисон. Мы встречались раньше. Она иногда ходила с Мэдисон в тот бар. Я даже не знаю, как она получила мой номер, но рад, что он у неё был.

Когда она назвала мне свое имя, я даже не вспомнил, кто это.

– Матео?

– Да.

– Это Лиса.

– Кто?

– Лиса. Подруга Мэдисон.

– Когда я уезжал с Аляски после той свадьбы, я не ожидала, что снова услышу о Мэдисон. Мы расстались. С ней было покончено. Я уже переехал. Я отказался от нее.

Возможно, это было моей ошибкой. Может, мне стоило остаться. Если бы я не уехал, многое бы изменилось.

Возможно, Мэдисон была бы жива.

– Лиса велела мне ехать на Аляску. Немедленно. Что Мэдисон… ушла. Сначала я не понял. Я думал, она просит меня помочь её найти, что-то вроде поисково-спасательной операции.

Но когда Лиса начала плакать, когда сказала, что Мэдисон мертва, я упал на колени на кухне в домике.

– После рождения Алли у Мэдисон началось кровотечение. Врачи не смогли его остановить. Она умерла в родильном зале.

– О Боже, – вздохнула Вера. – Матео. Мне так жаль.

В горле запершило, слова давались с трудом.

– Она мне не сказала. Девять месяцев, и она ни разу не сказала, что беременна.

Я сделал паузу, пытаясь справиться с сжимающимся в груди чувством. Смерть Мэдисон была трагедией. Но всё остальное было предательством. Об этом было труднее говорить, чем обо всем остальном, и это была та часть, которая не сделала рассказ коротким.

– Алли было два дня от роду, когда Лиса позвонила мне.

– Подожди. Что? – Вера отпрянула назад, широко раскрыв глаза.

Я кивнула.

– Семья Мэдисон собиралась забрать Алли. Лишь несколько человек знали, что я ее отец, и после смерти Мэдисон они решили, что не скажут мне. Потому что Мэдисон никогда не собиралась говорить мне. Лиса считала, что это неправильно. Поэтому она пошла против них и сделала тот самый звонок.

Слава богу. Иначе я бы не узнал о своей дочери. Я бы пропустил всю ее жизнь.

– Когда я приехал на Аляску и ворвался в больницу… ну, там всё было непросто. Семья Мэдисон отказалась признавать меня. Они говорили, что я не отец Аллейны. Мне пришлось бороться, чтобы добиться теста на отцовство.

– Серьёзно? – глаза Веры расширились. – Как они могли так поступить?

– Они хотели забрать её себе, – я пожал плечами. – Я просто рад, что смог так быстро добраться туда. До того, как они отдали Алли кому-то из них домой.

Если бы не мой самолёт, я бы не успел. Это был ещё один из тех изматывающих полётов, наполненных нервами, шоком и адреналином. Именно того состояния, которого пилоты стараются избегать.

– Когда всё утихло и результаты теста на отцовство пришли, больница передала Алли мне. Родители Мэдисон были в ярости. Они угрожали подать в суд, чтобы добиться опеки. Я понял, что мне нужно убираться с Аляски. Но даже тогда я пообещал, что они могут поддерживать с ней отношения. Что они всегда будут желанными гостями в Куинси.

– Они когда-нибудь приезжали?

– Ни разу, – ни визитов. Ни открыток на день рождения. Ни подарков на Рождество. Ни звонков. Для Алли они были так же мертвы, как её мать. – Я больше не общался с ними с тех пор, как покинул больницу.

– Идиоты, – фыркнула Вера. – Они даже не понимают, чего лишились.

– Да, – я вдохнул её аромат, едва заметно улыбнувшись. Боже, как же мне нравилось, что она злилась. Что она понимала, какая Алли особенная. Что она готова была бороться, чтобы остаться в жизни моей дочери.

Эта женщина. Она переворачивала всё с ног на голову, словно я годами носил рубашку наизнанку, а она наконец заставила меня её правильно надеть.

– Ты думаешь, Мэдисон когда-нибудь рассказала бы тебе? – спросила Вера. – Про Алли?

– Не знаю, – пробормотал я. – Я много времени провёл с Лисой в больнице. Это она отвезла Мэдисон в больницу, когда у неё начались роды. И она осталась после её смерти. Когда я задал ей тот же вопрос, она просто промолчала. Думаю, она хотела дать своей подруге шанс на оправдание.

Вера грустно улыбнулась: – Понятно.

– Когда-нибудь Алли спросит о своей маме. Надеюсь, к тому времени я буду знать, что ей сказать.

– Обязательно будешь, – сказала она, подняв руку к моей щеке. – Спасибо, что рассказал мне.

Гром снова прогремел, но Вера даже не моргнула. Её взгляд остался прикован к моему, и, когда я наклонился, чтобы поцеловать её, она полностью растворилась в этом поцелуе.

Снова мои спортивные штаны упали на пол. Футболка, которую она носила, была стянута через её голову. И когда я вошёл в её горячее, тесное тело, весь мир исчез. Буря. Прошлое. Всё, что имело значение – это Вера.

Когда мы разомкнули объятия спустя несколько часов, переплетённые конечности и покрытая потом кожа говорили обо всём. Раскаты грома утихли до слабого грохота. Ветер перестал хлестать по стенам. Дождь стал медленным и равномерным, тихим фоном, который убаюкал нас обоих.

На следующее утро, когда я проснулся и увидел Веру снова на кухне с Алли, небо было голубым. Солнце сияло.

Погода сегодня, как внутри, так и снаружи, была ясной до горизонта.